предыдущее - http://proza.ru/2018/07/05/1094
Мой князь!
Уже скоро, уже совсем скоро… На улице мелкая метель заметает расчищенные тротуары, а дома мой чемодан уже собран и тысячу раз проверен…Снег летит мне в лицо и шепчет что-то, чтобы не забыть взять с собой. Мячик? Зонтик? Купальник? Может быть, синий сарафан? Синий сарафан цвета «небо Испании», в котором ты увидел меня и узнал. А я от ветра кутаюсь в меховой воротник, а потом отряхиваю дома в прихожей заснеженную свою беленькую шапочку. Я к тебе в ней приеду. Ты меня сразу узнаешь. Я буду той сумасшедшей девушкой, которая растерянно встанет посреди вашей неведомой южной крымской зимы, ничего-ничего не узнает вокруг и – может быть – заплачет…
А помнишь, я тебе рассказывала про раковину, которую мальчишка продавал у подножия «Ласточкиного гнезда»? Такая плоская, как белоснежное блюдце, светящееся розовым… такой маленький веер из слоновой кости… Я её не купила, потому что была укаченная морем, а потом, наверху, вдруг спохватилась, прибежала вниз – а её уже нет, нет…
И потом так и жалела, что не купила сразу, так и жалела всё время… Больше не встретилась ни разу такая…
И вот мне это приснилось во сне, представляешь? Я спускают со скалы – и вижу: она всё ещё продаётся. И я держу её, такая счастливая…
Слушай, слушай… уже совсем скоро…
Я смотрю из окна на метелицу, а в ушах у меня – шум прибоя…
А утром вдруг заплету косу перед зеркалом, и сама себе понравлюсь!
И приду на работу с косой, торжественная и уже нездешняя. А на работе - ёлка и уже витает праздник, и суета такая, словно все-все вот-вот поедут к морю… Но еду только я одна, и только на мне лежит, словно румянец, печать избранности. И поэтому коса, и поэтому – длинная юбка, и высокие каблуки, и длинный шлейф духов догоняет меня, когда я бегаю по лестнице, подгоняемая счастьем, уже приподнятая, уже не похожая на всех остальных...
И на весь длинный-длинный день хватает лишь чаю с печеньем…
Уже совсем-совсем скоро - твоя пани.
------------------------------------
Вечер вышел смутный, но задушевный: был воздух, было небо, и не было тёти Кати и не было вредной Тоньки. Мы сели на нашей детской площадке и спели «Истребителя» теперь уже без помех – с начала до конца. И после этого спели ещё «Кони привередливые» и, возможно, допили жбан. Возможно. Точно я не помнил, потому что уже категорически собрался к девочкам.
Однако, наше уединение внезапно было нарушено тремя неожиданными гастролёрами. Они приблизились всей плотной троицей, как на подбор – повыше, пониже и совсем коротенький - и выяснилось, что не одни мы, оказывается, считали эту детскую площадку своей.
Вообще мы не хотели драться. Мы были мирно настроены, и наш бронепоезд стоял на запасном пути. Площадка была наша, мы на ней выросли, и трём пришельцам мы объяснили это достаточно вразумительно. Не надо было с этим спорить. Глупо было с этим спорить, неосмотрительно. В целом, они были ещё зелёные допризывники – самый рьяный возраст: мозгов мало, а петушиного задора по самое не хочу.
Сентиментальное настроение наше было, тем не менее, уничтожено, и какое-то время мы медленно закипали, хотя и не вставали с места – полагая, что много чести. Одновременно мы оба приметили пустую бутылку в руках у самого наглого, с патлатой гривой, и понятливо насчёт этой бутылки переглянулись.
Какое-то время они просто куражились: уйти не позволяло самолюбие и справедливое ощущение численного превосходства. Особенно старался патлатый лидер, было видно, что ему неймётся сверкнуть доблестью перед друганами.
- Ну что, в одном месте чешется? – не выдержал наконец Сарман, вставая, и это был знак.
Первым ударил Коротышка. Патлатый встал на подстраховку но, хотя он и бросил бутылку, было видно, что самая подлость будет именно от него.
Третий вообще был хил, и я его даже во внимание не принял, однако, именно он вцепился в меня, тряхнув за ворот спереди. Хорошо так вцепился, как терьер, мёртвой хваткой – что-то там на мне даже хрустнуло – и этого я никак не ожидал от хиляка, и чудом удержался на ногах. Но в следующее мгновение я уже держал его правильным захватом и аккуратно вышибал за пределы ринга. Он шмякнулся куда-то в куст – кажется благополучно, судя по звуковому сопровождению. Мы остались двое на двое, и мой друг Коля Сарманов был вполне на высоте: заламывал Коротышку, Коротышка вопил, но мне повезло меньше: я тут же получил от Патлатого увесистый удар кулаком – опять в мой многострадальный левый висок прямо по свежей шишке. Я рухнул на мокрый песок, яростно сгруппировался, предвосхищая пинок в живот, но пинка не последовало - очевидно мой партнёр по рингу решил, что с меня достаточно, а заняться нужно тем, кто устоял – я увидел, как в поднятой руке тускло блеснуло стекло, заорал, швырнул себя к Патлатому, цепляя его за лодыжки, но Сарман всё понял, стремительно нагнулся, подсекая его снизу. Бутылка скользнула по мягкому, Патлатый аккуратно ткнулся в песок.
- Слышь, ты, блатняга недобитая… - прошипел Сарман, прижимая его ухом к земле. – Ещё раз тут нарисуешься - я тебе всю жизнь назад отмотаю.
Патлатый отплёвывался, матерился и грозился, но дело троих было проиграно. Сарман нащупал на земле бутылку и зашвырнул её во тьму зарослей.
Я сходил до куста проверить Хиляка, тот пытался встать с четверенек, я выволок его на свет: рожа у него была поцарапана, но в остальном он был цел. Я присовокупил его к кучке друзей, мы с Сарманом отряхнули руки, Сарман подцепил жбанчик и оглядел поверженных.
- Считайте, что сегодня вы были у нас в гостях, - великодушно объявил он, переводя дыхание, отпил из жбанчика и передал его мне.
По логике, победу нужно было отметить, поэтому далее мы слаженно и единодушно очутились на набережной, причём, пока мы спускались, Сарман всё время обещал «всё устроить». И он действительно всё устроил, мы оказались в каком-то тепле, в жбане опять забулькало, - правда мне показалось, что не пиво. Но это было уже неважно, мы действительно, отметили победу и даже не вдвоём, а кажется, вчетвером, а потом как-то даже гурьбой. Ребята были отличные, всё было тепло и хорошо. Мы оккупировали две скамейки на набережной, спели «Истребителя» и как-то особенно слаженно "Тот, кто рождён был у моря", после чего я в очередной раз вспомнил про девчонок и решительно двинул к ним. Сарман догнал меня, как верный друг, и минут пять мы сурово и молча одолевали набережную, пока не вспомнили, что потеряли жбан. Пришлось вернуться. Жбан мы обнаружили на пустой скамейке, он был окончательно пуст, и какое-то время мы тихо сидели рядом, прислушиваясь к ощущениям.
- Я понимаю, что это горько, - нарушил молчание Сарман – но сдаётся мне, бэби, что девочки тебя сегодня не дождались.
- Нет, - сказал я упрямо. – Ты их не знаешь, я Таньке обещал, она ждёт.
- Тогда пошли вместе. Если Танька ждёт, то и Алка с ней. Вставай, пошли.
Мы пошли – дорога была длинной, а подъём трудный, я успел рассказать Сарману всю свою жизнь с рождения, а он мне - свою.
Следующие полчаса мы стояли возле моего подъезда, прощались и клялись в вечной дружбе.
- Бэби, только не забудь лечь в постель – заботливо внушал Сарман – Не надо спать на полу в прихожей. Понял? Я однажды спал на полу в прихожей. У тебя. И где-то ещё, не помню. Не один раз. У меня опыт. Это не очень здорово. Под головой ботинки. Ты меня понял? Ложись только в постель. У тебя есть постель?
- Чёрт его знает, - искренне говорил я держась за его воротник. – Должна быть. А вообще не знаю. Я четыре дня не был дома. Я вообще был не на земле. Понимаешь? - я вздыхал и чуть не плакал, - я четыре дня не был дома…
- Я знаю, ты был с женщиной…
- Я её любил, ты понимаешь… забыл про дом… про всё забыл… Я был знаешь где.. Я был...
Я отцепился от Сармана, поднял голову и руку, чтобы показать, где я был, и немедленно потерял равновесие, пошатнулся, но Сарман успел меня поймать, и нас обоих повело прямо до самого моего крыльца. Нам ничего не оставалось делать, как вскарабкаться на него, и мы вскарабкались и прислонились к дверям передохнуть…
- Я девушку свою забыл… - страдал я. – Я такая скотина… Сволочь я, понимаешь?..
- Старик, перестань, - утешал Сарман, - ты её вспомнишь. Мы её сейчас вспомним. У тебя фото есть?
- Пошли ко мне – уговаривал я – Ты мне друг или нет? Поищем фото… вспомним...
- Пошли. Мы сейчас всё вспомним, - уверял меня Сарман и хлопал по плечу. – Сейчас мы её найдём, и ты меня познакомишь. Как её зовут? Найдём мы твою девочку, не плачь… Только тихо иди, тихо, тс-с-с…
Сарман на цыпочках вошёл в подъезд и мужественно начал подниматься по лестнице. Я последовал за ним, стараясь не спотыкаться.
- Цепляйся крепче, - инструктировал меня друг, поворачиваясь и приникая к перилам. – Поднимаемся вверх, тише, тс-с, а то Тоньку разбудишь, она мне ребро сломала, чёрт, зараза такая…
- Я ей мороженое покупал, заразе, - сокрушался я, налегая на перила. – Десять партий эскимо, понял?..
- Ты поступил, как мужчина, - хвалил меня друг. - Ты во всём прав. Беременная женщина. Надо прощать... Мы ей всё простим...
Беспрестанно роняя на пол ключи, мы совместными усилиями открыли мою дверь, ввалились в прихожую и долго раздевались и снимали ботинки, держась за стены, подбадривая друг друга и убеждая спать совсем в другом месте, только не здесь.
- Только не на полу, - предупреждал Сарман, активно размахивая в воздухе рукой. – На полу спят эти… совсем уже эти… как их… бомжи. Мы же не бомжи?.. подтверди…
- Не бомжи, - подтверждал я. – Ну, если только иногда….
- Ну, иногда, - соглашался друг. - Но не сегодня. Сегодня у нас есть дом. Сегодня у нас есть постель. Это прекрасно.
Сарман добрёл до зала первым, подошёл к дивану, посмотрел на него, тихо лёг возле него на ковёр и мгновенно уснул.
Какое-то время я смотрел на него. Потом, тяжело вздохнув, снял с дивана одеяло и заботливо укрыл друга, подоткнув одеяла под бочок, как в детстве мне делала мама. С чувством исполненного долга лёг рядом и сложил руки на груди.
- У нас есть постель, - сказал я шёпотом блаженно.
И так тепло и душевно было в родном доме, на знакомом с детстве старом ковре, и старый друг Сарман так уютно сопел рядом, и так мирно тикали старые часы на стене, - так счастливо и благополучно кончался этот невероятный длинный день... И не успел я закрыть глаза, как замельтешило передо мной всё пережитое за сегодня – карие глаза и рассыпанные по подушке волосы, и красные розы на фоне чёрного пальто с серебряными пуговицами, серое небо аэропорта, бежевая «девятка», едва не унёсшая мою жизнь, уютный парфюмерный отдел в маленьком магазинчике, Надька со своими плюшками, укоризненная Таня, Сарман с гитарой - и в эту мешанину лиц вдруг странно и внезапно заглянуло ещё одно: светлое, чистое, сероглазое, и две светлые косы зависли надо мной, так близко, что захотелось потрогать их рукой. И такая ясная была улыбка, и такие смелые и лукавые были глаза – что стало у меня на сердце нежно и сладко, и я улыбнулся и пошёл навстречу этому лицу…
продолжение http://proza.ru/2018/07/19/730