Утро. Лёгкий- лёгкий морозец, тихо.
По набитой лыжниками лыжне въехал в Липенский лес.
Помахивая бело-чёрными крыльями сорока дала широкий круг
над опушкой, словно оповещая всех: « Живы… живы… живы…»
Это я так её понял, дескать, вот и зима прикатила, а мы живы
и здоровы.
На речном берегу, в молодом ивняке, не иначе заячьи танцы были-
так плотно утоптан снег.
В ямке, возле куста черёмухи малюсенькие зайчата плотно сбились
в кучку. Глазастые, ушастые, серые комочки, а по серому просыпан
солнечный горошек- трое зайчат. Какой-то из них, горестно всплакивал
в тишине. Вот я его и по голоску сыскал.
Тихо зайчата, сидите. Не прознала бы вместо мамки лисица, та живо
вас «накормит»…
Ждите, может, и вернётся ваша мамка, а то и прибежит другая зайчиха,
обласкает, молочком покормит. У вас, зайцев, это так принято, малышей
в беде не оставлять.
Багрово горело морозное заходящее солнце, сорока – белобока всё
ещё трещала: « «- Живы… живы… живы…» Сама подтверждала, что
все конечно, живы.