Армейская жизнь всегда была благодатной почвой для раскрытия душ мужских персонажей во всей их многогранности. К сожалению, армия – это отличная почва для процветания плеяды болванов и карьеристов. И, к счастью, – это кузница людей мудрых, одарённых и бывалых, без фальши преданных своему делу. Старшину роты срочной службы после некоторых знаковых событий все бойцы и офицеры стали звать только по отчеству, а причиной послужил вот такой случай: все, кто служил, знают, что армейская жизнь изобилует всевозможными смотрами и проверками – строевая, состояние техники, внешний вид и т.д. Постоянно вынимают душу комиссии, делающие упор на «наглядку» – стенды, боевые листки, плакаты. Ну и венцом этой чепухи является красный уголок – место прокачки мозгов личного состава, в переводе на гражданский язык – молельный дом! Буквально на носу маячила очередная дивизионная проверка.
Ротный с замполитом рвут на себе волосы: «красная» жемчужина казармы со всей наглядной находятся в плачевном состоянии. На очередном совещании в верхах все командиры были строго предупреждены: если кто «споткнётся», то на погонах может поменяться расположение звёзд. Ротный – капитан Кангас со своим прибалтийским акцентом, «отборной» русской прозой костерил всех и вся, кивая при этом в сторону штаба дивизии.
Все служивые, кто присутствовал при этом, слыша жемчужные фразы великого и могу-чего, катились со смеху. Он же, человек с большим чувством юмора, только усиливая выпуск «пара», причитал:
– Да где же я им отыщу столько материала, чтобы удовлетворить их космические прихоти? Ну, что мне делать? Разве что – украсть! Да мне до пенсии осталось совсем чуть-чуть. Эдак срок моей службы, но уже в «кандалах», резко увеличится и переместится уже на се-верные широты, а потом эти же мудаки с большими звёздами будут трещать везде: «Да! Перспективный был малый, но не оправдал! Кто бы мог подумать?»
Замполит при этом мотал, как мерин, головой и с усмешкой причитал:
– Нет, нет, не надо, нам тебя будет не хватать!
Впитав в себя всю боль отцов-командиров как личную трагедию, старшина начал «изводить» себя мыслью, что лично он может сделать во спасение чести подразделения. На днях, на политзанятиях, замполит втирал в уши спящей аудитории, как во времена революции голодных и рабов добывались средства для партии у буржуев. И тут, стремительно возник безумный план быстрой экспроприации. Есть место, в котором есть всё, что надо, и в огромных количествах.
Солдатская жизнь устроена так, что в череде изнурительной муштры есть «золотые» деньки свободы, когда приходит разнарядка на всевозможные хозяйственные работы на гражданке. Там и общение с девушками, и нестандартная кормёжка, и, конечно, возможность заложить за воротник в разных ситуациях.
В нашем случае основные работы велись на комбинате по обработке древесины. На этот, как раз заманчивый объект и устремил свои мысленные взоры наш герой.
Чтобы обсудить план действий этой безумной операции, «правитель» собрал совет старейшин. В него вошли самые надёжные соратники: командир первого взвода, родом из Ленинграда, правая рука – каптёр с очень известной фамилией Лендё, у которого в хозяйстве даже тараканов можно отличить по цвету и номеру, и левая рука старшины – весёлый и надёжный балагур из Магадана Витя Дорохов.
После того, как был изложен общий план операции, который всеми был принят с восторгом, перешли к распределению конкретной роли каждого заговорщика. Подкупало то обстоятельство, что служивые часто привлекались на разные работы в этом «городе древесины» и подробно знали каждый уголок этого гиганта. В этот день отбой в роте был дан на час раньше обычного. Никто не задавал дурных вопросов, что, да как, да почему? Быстро плюхнулись в долгожданные купели, и через десять минут казарма раскачивалась ходуном от храпа и сопения уставших «младенцев» гренадёрского роста.
Ненавистная команда: «Подъём!» прозвучала ровно в два часа ночи. Всегда по обыкновению все срываются с коек и полусонные натягивают на себя одежду, правда, в этот раз, их никто не окрикивает и не торопит. Все, кто посмотрели на часы, с недоумением начали переглядываться с немым вопросом «Что происходит, неужели тревога на учения?» Да нет, никто никого не гонит и не суетится. Когда все немного пришли в себя, поступила команда «Равняйсь, смирно!» Все вытянулись. Тут же команда «Вольно!»
Командир кратко изложил причину ночного подъёма, а она заключалась в следующем: рота, всем составом выдвигается на «боевые» позиции в сторону всем знакомого комбината деревообработки. Все, кто доселе ещё спал, как мерин в упряжке, сразу же оживились, почувствовав авантюрность ситуации.
– Наша задача: проникнуть на объект в нужном месте и через забор переправить листы древесно-стружечной плиты, плюс ДВП и разные рейки. Сколько унесём. И доставить всё это в родное жилище.
Народ с восторгом встретил причастность к такой необычной задаче. При этом было сказано, что у каждого есть возможность отказаться от операции «древесина». Отказников категорически не нашлось! Дневальному, строго-настрого было наказано, что в случае, если дежурный по части заглянет на огонёк, сказать, что рота отправилась на марш-бросок, по прибытии доложат.
Выстроились в колонну, впереди и сзади бойцы с флажками, и вольным строем, окольной тропой отправились к выходу из части. Как в любой военной операции упор был сделан на тактику. Остановить по пути следования роту отборных гренадёров в сто двадцать человек никто не решится. Да и сам факт того, что в городе, граничившем с большим гарнизоном, где всё время маячат военные, эти манёвры ни у кого не должны вызвать подозрения. Город Лесозаводск стоит на реке Уссури, которая делит его пополам, это обстоятельство было на руку заговорщикам, потому что ход всей операции должен был пройти на правой стороне реки, исключая переход через длинный мост, на котором часто дежурил военный патруль, усердно вылавливая самовольщиков.
Вышли на основную дорогу, шагали чётко в ногу, выдерживая ровный строй. Мимо проезжали одиночные машины, всё пока шло по задуманному плану. И тут из строя вырывается малый по прозвищу Одеколон, подбегает к старшине и молвит:
– А давайте, для пущей конспирации, затянем песню!
Тот ему в ответ:
– Ну, ты, думай башкой своей, дурень! Сейчас, в два часа ночи, в спящей станице мы заорём «Гулял солдат по городу»? Да на нас местные граждане сразу собак спустят, и будут правы!
– Тогда извиняюсь, товарищ командир, не подумал.
– Да нет, нет! Мысль то, как раз, сама по себе хорошая, если бы операция проводилась днём. Ты лучше вот что, баламут, сторожа Николаевича помнишь?
– Да, а как же! Мы с ним частенько, будучи на хозработах, дегустировали «мутную».
– Вот тебе пузырь самогона, чеши вперёд и займи его беседами о «светлом будущем»! Хоть он и базируется далеко от цеха готовой продукции, но, на всякий случай, «заморочь» ему мозги. Да только смотри, гад! Прежде всего – нейтрализуй его, а не хлебай сам на халяву! Подведёшь – сгною на губе!
– Всё понял, товарищ «генерал», уже выполняю!
И, прижав такой родненький душе свёрток, сайгаком, петляя как партизан, рванул на «передовую». Минут через тридцать подошли к объекту. Команда «Стой! Всем расположиться в сквере у забора!»
В разведку выслали самых надёжных и бывалых. Те обследовали и проползли весь объект. В дальнем цеху работала ночная смена, а в остальном – тишина и никакого передвижения. Поступили первые намётки рассредоточения: десять человек, самых крепких, на подачу через забор больших листов ДСП и ДВП, четверо – на поиск и подачу брусков и реек.
Операция началась! Все работали быстро, без понуканий. Тишина при этом стояла, как в казарме после отбоя, слышно было только тихое сопение и скрип сапог. На всё про всё понадобилось пятнадцать минут, и две большие стопки продукции стояли с обратной стороны забора под деревьями. Чуть поодаль, возвышалась горка брусков разного размера.
Тихая перекличка:
– Все ли бойцы на месте?
– Да, вроде все! Вот только Одеколон пропал!
– Да ничего он не пропал, – успокоил всех старшина, а находится на самой ответственной позиции – прикрывает наш тыл.
Перекурили, поступила команда «Разобрать продукцию и собраться в колонну!» Когда, наконец, выстроились с материалами, то коробка растянулась метров на сто пятьдесят. Шли молча, груз оказался довольно тяжёлым и неудобным для переноски. Мимо проезжали одиночные машины и все с участием провожали взглядом. И тут по пути нашего следования к нам подкатывает милицейская машина и, опустив стекло дверей, старший заводит разговор:
– Там что, ваше начальство совсем охр…о, даже среди ночи вам покоя не дают?
Старшина почувствовал волнение, но не растерялся:
– Да вот проштрафились! Вчера не успели всё вывезти, поступила команда: любыми способами, кровь сносу, утром доложить!
– Да мы вот тоже на дежурстве всю ночь мотаемся, покемарить некогда.
– Не позавидуешь вам, братишки, ну да ладно, удачи, служивые!
И лихо завернули в соседнюю улицу. Внешне спокойный командир, кажется, изрядно поседел за эти минуты беседы с потенциально опасными «друзьями».
Тут по строю пробежало оживление со смехом: сзади вроде Одеколон чешет и машет руками. Последовала команда: «Рота, стой, перекур!» Малахольный из последних сил доковылял до колонны и, «выстрелив» волной сивухи, с придыханием отчеканил:
– Задание выполнено, сторож временно нейтрализован, правда, пришлось разделить с ним трапезу, дабы не вызвать подозрений. Одним глазком, в окно, наблюдал всю операцию: лихо вы, ребята, всё провернули! Товарищ командир, а можно просьбу?
Все переглянулись.
– Ну, давай, горе луковое, излагай, только учти – закуски у нас с собой здесь нет.
Все прыснули смехом.
– Вон там, сзади, дылда Кузякин, с его-то круглой мордой – флажок несёт, может, справедливо будет за мои боевые заслуги сменить его на такой «тяжёлой работе»?
После таких аргументов рота просто взорвалась приступом хохота.
– Будем считать эту реакцию ответом! – сказал главный.
– Иди и скажи ему, что я приказал помочь ребятам в центре колонны.
Прозвучала команда «Становись!», и все ровным строем, по обочине направились в сторону части.
И тут внезапно, из подворотни в сторону нашей колонны выбежал дворовый пёс, метрах в трёх остановился, и, приподнявшись, сел, подогнув верхние лапы к груди. Мордочка у него в этот момент была очень серьёзная, одно ухо стояло торчком как антенна, второе смотрело в сторону и создавало вид отдания чести. Ребята в строю оживились:
– Смотрите, смотрите, он нас приветствует!
Песик не издавал ни звука, а только водил своими круглыми глазками влево-вправо. Как только строй миновал его, он важно гавкнул три раза, спустился на четыре лапы и поковылял в сторону своего двора.
Потом все часто вспоминали этот случай как знаковый! Уже светало, нужно было успеть незаметно пройти большой отрезок вокруг гарнизона, а там перебежками в саму казарму. Старшина, уже совсем по простому сказал:
– Ускорили шаг, ребята, осталось совсем немного. Впереди уже замаячили мачты с флагами части, свернули на тропы самовольщиков и, громко выдохнув, присели отдышаться у заранее подготовленных проёмов в заборе. Всё! Всё! Уже дома! Осталось только броском миновать все возможные «глаза и уши» части. Послали бойца к штабу полка – караулить дежурного офицера. Минут через пять пошла отмашка «Вперёд!» Здесь уже, как только можно, бегом, миновали самый опасный участок. Если бы в этот момент кто-то споткнулся, то кучи-малы с травмами было бы не избежать! Но Бог миловал! Всё это несметное богатство было расставлено по всему помещению казармы. Когда дверь закрылась, раздался взрыв возбуждения до возгласов «Ура!»
Старшина никак не мешал этой восторженной концовке и даже испытывал гордость за своих ребят.
Конечно, двадцатилетние мальчишки не задумывались о возможных последствиях этого вояжа. Для них это была азартная игра, да, к тому же, с осознанием благородного дела. Минут через пятнадцать страсти утихли, валившиеся с ног бойцы разбрелись по кроватям. Старшине уснуть в эти сутки было не суждено. Он, уложив всех по местам, уединился в каптёрке, налил себе сотку из личных запасов и, посмотрев на иконку, опрокинул, занюхав корочкой хлеба от пайки, так и не тронутой с ужина.
Обычно, каждый день в районе семи утра появлялся командир роты. Дневальный по обыкновению в этот момент орал как ошпаренный «Рота, смирно!» Все в этот момент должны были подскакивать и замирать, где бы они не находились, даже в гальюне. На этот раз ему было дано указание при появлении командира не давать голосовую сирену, а сразу сообщить.
Капитан Кангас, как всегда, был пунктуален. Навстречу ему вылетел старшина и заговорщически пригласил к себе в каптёрку. Там он очень коротко обрисовал картину ночного рандеву. Капитан после услышанного достал платок и вытер обильно проступивший пот.
– Я, надеюсь, жертв нет? – тихо выдавил он.
– Да обошлось, слава Богу! Все здоровы, только спят, бедняги, без задних ног, давайте дадим им побалдеть до завтрака?
– Ладно, показывай твою галерею.
Вышли в казарму и тихо пошли вдоль кроватей. От изобилия увиденного у командира поднялась фуражка на голове. Вдоль окон с обеих сторон стояли огромные листы древесно-стружечных и волокнистых плит, дверь «красной молельни» завалена горой отшлифованных брусков. Бывалый военный потерял дар речи и только повторял:
– Боже ты мой, что за сон я вижу? Ты, дружище, не дашь мне умереть своей смертью.
Уже начали подтягиваться командиры взводов, волной ворвался наш пухленький замполит. Он, как самое заинтересованное лицо, коршуном мотался взад и вперёд, издавая при этом странные звуки, причмокивая и присвистывая. Казарма же при этом переливалась волнами сладкого храпа. Солдатский организм так устроен, что без «магически-ненавистной» команды «Рота, подъём!» хоть из пушки пали – никто не шелохнётся, и будут спать хоть сутки напролёт.
Наконец, решили перебраться во владения старшины и вместе осмыслить дальнейшие действия. «Ночные волки» при этом продолжали похрапывать до самого завтрака, видя во сне вручение наград и благодарностей. Первым пришёл в себя замполит и начал загибать свои сардельки на руках, перечисляя, с чего он в первую очередь начнёт реконструкцию. Ротный сразу выдвинул предложение: знакомить с залежами самого комбата. Здесь этого добра хватит на отделку всего батальона, да и есть нюансы, требующие его поддержки…
После обеда со своей шумной свитой появился подполковник. Мужик крутого нрава, он всегда вызывал трепет среди офицерства, но к солдатам относился по отечески, если и брал кого в оборот, то только по делу, и обращался к ним не иначе, как «сынки». Бойцы отвечали ему уважительной взаимностью. Он деловито прошёл по казарме, трогал и щупал увиденную галерею и при этом говорил, как бы с самим собой:
– Ну сколько раз мы писали заявки на подобный материал, без которого ни ремонт, ни наглядку не смастеришь. И всё время у них отписки: то денег нет, то лимиты сожрали. А тут – смотри, что? Бог услышал наши молитвы! Ну, что, Кангас, покажи мне своего героя!
Тот с улыбкой подтолкнул старшину вперёд.
– Я слышал, что ты спортсмен?
– Да, есть немного, – ответил крепыш.
– Да где же немного? Мне жаловались коллеги, что ты на корпусных отдубасил всех соперников?!
– Я не хотел, так получилось.
Все стоящие вокруг дружно рассмеялись.
– Скажи, а ты в шахматы играешь? – спросил он старшину.
– Да, немного, на любительском уровне.
– Помнишь такую комбинацию «Гамбит?»
– Да, это когда жертвуешь фигурой в надежде на лучшую позицию.
– Так вот, сынок! Ты вчера, наверное, сам того не понимая, подставил себя под раздачу, вплоть до неудобных вопросов органов. Но, так как ты совершил эту дерзкую авантюру в надежде на то, чтобы вытащить наши задницы из дерьма, – при этом он провёл глазами по стоящим вокруг офицерам, – то мы вместе подумаем, как натянуть на эту ситуацию юридический колпак!
Тут же вышел с предложением офицер из штабных:
– У капитана Волкова жена работает бухгалтером на комбинате и играет там не последнюю скрипку.
Полковник сразу уловил ситуацию и тут же приказал подготовить заявку на имя директора комбината задним числом.
– И пиши сразу штуки три, только разными числами, – добавил он, – Волкову дать мою машину и пусть летит туда и объяснит ей, что надо подсунуть эти бумаги на регистрацию. Хотя, стой, скажи ему, чтобы мухой ко мне, я сам расскажу ему, что нужно делать! Всё!
– Теперь все! Разойтись по подразделениям, вечером сбор у меня в кабинете, доложите выполнение!
Все пришлые отдали честь, развернулись и растворились в пространстве части.
Комбат, сказал капитану:
– Построй-ка, мне твоих архаровцев.
По казарме полетела команда «Становись!» Через полминуты со всех концов слетелись все служивые. Команда: «Рота, равняйсь! Смирно! Равнение на середину!»
Капитан, чеканя строевым шагом, подлетел к комбату:
– Товарищ полковник, рота по вашему приказанию построена!
– Вольно!
– Рота, вольно! – прокатилось волной по строю. Он как-то очень тепло прошёл вдоль строя, при этом почти всем заглянул в глаза:
– Дети мои, если бы ваш ночной бросок не имел явно криминального оттенка, то, с точки зрения военной тактики, его можно было назвать блестящим! В голове не укладывается: миновать все посты, комендатуру, махиной в сто двадцать человек отшагать полгорода, усыпить бдительность органов и охраны. Если бы всё это не носило сомнительный характер, вас всех надо было бы наградить!
По строю прокатился одобрительный шумок. Из глубины строя раздался голос Одеколона:
– Да здравствует справедливость!
У командира роты и замполита в этот момент засветился нимф.
– Мы, со своей стороны, конечно, постараемся приглушить резонанс особо ретивых законников. А вас прошу с такой же ретивостью лучше изучать военное дело, эта наука вам пригодится больше, чем сомнительные подвиги.
И под конец добавил:
– Старшина! Подойди-ка ко мне сюда. То, что это всё безобразие – твоя дерзкая задумка, мне уже доложили. Скажи мне, сержант, как тебя по батюшке?
– Васильевич, – с опаской ответил он.
– Так вот что, сынок. Служи, Василич, и ничего не бойся! А задумаешь на сверхсрочную – дай знать мне!
С тех пор двадцатилетнего парня все, включая офицеров, стали звать по отчеству. Это уважительное обращение переехало за ним на гражданку и идёт долгие годы рядом по жизни.
Где-то, через неделю ротный, с улыбкой до ушей, отозвал старшину в сторону:
– Старик, вечером отметим, есть хорошие новости! Наш полковник довёл-таки наше дело до конца, причём без проблем и затрат. Оформил эту всю головную боль как шефскую помощь!
Уходя на дембель, старшина в сверкающем мундире заглянул к боевому офицеру. Тот своей статной фигурой поднялся из-за стола ему навстречу:
– Поздравляю тебя, сынок! Я, так понимаю, сверхсрочная служба тебя не манит? А жаль! Вон целый стол заявлений от бездарей и бездельников, только душа к их рвению у меня не лежит. Желаю тебе в жизни только добра! Надумаешь назад? Добро пожаловать!
И обнялись на дорожку, как добрые друзья!