Последние два десятилетия если чем и были полезны, так это тем, что полностью и окончательно развенчали вековую мечту русских либералов превратить Россию в некое подобие Североамериканских Соединенных Штатов.
История российская была дамой с норовом, - когда Столыпину уже выпала карт-бланш, и он уж было расторгнул наш нерушимый брак с феодализмом, подонок Багров пальнул в великого реформатора, и тем швырнул страну почти на целый век в объятья шайки фанатичных полудурков, напоминавших нынешнее ИГ. Десятки миллионов человек были закопаны в аммональниках Воркуты, Магадана и прочих столь же приятных мест.
Однако, либеральная мечта все еще теплилась: на кухнях на ушко, на унитазе с наушниками от старого лампового радиоприемника, замаскированного под помойное ведро, из песен Окуджавы и Высоцкого она, мечта эта далекая, почти несбыточная, лилась тонкой струйкой, и была тем слаще, чем больше холодил спину страх, что в любую секунду может замереть сердце от резкого звонка в дверь или рёва мотора «черного ворона» под окнами.
Бог миловал, вырезать всех не успели, и постепенно коммунофашизм дряхлел, и уже не имел сил убивать миллионами, и липкий страх становился все менее липким. Ну что, что лишат ученой степени или вышлют за 102-й километр, или посадят «за тунеядство», как Бродского? Не убьют же!
И вот уже пришел Горбачев, и принес робкую надежду чудом выжившим на комсомольском отшибе либералам. Гайдар, Чубайс (не путать с братом, тот не причем!), Собчак… Да много их тогда нарисовалось. Им казалось, что «русско-американская» мечта рядом, максимум «500 дней»!
Но вышедшая в 1999 году книга безвестного тогда отставного военного Андрея Петровича Паршева «Почему Россия не Америка» вылила целый ушат холодной воды на было возомнивших себя победителями. Оказывается, как и в любом ином деле, в экономике главную роль играет природа. Достаточно отвлечься от страстных мечтаний, и просто посчитать калькуляцию производства всего чего угодно, как становится ясно, что в нашей лесотундре со среднегодовой температурой -5,5°C и контрастом летней и зимней температур от +30 до -40°C рыночное производство неконкувентоспособно. Слишком велики затраты на борьбу с климатом и логистику.
И действительность эту «Горькую теорему» подтвердила. 20 лет уже не назовешь «досадным стечением обстоятельств», время для эксперимента просто огромное, и опровергать его результаты не отважится никто, даже второй Столыпин, народись он вдруг снова. НИ ОДНОГО частного рыночного завода, не связанного с воровской «трубой», никто у нас не построил. И не построит. Мы так заигрались в евро-американскую мечту, что не заметили, что мы и наши кумиры живем в разных климатических зонах районирования, и то, что работает у них, не обязательно сработает и у нас.
Крах в экономике, «дефолт либерализма», родил у нас не демократию, а уродца по имени «путинизм». Карикатуру на обанкротившуюся либеральную мечту. Недавно появилось интервью с исследователем этого нового русского феномена, - вот вам наиболее интересные отрывки.
https://www.svoboda.org/
a/usa-today-code-of-putinism/29380534.html
«Юношеские воспоминания Путина и обида как составные части путинизма? Кто придумал путинизм? Система Путина: навсегда или до внезапного кризиса? Книгу «Кодекс путинизма» – исследование, посвященное истокам этого явления, генезису взглядов Владимира Путина и влиянию путинизма на российское общество, мы обсуждаем с ее автором, профессором политических наук Сиракузского университета в штате Нью-Йорк Брайаном Тейлором. В передаче участвует историк Юрий Фельштинский.
«Кодекс путинизма» предлагает трезвый отчет о том, как Путин оказался во главе России, и о том, почему сегодня его почти самодержавная роль не сулит ничего хорошего для будущего страны.
- Профессор Тейлор, прежде всего, что интересного вы обнаружили, исследуя явление, которое вы называете путинизмом?
– В кодексе путинизма одну из ключевых ролей играет ставка Путина на контроль и порядок. Это приобретенная черта, уходящая корнями в его юность задолго до работы в КГБ и учебы в университете. Он как-то сказал, что занятия дзюдо привили ему чувство самоконтроля. Эта ставшая подсознательной привычка достаточно часто определяет его реакцию на различные ситуации. Говоря о более очевидных для российской аудитории основах путинизма, можно назвать сильное чувство обиды в результате утери Россией статуса великой державы. Это чувство также сильно влияет на Путина и его окружение, когда они решают, что делать.
Моя точка зрения – есть две главные составляющие путинизма. Первое – это своеобразная система правления, созданная под влиянием личности Владимира Путина. В ее рамках сосуществуют формальная система управления – «парламент», «суды» – институты с ограниченными полномочиями, играющие по определенным правилам, и неформальная, клановая система управления, в рамках которой за влияние и деньги конкурируют различные кланы. Путин обеспечивает функционирование этой структуры правления. Я это называю путинская система правления.
Но второй аспект путинизма, который не менее важен, это тот самый код, ментальность, о чем мы с вами говорим. На мой взгляд, это не идеология. У Путина нет стройного комплексного взгляда на мир, подобного теории марксизма-ленинизма, которая служила руководством к действию для советских лидеров. Это вольная комбинация идей, эмоций и привычек. Стоит подчеркнуть, что одна из ярких особенностей путинизма как системы – заключается в сосредоточении почти полного контроля над ней в руках Владимира Путина. У него явно наличествует, если можно так выразиться, патологическое стремление к контролю над всем. В 2007 году он сказал: «Нам нужно ручное управление» страной еще в течение 15–20 лет. Поскольку он не верит в работоспособность российских институтов, то он постоянно пытается прямо или косвенно руководить их деятельностью. Это свойство его характера привело к созданию в России малоэффективной государственной системы, которая в долгосрочной перспективе едва ли сможет выполнять поставленные перед ней задачи.
Он фактически правит страной в течение 18 лет и на горизонте нет никакой альтернативы ему. Нужно сказать, что он удивил многих на Западе. Я помню свое собственное чувство: я тогда его назвал бюрократом второго сорта. Подполковник-неудачник возвращается из провинциального Дрездена и пытается найти работу в новой России. Но нужно признать, что я недооценивал Путина, потому что этот человек создал, по сути, систему управления сегодняшней Россией, которую он контролирует, а это довольно сложная система, он достиг определенных успехов на международной арене. Можно сказать, что достиг многих из целей, которые он ставил перед собой, не говоря о том, сколь обогатились его друзья и сотрудники и, возможно, он сам. С другой стороны, и такое мнение я слышу уже от многих знакомых россиян, становится очевидным, что Путин ведет Россию в тупик.
Потому что, когда вы создаете политическую систему под человека, она по определению является очень хрупкой. Хотя положение самого Владимира Путина выглядит твердым, в этой структуре нет внутреннего двигателя, она не самообновляется. К примеру, кто и как придет на смену Путину? Мало кто верит, что события будут развиваться по сценарию, предписанному конституцией страны и другими законами. Иными словами, Владимиру Путину сопутствовал большой успех в том, что касается сохранения собственной власти, но я не думаю, что он достиг успеха в строительстве России, которая сможет преуспеть в 21-м веке.
В своей книге я как раз оспариваю альтернативные точки зрения. Одна из них заключается в том, что путинизм в действительности не путинизм, а, говоря образно, русизм. То есть россияне всегда тяготели к сильной руке, они хотят, чтобы их воспринимали как уважаемую великую державу, и они готовы поступиться частью своих прав в обмен на защиту со стороны государства, в обмен на социальные блага. Я бы не сказал, что Путин – это попросту отражение российской политической культуры или российской политической истории.
Россияне также хотят экономического развития, повышения уровня жизни, они хотят меньше коррупции, хотят общество, где у них будет возможность преуспеть, они не хотят государства, которое противостоит им и грабит их. Но ими руководит группа людей, которая не готова принять эти институты.
То, что вы называете путинскими фобиями, я называю идеями или привычками, сформированными в юности. Мы можем проследить этот парадокс в реакции американского и российского истеблишмента на американо-российский саммит в Хельсинки. Американские политики всех идеологических окрасок фактически сплотились в осуждении Дональда Трампа за дружелюбие, проявленное по отношению к тирану, который бросает вызов Западу и его ценностям. Они не лукавят. Так картина выглядит из Вашингтона, Лондона и других западных столиц. Но я уверен, что в Кремле они видят себя в роли обороняющихся перед лицом Запада, защищающих интересы России.
Все-таки Россию нельзя назвать чистой клептократией, как, скажем, Экваториальную Гвинею, где вся нефтяная выручка попадает в карманы очень узкого круга людей. Но если рассматривать ситуацию в стране в сравнении с посткоммунистическими странами или с ее партнерами по группе БРИКС или с другими странами со средними доходами, то существует много статистических данных, подготовленных Всемирным банком и другими международными агентствами, указывающих на то, что Россия с ее уровнем развития могла бы иметь гораздо более низкий уровень коррупции, более сильную правовую систему, более эффективное правительство и систему управления. Я утверждаю, что Путин, образно говоря, тормозит Россию. На мой взгляд, совершенно очевидно, что результаты были бы значительно лучше, если бы система управления базировалась на других правилах.
Если бы в 1999 году Ельцину наследовал другой человек, Россия была бы сейчас в другом положении. Путин предпринял ряд мер особенно в первые годы правления с помощью своих советников, которые стабилизировали ситуацию. Но на мой взгляд, он сильно задержался в кресле президента. Если бы он ушел с этого поста после второго президентского срока, мы бы по-другому оценивали его историческую роль. В тот момент можно было говорить о плюсах и минусах его президентства. Сейчас, после 18 лет правления, совершенно ясно, что он направил Россию по пути, с которого будет очень сложно свернуть в верном направлении. Когда попадаешь в тупик, невозможно повернуть направо или налево. Вам необходимо вернуться назад, а затем кружить, чтобы найти дорогу дальше. То есть другие результаты были возможны.
Путинизм это феномен другого порядка, нежели марксизм, ленинизм, сталинизм, маоизм. Во-первых, за ним нет ни стройной теории, ни отчетливой идеологии. Во-вторых, у него нет запаса жизнеспособности. Я думаю, это понятие ближе к тому, что мы на Западе называем тэтчеризмом или рейганизмом. Это определенный набор идей, определенный стиль правления в определенный исторический период. Поскольку правление Путина, по-видимому, затянется по меньшей мере на четверть века, то он заслуживает своего собственного «изма».
Могу лишь повторить, что система, закрученная вокруг одного человека, система, в которой нет стабильных институтов, в действительности хрупкая в своей основе. Невозможно предсказать, какое событие может вызвать ее коллапс, но это может быть все что угодно. К примеру, очередное резкое и продолжительное падение цен энергоресурсов может вызвать серьезнейшие проблемы для режима. Что бы Кремль ни предпринимал, история свидетельствует, что подобного рода системы в странах со сравнительно образованным населением, урбанистическим современным обществом нередко рушатся, не подав сигнала тревоги.
– Юрий Фельштинский, автор книги «Кодекс путинизма» Брайан Тейлор считает, что Путин создал сравнительно неустойчивый симбиоз: систему управления, в которой взаимодействуют бесправные государственные органы власти и различные кланы при его доминирующей роли, с одной стороны; с другой стороны – непомерную роль в ней играют личный опыт, привычки, ментальность Владимира Путина. И система эта изначально шаткая. Согласны?
– В целом да, единственная структура, которая реально в России имеет власть, – это силовая структура, ФСБ, из которой идет основной приток функционеров в построенную Путиным систему. И как инструмент, управляющий всей этой системой, аппарат президента. В этом, наверное, и заключается путинизм в буквальном смысле слова – в отсутствии альтернативы для управления страной. Если вы зададите вопрос, что произойдет в России, если завтра с Путиным что-то случиться, то, наверное, никто ответа на этот вопрос вам не даст.
История России у нас умещается в несколько строчек, если коротко: до 1917 года это монархия, причем абсолютная монархия, хотя была Дума. После 1917 до 1991 года – это диктатура, 1991–1999-й –назовем этот период демократическим. С 2000-го снова диктатура в новом виде, с открытыми границами, чего не было в период 1917–1991 годов. При такой краткой и не разноцветной истории, когда, собственно, у нас есть переход от монархии к диктатуре и реально нет ничего больше, я не очень понимаю, как можно делать выводы о закономерности и говорить о том, закономерен или не закономерен Путин и то, что он создал. Да, я считаю, что Путин создал новую систему правления, но новизна ее в том, что государством управляют спецслужбы.
Единственное, что я знаю, что Путин оседлал старого коня. Он отказался от какой-либо политической идеологии, в том числе и от стандартной старой коммунистической или социалистической идеологии, и очень удачно использует в своих интересах «национальную гордость». Я бы считал, что идеологией в нынешней России являются два момента: с одной стороны, национальная гордость, а с другой – известная русская пословица «боишься – значит уважаешь». В России произошло смешение этих понятий. С помощью телевидения, с помощью прессы российскому населению, не знаю какому проценту населения, может быть, тем самым 86 процентам, а может быть, все эти цифры выдуманы и этот процент намного меньше, но тем не менее, какому-то проценту российского населения легко и быстро внушили, что разницы между «бояться» и «уважать» нет. Для того, чтобы тебя уважал остальной мир, нужно заставить его бояться России. Это сделать оказалось очень просто. На примере Северной Кореи мы видим, как боятся нестабильных лидеров с атомным оружием в руках. Конечно, возникает та самая ситуация, когда весь мир начинает Россию и конкретно Путина бояться. Для Путина, к сожалению, это равносильно тому, что его, наконец-то, начали уважать. До тех пор, пока российский народ (понимаю всю некорректность этой формулировки) не поймет, что уважение и боязнь – это не одно и то же, я думаю, мы не сможем сдвинуться с мертвой точки.
Российский избиратель не имеет рычагов влияния на Путина, потому что он в буквальном смысле не является избирателем; при том что Россия не относится к странам типа Франции или Украины, где народ, чуть что, выходит на улицу и свергает режим, система, созданная Путиным, если она не доведет страну до международного кризиса, под которым я подразумеваю, конечно же, прежде всего большую войну, может просуществовать довольно долго. Потому что никакого давления на Путина, как мы видим, не оказывается. Этого давления не оказывается внутри по причинам, которые мы обсудили: потому что площадка вытаптывается, площадка вытаптывается заранее и заблаговременно. Как только появляются хоть какие-то люди, которые, может быть, в некоем абстрактном будущем могут претендовать на роль лидера, типа Бориса Немцова, они устраняются. Поэтому никакого давления на Путина не оказывается ни с какой стороны. У него нет ни оппозиции на улице,, с которой он вынужден и обязан считаться, ни оппозиции внутри системы, которая им же создана, потому что эта система достаточно мягкая. Она, например, не опирается на внутренний террор, как опиралась система Сталина. Она при этом разрешает всем быть богатыми, иметь неограниченное количество льгот и денег, что было не так, например, в Советском Союзе, когда советская номенклатура реально была очень бедной, никаких денег не имела, поэтому она не была заинтересована в созданном Брежневым режиме. А режим Путина очень многих устраивает. По этой причине люди, относящиеся к активной части населения, которые в другой ситуации были бы тем самым паром, который взрывал бы котел, из этого котла легко выходят в случае необходимости. Потому что открыты государственные границы. Те, кого совсем тошнит от системы, созданной Путиным, могут позволить себе уехать, как многие и сделали. Единственное давление, которое может на него быть оказано, – это давление извне. Мы видели как в 2014 году, когда Россия захватила Крым, это давление было оказано. Его оказалось достаточно для того, чтобы Путин притормозил. Только такое давление может привести к буксовке маховика, который Путин раскручивает. При отсутствии давления внутреннего и внешнего, по моему мнению, созданная Путиным система может просуществовать, условно говоря, вечно».
Да, для путинизма ограничений по времени нет. Как сказал один мой знакомый, «если умрет, очень легко заменить на двойника, опять же достижения геронтологии вкупе с химией…». Короче, в итоге наших потомков ждет то, что я описал в футурологическом рассказе «Москва-2952» 11 окт. 2012 г. http://www.proza.ru/2012/10/11/1220
Это с большой долей вероятности, принимая во внимание состояние нашего народа, который пребывает в предельной стадии быдлоидного вырождения. 78 или чуть менее процентов, если Элла Памфилова сфальшивила. Лично мне более убедителен предыдущий озвученный ею результат, 61%. 78% для предела процесса быдлоидного вырождения результат абсолютно невероятный: эволюция имеет свои весьма эффективные системы «сдержек и противовесов», которые не по зубам даже секретнейшим лабораториям КГБ. Но так или иначе, на демократическую «оранжевую» революцию при таком проценте вырожденцев нам рассчитывать не стоит.
Однако, кроме революций есть еще и логика умирания политико-экономических систем, которые мы привыкли называть словом «страны».
«Цифры, подтверждающие невероятный расцвет российской экономики, очень плохо сочетаются даже с перечнем нерешенных задач, которые сам же Путин и перечисляет. И главное: все эти громкие отчеты разбиваются об очень простой вопрос: А ЧТО ЖЕ В РОССИИ НАЧАЛИ ПРОИЗВОДИТЬ-ТО ЗА ПРОШЕДШИЕ 12 ЛЕТ? Такое, которое конкурентоспособно и раскупается и у нас в стране и за рубежом? Ответом на такой вопрос обычно является молчание, из которого ясно, что цифры эти — лукавые, это та самая статистика, которую заклеймил Марк Твен («есть три вида лжи — простая ложь, наглая ложь и статистика»).
Но путинская экономика — тема для отдельной статьи. Сейчас уместен другой вопрос, более простой: да, ситуация к 2000 году, к началу правления Путина обрисована хорошо и правильно. Ситуация в политике, экономике, общественной психологии. Так кто должен нести за это ответственность, как эта ответственность должна выглядеть, и что было главным фактором разрушения некогда великой державы? «Имя, сестра, имя!» (А. Дюма, «Три мушкетера»).
Ответ-то прост. Ответственный — либеральный проект. Именно он, как метастазирующая раковая опухоль, поразил все сферы деятельности государства и общественной жизни. Он ответственен за развал экономики, культуры, армии, общества в целом.
Почему Путин этого не сказал? Возможно, потому, что его критики (те, кто допущены к СМИ) не требуют от него такого признания. Потому что в политическом поле у нас действуют только Путин — и либералы. Ассортимент принудительный.
А это плохо. Не назвав болезнь, ее нельзя вылечить, а при всех победных заявлениях — наш государственный организм здоровым не назовешь».
Так пишет А.П. Паршев в последней своей книге «Как России обогнать Америку» (2013 г.)
https://www.e-reading.club/chapter.php/1021555/12/Parshev_
-_Kak_Rossii_obognat_Ameriku.html Или:
https://www.litmir.me/br/?b=183337&p=1
Увы, у умирающей страны, как и у умирающего животного, один за другим отмирают жизненно важные «органы», пока не умрет нечто, без чего страна, единая для всех, не перестанет быть таковой. И первый такой предвестник и патологический акт уже имеет место быть. Я имею в виду Пенсионный Дефолт. Страна, лишенная нормальной конкурентоспособной производственной экономики, не может исполнять одно из базовых своих обязательств в негласном договоре со своими гражданами.
Не буду комментировать реакцию на это омертвление лично Путина, которому это «не нравится», однако «это неизбежно», но это лишний раз свидетельствует о том, что впереди у нас нет ничего, кроме «Федерации Уличных Коммун, сокращенно ФУК».
Валентин Спицин