Валя жила в спальном микрорайоне и когда она приходила с работы, то в гастрономе уже
не было очередей. Полки были полупустыми, на них только серые макароны и хлеб, консервы
"Завтрак туриста". Над полками, во всю их длину, висел лозунг - "Государство сильно соз-
нательностью масс. Ленин". Полки эти и лозунг над ними так и просились в рубрику "нарочно
не придумаешь" журнала "Крокодил".
Валя вздыхала, что до сознательности ей далеко, покупала хлеб и шла домой.
Шла и радовалась, что хотя бы на заводе снабжают их хорошо, вот и сегодня несла она
курицу - будет, что приготовить. От цеха отправляли на птичник работниц, когда был забой
птицы, многие вызывались добровольно, ведь им можно было взять 2-3 курицы, а всем
остальным в цехе по одной. Только Валя слишком брезглива и окунать тушки в кипяток, а
потом ощипывать, все время ощущая скверный запах целый рабочий день - нет, нет и нет!
Лучше уж получить одну курицу.
Все было размеренно и она знала наперед, как сложится ее жизнь, казалось ничего не может
произойти такого, что меняло бы ее планы. Валя работала по списку номер один или, по
простому говоря, на "горячей сетке". Ей следовало отработать так семь с половиной лет и
все, пенсия в 45 лет будет обеспечена. Хочешь - отдыхай, а хочешь - работай и получай
пенсию и зарплату, оба варианта хороши.
В стране Генсеком стал Горбачев, всем нравилось, как он говорил о перестройке, выборах
руководителей на заводах, даже прощали ему не правильные ударения в речах. В этом был
какой-то шарм - вроде наш человек, рабочий, простецкий, вот и ошибается. Вдруг объявил
"сухой" закон и сразу поменялось отношение. Постановочные безалкогольные свадьбы по
телевидению раздражали, праздники отмечать стало проблематично. Стояли люди в бесформен-
ной очереди, больше напоминающей толпу, в винный отдел так плотно, что озорные парни
проходили по плечам к прилавку, руки было не поднять, чтобы стащить их вниз. Бессильно
ругались на них люди, а они, смеясь, снимали с людей норковые шапки и забрасывали их куда
подальше. Бледный замерзающий милиционер повернулся к толпе спиной, надо было ему
следить за очередью, но что тут поделаешь? И он, отвернувшись, грел лицо в поднятом
воротнике форменной куртки.
Винный отдел был на углу "Универсама", очередь длиннющая, а рядом с магазином на поста-
менте огромная надпись - красные металлические буквы в полтора человеческих роста -
"Слава народу-герою!" и красная звезда еще большего размера. Так не вязалась эта картина
в целом, такой яркий и резкий контраст красных букв на фоне белых сугробов и массы чер-
ных фигур толпы, что хоть плачь. Героическое прошлое и алкогольная очередь настоящего -
что может быть противоестесственнее?
Работали все-таки спокойно, но вдруг прозвучало красивое, новое слово - "конверсия". Пона-
чалу не приняли его, словно оно было сказано не для них, а там, где-то далеко, хотя и
работали на оборонном заводе, но все-таки не верили, что закроют выпуск их "изделий".
Потом начались сокращения. Валя была коммунистом и надеялась, что при любом сокращении
никто не будет сокращать партийную организацию цеха, словно костяк коллектива останутся
все коммунисты для будущего производства.
Только по телевизору показывали Ельцина и его призывы распустить и запретить компартию.
Это казалось не возможным, странным. На фоне шумных съездов, транслировавшихся ежеднев-
но, по многу часов, их цех все-таки закрыли и переводили людей в другие цеха на выпуск
утюгов и сковородок. Зарплата на мирной продукции упала в четыре раза и невозможно было
представить, как сделать такой план, чтобы восстановить свою получку.
Женщины радовались, что успели отработать семь с половиной лет, как гарантию раннего
выхода на пенсию, но многие - не успели. В их числе и Валя. Для тех, кто не доработал -
правило - за каждый отработанный на горячей сетке год полагалась скидка пенсионного воз-
раста так же на один год. Валя отработала четыре года и десять месяцев и вот теперь
выясняется, что десять месяцев вредной работы отработано зря, а на пенсию она уйдет в 51
год, на четыре года раньше, чем другие женщины в стране, но на шесть лет позже, чем
в 45, как она планировала. Жалко было потерянных перспектив и брала досада на Горбачева -
почему бы ему не помолчать о конверсии еще пару месяцев? Хотя бы на пять лет раньше
могла бы она пойти на пенсию.
Сейчас Вале только 35, но она привыкла планировать свое будущее, а Горбачев ей перепутал
все. Пришлось уйти из оборонного цеха, перейти на другую работу, существенно потерять
в зарплате, привыкать к новому коллективу и все-таки надо менять что-то кардинально - ухо-
дить с завода. Тут работала она давно и решиться уйти было не легко. Да и куда идти?
На других предприятиях тоже появятся в поисках работы сокращенные оборонщики. Заводов
несколько и всюду освобождаются от занятости люди. Значит надо уходить немедленно и Валя
решительно написала заявление на увольнение.
Не прошло и недели, как работала она на новом месте. Валя работы не боялась, к тому же
обещана была зарплата как прежде на оборонке - высокая. Шокировала ее форма одежды - тут
нужно было надевать робу. Роба. Черные брюки и черный пиджак. На голове каска, сминающая
волосы.Прежде в своем цехе носила она беленький халатик и пилоточку, удобные тапочки.
Все женщины были аккуратно причесаны, на руке маленький антистатический браслетик. Все
сидят и работают на конвейере или за рабочими столами. За их спинами проходит старенький
инженер по технике безопасности, наклоняется к уху той или другой и тихонько спраши-
вает:"- Трусички хэ-бэ?". Все кивают - да, хэ-бэ, не волнуйтесь, мол. Над ним и его воп-
росом всегда смеются, как только он выходит из помещения.
На конвейере вообще весело, все работают давно и сдружились. Утром прибегает и хлюпается
на свое рабочее место Алла, громкоголосая, шумная.
- Ой, девки! Моей дочке сегодня пятнадцать! Слава Богу не беременна!
Все весело хохочут. На самом деле, радость - пятнадцать и не беременна. По конвейеру от-
правляется тарелка с нарезанным ломтями переросшим огурцом или дольками яблок, все съе-
дается за милую душу. Иногда к бригадирше, сидящей в конце конвейера, приезжает пустая
тарелка. Она насмешливо кричит:"- Обжоры! Опять все слопали!" Кто-нибудь отправляет ей
конфету. Когда конфета прибывает к ней, она шутит:"- Не подлизывайтесь! Кто плохо пайки
промывает? Иванова! Это твои пайки - забирай - перемывай!"
Целый день на конвейере разговоры. Клавдия любит политику. Начинает всегда одинаково:"- Я
вот своими куриными мозгами думаю" - тут она многозначительно умолкает, делая длинную
паузу и все должны при этом понимать, что у кого-кого, а у Клавы мозги совсем не куриные.
Кто-то делится рецептами выпечки или заготовок, кто-то жалуется на ребятишек - опять в
школу вызывают.
Валя вздохнула - на новой работе она все одна да одна, только в обед встречается с кол-
лективом. Никаких разговоров и ей не хватает общения. Целую смену на ногах - проверка
приборов и фиксация данных. Работа не тяжелая, но суетливая. Пока обойдешь все приборы -
начинай новый круг. Еще ее работа сменная. В первую ночь Валя в 5 утра уснула стоя, прямо
у прибора. Может на минуту всего и ее это ужасно рассмешило - спать стоя, как лошадь!
Женщины пили ночью очень крепкий чай - сыпали заварку прямо в кипящий чайник. Валя поп-
робовала, в самом деле ночь проработать стало легче, но заметила, что в каждый выходной
стала болеть голова. Наверное чайная зависимость? Теперь она приспособилась прогонять
сон выходя на улицу - на минуту-две. Осенний холод или зимняя стужа приводили голову в
порядок.
Роба Валю больше не смущала - женщины посмеялись над ее неприятием спецовки.
- Да ты не на штаны смотри, а на расчетку!
А расчетка радовала цифрами зарплаты тем больше, что встречая заводчан, Анна узнавала,
что завод почти совсем закрывается, люди и ушли бы сейчас, но появилась безработица,
идти некуда. Это было так странно, совсем недавно у проходной каждого предприятия были
стенды с надписью - "требуются" и множество профессий в списке. Появилась биржа труда.
Валю так угнетало это, капитализм врывался в жизнь нагло и жестоко.
Раньше шумели рабочие на профсоюзных собраниях, требовали и улучшения условий труда, и
льготных путевок для отдыха и лечения. Всякое дело могли обсудить на собрании. Сейчас
помалкивали, держались за рабочее место. Не хлопнешь дверью и не уйдешь с гордо поднятой
головой. На всякое слово у начальства один ответ - за воротами очередь! Это было правдой,
так что требовать выходило себе дороже.
Смирилась Валя с работой и подружилась с коллективом, а дальше видно будет. Больше не планировала свою жизнь.