Этот первый день и не думал заканчиваться, продолжался и растягивался как резина. Валерий бы уже давно взвыл, на все плюнул и пошел бы пить пиво с со доморощенным философом-бомжом, с которым недавно познакомился в соседней пивнушке, но Семен Андреевич имел явно другую, еще советскую, по-другому не назвать, закалку. Валерий, едва узнав, что здесь он фигурирует под именем «Семен Андреевич», стал с удивлением замечать, что у него проявились прежде несвойственные черты характера.
Валерий побывал в квартбюро, хозчасти и в еще массе каких-то организаций с непонятными для названиями. Ему пришлось ходить вверх и вниз по лестницам, переходам и кабинетам. Арон Мордехаевич (ох и имечком с отчеством наградили родители зампрокурора) дал ценный совет ничему не удивляться, поэтому он не удивлялся, а принимал как должное, когда приходил в очередной кабинет, тряс бумажками, и дяди и тети, чьи лица моментально забывались, едва выходил за порог этих организаций, выдавали указанные в документах вещи. Ему стал даже нравиться процесс, когда его водили по огромным складам, а он постепенно стал превращаться в сумчатое животное, обвешиваясь так необходимыми в жизни и быту вещами.
Под самый конец рабочего дня он облегченно вздохнул, взглядом пересчитал свои новые приобретения и пошел искать выделенную комнату в коммунальной квартире.
Искать пришлось долго, квартира оказалась на отшибе, вдобавок все полученные кулечки и свертки все больше оттягивали руки, пальцы побелели и онемели, и приходилось останавливаться, чтобы отдохнуть и растереть руки. Чем дальше он уходил от центра этого нового мира в поисках квартиры, тем более неухоженными становились лестницы. В центре все лестницы были чисто подметены, а окна тщательно вымыты. Здесь же пыль, на которой остаются четкие следы подошв его туфель, окна покрыты слоем отвердевшей от времени грязью и совсем не пропускали света, а жидкий свет редких электрических лампочек с трудом разгонял тьму на лестничных площадках.
Валерий поднялся по лестнице на шестой этаж, шумно перевел дыхание и сложил в кучку полученные вещи. Лифта в этом здании не было. Он помнил, что в ордере на заселение квартира значилась под номером «59». Оставалось радоваться, что квартира на шестом этаже, а не на восьмом и десятом. На всякий случай он сверил номер квартиры с номером на картонной бирке на ключе. Номера совпадали. На лестничной площадке было две квартиры. Дверь соседней квартиры была заколочена крест-накрест старыми досками. Он вставил ключ в замочную скважину и с трудом его провернул. Дверь с тяжелым вдохом ушла вовнутрь, из квартиры потянуло нежилым духом. Валерий вошел и стал шарить по стене в поисках выключателя. Выключатель оказался старинным, с рычажком, который надо было повернуть. Прихожую осветил жидкий свет такой же маломощной лампочки, как и на лестнице. На лампочках здесь явно экономили. В прихожей находилась большая вешалка с подставкой под обувь и распашной шкаф. На ощупь шкаф был сделан из настоящего дерева, а не из опилок.
В прихожую выходили две двери. Он наугад открыл первую, и увидел какой-то узкий коридор. Тогда он открыл вторую дверь, за которой была комната. Света в ней не было. Он достал смартфон, включил в нем фонарик, и яркий луч света заметался по пустой комнате. Из нее вели двери в другую комнату. Валерий прошел ряд пустых комнат, и у него сложилось впечатление, что он идет по кругу. Все комнаты были пустые, без мебели. Наконец, он отыскал нужную комнату, в углу которой притаилось что-то большое и непонятное. Он поискал выключатель, и, о чудо, в комнате на высоте почти 4-х метров зажглась лампочка, которая превратила что-то большое и непонятное в концертный рояль, стоявший у окна. В противоположном углу комнаты была голландской печка. Замызганные паркетные полы. Он подошел к окну. Подоконник был в трещинах, какого-то красноватого цвета. Валерий присмотрелся и ахнул: подоконник был из красного гранита. Такой подоконник он впервые видел в жизни. Окно было в меру запыленным, но за ним угадывался балкон с фигурным ограждением, черные окна на противоположной стене, а наверху, цепляясь за крышу, висел полумесяц, заливая призрачным белым светом пустой колодец двора. Он зябко поежился, в комнате было прохладно, и подошел к роялю. Его, наверное, при заселении внесли первые жильцы, и рояль успешно пережил всех последующих жильцов, и ни у кого из них не поднялась рука вынести его из квартиры. Он поднял крышку и провел пальцем по клавишам, а потом сыграл несколько гамм и этюд Черни. Эх, были бы ноты, можно было бы посидеть и поиграть.
Валерий подошел к голландской печке. Она была облицована изразцами с изображением полевых цветов. Он потер озябшие руки. Эх, дровишек бы сюда и протопить комнату. Сразу бы жилой дух появился. За печкой он обнаружил незаметную маленькую дверь, за которой оказался крошечный санузел с душем. Он открыл кран, и потекла холодная вода.
Плохо, что в комнате нет кровати. На полу спать будет очень холодно. Придется ночевать на рояле. Он провел ладонью по пыльной лакированной крышке рояля. Как бы ночью не сверзиться с него. Две его сущности: Валерий и Семен Андреевич одновременно рассмеялись. Спать на рояле, а что, это очень романтично, так спать еще не приходилось. Надо только что-нибудь постелить на рояль. Он хотел вернуться в квартиру, чтобы найти хоть какие-нибудь вещи. Однако дверь не хотела открываться. Он подергал за ручку. Безрезультатно. На память пришло предостережение Арона Мордехаевича о том, что если вошел в двери, выйти из них сразу невозможно. Надо ждать не менее шести часов, чтобы дверь могла открыться. Как же быть. Он зашел в санузел и за душем увидел прежде незамеченную маленькую дверцу. Медная защелка долго не поддавалась, но когда он поднатужился и открыл, за ней оказался узкий лаз с переплетением труб. Он, зажав в зубах смартфон с фонариком, с трудом просунулся в лаз и полез на карачках, оскальзываясь на холодных трубах. Лаз привел его к следующей двери, закрытой снаружи. Он поднатужился, надавил, и с треском куда-то вылетел. Смартфон отлетел в сторону, но фонарик, на счастье, не отключился. Он поднял смартфон, выпрямился во весь рост и понял, что находится в одной из комнат этой квартиры. Валерий опять по кругу обошел всю квартиру, и нашел какую-то старинную длиннополую шинель, такие шинели он видел только музее и в кино, несколько накидок на отсутствующую мебель, вешалку с тремя рожками, горку поленьев и каминные щипцы к отсутствующему камину. В самой дальней комнате ему несказанно повезло, на полу были сложены подушки.
Валерий добросовестно, как трудолюбивый муравей, перетащил найденное богатство в свою комнату, однако печку не удалось разжечь, - не было спичек.
Что ж, придется спать в нетопленной комнате. Валерий навалил на рояль подушки, застелил накидками, разделся, и, поеживаясь от холода, залез на рояль и укрылся шинелью. Было не совсем удобно, но это было лучше, чем лежать на полу. Неожиданно вспомнился Паустовский, который описывал, в холодную зиму в Севастополе спал на полу детского сада, завернувшись в ковер как в кокон. С этими мыслями он и уснул.
Утром, едва стало светать, он проснулся. Его опасения не подтвердились, он проснулся на рояле, не скатившись с него, только несколько подушек упало на пол. Он лежал под теплой шинелью, и не хотел вставать. В комнате было прохладно. Его взгляд бесцельно скользил по старым выцветшим обоям. На обоях были изображены лилии в обрамлении колосьев пшеницы. Он подивился такому сочетанию, и неожиданно взглядом зацепился за вздутие на обоях возле рояля. Это вздутие было на уровне крышки рояля, и если бы не лежал на ней, то мог не заметить это вздутие. На месте вздутия полосы обоев немного отстали, он аккуратно приподнял обои, и за ними обнаружился конверт. Он вытащил конверт, который оказался незапечатанным. Там оказалась тощая пачка красненьких десяток и несколько сложенных листов бумаги. Сначала он вытащил десятки и пересчитал, их оказалось ровно пятнадцать штук, сто пятьдесят рублей. Деньги были непривычными, без множества нулей. Валерий привык в деньгам со множеством нулей, которые постоянно обесценивались, зато Семен Андреевич четко знал, что эти деньги – средняя заработная плата, на которые вполне можно прожить месяц, еще сходить в ресторан вечерком, где на десятку можно хорошо выпить-закусить.
Валерий совместно с Семеном Андреевичем громко спросили: «есть ли здесь хозяин этих денег», и поскольку никто не поспешил заявить, что вчера их потерял-забыл-спрятал и готов назвать не только номинал, но и серию и номер каждой купюры, с чистой совестью решили их присвоить. В самом деле, зачем пропадать деньгам. Спасибо зам.прокурору с мудреным именем-отчеством, который от своих щедрот выдал немного денег, но эти деньги явно не помешают. Затем наступила очередь свернутых листов бумаги. Валерий хотел было их развернуть, но тут в дверь громко и настойчиво постучали.
Он съехал с рояля, и вслед за ним на пол попадали остальные подушки, шинель и покрывала. В комнате было очень холодно, и Валерий, накинув на себя шинель, поспешил к двери. В дверь опять резко и настойчиво стали стучать.
- Иду, иду, - громко крикнул он и пробежался по холодному полу босыми ногами. Валерий открыл дверь, однако за ней никого не оказалось. Он выглянул за дверь. То же никого.
Что за глупые шутки, пробормотал Валерий, возвращаясь в комнату. Но едва он наклонился, чтобы поднять с пола упавшие подушки, как над головой что-то пролетело и с силой ударилось о стену, и следом его ударили в зад, и он влетел под рояль, где больно стукнулся лбом об ножку рояля. Что за черт, едва успели подумать Валерий, как раздался разъяренный вопль:
- Ты совратил мою нежную и доверчивую Софочку! Умри, подлец!
- Нич-чего не понимаю, - в стиле незабвенных следователей-колобков, пробормотали Валерий совместно с Семеном Андреевичем. – Какая такая Софочка?
Под рояль заглянула чья-то мелкая мордочка в большущих очках.
- Чего здесь спрятался, подлец! Выходи, ответь по-мужски! При живом-то муже охмурять верную жену! – следом появилась тонкая рука, которая попыталась ударить Валерия. Он легко отбил эту птичью лапку.
- Слышь, не распускай грабки, - воскликнул он.
- А что будет?
- Вылезу, узнаешь, - туманно пообещал Валерий, однако и не подумал вылазить из-под рояля. Ему тут было удобно. Ситуация была, в самом деле, комическая. Пришел некто и обвиняет его в совращении какой-то Софочки. Валерий завернулся в шинель и решительно заявил:
- Я передумал, не буду вылазить, мне здесь так хорошо!
Перед ним запрыгали тощие цыплячьи ножки:
- Подлец! Трус! Потливый бибизьян! (может, похотливый, про себя подумал он, но какая интересная находка – «потливый». Гениально!). - Ты обесчестил мою Софочку! Только кровь смоет мой позор!
Валерий перестал хихикать и задумался. Кто это так выспренно, по-книжному, выражается? Валерий спросил у Семена Андреевича, но тот решительно пошел в отказ. Я тут ничего не знаю, только вчера прибыл. По тощим прыгающим ногам Валерий понял, что невидимый противник не представляет большой опасности. Настоящий бы мужик крепко и без слов врезал бы ему по соплям с пролетарской ненавистью. Тот, кто так витиевато выражается, не представляет опасности.
Валерий вылез из-под задней ножки рояля и узрел перед собой мелкого еврейчика с цыплячьей грудью, тонкими ножками-ручками, в огромных роговых очках с толстыми линзами. Еврейчик был закутан в женский теплый платок, и имел взъерошенную бородку. Ростом он был Валерию ровно по грудь. Еврейчик, увидел его, закрыл глаза, которые казались огромными из-за толстых линз, и бросился на него, беспорядочно махая кулаками. Он легко поймал разъяренного мстителя за поруганную честь неведомой Софочки и вывернул ему правую руку за спину. Однако противник не думал сдаваться, а попытался лягнуть тощей ножкой. Пришлось повалить еврейчика на пол, мордой вниз, и придавить коленкой узкую спину, но и там он шипел, брыкался и пытался что-то выкрикивать. Валерий еще сильнее надавил ему коленкой. Возбужденный мститель вскрикнул «больно» и заканючил:
- Холодно-то на полу! Отпусти меня!
- Ты больше не будешь брыкаться? – спросил Валерий.
- Нет, нет, - придушенно мемекнул незадачливый мститель, но едва Валерий отпустил, как тот, вскочив, опять бросился на него. Пришлось аккуратно снять с еврейчика очки и залепить ему хорошую пощечину. Еврейчик остановился, горько разрыдался и бросился ему объятия. Валерий сразу потерял воинственный запал, прижал его к груди и стал гладить его по потной головешке, приговаривая:
- Ну, что, ты, маленький, не плачь, мужчины не плачут…
- А что они в таких случаях делают? – послушалось блеяние, прерываемое горькими всхлипами.
Валерий, не подумав, брякнул:
- Морду бьют.
Еврейчик тут же отскочил от него, принял боксерскую стойку и стал махать перед ним кулаками. Наверное, в детстве его часто били, и он воображал, что однажды станет сильным, как великий Кассиус Клей, ставшим потом Мохамедом Али. Когда же подрос, понял, что великого боксера из него не получится, стал воображать, что он – современное воплощение Давида.
Валерий взревел, схватил еврейчика за шкирку и поволок его к балконной двери, намереваясь вытолкнуть его на балкон, чтобы тот охолонул.
Еврейчик крутился в его руках и вопил:
- Ты смерти моей желаешь, подлый поц!
- Да, да, - поддакнул кровожадно Валерий. – Смерти! Твоей!
- Смотри же, несчастный, как умрет за поруганную честь порядочный женщины настоящий мужчина!
Валерий расхохотался, уж больно комично все получалось, но дотащил еврейчика к балконной двери и сражался с медными защелками, пытаясь открыть дверь.
- Осмелюсь спросить, зачем вы пытаетесь выставить моего бедного мужа на балкон? Ведь там холодно, мой козлик может простудиться и умереть! У него слабые легкие! Отпустите его! – раздалось сочное контральто.
Валерий отпустил бедного еврейчика и повернулся. В дверях стояла прекрасная еврейка, яркая женщина в рубенсовском стиле, длинные волосы живописно ниспадали на воротник расстегнутого серого осеннего пальто, под которым было ярко-красное платье с большим декольте. В этом декольте заманчиво покачивалась большая грудь. Валерию всегда нравились женщины с большой2 грудью. Ради этой груди он был готов немедленно простить бедного еврейчика и стать его самым лучшим другом, чтобы поюлиже находиться к этой волнующей его груди.
- Софочка, - проблеял еврейчик. – Моя прекрасная Софочка! Где ты была, я так волновался, целая ночь прошла, а тебя все нет! Твой козлик так переживал, так переживал…
- Что ворвался к соседу и устроил ему скандал, - прервала прекрасная еврейка.
- Софочка, но тебя не было целую ночь, я так волновался, переживал. У меня перед глазами были страшные картины, что над тобой гнусно надругались, убили, перерезали горло и ты…
- И ты пошел к соседу защищать мою честь, - опять насмешливо перебила прекрасная Софочка и деловито уточнила. – Тебе удалось набить ему морду?
- Нет, Софочка, - засмущался еврейский козлик, - не успел. Ты вовремя вернулась, иначе бы я в кровь разбил эту поганую морду.
- Я поняла, мой дорогой, - кивнула прекрасная Софочка. – Сейчас же ступай домой. В таком виде вламываться к соседям! – она всплеснула руками. – В моем платке! В одних трусах и в майке! Ты меня компрометируешь! Надо было надеть костюм, галстук, взять в руки большой молоток и идти наказывать соседа-нечестивца. Ведь у тебя три костюма, я только что перестирала и перегладила твои рубашки, а ты не нашел ничего лучшего, как завернуться в мой платок и с голыми руками и ногами пошел разбираться с соседом! Разве так мстят за поруганную честь верной жены! Как позор!
- Но Софочка! – взмемекнул смущенный козлик. – Моя прекрасная Софочка!
- Иди отсюда, иначе я разочаруюсь в тебе, дорогой! Ты ведь еще не приготовил завтрак?
- Нет, Софочка, - поник головой печальный козлик.
- Вот так всегда, а ты не подумал, что если Софочка не позавтракает и у нее может случиться голодный обморок по твоей вине?
- Софочка, - по щекам еврейчика потекли слезы, - Софочка, ты рвешь на части мое сердце…
- Я тебя люблю, мой дорогой, - проворковала Софочка, чмокнула в затылок своего козлика и со словами. - Немедленно иди готовить завтрак, - выпроводила его из комнаты.
В комнате остались Валерий с Софочкой. Тут же стал рваться наружу Семен Андреевич, который то же хотел познакомиться с прекрасной еврейкой. Однако Валерий не выпустил его, он сам хотел лицезреть прекрасное чудо по имени Софочка. Какие у нее великолепные карие миндалевидные глаза! Губки бантиком, нос был орлиный, а не крючком, а какая смуглая кожа. Софочка была похожа на испанку. Пока Софочка выпроваживала козлика, он успел натянуть на себя форменные брюки и рубашку, поэтому ему не было стыдно стоять перед прекрасной дамой в неглиже.
- Кто вы такой? – Софочка внимательно осмотрела его со всех сторон. – Здесь вас раньше не было.
- Я вчера только заселился сюда.
- Поэтому и спали на рояле?
- Увы, - Валерий развел руками.
- Знал бы маэстро Горовиц для какой цели был использован сей прекрасный инструмент. Его бы хватил удар. Его счастье, что он умер в прошлом году и не узнал, как по-варварски обращались с его любимым инструментом.
Софочка подошла к фортепиано, откинула крышку на клавишах и сыграла до-мажорное арпеджио и поморщилось. - Оно расстроено.
- Знаю, я вчера пытался на нем играть.
- Что же вы играли?
- Гаммы и этюд Черни.
- А после бессовестным образом улеглись на него спать, – с презрением заключила Софочка. – Могли бы постучать к нам, я бы нашла, на чем вы бы могли переночевать.
- Простите, но как утверждает ваш муж, что вы не ночевали дома, - не подумав, брякнул Валерий, и Семен Андреевич мысленно дал ему леща: «что ты несешь, олух!».
Взгляд Софочки мгновенно оледенел, и если бы было можно, она бы превратила своего неуклюжего соседа в глыбу льда:
- Вы вслед за моим мужем считаете, что я неизвестно где провела ночь?
- Виноват, - повторил он и склонил голову, - виноват. Как я могу подумать что-то нехорошее в отношении прекрасной дамы? У меня и в мыслях не было! Я могу вами любоваться и жалеть, что вы зашли ко мне пальто, а не в прекрасном платье, которое под ним находится.
- Вы хотите, чтобы я сняла пальто? – уточнила Софочка. – А потом устроила перед вами стриптиз?
- У меня и в мыслях ничего плохого не было. Я хотел, чтобы вы сняли пальто, чтобы вами можно было любоваться, - грубо польстил выскочивший вперед Семен Андреевич и мысленно добавил: «учись, недотепа!».
Грубая лесть, как ни странно, понравилась Софочке, и воскликнула:
- Так что же не помогаете мне его снять?
Семен Андреевич тут же снял с Софочки пальто. Волнующий запах теплого женского тела, смешанный с духами «Мажи нуар», поразил Семена Андреевича в самое сердце, и он заключил Софочку в объятья. Валерий хотел выбраться наружу, но Семен Андреевич прицыкнул «это моя добыча», зато совместное мужское достоинство мгновенно возбудилось и нагло уперлось прекрасной еврейке в бедро. Тогда Валерий представил себе, как на клавишах рояля овладевает этой женщиной, ее ноги у него на плечах, и в такт его неистовым движениям колышется большая смуглая грудь, вывалившаяся из лифчика. Семен Андреевич ничего не стал представлять себе, а начал целовать Софочкину шейку и попытался задать подол ее платья.
Женщина погладила возбудившееся мужское достоинство, ловко выскользнула из объятий Семена Андреевича и поправила задравшийся подол платья. В ее глазах плескалось торжество. Еще один мужчина стал жертвой ее поистине колдовских чар.
- Вы так и не назвали свое имя, - с укоризной произнесла Софочка и еще раз погладила выпуклость на форменных прокурорских брюках.
Семен Андреевич, как в плохом фильме о русских гусарах, попытался щелкнуть голыми пятками, и представился:
- Семен Андреевич Гончаренко, старший следователь прокуратуры. Вчера прибыл к вам, сегодня приступаю к работе.
- Очень приятно, - жеманно сказала Софочка, - меня зовут Софья Борисовна Апфельбаум, я ваша соседка, - и протянула руку.
Семен Андреевич галантно ее поцеловал.
- Мы ваши соседи, и я рада буду вас видеть, в любое время, - Софочка уточнила, - разумеется, когда мой козлик будет на работе.
Софочка неожиданно прильнула к нему и прихватила зубками его за ушко. Семен Андреевич прикрыл глаза и почувствовал, как по телу прокатилась жаркая волна. Семен Андреевич был готов признаться Софочке в любви, однако Софочки и след простыл
- Софочка, где же вы? – растерянно, на два голоса, горестно вопросили Валерий совместно с Семеном Андреевичем.
Валерий совместно с Семеном Андреевичем, изумленно потряс головой. Что это было? Морок, наваждение? Но запах женских духов подтверждал, что только что в комнате только что была красивая женщина, со спелым налитым телом. Ее роскошные соблазнительные формы не могли оставить его равнодушным. Дурак он будет, если не воспользуется таким предложением. Однако непонятно, откуда у него здесь соседи. Вчера он обошел всю квартиру и никого не нашел. Валерий с Семеном Андреевичем посмотрел на часы, ахнул и стал спешно собираться. Негоже опаздывать в первый рабочий день. Он быстро принял холодный душ, перекусил на скорую руку и ссыпался вниз по лестнице. По пути на одной из комнат он заметил табличку с надписью «АПФЕЛЬБАУМ». Он обязательно заглянет к прекрасной Софочке, непременно, сразу, как разберется с новой работой.