Выставочный проект «Генеральная репетиция», организованный фондом V-A-C совместно с ММСИ на территории последнего (Петровка, 25), посвящен актуальной теме: стимулированию контакта между зрителем и современным искусством. Если в способах экспонирования классического искусства, сложившихся к середине XIX века, давно ничего не меняется, да и вряд ли изменится, то с методами представления современного искусства уже давно и успешно экспериментируют.
Проект «Генеральная репетиция», бесспорно, является одним из самых удачных из этих экспериментов. Его идея, вкратце, состоит в следующем. Если обычная музейная экспозиция строится по схеме нарратива о выставленных произведениях, то здесь предлагается рассматривать артефакты, как личности, способные вступать во взаимодействие не только со зрителем, но и друг с другом, разыгрывая роли. В первой части проекта произведения, отобранные в «запасниках» (они располагаются на третьем этаже музея), «сыграли» чеховскую «Чайку». Подмостками спектакля послужили залы второго этажа. Высокое качество выбранных для экспозиции коллекций по любому обеспечивали выставке успех, а здесь еще была разыграна весьма любопытная интеллектуальная игра! Выставка была принята на «Ура!».
Во второй части проекта на «сценической площадке» была «разыграна» целая метафизическая феерия австрийского философа Армена Аванесяна. Лично для меня здесь был интересен эффект перемены места некоторых произведений: сначала я был озадачен исчезновением полюбившихся мне работ, но с тем большей радостью я их обнаруживал на новом месте. Более того, некоторые «переселенцы», на которых я не обратил внимания, когда они находились в запасниках, в новом окружении смогли «себя показать».
С третьей частью проекта, - «Ничьё», - я ознакомился по вводному эссе, художественный уровень которого просто потрясает, однако этот текст не столько проясняет концепцию ее автора, - Марии Степановой, сколько читателя завораживает. Тем интереснее было осмотреть новую экспозицию. Войдя в залы второго этажа, я сразу заметил новые экспонаты, которые поначалу принял за произведения искусства, добавленные к коллекциям, но оказалось, что это самые обычные вещи. Я пришел к выводу, что их появление внесло в экспозицию известную пикантность, не вызвав реакции отторжения.
Однако, по мере того, как на презентации третьей части проекта Мария Степанова вносила все большую ясность в свою концепцию, мое к ней отношение менялось; - она все чаще упоминала какую-то «справедливость», которая уравнивала бы рядовые вещи и произведения искусства на исконной территории последних – в музейном пространстве. Это уже была какая-то несусветная чушь: ведь искусству в высшей степени присущ дух подлинного аристократизма!
Конечно, как говорил Олег Кулик, в искусстве самое главное – это рама. Не только старый чемодан, но и куча мусора, принесенная в музей, и высыпанная в углу ХУДОЖНИКОМ, становится произведением искусства, но это не отменяет иерархию артефактов, одни из которых только потребляют сакральное музейное место, а другие своим могучим эстетическим полем искривляют музейное пространство, освящая его. Между «Советским чемоданом» Марии Степановой и порхающим, как бабочка, «Эмигрантским чемоданом» Ребекки Хорн (эта работа была представлена в ретроспективе художницы в ММАМ несколько лет назад) – дистанция в световые годы. Да и произведения, представленные в данных коллекциях, сильно отличаются по качеству. Например, компания из 14 молотов, насаженных на биллиардные кии, по своим художественным достоинствам на порядки превышает коллекцию пыточных инструментов, оправленных Арсением Жиляевым в витрину, имеющую форму пятиконечной звезды, несмотря на прямоту высказывания автора последнего из этих двух произведений.
Мои страхи по поводу очередной кампании за «справедливость» - на этот раз между вещами – еще больше усилились, когда я вышел из музея – на всей его территории раскинулся обширный «блошиный рынок». И название «Генеральная репетиция» мне показалось зловещим; мне представилось, что несколько бытовых предметов, размещенных Марией Степановой в музее – это лишь передовой отряд армии вещей, его осадивших; я вообразил, как в ходе последовавшей за репетицией премьеры - Культурной революции имени Степановой, - вещи захватывают музей, и сначала, как после Октябрьской революции, взыскуя какой-то только им понятной «справедливости», «уплотняют» музейное пространство в свою пользу, а затем, объявив произведения искусства «лишними вещами», отправляют их в ссылку, а то и осуждают на «десять лет без права переписки».
Картина показалась мне более зловещей, чем случившаяся в этот день Багровая луна. И я, в который уже раз, вернулся к мысли, что русской интеллигенции доверять никак нельзя из-за ее пристрастия к завиральным и самоубийственным идеям.
Июль 2018 г.