Надоело смотреть мне на то, как
гибнут дни от тоски и труда:
унесусь, словно листик в потоках
дождевых, неизвестно куда.
В небесах те потоки гуляли
да и с ними же встретятся впредь,
лёгким облаком снова, не я ли
проплыву, чтоб на вас посмотреть?
И не я ли зависну над портом,
перед тем, как отправиться вдаль,
где в пальтишке худом и потёртом
я ловил прямо с пирса кефаль.
Будут стройно стоять кипарисы,
будет смята наутро кровать,
и, Елен соблазняя, Парисы
будут родиной вновь рисковать.
Вновь прильнёт с поцелуем Иуда,
вновь Учителя ёкнет душа,
и влюблённость мы снова от блуда
отличить не сумеем, спеша.
Но нахлынет любовь в искупленье
всех грехов, коих тёмная рать:
сфер космических чистое пенье
будет душу и сердце ласкать.
И с упорством сизифовым буду
бремя жизни толкать на подъём,
оговоров людских барракуду
загарпунив подводным ружьём.
В мире всё повторяется этом
и порядок такой не избыть:
если был на земле я поэтом,
то смогу я и облаком быть.
Буду долго смотреть я на то, как
вдаль морскую уходят суда
и несётся в бурлящих потоках
некий листик, не зная куда…