Возрастной ценз: 18+, в хорошем смысле этого слова.
Фантасмагорический роман о Гульбакаре и грядущей войне.
Все совпадения событий и персонажей с действительностью случайны и непреднамеренны, как и воля Бога, наделившего человека свободой выбора. Ссылки, эпиграфы и сноски в основном придуманы автором, с глупой целью – развлечь, и только, публику. Книга задумана и написана для того, чтобы ничего и никогда из написанного не имело шансов стать действительностью в будущем, а настоящее было исправлено, хотя автор, в минуты слабости, сомневается, что человеку под силу такой подвиг. Давайте, всё-таки, все вместе разочаруем его.
М.S. и моим детям посвящается...
«Правда – единственное, на что стоит тратить жизнь»
Гульбакар Хамид-Карзай, персидский философ; годы жизни и другие его высказывания неизвестны.
Бегство. Глава I.
«Если в руке оказался топор – стреляй!»
С. Гнойный.
«Государства стреляют ракетами, а на папертях пистолетами.»
Г. C. Кон Фу Ций.
...
В один прекрасный день мы умрём. Не абстрактные все мы, а каждый индивидуально: Петя, Вася, Егор, Изабелла. Именно – прекрасный день. Это стоит понимать буквально. Без разночтений. Суета, работа, голод, страх, ожидание Нового года, дня рождения, похоть и другие страсти заставляют забывать об этом. Скажите – что страшит вас во встрече с Богом? Что плохого в ней? Тем, кто не верит в Него, стоит пенять на себя и лень. Мир – не место для утешений. Обидно? Согласен. Но живём в суете, и особого смысла роптать – нет.
…Прервав поток идиотских, отчасти, мыслей, Антон поднял левую руку – как в голливудских фильмах поднимают её герои, чтобы остановить внезапно случившуюся пальбу или другие неприятности – не сводя при этом глаз со ствола винтовки в руках соседа.
Он понимал: если Марис выстрелит – топор кидать глупо. Процентов cто, сто семьдесят – промахнёшься. С его нееврейским счастьем – это все двести тридцать. Рядом не кричал, а нервно-испуганно икал Максим, в которого, сука, и целился сосед. Какое-то время Марис раздумывал – в кого? – переводя ружьё, пока прицел не остановился на ребёнке.
Времени не стало. Время исчезло как категория. То ли текло, то ли замерло. Окружающий мир окончательно распался на фрагменты, которые невозможно собрать и соединить обратно в целую мозаику. В одном из пазлов Антон видел, как предательски побелел нажимающий крючок ружья указательный палец.
Вдруг… какое идиотское всё-таки слово, это «вдруг»: пошлое и заезженное… но вот именно вдруг, которое, кстати или не кстати, впервые случилось в жизни Антона, из-за спины соседа с воплями вылетела маленькая Магда, повиснув на руке отца. Марис успел нажать курок. Ружьё выстрелило. Пуля ушла в землю. Не раздумывая, что есть силы, автоматически, Антон метнул топор. И... попал!
Железная насадка глубоко, плотно, разрезав плоть, вонзилась в плечо и замерла, остановленная костью. Охнув, выронив ружьё, сосед упал. И время снова вернулось в мир. Оно появилось, соткалось из ничего – как дождь в октябре собирается в стаю из сырого, плотного воздуха.
Перескочив забор, Антон отшвырнул от Мариса Магду, вырвал из тела лезвие. Оно шло тяжело, застряв в человеке, точно в большом полене, наткнувшись на сук. Попытался перевязать рану, чтобы остановить кровь. Выпотрошив в поисках патронов карманы соседа, наткнулся на телефон. Набрал 112, сунул трубку девочке:
- Адрес помнишь?
Та, давясь слезами, кивнула. По крайней мере, ему так показалось.
- Вызывай «скорую».
В руке до сих пор жило ощущение приятно-тяжёлой, шершавой рукоятки топора и самого броска...
...
Они действовали так, словно тысячу раз отрабатывали подобную эвакуацию, точнее – бегство. Забрали наличные, компьютер, зарядки для электроники, пару полотенец, запасные джинсы, пару курток, нож, спички, фонарик, ещё какую-то неважную ерунду, старые бумажные карты начала века, паспорта. Даже успели поменять воду и насыпать корма кошке.
Дверь в дом решили не закрывать. Разозлятся – стёкла выбьют или сожгут. Прихватили по дороге две больших бутыли воды, закинули в машину – и через три минуты их в Сангеле не было. «Скорая» всё не ехала. Даже сирены не было слышно. «Много вызовов, экипажи заняты», – мелькнула в голове мысль.
Выбор перед беглецами стоял небогатый. Весь Дубельт – эта узкая полоска суши, зажатая между рекой и морем. Ехать направо, к Ризге – значит, через единственный мост сунуться в рот к дьяволу. Остается попытаться уйти налево, на Венденбаум или Виндендорф, и, если повезёт, не остановят, то мимо Паланги, Каунаса – и дальше в Погалию, а уже потом – в глубокую Европу, где наверняка найдутся варианты затаиться по-настоящему.
Впрочем, точного маршрута в голове пока не было. Дорога покажет. Главное – не попасть под раздачу рьяным и пьяным. Страховку от этого не купишь. А потому – педаль газа до упора в пол, и поехали...
Spiridon Sanctus. Глава II.
«Большинство дураков не только кажутся дураками, но и являются ими на деле»
Друг Конфуция.
...
Юрка был странным: не сказать – игрушкой деревянной, но что-то около. Высокий, рыхлый, с сердцем, расположенным с неверной, правой стороны. Близорукий, толстые дужки часов… ах, нет! – линзы очков. Застенчивый. Как и положено всем странным – умный, не в житейском смысле, а в ином, в его случае – математическом и физическом смысле. Хорошая жена – и Юрке цены бы не было. Но кто найдёт сейчас хорошую жену для олуха не от мира сего? А потому Юрка и жил, и был – один. Ни одна не выдерживала его полную отрешенность от быта и сосредоточенную мечтательность.
Крики – помой полы, сходи в магазин, у нас нет денег, заработай! – кому-то впиваются в мозг. Мимо Юры слова летели и падали замертво дохлыми мухами, потому что мозг его был занят. Только со стороны казалось, что парень – знойный бездельник, ничего не делает, а только рубится и ещё раз рубится во всевозможные и всеизвестные компьютерные игрушки.
Интересно – чем тупее игра (какие-нибудь «печеньки», например), тем лучше. Когда Юрка спотыкался о такую безделицу, то сидел сутками напролёт, словно любящая мать возле первенца. В итоге, обязательно становился чемпионом мира и окрестностей «по печенькам», а после медленно остывал и находил нового фаворита.
Непрерывно «печенясь», Юра думал. В короткие перерывы мог написать по заказу или просьбе малознакомого человека кандидатскую или докторскую, но не колбасу, а диссертацию. Отдать в данный момент находящейся рядом подруге полученные за работу деньги, настроить убитый компьютер, решить нерешаемую задачу или совершить иной поступок, проходящий по категории «это может только Леонёнок»...
...
Так было в старших классах школы, институте и сразу после и мало что изменилось за следующие пятнадцать лет... Из-за тотальной погружённости в эти, назовём их неземными, мысли, Юрка так и не окончил один серьёзный московский вуз. Тот самый, из разряда очень престижных, конкурсных, где берут за ум. Поступить поступил легко, а после, как водится, переключился на другое, а на что именно – забыл сказать и профессуре, и друзьям, и родителям. Со временем Антон пришёл к выводу, что фундаментом этой забывчивости являлась жесткая рациональность природной лени. Юра всегда чётко осознавал, что усилия, которые ему будет необходимо приложить для того, чтобы посторонний хоть чуть-чуть въехал в тему, над которой он размышлял, совершенно неадекватны последующему возможному вкладу этого субъекта в его проект. И потому не хотел распыляться. У него не было на это времени да и самолюбия, не поверите – отродясь. Совершенно евангельский, в этом смысле, Юра был человек. Человек, как казалось окружающим, махнувший на себя рукой. Пока в один прекрасный день (не исключено, что это была среда) он не показал им с Эдькой своего Spiridon sanctus.
...
Они сидели на лужайке, по случаю Юркиного дня рождения, о чём-то привычно болтая и мило пикируясь. Ждали виновника торжества, который зачем-то приволок и водрузил на стол пыльный комп. На старую яблоню по соседству сел дрозд. Разумеется, тогда никто не придал этому факту значения. Антон и вовсе не заметил птицу. Может, лишь силуэт, боковым зрением. Юрка нажал клавишу Enter, дрозд вспорхнул с ветки и – оказался внутри открытой программы. На картинке экрана дрозд, как две капли похожий на «яблочного», тоже вспорхнул: сперва на ограду, а потом – на набросанные рядом в художественном беспорядке черепа на известной картине Васи Верещагина «Апофеоз войны»; именно такая заставка стояла на экране лаптопа.
Юрка проделал ещё несколько манипуляций. Дрозд превратился в ворона, устрашающе каркнул, поднялся в воздух. Юрка ещё раз брякнул по Enter – и на ветке старой яблони возник ворон. Птица недовольно посмотрела на окружающих – мол, делать не фиг, идиотам – плюнула в их сторону, на свой вороний манер, и улетела.
Антон с Эдиком переглянулись. Внутри Антоши всё замерло, как бывает в предчувствии какой-то главной, невероятно большой, самой большой в жизни удачи. Всё замирает в страхе спугнуть её. Важный, почти ритуальный момент, который нужно выдержать, и Антон это знал. А посмотрев на Эдика, понял, что тот тоже знает эту примету. Выдохнули одновременно:
- Толстый, что это?
Бегство. Продолжение. Глава III.
«Мир только кажется слегка сумасшедшим, на деле он глубоко безумен»
Неопубликованные доказательста теоремы Ферма.
...
Переезд по Давью в направлении Венденбаума удалось проскочить без проблем. Там висело привычное для этих мест безлюдье. Также быстро удалось свернуть на переход к Виндендорфскому шоссе. Покрутив ручку приемника и не обнаружив «русских станций», Антон врубил официоз – первую программу Галийского радио. Вернее, сперва он попытался послушать частное SWH, но там стоял такой русофобский визг, что хватило десяти секунд, чтобы понять: не стоит заводиться самому и, тем более, нагнетать ситуацию для Максима, который почти свободно понимал галийский.
На первом канале солидные дяди бархатными голосами, под сопровождение национальной и классической музыки, спокойно и уверенно объясняли, почему решение Кабинета министров, во исполнение секретной до сей поры резолюции Еврокомиссии четырнадцать два нуля слеш семь – о конфискации собственности российских компаний, а также об интернировании проживающих и отдыхающих в данный момент в Европе русских по национальности, вне зависимости от их гражданства, а также постоянных жителей и даже лиц этой национальности без гражданства – наиразумнейшее в предлагаемых международных обстоятельствах решение. Оно полностью соответствует Хартии прав человека и второй редакции Устава ООН. «Устав, видимо, тоже вчера приняли», – мелькнула мысль.
Антон давно понял: в мире можно делать всё. Можно безнаказанно сжигать детей и разбивать их головы о мостовую. Главное – чтобы нашлись такие спокойные и уверенные в себе и собственной правоте люди, готовые обстоятельно, взвешенно и аргументировано разъяснить почтенному большинству публики новую истину. А сейчас и люди не требуются. Достаточно программы, алгоритма, вальяжно читающего разными голосами написанные заранее тексты. Голоса могут даже дискутировать между собой и звонить себе в студию. Шизофрения перекочевала из голов отдельных граждан и поставлена на поток. Облеките любую мысль в слова, а после – транслируйте хоть на китайском. И кто-то, похоже, облёк. Через полчаса дороги и радийного гипноза Антону захотелось добровольно сдаться властям во избежание проблем.
«Дикторы» убеждали и в ходе программы убедили, что евролагеря – не хуже евроремонта, а «вшивым», часто запойным, привыкшим к тоталитаризму и лагерям русским будет так и там куда лучше, чем на мнимой свободе. Да и «невшивым европейцам» от того тоже будет лучше. Даже Кате Оступенко, первой и пока единственной галийской чемпионке «Ролан Гаррос», в этих новых евролагерях будет лучше. Питание, наблюдение, лучшие тренеры, собаки на вышках: Ordnung und Frieden*. И, несомненно, если WTF всё-таки примет решение о допуске спортсменов русской национальности на US Open, то Катя там обязательно возьмёт свой второй трофей во славу Галии, которую Тевс свети ун йел то**.
Антону страстно захотелось попасть в машину времени и открутить. Всё открутить назад. Чтобы сосед стрелял и попал. В него. Насмерть. Хотелось спрятаться, раствориться, стать мхом, чтобы никто не нашёл, и там жить. И так жить. Ведь многие, чёрт возьми, живут!..
Отогнать малодушие. Следовало отогнать малодушие. Максимка, вжав голову в шею, сидел на пассажирском сидении насмерть перепуганным воробышком, стиснув побелевшими пальцами икону святого Спиридона, которую они сто лет как привезли с Корфу, и почему-то во время бегства сын схватил со стола именно её.
Антон внутренне чертыхнулся, как делают люди, когда вспоминают что-то крайне важное. Свернул на ближайшую, ведущую в лес грунтовку, а через километр и вовсе съехал с дороги, чтобы, насколько позволил рельеф, объезжая деревья, проехать как можно дальше. Упершись в овраг, заглушил мотор. После повернулся к Максу, крепко обнял и поцеловал сына...
* «Порядок и покой»
** «Отец, храни и жалей Галию» – слова гимна республики.
Ризга и другие места. Глава IV.
«По долинам и по взгорьям шла дивизия и шла» Революционная песня.
...
- Максимка, милый, звонить ни мне, ни бабушке нельзя. Никому нельзя. Включишь телефон – нас найдут. Тогда сюда приедут друзья нашего соседа, злые дяди. Они могут убить и даже пытать. Я не пугаю – зримо объясняю перспективы, то есть возможные последствия необдуманных действий. Ты же, сынок, помнишь – любое действие приводит к определённому результату, так?
Антон старался говорить спокойно, просто и вести себя так, будто ничего необычного в самой ситуации не было. Словно происходящее – норма. Словно с ним самим в детстве подобное случалось сотни раз, дело плёвое. И его папа также часто оставлял Антона в лесу, уходя по своим, чрезвычайно важным папьим делам. Оставлял на день, а то и два. Антон говорил и говорил. И если сперва получалось плохо, то малу-помалу он и сам, в конце концов, начал верить произносимому тексту.
Он рассказывал, что Макс, в отличие от его детства, находится в гораздо лучшем положении, ибо ему придется коротать время не в советской «копейке». В распоряжении Максима – огроменный и вполне комфортный джип компании Роpel. Чем дальше Антон говорил, тем, казалось, фантасмагоричнее и ненормальнее становилась среда вокруг. Ку-ку, стоп, пора бы и остановиться…
- Понимаешь, сынок?
Макс испуганно кивнул.
- Вот вода и печенье. Захочешь кушать – терпи, милый. Мне нужно в город. Забрать у дяди Юры одну штуку, без которой нам живыми никуда не выбраться. А живыми выбраться всё-таки хотелось бы, согласен?
И Максим кивнул ещё раз. Или Антон так понял.
Слышал ли его сын? Кто знает. Однако времени проверять, убеждаться – не было. Время опять изменилось. Стало невозвратным, по плохой, чудовищно-отвратительной привычке оно перетекло из обычных секунд и часов в самый невосполнимый и ценный ресурс и таяло, ещё не начавшись. Антон ощущал это физически. Ровно как и рассказывал Юра, объясняя трансформации, производимые «Спиридоном».
- Сынок, меня не будет долго. Тебе придётся ночевать одному. Не бойся, хищников здесь нет. Бойся людей. Кто-то увидит тебя или ты кого-то – бросай машину. Я вернусь и найду тебя. Сам ни с кем не заговаривай. Это очень важно!!!
Поцеловав Максимку, Антон перекрестил сына и ушёл, стараясь ни о чём плохом не думать и не оглядываться.
...
Конец августа радовал Галию бабьим летом. Ласковым, но трепетным. В воздухе носились паутинки и предчувствие грядущих дождей. Вот-вот. Но пока – поживите, поживите, шептала природа, щедро отрезая тепла, которое то ли берегла, то ли прятала до этого целое лето.
Легенда пришла сама. Он едет в столицу. Эдакий галийский лопушок с хутора, благо, натуральная рыжина нивелировала, на взгляд местных жителей, его славянский профиль. Едет в большую Ризгу поглазеть, пощупать последние события, такие же важные, как и пресловутые баррикады, о которых с младенческой поры ему прожужжали уши. Едет поучаствовать в интернировании агрессивных и плохих русских, которых встретить в его краях тяжело. Едет, чтобы потом, длинными зимними вечерами, рассказывать про собственные геройства и годами ходить в сельсовет, выпрашивая льготы и медаль за борьбу с русской заразой, как это до сих пор делает его противный дядька Ансис.
И если не начнут копать, и он не нарвётся на того, на кого не стоило бы, эта нехитрая сказочка могла сойти с рук. А копать, надеялся Антон, пока глубоко не начнут. Не до того. Сейчас все заняты мародёрством, внутри и на всех уровнях, и внешним пиаром. Копать они начнут потом, когда возникнет подполье и сопротивление. Если возникнет. А значит, у него – сутки-двое, максимум. Больше – вряд ли. Больше и Максим не продержится. Нужно во что бы то ни стало найти или Юрку, или «Святого Спиридона», а лучше, конечно, и то, и другое. А уже потом, вместе, искать выход на Эдика. И лучше это делать в Португалии. Где-то там...
...
«Ну и урод! – могла подумать, стоя на двух ногах и глядя в зеркало, галка. Но не подумала» Фольклор воронов и ворон.
...
Виндендорфское шоссе, несмотря на рабочий день, пустовало. За холмом с золотым пшеничным полем и классическим пятилатовым пейзажем – мощный дуб на фоне голубого неба – поднимался к солнцу чёрный столб дыма. В прежние времена Антон из любопытства сбегал бы, глянул. Но не сейчас. Он сел на старую остановку, выполненную любовно, во времена исторического материализма СССР, из белого силикатного кирпича. Долгие тридцать лет здесь, в относительной глубинке, в каких-то тридцати километрах от Ризги, так и не убили остатки советской инфраструктуры. Страна была странным сочетанием, немыслимым коктейлем, смесью из средневековых полуганзейских, полушведских названий, русских инвестиций и национального строительства последних десятилетий. Но всё уживалось. И все. До последнего времени.
Когда-нибудь, хорошо бы скоро, скрипнут тормоза, и напротив старой остановки «Пикули» материализуется попутка или рейсовый. Хорошо бы, рейсовый. Он был уверен, что рейсовые автобусы, в отличие от частного и получастного транспорта, шмонать (будет ли шмон, конечно, ещё неизвестно, но береженого бог бережёт) станут меньше, а может, и вовсе сойдёт с рук. По привычке давно бросившего курца Антон сунул в рот травинку, и мысль зашла на очередной круг...
Лирическое отступление « Нехорошо врать», в рамках текущей главы.
«Что это Вы несёте – чёрное, квадратное, похожее на телевизор? Телевизор!»
М. Жванецкий.
...
В голову ворвалась вторая жена. Марина была некрасива и мстительна. Странный у них был брак. Долгий. Чужой. Они не спали вместе семь из десяти совместно прожитых лет. Сейчас, по прошествии времени, стало совершенно непонятно – жили-то зачем? И что это для каждого из них была за жизнь? Зато с той поры и по сей день Антон остро чувствовал этот запах некрасивых, брошенных, точнее, самоброшенных и самоуязвлённых женщин, и никогда не путал его ни с чем – странный запах внешнего уродства и одиночества, которые являются прямым следствием уродства внутреннего, душевного.
Нечто вроде тяжелой болезни, от которой эта категория граждан и не думает лечиться, предпочитая злость и бесконечные манипуляции в среде окружающих. У них всегда виноваты другие. Они – никогда. Они талантливо врут. Искусно, без меры, дальновидно, стараясь не путаться в показаниях. И этим жалким враньём обманывают и обкрадывают в первую очередь себя. Но им кажется – нет. Им кажется – они ведут игру, сдают карты, выигрывают. И ловить их на вранье не нужно, ибо на это уйдёт время, а времени, как всегда, жаль.
У таких нет ни собственных мыслей, ни позиции – лишь поддакивания и пустые цитаты из полых журналов. Нескончаемый фарш одних и тех же дней, мыслей, движений. Зомби. Манипуляторы по натуре, они сами ловятся на манипуляционную банальщину таких же. Люди-прилипалы. Люди-вампиры. Как глисты, которые питаются и отравляют организм, в котором живут своими нечистотами. Но – почему? Почему Марина снова забралась в его голову?
Лицемерие. Оно – ключевое слово. Так же, как лицемерно накручивалась ситуация с его племенем и этнической родиной в ЕС, подло вела себя и Марина, отрывая от него дочку, лишая Максима сестры. Подлость подхватила и окружающая среда, будто это заразная болезнь или эпидемия. Стоп… Хватит. Он мотнул головой, прогоняя опостылевший образ, увидел, как горку перевалил долгожданный автобус.
Ещё нет одиннадцати. Клёво. Пока всё клёво. Если в самом происшествии с соседом, топором, стрельбой и бегством можно было найти светлые стороны, то вот они. Нужно сосредоточиться. Главное, чтобы не выдал акцент! Чёрт! Как он мог забыть? Как мог не продумать? Все шпионы – болваны, палятся на элементарном. Странно мироощущать себя шпионом на родине...
И время, как чеширский кот, снова поплыло и исчезло в нелепой улыбке. Приходилось действовать экспромтом...
Ризга и другие места... Продолжение. Глава V.
...
Дверь автобуса распахнулась. Водитель подозрительно посмотрел на него. Или так показалось?.. Идиот! Это в Ризге он может изображать хуторянина. А здесь? Водитель – местный, автобус – местный, он же наверняка всех здесь знает наперечёт. Чай, Галия – не Китай: любой дурак дураку за версту и виден, и известен.
Ничего лучшего, чем, заикаясь, начать кривить лицо, Антон не придумал. Он срисовал приём давно, в детстве, у одноклассницы мамы. Та пережила блокаду, и во время разговора жуткая гримаса периодически искажала ее очень приятное, доброжелательное лицо. Пару раз этот нехитрый фокус уже выручал его.
Игра строилась на двух вещах. Во-первых, он не был женщиной, то есть не обладал природным очарованием, во-вторых, по старой холостяцкой привычке брился исключительно перед выходом в свет, а это случалось редко. Вот и сейчас седая, с рыжинкой, борода делала его похожим на троглодита. То, что надо, другими словами.
Когда, играя контуженого заику, Антон открыл рот, стал неловко размахивать руками и дышать чесноком в лицо (кто там разберётся – чеснок это или вчерашний перегар), он и сам поверил себе. Притворяться оказалось легче, чем представлялось. Водитель счёл лучшим не исследовать незнакомца – быстро взяв деньги, протянул билет.
На калек и контуженых люди боятся смотреть – то ли стесняются собственного совершенства и благополучия, то ли опасаются, что увечья, подобно вирусам гриппа, передаются воздушно-капельным путём и через взгляды.
Задуманный в последнюю секунду номер прокатил. Это была удача. Второй фарт – полупустой салон. Теперь можно сесть. Удобно. В середине. Одному. Вытянуть ноги. Прислониться затылком к стеклу и закрыть глаза. До Ризги – час, и Антону было над чем поразмышлять...
Как управлять Вселенной, если санитары отсутствуют? Глава VI.
«Что с человеком ни делай, он упорно ползёт к кладбищу,
отбиваясь от людей в белых халатах»
М. Жванецкий
...
Юрка сказал, что вся сложность состоит в мгновенном и точном сканировании объекта. Это то, над чем он работал, что вычислял и программировал последние десять лет. Что в его лаптоп, рядовой и зачуханный, встроена камера с уникальной, сделанной на заказ оптикой, которая взаимодействует со специальной программой и способна должным для последующей трансформации образом сканировать объект.
Ребята из Zeiss, которым он ещё лет пять назад вкратце описал идею и переслал первые расчёты, прониклись, снарядили целую лабораторию, чтобы выполнить заказ безвестного галийского программиста. Что сюда, к Юрке в берлогу, приезжал даже их консультант (то ли по безопасности, то ли по новым разработкам), присматривался.
И, видимо, оказался ушлым докой, профессором своего дела, потому что на раз понял: Юрку никуда везти не надо. Во-первых, что очевидно, за лабораториями Zeiss в Швейцарии всякие и даже невсякие военные разведчики и конкуренты следят и будут следить куда больше, чем за одиноким почти бомжом и фриком, проживающим в непонятном бараке на окраине Европы, в пустеющем и нищающем городе, на берегу не самого тёплого моря. Во-вторых, рентабельность, в том числе личная, от такой конфигурации в организации работы только выиграет. С тем и уехал. А через некоторое время стал регулярно наведываться.
Юрка только на вид был идиотом, а так – соображал неплохо и понимал, что процентов 80% бюджета на разработки спец пустил на нужды своего личного кармана. Впрочем, человеком Юра был нежадным, и его это не парило. Доступ к необходимым для реализации идеи средствам, технологиям и оборудованию ему обеспечили. Только это и имело решающее значение.
И вот месяц назад камера, способная осуществлять трёхмерное сканирование мелких объектов, была встроена в его лаптоп. Теоретически эта технология позволяла перевести из реального мира в виртуальный и такой объект, как Солнце. Вопрос в камере. Расчёты Юры показали: если вывести аппарат определённых размеров на орбиту Марса... Словом, это было вполне достижимо.
- На хрена убирать Солнце? – тупо спросил Эдик.
Юрка даже не понял вопроса. Как «на хрена»? Убрать Солнце – минимум прикольно. Раньше полные затмения могла наблюдать ограниченная группа лиц, причём только из определённых, ограниченных мест, раз в двести или больше лет. А сейчас такое станет возможным для всех. Захотел на юбилей – заказал, пожелал на корпоратив – luzdu*. Светило на 15 минут выключат – сиди, любуйся звёздным небом, думай.
Теоретически, считал Юра, возможен и обратный вариант: сперва создать новый мир или планету в виртуальной среде, а после переместить сделанное в реальный мир. Но пока не складывалась формула.
– Ты, что ли, Бог? – удивился, ощущая себя глубоко состоявшимся шизоидом, Антон.
– Не совсем. Понимаешь, там есть какая-то малость, неизвестная величина, которую пока не могу вычислить. Её я и назвал Богом. Я же могу создавать в нашем мире только неживые объекты ограниченной величины. Не больше куска камня. Могу даже драгоценный камень создать. Но живое существо из виртуального мира в реальный я пока перенести не в состоянии.
Правда, есть исключение – птицы. Да, птицы – пока единственные живые существа, которые я могу перемещать туда-обратно. Понятно, что и существ поменьше. Например, летучих мышей, крыс. Я так думаю. Но крыс и мышей неинтересно – за ними бегать надо, или покупать их, а птицы – вон, под рукой.
Правда, есть закавыка. Что-то не могу учесть. Все птицы при возращении в реальный мир становятся воронами, а вороны, попадая в виртуальную среду, становятся другими птицами. Вот предыдущий ворон стал дроздом. Поэтому я не знаю, кто сейчас вернулся из «Спиридона» обратно – дрозд, которого мы видели, или предыдущий ворон. И не могу разобраться: что это? Ошибка в расчётах или что-то ещё... Один раз, случайно, нажал Delete – и ворон просто исчез, понимаете? Это совершенно необъяснимо и не может быть. А на диске компа появился определённый объём данных, код, который до сих пор не могу расшифровать и прочесть.
– Почему «Спиридон», Юрка?
– Ребята, понимаете ли, Спиридон – единственный святой, пребывающий одновременно в двух мирах: нашем и горнем.
*luzdu – «пожалуйста» на галийском.
Ризга и другие места... Продолжение. Глава V.
«Доброта – это форма постижения себя и мира, но проще купить яду»
Корейская поговорка.
...
Посередине Вантового моста лежал перевёрнутый автобус и зачем-то горел. Рядом ходили люди. Кто в камуфляже, кто в чём. Некоторые – с автоматами. Почему-то с «калашниковыми». Откуда в натовской стране столько бесхозных калашей? Или не бесхозных? Антон почему-то вспомнил репортажи с Первой чеченской. Не хватало силуэта гор, вместо шпилей Старой Ризги, и гортанных криков муэдзинов. Только бороды... Бороды были не того цвета. Хотя, не факт. На Кавказе много рыжих. Зато пока, слава опоссуму, никто не валялся у обочины с перерезанным горлом. От подлого страха засосало под ложечкой.
Шофёр притормозил, остановился, открыл двери. В салон заскочил молодой паренёк, олицетворяя собой всё торжество крестьянина, ворвавшегося в графский дом в поисках халявы и грабежа. Щедро источая запах алкоголя, активист развязно спросил:
– Но куренес брауцам? («Откуда едем?» – здесь и далее авторский перевод с галийского.)
И тут водитель взвился. Мужика можно было понять. Он сорок лет крутил баранку. Повидал и прожил и революцию, и контрреволюцию, и советскую власть. Он точно знал, что в результате перемен наступает вовсе не обещанное Царство Небесное, а трудная пора выживания, пока всё в очередной раз не устаканится. Иллюзий, что лично его, Густава Апсе, допустят к дележу пирога и от лозунга «Грабь награбленное» что-то перепадёт, у шофёра не было.
И сейчас безмозглый юнец, явно перебравший дешёвого пойла, будет размахивать у него перед носом автоматом, даром, что тоже галыш?! Не ровен час, дебил нажмёт на курок, забыв поставить на предохранитель. Ровно такой же мудак, как и его двадцатипятилетний безработный и беззаботный сын Янис, с такой же беспечной жёнушкой. Внуков заделать ума хватило, а кто их кормит? Горбатится кто?!!
- Ласит не маки, чомс? Галиги но прата изъюцис? Ко шейт мекле? Криевус но Виндердорфа? Вини ар танкием па педам брауц! Эси узманигс ун не стави туву перонай мала! Кас ир пие юумс галвенайс? Оборзели, как сака, галиги!*
* «Ты что, не умеешь читать, парнишка? Совсем спятил? Что ищешь? Русских из Виндердорфа? Они следом на танках катят! Будь внимателен и не стой на краю перрона. Под поезд попадёшь – обделаешься. Кто главный? В конец, сосунки, оборзели, что?!
Молодой от отповеди сник и печально ретировался. Водитель закрыл дверь, включил первую передачу, вторую и, медленно объехав препятствие, покатил на автостанцию. Пронесло, подумал Антон. Полный бардак – это была вторая мысль.
Глава VII.
«Если собака скулит, но терпит, глупо её не мучить»
Семён Агузаров, ортодонт.
...
Ложь в стране начиналась с прогноза погоды. Если обещали солнце – шёл дождь, если обещали дождь – шёл дождь. И в этом тоже был обман, ибо четыре недели дождей подряд – нечестно. Антон помнил девяностый и баррикады, девяносто первый и путч. В воздухе носились иллюзии и надежды. Вера в победу человечности и добра казалось необоримой, а сама победа – естественной. Вот-вот. Только расправимся с ретроградами из высоких кабинетов, чтобы потекли молочные реки мимо идеалов кисельных берегов…
Иллюзии рассыпались постепенно. Их отрубал эксперт и дока. Резал по кусочкам, как дворовый садист портит дворняге хвост. Сначала в Новом Царстве добра и света пообещали гражданство. Пообещали всем. А дали только галышам и тем, чьи предки влезли в игольное ушко, то есть проживали легально на территории Галии во времена Первой республики, до июня 40-го. А потом на голубом глазу лгали, что обещаний никаких не было. Лгали с такой силой, что сами поверили в ложь.
Таким изысканным макаром чёртово гражданство, спасибо бабушке с дедушкой, досталось Антону. Прочих права голоса лишили, переквалифицировав в кого-то наподобие илотов из Древней Спарты.
Они не могли избирать муниципалитеты и сейм, становиться полицейскими, военными, членами Конституционного суда, адвокатами, нотариусами, возглавлять охранные компании, быть капелланами и епископами в католической церкви. Более восьмидесяти ограничений. Полный список искусственной кастрации поражал воображение незрелых умов и некрепких душ. Разумеется, всё это делалось по причине справедливой борьбы хорошего с плохим за лучшее.
Потом (кажется – мелочь) всех Ивановых, Петровых, Сидоровых записали в документах Ивановсами, Петровсами, Сиродоровсами. Но, что характерно: «Эпл» и «Найк», при этом, «Эплсом» и «Найксом» называть не стали. А ведь новые записи объяснялись непреложными правилами галийской грамматики. То есть для Петровса они были непреложны, а для IBM – нет. И все суды – местные, включая Верховный, а также европейские – сделали вид, что так и надо. Что Петровсы здесь с христианской эпохи ошивались, а Петровых – с роду не было. И здесь – чужие, и как в Россию приедешь – тоже. Ведь ты же Петровс, верно? Про путаницу с документами, возникшую из-за этого между странами, даже писать не буду. Много и лень.
Псевдоюридическая конструкция новой страны базировалась на тезисе непрерывности Галийской республики, которая, как объяснили и оказалось, никуда не делась в 1940ом, когда местный диктатор Пульманис по договору с Советской Фреей впустил на территорию своей страны войска, а после быстро передал коммунистам и саму власть. В октябре 91-го выяснилось, что республика всё это время жила. И пусть в ней пятьдесят лет не происходило выборов, не принимался и не делился бюджет, не выходили газеты и не принимались парады – она жила.
Антону казалось, что в этом случае нужно быть последовательными. Идти до конца. Было бы целесообразным, чтобы старый парламент, который «отец нации» разогнал 13 мая 1934 года, был эксгумирован целиком. Чтобы мощи, или что там осталось, были очищены от гробового тлена. В рубашках старого кроя (ибо прежде всего – стиль) ребят следовало рассадить пофракционно в знаменитом доме на улице князей Екаба и Меттерниха*.
И уж тогда пусть они голосуют за новые выборы или за единые правила прокладки водопровода – за что угодно. Раз уж мы решили, что всё, – значит и они, символы и носители власти, жили и живы; давайте этого придерживаться. По крайней мере, тишина в покойницком зале заседаний стояла бы приятная. И главное мото – «Трупы не берут взяток». Будущее Галии – это её прошлое. Настоящее и реальность никогда никого не интересовали. Прошлое стало всем: мифом, идеологией, целью. Любое движение вперёд, даже малюсенькие попытки - вредны, бессмысленны, ненужны. То что теперь ничто, суета, сон дурной, да печальный. И если большинство страны решило, что рождена она и они пятиться, аки рак, задом в сторону исторического кладбища, то фантасмагория и праздник некрофилии - считал Антон, должны, ёлки-палки, быть законченными.
Но почему бы, в конце концов, не пойти дальше? Что мешает восстановить третье египетское царство или власть инков в Перу? Не говоря о кровавых, но красочных, чёрт возьми, ритуалах жрецов майя. Ведь оснований – столько же.
Или единственным препятствием таких реформ является простой факт, что светоч демократии – США – никак не отреагировали в своё время на потерю власти Неферкарой, наследником первопроходца пирамидостроения Джосера, по причине собственного, соединнённоштатовского, в ту пору небытия? Ничего страшного. Можно и задним числом. Не впервой.
Вернёмся к хвосту. Его кромсали бережно, год за годом, капля за каплей. Как петлю, что набросили на шею и затягивают – осторожно, но неутомимо. Хороший охотник бьёт белку в глаз, чтобы не портить шкуру.
Через некоторое время русские школы перевели на галийский язык обучения. Сперва в пропорции, а после – совсем. Сопротивление (слишком вялое, чтобы и сопротивлением его назвать) было профессионально сломлено. Лидеры «русской общины» оказались гнилыми, тщеславными, сребролюбивыми (а тех, кто почестнее – пересажали), община – раздробленной и аппатичной.
Через годик-другой исчезли «русские» детские садики. И в семьях Ивановых и Сидоровых стали вызревать галыши. Это не хорошо и не плохо. Тут другое. Как, например, в пчелином улье вдруг, по воле неведомого пасечника, начинают рождаться осы, шмели, муравьи или трутни. Тоже твари божьи – но не пчёлы, понимаете?
Азартно, абзац за абзацем правили историю: Сталин равно Гитлер, равно советские люди, равно нацисты, равно Навуходоносор. Потом стали вещать про Большую, Кровавую, Страшную и полную Великих Жертв Борьбу на Баррикадах.
В начале эпопеи Антон случайно, на радио, наткнулся на комментарий местного политолога. Политолога этого он знал ещё пацаном, прятавшим от интеллигентного отца первые бутылки пива и сигареты. Папа преподавал философию в университете, был умницей и уважаемым человеком. А сын, Христиан, стал политологом, ровно в отражении затёртой пословицы: лучше дочь – социально безответственная женщина, чем сын – политолог. Так вот, душка Христи честно сознался, и пытать не пришлось: «Власть так неожиданно упала нам (галышам) в руки, что теперь витально необходима легенда о тяжёлой борьбе. Иначе – какова ценность в такой власти?».
Разве кот жаждет сметаны, которую регулярно ставят перед его носом? Нет. Воротит морду. За сметаной нужно охотиться, её требуется добыть. А если независимость свалилась с неба, то кто-то её оттуда свалил. Видимо, русские, вышедшие на улицы Москвы 18-го и 19-го августа в том же девяносто первом. Признать, что свободу галышам опять подарили русские?!! Лучше удавиться или выстрелить разрывной пулей в сердце. Увы, это редкое в своей искренности и откровенности признание так и осталось единичным.
Печатались множественные мемуары диссидентов, которые повествовали о десятилетиях нечеловеческого напряжения в подполье, о сотнях жертв соратников в лапах режима. Если скрупулёзно подсчитать все перечисленные мемуаристами жертвы, выходило, что с лица Земли было стёрто не меньше трёх, а может, и все пять Галий. Непонятным было лишь – как в такой круговерти из свинца и крови выжили сами борцы?
Ладно, один из них работал диктором на парадах, лизал и славил громко и прилюдно, глубоко в душе, оказалось, проклиная – что выяснилось значительно позже – советскую власть. Остальные-то как? Почему «кровавая гэбня» не замочила этих дерзких национальных партизан в сортире? Логика ответа на вопрос не давала, сами мемуаристы – тоже.
Как-то пролистав архивы, Антон с удивлением обнаружил, что все годы советской власти в Галии и мэры крупных городов, и первые секретари ЦК КПГ, и премьер-министры, и главы «карманного парламента» – все были этническими галышами, никак иначе. То есть степень интегрированности титульной нации в советскую власть легко перевалила девяносто пять процентов.
Они сами – сами!!! – выходя на работу, принимая законы и постановления, устанавливая сроки планов, шагая и славя на демонстрациях, покупая газеты и хлеб, каждый день порождали «кровавую власть». А когда стало невыгодно, точнее, когда забрезжила новая перспектива - большее количество натыренного оставлять в своих карманах... Бедный хоббит Голлум, испорченный кольцом Всевластья, чистое и наивное дитя, неоскверненная лицемерием душа – весь вопрос: кого с кем сравнивать. Есть фон, на котором и Торквемада – вовсе не оголтелый фанатик, а юнец, ангел и филантроп.
Признаться в собственном соучастии – никак. Ведь тогда придётся делить ответственность. Какой идиот делит ответственность, когда можно делить деньги? Бодрых идиотов эволюция выкашивает пулемётными очередями и на крестах. Им, конечно, творящим беззаконие было не стыдно, ибо внутри этих людей не стало органа способного испытать чувство стыда. Стыд испустил дух и покинул тела сразу по их отречению от Бога. Не из-за пустых слов, но по сути поступков. Не верьте тем, кто отрицает Его существование и способен на стыд. Присмотритесь. Они – настоящие верующие.
* Здание парламента Галии
Продолжение. Глава V.
...
Шестое или другое по счёту чувство подсказало, что на центральной автобусной станции обыск может случиться серьёзный – не чета пьяному пареньку в кедах. И Антон, не стесняясь, стал ломиться в автобусную дверь, требуя открыть, изображая нужду. Что взять с подванивающего заики и придурка? Его высадили на набережной.
Знакомый и ставший родным город производил странное впечатление. Словно пару часов назад по его мостовым прошёл то ли стотысячный парад, то ли марафон, и следы забыли убрать. Никто и не собирался. Мусор, обрывки одежды… На обочинах зияли выбитыми стёклами выпотрошенные автомобили, порождая чувство неуюта, беды и страха. А рядом, нагло бросая блики, стояли их целёхонькие коллеги. Почему не тронули? Неизвестно. И тотальная пустота вокруг. Будто не полдень, а раннее утро.
Обесточенные, застыли на рельсах трамваи. Часть магазинов и кафе на набережной работала, по крайней мере, была открыта. Другие обесстёкленные сироты, не хуже машин, придавали картинке стойкий привкус фантасмагории. Вот она – читанная в детстве махновщина: взошла наяву, не звали.
Антон заспешил в направлении Маскачки, стараясь не забывать, что по легенде он – немного двинутый, и от того на лице – судороги. Слева простиралась спасительная Двина. Если бежать некуда – нырнёт, а там – как Бог на душу...
И точно – автостанцию оцепили. Целая группа (наверное, русских сограждан, включая детей, подростков, женщин и бабушек) лежала, сидела, бродила по плацу платной автостоянки, напротив рыбного павильона. А по периметру вальяжно прохаживались люди в камуфляже, с оружием в руках. То ли земессарги, то ли другие сволочи. Со стороны автобусов их соратники конвоировали пополнение. Всё происходило по-галийски выдержанно, в полной, исключая всхлипы детей, тишине. Увиденное само собою перекашивало лицо...
Глава VIII.
...
Чёрт!!! Почему я каркаю? Стыд какой! Как же там было правильно: фьють, вьють, пьють? Каарр!!! И крылья чужие, непослушные, и лес незнакомый. Чёрт!!! Где я? Дрозд Роберт, ставший секунду назад вороной без имени, чуть не врезался в ветку, которую раньше, не задумываясь, с лёгкостью облетел бы.
Вторая странность (но осознать её птица была ещё не состоянии) заключалась в самом наличии мыслей. Ведь раньше мыслей не было. Роберт существовал как набор инстинктов или функций. Вылупился из гнезда, начал есть червяков и прочее, научился летать. Когда стало холодно и мало еды – он, с другими робертами, куда-то долго летел. Потом летел обратно и, оказалось, вернулся. Познакомился с Галей. У них появились птенцы, он ловил им еду, отгонял от гнезда кота, а потом вдруг... Здрасьте.
Собственно, наш дрозд не был Робертом, а его подруга – Галей. Так мы назвали его для удобства. Ибо дроздов, как понимает читатель, много, а нас интересует только этот. По всему получалось, что в момент возвращения Роберт не только стал другой птицей или, как мог бы сказать математик, функцией. Он стал функцией думающей, изменив свою природу.
Напротив деревьев стоял дом, рядом с ним – трое людей, у одного из них был открыт лаптоп. Роберт приземлился за этой группой. На раскрытом экране было написано уравнение. Он сделал пару прыжков, чтобы подлететь поближе. Птица стала подслеповата, но, уставившись в экран, начала решать задачу.
...
Твиты, Фейсбук, сообщения местных информагентств.
• 03:27. (здесь и далее местное время) Мэр Ризги Кушаков приветствует решение Еврокомиссии 1400/7 и призывает горожан русской национальности к спокойствию и оставаться на местах. Мэрия уже приступила к расчистке домов в районе старого гетто для переселения туда всех лиц, определённых решением Брюсселя. Ниже на ленте шли фотографии мэра с котиками и без.
• 9:00. БИА (Балтийское информационное агентство), по состоянию на 8.00 утра: Минобороны страны сообщило о полном закрытии границы с РФ.
• 9:30. Министр юстиции Андрейс Арайс издал приказ о роспуске Борисодвинской, Зерезекненской и думы Ризги, а также об аресте русских по национальности депутатов парламента.
• 10:15. Решением Совета коалиции сейма в городах и посёлках со смешанным населением объявлено военное положение. Вся исполнительная власть временно передана комендантам, назначаемым объединённым комитетом штабов Земессардзе.
• 10:17. Войска НАТО, дислоцированные на военной базе «Вадажи», начали марш-бросок в сторону российско-галийской границы.
• 11:20. Светская львица Диана Плевиня-Пурвиня сообщила о расставании с молодым мужем и снова выложила в свой Инстаграм фотографии в стиле ню.
• 12:45. Праздник ралли в Бигулдском крае состоялся. Как и в прошлом году, на нём победили братья Пукурс.
Ризга и другие места... Продолжение. Глава IX.
...
Дверь в Юркину квартиру была распахнута. Сверху сидел наглый и, показалось, знакомый ворон. Птица смотрела на Антона с удивлением и недовольством: «Что за хрен пожаловал?». И даже не думала улетать.
Сквозняк выдувал из холостяцкой берлоги остатки последнего тепла и уюта. В комнате царил тарарам. Ни Юры, ни его знаменитого компьютера не было. Антон не успел как следует осмотреться, когда на улице послышался шум подъезжающего автомобиля, затем последовали громкий хлопок дверью подъезда и торопливая, похожая на бег, дробь шагов.
Автоматически, не раздумывая, он вышел в окно, благо второй этаж барака – не Джомолунгма. Юркнул в подворотню и через минуту был на другой стороне улице. А ещё через пять – увидел, как из подъезда с нахмуренным лицом вышел цейсовский Консультант, сел в припаркованный «ленд круизер» и, сорвавшись с места, укатил в неизвестном направлении.
Спустя минуту или меньше в окне первого этажа одёрнули шторы, и божий одуванчик, бабуля с кошкой в руках, заняла привычный наблюдательный пост. Бабку эту Антон знал.
- Баб Мань, а Юрка где? Все двери настежь, хозяина нет, – перейдя улицу и постучав в окно, спросил он.
- Хто знает, милок? Ищо ночью «скорая» увезла. Пендицит диагностировали.
Ух, ты! Дело, и без того казавшееся неподъемным, осложнялось. На всякий случай Антон решил дойти до заветного, известного только им, сарая. Там, внизу поленницы (а нужно сказать, что с печным отоплением бараков Маскачки месье Евросоюз и местные власти так и не справились), по негласной договорённости Юрка оставлял посвящённым ключ от своей берлоги. Что он там мог найти, Антон не знал. Это был, скорее, жест отчаяния. Тот момент, когда что-то нужно делать, но что – понятия не имеешь, однако делаешь, так как оставаться на месте невозможно совершенно. Антон отодвинул известную связку поленьев. За ней, замотанный в пластиковый мешок, лежал комп Юры.
...
Аркан всегда говорил: Леонёнок, ты не тупой, потому что ленивый, а когда не ленивый – тупой. Положа руку на сердце, Юра был согласен со старым школьным учителем математики.
Последний месяц он превращал дроздов в воронов. А обратно – не получалось, и он не мог разгадать ребус. Не помогало ничто. Ни пиво, ни другие игрушки, ни даже продажные женщины. Юрка извёлся, растратил бюджет аскета в ноль. То есть абсолютный. Ответ, меж тем, где-то был. Где-то рядом.
В ту июльскую среду, после очередного фиаско, когда он сидел со своим «компоцейсом» под старой яблоней после очередной попытки неудачной трансформации, ему остро захотелось съесть червя. Такое страстное желание случается у беременных женщин – и тогда спасения нет и не жди.
И, конечно, заметил червя! Воровато оглянувшись, чтобы никто не стал свидетелем позора, падения и позора, быстро поднял гада с земли, обмыл, по странной людской привычке, в бочке с дождевой водой и, сунув в рот, мигом проглотил. Не вырвало. Вкус – нейтральный.
В этот момент ворон, подлетевший к открытому компьютеру, стал аккуратно, не хуже дятла, долбить по клавишам. Юра с удивлением замер. В нём боролись три желания – немедленно прогнать, посмотреть, чем закончится, и взглянуть – что же там набивает странная, только что трансформировавшаяся из дрозда птица?
...
Юру могли доставить в Гэйлэзерс или увезти в прямо противоположном направлении, через Двину, в республиканскую клинику Прадыня. Шансы пятьдесят на пятьдесят – или ты встретишь динозавра, или нет. Выбирать не пришлось. Прадыня находилась по дороге на Венденбаум, то есть лежала в стороне Максима. Имея на руках половину необходимых сокровищ, Антон не мог да и не хотел рисковать, а тревога за сына, как случается у родителей, росла в геометрической прогрессии.
Приемный покой главной больницы страны располагался в особняке псевдоготического стиля с ажурными мозаичными окнами. Здесь уже просвистел ветер последней революции, и разноцветные кусочки стекла щедро украшали близлежащие газон и асфальтовые дорожки. У входа образовалась толчея, сопровождаемая руганью. Сгрудились и смешались настоящие больные, экипажи «скорых», люди в камуфляже, пьяные и подвыпившие мародёры. Сунуться в эту кучу – все равно что голой задницей присесть на пчелиный улей.
Метрах в тридцати от входа Антону удалось заметить приоткрытую дверь в подсобное помещение, где он нашёл смятый, не первой свежести, но, чёрт возьми, лучшего и желать нельзя, комплект спецодежды. Аппендицит – это, без сомнений, в хирургию. Подхватив сумку с инструментами и переносную лестницу – символ непрекращающегося ни при каких обстоятельствах ремонта – он уверенно поспешил к 25-му отделению, благо, планы территории клиники были множественны и общедоступны. У дверей нужного корпуса стоял уже знакомый джип со швейцарскими номерами и американским флажком на лобовом стекле.
Интересная форма нейтралитета у Швейцарии – такой была первая мысль. Горячо, становится горячо – вторая. И самая неприятная – что делать? Третья... Но делать ничего не пришлось.
Из дверей в сопровождении врача пробкой вылетел взъерошенный (что скорее можно было отнести к внутреннему состоянию, чем к облику), красный от бешенства и артериального давления швейцарский консультант с американским, как выяснилось, акцентом. Ограниченные возможности английского словаря не могли вместить всю бурю эмоций иностранца, поэтому проклятия на голову медперсонала сыпались пусть и сочные, но однообразные.
Хотя Антон английским владел на уровне «Ай си юу финиш МГИМО? Аск!», даже для него смысл изрыгаемого был очевиден.
- Что значит «исчез с операционного стола»? Идиот! Не пи... мне! Сукин сын! Через час ты будешь здесь полы мыть! Как так – нет пациента LeonЁnok? Откуда в помещении оказалась птица? Кого ещё вы здесь разводите? Крыс?! Меня?! – примерно так можно перевести поток сознания Консультанта, побагровевшего в карминный тон местного флага.
Главный хирург по холопской привычке виновато кивал, заискивал, пытался одновременно вытянуться во фрунт и спрятать голову в плечи. Антон подобрался ближе. Никто не обратил на работягу внимания.
Странная нация. Им обязательно нужен какой-то иностранец. Чтобы кричал или присматривал. Халдейство в крови. Антон здесь родился, вырос, осознавал Галию родиной и никак не мог до конца прочувствовать и понять в соседях по стране такое крайне занимательное качество – потребность быть слугой и хозяином одновременно, вкупе с жутким страхом самостоятельности и панической боязнью отвечать за сделанное. На месте хирурга он бы давно хлопнул дверью. Да что там дверью… Выставил бы этого хлыща из отделения и пошёл бы заниматься своими прямыми обязанностями – людей чинить и резать, чтобы им было лучше. А сейчас? Как после такого приступа хайпа он пойдет оперировать?
Но что касается его проблемы – она разрешена. Юры в клинике не было. Да и «пендицита», похоже, у него не было, ибо с «пендицитом» (когда воспалившийся аппендикс начинает прогревать организм изнутри и, в конце концов, лопается, сепсис – и вуаля) из клиники не сбегают.
«Держись, старый товарищ! Не могу тебя утешить и передать, что комп со «Спиридоном» и прочим – в надёжных руках, но ты умный, сообразишь». - примерно такой сигнал Антон послал Юре в космос и стал выбираться из города. Спецовка из Прадыня оказалась незаменимой для решения этой задачи вещью. Больница примыкала к району респектабельных частных домов (это вам не русские Урвциемс и Лявниеки), и больших облав, он надеялся, здесь не будет.
К обеду небо затянуло, пошёл дождь. Уже на окраине, миновав Эмплитуде, Антон выбросил ставшую ненужной лестницу и побежал. Чем дальше от города, тем темнее становилось небо и светлее, от лунного света, лес. Тренированное тело благодарно ныло в ответ на нагрузку. Раз, два, три, выдох, раз, два три, выдох... Бег – идеальное время, чтобы думать, а размышлять было над чем. Стало ясно: выбираться на автомобиле нельзя. На больших дорогах в Ризге ставят блок-посты. Значит, только вопрос времени – когда они с Максимом окажутся в концентрационном лагере или гетто, где хрен (хрён – говорила его бабушка) редьки не слаще.
Твиты, Фейсбук, сообщения местных информагентств.
• Арестованный мэр Кушаков, согласно четырнадцать два нуля слеш семь, призвал своих избирателей к спокойствию и сообщил, что фракция его движения «За всё хорошее» в тесном сотрудничестве с властями налаживает внутреннее самоуправление русского гетто.
• Российская Федерация отозвала послов, закрыла посольства и представительства в странах ЕС, Великобритании, США, Канаде и Австралии. В ряде стран сразу после этого дипломатическое имущество России было арестовано, и на территорию бывших представительств проникли агенты специальных служб.
• Представители Китая, Индонезии, Ирана, Сирии, Индии, некоторых стран Африки в ООН осудили резолюцию об интернировании русского населения в ЕС.
• Котики мэра Кушакова прижились в кабинете министра юстиции Андрейса Арайса. Фотография министра с котиками прилагается.
• Ни одно средство массовой информации на русском языке в Галии на данный момент, сообщило Балтийское Информационное Агентство (БИА), не опубликовало ни одного материала об интернировании, демонстрируя полную лояльность и поддержку решению ЕК.
• Скандально известная модель Лиене У. обручилась на Гоа со своей подружкой Сандрой и опубликовала фотографию со жгучим поцелуем. «Всем Peace!» – сообщили девочки. В галийском сегменте Инстаграма пост собрал рекордное количество лайков.
• Деятельность «русских» СМИ в Галии и ЕС приостановлена – сообщила в программе «Панорама» Галийского ТВ евродепутат Ингрида Калныня, автор нашумевшей в свое время книги «В бальных туфельках по снегам Сибири и пескам Каракума». Редакции закрыты. Профили газет и личные страницы журналистов в социальных сетях синхронно заблокированы специальной службой Бюро безопасности. Парламентская комиссия сейма по атаке и обороне направила Дарку Цукерману официальное письмо с благодарностью за сотрудничество.
• Китайская народная республика отозвала послов из Ризги, Вюльнюса и Таллинна в Пекин для консультаций.
• В только что отреставрированном дворце Пумпельблазма, как и планировалось, состоится бал дебютанток.
• Временно, в связи с нехваткой кассиров и рабочего персонала, приостановили свою работу крупные торговые сети IMI и Axima.
Ризга и другие места... Продолжение. Глава X.
«Не знаешь, что делать – беги! Беги, пока стрела не остановит тебя!»
Взгляды ряда индейцев.
...
Бежалось легко. Маленький дождь, летняя изморось приятно освежала лицо. Оставшееся за спиной многоэтажное Эмплитуде было обесточено и производило впечатление пустыни – новая Припять. Как быстро, за тридцать с небольшим, изменилось европейское общество. Как деградировало. Сняв кальку с идеалов Ренессанса – вместо Бога водрузив на пьедестал человека вместе с его страстями – оно почти мгновенно, испортив воздух, сгнило. Гордыня заменила гордость, корысть – честь, а конформизм и ежедневное удобство загнали мораль в такие потаенные уголки... Кажется, и души не осталось. Лишь жажда владеть, потреблять, вкупе с потребностями желудочно-кишечного тракта и похотью. Пожалуй, всё.
Когда в центре строительства возомнивший социум ставит исключительно государство (а оно, как ни крути, всегда – машина насилия), ничего хорошего тоже не получается. В конце концов, это насилие сбрасывает кандалы закона и начинает заниматься любимым делом: бандитизмом и разной формы террором. Но, чёрт возьми, государство осуществляет управляемое, поднадзорное и даже подотчётное насилие. Расстрелы – по средам, награждения – по пятницам. В этой системе существуют, пусть извращённая, но логика и правила игры.
В системе «Главный Человек» правил не существует совсем, ведь подлинное имя его – Хаос, а жажда обладать не имеет границ. Вот уж где право силы и торжество страсти. Общество, где иудин грех – единственный алгоритм повседневности.
Трагедия в том, что поставить Бога в центре человек тоже не может. Ну, нет пока Бога на Земле! В физическом смысле – нет. И тогда человек ставит вместо Него себя, любимого, но сам он – чудовищно слаб. А значит, эта интерпретация Творца сменяется интерпретацией интерпретации и ускользает от оригинала со скоростью мысли.
Секунды - и псевдобог равен закону, авторитету очередного вождя, или Короля-солнце. В конечном счете, так привычнее и куда интереснее борьбы за совершенствование собственной натуры или ежедневного ритуала исполнения древних, редко читаемых правил Евангелия, из которых комментаторы всех мастей вымывают соль, и мы забываем суть.
В течение жизни каждый производит семь, восемь тонн говна. Долгожители - те, кому за семьдесят, больше. Поставьте себя рядом с этой кучей. Хороша картинка? Говно же, всё-таки пусть и плохое, но удобрение, навоз. А если подсчитать сколько морального дерьма мы производим за тот же период времени и сравнить со скромным холмиком хороших дел – каково? Каждый выбирает – придавленный каким именно обелиском будет лежать: мрамор забронзовевшего говна, или... Или нет. Легко не будет в обоих случаях. Разве что, когда святой Пётр понесёт вас на руках к престолу Отца. Впрочем, остается простой вопрос: с чего бы ему тащить к свету ваше ментальное тело? С какой радости?
Homo sapiens способен на одно – он знает, как изменить мир и других, но не себя. Матрица самоповторов со дня изобретения колеса, так и не осознавшая элементарного: «мощь» человеческого познания не бесконечна, а силы его в борьбе с собой – не равны.
...
Только приблизившись к Сангеле, Антон понял: пройти город напрямую, как нож масло, идея не умная, ибо прямого пути уже нет. Трудно выходило перестраиваться с мирного лада на военный. Не выходило, если честно, вовсе. Миг отделяет условную норму от безумия, а когда то настает – отказываешься верить. Это многих губит. Но вернёмся к городу. Пересекать его: А – нарваться на КПП на единственном мосту через Бигупе, вариант В – пробовать переплыть. А где гарантия, что вдоль береговой линии не шлындают патрули?
Полагаться на временное рас****яйство в деле организации облав Антон не хотел. И он свернул на старую объездную венденбаумскую дорогу. Дурак, конечно. Полчаса обратно мог уйти на виндендорфскую, оба пути позже сходятся, и сэкономил бы час-полтора. Впрочем, поздний ум на хлеб не намажешь, ранний – тоже.
Справа осталась лодочная станция, где бывший мент Ивар с женой так чудно катали их с Максимом на водных лыжах. Очень здравый Ивар был человек. Интересно, что с ним сейчас? Где он? Отсиживается или тоже сошёл с ума и пошёл куролесить? В последнее Антону верить не хотелось, однако после случая с соседом Марисом... И всё равно. Увидеть самому, узнать – одно дело, а поверить, до конца пережить сердцем – другое. Тот момент, который принято называть полным осознанием. И к нему Антон ещё готов не был. Многие не были. Почти все. Но, здравствуйте, вот и первый блокпост.
...
С одной стороны дороги стоял лес, с другой было поле. Шоссе преграждали расстеленные ленты с шипами и пара джипов. Рядом, на стороне леса, стояло несколько фургонов, в которых шла ночная жизнь: гремела музыка и вовсю заливалась русская певица Апина, рассказывая историю про того, кто уехал прочь и ночной электропоезд. В большой белой «мазде» с распахнутыми дверьми кого-то трахали. То ли насиловали, то ли к обоюдной радости. Сменяли друг друга. Русская попса летела над галийской землёй, издеваясь над всеми. Даже вопроса – вступиться, узнать, нужна ли помощь – у Антона не возникло. Он был не святой, уставший, напуганный и спешил к Максиму. Хорошо ли это? Бог его знает. Для героев американских комиксов – точно плохо.
Из «мазды», на ходу застёгивая ширинку, выполз молодой парень и обронил:
- Янчик, байги салди дразтиес ар тием криевием, тикай не айзмирсти панемт лидзи чирику, савадак не дос. Тас ир стипрак пар виню, рефлекс, не кас севишкс*.
- Яа? Бет виня нав криевиете, виня но Украинас.
- Тиешам? Ун кас, ир старпиба?
* «Янчик, очень сладко трахаться с этими русскими, только захвати десятку, иначе не даст. Это сильнее самой шмары, рефлекс, ничего личного».
- Точно? Но она же не русская. Она с Украины.
- Правда? И что – есть разница?(авторский перевод с галийского).
Всё это Антон слышал краем уха. И всё это нужно было выбросить из головы – вместе с утренним происшествием, с тем, что видел в городе. Потому что у него впереди четыре часа. Примерно четыре часа ходу. Как там Максим?..
Как управлять Вселенной? Глава VI, продолжение...
«Чтобы не было впредь ни дождей, ни печалей, старый Фудзи завесил корму корабля»
Переводы японской поэзии.
...
Человек предполагает, а Бог не делает ничего. Это верно в том смысле, что Им уже всё сделано. А вот на пути постижения человеком этого всего сделанного встречаются некоторые проблемы. Впрочем, и некоторые преимущества, не столь очевидные в начале. Когда Юра съел червя, чему не удивился ни он сам, ни его организм, он, конечно, посмотрел: что набил на его компьютере бывший, ставший вороном, скворец Роберт? Или это был вовсе не он, а нечто в форме птицы, способное решать сложнейшие математические задачи? И ровно на этом месте Юре опять захотелось съесть червя.
Он должен был догадаться сам! Решение, предложенное птицей, было очевидным и простым, но сам переход! Этот чудесный знак – две подковки омег, образующих узор... Нет, не узор – тоннель. Ведущий от альфы, источника и начала, к омеге – цели, концу, просто дороге. Он ещё до конца не понимал ответа. И ни разу не сталкивался с таким. Но принял птичьи коррективы как должное и единственно верное допущение. Оставалось найти мощности, способные произвести весь массив вычислений, необходимых для безупречных трансформаций.
Стоп! Каких вычислений? Всё ясно. Усилия для трансформации заложены внутри. Понимаешь, Павлик? Или как там тебя? Внутри, дурень!!! Отправная точка – есть сила воли. А трансформация сама по себе – способ путешествия между мирами. Всеми. Везде. Само сканирование объекта – лишнее. То есть сканирование есть акт насилия над ним (объектом) и внесение корректив в Его, создавшего изначальный объект, волю. А значит...
И в этот момент Юра услышал:
- Кыш, кыш! Пошла прочь, волосатая!
Повернув голову, увидел соседского пацана, с которым они иногда баловались в стрелялки. Тот бежал навстречу явно не с намерением пожать руку. Юрка, неловко переминаясь, перепрыгнул с лапы на лапу, взмахнул крыльями, громко каркнул и отлетел в сторону, на ближнюю ветку.
Мальчик захлопнул компьютер и понёс его в дом, прямо в к нему квартиру – ему прежнему, ещё в человеческом обличии.
Потерян. Глава XI
«Не говори гоп, пока не открыл сундук, ведь там лежит медведь вместо утки, старик, ты пойми, здесь убьют не со зла, а ради забавы и шутки»
Сказки Кощея.
...
В машине, возле машины, возле-возле машины, а затем – в радиусе двадцати, пятидесяти, ста и далее метров не было ни души. Антон еле сдерживался, чтобы не заорать, в исступлении, во всё горло: Максим!!! В десятый раз открыл и закрыл багажник и со стороны выглядел сумасшедшим, описывающим одни и те же круги. Безумным дервишем. Сына не было! НИГДЕ!!! Следов борьбы, вандализма – тоже. Организм накручивал сам себя, падая в пропасть паники и отчаяния, и с каждым разом глубже. Ещё чуть-чуть – и назад никто не вернётся.
Антон знал, хорошо знал это свое пограничное состояние сумасшествия, которое ещё никогда не переходил. Боялся. Нужно останавливаться… Нужно заставить себя затормозить. Как? Он начал отжиматься. На пятидесятом упражнении голова прояснилась. Физическая усталость переключила ум.
Итак, пойдём логическим путём. Пойдём вместе. Клубок умозаключений потихоньку начал раскручивать вставленный в черепную коробку компьютер. Если отбросить плохие варианты, из «хороших» останется один – некая добрая душа увидела в лесу мальчика и решила ему помочь.
Так почему же эта добрая сука не оставила записки?! Спокойствие, только спокойствие... Этому тоже есть объяснение. Если они столкнулись с Максимом вдалеке от машины (а я же, ****ь, говорил – далеко не отходить!!!)… Так вот, если вдалеке – никто не виноват. Один до сих пор не знает о существовании автомобиля, другому – не писать же на листьях и стволах деревьев.
Если это местный житель – возможно, рядом хутор. Хуже, если неизвестный приехал сюда за три, пять, десять километров. Тогда, чтобы отработать версию, уйдёт пара дней. Их, конечно, в запасе нет, но пойдём от простого к сложному. Начнём с версии «хутор». С западной стороны небольшая дюна уже через двадцать метров скрывает дорогу и машину. Север, восток и юг просматриваются неплохо. Поэтому мы пойдём на запад. Как и планировали.
Через пять минут поисков на другом склоне дюны Антон заметил сначала примятый брусничник, а потом – браслет Максима. Горячо. Но как только стало горячо, к сердцу подкатила следующая волна удушья – чёрт, на каком же языке они разговаривают? Что Максим не догадается строить из себя немого – нет сомнений. Глупо требовать и ожидать от десятилетнего мальчика такой догадки. Тогда вопрос – куда его ведёт этот добрый бес или тёмный ангел? Сдать властям по тринадцать сребреников за штуку, включая грамоту «Проявленная национальная бдительность второй степени при сборе ягод»? Кто он, зачем забрал мальчика?
Разумеется, вопросы глупы. Как глупа и созданная им самим ситуация. Если поставить себя на место неизвестного, то разве он оставил бы обнаруженного в лесу мальчика там, где нашёл? Вряд ли. Да он и машину бы – в пять минут заметил. Значит, и неизвестный заметил. Единственный пардон-извинение – в том, что саму ситуацию Антон всё-таки не создавал. Он лишь катился с горы, насыпанной мерзким решением Еврокомиссии и реализацией этого решения местным паноптикумом, а также гениальным открытием Юрки.
На свой счёт как следопыта Антон иллюзий не питал. И если преследуемые ходоки… Почему, кстати, он раньше не подумал, что незнакомцев-самаритян может быть и несколько? Так вот, если они поменяют направление, вряд ли он способен заметить это. Остается тысячная доля вероятности, что Максим где-то рядом, что идти следует недалеко и строго на запад. Через километр, чуть левее, в лесу возник просвет, поляна, на которой прятался старый хутор. Один ноль – подумал Антон. Первая часть Мерлезонского балета из финишт. Что нам покажут во второй?
Хутор старой колдуньи. Глава XII
«Есть женщины в русских селеньях, а, впрочем, не только у них»
Черновики Некрасова
...
Галыши не любили деревень и русской манеры жить общинами. Небольшие одинокие, отстоящие друг от друга родовые гнёзда, в которых оставались старшие дети, а младшие разлетались по свету, были местной традицией. Так повелось лет, наверное, двести-триста назад. Зримое наследие отсутствия крепостного права. Двадцатый век и двадцать первый, особенно, почти разрушили и, похоже, скоро доконают контрольным выстрелом эту милую старину. Теперь из сельских гнёзд, где трудно найти нормальную работу, достойно выучить детей, а пожилому человеку – выздороветь, норовили улететь все.
По привычке, нелепой инерции, несколько раз в году род собирался, как это здесь называли, лаукос – на Янов день, Мартына, Осенины (он же – Праздник урожая), реже – на Рождество. Внутри страна и нация оставались языческими. А потом, с уходом стариков, горели заброшенные дома, зарастали и становились болотом вырытые пруды, дичали яблоневые сады. Только аисты, по обычаю, навещали остывшие обгорелые трубы, торчащие, как кресты на погосте. Этот хутор был из таких. На грани. В нём доживали век старики или коротала дни старуха.
Антон обошёл покосившееся строение с тыльной стороны. Из домашней скотины кроме козы, кур и пары кошек никого не было. Ни коров, ни лошади. Точно, старики. Заглянул в окошко. За грубым столом из досок сидел Максим и уплетал чёрный хлеб с молоком.
Счастливый Антон открыл дверь, и тут на его бедную голову обрушилось что-то мокрое и тяжелое, выключив одновременно свет и сознание. Очнувшись, он увидел сжатые в тонкую линию губы старухи в презрительной усмешке и услышал:
- Бейдзот, тетис атнаца!*
* «Наконец-то, папочка пожаловал», – перевод с галийского.
Консультант в ярости. Глава XIII
«Холоп не умом робеет, а поротой задницей»
Народная мудрость.
...
Сказать, что Консультант компаниий Zeiss был в бешенстве, значит не сказать ровным счётом ничего. Ярость его была безмерна, и государственный секретарь Министерства внутренних дел ГР Янис Цербс с удовлетворением слушал за дверью, как иностранец рвёт в клочки патрона. Был бы не мудак, ещё бы и по роже мог этому гетеросексуалу надавать. Вышло бы славно. Мизантропия Яниса, свойственная значительной части стареющих пидорасов, усугублялась вчерашним предложением министра подать в отставку. И как раз в этот момент он раздумывал над комбинацией, способной отправить туда самого министра или кабинет в целом. Скандал был ему на руку. Плохо, что Консультанта он видел впервые и судить о том, насколько положение министра серьёзно, мог только по косвенным признакам. Например, по уровню звука. В этом смысле, Консультант превосходил американского посла раза в два.
Серж выскочил из кабинета туземного чиновника в бешенстве. Беспомощный подхалим и трус. Серж терпеть не мог политеса, местных князьков и дурацкие реверансы в их сторону. Три месяца назад он чётко указал в шифрованном письме на имя придурка министра, что за домом на Маскавас должно быть установлено круглосуточное наблюдение: силами двух экипажей, а со стороны улицы и двора – двумя камерами. Письмо было подписано литерой ZS 19 и, согласно пункту 347 соглашения между корпорацией и правительством страны, имело статус безусловного приказа.
Теперь выясняется, что оба экипажа в ночь, когда исчез русский учёный, следили за порядком интернирования в соседнем доме. Одну из камер неделю назад скрутили то ли местные алкоголики, то ли цыгане, что в смысле результата совершенно неважно. А архивы видеонаблюдения оставшейся камеры хранились не бессрочно, как указывалось в пункте 347, а всего три дня.
Потому что,видите ли, место на сервере министерства закончилось, а конкурс на закупку нового объявлен не был, ибо Кабинет министров, в связи с болезнью премьера (надо полагать, медвежьей), не смог рассмотреть этот вопрос на своём заседании!!! Чёртовы индейцы! ****и и бюрократы!!! С такими союзниками мы обречены, и успех – не то слово, на что. Горизонт мышления – на уровне гусеницы, а то и ниже!
Сержа ситуация до предела выбесила ещё и потому, что он видел в ней и свой прокол. Ещё полгода обратно, когда этот сумасшедший вышел на первые эксперименты с трансформацией, его нужно было срочно запихивать в самолёт и везти в пригород Женевы, поближе к горам, чтобы там он мог играть в свои цацки исключительно под наблюдением старших и опытных товарищей. Как профессионал Серж это знал. Но помешали ему две вещи.
Новый транш от головного Zeiss, четыре пятых которого он, благодаря придуманной схеме, элегантно клал к себе в карман как прибавку за ум. Деньги Сержу требовались крайне. Он задумал маленький каприз в виде легкомоторной последней Cessna на солнечных, пардон энд эскюзе муа, световых батареях. Модель обещала стать сенсацией.
В описании говорилось, что Cessnа AFX 400 бесшумна, невидима для радаров и, сука, очень дорога. Что она, сука в квадрате и кубе, может садиться и взлетать с чего угодно. Даже с картофельного поля. Идеальный транспорт для путешествий с семьёй, одному, с любовницей, для перевозки заложников, крупных сумм наличности и далее. Поле для фантазии у Консультанта открывалось обширнейшее, и перспективы захватывали… А вторая – собственно, лень. Впрочем, мы отвлеклись.
Этот просчёт, сука, он вряд ли сможет объяснить вице-президенту корпорации по безопасности Телю Оппенгеймеру. Сойти с дистанции сейчас, когда цель осязаема и близка – обидно.
Итак, его шанс – данные единственной камеры наблюдения. Как и шанс министра не оставить семью без кормильца. Нет-нет, даже, если нужная запись обнаружится, то Серж с удовольствием отрежет этому «кормильцу» пару-другую пальчиков или ещё что. Медленно, с наслаждением, растягивая удовольствие. Чтобы в следующий раз чинуша знал: в мире есть много вещей, которые нужно выполнять чётко, не раздумывая, и лучше – лично!
И пока Серж едет в своём джипе в сторону полицейского участка на улице Маскавас, в кабинете министра госсекретарь Цербс, поддакивая и выражая всяческое одобрение, помогал шефу составлять на него кляузу, адресованную тому самому Оппенгеймеру.
Конечно, в бумаге не было ни слова о сути вопроса, но содержались обширные данные наружного наблюдения за Консультантом. И данные эти свидетельствовали о широком круге общения агента корпорации, включая его неформальные контакты с представителями криминального мира, необычайно больших, с точки зрения министра, тратах, включая передачу крупных сумм наличных денег преступному сообществу.
На душе секретаря лужей растекалось миро. Он отводил патрону недели три жизни с таким врагом. Отправив закодированную депешу и по нелепой, разумеется, случайности забыв написать оговорённое прошение об отставке, Янис со спокойной душой пошёл брать больничный. «Пару недель отлежусь, а потом позвонят, позовут проводить сгоревшего на работе в последний путь. Господи, хорошо-то как!» – грела чиновника, не хуже вялого прибалтийского солнца, незамысловатая, но такая понятная и близкая каждому человеческая мысль...
Частица Бога. Глава XIV
«Робатум или мутабор?»
Арабская книга заклинаний.
Первое время в теле птицы жилось неплохо. Не пугало отсутствие, в привычном смысле, рук. Радовала потерянная необходимость снимать штаны и скорость метаболизма. Хорошо быть кошкою, хорошо собакою... Потом в голову пришла мысль, а за ней следующая: куда подевались при трансформации штаны и прочее? Хорошо, что и в качестве ворона он – самец…
Вскоре дела пошли хуже. У ворона Юры зачесался нос. Очень. Пришлось играть в дятла. Со стороны, верно, он выглядел сумасшедшим вороном. По крайней мере, именно так, или показалось, на него посмотрели две галки с соседней ветки. Странно, что никаким языком зверей и птиц Юра, превратившись в ворона, не овладел. Они как были для него немыми, так и остались. И, похоже, он для них. Птица, так ловко набившая уравнение, испарилась. Юре опять захотелось червя. Можно жука. Хоть кого или что-нибудь. Беспокойная жизнь. Страстное желание жрать мешало думать. Не закуришь, чаю, чтобы перебить, не попьёшь. О! Точняк! Нужно попить. Где же ближняя лужа?
В отражении на Юру смотрела глупая, взъерошенная, немолодая птица. Из окна дома напротив за нею следил рыжий кот.
Консультант в ярости. Глава XIII, продолжение...
...
Серж в пятнадцать минут долетел до участка на Маскавас, поднял шум, пыль, всех уволил, подружился и снова принял на работу. Но, главное, чёрт возьми, достал видео с той, единственной, камеры. А на видео отлично запечатлелся человек, с которым они чудом разминулись. И чтобы чудо это произошло, человек, похоже, предпринял определённые усилия. Также запись показала: как незнакомец беседовал с бабкой с первого этажа, потом зашёл в подъезд, вышел, пряча под свитером прямоугольный свёрток, наверняка компьютер. От предчувствия удачи Консультант захотел писать.
Через полчаса Серж уже знал: человека зовут Антон, он проживает в районе Дубельта-Сангеле, а с его подопечным они, оказывается, одноклассники. Изучай связи, изучай связи, ленивый пидор – засвербила мысль. А ещё через полчаса Серж выяснил, что Антон находится в розыске сразу по двум поводам. Во-первых, за то, что принадлежит к той части русских, которые отказались добровольно, в двадцать четыре часа, интернироваться, во-вторых, за покушение на убийство соседа, а также за нанесение тому тяжких телесных повреждений.
В розыске находился и его малолетний сын Максим. Было известно, что парочка на машине Popel Antirа, государственный номер FF 897, скрылась в направлении старого Венденбаумского шоссе, бросив на произвол судьбы дом и кошку Настю, по паспорту. Что заседание Дубельтской думы о временном распределении имущества интернированных, в том числе дома по Ницгалес, 3, состоится завтра. Всё это в течение пятнадцати минут сообщила Консультанту добросовестная ассистент министра Даце. И к неудовольствию секретаря Яниса, который в этот момент, ничего не подозревая, занимался, по его собственному выражению, «гомосексуальным сексом», судьба министра Куч-Бучинскиса была решена – пусть живёт, сука, великодушно постановил Консультант.
Хутор старой колдуньи. Глава XII, продолжение...
«На лицо ужасные, добрые внутри»
Надпись-cлоган на упаковке скумбрии, автор рекламное агентство Saachi MC Ken Barbi and Sons.
...
«Мы живём в момент реванша Бога, поэтому экстремизма и насилия не избежать. С этим необходимо смириться...», – всплыла в памяти цветистая фраза. Остро захотелось взять в руки толстую палку и со всего маха шибануть вещающего по затылку, дабы выбить дурь или заставить умолкнуть. Оба результата в этом случае следует признать приемлемыми.
Потрясающее существо – человек. Удивительное. В подавляющем большинстве – адская смесь неподтверждённого делами апломба, темноты и полного отсутствия логики. Умение переворачивать, искусство изворачиваться. Рассуждения о Боге, как о соседе по коммунальной квартире, который регулярно забывает смывать за собой в туалете. Обычное наше – виноваты все и, конечно, в первую очередь – он, не я. Реванш Бога в трактовке вещающего есть земная интерпретация заповедей такими же фальшивыми, как и этот говорящий, людьми. Или, напротив, искренними, но слабыми.
По мнению вещающего, именно Бог развязывает войны, отнимает бизнесы, занимается пытками и сбрасывает бомбы. Изменяет и врёт. Он, ибо больше-то некому. Так? И какая разница, что переворачивать человеку – заповеди Творца или инструкцию по технике безопасности мясорубки? Кто виноват, если пальцы твои – фарш? Та инструкция или собственное решение поглядеть: что получится?
Свобода воли, трактуемая исключительно в свою пользу. Блаженны нищие духом...
Только сейчас Антон понял, что разговаривает с собой на галийском, и голос в его голове – это радио, которое тоже говорит на галийском, а над ним склонилось и внимательно его рассматривает злое лицо пожилой женщины.
- Падзериес, ун вис бус лаби,* – сказала она
* «Попей, и всё будет хорошо» – перевод с галийского.
...
Выяснилось следующее: спящего в машине Максима Марта обнаружила сама во время поисков отбившейся козы Розы. Смеркалось. Оставить ребёнка одного, ночью... О чём Вы, папаша? Позавтракав, Максим собирался вернуться обратно.
Марта говорила на галийском, Максим отвечал на русском. На хуторе жила одна. Сын с дочерью, внуками – по заграницам. Приезжают по очереди, раз в год. Внуки на лето оставаться не хотят: интернет у Марты плохой, практически нет, комары кусачие, и им не интересно. Про общую ситуацию не говорили, да и говорить было не о чем. Марта сказала, как отрезала:
- Бардакс, дриз юусейие атгриезисес атпакаль. Бус лаби.
И, помолчав, добавила: «Пенсионарием»*.
* «Бардак, ваши придут обратно, будет хорошо. Пенсионерам»
Чуть подумав и пошамкав пустым от зубов ртом, продолжила:
- Дарбс ари бус. Не висс арземес, бет тепат, маяс. Тад бернием не ваядзес па лондонием турпу-шурпу браукт*.
* «Работа тоже будет. Не за границей, а здесь, дома. Тогда детям не нужно будет по лондонам туда-сюда шлындать» (здесь и выше – авторский перевод с галийского).
- Только ведро с водой вы зря на дверь поставили. А если бы я не один пришёл? Или не я?
- Если бы, да кабы... Но пришёл один?
Когда Максим пошёл кормить козу Розу и знакомиться с курами, Марта сказала:
- Завтра будет почтальон. Всё увидит. Всех увидит. Решай сам, взрослый.
И, отвернувшись, старая стерва пошла заваривать кофе и греть всем блины. А злое лицо у Марты – с юности. Только она сама считала, что не злое – строгое.
...
Потерялся и нашёлся Максим. Сытый. Невредимый. Всё шло гладко, грех жаловаться. Но общая ситуация Антону нравилась всё меньше. Опыт нежно шептал, наговаривал на ухо слово из четырёх букв со звонкой шипящей на старте и буквой О после неё. Кто-то опытный всё туже затягивал силки, и Антон ощущал это кожей, почти физически. Продолжать путь, как предполагалось, на машине – губительно. Проедут недолго. Прежние планы – рвануть через Литву и Погалию – сгорели синим пламенем и казались детским недоразумением. Сейчас – в Погалию? Можно прямо здесь, на хуторе, в костёр прыгнуть – чего тянуть?
Рвануть пешком и лесами? Как далеко он продвинется с ребёнком, и куда направить стопы? На Борисодвинск, в сторону Браслава, в Беларусь? Или брать правее, к Бабрене?
Но российская граница сейчас, он уверен, на замке. Каждый сантиметр просвечивается и сканируется. Местные патриоты, земессарги, пограничники, дроны...
Антон открыл Юркин лаптоп. Экран загорелся мягким светом, и техника потребовала ввести пароль. На дурочку, нажал три единицы. Загорелся другая опция – вход друга. Приложил к панели большой палец – лаптоп согласился и начал загрузку. Невидимый ни для кого, на ближайшую ель сел ворон. Марта попила кофе и, подобрев, прошла мимо, сунув под его нос топографические карты. Это были карты местного лесничества: просеки, тропы, лесные дороги.
Марта принесла кофе и ему.
- Мильш палдиес!*
* «Сердечное спасибо!»
- Не вздумай забрать с собой одеяло, парень, – ответила она сквозь зубы и довольно зло.
Частица Бога. Глава XIV, продолжение...
«Давид и Голиаф, слон и моська, пиво и вобла – двоичная система, как добровольная тюрьма познания» Древнеиндийский трактат.
...
Юрка застыл и до конца осознал смысл нашептанной птицей формулы, которую невозможно сосчитать. Невозможно сосчитать на стороне. При помощи сторонних, неважно каких, инструментов. Ибо овладеть альфой и омегой способен каждый лишь изнутри. Украсть Солнце с неба не выйдет. Спи спокойно, дорогой крокодил и месье Чуковский. Славу твою не превзойти.
Неизменные превращения дроздов в воронов и обратно, его мысли и чувства сейчас, хранящие сознание всех дроздов и воронов, а также только одного дрозда и ворона, сама способность быть одним и многим, муравьём и муравейником – вот что зашито в цифрах. А также путь всех с бесчисленными отклонениями в рамках одной колеи и способность каждого в отдельности колею менять. И коэффициент цены.
Возможность быть Богом и субъектом Творения существует. Эта возможность – выбор каждого. Как на ладони, видел Юра цифровые отображения десяти заповедей и других. И смирения, и не убий, и ничегонеделания. Цена высокого – равная давлению на дне Марианской впадины, помноженному на бесконечность. Формула не совершенства, Бога, ибо Бог больше совершенства. Мощь, к которой, казалось, нельзя приблизиться. И цена низкого – невесомая в начале, неподъёмная к концу. Всё как игра в кредит. Осталось выбрать способ уплаты процентов: львиная доля сперва или после...
И Юрка почувствовал, как ему раздирают плоть. Рыжий, проклятый рыжий котяра таки подкрался. А вот и его тень. Мелькнула. Изменённое сознание послушно отмотало событие назад, словно машина времени. И всё-таки он успел тюкнуть кошака по темени клювом, зацепиться сознанием за тоннель цифр и очнуться окровавленным на своей кровати. Юра даже успел вызвать «скорую». И вроде бы всё ясно, а всё-таки – как он стал вороном и почему трансформировался обратно? Кто была та птица, что вписала в его формулу переменную? Откуда узнала её? Как не вовремя свалились и кот, и «скорая». Он совершенно не мог тратиться на эту чепуху сейчас. В эту секунду сознание просто выключилось.
Мышеловка. Глава XV
«Ловите мышей не там, где хочется, а там, где они есть»
Правила спортивного котоводства.
...
Можно быть вором, но прекрасным специалистом. Консультант относился к разряду таких сотрудников. Интересы корпорации, лояльность и прочий якобы ноблесс оближ волновали его ровно до той поры, пока совпадали, точнее, помогали реализовывать его собственные планы. Планов у Консультанта имелось вдоволь, а идей – ещё больше. Впрочем, описывать их не имеет смысла, ибо в подоплёке всего, что делал, о чём думал и к чему стремился Серж, лежала простая человеческая суть – личное обогащение. Это всегда была дорога с односторонним движением, превратившаяся со временем в условный рефлекс. Но мы не вправе его судить, ибо кто без греха? А дело свое спец знал крепко.
Итак, ему было известно время, когда Антон был в городе. Если его ещё не поймали – значит, он вряд ли выбирался из Ризги на автомобиле. Залёг на дно? С сыном? Сейчас, когда стаи активистов и долбоебов процеживают город (квартиры, частные дома, подвалы, сараи) в желании наживы, выслужиться, а кто-то – как тупо садист. Вряд ли. Состояние у беглеца, судя по истории банковских счетов, которые он быстро просмотрел, не такое, чтобы откупаться или откупиться, или за деньги приобрести сообщника из туземцев. А потому – всё предельно просто.
Нужно мысленно очертить маленький радиус в двадцать, двадцать пять километров от центра города и ещё один – в сорок-пятьдесят. Эта та зона, где они с сыном будут блуждать, прорываясь.... Консультант слегка задумался. Всё-таки на восток, решил он. Русских Серж считал упрямым противником, но ограниченным, и по уровню развития ставил на одну ступень с местными.
Зону эту мы возьмём под контроль. То есть дадим ориентировки штабам Земессардзе, ВС, полиции – всем. Насытим дронами, любыми средствами наблюдения. Организуем прочёсывания местности и объявим солидное вознаграждение.
И, конечно, сообщим, что парень похитил, например, мальчика, убил его мать и пытался убить соседей. Не вышло. Лишь тяжело ранил. Похуй что враньё. Нужно послать журналистских шакалов – взять интервью. Соседи, выжившая девочка, очевидцы. Шок и побольше говна. Широкими мазками – говно. Говно, рождающее у обывателя честные эмоции: гнев, жажду мести и справедливости. Шакалы умеют. Пусть отрабатывают сухари. Сейчас всё в кассу.
На всякий, он, конечно, разошлёт ориентировки по всей стране и на границы. За пределы? Ставить на уши Интерпол? Тревожить большую Европу? Нет. Пожалуй, нет. Пока не хотелось. В этом случае о происшествии узнают в Zeiss, что не ко времени. Может подорвать репутацию. Затруднит рабочий процесс. А сейчас необходимо как можно быстрее взять под личный контроль изобретение шизоидного умника.
Интенсивный внутренний диалог отнюдь не мешал Консультанту функционировать со скоростью турникета в оживлённом метро. За это время он бойко написал мейл с инструкциями для МВД, СБ (Служба безопасности), БПЗК (Бюро по защите конституции), приложил план операции и нажал клавишу – отправить. Перехват Spiridon Sanctus начался. Дело решится в ближайшие 12 часов. Дольше парень с мальцом на руках не продержится. Время пошло. Его ход был сделан. Ответьте...
Поход. Глава XVI
«По долинам и по взгорьям шли, неведомо куда» Польская сказка.
...
Максим не хотел, точнее физически не мог проснуться, чтобы идти к машине. В пять утра детский сон необорим. Антон практически нёс его на руках. Конечно, он мог быстро привести сына в чувство, разбудить, но кричать, скандалить не хотелось. Сто лет не носил мелкого. Не такой уж он и мелкий. Как быстро, мгновенно, не удержать – вырос. Как и все маленькие, Максим пах свежим хлебом и молоком. Ещё год-другой – подросток. Правда, этот год-другой нужно прожить. И, как внезапно выяснилось, вокруг собралась целая группа желающих помешать его сыну это сделать. Да и ему тоже.
Пока машина прогревалась, нет-нет, не для того, чтобы ехать, просто согреться, ранним утром август в Галии зябок, Антон размышлял. Дороги закрыты. В их распоряжении оставались такие варианты как общественный транспорт и «пешком». А если расставят посты Земессардзе в лесу? Или не совсем рехнулись? Не начнут же прочёсывать лесные массивы. Чёрт возьми! Где? Где они возьмут столько людей?
Дорогие хлопоты – ловить сбежавших по буеракам граждан и неграждан ЕС нехорошей национальности. Осенние дожди и непогода сделают дело сами. Сделают быстро, эффективно, дёшево. Рано или поздно, беглецам придётся выходить из леса за пищей. Сколько они протянут на подножном корму? Да, лес пока представлялся подходящим и единственным местом для долгой прогулки. А если таки рискнуть? Пойти на остановку и рвануть автобусом? Рвануть куда?..
Твиты, Фейсбук, сообщения информагентств.
• Жена экс-мэра Кушакова отказалась последовать за мужем, заявив, что их близнецы, мальчик Гинтс-Александр и девочка Зане-Нина, по своему духу – галыши. О чём она уже проинформировала власти, приложив к заявлению заключение психолога. С мужем, тоже бывшим, ибо заявление на развод они зарегистрировали месяц назад, существует договорённость об особом порядке встреч. Сам бывший мэр отказал агентству в комментариях.
• Девушка Лизе из Айзпуте собирается приехать в Ризгу и посетить русское гетто, чтобы научить русских детей народным танцам и галийскому языку. Милая Лизхен поделилась своим желанием в Твиттере.
• Министр юстиции Арайс издал подзаконный акт о детях из смешанных семей. Чтобы избежать интернирования вслед за русским родителем, семья обязана предоставить акт о ментальном теле ребёнка, подписанный специально лицензированным психологом. Дети старше пяти лет должны сдать экзамен на знание галийского языка по требованиям А+.
• Модель Лиене У и Сандра всё-таки расстались. Причина разлуки – новый премьер оперы Пласидо Комаровс.
• Для обеспечения стабильности в регионе в Балтийское море вошли 6-й и 7-й флоты США, а также приданная им специальная группа под командованием адмирала Джозефа Страка.
• В интервью корреспондентам ВВСi экс-мэр Кушаков обратился к русским Европы: «Давайте каждый из нас станет швейцарцем, испанцем, французом, каталонцем или литовцем и отдаст, тем самым, дань великим европейским ценностям, ставшим путевым магнитом для всех русских, порвавших с тоталитаризмом Востока».
• Решением Минюста Галии внесены изменения в коммерческий регистр предприятий. Компании, принадлежащие гражданам и негражданам ЕС национальности, упомянутой в Директиве 1400/7, должны быть немедленно отписаны в собственность специальному агентству, которое займётся их приватизацией на специальных аукционах. В результате этих сделок Минфин ожидает пополнение госбюджета на 5-7 млрд евро.
Ртуть. Глава XVII
«Серёжка ольховая, лёгкая, будто пуховая, но, может, не пух, а тяжёлый и древний утюг. Кажется, кружится что-то вокруг пустяковое, но натыкаешься рылом – свинец, и оборван твой круг...» Детские песни
...
Юра менялся, он перетекал из ворона в почву, становился корой дерева и слышал песни травы. Он мог рассматривать мир, как картинку, и переводить визуальное в цифры. Он писал закаты нотами и был Богом, а Бог был внутри меньшей из всех матрёшек. Он перемещался в пространстве и начисто забыл о Солнце. О, как бы он удивился, вспомни идею: украсть Солнце. Он забыл обо всём. Прежнее лежало вне его и совершенно не беспокоило, не болело. Сила наполняла его до краев, распирала изнутри, грозила взорвать, перехватывала дыхание.
Но чем дышит или может дышать рельс, которым он был в этот момент, Юра не знал. А потому сила, уходила, оставляла, как прибой покидает берег, и смертельная, приятнейшая усталость разливалась по всему телу.
Юра пришёл в себя. Относительно в себя, разумеется, ибо пару дней назад он всё-таки не был птицей. Внизу Максим с Антоном пробирались к машине. Поднявшись и сделав круг, обнаружил, что километрах в пяти-шести люди в камуфляже и без, в основном мужчины (командовала женщина), выходят из машин и строятся в цепь. Над лесом барражировал беспилотник, но туман пока не рассеялся. Их должны были найти через полчаса. Консультант был прав. Откуда он мог знать мысли Консультанта? Так… а что этот парень думает в данный момент?
...
Консультант не думал. Он занимался приятным делом. Рассматривал предложение бестолковой девахи-менеджера по своей Cessna. Реактивный движок, салон из белой кожи и дерева, прочий гламурный фарш, который так приятен белому, уже немолодому, но ещё и не старому человеку, способному оценить и насладиться. Выводила из себя необходимость полугодового ожидания. Причём, Консультант понимал: шесть месяцев – срок условный. Затянется на все восемь. Когда-то, очень давно, родители Сержа жили в условиях плановой экономики и социалистического дефицита. Так вот, на деле хозяйство плановое мало чем отличается от «сказочного сервиса» капитализма.
Рынок наполнил, навалил и ежедневно штампует видимость. Дешёвый ширпотреб для дешёвой толпы. Качественные вещи редки, за ними всегда очередь. Как за хорошими людьми, которых он давно не встречал. А как удивление Консультанта удивительно автору! Ведь общеизвестно: подобное притягивает подобное. Но вот же закавыка – даже такие умные персонажи, как Серж из компании Zeiss, теряют на бегу, в суете, причинно-следственную связь, забывают элементарное. Не будем его казнить. Пусть накажет себя сам.
Тренькнуло. На мейл Сержа пришла фотография, сделанная дроном. Чётко прослеживался силуэт машины. Возможно, старого Popel Аntira определил компьютер, спрятанного кем-то в лесополосе. Следом пришло второй мейл, из МВД. Затем – из штаба Земессардзе. Оба сообщили: операция по задержанию объектов А и М начнётся через пятнадцать минут.
...
Юра, сделав усилие, сместил акцент. Честно говоря, в эту секунду он не понимал, кем является – вороном, третьим облаком над деревьями или небом. Куда обращён его взор? Вниз, где вот-вот должна развернуться драма, участниками которой станут его друг с сыном, или, напротив, вверх, к звёздам? Что важнее, интереснее для него сейчас?
Поход 2. Глава XVIII
«Зеркальце в руке женщины, деньги в руках банкира – какая разница, из-за каких пустяков люди убивают друг друга?»
Разговоры в гоу-гоу баре.
...
Во дворе негромко тренькнул велосипедный звонок. «Припёрся, паразит», – подумала Марта. Она обтёрла от готовки руки, не спеша, надела уличные башмаки. Почтальон Петерис, это был он, успел покружить окрест, увидеть колотые дрова. Наверняка заметил примятую дорожку травы, убегающую в лес.
- Свейка, Мартиня!* – иезуитски ласково поздоровался старый кобель.
* «Привет, Марточка!» – перевод автора.
Марта не любила Петра, как почти все женщины не любят склизких и чешуйчатых, извивающихся и прыгающих земноводных. Петерис для неё был помесью змеи и жабы. Никогда не смотрел прямо в глаза. Сухой, длинный, он или сутуло изгибался вопросом, или расстилался половой тряпкой у ног. Она знала цену подобным типажам. Пресмыкаются при начальстве, корчат тирана при зависимых. В данный момент, и это было хорошо заметно, Пётр-Петерис не определился, кто он сейчас – царь горы или дерьмо верблюда у подошвы вершины.
- Внуки приехали, дорогая? – пошёл в разведку пожилой письмоносец.
- Внуки, ты знаешь, на Мартына* будут. И то не знаю – приедут ли в этом году. Сандра в университет поступает. Захочет ли?
* День Мартына – праздник окончания сельскохозяйственных работ глубокой осенью. В этот день принято собираться семьёй в родовом сельском доме.
- Новости последние слышала?
- Какие? У меня времени на глупости нет.
- А зачем радио включено?
- По привычке.
- Там, в лесу, метров восемьсот от тебя, машина стоит. Её номер в розыске. Владелец человека убил и сбежал с мальцом. А во дворе у тебя – дрова колотые. Свежие. Думаешь, я дурак, Марта?
- Я о тебе, Пётр, – и она ещё больше сжала тонкие губы, – совсем не думаю. Такое сокровище, как ты, сто лет мне сдалось, езжай отсюда. Я газеты давно не выписываю, деньги на ерунду не трачу. И времени на тебя тратить не хочу. Уходи!
Пётр опешил.
- Как скажешь, Марта. А доложить я должон. И доложу. Сейчас русских нужно в лагеря отправлять, а потом их начнут на мыло утилизировать. Как евреев тогда. Помнишь?
Марта молчала, плотно сжав белые губы.
- Вот, – удовлетворённый общим эффектом промолвил Пётр по слогам, – у –ти-ли-зи-ро-вать.
Это слово, своим размером и смыслом явно доставляло большое удовольствие письмоносцу.
- А они у тебя по двору бегают и дрова колют. Непорядок.
Взяв велик за рога, почтальон отчалил в сторону ворот. Как же она не любила его – слюнявого, неопрятно и неприятно пахнувшего изо рта. Ещё со школы. А сейчас – допёк. Марта вернулась в дом. Открыла кладовку. Тускло блеснул сталью ствол ружья. Петерис был уже почти на опушке. Это не взволновало. Марта хорошо стреляла, и об этом мало кто знал. И в это было трудно поверить. Гулкий шлепок разнёсся по лесу. Команда земессаргов, построенная в цепь, вздрогнула и понеслась на звук выстрела, забыв про дроны.
...
- Это Ты? – спросил Юра Бога.
- Ну, что ты... – улыбнулся ему свет. – Это она сама.
- Скажи: а чему сможешь научить меня? – спросил ворон.
- Только тому, что ты способен в себя вместить.
Юра сорвался с ветки и полетел на мягкий, льющийся из облаков свет.
...
Марта стёрла отпечатки. Бросила ружьё на дрова и пошла в дом. Она видела, как во двор вбежали земессарги, но продолжала спокойно жарить блины. Когда военные вошли в дом и спросили, кто стрелял, Марта спокойно повернулась к главной и сказала:
- Русские. Взрослый мужчина с мальчиком. Ушли в лес. И показала в сторону, откуда пришёл Антон.
Поход 3. Глава XIX
«Время меняет только отношение к прошлому, но довольно и этого»
Наблюдения синоптиков.
...
Ещё на хуторе Антон приметил на карте тонкую линию, а сейчас в деталях рассмотрел. Она шла, разрезая топь знаменитого Екермского болота, вдоль шоссе на Венденбаум и дальше, на желанный Запад. Шла невидимая. Еле отмеченная карандашом. В одном месте тонкий пунктир пересекал туристическую панорамную тропу. Сейчас не лучшее время для туристических прогулок, правда? Тропа должна пустовать. Но кто знает? А главное – можно и по силам ли пройти топь по этому маршруту, до туристической дорожки? Делать нечего. Рюкзак на плечи, пошли. Догоняй, Максимка.
Уходя, Антон перекрестил верный Popel:
- Оставайся, дорогой товарищ, до лучших времён и храни нашу тайну. А если это невозможно, достанься хорошему человеку и служи ему верно.
Они не заметили дронов, подлетевших со всех сторон. Как и туман, который наглухо накрыл лес плотным одеялом, завесив солнце. И почти сразу за этим – хлопок выстрела заглушил мирную лесную жизнь. Антон лишь ускорил шаг, понимая, что бежать в сторону выстрела, на помощь неизвестно кому – смерть…
Беседа, конечно, сокращает дорогу. А что может быть интереснее разговора с собой? Некоторые, и Антон знал многих, бегут от себя. Накладывают в жизнь большими ложками суеты и шума, надеясь спастись от неприятных вопросов. Дурачки. Оттягивают момент за горизонт. Подводят к черте, за которой стемнело – и всё. Антон любил говорить с собой. Или размышлять. Это, конечно, тоже не гарантия спасения, но... В наши голодные годы и на безрыбье – с пивом потянет.
Твиты, Фейсбук, сообщения информагентств.
• Агентство Синьхуа сообщило об отзыве послов Китайской Республики из США, Великобритании, стран Евросоюза и Содружества в Пекин для консультаций. А также о закрытии посольства в Австралии и разрыве дипломатических отношений с этой страной. Посол Австралии в Пекине депортирован из Поднебесной за шпионаж и совращение малолетних. Перед депортацией посол был химическим способом стерилизован.
• Депутаты партии «Отечество и Справедливость» Погалийского Сейма внесли поправку о запрете кириллицы в книгопечатании, а также о переходе на арабскую вязь. «Новая письменность - заявил лидер партии Томаш Паперчиков, - поможет Европе обрести новую идентичность и полностью порвать культурные связи с диким византийским Востоком.»
• Лиене У снова стала встречаться с Сандрой, сообщил Виндендорфский журнал «Богатые и красивые»
• Министерство культуры ГР в целом закончило изъятие художественных и специальных произведений на русском языке из государственных хранилищ, библиотек, а также, при помощи добровольных подразделений – стражей родной земли, из квартир и домовладений интернированных жителей Галии.
Культурный министр Янис Крейч отметил высочайшую сознательность нации в этот нелёгкий момент и всю мощь её мобилизационного потенциала. Галыши, по собственной инициативе, несли книги на русском к зданию посольства США в Ризге. Жители посёлка Риваны отправили собранное специальной автоколонной. Накопленная масса в течение 10 дней будет утилизирована. Полученная от переработки на фабрики в Погалии бумага пойдёт на нужды Министерства обороны страны.
• Патриотическая группа «Реальные жители Локсбери» либеральной партии Англии поддержала инициативу погалийских коллег и тоже предложила ввести на территории Соединённого королевства арабскую вязь. Соответствующая петиция уже направлена председателю Палаты общин сэру Оливеру Промвелю-младшему-лайт.
...
Максим шёл бодро, и это радовало. «Вырос мелкий, не упакуешь обратно», – размышлял Антон, сверяясь с картой. Дивный туман, накрывший округу и не таявший под лучами ещё мощного солнца, преобразил природу до волшебства.
В конечном счете, всё есть борьба за бабло и ресурсы. Этот цинизм и делает мир отвратительным. Антон помнил, как в начале эры «честного» капитализма пробовал заняться бизнесом. И даже успешно. Но из страны, не найдя себя, бежали люди. Лужа становилась более мелкой. Потом, когда в соседней Европе решили прикрутить краник, и поток кредитных денег в одночасье иссяк, как и положено, случился кризис.
Тут и выяснилось, что рассказы про честную конкуренцию, про то, что нужно быть лучшим, и тогда всё о’кей – туфта, не хуже сказок про принцев на коне для девушек. Вовсе не нужно быть лучшим. Чтобы получать заказы – нужно быть знакомым.
На деле, самая устойчивая, неиссякаемая бизнес-модель – распил бюджетов. Смерть и налоги – вот что по-настоящему неотвратимо и пребудет всегда. Её Величество Казна, которую можно делить. Когда – по-братски, когда – по-честному, но всегда в свою пользу.
Из маленьких бюджетных ручейков разных стран, сливающихся в общий неисчерпаемый поток, ненасытно пьёт мировая бюрократия. Она решает только одну задачу (разумеется, вместе с заботой о счастье всего человечества), занята в одном сражении – великой битве за тёплое, сытое и Главное (несменяемое, вечное) место – своё место под солнцем.
Какая-то пара десятков лет – и разнообразное и разноуровневое, от парламентов до муниципалитетов, депутатство превратилось в наследственное право, не хуже, чем в образцовых монархиях европейского Средневековья. Вуаля. Здравствуйте, сословия и феодализм постмодернизма! Если ты родился ткачом, радуйся! Умрёшь тоже ткачом. И дети твои. И внуки. Да здравствует возведённая в абсолют смерть ткачей! Борьба за прогресс и счастье окончена. Ведь счастью не нужна бюрократия. А значит, и бюрократии - счастье. Грустно, девушки, дует, и дверь необходимо закрыть…
Бюрократам не страшны потери и поражения. Фиаско никогда не происходят за их счёт. Они круче Феникса и куда реальнее. Вечно возрождаемые. Всегда растущие.
По улице идёт человек. У него две руки и ноги, одна голова, а в груди – сердце. Но это неважно. Детали. Он – кошелёк. Только деньги. Те самые деньги, которые требуется изъять. Желательно добровольно.
Смерть и налоги… Неважно – много людей или мало. Станет меньше – будем сильнее выжимать оставшихся. Они размножаются, как скот, не уследить. Нарожают ещё. Нужно жать. Они готовы к тому, чтобы их выжали.
Отнеситесь с безразличием к легендам и химерам, вам рассказываемым. Всё равно, за что они «покупают» вас. За иллюзию заботы в старости, за мечту о здоровье. За мир без войн. Неважно. «Они готовы, чтобы их жали. Мы готовы их жать», – написано тайной вязью на лбу каждого из чинуш. А жать, как известно, лучше в мутной воде. Что может быть для мути лучше войны? Она - подлинный простор произволу. На хрен выборы – эту дешёвую ширму для недоумков. Когда впереди и сзади враг мы погоним всерьёз. Нас не остановить. Мы выжмем вас досуха. До последней капли чёртовой, лоховской крови.
Разве может простой человек кому-то объявить войну? Нет. Он способен набить морду или воткнуть нож. Максимум. Но вот так, чтобы с триллионами сгоревшего, пропавшего неучтённого, осевшего в чьих надо карманах... Дурачки, которые не понимают, должны платить. Мир не создан для дурачков. Им здесь не место.
Не только Антон думал о бюрократии в этот момент. О ней краешком сознания размышлял ворон Юра и подсевший на иглу общего сознания Консультант... Но Юру, конечно, больше интересовал Гульбакар, а потом тот, кто больше его, он возник ещё неопределённо на конце формулы. Хотя... Кто же такой Гульбакар?
Бывают дни, когда размочишь мякиш... Глава XX
«В воздухе висели деньги. Их становилось всё больше, и скоро дышать стало совершенно нечем»
Из индейской сказки.
...
Консультанта бесили – страна, климат, туземцы, шеф, дроны, туман… Белое молоко, ****ь! Белое молоко – это всё, что он видел в кадре. Он ненавидел молоко с детства. Куда помчалась эта грёбаная группа захвата – местные морские полукотики, полулесники, полулешие? На хрена ему сдался труп почтальона? Их посылали за почтальоном? Что значит – «они там будут ждать приезда полиции»? Полтора часа?!! Они доставляют полицейских с Луны в челноках Филона Таска? Ах, из-за бюджетных сокращений ближайший участок находится в 100 километрах?!
- Так киньте это чёртово тело и дуру-старуху! Она никчёмна, а тело не убежит. Трупы, милочка, знаете ли, не умеют бегать. Они, понимаете ли, теряют способность передвигаться и разлагаются исключительно внутрь себя. Поставьте караульного. Вы боитесь, что убийца может вернуться и напасть? Ах, он исключительно нагл… Тогда поставьте ещё одного караульного для караульного, а сами – марш прочёсывать лес. Мне нужен компьютер! Он представляет невероятную стратегическую ценность в грядущей войне, ясно, дура? Консультант не был уверен: он сказал «дура» вслух или про себя?
Впрочем, большой разницы не было. Так или иначе – она была дурой, а её английский – отвратительным, с грубым славянским акцентом. Фак, что за дерьмо?! Почему местные часто говорят на английском с этим грубым русским акцентом? Они все – шпионы? Но главное – Консультанта бесил пришедший запрос. Внезапное требование протокола 1А, что означало необходимость самым срочным образом явиться в штаб-квартиру, где предстать пред светлыя очi патрона. В противном случае протокол 1А требовал немедленного прекращения финансирования всех курируемых Консультантом проектов, блокировки карточек, увольнения без выходного пособия, чёрной метки при дальнейшем трудоустройстве и далее, далее, далее… вплоть до физической ликвидации сотрудника. О чём, разумеется, вслух не говорилось, но Консультант знал. Мессенджер пискнул: самолёт будет ждать Консультанта в местном аэропорту в течение получаса. День потерян.
По видео он набрал министра. Тот излучал тошнотворную любезность. Явно нашкодил. Где же? Ладно, скоро выясним. Министр, транслируя непокобелимую и непоколебимую уверенность в успехе, заверил, что лично держит руку на пульсе операции «Беглец».
Гарантии и личный контроль министра очень напрягали. Обычно они шли рука об руку с грядущим и грандиозным провалом дела, который этот ушлёпок попытается выдать за победу. Но выбора в данную секунду не было. В самолёте, взявшем курс на Берн, Консультант пытался разгадать причину внезапного вызова.
Люди, по его мнению, делились на две категории. На тех, кто верил в Карла Маркса и капитал, то есть в способность «сломать себе голову при пятидесяти процентах прибыли, попрать все человеческие законы при ста и пойти на любое, вплоть до виселицы, преступление ради трёхсот процентов»*. И на тех, кто верил в Бога и заповеди. Обе категории стремительно перетекали одна в другую, в зависимости от сиюминутной выгоды и раскладов.
Но суть состояла в том, что все они – кроме святых, которых, как известно, сжигают, распинают или удавливают – на деле верят исключительно в Карла Маркса и Тельца. Почему? Да потому что, ****ь, белая кожа и натуральное дерево в его самолёте Cessna – прекрасны!!!
Впрочем, для кого-то прекрасна и халявная бутылка дешёвого пива. Зависит от масштаба личности. А значит, этим нужно пользоваться. И вопрос заключался в том, какую бутылку пива он должен положить на стол шефа, чтобы тот заткнулся. Только в этом. Ибо, понимаете ли, коллега, дружба в двадцать первом веке, в отличие от двадцатого, не просто допускает предательство, но обязывает к нему. Когда воздушное судно совершило посадку, Консультант обронил пилоту:
- Запросите разрешение на полёт, Крис. Уверен, буду обратно через три, максимум, четыре часа.
*Карл Маркс, «Капитал», вольное изложение
...
Местами идти приходилось по пояс в жиже. Антон постарался, чтобы Максим воспринял происходящее как игру и поход. И тому даже понравилось. Также стало ясно – откуда у хозяйки этот пунктир на карте. Привет, лесные братья! Если б знали вы, что через 75 лет ваша сокровенная тайна поможет сыну коммуниста бежать! Как спится теперь?..
Болото задерживало движение, сбивало дыхание. Зато оберегало от засек добровольных стражей земли, проще говоря, земессаргов. Тот выстрел – точно сигнал охоты, которая потом, так ему показалось, потеряв след в тумане, захлебнулась. К обеду добрели до заросшего островка в середине болота. Туман почти рассеялся, и появились дроны, но здесь можно было переждать, спрятаться, отдохнуть.
...
Серж не любил шефа, и тот питал к нему взаимное острое чувство. Шеф был стар и готовился к пенсии. Сама мысль о том, что прощелыга и вор Консультант, по всей вероятности, займёт его место, невероятно раздражала. Парочка закружила вокруг стола, словно ястребы, набирающие высоту, чтобы сбросить противника вниз при первой возможности. А на столе были разбросаны те самые, фотографии, отправленные бюро министра из Ризги. Серж с главой ОПГ Каритоном. Серж с ****ями. ****и с Сержем. Серж пересчитывает наличные. Дорожки. Не кривые, сказочные, а белые, из снега, который не тает при комнатной температуре.
- Потрудитесь, любезный, объяснить: что, чёрт возьми, всё это значит?
- И не собираюсь, любезный. Компания ведёт разработки не в белых перчатках, что Вы знаете, не хуже меня. Так зачем строить из себя целку? Я разрабатываю секретную операцию, название которой не могу, не хочу и не собираюсь Вам сообщать. Эту операцию курирует СЕО* фирмы и наши друзья в Лэнгли. Поинтересуйтесь у них. А также проверьте свои пенсионные накопления. Они, уверен, пригодятся в ближайшем будущем! - Серж шёл напролом и не собирался уступать ни на йоту.
- Ах, так? Вы думаете, я сейчас побегу, как мальчишка, выяснять только что выдуманную хрень про спецоперацию? Сдайте спецпропуск в компанию. Все Ваши полномочия, счета, кредитные карты блокируются.
Ладно, сам напросился.
Консультант быстро подошёл к шефу, вынул их кармана шприц и мгновенно, сняв предохранительный колпачок, вонзил иглу в руку патрона. Тот отдёрнул руку и рефлекторно сунул уколотое место в рот.
- Что это?! Что Вы себе позволяете?! Какого...
Захрипел и упал на пол. Серж подошёл к телу: босс был уже без сознания. Тяжело, прерывисто дышал. Поднял его безвольную руку. След от укола не просматривался, а от зубов – да. Проверил карманы. Выудил пару флешек. Аккуратно собрал со стола фотографии. Стёр из почты ставшее ненужным письмо. Взглянул на адрес отправителя. Впрочем, это было излишним, ибо адресата Серж вычислил сразу. После чего распахнул дверь в секретарскую:
- Барбара, немедленно вызовите врачей! Даниэлю плохо. Думаю, сердечный приступ.
В течение пяти минут Консультант добросовестно делал искусственное дыхание умершему и даже слегка вспотел, а потом передал эстафету дежурной бригаде медиков. Сообщил Барбаре, что по поручению шефа, которое тот успел ему дать перед приступом, срочно вылетает обратно в Ризгу, где дела и интересы Zeiss требуют его физического присутствия.
*CEO - Chief Executive Officer, аббревиатура. То есть - главный исполнительный директор.
...
Пока Европа интернировала русских, Эдька пил. В общем, он тоже должен был стать физиком. Как Юра. На деле и стал им. Просто на физику не прожить. Из курса только двое остались в профессии. Кирилл, в начале нулевых всё-таки уехал в Штаты. Второй, Игорь, вроде бы остался в стране, но следы его терялись на просторах Сибири. Остальные, в том числе Эдька, занимались валютными операциями, игрой на бирже, а когда всё стало сходить на нет – вечным: из безнала в нал. Миллиардером не стал. Не было ни азарта, ни амбиций. А к середине, к сороковым штормовым, стала подкрадываться тоска. Да-да, тоска в форме очень сильного извращения – тоска по физике, по чему-то настоящему, утраченному, что мог и на что был способен только он, но от чего сам же и отказался. И Эдька пил.
Не вгорькую. С утра – рюмочку-другую, и поддерживал градус на протяжении дня. Шли годы. Конечно, были дни, когда Эдька пил больше и когда меньше. Но не было таких, чтобы не пил. После того, как Юра показал им «Спиридона», Эдик летал на крыльях. Его распирало счастье за друга. А потом мало-помалу, как часто бывает (что там часто – всегда), эта радость просочилась сквозь жизненный пол.
Но это было странное растворение. Несмотря на веселие и питие Эдька таки был физиком. И что-то в памяти осталось. И в этом «что-то» и стала крутиться Юркина формула управления Вселенной. В которой, померещилось Эдику, что-то было не так, не склеивалось. И это «что-то» крутилось и крутилось, пока из формулы не выпал один элемент, как лишний, и стал требоваться на его место другой. Эдька не мог ни спать, ни работать, ни даже пить, как следует.
Уехал на дачу, которую строил в ближнем Подмосковье, уже как десять лет. Дача – условное название. Это был домина. Средневековый замок в окружении сосен, который нужно было-таки достроить и продать, как страшный сон. Услал то ли сторожа, то ли строителя таджика, который прижился на территории почти с начала строительства, за алкоголем – и через десять дней добровольной ссылки увидел решение. Оно поразило его. Камера для трансформаций была не нужна. Сканировать объекты оказалось лишним, если... Вся штука крылась в этом «если» в неизвестной переменной, которая должна стоять на этом месте уравнения. Должна. Но пока не стоит...
...
«Не было ни Большого взрыва, ни Маленького, ни даже Среднего, - понял Юра. - Был Свет. Свет – единственная сила, объединяющая вселенные. Свет проходит множество миров, существующих параллельно, как комнаты многоквартирного дома. И только он пронизывает, питает, оживляет их. Остывающий или усталый, свет становится веществом. Перестаёт быть волной. Частицы прежнего света – падшие Ангелы – переходят в материю, материя рождает гравитацию – почву, на которую опять падает свет, изменяя её. Свет несёт жизнь, а становясь нестерпимо ярким и обжигающим – смерть. И миры в разделённых комнатах и разных подъездах – странные, непостижимые, связанные лишь единым светом – рождаются, погибают, застывают, превращаясь в сон. А потом сон, как лёгкая вуаль, невидимый развоплощённый газ, снова превращается в свет, обретая дух.»
Юра увидел, как он, разодранный котом окровавленный ворон, падает, трансформируясь в человеческое тело, на кровать в собственной комнате. Как тело выносят на носилках. Он видит его со стороны. Паря над. Как в палате диагностируют приступ аппендицита, везут в операционную, где он съеживается, изменяясь в ворона, и под всеобщую суматоху вылетает в коридор и дальше, в форточку – теряя или решая в теле ворона проблему с аппендицитом. Как Серж, взбешённый донельзя, орёт на растерянного главврача.
И тут замечает Антошку, в руках которого находился свёрток. Юре не нужно гадать – что внутри.
...
К полудню дроны перестали летать. Антон не умел разбираться в людях. Точнее, всегда, когда сознательно шёл на внутренний компромисс в отношениях, выходило или полное говно, или сутулое, но тоже говнище. А вот ситуации, мизансцены, раскадровку грядущих событий иногда – если сосредоточиться и прислушаться к себе – видел. Перекусили, чем Бог послал. И Антон понял: дронов больше не будет. Почему – не знал. Но появилась внутренняя уверенность, которую трудно с чем-либо спутать: сегодня дронов не будет.
Гон земессаргов по следам выстрела с одной стороны упёрся в Екермское болото, с другой – в контрольный пункт на старовенденбаумском и виндендорфском шоссе. У Зане не было достаточного количества людей, чтобы осмотреть каждый кустик. Жиденькая цепь растягивалась, и они, конечно, могли проглядеть и пропустить беглецов. Специальная группа служебных кинологов, заказанная в Министерстве обороны, оказалась обычной фикцией и существовала на бумаге. Один пёс сбежал, из двух оставшихся Рудольф был удивительно стар для служебной собаки, отказывался брать след и норовил полежать на солнце. Жизнерадостный Боня, в свою очередь, был то ли напрочь испорчен, то ли, напротив, натаскан исключительно на поиск наркотиков, которых ни на хуторе старухи, ни в карманах вояк, ни у Антона с Максимом не оказалось. Ничто другое Боню не интересовало, и пёс весело лаял.
Зане решила свернуть операцию. Тем более, что инициатор погони срочно отбыл из Галии, не оставив точных инструкций на случай фиаско. Камеры дронов после того, как туман рассеялся, передавали исключительно нетронутую природу, и от такого «дискавери» становилось тошно.
Твиты, Фейсбук, сообщения информагентств.
• «Авианосец ударной группы ВМС США сел на мель в Зундском проливе. Командование сил НАТО следит за спасательной операцией и прилагает необходимые усилия для устранения инцидента», – заявил контр-адмирал Джозеф Страк.
• «Саудовская Аравия, вслед за Индонезией, Катаром, Ботсваной и Новой Зеландией признала биткоины...» - сообщила пресс-служба Министерства финансов королевства. Сообщение будет дополнено.
• Израиль заявил о приостановлении дипломатических отношений с США и закрытии посольства в Иерусалиме.
• В гетто пропал мэр Кушаков. На поиски бывшего мэра брошены дополнительные силы полиции и Земессардзе. Представитель Бюро по защите Конституции от русских и прочих нежелательных элементов Патрик Лиепиньш-Кюзе не исключил, что Кушаков попытается возглавить сопротивление властям.
• Саудовская Аравия рекомендовала партнёрам, другим странам ОПЕК при расчётах за нефть заменить доллар США другими валютами.
• МО РФ на неопределённый срок отключило канал связи с Пентагоном.
• Галыши всего мира собираются на Праздник песни. Более 110 000 зрителей и участников споют в день открытия гимн «Тевс свети Галию, свети йел то*». На торжественную церемонию открытия приглашены сотрудники Книги Гиннесса, чтобы зарегистрировать мировой рекорд. С официальным приветствием к собравшимся от имени Президента, Сената и Конгресса США к собравшимся обратится третий заместитель четвёртого заместителя министра финансов США достопочтенный д-р Брамс.
* «Отец, храни Галию, храни и жалей, ибо что ещё можно делать с ней?» – перевод с галийского.
• Продолжается изъятие русской собственности в государственный бюджет. Каждый гражданин титульный национальности, сообщивший по Телефону доверия об имуществе, которое можно признать русским, теперь претендует на одну десятую часть после его реализации. «Это прекрасно!» – так прокомментировал решение один из членов правящей коалиции, не пожелавший... Чего именно не пожелал член коалиции, в данный момент уточняют журналисты агентства.
• Шотландский миллиардер Мак Дэс-Монд-Дот подал иск о возвращении изъятого государством в собственность пакета акций Банка Гриетуму. Он утверждает, что прежние владельцы контрольного пакета, семьи галийских миллионеров Слесаренко и Пустыркина, отписали ему контрольный пакет накануне известных событий. Представитель Минфина - двоюродный брат и полный тёзка представителя бюро по защите Конституции, тоже Патрик Лиепиньш-Кюзе - отказался комментировать это сообщение.
• Лиене У разместила в своем профиле Инстаграм фотографию в стиле ню. Первую в этом месяце. Она собрала рекордное количество лайков и стала лидером в галийском сегменте социальной сети.
• Адмирал Пуриньш отдал приказ направить все находящиеся в его распоряжении силы в Зундский пролив для участия в спасательной операции по снятию с мели авианосца и самолично отплыл на катере, чтобы влиться в штаб спасательной операции.
Бывают дни, когда размочишь мякиш. Часть 2... Глава XXI
«Случается, познакомишься с Дормидонтом Фёдоровичем, горячо заспоришь – глядь, пупочки святы, а у того уж и нос отвалился, и рыло свинотное. А ты всё лаешься, руками машешь, доказываешь. Дурак. За версту видно...»
Что-то из классики.
...
До настланной, пересекающей болото туристической тропы оставалось немного, и Антон решил рискнуть. Они выбрались и пошли по ней с Максимом, насколько могли быстро. К вечеру вышли к прибрежной линии. Тут рыбацкие посёлки не шли сплошной чередой, как после Дубельта, но встречались. Суббота, вторая половина дня, Барциемс пил. Ну, как пил – отдыхал. Курились дымки бань, коптился утренний улов, и острой тоской приближающейся осени вовсю звенела тишина.
- Что, сынок, устраиваемся поудобнее? Хочешь – поспи.
- Папа, а мы долго здесь сидеть будем?
- Пока не стемнеет.
- А потом – что?
- Не знаю ещё, пока спишь – придумаю.
- А что будет, если нас поймают?
- Во-первых, нас не поймают. Во-вторых, ничего плохого мы с тобой не сделали. Только защищались, понимаешь?
- Я понимаю. Только им всё равно. Вот Наталья Кирилловна в школе меня не любит. И ей всё равно – учил я или нет…
- Не дрейфь, прорвёмся.
- А что такое «не дрейфь»?
- Максим, поражаешь. Тебе скоро почти сорок лет, и ты не знаешь – что такое «дрейфить»?!! Читать нужно больше! А то сидишь и долбишься в свой экран. Сколько можно?!
Отличительной чертой натуры Антона было умение заводиться с пол-оборота, по делу и без. И чертой не самой хорошей.
- Папа, я давно не играл! Позавчера стриг газон, а потом читал. Не помнишь? Ты же сам запретил.
- Не играл? Супер. Глупее точно не стал. Тише. Пригнись.
На дорогу из-за поворота вышла колонна военной техники. Антон насчитал пятьдесят машин. За рулём второй с конца белобрысым чахоточным цыплёнком сидел тощий парень, обсыпанный конопушками, нескладный, с испуганным выражением лица. Его было жалко. Парень не понимал, что происходит, почему он здесь, и потому отчаянно, не к месту, страшно крутил головой по сторонам, которая болталась на тонкой шее и, казалось, отвалится.
«Если шальные мысли или играет в жопе – к чёрту двойные смыслы, иначе сгниёшь в окопе», – залез в голову стишок. Колонна остановилась метрах в двухстах. Бравый военный выскочил из головной машины, махнул флажком. И вояки, следом, высыпали горохом на землю.
- Оправиться, двигатели не глушить! – крикнул он зычным голосом.
Ничего не меняется. Космические технологии, интернет – а ссут всё одно на обочины. И вдруг белобрысый, воровато оглянувшись, рванул в лес. И, наверное, могло срастись, потому что сослуживцы не реагировали. Мало ли – куда? Может, по большому. Но встрял бравый. Он закричал:
- Рядовой Ольшевскис, стоять!!!
Но белобрысый не слушался или не слышал. Дурак. Мог бы остановится, объяснить нужду тупому натовскому прапору, или кто он там – не сидеть же мне с голой жопой у всех на виду. Или придумать что-то другое. Но белобрысый бежал, точнее, почти полз по крутому склону в их, сука, сторону. Ещё сто метров – и ситуация станет критической. Они с Максимом обязательно попадут в поле зрения военных.
Старая, поросшая травой, черничником и низким кустарником дюна охраняла от морских ветров сосновый лес. Веснушчатый карабкался вверх, вырывая руками траву, размахивая ими, как старая мельница. Карабкался, перебирая ногами, словно паук-калека. Выстрелы прозвучали гулко, звонко, торжественно. Антон рефлекторно пригнул голову и вжал Максима лицом в вечно мокрый лесной мох. Сын так испугался, что, слава Богу, не вскрикнул привычно возмущённым баском. Чёрт возьми, как много он слышал за последние дни выстрелов. Больше, чем за предыдущие десять лет.
И потому Антон не видел, как белобрысый, нелепо взмахнув руками, пошатнулся и упал назад. Перевернулся, скатился вниз, зажав в руках в один миг ставшие ненужными пучки травы. Зато видел, как другие взяли сломанное и неловкое тело. Перекинули то, что пять минут назад было живым человеком, за борт. Человеком, которому можно было позвонить, чтобы поздравить с днём рождения, пригласить в кино и даже поругать. А сейчас губы его не двигались, руки висели безжизненными плетьми. Его перекинули. Дооправились. Бравый сам сел за руль осиротевшей машины, и колонна, нервно выплюнув из труб дизельную гарь, двинулась вперёд.
Почему-то хотелось плакать, а лес звенел солнцем и щедро дарил тепло тающего на глазах лета.
Длинная ночь. Глава XXII
«Ночь – это не то, что видят глаза, потому что и ночью сияют звёзды; ночь – это то, что наступает внутри за миг до рассвета. Скажи: а рассвет реален? Кто знает, мой мальчик, кто знает… Куры, поселившиеся в саду, не дают петь петухам, а без них... Рассвет в нашей стране совершенно глухой. Он может не услышать и не прийти» Древняя сказка.
...
Невесомый прежде, Юра наливался тяжестью. Вес вползал или втекал в него потоками злого свинца. Неподъёмный. Крылья или то, что было ими, исчезли, даже мысли в голове превратились в самые медленные жернова Вселенной. Юра знал всё или не всё, но он не хотел знать большего. Свет уходил, тело превращалось в камень.
Гульбакар спросил:
- Тот человек, который гнался за тобой, – что знаешь о нём?
И Юра молчал, не понимая, что вопрос обращён к нему. И Гульбакар тоже молчал. Сколько времени прошло? Время неважно. Времени нет. Есть страх трансформаций, боязнь изменений, фобия развития. Всех пугает иллюзия, что память стирается при переходе из тела человека в птицу, ворона. Из ворона – в камень или лису. Страх перемен. Иллюзорен ли? Страх ли он? Но ответ неважен.
- Кто ты? – спросил Юра
- Я – Свет, – отвечал Гульбакар.
- Тогда почему ты – камень?
- Тебя же не удивляет то, что камень и ты. Не так ли?
- Я не думал об этом. Быть камнем – не мой выбор.
- И вот ты – камень. Вот твоя свобода воли. Дар, совершенно ненужный таким, как ты, ибо вы не способны предвидеть последствия самых невинных поступков.
- Ты говоришь правду?
- Конечно. Представь: на землю падает свет. Свет пробуждает жизнь. Из земли появляется росток. Он растёт и стремительно превращается в большое дерево. Он не помнит себя семенем. Не знает, что должны делать семена. Хорошо это или плохо, но большое дерево бросает на землю тень. Тень – это зло, не так ли?
- Не так.
- Тогда прими тень в себе. Прими вес в себе. Ты вырос и больше не способен летать.
Юра не любил философию. Всё это – костанедовское говно. Юра любил математику. Там было просто: из пункта А в пункт Б. Ключевой момент – из пункта А. Где пункт А и пункт Б? Свет покинул его. Совсем ушёл. Юра стал камнем. Жернова в голове остановились.
- Ты говоришь правду?
- Конечно, – отвечал Гульбакар.
Правду? О чём? Что такое SPIRIDON SANCTUS? Кто такой Антон? И... Он лежал, пока в голову (трудно даже сказать – была ли у Юры в тот момент голова, и что ею было), пока внутрь него змейкой не проскользнула мысль. Она была странной.
Земная песнь Гульбакара.
Уильям Теннесси, перевод с ненаписанного...
...
Мы грозили голодом сытым,
они смеялись, не зная цену проклятьям,
мы грозили сытостью голодным,
они пели
и славили голод,
мы хотели запретить детей,
но их ещё не было.
Все рождались из глины
и славили павших,
а дней вчерашних
ещё не придумали,
и все были живы,
просто так,
без наживы,
ах, как все были живы,
миллионы лет до Куросавы,
миллиарды – до Хиросимы...
Дух человека был молод,
помнил запахи рая,
мир заполнили жаждущие,
ищущие были опаснее,
всё прошло,
быстро ли,
медленно ли,
всё прошло.
- Ура! – кричат прежним героям
и живут прошлым,
готовятся к старым битвам,
празднуют древние победы,
дают обеты,
пьют яды,
хоть им и не надо,
но по инерции и не со зла
продадут, не от ненависти – за понюшку табака…
Ещё в чести сестерции,
вкладывать их в трапеции,
в пирамиды не виртуальные,
дела воровские.
Боли реальные,
прежние раны у граждан болят,
и все повторяют:
новое – ад,
нам нужно прошлое,
где все – герои,
и пережит страх,
где каждый устроен,
и каждый – первый,
а каждый второй – Мономах,
где нет массовки,
вакантна главная роль,
новых пьес, умоляем, не надо!
Прошлое – наш пароль...
Рабы играют в неведомое,
их не жалко,
детей их не жалко,
никого не жалко:
знакомых,
незнакомых –
всем умирать,
скоро некого в праздники к обедам звать,
но это пока секрет,
секрету – тысячи или восемь лет.
Испытанные обиды,
совершённые предательства,
завершённые измены –
совершенны,
обжигают лишь новые виды
растений,
обиды,
и из окна.
Они чужеродны,
враждебны,
как космос,
в котором глаза выкалывали звёздам,
чтоб не было больше мечт,
и слёзы, и головы,
головы с плеч.
Нет большего страха,
чем новое,
нет слов описать его,
и цель – жить в затмении,
в непреложном затмении,
непреложно знамение, по которому
невозможен закон.
Так живут поколения –
люди и прочие дачники,
неудачники
металлом отчеканенные,
кевларовые,
непрочные,
души гибкие,
одиночные,
одноразовые,
финалы однообразные,
вечные.
Всё предсказано
бесконечностью:
утренний кофе,
пыль старых ковров
и статуэтки мёртвых богов,
герань на окне
и щели в стене,
целуем себя всегда и везде…
Я думаю, Господи,
как же не ново
то, что опять взято за основу,
как не ново,
как всё же не ново,
что не сносить нам этого слова.
Заверните мне габардиновое пальто,
в нём я не человек, в нём я – никто,
поступь в пальто тяжёла,
мне невесело,
пионеры стреляют в воздух –
она повесилась.
Сорви же с неё на счастье подковы,
ори, пока не слышит никто:
мы – готовы,
на всё готовы,
пусть скорее несут новое
непрожаренным,
мы готовы,
и сердца наши новым ошпарены!
...
Палка – простой предмет. На неё можно опереться или сломать о спину соседского мальчика. Можно попытаться сбить на лету птицу или перекинуть её через ручей. Неважно – свет или тень, Гульбакар. Важна цель. Для чего ты делаешь что-то. Свобода воли может быть путём к свету или дорогой в тень. Что выбираешь и выбираем сегодня и сейчас ты, я, кто-то?
Разве эта свобода выбора бесконечна? Нет. Когда теряешь право выбора, возвратить Свободу может лишь свет. В этом секрет? И ещё в том, что когда он возвратит её – ты не будешь помнить предыдущий путь, так? И не будешь знать – для чего она тебе, эта Свобода воли, Гульбакар?
И только если ты – SPIRIDON, SPIRIDON SANCTUS, ты помнишь всё. Ты прошёл длинный, очень длинный путь по дороге из пункта А в пункт Б. И скоро придёшь. Что же есть пункт Б? Неважный вопрос, Гульбакар. Ведь когда выходишь из дома и приходишь, к примеру, на пляж, сам пляж не так уж и важен. Важно – зачем ты там? Что делаешь? Память и воля к добру – основа сохранённого знания. Получается, пункт А и пункт Б – рядом. Они – одно и то же. Так?
Гульбакар молчал. И камень Юра стал наливаться изнутри светом, как наливается соком и плотью завязь яблока на дереве. Он испускал свет, формируя луч и поток до тех пор, пока не стал ими. «Ты ещё не веришь?» – коснувшись лежащего у дороги камня, задал вопрос свет.
Камень, или это был Гульбакар, молчал. Он больше не умел говорить. И задача, казалось всем, была решена.
...
В сумерках Антон с Максимом пересекли дорогу и вошли в Барциемс. Посёлок улиткой втянулся, ушёл в себя. Улицы пусты, маленький магазинчик закрыт, кафе не работает очень давно. Из открытых окон нежно гремела посуда к ужину, и доносились вкусные запахи с задних дворов.
Их не замечал и не заметил никто. Прошли к береговой линии. Там и обнаружилось то, на что надеялся и рассчитывал Антон. Лодка! Их было несколько. Лень, патриархальная тишина и беззаботность. Слава им ныне и присно, и во веки веков, аминь! На одной хозяин беспечно оставил мотор и даже канистры с топливом. Выбранные сети сушились неподалёку.
Оттолкав лодку от берега и пройдя широкую отмель, долго гребли на вёслах. Километра два, три, больше – чтобы только не спугнуть этот чудный закат с его спасительной тишиной, до тех пор, пока их стало не различить в сумеречном мареве. Тогда Антон завёл мотор, и тихим ходом, минуя барциемский маяк, взял курс на Венденбаум.
С одной стороны, старался держаться, чтобы их не заметили с берега. С другой, чтобы не наткнуться, мало ли, на какой-нибудь патрульный катер. Далеко вверху горели звёзды, летели самолёты, наматывали круги спутники. Миру было плевать на этот несправедливый и дурацкий кошмар, который умели устраивать каждый день из своей жизни люди.
- Папа, а куда мы плы… прости, идём?
Антон улыбнулся. Вспомнил, как пару недель назад, ещё в далёкой мирной жизни, долго и путанно объяснял Максиму – почему корабли ходят, а не плавают. Что-то всё-таки осталось.
- В Венденбаум, сынок.
- А что там?
- А там мы сядем на большой корабль, паром и уже совсем по-настоящему и большому пойдём по морю в далёкое путешествие.
- Куда, папа?
Сказать по правде, Антон и сам не знал. Эта идея пришла сама собою. Только что. Она была проста и гениальна, как и всё несложное. На море не будет КПП и засек земессаргов. Погалии с её традиционной «любовью» к русским. Литвы – с ней же. Море – самый безопасный путь. Возможно, у них всё получится.
- Не скажу, сынок. Это сюрприз. Приятный. Ты же любишь дальние страны? Потерпи, скоро узнаешь.
И тогда Максим лёг на брезент, что валялся на дне лодки, растянулся в рост и стал смотреть на звёздное небо – всегда далёкое, манящее и прекрасное. Так и смотрел, пока не заснул. Правда, перед сном он вскочил и вдруг произнёс:
- Знаешь, папа, когда мы вернёмся, я буду ухаживать за Магдой. Хочу, чтобы она стала моей девушкой.
«Началось», – подумал Антон. С чего решил?
- Ведь она спасла мне жизнь.
- Так. Ясно. А она тебе нравится?
-Ну, ничего. Симпатичная... – Максим засмущался
«Симпатичная – это хорошо. А должна быть единственная. Пока открыт только один рецепт счастья – уступать женщине, иначе кровавая сеча. Но для этого женщина должна быть той самой, которой захочется уступать всю жизнь. И как найти её? » – подумал Антон про себя.
– Ладно, ухаживай, я не против, – произнёс вслух.
Утро, такое же длинное, как и прошедшая ночь. Глава XXIII
«Жопа, если это не часть тела, отнюдь, не повод для суеты»
Тибетская мудрость.
...
Когда обогнули маяк Барциемса, море встретило их бодро: волной и ветром. Максимка спал, и Антон укрыл его от брызг брезентом. К утру небольшое волнение улеглось, и в глаза наступающему дню опять вкрадчиво вполз туман. Антон заглушил мотор и пошёл на вёслах. Разбудил сына. Через четверть часа они обнаружили себя на суше, в пределах городского парка. Эмиграция, бегство русских грузов уже пару лет как вылизали город до стерильного, безлюдного блеска. Но, похоже, в последнее время его ещё и до основания выжали, как старый алкоголик выжимает бутылку в пустой надежде на последнюю каплю. В парке пахло кострами. У ближайшего Антон обнаружил бомжа.
- Не замёрз, отец? – спросил он на галийском.
Отец с трудом продрал глаза, пробурчал что-то:
- А хуле?
И добавил покрепче матом, перевернувшись на другой бок, снова захрапел. Похоже, сюда революция ещё не добралась. Похоже, ещё в пути. Было бы славно, если так.
...
В Москве Эдьку разбудило солнце. Он потянулся и понял, что давно не пребывал в таком прекрасном настроении. Выходило, что менделеевский оргазм от открытия во сне знаменитой таблицы – вовсе не пустая выдумка. Ещё он понял, что пора завязывать с безнал-обнальными операциями. Его, Эдика, радость и смысл жизни лежат исключительно в поле решения задач. Как-нибудь они проживут без #двухразвгодтурций и обязательного, кровь из носу (кстати, непонятно, почему – обязательного), Парижу. Нужно продавать этот мавзолей, пока он не стал погребальной камерой. Тогда в центре столицы будет лежать Ильич, а по правую руку, километрах в сорока от него – он. Говно, а не перспектива.
Эдик сходил в душ. И набрал (бля, тридцать лет прошло, а помнил!) домашний номер профессора.
- Михаил Николаевич, добрый день! Узнали?
После небольшой заминки тёплый, знакомый голос произнёс:
- Эдик? Праудиньш? Вот так да! Удивил! Что на душе, что натворил? Кайся!
- Нужно встретиться, Михаил Николаевич. Когда будет минутка? Лучше сегодня.
- Если сегодня, то в аудитории, после третьей пары. Не забыл – где?
- Нет, конечно. Буду, как штык или что-то менее острое.
...
Серж, как бы это поцензурнее выразиться, в некотором роде сильно недоумевал. Даже несколько более, чем сильно. На восемь или десять часов он оставил эту страну одну. И что?! Всё просрали.
Кстати, нервничал Серж как напрасно, так и неуместно. Как и все эгоцентрики, он забыл, не принял и не принимал в расчёт, что у каждого, при отсутствии большой цели, существуют цели свои – маленькие, тёплые, приятные, как прелая прошлогодняя листва. Они же были не в доле в его Cessna. Так чего от них ждать? Впрочем, как известно, на каждого мудреца довольно кислоты.
Например, министр внутренних дел мечтал о пенсии, наворовать и свалить, чтобы не нашли. Его госсекретарь – о том же, плюс о глубоком массаже собственной простаты. И только Зане из поисковой группы мечтала о карьере, ибо в смысле женской привлекательности была на любителя.
Получается, что первые две мечты не сопрягались с планами Консультанта совершенно, а из устремлений Зане теоретически можно было извлечь выгоду. По крайней мере, на какой-то период их планы совпадали.
Но Сержа уже охватили и гнев, и азарт, а потому анализировать было поздно и лень. Как учили, он начал с репрессий. Консультант зашёл в кабинет министра без стука, захлопнув дверь и быстро провернув замок, чтобы никто не мешал, как заходит в трудный класс уверенный в себе учитель. Серж знал, что в специальном чехле рядом со столом министра висит обыкновенный полицейский стек.
Наш министр, видите ли, был поклонником князя-кесаря Ромодановского, пусть даже никогда о таком и не слышал. Он любил на досуге, с группой доверенных лиц, устраивать из своего кабинета Тайный приказ царя Петра – в смысле маленькую, по-европейски аккуратную пытоШную, расположенную через бульвар Астриды Бриана-Суспензии, напротив булоШной. Он любил пошутить, наш министр.
Такие праздники души организовывались для особо упёртых и политически неблагонадёжных подследственных, которых в последнее время, слава опоссуму, прибавлялось. Процедура именовалась находчивым госслужащим – «спустить пар». Ну и случалось, конечно, спускать. Не без этого...
Консультант, не обращая внимания на то, что чиновник говорил по телефону, зашёл ему за спину, опрокинул его вместе с креслом на пол, выхватил стек и от души, не будем скрывать, саданул министра промеж ног, стараясь, из чувства мужской солидарности, не попасть по яйцам. Но промахнулся. Министр сперва взвыл, потом вытянулся стрункой и затих:
- Это тебе, дорогуша, за донос.
Через пять минут, когда тело подало признаки жизни и перевернулось со спины на живот, Консультант подошёл, примерился и врезал уже по спине:
- А это за проваленную операцию, протокол ZS 19, параграф 347. По законам военного времени, так сказать. За измену нашему оборонному блоку. Пора, кстати, тебя на вшивость проверить. Кто там в роду был русским? Мама, бабушка? Отвечай, жирная сука!
Консультант шпарил на беглом английском с французским акцентом. В моменты волнения Сержа выдавал акцент. Министр только сипло стонал в ответ.
- У тебя сейчас очень простая задача, мудак – выжить. Попробовать. И надеяться на мою доброту.
Консультант приоткрыл дверь и бросил в приемную:
- Отзовите из отпуска госсекретаря. Сообщите: министерство переходит на чрезвычайный режим работы. Справку от врача – а он обязательно начнёт лепить, что на бюллетене – пусть засунет в одно место, если там ещё ничем не занято. Пригласите дежурную бригаду медиков. Министр поскользнулся на стуле.
Мельком кинув взгляд на распластанное тело, продолжил:
- По-моему, очень неудачно. Пусть поторопятся. А мне – коньяку, только хорошего. С него и начните.
Серж перешёл на русский, с которым в этой стране беспощадно боролись и которым многие, невзирая на годы борьбы, неплохо владели. Английский эта дура у аппарата поняла бы ещё хуже.
- Разыщите женщину, которая руководила группой преследования мальчика и взрослого. Зане, кажется. Свяжитесь с Министерством обороны. Протокол Вы знаете. Через час, максимум полтора, она должна быть здесь.
Единственное о чём, сейчас жалел Серж, что ночью из аэропорта поехал домой. ****ь, он ведь знал, с кем имеет дело! А всё проклятые дворянские гены. Испортили кровь древних франков славянским рас****яйством, расплескали – теперь не собрать.
...
Юра обогнул листву светом, а на ветку сел уже вороном. Заметил ползущую дрянь. Клюнул, ибо рефлекс. Нормуль, не хуже гамбургера. И лучше не думать – что склевал. Не рассматривать. С другой стороны – из чего делают гамбургеры, тоже лучше не знать. Наверное. Интересный чел – Гульбакар. Кто он? Где теперь? Кстати, почему же – чел? Вовсе не чел. А кто? Где Антон с Максимом? Скорость полёта ворона – пятьдесят километров в час, через сорок минут он должен быть в Венденбауме.
Часть дроби пролетела мимо, а часть разорвала крыло, и тело Юры, сломавшись в полёте, понеслось к земле.
- Ура!!! – внизу восторженно бегал маленький Иво, потрясая ружьём. – Попал!
Второй раз за последние сутки Юра приходил в себя окровавленным человеком. Мерзко и стало надоедать. Нужно отметить – мальчики опаснее кошек. Так недолго и коньки отбросить. Интересно: мёртвое тело превращается в свет? Смерть способна к трансформации? Или смерть – камень, а камень – всегда Гульбакар?
- Ко ту издарийи, пуйка? Пилниги тракс, ко?*
* «Что же ты наделал, мальчишка? Совсем с ума сошёл?» – перевод с галийского.
Ломая кустарник, к нему продирался кто-то взрослый. Кровь из руки хлестала. Он опять потерял сознание. Похоже, реальный мир больше не желал принимать в себя Юрку.
...
Михаил Николаевич долго и молча сидел. И смотрел. То на доску, испещрённую формулами, то на Эдика. Временами снимал очки, протирал стёкла, долго. Снова смотрел на доску. Несколько раз подходил, вглядывался, сопровождая пальцем линию формул, и, что-то хмыкнув, уходил обратно. Наконец, произнёс:
- Простите, а чем же Вы всё это время занимались, коллега? Где, так сказать, проводили жизнь? Поздравляю. Себя – с таким замечательным студентом. Приятно, не скрою, будет войти в учебники – как учитель гения. Хотя когда-то были и другие амбиции. Но сейчас... М-да-с... Что, собственно, натолкнуло Вас на эту, сейчас кажется, совершенно очевидную мысль?
- Можно сказать, жития святых отцов, профессор, – улыбнулся Эдик.
- То есть формула утверждает, что мы совершенно простым образом можем усиливать любую энергию, практически до бесконечности?
- Кажется, да. Но хотелось бы попробовать.
- Заманчиво. Ох, заманчиво. И меня тянет. И как раз складывается случай бахнуть, как говаривал, возможно, уже покойный прапорщик Наливайко. Звоню.
Профессор набрал номер.
- Петюнь, привет! Да-да, понимаю – страшно занят. Понимаю, конечно. Если завтра война, если завтра поход – мы готовы к походу сегодня. Всё понимаю. Ну и чего трубку взял, раз так плотно загружен?.. Вот! Сечёшь, молодка. Не ты мне нужен, а я тебе. Верняк. Именно, что прямо сейчас. Если, конечно, у тебя нет острого желания пасть героем в братской могиле. Если есть – кладу трубку, и разговора не было. Фигушки… На кладбище не приду. У тебя дети есть? Пусть они ухаживают. А-а-а-а... Считаешь, все приползём в качестве тараканов? Так вот, если хочешь осенью уйти на пенсию, пришли машину. Лучше с мигалками. Не, передумал – вертолёт пришли. Голубой. Впрочем, на цвете не настаиваю. Я тебе одного волшебника привезу. Круче Волан-де-Морта. У него такая волшебная палочка, а не то, что ты подумал. Да, да. Бузинная. И ещё – жуть как хочется на Москву с вертолёта посмотреть. Давай, действуй, время пошло.
Профессор положил трубку. И снова уставился на доску.
- А кому Вы звонили, Михаил Николаевич?
- Фраеру ушастому в МО. Неважно. Скоро узнаешь. Лучше скажи...
И они опять вернулись к уравнению.
Твиты, Фейсбук, сообщения информагентств.
• Галийское агентство ГRЕТА сообщило о мобилизации на военную службу всех мужчин в возрасте от 20 до 45 лет. От призыва освобождены лица, не прошедшие медицинскую комиссию, а также имеющие русские корни в третьем колене.
• Галия формирует сапёрный батальон для участия в военных действиях в Южно-Африканской Республике на стороне белых поселенцев, поднявших восстание против действующей власти из-за конфискации земель у населения по цвету кожи. Батальон войдёт в состав ограниченного контингента НАТО в ЮАР.
• Галийское агентство ГRЕТА (дополнено): «Парламент Галии проголосовал за внесение изменений в принятый позавчера Закон о лояльности. Отстранению от всех государственных должностей подлежат все лица с русскими корнями в третьем колене. Их имущество передаётся в специальные фонды.
Исполнением закона о лояльности займётся Комитет национальной чистоты. Его председателем выбран Алексейс Платковс. Председатель бюро по Защите Закона Арвидс Бобрис подтвердил, что русские предки в семье Платковса имеются только в пятом колене, а также то, что под большим вопросом находится их принадлежность к русской ветви славянства. Скорее всего, предки Алексейса приехали из Браславской волости Белоруссии.»
• Пропавший мэр Кушаков вместе с семьёй задержан на албано-македонской границе с паспортом на имя гражданина ГР Яниса Кипурса. Свидетельство о принадлежности детей Кушаковса к галийской нации оказалось поддельным. Задержанные будут переданы в руки правосудия в течение 3-х дней.
• Почти миллион человек примет участие в параде по случаю открытия Праздника песни. Парад состоится в эту субботу, досрочно, с тем, чтобы Галия смогла полностью выполнить свои союзнические обязательства по плану всеобщей мобилизации.
• Комитетом национальной чистоты задержан президент страны Имант Пайонис. Бабушка Пайониса приехала в Галию из Калуги. Соответствующий документ в комитет предоставила сотрудник ДГИ Лэтгальского предместья Ризги Кузькинса Яна. Квартира президента в Иеварде и другое имущество выставлено на торги. Пост президента Галии упразднён. Функции канцелярии президента перешли Бюро по защите Закона от беззакония.
• Лиене У стала налоговым резидентом Эстонии и переехала в Таллинн. Вечеринка, посвящённая этому, стала событием месяца и с грандиозным успехом прошла в клубе «Сырое мясо». В конце вечеринки на радость публике подрались бывшая и нынешняя подруги президента Эстонии. Разнимая дам, травму, несовместимую с жизнью, получил телохранитель главы страны Тыынис Йох.
Бесконечный день и долгие сумерки. Глава XXIV
«Отсутствие надежды пробуждает острое желание жить»
Стендаль-младший.
...
Юра думал о двух вещах. Первое: как стремителен путь от Бога до раненого и беспомощного куска мяса, если ты человек. И второе: как только случается нечто, выбивающее из привычного ритма: дом – работа, работа – дом… или: пиво – игры – формулы, и обратно; или: ****и – трава – туса – ****и; или: тренировки – сборы – соревнования – победы – поражения – травмы – тренировки… Так вот, когда нечто выбивает из-под ног график, время перестаёт иметь для нас хоть какое-то значение. С той самой секунды все силы существа по имени человек, как правило, уходят на то, чтобы вернуть пришедшее новое в старую колею, гробик, русло. Любой ценой обрести стены прежней тюрьмы. «График, у меня есть график, а всё, что не по графику – на фиг, на фиг!» – завертелась пластинкой забытая песенка забытой группы.
Получается, времени нет. Это миф, существующий в голове каждого, пустой фетиш. Цепляловка за привычку. Ненужный груз. Не время меняет нас. Только сами – или меняемся, или нет. Но если не меняешься, изменяется среда. Это и создаёт иллюзию. Или раздражение – «раньше было лучше». Не было. Просто в то условное время ты лучше соответствовал среде, а сейчас – нет, тю-тю, поезд ушёл.
Эти глупые молитвы: ну, дай, ну, пожалуйста, ну же – поспать ещё пять минут!.. Нет, три! Две! Умоляю. Господи, пусть мы только счастливо приземлимся – и я сделаю всё. Что всё? Всё прежнее?
Мы воспроизводим себя. Нам нужно время, только чтобы воспроизводить себя. Но нужно ли себя воспроизводить? Нужно ли воспроизводить нищету, боль, страх? Нужно ли воспроизводить машинки для производства кала, в широком смысле? Или нет?
Или стоит меняться самим? А значит, время неважно. Для тех, кто меняется – время неважно. Посмотрите, с какой скоростью растут дети, как изменяются они. Разве для детей важно время? Оно их заботит? Всё, что нужно человеку – меняться. Как изменяется свет. Разве у света есть время? Убей время. Стань светом.
Машина «скорой» остановилась у очередного КПП.
- Кто у вас в салоне? Русский?
- Не знаем. Потерял много крови. Без сознания.
- Довезёте?
- Не знаем.
- В Венденбаум?
- Да.
- Подбросите девушку, хорошо?
- Не вопрос.
Так, в одной кабине с Юрой оказалась Зане...
...
Паром на Любек отправлялся вечером. До этого времени нужно было решить только одну задачу: как на него попасть.
- Папа, я есть хочу! – сказал Максим
О! Уже две!..
- Терпи, милый! Пока нужно потерпеть.
Парк почти примыкал к так интересующему их объекту. По крайней мере, позиция для наблюдения была сносной. На территории порта царили беспечность и непосредственность. Машины притормаживали перед шлагбаумом, водители, не спеша, покидали кабины, подходили с бумагами к стеклянной будке, перебрасывались с кем-то невидимым репликами и анекдотами, получали заветную печать, возвращались, шлагбаум поднимался, и груз попадал на закрытую территорию. Приметы военного, предвоенного и мобилизационного времени отсутствовали.
Антон видел, как в кузов остановившегося грузовика просочилась группа из трёх человек. Мужчина, юноша и подросток. Откинув тент, троица мгновенно, тренированно, забралась внутрь. Через пять минут весомый шаг к свободе будет сделан. Как просто. И – какие молодцы.
Водитель грузового «вольво», проехав метров пятьдесят после КПП, резко дал по тормозам, перед выскочившим к носу военным джипом. Сзади, со стороны ближайшего пакгауза, подбежала группа военных со служебными собаками. Двое отработанным движением откинули тент. Беглецы стояли растерянно, как тот заяц на дороге, что попал в луч фар. Они не успели среагировать. С головы подростка сползла шапка. За ней, струей по плечам, стекли длинные волосы. Мальчик превратился в девочку. Девушку. Мужчину, который попытался сопротивляться, застрелили сразу, из чего-то с глушителем. Закинули труп в кузов джипа. Девушку и парня окружили и повели за пакгауз. Водитель грузовика, Антон был уверен, даже не понял – что же произошло, в чём заминка? Джип отъехал, и «вольво» продолжило путь.
Только теперь Антон заметил на столбе перед КППП камеру. Она фиксировала всё, что происходит с тыльной стороны подъезжающего транспорта. Прошу к столу – вскипело... Смерть становилась обыденной, положение – безнадёжным. Капкан захлопнулся. При мысли о перспективах Максима остаться сиротой Антон стал задыхаться.
...
Консультант херачил, то есть извергал из себя деятельность, как взбесившаяся, потерявшая управление бормашинка. Сначала нужно было освободить кабинет. Прибывшей бригаде медиков, на удивление споро откачавшей министра, он велел отвезти калеку домой, прописав полный покой и постельный режим. А чтобы тот не развивал ненужной самодеятельности, приставил сопровождение и перекрыл все каналы связи. И всё обделал так, что никто и не понял – в сопровождении охранника или конвойного убыл министр.
Получив внятный доклад Зане о случившемся на болоте, Серж достал себе самую большую, какую нашёл, карту местности. Ему, человеку алкогольного, не травяного, поколения, нравились тактильные ощущения, которые несла карта, он любил бумагу. Ничего не попишешь – олд скул. Нужно сказать, что приказания Консультанта, после того как убрали обделанный министром ковёр, выполнялись мгновенно.
Возникший из ниоткуда, практически материализовавшийся в воздухе, государственный секретарь угодить начальству умел и как сознательный пидор дело «лизать» знал крепко. Ему ничуть не было жаль министра. Напротив, рассказы о случившемся в его отсутствие только возбуждали госсека. Да и за собственную шкуру он боялся куда больше, отлично понимая: всё переменчиво, время для интриг придёт, а пока нужно слушать Консультанта, перепроверять всё и за всеми и рыть землю копытом. Если, конечно, он не хочет также неловко, как министр, упасть с кресла. Он не хотел.
...
Карта дала Сержу понимание, что ничто не потеряно. Беглецы вряд ли до сих пор сидят в болоте. Да и сколько там без пищи, огня, тёплой постели сможет просидеть маленький мальчик? Нужно, конечно, на всякий случай продолжить барражирование местности дронами, и, если Консультант ошибся, они попадутся. Это вопрос ближайшего времени. Выяснять, разыскивать и наказывать того, кто допустил ситуацию со служебными собаками – время терять. Не его забота. Ему нужно принять как факт, что эту страну можно выжечь напалмом, а исправить – нет. Принять и успокоиться, как его родители приняли, в итоге, стерву-жену брата. Успокоиться. Ибо ясная голова равно Сessna, а Cessna равно бабки, бабулечки, бабулетты. То бишь смысл бытия.
Итак, парочку не видели на дорогах. Они как-то преодолели двадцать пунктов досмотров, разбитых между Ризгой и Екермским болотом. Как? Деньги? Вряд ли. Если не сообразили бы первые, то уже вторые дали бы по голове, отобрали кэш и сдали властям. Если не сдали, могли прикончить и втихую все замять. То есть нужно дать ориентировку на поиск трупов. И уже по обнаружении рядом искать – нет, не деньги – компьютер и программу.
Но чутьём Серж печальный расклад отвергал. Он уже сообразил, что имеет дело с человеком, которому, сука, везёт! А это не лечится и, к сожалению, очень затрудняет его, Сержа, жизнь. Во-вторых, противник умный. Везение, впрочем, барышня капризная, как патрон в барабане. Пять осечек, шестая – в голову. Он подождёт. А что беглец умный, так и мы, чай, не лаптем щи хлебаем и мерседесами подпоясываемся.
Консультант ещё раз бросил взгляд на карту. Провёл рукой. Чёрт! Ну, конечно… конечно! Тупица! Непроходимый и непроходной! Вот же!
...
Немедля прочешите, опросите все рыбацкие посёлки, начиная с тридцатого километра старой венденбаумской дороги. Мне необходимо знать – не пропадала ли вчера или сегодня в этих краях лодка? Точнее, лодка с мотором или под парусом. Когда, где, как, при каких обстоятельствах была обнаружена пропажа, если она случилась? Кем? Информацию об этом человеке. Не находился ли он в знакомстве или родственных отношениях с нашей парочкой? Где могли пересекаться их пути?
Второе: хочу, чтобы сюда доставили старуху с хутора. И как следует – слышите, как следует! – расспросили её о стрельбе. Как она встретила мужчину с ребёнком? О чём они говорили, а если не говорили – почему? Как это так: умудриться и словом не перемолвиться? Что она заметила? Как долго они находились на хуторе? Когда, как и далее увидели почтальона? Как его застрелили? Кто, где стоял? Мне нужна картина их пребывания на хуторе по минутам. Пусть точно опишет. Пусть нарисует на карте: где встретились, куда пошли, до чего дотрагивались. Сравните её показания с общим массивом данных. Врёт старая или нет? Тотчас, тотчас – показания мне на мейл!
Третье: хочу получить сюда, на свой компьютер, фотографии всех отплывающих сегодня из Венденбаума и Виндендорфа пассажиров паромов. Ясно? И чтобы пока не пришлю подтверждение – ни одно судно, слышите, ни одно, не смело покинуть порт! Четвёртое: Зане.
Серж был джокер с диапазоном: от утипусечки до дракона в гневе. И когда требовалось – умел включить обаяние:
- Зане, Вы, это видно сразу, толковый человек! Мне нужно, чтобы Вы проехались по всем постам. Поговорите с людьми. Не исключена возможность, что наши подопечные как-то просочились между струйками. Понимаете? И нужно выяснить: каким образом это удалось. Что это – жалость, деньги, знакомство, что-то ещё? И мы с Вами понимаем, что сделавшие это станут скрывать случившееся. Не исключено, что произошёл факт элементарного мародёрства и бытовой жестокости. Тогда нужно видеть тела. Должен ещё раз обратить ваше внимание на то, что беглец похитил сверхновую военную разработку, хранящуюся на компьютере. Неспециалист даже не поймёт, о чём речь. А важность её такова, что обладание этой программой решит в пользу владельца исход грядущего, неизбежного конфликта. Неизбежного, Зане, понимаете?»
Так, благодаря усилиям Консультанта, его уму, прозорливости и энергии Зане познакомилась с самим автором столь рьяно разыскиваемой программы. Но в момент встречи она этого, конечно, не знала. И не могла. И обнаруженный Юра тоже не знал, что его нашли. И Серж, соответственно, не был в курсе. А знай – уж он бы развернулся. Верно? Но он не знал.
Бог, которого зовите, если угодно, судьбой, играет с нами, включая великих и сильных. Неизвестно – кому, когда, при каких обстоятельствах следует доверять полную картину, а кого посвящать частично. Вот и Консультант решил не сбивать даму с толку и не показал, как выглядит не от мира сего разработчик.
А быть может, это делает с нами вовсе не Бог, а то, что часть считает безграничным, а часть – бесполезным? То, что принято называть человеческим сознанием, способностью мыслить и постигать мир. Быть может, это оно подложило Консультанту свинью? Сыграло ироничную шутку? Но так ли это важно? Кто его знает... Действительно, кто?
Гульбакар. Глава XXV
«Нам не нужно, чтобы вы знали язык. Нам нужно, чтобы вы знали своё место»
Тупис Поделис, галийский политик.
...
Гульбакар не хотел становиться светом. Бессмысленная суета. Холод, тьма, статика. Бессердечность. Линия на экране монитора ровная. Равнина, покой – полный, абсолютный в действительном значении слова «абсолютный». Судьба «камня Юра» не волновала его. Камня ли, ворона ли? Гульбакар знал: белое станет грязным, а грязное – чёрным. Нужно ждать. Ждать – это и есть жить. Ждать закат. Для кого он наступил – для них смысл обретён. И он будет лежать, пока очередной ворон не упадёт рядом камнем, и тогда спросит: в чём твой смысл, друг?
Движение приводит к свету или к тьме. Чаще и к тому, и к другому. Ведь так? Новый камень молчал. Гульбакар знал ответ. Камень складывается к камню, и растёт стена. И мир – стена, где каждый кирпич – пробка, а кирпич лежит к кирпичу, чтобы не вставить клин и не расшатать. Но Гульбакар, в отличие от камней, знал большее. Есть скорость, при которой к свету не прилипает грязь. Скорость, при которой исчезает время. Скорость, имя которой – «свет». Скорость света – стабильность и покой, обратные тьме. Гульбакар знал. Но не говорил.
Зачем? Эти камни должны сами найти ответ, и кто не спрятался – он не виноват. Да, камень может стать вороном. И всегда – ворон может стать камнем. Зачем же становиться светом? В чём смысл покоя с обратным знаком тепла? Гульбакар не знал. А он никогда и никому не давал советов, суть которых не понимал до конца. Гульбакар не стремился к знанию. Знания есть печаль, скорбь. Имя скорби – Гульбакар. Он не хотел познавать себя. Лень.
Бесконечный день и долгие сумерки. Глава XXIV, продолжение
...
Марта молчала и смотрела на Консультанта с нескрываемым достоинством и презрением. В её голове вертелся только один существенный вопрос: кто сейчас сможет подоить козу? На остальное Марта внимания не обращала и презирала холуев, которые её, старуху, приволокли в Ризгу. Что она может сообщить этому лощёному и лоснящемуся барсуку? Ну, видела русского с мальчиком мельком. Никаких подробностей. Где ходили, о чём говорили, когда увидели почтальона, кто, откуда, как стрелял – всё это она не помнит, ей неинтересно, она старая. В сердце её живут другие песни и миры. Этот она покидает, скоро покинет, и ничего кроме раздражения он не принёс ей. Ей интересно – что будет с козой, которую время доить. Ясно? Бандитов ловите. Почтальона жалко. Дальше что?
Серж взорвался. На интуитивном уровне он, как и все, чувствовал ледяное хамство. Желание поставить каргу на место росло в нём в геометрической прогрессии. Он чувствовал, особенно сейчас, когда на столе лежали показания соседей, что этот, сидевший напротив, характер и сгубил почтальона, доносчика и наушника в сути своей. Но прямо сейчас этого не доказать. А терять время – себе дороже. Не прагматично.
- Заприте старую дуру до утра. Пусть подумает. И если ни в чём не сознается, отпускайте. Пусть местное отделение займётся поисками улик. Уверен, почтальона застрелила злая карга. И пусть её козу волки сожрут. Как? У вас и волков нет? Что за страна? За что ни возьмёшься – ничего нет!!!
...
После доклада Зане об инспекции КПП и сообщения о пропаже лодки он точно знал – беглецы в Венденбауме. И, если они таки рискнули причалить в городе, искать их следует в районе пристани, в городском парке. Зане будет там через час и сможет возглавить облаву. На хрена она решила потащиться в местную больницу, Серж так и не понял. Ну да ладно. Проверит, нет ли беглецов, заодно и там. Ориентировки в отели, хостелы, местную полицию, охранные компании, штаб Земессардзе – словом, всем-всем-всем посланы.
К девяти вечера город будет основательно програблен, прорежен, процежен, осмотрен, включая притоны и тех, кто сдаёт квартиры. Даже нелегально. Консультант распорядился осмотреть весь жилой фонд. Город небольшой, и задача по силам. В подозрительных квартирах можно вскрыть двери. «Убивайте, Господь распознает своих!» – эту мысль папского легата времён первых альбигойских походов 1209 года Серж разделял всецело. Он обязательно распознает своих. И от краж обережёт. А тех, кого не убережёт, пусть согревает мысль о том, что нагими пришли в мир, нагими его и покинут.
...
Только сейчас, когда на его глазах застрелили его родичей, соотечественников – буднично, словно надоевших до скучного, равнодушного омерзения бьющихся о стекло мух – Антон понял: это война. Война, которую ждали, которой боялись, в которую не верили – пришла. Буднично, как очередной день на отрывном календаре. И теперь на нём будут меняться числа, дни недели и месяца, а на деле поперёк всех дат будет написано одно слово, одна данность – ВОЙНА.
Неизвестно – сколько это будет длиться и зачем. Неизвестно – когда закончится. А когда закончится, наступит время насыпать холмики памяти и таблички над холмиками заполнять именами ещё вчера дышавших и мечтавших о чём-то людей. Из-за чего? Что в подоплёке? Ведь даже не цинизм, не равнодушие к тем, кто внизу, не страсть к достатку. В подоплёке – презрение. Нам, мне можно. Я – Человек. Они – нет. Планктон, которому дорога одна – пасть кита. Такая простая, понятная логика.
Антон обхватил Максима, прижал к себе. Хоть кто помнит княжну Ярославну, оплакивавшую былинного Игоря? Ведь тот, упрямец, мог и не стоить её горя, а здесь... Здесь всё было иначе...
Знаешь ли, мальчик, а сделать нельзя ничего:
ты отпустил – и шарик в высоком небе.
Давай о насущном, дешёвом вине и хлебе,
шарик тю-тю, и сделать нельзя ничего.
Видишь, как дядя прячет ёлку в чулан?
Полный чудак, у него борода из ваты,
рваная майка, штаны и халат полосатый.
Шарик тю-тю – и сделать нельзя ничего,
сделать нельзя ничего, понимаешь, урод?
Вот тебе правила ясные: ластик лежит в пенале,
беги и стирай на рисунке скорее мечты и дали,
беги и стирай, ведь сделать нельзя ничего.
Это добро, мы храним его в тёмном ларце,
чтобы оно истрепалось как можно меньше,
стаи в округе голодных мужчин и женщин,
стаи вокруг – и сделать нельзя ничего.
Странно играет закат над седой головой,
мчится волшебник по небу за синей птицей,
шарик достал и упал, но весна воротится.
Жалко, что сделать нельзя уже ничего...
...
В пустой квартире, на втором этаже углового дома напротив порта, Антон достал из рюкзака заветный компьютер. Не волновался. Какое-то время долго сидел перед чёрным экраном. Собирался. Нажал старт. Машина замигала приятными синими огоньками и стала грузиться. Антон машинально повторял всё, что делал в тот день Юра. Картинка действий друга в голове стала ясной, чёткой, не в пример идиотским инструкциям по пользованию утюгами и пароварками. Он надеялся, что света заходящего солнца достаточно для чувствительности камеры, и всё получится. Другого плана и выхода у него не было. У него был Максим.
Сначала Антон навёл камеру на столб с видеонаблюдением. Еnter. Песочные часы перевернулись раз, другой – столб фонаря рассыпался, превратившись в стаю воронов. И никто не заметил. Никто! Да никого и не было. Лишь то ли отвлекла, то ли удивила невидимого охранника и тех убийц с автоматами стая невесть откуда взявшихся птиц и то, что с мониторов исчезла картинка. Удивила ли? Успели ли они удивиться? Заметили ли?
Наступила очередь КПП. Песочные часы на экране всерьёз задумались. И... То чувство – как корова языком. Словно подъехал невидимый кран, аккуратно подцепил крюки к зданию, вылез из кабины машины водитель, подошёл к зевакам, хлопнул по плечу, сделал детское «вон-вон, там лови, гляди, чё деется!» – и, пока «обчество» крутило головой, здание исчезло, как не было.
Сноровистый дворник подмёл асфальт, и паучок, успев оседлать старый, скрюченный в ладью лист, неспешно спланировал в нём, как король, на освободившуюся пустоту. Странная тишина стояла вокруг. Ворон тоже не было. Главная же странность заключалась в том, что исчезновение пусть небольшого, но всё-таки здания выглядело так естественно, что нельзя было ни сказать, ни подумать, что секунду обратно здание было. Оно, чёрт возьми, стояло на земле четырьмя ногами и фундаментом, а ещё внутри сооружения находился человек. И вдруг – пшик – ничего! Полное, совершенное, никого не удивляющее НИ-ЧЕ-ГО! Странно. Как со смертью.
Пока жив, нельзя представить: каково там? А когда умер, то ведь не только прежний мир не заметил тебя, но и ты, в свою очередь, стал к нему полностью равнодушен, чтобы не плели медиумы и прочие шарлатаны.
Мимо бывшего КПП проехала машина, другая. Ни у кого не возникло вопросов. И хрен с ним. Вопросы возникнут. Потом. Но это уже будут не их проблемы. Мощность программы выросла – констатировал Антон. Это хорошо. Спецназовцев Антон сканировать не решился. Могли вычислить, увидеть за окном, застрелить. Spiridon работал впечатляюще, но в сравнении с пулей – неспешно.
...
Позднее, вечером, в порт вошёл эсминец группировки НАТО «Майк Тайсон-Обама». Двухзвёздный адмирал Джейсон Годрик объявил в городе режим боевой готовности и смотр. Все подразделения были спешно построены на Ратушной площади. Антон видел, как порт организовано покинули группы военных и спецподразделение. И как дальше – бодро, споро – на территорию и с нее стали заезжать-выезжать машины. Убедившись, что контроль отсутствует, они с Максимом вышли из подъезда и пошли. Янке, бригадиру грузчиков, досталась последняя крупная купюра достоинством в двести евро. В тот же вечер грузовой паром Lubek с нашей парочкой на борту, неспешно отчалив, пошёл в Германию.
Здравствуй, светик-семицветик! Сорви ромашку на обочине. Погадай. Любит – не любит, к сердцу прижмёт, к чёрту пошлёт, убьёт-расстреляет или сломает, обнимет, уйдёт – и всё хорошо. Только стань – через левое плечо, лицом к рассвету, лежат на обочине тела: лицо к лицу, нет просвета...
Двухзвёздный адмирал Джейсон Годрик принимал смотр-парад на белом коне. Весь смысл смотра для него заключался в фотосессии. Как назло, мессенджер – чёртово порождение Дарка Цукерберга – не работал. Почти сразу навернулся и нотсап. «Ненавижу – через все большие буквы», – думал Джейсон Годрик. Поэтому он и не послал маме селфи, отображающее триумф любимого сына. Это был его Трафальгар. Не меньше. Через час в каюту военного моряка Годрика бодрым и быстрым шагом зашёл Консультант.
Истории смерти и немного любви в Венденбауме. Глава XXVI
«На тротуар слетели две вороны. Одна из них пыталась забивать людей, как гвозди, колотя сверху по разноцветным шапочкам не хуже молота; вторая, напротив, пыталась уже забитых выдергивать. Кровавые шмякши разлетались по сторонам, и вороны громко смеялись...»
Пересказы детских снов.
Твиты, Фейсбук, сообщения информагентств.
• Европарламент в специальной резолюции признал всю информацию, включая художественные произведения, выходящие и вышедшие на русском языке и не совпадающие с позицией ЕС, фейковой.
Отдельным пунктом документа депутаты разрешили считать подлинными тексты произведений Толстого, Чехова, Достоевского, но рекомендовали использовать в работе и цитатах переводные, на английский, немецкий или французский языки, версии.
Список переводов, признанных верными, прилагается. Протест выразили итальянские и польские депутаты. Группа протестовавших оштрафована.
• Россия отозвала делегацию из Совета безопасности ООН. Миссия РФ тут же была досмотрена агентами ФБР и ПМГ.
• Парламент Галии в Твиттере предложил функции Совета безопасности ООН передать сенату и конгрессу США. Против высказались некоторые государства центральной Африки и Азии. «В среду вопрос будет поставлен на голосование, и шансы на успех – колоссальные», – утверждает министр иностранных дел ГР Язеп Голубкевич.
• Отрывок из речи депутата Индры Трувиете в Сейме Галии: «Настоящие родители всего себя, без остатка, растворяют в детях. Это один из столпов, которых держится нация галиев, делающая нас, галышей, особенными. Поэтому мы не можем спокойно смотреть, как уродуется будущее детей в тех семьях, где звучит грубая русская речь и маленьким людям внушаются ложные ценности, как сказано в резолюции Европарламента № 47/30. Ведь дети – будущее континента и нашей страны»
• Кабинет министров принял постановление № 281/40 об изъятии детей до пяти лет из русских гетто и размещение их в специальные приемники с целью последующей передачи в семьи галышей и других народов, признанных европейскими.
Список ядра европейских наций, а также наций кандидатов в ядро будет дискутироваться позднее, на специальной сессии парламента в декабре.
• Партия бывшего мэра Кушакова считает постановление Кабинета министров № 281/40 своей политической победой.
«Мы знаем, что речь шла о полном изъятии детей из семей русских граждан и неграждан. Огромными усилиями, находясь в непростых условиях гетто, мы продолжили политическую дискуссию с нашими оппонентами и отстояли пятилетний барьер, который даёт всем надежду на примирение в будущем и сам по себе является тотальным компромиссом в рамках сегодняшнего политического момента.»
• В интервью таблоиду Sunset депутат Трувиете отметила, что, к её сожалению, изъятие из семей русских граждан и неграждан детей старше пяти лет невозможно, так как базовые ментальные понятия к этому времени ими уже усвоены, и устранить сию болезнетворную бациллу в будущем не представляется возможным.
• Лиене У уехала из Таллинна в неизвестном направлении. Полиция безопасности Эстонии отказалась комментировать слухи о шпионской деятельности светской дивы в пользу России.
• Фракция «Патриоты фламандской Бельгии» предложила изучить связь иудейского, армянского и славянского менталитетов и вернуться к вопросу изъятия имущества у враждебных ЕС наций. «А ля гер, ком а ля гер», – заявил лидер фламандцев, после чего осенил себя крестным знамением, сбрил правую половину бороды, грохнулся оземь и растаял в воздухе, оставив после себя лишь запах серы… (зачёркнуто) …марихуаны. Сообщения из законодательной палаты Бельгии продолжают поступать.
• Король Бельгии сообщил агентству «Ройтерс» о возможном взломе своего Твиттера и системы правительственной связи страны неизвестными известными хакерами славяно-китайского происхождения.
...
Зане размышляла. Да, этот (по всей видимости, русский) окровавленный парень ей определённо нравился. Умение определять типаж и национальность пришло несколько лет назад, когда она, совсем юной девчонкой, примкнула к киногруппе и, отвечая за подбор массовки, занималась кастингом. Там её и стукнула по голове мысль очевидная: типажи – вещь строгая. Русского нельзя спутать с галышом, а того – с литовцем. Что-то неуловимое выдавало национальность сразу. Ни спутать, ни запутаться.
Второе, что беспокоило Зане – откуда он взялся? Соткался из воздуха, как незнакомец с Патриарших? Вряд ли. Тут автор слукавил. Зане относилась к молодому поколению рождённых после 91-го года, и потому язык Пушкина и прозу Булгакова потерявших. Свобода отринула их с дороги с известной беспечностью и такой же глупостью. Поэтому подумала Зане иначе, но суть её мыслей здесь выражена для читателя точно.
По причине врождённой, автоматической добросовестности Зане опросила и людей в деревне, и ребят на пропускных. Ниточки к беглецам в посёлке не было. Но и к незнакомцу тоже. Даже одежда выдавала парня не местного, скорее всего – из Ризги. Из области альтернативной культуры, что ли. В розыскных сводках такой персонаж тоже не значится. На старшего парочки, за которой гнался агент, не похож.
Кто же, ты, парень? Как зовут тебя? В «скорой» имелся запас крови. Восстановление шло быстро. Лицо розовело на глазах. «Не человек, а мутант имени Василия Петровича Росомахи» – свалилась и тут же разбилась на осколки, как блюдце об асфальт, мысль в голове Зане.
Она, конечно, доложила о нём. И фото выслала нотсапом. Она же – добрая совесть… или добросовестная? О, великий и могучий... Доложила, а зря. Или нет? Но теперь – что?...
Словом, Консультант знал, за кем летел. Дороги сходились в Венденбауме, как в Риме, и до победы оставалось полчаса. Ну, сорок пять минут. Максимум. Юру доставили в местную больницу. Ему нравилась эта девушка, которая сидела рядом и смотрела на него. И он хотел коснуться её руки, как необратимо, внезапно, водопадом, не остановить, началась трансформация. Когда Зане повернулась...
И заметьте: в мыслях (что не редкость у девушек), пока Юра приходил в себя, она уже успела выйти замуж, всласть выплакаться перед свадьбой, сыграть её, поссориться в первый раз, помириться и сбежать к подруге, чтобы, наконец, решить – кто он, её муж? Что за человек – полный козёл, или жить можно? И они допивали третий бокал вина. То есть сидели неплохо, никого не трогали… И вот в этот чудесный момент, когда она повернулась, на кровати вместо Юры сидел ворон, нагло склонив голову набок. Он прошелестел крыльями по лицу. Единственное, что запомнила и вспоминала потом Зане – какое Юрино выражение лица было у того ворона. И даже клюв.
...
Жёлтые глаза дьявола смотрели на Юру, не мигая. Дьявол улыбался. Спокойно. С достоинством Дьявола. Это был не мелкий бес. С ними мы встречаемся ежедневно, в обычной жизни. Тут был сам Хозяин. Гульбакар возвышался, нависал плотной, беспросветной скалой-пропастью. Странно, что Гульбакар был знаком Юре. Да! Да, чёрт возьми! Он знал это Существо или Сущность, Суть того, что принято называть Злом, Зверем. Гульбакар улыбнулся Юре лицом Консультанта. Неизвестно доподлинно и до сих пор – возможно, у Гульбакара сотни лиц. Или для каждого из нас у Гульбакара своё лицо. Мысли остановились машиной под знаком «Стоп». И не было, не нашлось в мире сил, чтобы сдвинуть их с места. Эту огромную, неизмеримую гравитацию Юра уже познал в прошлый раз.
«****ь, когда же это кончится?» – мог бы подумать он в обычной ситуации, но... Мысли остановились.
...
Человек, ты приблизил племя своё к Богу. Зачем? Что теперь будете делать вы, обладая Его знанием? Разрушать миры? Посмотри – кто вы?
Перед глазами Юры плыли картины, в которых он был наблюдателем и участником одновременно. Совершенно обычные. Те, что происходят одновременно в разных уголках планеты, те, что попадают в хроники новостей, и те, что остаются зияющей раной, безвестные, только в сердцах участников.
Школьницы чморят одноклассницу. Бьют, щиплют, зная, что больно, не вырваться. А где-то дома её… нет, не ждёт – пьёт её мать, а потом ложится в койку, чтобы трахаться с грязным и вонючим сожителем. Тем, что приставал к этой девочке пару часов назад.
Вот респектабельный четырёхзвёздный генерал кладёт в кейс плотный пакет с деньгами. Завтра военный сбросит на нищую деревню, полную глинобитных мазанок, умную и дорогую ракету, стоимость которой в несколько раз превышает стоимость всего имущества, не считая людей, но ведь люди – не имущество, давно, со дня отмены рабства в южных штатах. Так вот – генерал сбросит дорогую ракету на это местечко, и тогда клан одного шейха возьмёт верх над другим. Не навсегда – на время, которое понадобится, чтобы его соперник собрал и передал генералу такой же свёрток. И тогда умрёт ещё одна деревня. Но, Господи, сколько этих деревень, и зачем их считать?
Модель отсасывает у богатого старика, у которого вместе с последней порцией спермы вылетает жизнь. Наркоман зарезал прохожего. И далее, далее, далее...
Вас никогда не душили? Извините за интерес. Никогда, точно? Плотный шарф туго обтягивает горло. Сжимает шею. Ещё туже. Думали, что успеете просунуть руки? Ан, нет! Упс. Ещё туже. Боль застилает сердце, глаза, мир. И когда ты уже умер от боли, перешёл черту, она припускает, добавляет мощности – и новый барьер взят. И ещё шаг. Шаг навстречу тьме.
А потом – когда свет потух совсем, только его эхо расходится, как круги на месте, где прежде горели глаза – в Юру стали проникать цифры. Сперва цифры капали. После потекли тонким ручейком, пока не стали словами. И его прорвало, как жар земли взбесившимся гейзером прорывает толстую, застывшую корку грязи, минуту обратно казалось, намертво запечатавшую рану земли. Слова, ворочавшиеся в голове половинками букв, вдруг, повинуясь воле, сложились в молитву, изменив и обрушив тьму вокруг. Путешествие от цифр к словам и обратно завершено.
«Разницы нет между горем и счастьем, и ночью белые кошки чёрны. Нет разницы в прошлом и настоящем, различий в безмолвии и говорящем — ангеле, чёрте. Усвоив твёрдо, что мир незыблем, у всех интересы, мы быстро растем из бесёнка в беса. Нет разницы в чёрном и белом — завеса, занавес, ах, как не вовремя, нелогично, не к месту, ещё мы не поняли, где же повестка – не вручена, не пришла по почте, свалилась на голову, как нарочный. Нет разницы в цвете, сомненьях и свете, у всех обездоленных и принцессы конец одинаков, и жизнь скоротечна, как атом. Здесь мелко, песчаные взвеси, и рыбу, и души в мутной воде ловят и ловят, спасенье – на дне, а будни немы, как наречье чужое. Вчерашних друзей превращают в изгоев, не выспаться и не дождаться привета, мы ставили на кон, а выпало это, мы ставили на кон – а выпало это. Нет разницы – в этом и есть все ответы, только они ни к чему не пришиты, их на парад не надеть. Вы квиты, мы много грешили, мы будем стараться. Нет разницы, братцы, нет в ризнице братцев, я думаю, люди не хуже, чем Франция или Италия, что флагом одеты, и виновата во всём лишь компания, плохая компания в тёмном и светлом. Наш компас сорвался с петель и катушек, и голос у совести нынче простужен. Мы ставим точку в спорах без правил, мы знаем, где правда. Быстрее валим!» — кричит на атасе толпе бес скукоженный. И я ковыляю к нему, заторможенный мыслью, что разницы нет между белым и чёрным, свободным, рабом или заключённым. Но разница есть между светлым и тёмным, и светлый висит на кресте Спасённым…»
Между вороном Юрой и Гульбакаром возникла огненная трещина. Она росла, превращаясь в разлом. Часть раскалённой лавы зацепила крыло птицы. Юру обдало жаром, как в парилке крутой пар обжигает лицо. Жар полз, карабкался вверх, меняя сущность, до тех пор, пока Юра из ворона не стал духом и голубем.
- Как хочешь, смертный! – недвижимой скалой прокричал, прогрохотал с противоположного берега Гульбакар. – Как хочешь! Моё дело было маленькое – предложить.
...
Сходилось. Всё сходилось. Даже то, что в этой дикой стране нашёлся вертолёт на ходу, и то, что экипаж вертолёта знал дело, а он, Серж, плевать хотел – бояться лететь на «стрекозе», своей ровеснице.
Итак. Первое. Изобретатель, непостижимым образом не оставивший следов, сбежавший из клиники в Ризге, снова обнаружен – окровавленным, в сотне километрах от Венденбаума – и с минуты на минуту будет доставлен в клинику. Указания, чтобы его привязали (да хоть гвоздями прибили, лишь бы не забили насмерть и берегли, как зеницу ока), Зане даны. Второе. Лодка, угнанная в рыбацком посёлке, обнаружена где? Верно. В городском парке. От неё уходили в город следы взрослого и ребёнка.
Таким образом, nota bene: по предварительному сговору мистер Антон и мистер Юрий стремятся в портовый город, имеющий паромное сообщение с Европой. При этом в руках у одного – изобретение другого. В задаче спрашивается: зачем, с какой целью они это делают?
Задачник предлагал три варианта ответов. Первый: быть может, речь идёт о получении Нобелевской премии по литературе на площади поэта Петерса? Второй: ребята решили сыграть в популярную игру «Поймай лысого», в которой лысым становится любой, кого обреют в конце. Третий: мистеры Ю и А давно прочухали и сейчас попытаются самостоятельно сбыть в Европе его, Консультанта, собственность. А такой самостоятельности Серж не любил. Как только возможно – не спросясь, бесстыдно транжирить практически его деньги? Безнаказанно ломать судьбу? Так просто это никому до сих пор не сходило с рук. Не сойдёт и сейчас.
Консультант откинулся на спинку сидения и улыбнулся.
Паром, Москва, погоня. Глава XXVII
«Замечательный день сегодня – то ли чаю пойти выпить, то ли повеситься»
А.П. Чехов
...
Машинное отделение парома исправно гудело, они, примостившись в кузове грузового трейлера, спали в пропорции пятьдесят на пятьдесят. Спал, конечно, Максим. Местный матрос, судя по виду – таец, от щедрот снабдил их двумя порциями судовой каши, и мальчик довольным котёнком, быстро пригревшись, заснул.
Антон думал, что Юркино изобретение круче атомной бомбы. И непонятно – как было возможно совершить такое одному, практически в кустарных условиях? Судьбы гениев непостижимы, а доля – почти всегда не завидна. И что делать с этой портативной фабрикой смерти? Уничтожить? Выбросить за борт? Соблазнительно. А что дальше? Как защитить себя, Максима, его бабушку, нацию, наконец, от звенящего абсурда мира? Как остановить бешеную гонку насилия и праздник безнаказанности? Поможет ли это? Передать посольским? Наверняка, посольства России в Европе закрыты, их деятельность свёрнута. Или охраняются так, что рассчитывать подойти ближе, не говоря о том, чтобы прорваться во внутрь, могут люди наивные или купленные другой стороной. Такое и отношение к ним.
Бедный старик Вышинский: признание – царица доказательств… Дитя! Лопушок-недоумок. Новая формула куда круче и гуманнее: безапелляционность тона обвинения решает всё. А следом – бомбы. Дистанционные войны. Сколько сладости в них. Сколько бабла. И сколько игрушечности. Смертей по телевизору может быть сколько угодно. Смерти на экране не трогают – напротив, только подстёгивают интерес и решимость сражаться до конца.
Пока Антон думал, паром ковылял, у нас появилось время (чёрт, забываю, что его нет), то есть у нас появилась пауза, чтобы заняться судьбами других героев.
...
Никогда до сих пор Эдик не летал на вертолёте над Москвой. И не рассчитывал. Не думал. Красив сверху Кремль, прекрасны витые купола Блаженного. Блестело, переливаясь драгоценным ожерельем на солнце, тело реки. Это для него пилот сделал небольшой круг, чтобы стремительно приземлиться в знаменитой группе зданий на Фрунзенской набережной.
...
Консультант снова чувствовал азарт. Запах крови. Не злость – радость. Теперь он точно знал: программа работает замечательно. Во-вторых... А не слишком ли часто в этой истории нас увлекает логика, которой, как и всевозможным расчётам, так любит подставлять подножки жизнь?
Ладно, Зане – дура. Опять-таки упустила – как?!! – сумасшедшего учёного. Но как ни крути, Зане – лучшая из местных. Исполнительная, со старанием. И, пойдя против своих правил, Консультант не стал глумиться и ругать за промах.
Напротив, сопоставив факты, Серж пришёл к неоспоримому, казалось, выводу: Юрий овладел искусством трансформации отдельно от своей программы. И этот факт тоже вдохновлял, ибо возможности открывал – безграничные. Дальше – проще.
Конечно, ему прислали фотографии всех пассажиров, всех паромов. Понятно, что там не было портретов беглецов. Однако пока в порту отсутствовал контроль, проникнуть внутрь и просочиться на любой корабль не представляло сложности даже для ослов, столь богато населявших эти берега: Куркадземе – по буквам прочёл Консультант на карте.
Меж тем, в порт зашло только одно судно, и вышел один паром. А значит, встреча в Любеке будет тёплой и дружественной. Серж решил исключить случайности. В море болтало, паром не был приспособлен для того, чтобы на него садилось воздушное судно.
Напоследок (а Серж надеялся, что никогда не вернётся в унылые пенаты) он заглянул к месье Джейсону Годрику и доходчиво объяснил моряку: нельзя, батенька, ох, нельзя в угоду своему позерству снимать охрану со стратегически важных объектов! То есть совершать недопустимое, о чём знает курсант первого курса любого, даже самого задрипанного военного вуза. Это есть нехорошо. Пить – тоже нехорошо. Особенно много. Но что есть Руси веселие? Пити.
Порой Консультант не мог контролировать своё сознание, особенно в момент схватки или нанесения кому-то побоев. И первое, в его случае, почти всегда переходило во второе. Уж так он был устроен. Мысли весьма странными воробьями вскакивали в голову и выскакивали из нее. Как кого, а Сержа насилие успокаивало не хуже, чем маршала Франции барона Жиль де Ре, известного как Синяя Борода. Когда наш барон, в душе уже умиротворённый, покидал каюту флотоводца Джейсона Годрика, у последнего в наличии имелось две новости. Хорошая – нотсап работал. Плохая – делать селфи парню со сломанной челюстью было не с руки.
...
- Вы абсолютно уверены, что схема работает? – спросил не Эдика, а профессора молчаливый человек в штатском. Он белой вороной выделялся в мундирной среде, столь характерной для Министерства обороны.
- Расчёты говорят именно об этом. Но, конечно, нужно проверить. Мы могли бы на основе ПК-273 Мeduza в течение часа поставить эксперимент. Чтобы быть уверенным абсолютно, неплохо бы иметь серьёзный и серьёзно защищённый объект для атаки. И, по совести говоря, я бы предпочёл атаковать не гражданский объект. Если мы приведём в негодность один из резервных пунктов управления нашими Вооружёнными силами – это и будет единственным ответом на вопрос: удастся ли справиться с угрозой в течение двадцати четырёх часов и сберечь при этом миллионы жизней. Как у нас, так и за рубежом.
- С ума сошли? – твёрдо возразил генерал. – Пункт управления?! Думаете, они растут, как грибы после дождя: один срезал – два следом? Уничтожение одного пункта – это падение общей обороноспособности на десять-пятнадцать процентов. Вы предлагаете это совершить в ситуации, когда на наших границах сосредоточено порядка шестидесяти, семидесяти процентов общей мировой военной мощи, при том, что у нас – процентов 15. И нужно выстоять. А полыхнёт со дня на день. Я уже не говорю о материальном ущербе.
- Всё так, милейший, но поймите и Вы, голубчик, – твёрдо согласился профессор (а про себя подумал: тянет сегодня на старорежимный слог, как беременную на огурцы). – Мы же не детские песочницы собрались выводить из строя, так? Защитные системы командных пунктов эшелонированы. И если получится вывести из строя наш, то вероятность того, что в момент атаки не выстоит и их – велика, понимаете?
Времени построить макет в натуральную величину, как Вы справедливо заметили, у нас нет. На самом деле у нас нет времени и на этот разговор, однако его избежать мы не можем.
Если наша теория и расчёты не верны, пункт останется невредимым. Но причин для радости, в этом случае, у Вас будет с гулькин клюв, батенька. Или нос? Забываю родную речь… Ибо в случае провала соотношение сил куда хуже Вами упомянутого. Думаю, 1 к 10 – не в нашу пользу. А в среднесрочной перспективе это 1 к 20. Что скажете?
Генерал молчал. «****ь, хорошо, что ещё «парируйте» не выдал в конце спича», – про себя подумал военный.
Эдик следил за беседой с жадностью театрала, чудом и случаем проникшего в партер на главную премьеру года.
...
Нет, он не вправе. Пока не вправе. «Уничтожить компьютер и программу можно лишь в самом последнем, крайнем случае. Эта Юркина штука способна если не изменить ход войны, то внести существенные изменения в расклад сил. Сейчас убивать Spiridona нельзя.» - Антон бережно погладил старый комп.
Вспомнил, как красиво исчезло здание КПП порта, и пошёл к тайцу договариваться о том, как они с Максимом сойдут на берег.
Паром причаливал к Любеку ранним утром. Стоял тихий, радостный день. В такие дни уходящее лето нащупывает осень острой росой, лёгким туманом, зябкой свежестью. Люди, нанятые Сержем, без шума и пыли заменили сотрудников порта. Он сам мирно сидел на скамеечке рядом, радуясь долгожданной встрече. Паром причалил, неспешно вывалил на пирс железный язык и, попыхтев двигателем, застыл. Дальнобои медленно выезжали из чрева, а расторопные военные отгоняли машины, одну за одной, на специальную стоянку, поодаль от причала. Потом команда Сержа поднялась на борт. С собаками.
Через полчаса, когда выяснилось, что к борту привязан и не поднят канат, Консультант понял – парочки нет. Этот русский литератор из Сангеле порядком извёл его.
...
Секрет крылся вот в чём. Покинув море, паром довольно долго идёт к городу по узкому каналу, минуя шлюзы. Спрятав одежду в герметичный пластиковый мешок, сначала Максим, а потом Антон спустились по длинному канату, сброшенному добрым тайцем в прохладную немецкую воду. Тут можно было в который раз похвалить себя за то, что через футбол и дзюдо Антон таки привёл сына в плавание.
Вдоль канала, до самого Любека, шли городки, городки, городки… Старая и сытая Европа мирно грелась в лучах последнего солнца лета. И, казалось, ей нет дела ни до кого. Пусть там, на далёкой окраине, идут политические шоу, брызгают слюной и кипят страсти. А мы пока в булочной старой Берты можем позволить себе купить свежий хлеб и кружку ароматного кофе с молоком...
Господи, да какое нам дело до них? В конце концов, радио можно выключить, телевизор выкинуть, читать то, что любишь, а не дешёвые газетёнки, слушать Иоганна Баха и Йоганса Шнауса, бургомистра Божьей и избирателей волею уже двадцать пять лет, и следить за чистотой улиц. Чистота улиц – с неё начинается всё: порядок, покой, достаток, мир.
Словом, Европа была ещё богата, неповоротлива и разлагалась не спеша, назло нищим прочего мира. А эти плакаты, призывающие русских явиться на какие-то пункты для добровольного интернирования, – пусть повисят. Придёт Рождество, и плакаты снимут. В крайнем случае, украсят гирляндами. Ибо откуда здесь, в Германии, русские? Да и сколько их? Уж лучше бы власти занялись турками, честное бюргерское.
...
Антон с удовольствием попил кофе у старой Берты, в уютной булочной на окраине Любека. И Максимка попил. Свой любимый латте макиато. И брецель был свеж. И салат картофелен хорош, невзирая на мерзкий, из местных, майонез. В кафе было тепло, покойно, пахло сдобой, и можно выдохнуть. Казалось, челюсти догоняющих псов чуть разжались, а гвалт погони стих.
Антон с Максимом подождали ещё немножко, пока старушка, приехавшая в булочную на свой обычный субботне-утренний бранч, не забыла в безумно чистеньком, аккуратном, нежно-фиолетовом, правда, тоже стареньком, «Мерседесе» ключ в замке зажигания. И вот пока фрау Бергольцен (жаль, нам так и не доведётся познакомиться с ней, а дама-то ещё ого-го!), не торопясь, пьёт кофе с подружками... Для тех, кто не в курсе: в Европе дороги пока таковы, что десять часов – это 1300-1500 километров. Для Антона с Максимом это было 1500 километров в сторону Лесбоа, или как там правильно пишется на дорожных указателях название Лиссабона?
Работает, ****ь! Глава XXVIII
...
«Мы резвимся на лугу, кони, пьяные в дугу» Русский фольклор.
...
– Ох-ах-ахренеть! – выдохнул кто-то за спиной Эдика.
Он и сам прифигел. Вся электроника, попавшая в зону действия луча Мeduzы, оплавилась, как забытый в микроволновке бутерброд с сыром, и представляла из себя... Да ничего она из себя не представляла! Мусор. Будущую головную боль «зелёных» сил всего мира.
- ****ь! Кто забыл генерала в бункере? – вопрос был риторическим.
Генерал пошёл в бункер сам. Он был не из тех людей, кого можно где-либо забыть. Его и остановить-то было достаточно трудно. Но проблема вырисовывалась серьёзная. Конкретная. Как сдвинуть многотонную дверь, если все внутренние системы управления – разумеется, электронные – выведены из строя? И связаться нельзя, потому что телефон генерала, как и мобилы прочих, задетые импульсом Мeduzы, тоже превратились в ненужный мусор.
Пока суетились, решали, бегали, созванивались, штатский пожал руку Эдику, профессору. Со значением и уважением заглянул в глаза каждого, словно пытаясь разгадать непостижимый секрет: как в мозгу у таких яйцеголовых в результате потребления весьма простых продуктов – кильки в томате, яиц, водки, бекона и батона, то есть на абсолютно ровном месте – рождается Бог знает что?! Но так и не разгадал тайну, а потому пошёл в стоявший поодаль вертолёт и с кем-то долго переговаривался по спецсвязи.
Через сорок минут с другой стороны полигона к нему подошёл замурованный заживо, как считали, генерал. Или его 3D-проекция – сейчас Эдик не удивился бы ничему. Они переговорили какое-то время между собой. А потом генерал тоже кому-то звонил и долго отвечал на чьи-то вопросы.
- Ну, что, поздравляю, боец! Удивил. И Вам, профессор! – генерал выглядел неплохо, захлёбывался и был переполнен чувствами. – Вы даже не представляете – сколько жизней спасли! Ребята, не пред-став-ля-е-те, – это слово ему хотелось чеканить, как шаг, и длить вечно.
- Как Вы выбрались, милейший? – помог профессор, резко сменив тему панегирика.
- Ну как? – усмехнулся генерал. – Старая постройка, прошлый век. Запасные ходы-выходы, системы дублирования – на мышечной тяге... А всё остальное – умерло. Как и предполагалось. Никогда не видел ничего подобного, чтобы экранирование полетело к чертям, словно и не было. Секунда – и пипец фейсбукам. Как Вы это провернули?
...
Германия не нравилась Консультанту. Он был не в восторге от неё. Впрочем, как и от всей старой Европы. Латинос и прочая Южная манили больше. А здесь – континент, державшийся, нет, цеплявшийся за традиции одной рукой, а второй их отметавший. Идиотские запреты на установку рождественских елей, указания, как именовать родителей, чтобы без пап и мам, без половых различий; и тут же – запреты на ношение хиджабов в гимназиях. Полное раздвоение сознания, схожее с раком головного мозга. Вечное «хочется и колется»...
Но более всего заводило то, что здесь нельзя безнаказанно входить в кабинеты и эффективно решать вопросы в привычном ключе: немного боли, немного крови – и люди начинают работать не за страх, а за совесть... М-да... Идиотская фраза. Конечно, за страх. Но потому и на совесть. Доверяй, но проверяй. Дедушка Рейган был прав, хоть по натуре – англосаксонский лев. Но ведь паром – не Германия, правда? Какой над ним флаг?
Паром, Москва, погоня. Глава XXVII, продолжение.
...
Экипаж стоял на палубе, неловко переминаясь. Так мнутся люди взрослые, сугубо гражданские, попавшие в новую, непонятную для себя ситуацию. Оцепление из военных с автоматами, собаки на поводках, прохаживающиеся вдоль строя... Для моряков происходящее рисовалось кадрами голливудских фильмов, фантасмагорией, чем-то совершенно чужим, не из их мира и жизни. Выстроили всех – от последнего матроса до капитана. Даже главного механика вытащили из отделения на свет божий.
Серж выдал офицеру две больших фотографии Антона и мальчика и попросил медленно пройти вдоль строя. Молча. Не задавая вопросов. Пока Марк, так звали офицера, шёл, Консультант поодаль внимательно наблюдал за реакцией. Он попросил показывать фотографию так, чтобы та была видна только двум-трём рядом стоящим. Серж внимательно читал лица. Равнодушие и любопытство, равнодушие и любопытство, и ничего. Ничего больше. Строй подходил к концу. Таец, со всей чернорабочей командой, находился там.
Тень Гульбакара промелькнула над туловищем парома. Едва заметная тень. Как фарт. Как увертюра удачи. Все, кроме Консультанта, решили – набежала тень. И были правы. Да, тень. Конечно, тень. Невидимая туча в океане ясного неба. А для него тень – это свет фар, указывающий путь в пространстве полного мрака. Серж застыл, как борзая в стойке. Не спугнуть. Нельзя спугнуть. Лица листались – одно за другим. Равнодушие. Любопытство. Равнодушие. Безразличие.
Стоп!!! Вернись. Три шага назад. Пронеси ещё – скомандовал он мысленно Марку. И Марк послушно вернулся. Серж сам не знал, как это работает – но это работает, работало всегда. Или только в последнее время? Но работало. Вот! Он! Здравствуй! На лице тайца Серж прочёл, и мог поклясться, смесь любопытства и удивления. Таец видел этих людей. Они были знакомы. Поводом удивления может быть только знание человека.
«Оказывается, их разыскивают?!» – было написано на лице азиата. Вот как! Он и не ожидал, что они вляпались. Интересно – во что? Не они, мальчик мой, не только они. И ты ведь тоже вляпался, добрая душа! Ещё как вляпался. Пойдём.
Серж, выдернув тайца за руку, увёл его на нижнюю палубу. Дальнейшее – дело техники. Добавим, что никто из экипажа парома больше тайца не видел. Не видели его и в родной деревне. И маме этот маленький моряк тоже больше никогда не звонил.
...
Команда Консультанта прочесала по ходу корабля берег и, конечно, нашла след. Узнала о булочной старой Берты и даже попила (тут уже не вся команда, а лучшая её часть – Серж с Марком) кофе. Они выслушали всё о самом грандиозном происшествии местечка за последние восемь лет – об угоне машины. До этого топ скандалов возглавляла пьяная драка местных почтмейстера и пожарного.
Вычислить авто на автобане, если у тебя имеется вертолёт, задача не самая сложная. Прицепить на заправке маячок – тоже. Как – вы не умеете?! Ни разу не пробовали? Бедняфки! Забейте в Гугл. Поинтересуйтесь у друзей. Не ждите, что кто-то разжует и положит в рот. Судьба ласкает молодых и рьяных, пьяных, рваных, хотя тем – без разницы. А Серж предвкушал.
Объект находился в зоне прямой видимости. Можно брать. Но любопытство… Любопытство и профессионализм. Консультанту необходимо было узнать: куда столь целенаправленно направляется Антон с мальчиком? Во-вторых, он был уверен, что к ним вот-вот присоединится автор заварухи. Только вот как, когда и где именно – этого Серж пока не знал. Но у него в запасе имелся некоторый лимит времени. До момента икс – глобальной атаки и нового мироустройства – оставалось, по его сведениям, около тридцати шести часов шести минут, то есть «температура в среднем по больнице» стояла нормальная.
В драках Серж всегда занимал место... не на стороне сильного, нет. На стороне победителя. А когда исход был не очевиден, то уже после драки присоединялся к выигравшему. А мог включиться и в ходе драки. Он такой. И даже решить исход в чью-то пользу. Из-за чего прыть и риски, спросите? Из-за размера прибыли. Потому что победитель для Сержа – всегда тот, с кем выгоднее, а не кто сильнее.
Да, сегодня сила царствует и правит миром. Всегда так было. Дешёвый перламутр сказок о демократии стёрт с лица цивилизации. «Все равны перед законом, страной, историей» сменила другая парадигма. Практичность. Своя рубашка ближе к делу. Америка – first, мистер президент – first. Аre your first? Есть только первое. Между трёхсотым и вторым теперь нет разницы. Оба они – рабы, отбросы, выбывшие, а их мнение – мусор. Голливуд победил.
«Игра престолов» перекочевала сюда и воцарилась здесь, прямо за углом. И принесла, разрешила, узаконила желанные – власть, кровь, секс. Пока у тебя есть замок, и он не разрушен, не взят – ты царь горы. Потерял замок – и ты уже никто. Пыль на сапоге Господина, и если ее смахнуть – туда сразу же опустится новая. Адью, ваше место занято. Демократия мутировала в право сильного, и кто этого не заметил – кретин.
Замок, CESNочка, вставная фарфоровая челюсть, чтобы и после смерти, как новенькая, ****и – и ещё много желаемого, но неназванного, неназываемого - плыло там внизу, по тонкой ленте автобана, пересекая благодатную Францию. Протяни руку, возьми, восстань из пыли, плюй на неё, как все, будь мужчиной. Он так и сделает. И, возможно, увезёт с собой учёную курицу, способную нести золотые яйца в самых простых условиях.
«Высокая рентабельность ещё никому не вредила, справедливо считал Консультант. Нужно чуть-чуть потерпеть. Чуть-чуть. А когда бахнет...» В это время Серж планировал быть далеко. На другом континенте и стороне глобуса строить свой замок.
Трогательный момент воссоединения старых друзей: мужчины с ребёнком и мужчины с головой. И, конечно, в эту секунду их, голубчиков, нужно брать. Как раз тогда, когда они подумают – всё позади.
Не дрейфь, братва. Не позади. Всё только начинается. И Серж, уже успевший пересесть, после операции с маячком, из вертолёта в шикарное авто, от души вдавил педаль газа в пол. Хорошая машина «Позератти». Если бы не название, ей Богу, купил бы...
Твиты, Фейсбук, сообщения информагентств.
• Генеральный секретарь НАТО Стулденбергс выдвинул ультиматум правительству России: если в течение сорока восьми часов российская армия не пропустит войска блока на свою территорию для создания военных баз (список территорий для баз прилагается*) и поддержания режима тотальной демократии, то войска блока, в связи с агрессивным поведением РФ, оставляют за собой право пересечь демаркационную линию границы по реке Нарва и в других местах. Правительство России хранит по этому поводу полное молчание.
• Модель Лиене У разместила в соцсетях своё фото в Крыму. «Талин полный атцтой! (орфография автора публикации сохранена) А здеся крута!» – заявила Лиене. Бывшая подруга Лиене выступила с сенсационным разоблачением: оказывается, Лиене У была фиктивной лесбиянкой, а фамилия её бабушки – Кокшеева.
Парторг союза ЛГБТ Эстонии стёр профиль Лиене У со странички организации. Делом о фальшивом лесбиянстве занялись полиции безопасности Галии и Эстонии.
• «Китайская народная армия и флот приведены в состояние полной боевой готовности» – сообщило информационное агентство Синьхуа.
• Правительства Пакистана и Индии в Стамбуле неожиданно подписали пакт о дружбе и военной взаимопомощи.
• Турция приостановила членство в блоке НАТО.
• Министр обороны Галии Груздовскис объявил о тотальной мобилизации и в связи с недокомплектом войск предложил сейму смягчить закон о русских родственниках в третьем колене.
Национальный блок возразил министру и объявил тотальный военный призыв внутри собственной фракции. Военный министр предложил зачислить всех депутатов от Нацблока в сапёрную роту.
• Тишина в эфире. В России приостановлено вещание всех ТВ и радиоканалов. Отменено авиасообщение со странами Запада. Авиакомпании мира получили предупреждение МИД РФ с просьбой отменить авиарейсы в период с 16 по 22 августа, так как Министерство обороны России не может гарантировать безопасность рейсов гражданской авиации в этот период.
• С речью о зияющем… (зачёркнуто) …сияющем граде на холме на объединённом заседании Конгресса и Сената США выступил президент Погалии, Литвы и США Моргулис.
• О тотальном нейтралитете объявила Япония.
• Агентство «Ройтер»: «Объявлен перерыв в работе Нью-Йоркской фондовой биржи. О времени возобновления торгов будет сообщено позднее».
• Еврокомиссия предложила лишить медийной поддержки и применить социальный статус «русских граждан и жителей ЕС, согласно резолюции 1400/7» ко всем политическим и общественным деятелям, публично и в частных беседах не разделяющим позицию властей.
*Список территорий, затребованных НАТО для размещения своих баз в границах РФ: Москва, Санкт-Петербург, Мурманск, Севастополь, Новороссийск, Владивосток, Екатеринбург, Челябинск, Казань, Уфа, Грозный, далее – по необходимости.
Барселона и мир. Глава XXIX
«У меня была голубая мечта, и она здесь, меня вёл инстинкт – чувство, вдохновение, и теперь они становятся явью...»
«Барселона», группа Queen
«Ты говоришь – Гауди. А мне и Фаберже разбить жалко» Запись разговоров 1972 года группировки «Чёрный сентябрь», благожелательно переданная автору службой Моссад.
...
Сразу за Пиренеями, когда прекрасные иссиня-чёрные дороги южной Франции незаметно становятся уже, а солнце жарче, лежит Каталония, чьё сердце – Барселона – старается биться в своём, отличном от прочей Испании, ритме. Но фиг вам. Тут же стоит недостроенный храм великого и несчастного Гауди.
Великий и несчастный – всегда идут вместе, они – неразлейвода. Ставьте «несчастный» со словом «великий» – и никогда не ошибётесь. По крайней мере, здесь, в лучшем из миров. А от моря или, напротив, к морю бежит пешеходная Рамбла, усеянная ресторанчиками, туристами, художниками, живыми статуями, мозаикой Миро и ещё много чем, что называется приятной суетой, имя которой – жизнь. Припарковав машину на набережной, Антон с Максимом поднялись на пару сотен метров, чтобы окунуться в эту беспечную толпу, попытаться смыть с себя пыль и кровь балтийского абсурда.
Приметы новой Европы вовсю цвели и здесь. Но цвели по-своему. В ресторанчике, украшенном вывеской, написанной, разумеется, с ошибкой, как пишут в меню, и почему-то с эстонским акцентом – «Ета только тля рушских» – скопилась приличная очередь, ибо предприимчивый владелец поставил цены на десять-пятнадцать процентов ниже соседских. Бережливые европейцы деревянными ложками вовсю налегали на гаспаччо в кремлёвском стиле, подаваемый в тарелках, расписанных под хохлому, и смотрели по телевизору фильмы «Дискавери» о медведях.
Русская эмиграция расположилась в дорогущем заведении напротив и смотрела на голландских и прочих туристов с чувством плохо скрываемого восторга и презрения. Публика в охотку потягивала местные дажестивы, обмениваясь последними новостями.
- Фёдор, Вы слышали, что в коммуне Сезара русских из гетто отпускают ночевать домой? А в квартале розовой Хуаниты для русских мужчин – скидка на все услуги? Русским становится быть выгодным.
- Это видно по тому, что творится в кафе напротив, – отвечал седовласый джентльмен с тростью, украшенной головой пуделя. Меня интересует – примут они акт о конфискации имущества по национальному признаку или нет? Остальное – писи сиротки Хаси для бедных. Ваше здоровье, Поль – или как там написано в новом паспорте? Кстати, во сколько обошёлся паспорт новому французу, не знающему на родном языке ничего, кроме « миль пардон, мадам»?
- Ну, почему же «ничего», Пьер? А бонжур, бонсуар, круассан, ля мер дю Кузьма?..*
Такие или похожие разговоры велись сегодня не только на Рамбла, но это была, в отличие от берегов Балтики, какая-то другая жизнь. Сытый концлагерь отличается от голодного в лучшую сторону.
И вот тут, когда наша история катится к неизбежному концу, в небольшом кафе чуть впереди Антон заметил Её. Да-да, вы абсолютно и безусловно правы – Её. Она ничего не делала. Просто сидела. Но как!
Гибкая линия спины, словно в гимнастической стойке, плавный силуэт, переходящий в округлые бёдра. Ноги под стулом скрещены и подобраны под себя. Женственная, юная, уютная, домашняя, ласковая... Она, ее поза, кафе, улица, день и то, как падали лучи солнца – всё это для Антона вдруг собралось в одну точку, как увеличительное стекло собирает рассеянный в округе свет в единый, способный зажечь огонь, луч.
Что для мужчины означает найти свою женщину? Любовь, семья, тыл, нежность, страсть, покой, мир? Что-то ещё? Найти свою женщину – значит обрести смысл. И весь смысл Антона уместился в простом умении незнакомки здесь, почти на краю Европы, забыв про то, что творится вокруг, мирно пить кофе в небольшом, неважно каком, кафе.
Так делают кошки. Именно этот навык роднит их с женщинами. Способность сосредоточиться на пёрышке, летящем в пируэтном падении к земле. Умение замереть. Когда весь мир – это и есть только пёрышко и кошка, что бы ни происходило вокруг. Магия воздвигать непреодолимый барьер между собой и Апокалипсисом, пусть он трижды с большой буквы А. Защита, которую ищет любой странник, покинув дом.
Их глаза, разумеется, встретились. Но они не успели сказать друг другу ни слова, как произошла масса событий, навсегда изменивших мир.
* «Кузькина мать» – на беглом французском.
...
В это время они с Максимом присели за соседний столик. Макс тоже наслаждался солнцем, тихим днём и, наверное, кока-колой с пиццей.
- А теперь ты медленно вытащишь из рюкзака компьютер и очень тихо, бережно-пребережно, положишь его на стол. Хорошо?
Напротив Антона сидел хорошо сложенный тип. Такие в голливудских блокбастерах играют роли злодеев и суперменов со знаком минус. И он вспомнил, где видел этого парня. Консультант! Юркин благодетель, мать твою! Так вот ты каков – северный олень…
Серж обнял Максима со спины, как обнимает добрый дядюшка. У горла ребёнка, едва заметно, блеснула сталь заточки. Мальчик стал одного цвета с пеной волн. От незнакомца исходила огромная уверенность силы. Он точно знал, что делал в данный момент и что сделает дальше. Чёткий, пошаговый план, которому он намерен следовать неуклонно. Рыпнись Антон – и в дело вступит сценарий А. Поступит иначе – Серж реализует вариант В, и так далее.
Он проделывал подобное не первый и не десятый раз. Он не волновался. Игра и побег подошли к концу. И задача оставалась одна – убрать этот цвет морской пены с лица Макса. Антон спокойно расстегнул рюкзак. Достал лаптоп.
- Открой, – приказал Консультант.
Подошёл официант, и, казалось, окно возможностей распахнётся.
- Кофе, самый крепкий, с холодной водой, – ни грамма не смутившись, на испанском бросил Серж
«Спиридон» заурчал котом и стал загружаться.
- Да, умница, всё верно делаешь, вводи пароль. Только сперва напиши на бумаге. И вводи медленно, так, чтобы я видел. Отлично. Отсядь на полметра, компьютер оставь на столе.
Не выпуская из рук Максима, Серж навёл камеру на недоеденную пиццу Максима. Энтер. Пицца стала вороном. Программа работала.
- Совсем обнаглели, извините сеньоры, – и молодой официант прогнал ворона со стола. Серж убрал заточку от горла мальчика.
- Иди к папе. Не ори.
Максим сполз со стула и на нетвёрдых ногах доковылял до отца.
- С вами приятно иметь дело, – сказал Серж. – Мы скоро увидимся. Приятного дня, мон шер!
Он спокойно закрыл компьютер, взял подмышку и зашагал в направлении моря. Антон обнял сына, и они так и стояли, пока к ним не подошла та самая, Его Женщина.
- Маша, – представилась она. – Мне кажется, сын Вас очень любит. А кто был тот неприятный человек, который забрал компьютер?
Антон посмотрел на неё, на ласковое каталонское солнце, на сына...
- Знаете, это, наверное, был его компьютер. Просто пришлось его забрать, чтобы не пропал, и сейчас вернуть хозяину. Могу угостить кофе. Или предложить бокал вина? Я так рад, что Вы подошли к нам...
...
Сегодня, 20 августа, в три часа дня по московскому времени, все установки Meduza, находившиеся в распоряжение Министерства обороны РФ, были переоснащены, размещены на позициях на западных и тихоокеанских рубежах страны и приведены в боевую готовность. Эдик впервые находился в штабе управления Вооружённых сил. В том месте, где коротала дни пресловутая красная кнопка и многое другое интересное.
На большом экране им с профессором было видно, как группа кораблей Второго Атлантического флота США произвела залп в сторону Москвы, Питера, Минска. Компьютер определил вероятную траекторию почти мгновенно. Ракеты-точки отделились и стали приближаться к другим точкам на карте. Где просыпались, шли на работу, чистили зубы и скандалили, делали новых людей люди. Одновременно на экране появилась картинка атаки, сфотографированная спутником.
Залпы Meduz накрыли планету и навсегда изменили мир. Известно, генералы готовятся ко вчерашней войне. А дети к войне не готовятся совершенно. Как и дизайнеры, мамы, порноактёры, каскадёры и воспитатели. И старики не готовятся. Впрочем, со стариками сложнее. Из них к войне не готовятся лишь немощные и те, кто не обладает властью. И учёные не готовятся. Но именно они определяют успех. Войны перестали выигрывать легионеры. Их нынешний масштаб – локальные стычки и толкотня в подворотнях. Сегодня в войнах побеждают архимеды, часто против собственной воли.
Мощный, усиленный в сотни тысяч раз благодаря одному решённому уравнению, электромагнитный импульс смёл экранированные защиты, уничтожил, спаял, оплавил электронные устройства. Остановилось всё. Понимаете – всё! Дроны, холодильники, системы управления машинами. Нашёлся умник, и звали его Эдуард, который придумал, как сдёрнуть мир с иглы электрической зависимости.
Он, паразит, вернул на Ближний Восток ощущение невыносимой жары. Убил индустрию Ибицы и данные Нью-Йоркской фондовой биржи. Остановитесь, кто в теме. Задумайтесь – сколь виртуальными ценностями обладаете? Сколь эфемерными...
Пропали учётные записи выданных и возвращённых кредитов, обнулились состояния счетов, представлявших из себя краткую строчку цифр: у кого-то – две, у кого-то – три, у некоторых – шесть. В этой строке целых семь... Все вновь стали равны, хотя бы на миг. Великая социалистическая революция, о победе которой так долго твердили – пришла... Её подали к столу. И дальше, как говорится, бачили очи, що куповали, теперь ишьте, хоч повилазьте.
Умерли, не восстановить, командные пункты, базы данных в бункерах, офисах, на личных лаптопах, исчезли фотоархивы. Погиб виртуальный мир с видеоблогерами как жанр. Он казался таким огромным, значимым – и вот его нет.
А взамен есть – пальмы, морковь и картошка, и железный нож. И тёплые руки любимых, у кого они есть. Остальные – ищите. Настала другая жизнь. И другой мир.
Мир замечательной тишины: без передовиц независимых СМИ, ТВ-шоу, вне перегара социальных сетей, воззваний политиков и прочей манипуляционной чепухи. И невозможным стало тиражировать бред. И грязь. И похоть. Мир, в который начали возвращаться голоса птиц, дыхание живых людей, значимость и тепло поступков.
Залп Meduz прежде всего изменил США и Европу. Электричество почти нетронутым осталось в Азии, за исключением Японии и Кореи. Пусть скажут «большое спасибо» чужим военным базам. Неплохо чувствовали себя Индия, Африка, Южная и Центральная Америка, Китай. Где-то военные перестарались. Всё-таки времени для точности расчётов было мало. Немножко зацепили себя. Не повезло Кубе. Но там на случай отсутствия электричества имеется самба.
Словом, всё получилось в русской традиции – хотели, как лучше, сделали, как лучше, но могли бы – лучше. Но поймите же вы, чёртовы, всегда недовольные критики, которым не досталось любви: ведь люди – люди остались живы! Миллионы. Больше...
- Пойдёмте, коллега, вмажем! – и профессор взял Эдика за руку. – Вы у нас теперь герой, спаситель, мозг нации, а мозг нужно время от времени смачивать коньяком. Пройдёмте, угощаю...
Прямо на Фрунзенской набережной они выпили по глотку из фляжки профессора. И Эдик понял, как соскучился по жене и Алине.
- Я, пожалуй, пройдусь, профессор. Тут недалеко. Созвонимся.
И он пошёл.
...
Серж отошёл от своих подопечных на расстояние квартала. И, кстати, не думал бросать слежку за ними. Люди были приставлены и проинструктированы. В случае чего, он вернётся. А пока пусть резвятся на свободе. Прикормка для рыбки-изобретателя. Поупражняемся в трансформациях.
«Спиридон» исправно загрузился и ждал. Консультант решил превратить в ворону статую Колумба. Ясно, что живую. Всё-таки Барселона. Белый голубь слетел с дерева и с интересом наблюдал за манипуляциями Консультанта. В какой-то момент Сержу показалось, что он видел этого голубя раньше и даже знаком с ним. Но это была другая часть силы. Не манящая, не распаляющая, как тень Гульбакара, а наоборот – спокойная, светлая, как та девушка в кафе. Чёрт, из-за этой Cessna у него нет времени на красивых девушек. Так в чём же смысл гонки?
Электромагнитный импульс оплавил лаптоп нежно, безнадёжно, безвозвратно. «Спиридон» умер, так и не успев оставить после себя ни завещания, ни копии. И Серж тоже умер в этот момент. По крайней мере, ему стало нехорошо, ибо его смысл исчез.
А Юра, посчитав дело сделанным, ушёл вверх. И когда они шли в потоке, он спросил:
- Почему же в воронов, Отче?
- Действительно? Я рассматривал вариант шмелей и скорпионов.
«Чертовское чувство юмора, – подумал Юра. – Но можно ли так про Него?».
- Можно, – кивнул свет.
И Юра задал второй вопрос:
- Отче, насколько велик Гульбакар? Есть ли он в тебе?
- Не знаю, сын мой, не задумывался. Пока ты свет – в тебе нет Гульбакара, но вам трудно сохранять скорость. На самом деле Гульбакар – всего лишь страх. Мелкий страх перемен. Мелкий, если его не кормить.
И Юра вспомнил, как он, голубь, стал перышком в потоке света, а потом свет испепелил перо и сделал его частью себя. Сейчас всё было хорошо, и Юра не боялся перемен...
Конец
Продолжение, возможно, следует...
Авторские ремарки:
Галия – страна, граничащая с Балтийским морем, Погалией и другими хорошими странами; официальный язык – галийский, титульная нация – галыши. Другое население страны – русские.
Ризга – столица Галии.
Венденбаум, Виндендорф, Борисодвинск, Дубельт – города Галии.
Сангеле – местечко в границах Дубельта.
Бигупе – Большая река.
Екермское болото – национальный заповедник к западу от Сангеле, в направлении
Венденбаума.
Остальная информация не имеет принципиального значения для развития сюжета и потому не расшифрована.