V. Коридор
5.1.
Здание полиции располагалось недалеко от Министерства. Ян заметил его, возвращаясь однажды домой. Это был старый и невзрачный одноэтажный дом с маленькими зарешечёнными окошками. Казалось удивительным, что здесь трудятся полицейские, однако вывеска у входа свидетельствовала именно об этом. Помимо прочего, в ней сообщалось, что полиция работает круглосуточно, и вечером Ян сразу поспешил подавать заявление с требованием найти пропавшего человека. Текст он написал заранее, это было непросто, мысли путались, бумагу пришлось несколько раз выбрасывать и начинать заново.
Когда Ян подошёл к зданию, уже совсем стемнело. Он постучал, открыл тяжёлую дверь и очутился в длинном узком коридоре без окон, в конце которого виднелась неяркая лампочка и ещё одна большая дверь с поблёскивающим стеклянным глазком.
Путь к ней был странно долгим, коридор выглядел гораздо длиннее самого здания. Только когда Ян подумал, что никогда до неё не доберётся, она неожиданно оказалась рядом, буквально в нескольких шагах. Он постучал и попробовал её открыть, но ничего не вышло. Ян постучался ещё и ещё, и всё без толку.
И вдруг за ней послышалось чьё-то дыхание. Тяжёлое и взволнованное, а потом к нему присоединилось ещё одно, будто за дверью прятались двое мужчин и ни в коем случае не хотели открывать. Ян сначала в это не поверил, но увидев, как мигает свет в стекле глазка, понял, что там действительно стоят люди, сейчас они по очереди рассматривают его, и их почему-то очень хорошо слышно.
– Скажите, а вы точно уверены, что он нас не слышит, – произнёс голос. Судя по всему, говорил грузный мужчина лет пятидесяти пяти.
– Конечно! Когда мы сегодня устанавливали эту дверь взамен старой, то тщательно её испытали. Крик из коридора можно было лишь увидеть через безумно искажающий очертания глазок. Она полностью непроницаема для звука.
Второй голос принадлежал человеку намного моложе, высокому и худощавому. Голоса казались настолько ясными, будто звучали над ухом, а то и ближе. Ян почувствовал себя неловко, словно он подслушивал чужие разговоры.
– Эй! – громко сказал он. – Я вас прекрасно слышу!
По ту сторону двери переполошились.
– Вы видели? – застонал толстый. – Он явно что-то говорил. Даже, наверное, кричал. Я могу поклясться, что видел крики. Что люди обычно кричат из-за двери? Посмотрите сами.
– Я ничего не заметил, поскольку у глазка находились вы, но у меня нет оснований не доверять вашему опыту. Позвольте…
Судя по звуку, теперь уже он приник к стеклу.
– Вы что, вообще меня не слышите, – завопил Ян. – Хватит притворяться, открывайте, мне нужно подать заявление!
Возникла тишина, потом её прервал голос первого:
– Ну, что там?
Молодой полицейский помолчал и задумчиво произнёс:
– Он действительно кричит.
Толстый схватился за голову.
– А я говорил, что не нужна такая звуконепроницаемая дверь. Я не ретроград, но с подозрением отношусь к техническим новинкам. Наверняка при установке где-то напортачили. А раньше было легко подойти тихонько на носочках, послушать, как возмущаются люди оттого, что их не пускают, и узнать, сколько ещё они намерены стучать и когда решат, что здесь никого нет, и уйдут! А что за бумага у него в руках?
– Полагаю, заявление.
– Заявление? Вы понимаете, что это значит? Ну вы, положим, понимаете, а другие нет!
С этими словами он стукнул кулаком по двери, отчего в коридоре прокатился раскат грома и затрепетал свет лампы.
– Своим заявлением он нарушит нам всю статистику! Только в кино полицейские целыми днями ловят злодеев, а в реальной жизни основное время отнимают бумаги. Раскрыть преступление может каждый, но попробуй отчитайся об этом! Вот где подлинное мастерство сыщика! Мы почти закончили квартальную сверку, а теперь придётся начинать заново. У него отсутствует совесть, он неспособен отличать то, что действительно ценно от ежедневных мелочей. Эх, нет существа несчастней, чем полицейский, а если и есть, то оно всё равно как-то связано с полицией.
– Скажи, зачем ты пришёл, – под конец устало добавил он. Дверь делала вопрос риторическим, но Ян всё же ответил:
– Пропал человек, и это важнее квартального отчёта, хотя я могу вас понять!
– Ну вот, он опять кричит, – вконец расстроился толстый. – Вам не кажется, что в глубине души мы ждали, что он сегодня придёт?
– Не знаю. Может и так.
– И что нам делать?
– Ничего, так безопаснее.
– А если он не уйдёт?
– Будем ждать.
Они замолчали.
Потом толстый полицейский снова заговорил.
– Как вы считаете, он нас видит?
– Нет, разумеется. Между нами дверь!
– Но тогда он нас представляет?
Молодой кивнул и закрыл глаза.
– Пожалуй, именно так.
– Тогда мы существуем в его голове?!
Полицейский спешно успокоил коллегу.
– Но, может, он неплохой человек.
Эти слова подействовали.
– Будем надеяться, – проговорил толстый. – Правда, через глазок он выглядит чудовищем.
Но затем опять разволновался.
– А вдруг это сон? Давайте думать, что сон!
– Вряд ли, хотя граница между сном и явью темна и расплывчата. Раньше я их частенько путал, но недавно нашёл оригинальный метод, и теперь почти не ошибаюсь. Это не сон, ну разве что чуть-чуть, ведь полностью отделить одно от другого невозможно.
– Расскажете… когда всё закончится.
– Конечно.
Ян совсем рассердился. Полицейские явно намеревались не пускать его, ожидая, что он сдастся. Но этого не будет! Что они себе позволяют?
– Открывайте! – закричал Ян. – Я никуда не уйду, не надейтесь! Человек важнее бумаги, пусть ненамного, но всё же! И не спорьте со мной!
Он стал бить в дверь ногой. Коридор наполнился грохотом.
– Что он делает? – сказал толстый, посмотрев в глазок.
– Он стоит очень близко, и судя по тому, как вследствие невидимых физических усилий искажается его и так искажённое в глазке лицо, могу небезосновательно предположить, что он пинает дверь ногами.
– Он не уйдёт, – обречённо проговорил толстый.
– Вы правы, – вздохнул второй.
– И что нам остаётся?
– Сохранять чувство собственного достоинства перед лицом неизбежного. Мы сделали всё что могли.
Толстый угрюмо задумался.
– Хорошо. Я старше, поэтому я и открою. Согласно инструкции, заявителей требуется встречать радостной улыбкой. Помогите мне. Жаль, здесь нет зеркала.
Несколько минут из-за двери раздавалось шуршание, малопонятная возня, стуки и даже металлический лязг. Кто-то несколько раз падал, но затем всё успокоилось.
– Вот так, кажется, нормально, – устало сказал молодой полицейский. – Лицо полно искренней доброжелательности и излучает уверенный оптимизм.
– Теперь бегите, – ответил толстый. – Вас он точно не должен видеть.
Раздались поспешные шаги, и когда они стихли, замок щёлкнул и дверь открылась. На пороге стоял одетый в форму полицейского тучный мужчина лет пятидесяти пяти. Улыбка на его лице была полна искренней доброжелательности и излучала уверенный оптимизм.
– Здравствуйте! – он заискивающе поклонился. – Мы вам безумно рады! Надеюсь, недолго ждали?
Ян подумал, что столь искреннюю улыбку будет сложно долго удерживать, и оказался прав. С левой стороны радостное выражение сохранялось, но справа оно быстро исчезло и превратилось в кошмарную гримасу озлобленности и страха. Полицейский это понял, попробовал пальцем вернуть улыбку, получилось плохо, и он разочарованно махнул рукой и оставил всё как есть.
– Проходите, пожалуйста, – тем не менее, вежливо продолжал он. – Что у вас произошло? Мы непременно поможем, такова наша обязанность.
– Пропал человек, – ответил Ян, стараясь не смотреть на его правую часть лица. – Полиция ведь ищет пропавших без вести?
– Конечно! – воскликнул полицейский. – Мы немедленно начнём поиски! Вы пока ступайте вон туда и подождите. К вам подойдёт ответственный за розыск сотрудник.
Ян прошёл в тёмный пустой кабинет. Свет не горел, и он освещался лишь из коридора. Внутри не было даже мебели, только вдоль стен стояло несколько некрашеных деревянных лавок. Ян осторожно сел на край одной из них поближе к выходу.
Внезапно под потолком вспыхнула лампочка, и он увидел, что в углу на другой лавке спит, накрывшись шинелью, какой-то мужчина. Ему было около тридцати лет; небритый и одетый в помятый костюм, он странно напоминал сотрудника полиции, однако Ян решил, что это, наверное, задержанный преступник, который ожидает отправки в тюрьму. Но почему его оставили одного? Неужели считают, что он не убежит? Очень непонятно.
Вскоре зашёл какой-то полицейский (лицо у него было совершенно безразличным), и позвал спящего. Тот вскочил, испуганно моргая, очевидно, не сообразив в первые секунды после пробуждения, где он, затем успокоился, взял шинель и скрылся за дверью.
Потом заглянул ещё один полицейский и спросил:
– Это вы пришли писать заявление?
– Да, – обрадовался Ян. – Оно у меня готово, я могу отдать его вам.
– Нет, не надо. Поиском пропавших занимается другой, а я всего лишь хотел посмотреть на того, кто испортил нам квартальную статистику.
– Извините, – сказал Ян, – а что оставалось делать? Исчез человек, и это очень плохо.
– Так часто бывает, – флегматично ответил сотрудник, – из-за нежданных заявителей мы ещё не составили документы десятилетней давности. Постоянно приходится что-то менять. Нет в мире ничего более туманного и неустойчивого, чем квартальный отчёт.
– Скажите, – спросил Ян, – это не моё дело, но кто спал на лавке? Полицейский или преступник?
Мужчина рассмеялся.
– Эти понятия не настолько противоположны, как кажется. Здесь можно говорить как одно, так и другое, оба утверждения сразу или отбросить подальше их все. Он полицейский, которого временно отстранили от исполнения служебных обязанностей за двухминутное опоздание. И теперь он ходит на службу, получает зарплату, но не работает. Если вы считаете, что переносить безделье тяжело, то можете ему посочувствовать. Если же нет, то, наверное, не стоит. Выбор целиком за вами.
– А сам он как думает?
– Говорит, не разобрался в своих ощущениях. Просит предоставить дополнительное время. Кстати, коль разговор начался, хочу вам сообщить, что есть вещи, куда сильнее различные между собой, чем так называемые противоположности. Я это заявляю как человек, который проработал в полиции долгие годы и кое-что повидал.
– Суда над ним не будет?
– Будет, но вот когда, неизвестно. Бюрократические процедуры довольны долги. Есть опасения, что суд затянется, и подсудимый успеет благополучно умереть от старости, но и смерть не спасёт его от заслуженного наказания. Не тревожьтесь, отделается штрафом и будет работать дальше.
– И ещё… – Ян смутился, – скажите, а полиция как-то связана с Министерством? С большим зданием неподалёку?
– Сложный вопрос. Схожее взаимосвязано, но являются ли два взаимосвязанных объекта частями одного целого? И вдруг то, что кажется зданием – на самом деле целый мир? Затрудняюсь ответить, ведь я всего лишь простой полицейский второго класса. Чтобы раскрыть преступление, надо мыслить, как преступник, а поскольку их в основном совершают маргинальные слои населения, которые думают мало и примитивно, то интеллектуальная деградация стала в полиции профессиональным заболеванием. Но это и не плохо, так как знания неизбежно влекут за собой печаль. Подождите ещё, за вами придут.
Он ушёл, Ян встал со скамьи, осмотрелся, и ничего интересного не увидел. Серые стены, забранное решёткой окно и маленькая лампочка под кривым потолком.
Любопытным оказалось только то, что в стене обнаружился дверной проём, заложенный стоявшим в соседнем кабинете шкафом, тыльная сторона которого была вровень со стеной и по цвету от неё почти не отличалась. Подойдя ближе, Ян услышал из-за шкафа тихие голоса.
– У меня новость, – сообщил кто-то, – к нам поступило новое Полицейское Наставление. Главная книга каждого сотрудника полиции, и секретная для непосвященных. Теперь, соответственно, будем работать по-другому.
– Не думаю, что многое изменится, – произнёс второй. – Полицейское Наставление как основополагающий документ несёт в себе лишь общие принципы, а про то, как раскрывать преступления, там нет ни слова.
– Нет, я не критикую Наставление, – испуганно опомнился он. – Наши действия следуют из него, как частное из общего. Нам ничего не нужно от руководства, кроме основных идей, от которых мы и будем отталкиваться в повседневной практике.
– Процитируйте что-нибудь, – проговорил ещё один. – Громко, с выражением, как и подобает читать такие книги, и желательно из середины, чтобы мы ощутили некое эмоциональное потрясение от того, что не до конца понимаем написанное. Посторонние нас не услышат, а если и услышат, то не сообразят, откуда это и что оно означает.
– Хорошо, – ответил ему кто-то, судя по шуршанию бумаги, перелистывая страницы.
– Да, очень обобщённо, – сказал он. – Вот, например: «полицейский не может мыслить ничего нелогического, так как для этого ему пришлось бы нелогически мыслить».
– Интересно, – произнёс другой голос. – А что ещё там есть?
– «Нельзя сказать о каком-нибудь нелогическом мире, как он выглядит».
– Это да, – задумчиво подтвердил кто-то. – Поразительно точно. Вспомните тот жуткий случай, когда…
Дослушать Ян не успел, его окликнули из коридора.
– Вы заявитель? Пройдите в первый кабинет.
– Да, иду, – ответил он, но на секунду задержался у шкафа.
– А вы говорили, что Наставление оторвано от жизни! – донеслось оттуда. – Сравните со старым, там не было вообще ничего, кроме фраз, что полицейский обязан опрятно одеваться, соблюдать законы и тому подобного.
5.2.
В кабинете за столом сидел худощавый интеллигентный полицейский и что-то писал. Ян, заглянув в открытую дверь, спросил:
– Вы, как сказали, занимаетесь розыском пропавших людей? Вот моё заявление.
– Нет, поиск не моя работа, однако вы правильно зашли ко мне. Подойдите, пожалуйста, вон туда.
Ян увидел на стене нарисованную линейку, высотой почти до потолка. Он удивился, но послушно стал рядом.
– Скажите, а зачем это?
– Я вас сфотографирую, буквально одна секунда. Ваше, имя, кажется, Ян?
– Совершенно верно, – подтвердил Ян, пытаясь вспомнить, кому он здесь его говорил.
– Очень хорошо.
Полицейский взял чёрную деревянную табличку, мелом крупно написал «Ян» и передал ему в руки.
– Держите перед собой.
Он выкатил на середину комнаты треногу со старым громоздким фотоаппаратом и погасил свет. Накрыв в темноте голову тканью, велел не моргать, и с помощью магниевой вспышки сделал несколько снимков.
– Почему вы меня фотографируете, – спросил Ян. – Я считал, так поступают с преступниками.
Полицейский улыбнулся.
– А вдруг вы когда-нибудь совершите преступление? Я, например, тоже раньше не предполагал, что буду работать в полиции. Совершите – а у нас всё готово. Для вашего же удобства! И кстати, вы уверены, что знаете все законы? Их столько, что это невозможно, а незнание не освобождает от ответственности. К тому же они часто нелепы, несправедливы и жестоки. Законопослушность – следование законам, которые власть приняла, чтобы не грабить вас незаконно. Для выживания придётся их нарушать, но тут-то мы вас и встретим! Работа такая, никуда не денешься.
И, как бы извиняясь, развёл руками.
Его слова заставили Яна задуматься. И пока он думал, полицейский не спеша снял у него отпечатки пальцев, а потом, засунув его голову в отверстие чёрного ящика и покрутив торчащие по бокам длинные винты, немного болезненно измерил строение черепа.
– Ну вот, – торжественно сказал полицейский. – Теперь вы занесены в картотеку. Поздравляю вас. Такое событие происходит раз в жизни. Скажите, что вы сейчас чувствуете?
– Пока не знаю, – ответил Ян. – Спутанные ощущения. Всё произошло так неожиданно, я должен привыкнуть. А где тот, кто ищет пропавших?
– Тут есть проблема, – объяснил сотрудник полиции. – Как известно, человек постепенно становится похож на свою работу, которую дедуктивными методами нетрудно определить, увидев его лицо. Это умеют даже полицейские. Но розыск исчезнувших специфичен, и все, кто им занимался, постепенно сами исчезали.
Он покачал головой.
– Против природы мы бессильны.
Ян ахнул от разочарования.
– Значит, никто не будет искать?!
В ответ полицейский загадочно прищурился.
– Вы нас недооцениваете. Мы нашли выход из положения, и теперь у нас очень хорошие служебные показатели. Заполняя отчёт, даже чувствуешь гордость. Пройдите по длинному тёмному коридору в кабинет номер четыре, там всё разъяснят.
5.3.
Четвёртый кабинет оказался пустым, почти без мебели. В углу располагался стол, за которым молодой, не старше Яна полицейский читал книгу. Увидев посетителя, он отложил её в сторону, поздоровался и вежливо указал на стул.
– Присаживайтесь. Расскажите, что произошло, и я попробую вам помочь.
Ян сел и восхищённо посмотрел на него. Человек работает здесь, невзирая на судьбу предшественников и ничего не боится. Удивительно. Но потом взгляд упал на книгу, которую тот листал перед его приходом, и кое-что прояснилось.
Она была огромная, толстая, в потрёпанном замшевом переплёте, и на обложке крупными буквами красовалась надпись: «Учение о солипсизме. Том четвертый». Из середины книги торчала бумажная закладка.
Ян усмехнулся.
– А вы точно занимаетесь розыском пропавших людей?
– Да, и давно. До меня на этой линии надолго не задерживались.
– И находили вы кого-нибудь?
– Нет, но поиски продолжаются. Главное – воспринимать реальность такой, какая она есть, и тогда успех неминуем. То, что я никуда не исчез, для отчётности уже прекрасно. Раньше никто не мог этим похвастаться.
Затем он увидел, как Ян то и дело украдкой поглядывает на лежащую книгу.
– Что вас так удивляет, не понимаю, – сказал он.
– Вы действительно верите в это? – спросил Ян.
Полицейский кивнул.
– А почему нет? Служба в полиции этому очень способствует! До меня тут работало множество людей, найти толком никого не могли, через месяц – другой пропадали без вести сами, а я здесь уже несколько лет. Это ли не доказательство?
Вдруг он взглянул на Яна обеспокоенно.
– А вы тоже разделяете эти убеждения?
– Нет, – ответил он. – Иначе бы я не пришёл к вам с просьбой о розыске исчезнувшего человека.
– Очень хорошо. Поговорить с единомышленником приятно, но не в этом случае.
Потом он посмотрел с некоторым извинением.
– Не обижаетесь на меня за то, что я к вам так отношусь? Вы понимаете, о чём я.
– Да нет, всё хорошо, – сказал Ян, – меня это совершенно не волнует. Последнее время кажется, что вы во многом правы.
– Прекрасно! – обрадовался полицейский. – Но если у вас всё же появится какая-то обида, скажите мне, я схожу к своему психоаналитику, и она быстро исчезнет. У меня хороший психоаналитик, если это так можно назвать. Он помог разобраться в себе и наладить контакт с коллегами, что по сути одно и то же. Психология – точнейшая из наук!
– Всё нормально, – уже устало проговорил Ян. – Думайте, как хотите, только возьмите заявление.
– Извините, но вы не знаете работу полиции. Я отвечаю за розыск, а заявление принимают другие. Пройдите, пожалуйста, ещё дальше по коридору.
Ян тяжело встал и пошёл к выходу.
– Желаю успеха, – сказал полицейский и открыл книгу.
5.4.
Однако за следующей дверью обнаружился лишь манекен. Он сидел на стуле, был связан и избит, то есть на нём были нарисованы синяки и царапины. Он смотрел на Яна умоляющим взглядом, но во рту у него был кляп, и сказать Яну он ничего не мог.
В другом кабинете не оказалось и манекена – лишь обведённый мелом силуэт человека на полу.
За третьей дверью были люди, Ян им очень обрадовался, и они тоже очень обрадовались Яну, вскочили из-за столов и, оскалив зубы, бросились к нему, словно клерки в подвале Министерства, но Ян, перестав радоваться, с неожиданной для самого прытью успел выбежать за дверь.
Из-за четвёртой двери он удрал ещё быстрее.
Там стоял мужчина постарше него, полный и улыбчивый, с мягкими женственными манерами. Агрессии он не проявлял, но направился к Яну с нескрываемым желанием заключить того в объятия.
Еще в одном кабинете двое одетых в форму для разгона демонстраций полицейских развлекались, по очереди лёгонько тыкая друг друга по бронированным животам концами резиновых дубинок; они смеялись, поглаживали дубинки, вздрагивали от удовольствия и были настолько увлечены, что и не посмотрели на Яна.
За одной дверью Яна настойчиво уговаривали застраховать свою жизнь, причем от того, что его съедят.
– Подумайте, – убеждал страховой агент в фуражке полицейского, – сейчас это самый модный вид страхования! Вам, судя по всему, он точно пригодится. Хоть денег получите! Кто вас съест? Да кто угодно! Проще перечислить тех, кто этого не сделает. Перечисляю – нет их! Наши люди трезво смотрят на вещи и друг на друга. Не переоценивайте свои силы. Сегодня вы, завтра вас. Не может все время везти! Потом придете, да поздно будет.
– А кому отдадут деньги? – спросил ошарашенный Ян, – родственников у меня нет, был один друг, но и он пропал.
– Хаха, – засмеялся клерк, – тот, кто вас съест, в какой-то мере станет вами, поэтому ему и полагаются выплаты!
– Очень странно, – сказал Ян.
– С позиций здравого смысла может и странно, но юридически не подкопаешься! Вы мало знакомы с судебной системой, поэтому и удивляетесь. Судебная логика победила здравый смысл с разгромным счетом!
– А вы не боитесь разориться? Не спровоцируете ли так маргинальное большинство на определенные поступки?
– Полиция не разорится никогда! Нельзя придумать общество, в котором полицейский не сможет добыть себе пропитание. Мы, кстати, сейчас и добываем. Видите гражданина у стены? – он показал на толстогубого и неопрятного мордоворота в мясницком переднике, который, услышав, что о нем разговаривают, стянул картуз, заулыбался щербатым ртом и слегка поклонился Яну, – у нас с ним соглашение, все по-честному, деньги пополам. Заключите договор, и он проводит вас домой через глухой темный переулок.
– Я подумаю над вашим предложением, – вздохнув, ответил Ян, – но пока все-таки нет. Что-то в глубине души меня останавливает, не пойму, что именно. Возможно в детстве я случайно увидел кусочек фильма для взрослых с участием группы мускулистых судей и юриспруденции, и хотя я восхищаюсь ее специфическими талантами, использовать их пока не хочу. Не подскажете, в каком кабинете принимают заявления?
Однако огорченный Яном клерк не знал или не хотел говорить.
Недалеко виднелась другая дверь, там взъерошенный сотрудник, сняв китель, печатал на машинке, наверное, тот самый квартальный отчёт. Полицейский бегал вокруг стола в поисках вдохновения, что-то восклицал, злился, несколько раз рвал бумагу и начинал заново.
Яна он заметил не сразу, немного смутился и сказал, что по слухам, заявление надо отнести в тридцать первый кабинет.
5.5.
Кабинет под номером тридцать один, большой и полутёмный, очень напоминал Министерство. Внутри находились по меньшей мере три десятка человек, и Ян заметил несколько дверей в соседние помещения.
Он остановился у входа. Поначалу на него никто и не смотрел, но когда он вытянул руку с листом бумаги и громко сказал, почти прокричал «у меня заявление», к нему подошёл какой-то сотрудник и отвёл к своему столу. Наверное, из-за Яна он был хмурым и расстроенным. Он сказал, что его зовут Владислав, сел и предложил стул рядом. Потом на несколько секунд отвернулся для создания на лице подобающего выражения, и когда снова поднял голову, то выглядел уже серьёзно, доброжелательно и оптимистично. Конечно, не настолько, как полицейский в коридоре, но всё же.
– Итак, что у вас произошло? – положив руки на стол и подавшись вперёд, спросил он.
– У меня ничего, – ответил Ян, – но пропал мой коллега по имени Адам. В заявлении подробно написано.
– Ага, – сказал полицейский и задумался. – Я с вами полностью согласен. Ваши слова ещё раз подтверждают хрупкость бытия. Неужели вы хотите, чтобы полиция с этим боролась? По-вашему, в её силах победить природу? Изменить мир? Мы полицейские, а не революционеры! Может, вам лучше обратиться в другой кабинет?
– Так много я не прошу, и помочь мне полиции вполне по силам.
Владислав почесал затылок и опять задумался.
– А раньше он был? – спросил он. – Этот человек?
– Да, никаких сомнений, – ответил Ян.
– А исчезновение кого-либо, или несуществование, сильно отличается от привычной жизни?
– Вероятно, всё-таки отличается, несмотря на явное сходство. Особенно если верить, что различия где-то есть.
– Вы считаете, что существуете?!
Ян удивился.
– Не знал, что меня об этом будут спрашивать в полиции, но надеюсь, что да. Если вы полагаете иначе, то я готов к дискуссии.
– Нет-нет, это стандартный вопрос заявителю. О себе я думаю примерно также.
Владислав опять принялся напряжённо размышлять.
– А он был хорошим человеком?
– Неплохим. А как это связано с поисками?
– Очень сильно. Хороший человек – особая примета, позволяет легко распознать его в толпе.
Ян увидел, как улыбка на лице собеседника потихоньку уступила место разочарованию.
– Неужели прямо вот так и пропал? – сказал Владислав. – Что-то ведь наверняка осталось?
– Пожалуй, да.
– И что же?
– В каком-то смысле он сам.
– Любопытно! – полицейский оживился. – Хотите поговорить об этом?
– Хочу. Обстоятельства развивались так. Он исчез, долго не было никого, а потом появился некий человек и сказал, что он – это он.
– Интересно! И как его зовут?
– Кого?
– Появившегося?
– Адам, но он не Адам.
– А вы как называете его?
– Тоже Адам, но исключительно для удобства. Любое имя – компромисс.
– То есть другие тоже называют его Адамом? – не отставал полицейский.
– Да. Но с их стороны это не компромисс, а основанная на страхе убеждённость. Они боятся и не желают вмешиваться, хотя, наверное, здесь не всё так просто. Когда части утверждения уничтожают друг друга, что-то всё-таки остаётся.
– А он что говорит?
– Кто?
– Адам.
– Он говорит, что он – Адам.
– Как вы считаете, он прав?
– Нет. И неважно, что его так называют. Неправы все, и я в том числе. Надо не обманывать себя, – сказал Ян.
– Почему вы не доверяете им?
– Кому?
– Тем, кто называет Адама Адамом.
– Трудно объяснить. Он не похож на Адама.
– А тот, прошлый, где он сейчас?
– Неизвестно. За этим я и пришёл в полицию. Но я понимаю, к чему вы клоните. Вы хотите сказать, что он, будучи воспоминанием, существует лишь внутри моей головы, а этот, настоящий, куда реальней, но вы не совсем правы.
– Но, может, есть достаточные основания утверждать, что новый Адам и есть старый Адам?
– Достаточным основанием может быть что угодно, – ответил Ян.
Полицейский наморщил лоб.
– А вы любите Министерство? – неожиданно спросил он.
– Не знаю.
– Я бы на вашем месте любил. Это несложно! Любите Министерство как оно вас… хотя нет, так ему вряд ли понравится. Но мы отвлеклись. Скажите, люди меняются со временем?
– Да, но не настолько. Он теперь на полметра выше и на десять лет моложе.
– А вдруг у него имелись причины так поступить?
Ян вздохнул. Он уже очень устал, внимание рассеивалось.
– Нет. Он выглядел довольным жизнью и не собирался ничего менять.
– А какой Адам, скажем так, более живой?
– Не знаю. Они оба весьма живые, пусть и по-разному. Возможно, единственные более-менее живые люди во всём Министерстве. Это необычно, даже я почти принял правила игры.
– Вы согласны, что появление двойника мистично?
– Согласен.
– Вы хотите сказать, что полиция должна заниматься мистикой?!
– Это мистицизм особого рода, в нём есть что-то научное. Извините, но мне кажется, что вы пытаетесь загнать меня в ловушку, и я постепенно прихожу в отчаяние.
– Нет-нет, я наоборот хочу договориться. Между противоположностями находится много чего, неужели что-нибудь нас не устроит? В конце концов, если не получается изменить реальность, можно поменять отношение к ней! Мы же образованные люди! Я предлагаю отойти от вульгарного разделения «он – не он». Сформулируем проще. Достаточно ли он отличается от самого себя, чтобы это уверенно утверждать? Будучи сотрудником полиции, я могу вам предложить элегантный, как все компромиссы, выход из тупика – не считать этого человека как Адамом, так и не Адамом, то есть искать сходство с кем-то третьим. И вообще, зачем вы сюда пришли? У вас ведь всё хорошо. Что вам не нравится? Работа нетрудная. Зарплата хоть и маленькая, но её хватает. Квартира есть! Вы, можно сказать, достойный член общества. На таких, как вы, всё и держится. Гордиться надо, а не бегать по сомнительным кабинетам! Кто-то пропал? Ну, знаете ли! Самим-то не стыдно? Ещё скажите, мол, недовольны тем, что чего-то не понимаете.
Ян посмотрел по сторонам.
– Давайте, я оставлю заявление и уйду. Я устал от споров, и если не остановиться, то легко сойти с ума. Не думал, что будет так непросто.
Полицейский язвительно оглядел его.
– А почему вы решили, что можете отдать мне заявление? По инструкции мне полагается только обсудить проблему, но не дать делу формальный ход, без которого, как вы догадываетесь, поиск никогда не начнётся.
Ян вскочил со стула.
– Вам, по-видимому, доставляет удовольствие издеваться надо мной! И кто должен забрать бумагу?
– Точно неизвестно. Наверное, вам стоит пройти по коридору в кабинет пятьдесят шесть и всё подробно объяснить. Там у вас либо примут заявление, либо после содержательной беседы подскажут, куда идти дальше, причём второе, как вы убедились, вероятнее.
– Я никуда не пойду, – твёрдо сказал Ян. – Есть достаточные основания полагать, что коридор бесконечен, и я буду до конца жизни бродить из кабинета в кабинет.
– Предположение о бесконечности коридора ничем не подкреплено, хотя опровергнуть его мы не можем, никто из нас так далеко не заходил. Но нельзя исключать, что ваши слова подтвердятся во время пути. Как знать!
– Я останусь здесь, пока вы не заберёте бумагу.
Ян сдвинул стул на середину и с отчаянным видом уселся на него.
– Я не уйду. Делайте что хотите.
– Это бунт, – тихо произнёс полицейский. – Вы отрицаете установленный свыше порядок. Только нигилист способен поставить стул посреди кабинета и сидеть на нём с мрачным выражением лица. Неужели вы всерьёз надеетесь, что имеете на это право?
Ян молча отвернулся.
Владислав вздохнул.
– Ну, хорошо.
Он встал, поднял руки и громко сказал:
– Этот человек считает, что нам надо принять у него заявление!
Отовсюду послышался дружный смех. Полицейские бросили работу и с любопытством подошли ближе.
– Он обвиняет нас в том, что мы не хотим его взять, выдумывая не имеющие логических обоснований отговорки и заставляя идти дальше по коридору! Он пытается одним движением перечеркнуть то, что создавалось веками, я говорю о правилах подачи жалоб и заявлений. За этим скрывается нечто большее, чем кажется, он хочет нарушить сокрытый в полицейских приказах нравственный принцип и таким образом стать на путь анархии и разврата. Сможем ли мы остановить его? Конечно же, нет. Но его остановит спрятанный где-то внутри его головы, под шляпой, присущий всем моральный запрет, который подобно тяжёлому амбарному замку не позволит открыть дверь и презрительно покинуть общество, каковым бы оно не являлось. Психология, как известно, точнейшая из наук, и чтобы поставить точку в споре, я предлагаю осуществить научный эксперимент, результаты которого окажутся вдвойне достоверными из-за того, что его проведут полицейские.
– Заключается опыт в следующем. Этот гражданин, – он повернул голову к Яну, который почему-то растерялся от прозвучавшей речи и неожиданно для себя встал и смущённо кивнул, – попробует отдать заявление одному из наших сотрудников. Вторым участником эксперимента будет… – он посмотрел вокруг, – им будет Оскар.
Он показал на молодого полицейского с бледным как у мима лицом. Тот под аплодисменты несколько раз гибко поклонился, поставил стул рядом с Яном, молча сел и замер.
– Значит, так. Этот человек, точнее, заявитель, его зовут Ян, преступив закон, попытается передать документ Оскару. Если у него получится, Оскар заберёт заявление, – при этих словах Оскар вытянул руку и изобразил, как что-то хватает в воздухе, – прочитает, – Оскар поднёс к лицу невидимый лист бумаги и поводил головой из стороны в сторону, перечитывая его, – и зарегистрирует в журнале, – тут он словно раскрыл несуществующую книгу, извлёк из ниоткуда карандаш и размашистыми движениями что-то в ней записал.
– То есть формальности будут соблюдены. Мы умываем руки. Что же скоро случится? Восторжествует хаос или нравственные страдания предотвратят падение нашего гостя в достаточно глубокую пропасть? Делайте ставки, господа.
В тишине он торжественно хлопнул три раза в ладони.
– Все готовы?
Оскар кивнул, и Ян неуверенно тоже.
– Приступим!
Полицейские окружили их стулья, выстроившись в три ряда. Первый ряд присел на корточки, за ним наклонился вперёд второй, а потом уже стоял третий.
Все широко улыбались. Чтобы было лучше видно, свет погасили. Осталась лишь неяркая лампа на столе неподалёку и в воздухе поблёскивали улыбки.
Взгляды были прикованы к Яну, глаза горели, рты в предвкушении раскрылись, искажённые в темноте лица словно принадлежали голодным ночным чудовищам, собравшимся около пойманной добычи.
Жуткая картина.
Ян снова посмотрел на Владислава. Сейчас тот даже показался ему союзником, эдаким непредвзятым судьёй. Он скрестил на груди руки и гордо выпрямился, возвышаясь над схваткой, убеждённый в торжестве науки и справедливости.
Воротник вдруг стал Яну очень узким, он попытался его расстегнуть, но пуговица застряла. Он потерянно обернулся на толпу, и та, почуяв страх, пододвинула лица на шаг ближе и ещё сильнее растянула в улыбке рты.
Ян вытер со лба пот, покосился на Оскара, и тот плавным жестом вытянул к нему руку. Она повисла в воздухе совсем недалеко, Ян вздрогнул и медленно протянул к ней заявление, чувствуя, как внутри нарастает страх и неуверенность.
С каждой секундой движение давалось всё с большим трудом, рука задрожала, будто охваченная судорогой, и, наконец, полностью одеревенела и остановилась. До ладони Оскара осталось немного, но она дальше не двигалась и скоро упала без сил.
Толпа завопила от радости, полицейские бросились обниматься и поздравлять друг друга, однако Владислав призвал их к тишине.
– Для достоверности необходимо повторить эксперимент.
Все вернулись на свои места, в темноте снова повисли кошмарные улыбки. Ян попробовал отдать заявление ещё несколько раз, но всё закончилось также неудачно.
Оскар встал со стула, поклонился и под аплодисменты ушёл. Полицейские вновь кинулись обниматься и даже затянули какую-то песню.
Ян смотрел вокруг, не зная, что делать.
Владислав положил руку ему плечо.
– Экая неудача, – сказал он. – Но так и должно быть! Разве вы заявление хотели подать? Вы хотели нарушить принцип, но остались на этой стороне! Не расстраиваетесь, вы приобрели знания о человеческой природе, важнее которых нет ничего.
5.6.
Наступила ночь. Ян, опустив голову, плёлся домой. После приключений в полиции он чувствовал себя совершенно измотанным. Пройдя несколько кварталов, он достал из кармана заявление, свернул из него бумажный самолётик и бросил вперёд, вдоль пустой улицы. Он пролетел несколько метров, затем его подхватил ветер и унёс в темноту.
Через несколько минут Ян вдруг услышал за спиной шаги, оглянулся и обнаружил неподалёку мужчину в тёмном пальто и шляпе. Увидев, что Ян на него смотрит, тот остановился, поднял воротник, сделал безразличное лицо и отвернулся. Больше ни одного человека на улице не было.
Ян удивился странному попутчику, пошёл дальше, и мужчина тоже возобновил шаг. Ян снова остановился, и незнакомец также перестал идти и куда-то посмотрел.
После того, как человек остановился одновременно с ним в третий раз, Ян не выдержал и подошёл к нему.
– Что вам от меня нужно? – спросил он. – Зачем вы идёте следом? На грабителя вы не похожи, значит, вы шпик и тайно наблюдаете за мной, но я не могу понять, чем заслужил такое внимание и почему вы делаете это столь открыто!
Мужчина криво усмехнулся.
– Я имею право не отвечать на вопросы. То, что я слежу за вами, лишь ваша догадка, и не более того; а почему столь открыто, то сами понимаете, затеряться в толпе на пустынной улице очень сложно. Я лично не знаю, как это сделать. Может, вы знаете?
– Тоже не знаю, – произнёс Ян. – И как нам быть?
– Вам надо, вы и думайте, – сказал мужчина.
– Вы не находите происходящее немного странным? – спросил Ян.
– Странность – понятие субъективное, – возразил незнакомец. – Привыкнешь, и уже не странно. Подождём чуть-чуть. Вы курите? Нет? Тогда я с вашего позволения покурю.
Мужчина достал сигарету, чиркнул зажигалкой, затянулся, и они несколько минут молча стояли на перекрёстке. Потом он выбросил окурок в лужу у дороги.
– Ну что, привыкли?
– Нет, – хмуро отозвался Ян.
– Вы не хотите ничего менять и надеетесь, что всё произойдёт само собой. Ну, хорошо. Давайте отправимся каждый своим путем.
– Давайте, – согласился Ян.
Однако человек опять последовал за ним, правда теперь, когда Ян оборачивался, он убегал за фонарные столбы и выглядывал оттуда, дожидаясь, что Ян отвернётся.
Через некоторое время Ян снова подошёл к нему.
– Так лучше? – осведомился мужчина, высунув голову из-за столба.
– Нет, – ответил Ян. – Ещё глупее.
– Глупость – понятие субъективное, – уверенно произнёс незнакомец. – Привыкаешь, и уже не кажется глупым. Постоим, покурим?
– Не думаю, что это поможет, – сказал Ян.
– Я совсем запутался, – воскликнул мужчина. – Что мне делать, скажите? Это вас не устраивает, то вас не устраивает, идёшь вам навстречу, соглашаешься на любые компромиссы, и опять что-то не так. С другими было намного проще, они прекрасно всё понимали и даже оказывали посильную помощь. Из-за вашего несерьёзного отношения ситуация стала нелепой.
– Может, вам просто не идти за мной? – спросил Ян. – Мне не нравится слежка. В конце концов, это нарушает мои права.
– Извините, но я тоже свободный человек и могу идти куда захочу, даже если наши дороги случайно совпали, – возмущённо ответил собеседник. – И работу необходимо выполнять, невзирая на трудности. Права его, видите ли, нарушены. Скажите, вы считаете себя порядочным гражданином?
– Наверное, да, – сказал Ян.
– Думаете, вы докажете в суде то, что я шёл именно за вами, а не прогуливался, особенно учитывая вашу либеральную презумпцию невиновности и прочие юридические штучки?
– Наверное, нет.
Мужчина самодовольно улыбнулся.
– Порядочный гражданин не должен даже в мыслях предполагать того, что он не сумеет доказать в суде!
– Спорить не о чем, – добавил он, – но если хотите, я могу сказать, например, ещё и то, что быть гражданином означает мыслить как гражданин, напомнить о долге перед обществом, ну и так далее. Продолжать или хватит? Вот о чём нужно думать, увидев, что за вами ночью кто-то крадётся. А можно попробовать ещё один способ. Я буду почти в двух шагах, а потом внезапно отойду подальше, и вы почувствуете огромное облегчение, после чего преследование на расстоянии в полтора десятка метров покажется вполне терпимым. Но по вашему лицу я вижу, что и это не сработает. Отчего, не знаю. Психология – точнейшая из наук, но многое и она не в силах объяснить.
– Скажите, а почему за людьми тайно следят? Я не о вас, конечно, – спросил Ян.
– Когда полицейские получают информацию о таинственном исчезновении человека, необходимо начинать розыски, а если это невозможно из-за отсутствия заявления, то надо проследить за кем-то из его близких или по меньшей мере похожих на него и на том закончить. Считаете, что это нелепо? Тогда что вы предлагаете, обвинить кого-нибудь из них в причастности к этому преступлению, как делалось раньше для повышения раскрываемости? Нет доказательств? Не бойтесь, их вам подбросят, и они будут настолько убедительны, что вы даже сами немного поверите. Истина – лишь феномен языковой игры, и этот постулат с успехом используется полицией. Если утверждение «дважды два равно три» приносит выгоду, то почему его не применить? Если ошибка облегчит жизнь, то какая же это ошибка? История оправдает мои слова, хотя фраза «такое было время» означает, что такое время возвращается, а ваше разрешение на подмену событий историками неизбежно продолжится разрешением власти на подмену содержимого ваших карманов полицией. Почему нельзя? Нехорошо? А кто вы такой, чтобы учить, что хорошо, а что плохо? Указывать, что мне делать? Нераскрытое преступление грозит полицейским неприятностями. Почему я должен лишаться работы только из-за того, что вы невиновны? Но пока – лишь скрытое наблюдение, хотя и ждём перемен. Инструкция номер… но откуда мне знать полицейские инструкции. Формальности никто не отменял, в предложении обязана стоять точка, причём не слишком важно, понимает ли человек, что за ним идут. Порядочный гражданин этим не интересуется. Он же не преступник, что ему скрывать. И ещё! Мне неудобно говорить, мы не очень давно знаем друг друга, но я по-товарищески советую вам обратиться к опытному психоаналитику. Что здесь такого? Многие так делают. Вы мнительны, склонны к подозрительности и совершенно не доверяете незнакомым людям, которые, по их словам, желают вам добра. Хороший психоаналитик сумеет подкорректировать вашу гражданскую позицию, ведь её изъяны куда опаснее прочих неврозов и комплексов. Однако вы по-прежнему недовольны? Хорошо, я удаляюсь. Но вы еще пожалеете, столкнувшись с теми, кто придет на смену. Абсурд познается в сравнении!
Он ушел, а Ян, всерьез озабоченный его последними словами, спрятался в тень. И правильно сделал, поскольку взамен того человека примчались два кругломордых амбала, будто сошедших с картины о жизни грабителей. В поисках Яна они начали злобно рыскать по окрестностям, очевидно затем, чтобы поймав его, установить за ним скрытое наблюдение.
Видя это, Ян тихонько убежал, стараясь не выходить на освещенные участки тротуара.
5.7.
На другой день Ян, стараясь не думать о том, что произошло в полиции, вспомнил про арифмометр. Он не пользовался им со дня ремонта, а значит, времени истекло достаточно. Ян сел за стол, набрал «два плюс два», и крутанул ручку. В окошке замелькали и остановились цифры.
Восемь.
А раньше было девять.
Ян ещё несколько раз крутил ручку, и всегда выпадала цифра «восемь».
Он скрестил на груди руки. Наверное, починка прошла успешно. Арифмометр улучшил результат и начал его стабильно показывать. Ремонтники не обманули, перемена номера действительно повлияла на механику, правда, Ян рассчитывал на гораздо большее. Но, может стоит радоваться и этому?
Он продолжал смотреть на устройство, и внезапно его лицо скривилось, он схватил арифмометр и швырнул вниз. Тот с грохотом ударился об пол, отскочил к полкам и замер. Ян поднял его, стряхнул пыль и поставил на стол. Повреждений с виду почти не было, даже стеклянное окошко осталось целым. Ян снова набрал «два плюс два» и покрутил ручку.
Семь.
Он злорадно усмехнулся. Выяснилось, что на вещи можно влиять и так.
Ян бросил его на пол ещё раз. Теперь на корпусе появились вмятины, а стекло покрылось трещинами. Но, вопреки всему, арифмометр показал лучший результат за всё время – два плюс два, по его мнению, стало равно шести.
Ещё одно падение. Стекло разбилось, однако цифры по-прежнему вращались.
Пять.
Ян почувствовал, что такой ремонт его очень увлекает. В отличие от переименования способ выглядел ненаучным, но куда более быстрым и эффективным. За минуту удалось добиться прогресса, на достижение которого традиционными методами наверняка отводится несколько дней, и безо всякой гарантии успеха.
Он снова поднял арифмометр над головой и кинул вниз. От удара выскочили оставшиеся осколки стекла. Ян вернул прибор на стол и дождался итогов вычислений.
Четыре с половиной.
Дрожащими руками он расстегнул воротник.
– Надо мной просто издеваются.
Он опять бросил арифмометр. Повреждения стали совсем заметны, внутри что-то начало греметь и позвякивать.
Но числа в разбитом окошке вновь завертелись, и скоро Ян увидел итоги вычислений.
К ним он оказался не готов.
Вместо цифр возникли буквы, и они сложились во фразу «столько же».
Разъярённый Ян изо всех сил швырнул прибор на пол. Ручка погнулась, корпус разломился, оттуда высыпались детали и словно механические жуки медленно поползли прочь.
5.8.
– Ты не должен сдаваться, – сказал Ян.
Он взял зеркало.
– Не должен, слышишь?!
Потом сел и задумался.
– Я найду начальника Министерства и спрошу, что случилось с Адамом.
Продолжение
http://proza.ru/2018/07/30/1784