Встреча с кровавой Луной

Михаил Мороз
               
                (Деревенская запись)

Всё ближе август. Но волглый зной не спадает. И неумолчный ветер летит  с востока, и небо непроглядно-мглистое, и солнце редко пробивается сквозь сплошную серую пелену, а продышаться в горячем невидимом настое, опустившемся  на околоток, невозможно.

Ждешь, надеясь на прохладу, конца дня, но и замглившийся вечер несет угар сомлевшей за день травы, скошенного сена на лужайке возле дома. Раскаленный  в далеких степях восточный ветер потрескивает сумрачным дымом, шалит в зеленом пламени ракит,  задирает изумрудный подол молодых берез, но не освежает он, как ни подставляй лицо ему навстречу.

Сегодня, говорят, взойдет над планетой «кровавая луна». Утверждают ученые, что это астрономическое событие, в сущности, историческое. Пройдет, сказывают астрономы, еще 25 тысяч лет, когда повторится то, что мы, если не лениться, можем наблюдать сегодня.

Я сижу на своей любимой террасе, вид с которой открывается на юго-восток, где, по моим расчетам, должно подняться кровянистое око полной Луны.
 Сутулые ветви старых ракит метут по небу остатки облачков, расчищают небесную поляну, где должно разыграться редчайшее на Земле действо, которого не было более двадцати тысячелетий.

И вот над  нелюдимым пространством моего деревенского околотка сначала появляется багровая пыль, и из неё, постепенно увеличиваясь, растет кровавый шар.
Если бы я был суеверен, то, наверное, пал бы ниц и молился этому предвестнику возможных бед. Они, кажется,  обрушатся на людской мир, который погряз в тяжелейших прегрешениях. Но даже у меня, человека далекого от предрассудков, возникло желание просить прощения и за себя, и за всех, кто больше, кто меньше, растил греховные дела на нашей планете.

Низко плывет над  краем неба раскаленный шар. Багряная пыль  висит под ним до самой земли, где согбенный сумрак крадется огородами, среди ракитовой дремучести, боясь встречи с окровавленным небесным  оком. Вот оно протиснулось в проем моей террасы, и я отчетливо вижу, как по центру этого почти зловещего красного глаза растет  серое пятно.
 
 Редкие облака, освещенные багровым светом, плывут выше полной Луны, и мне кажется, что таким образом кто-то оставляет людям некие письмена.  О чем они? Что за знаки они несут нам, людям?
Нынешняя жизнь моя, людей, моих современников,  - такая ничтожная малость, в сравнении с теми тысячелетиями, при которых Луна окрасилась в очередной раз в кровавый свет. Свидетелями   стали мы.
 
Но что нам даст  эта нечаянная память? Задумаемся ли мы над своим греховным бытием, если это действительно предупреждающий знак моим современникам и мне? Проживет ли Человечество еще 25 тысяч лет, чтобы увидеть очередное багровое предупреждение и Луны, и Марса? Способна ли наша память удержать  предупреждение о том, что жизнь на планете Земля не вечна и что ею, жизнью, надо дорожить честно и совестно?

У современного поэта я вычитал: «А память наша - не причуда,
она ведет свои года, но мы не ведаем – откуда, и мы не ведаем  - куда…». А хорошо бы знать, откуда и куда…

… Сижу до той поры, пока Луна не приобрела естественный живой отсвет.
Рассвет всходит земляничным окрасом. Дымит сиреневая даль.  В медленные воды речки Свапы  восток окунает багряные лучи.

На западе, на головокружительной высоте,  медленно тает серебристый диск.