Александр Сергеевич Суворов
О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».
2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.
239. Годки уходят, другие остаются. 10-11 мая 1973 года.
Сводка погоды: ВМБ Балтийск, четверг 10 мая 1973 года, дневная температура: мин.: плюс 7.2°C тепла, средняя: плюс 10.5°C тепла, макс.: плюс 15.2°C тепла, без осадков; пятница 11 мая 1973 года, дневная температура: мин.: плюс 6.5°C тепла, средняя: плюс 9.9°C тепла, макс.: плюс 16.9°C тепла, 1.2 мм осадков, временами накрапывал дождик.
В четверг 10 мая 1973 года на БПК "Свирепый" начались почти авральные работы и приготовления к выходу в море на новые учения, усиленные тренировки на заведованиях, занятия по специальностям, подготовка к сдаче экзаменов на классность, то есть усиленная боевая и политическая подготовка. Мне было приказано тщательно проверить все рабочие тетради, конспекты и дневники руководителей групп политзанятий на предмет их правильного заполнения, ведения планов, графиков занятий, списков тем, наличия конспектов последних решений и постановлений пленумов ЦК КПСС и ЦК ВЛКСМ. При этом замполит капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин приказал мне сначала проверить фактической состояние дел с конспектами, а затем "исправить положение путём оказания помощи офицерам и мичманам, но только не своей рукой одним почерком во всех тетрадях". Одновременно мне было приказано обновить оформление ленкаюты, чтобы использовать её как избирательный участок во время предстоящих выборов в Советы народных депутатов всех уровней.
Жизнь и служба на БПК "Свирепый" началась с новой силой, "закипела", забурлила, наполнилась новыми делами, заботами, приключениями, событиями, отношениями. Оставшиеся на корабле ДМБовские годки призыва весна-лето 1970 года уже откровенно ничего не делали, потому что полностью были готовы к ДМБ, получили и подготовили свои "ДМБовские аттестаты", парадную форму одежды, чемоданы и портфели, ДМБовские фотоальбомы, сувениры и подарки родным и близким, поэтому спали, валялись на койках в кубриках, нарушая устав и корабельный распорядок, "шхерились" (прятались), слонялись без дела по кораблю, "кучковались" друг с другом, что-то "химичили" и "хомячили" на камбузе и в хлеборезке, часто "перекуривали" на баке, то есть уже путались под ногами и мешали служить и жить новым годкам и прибывающему на корабль молодому пополнению матросов - "карасей" и "салаг". При этом ДМБовские годки демонстративно "не замечали" командиров и офицеров, панибратски общались с мичманами, задирали молодых матросов и напряжённо общались с со своими бывшими подчинёнными, который "дышали им ноздря в ноздрю", то есть с годками призыва осень-зима 1970 года.
Как ни странно, но уже почти бывшие годки одного года призыва (весенне-летнего и осенне-зимнего 1970 года - автор) с 10 мая 1973 года вдруг начали откровенно раздражаться друг от друга, даже враждовать. Одни уже были "чужими" и ненужными на корабле, потому что неудобно задержались с ДМБ, а другие уже были "хозяевами" корабля и усиленно старались доминировать, властвовать, устанавливать "свои порядки". Вот это самое "установление своих порядков" и стало неприятным, неожиданным и напряжённым явлением 10 мая 1973 года, так как в этот процесс были втянуты практически все слои, то есть "срока" матросов срочной службы. Возбудились, взбудоражились и заволновались практически все матросы и старшины всех сроков службы - повсеместно "на ровном месте" вдруг начали возникать стычки, ссоры, недоразумения, столкновения интересов, амбиций и характеров. Как будто только что не было нашего братского радостного и торжественного единения на Первомай и День Победы...
10 мая 1973 года почему-то все на БПК "Свирепый" спешили... Спешно утром собиралась и разбегалась по местам дежурств и работ служба корабельного наряда. Спешили куда-то по делам дежурный офицер по кораблю и дежурный мичман по низам. Спешили коки на камбузе и покрикивали на матросов хозкоманды. Куда-то спешил командир корабля капитан 3 ранга Е.П. Назаров и наш замполит капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин еле-еле за ним поспевал. Дробно топали ногами группы и команды боевых частей, которые отрабатывали на тренировках размещение по местам в боевых постах. Носились по столовой личного состава бачковые, торопясь накрывать на столы со скудными "послепраздничными" завтраками, обедами и ужином. "Заразился" спешкой и я...
Выполняя приказ замполита, мне пришлось реально побегать за офицерами и мичманами, руководителями групп политзанятий, чтобы "на бегу" потребовать у них рабочие тетради, дневники и конспекты политзанятий, "урвать" минутку и "заскочить" с ними в их каюты, чтобы лихорадочно собрать всё необходимое. Потом я также быстро и торопливо, почему-то с неряшливым почерком, как "под копирку" оформлял их планы и графики, темы и списки занятий, правил конспекты, вкладывал им в рабочие тетради газеты, брошюры и листы наглядной агитации по темам занятий. Потом также бегом я относил эти комплекты их хозяевам, вручал лично в руки и получал в ответ только раздражённую и недовольную реакцию. К вечеру приказ замполита был выполнен, но радости от этого не было никакой.
Поздно вечером я записал в свой дневник-ежедневник:
10 мая 1973 чт
Начал большую работу по оформлению ленкаюты. Надо спешить. Скоро учения, потом выборы и на БС (боевую службу). Надо спешить. Завтра в 05:30 уходят ребята, ДМБовские годки.
Действительно, опять, по заведённой не нами флотской традиции, рано утром в 05:30 11 мая 1973 года дежурный офицер по кораблю, дежурный мичман по низам, а также (по-моему) замполит капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин и старпом капитан-лейтенант А.А. Сальников проводили с корабля крайнюю оставшуюся "пятёрку" ДМБовских годков. Без особых дружеских проводов, без приглушённого исполнения по КГС (корабельная громкоговорящая связь) традиционного марша "Прощание славянки", без речей, братания, волнения и радости, под капелью холодного мелкого дождика, без театрального махания бескозырками и традиционного радостного рёва ДМБовских годков на пирсе: "Свободны! Воля! Гражданка!", а также традиционного напутствия им: "Много не пейте. Помните, моряк всё пропьёт но флот не опозорит", по короткому малому трапу-сходням с БПК "Свирепый" сошли:
Воронов Александр Дмитриевич, командир отделения гидроакустиков РТС, призыв 19 мая 1970 года;
Коняшин Николай Николаевич, старший радиотелеграфист БЧ-4 призыв 15 мая 1970 года;
Петченко Виктор Григорьевич, старший радиотелеграфист БЧ-4, призыв 15 мая 1970 года,
Степанов Анатолий Иванович, командир отделения трюмных БЧ-5, призыв 04 мая 1970 года и
Емельянов (к сожалению в официальном опубликованном списке личного состава БПК "Свирепый" он не значится - автор).
Поздно вечером я записал в свой дневник-ежедневник:
11 мая 1973 пт
Ушли ребята-годки: Воронов, Коняшин, Степанов, Петченко, Емельянов. Уходят, другие остаются, а там и наш черёд. Получил открытку из Еревана от Зойки Коньковой. Рад безмерно…
Действительно, в этот день пришла неожиданная поздравительная открытка от моей школьной подружки Зои Коньковой, которая вместе с Валей Архиповой после окончания техникума уехала по распределению на работу в далёкий Ереван. Естественно можно было предположить, что юные и красивые русские девушки в Ереване будут пользоваться повышенным вниманием местных мужчин и они будут иметь множество счастливых, желанных и радостных "приключений". Однако Зоя сообщала, что они с Валей сначала жили в "общаге", а затем Валя сняла в городе квартиру, что работа им нравится, но тяжёлая из-за повышенного внимания окружающих, что им обоим хочется домой, что всё вокруг "очень интересно, но чужое". Сердце моё опять сжалось в комочек, а потом затрепетало от жалости к этим девчонкам, брошенным судьбой "в яркое кавказское шашлычное полымя"...
Однако расстраиваться и отвлекаться было некогда, нужно было спешить, готовиться к выборам, выполнять приказы и поручения начальства, которые сыпались, как из "рога изобилия". Только поздно вечером после отбоя, еле волоча ноги от усталости, я снова взялся "за перо" и записал в своём дневнике-ежедневнике переживания, навеянные воспоминаниями о взаимоотношениях с Валей Архиповой, моей первой школьной любовью:
12 мая 1973 сб
01:30. Уже 12 мая, но ещё ночь 11 мая. Разбередил себя воспоминаниями. Может быть, я всё это выдумываю? А зачем? Зачем я выдумываю то, чего не было? Для чего? Только ли для того, чтобы не выглядеть не способным на такое? Способен, я знаю.
Сейчас я могу вспомнить, увидеть, придумать всё, вплоть до мелочей, до мимолётного взгляда. Объяснить могу всё – случайный вздох, улыбку, взгляд. А в жизни? Чтобы видеть и понимать, надо быть хладнокровным. Смотреть на происходящее со стороны.
Я смотрел, и это, по-моему, единственно верно. Был момент, я должен был быть просто «Сашкой», но что-то удерживало, наверно, то, что я не первый… Ужасное слово – «не первый»… Ещё ужаснее то, что оно заключает в себе!
Она знала, догадывалась! Скорее всего тогда… Помнишь ту пощёчину? Тогда ты себя и выдал. Ты разыграл возмущение, злость, но она видела, что это фальшь. Ты хотел ссоры, хотел пощёчины. Ты хотел доказать ей, что ты не просто мальчик, очарованный её прелестями. Это было слишком тонко для окружающих, но ясно для неё.
Всё-таки ты был для неё не таким, как все, ты был необычным, опасным.
Она понимала, что песенка её поётся и конец скоро. Она завидовала! Тогда, на Новый год, возможно, она это и поняла.
Чёрт возьми, Саня! Ты был тогда ещё глуп и нерешителен, да и сейчас, - тоже. Она изо всех сил пыталась сохранить дружеское отношение. Помнишь, как ты писал ей? Как тогда, не прямо, а в расчёте на её ум. Она же дала тебе понять, песня её кончается, а ты далеко. Она даже «забывала» писать тебе.
Да! Расчёт, выгода и чуть-чуть любви, - вот её жизнь. Что ж, - это так, и это для неё единственно верно. Пора безрассудных поступков прошла. Она же ясно дала понять, что забыла всё-всё!
Интересно, что чувствовала она? Вину, жалость или любовь? Скорее всего – жалость и чуточку вины. Но жалко ей будет саму себя.
По-моему, результатом всего этого, что я натворил, будет две вещи: или снова разгул, или скорейшая свадьба. Её жизнь была переполнена такими событиями, а тут ещё я. Если я сумел глубоко вникнуть – моя победа, хотя и в поражении. Если не сумел глубоко задеть душу, то поражение по всем статьям. Вот так.
А вообще, я глуп, как пробка! Но нет! Мне есть оправдание. Я не сумел бы скрыть всё, если бы пытался узнавать всё у Зойки, у Мурочкина, у Славки и других ребят. Рано или поздно её подозрение стало бы уверенностью, и я далеко не уверен, что не стал бы её игрушкой.
По-моему, это будет для неё эпизодом из ряда вон выходящим, но – просто эпизодом в её жизни. Хотя по логике – она будет потом грустить и жалеть. Это закон.
Ответ будет, но как опытный стратег, она ждёт, когда всё перегорит, и я успокоюсь. Ей невдомёк, что «это» горит уже много лет и пока не гаснет.
Говорят, что огонь пожара гасят встречным огнём. Пока этого факела спасительного пламени нет! Так что, пожар мой, как горящая тайга, сам собой не угасает.
А ответ будет. Уверен.
Не спрашивать, но я спрошу! Я ведь тоже человек, хотя и хочу иметь сильную твёрдую волю.
Что бы ни случилось, я благодарен ей за то, что ни одним словом, ни поступком, ни одним активным действием, она не сумела заглушить мою любовь. То, что это она и есть, я уже уверен. Не признавался себе, но сейчас говорю прямо: «Да. Ты, Валя Архипова, моя настоящая любовь!». Ты очень помогла мне. Заставила помучиться, но здорово помогла и научила.
Наверно, это и есть обязанность первой настоящей любви – учиться видеть её, искать, ждать, бороться! Я думаю так. И точка!
P.S. Днём был в увольнении. Впечатление угнетающее. Как всё пошло!.. Если не уметь разбираться во всём, немудрено озлобиться на всех и на всё. Домой, домой!
Да. В субботу 12 мая 1973 года я вместе с новоявленными годками призыва осень-зима 1970 года (Славка Евдокимов, Витька Фёдоров, Микалин Горловский и другие) был в увольнении в городе Балтийске и вместе с ребятами был в гостях у "приветливых девушек", но об "этом" в следующей новелле...
Фотоиллюстрация. Это не БПК "Свирепый", это моряки из экипажа БПК "Кронштадт". Это просто характерная и типичная иллюстрация по теме: "Годки уходят, другие остаются". Такова флотская жизнь. Каждые полгода, весной-летом и осенью-зимой, экипаж каждого боевого корабля провожает ДМБовских годков, отслуживших положенный срок на флоте и происходит смена годков, подгодков, молодых матросов, салаг и "карасей". Какие-то флотские и морские традиции и нормы "годковского закона" остаются незыблемыми, какие-то флотские и корабельные традиции, обычаи и ритуалы передаются "по наследству", а некие правила поведения привносятся на корабль новыми поколениями годков и молодых матросов. Скучно на флоте не бывает никогда...