Эстония. Июнь 1947 года.
Заказы для фабрик советской зоны.
В результате недавнего посещения Москвы представителями Йоркширского
объединения шерстяной и текстильной промышленности заключен договор с
советскими властями, по которому фабрики советской оккупационной зоны в
Германии будут производить пряжу по заказам британской промышленности.
Газета «Британский союзник». Совместное издание
Великобритании и СССР. 22 июня 1947 года.
«Динамо» (Москва) – «Динамо» (Тбилиси).
Вчера, 29 июня, в Москве, на стадионе «Динамо» состоялся важный для исхода
первого круга розыгрыша первенства СССР по футболу матч между лидером
розыгрыша – командой «Динамо» (Москва) и занимающей второе место в
таблице розыгрыша командой «Динамо» (Тбилиси).
Матч закончился со счетом 3:0 в пользу команды «Динамо» (Москва).
Газета «Заря Востока». Орган Центрального и Тбилисского
комитетов КП (б) Грузии. 30 июня 1947 года.
…Дергачев бродил по совершенно незнакомому городу в поисках вокзала. Матвей точно знал, что там стоит пассажирский состав, в одном из вагонов которого ему следует отправиться в Москву, но, как это часто бывает во сне, заблудился и все никак не мог выйти к железнодорожным путям.
Вместо деловито пыхтящих паровозов перед его взором вдруг предстала неведомо откуда взявшаяся лестница - с широкими ступенями, прикрытыми ковровой дорожкой. На Лубянке такая же, как-то некстати подумалось Дергачеву, и он решительно направился к этой красоте, почему-то уверенный в том, что она выведет его куда нужно. Но на лестнице, уходившей куда-то высоко-высоко, Матвей вдруг увидел Лизу: совсем молодую, в том самом голубом платье с мелкими цветочками, рассыпанными по веселому крепдешину. Несколько мгновений Лиза строго смотрела на застывшего на месте Дергачева, потом молча развернулась и начала подниматься по ступеням. И Матвей, чувствуя, как больно сжалось от тоски сердце, так же молча провожал ее глазами. Откуда-то он знал, что идти вслед за Лизой ему никак нельзя.
Потом рядом вдруг появилась какая-то лохматая старуха и, радостно улыбаясь, сообщила: «Вот ты где! Пойдем, там все уже ждут!» «И Юзько?» - понимая, что перед ним стоит сама Смерть, как-то глупо и непонятно зачем спросил Дергачев. «И он ждет, голуба моя, давно ждет. Пойдем, майор. Майор! Майо-ор!»
- Майор, да проснись же ты, черт тебя дери! – Смолянюк, лейтенант местной милиции, примерно одного возраста с Матвеем, без особых церемоний и раз, и другой тряхнул спящего Дергачева за плечо.
Матвей, по выработанной годами привычке, сначала схватился за кобуру, потом опомнился и недовольным тоном негромко спросил:
- Ты чего шумишь, лейтенант? Я что – задремал?
- Задремал… Да ты уже час дрыхнешь без задних ног! На, посмотри, старый Томбак куда-то собирается – вон, уже и лошадь запряг, - Смолянюк протянул Дергачеву армейский бинокль.
- Действительно, в путь-дорожку старик собрался, - рассматривая кряжистую фигуру хозяина хутора, укладывающего в телегу косу, вилы, грабли и приличных размеров плетеную корзину, пробормотал Матвей. – Только вот куда? Косить нынче здешние хозяева вроде бы еще не начинали, так?
- Да кое-кто уже косит, - посматривая в сторону хутора, сообщил лейтенант, - только ведь на покос добрые люди с утречка пораньше выезжают, а никак не к ночи. Да и корзина великовата – зачем ему одному столько харчей-то?
- Ну да, для одного, пожалуй, многовато. Вон, еще что-то притащил, рогожкой прикрывает. Точно, сука, для лесных провиант повезет – похоже, не подвел твой осведомитель.
- Что будем делать, товарищ майор?
- То же, что и всегда: шагать тихо, следить зорко. Да сколько ж вас тут, а – совсем сожрали, заразы! - Дергачев прихлопнул на щеке комара. - А потом, может быть, и связника накроем. Если, конечно, этот старый хрен действительно для зеленых посылочку собрал. Хорошо бы, а то нет у меня уже ни сил, ни терпения за вашим Антсом гоняться! Как угорь, сволочь, каждый раз уходит…
В мае сорок пятого Красная Армия вместе с союзниками свернула-таки шею гитлеровской Германии, и войне с нацистами пришел конец. Четырьмя месяцами позднее признали свое поражение и самураи – второго сентября на борту американского линкора «Миссури» был подписан акт о безоговорочной капитуляции Японской империи. Таким образом, точка, поставленная в конце текста акта, стала символической точкой и во второй мировой войне.
В марте сорок шестого все наркоматы Союза были переименованы в министерства. Было создано Министерство государственной безопасности - МГБ СССР. Органы военной контрразведки «Смерш» были преобразованы в 3-е Главное управление нового министерства. Новое министерство, новое управление – вот только задачи «тройке» предстояло решать старые: контрразведывательные.
После тяжелого ранения в июле сорок третьего эскулапы всерьез хотели списать Дергачева подчистую. Но Матвей всеми правдами и неправдами сумел-таки доказать дотошным врачам из медкомиссии, что он практически здоров, силен и еще вполне может послужить Родине. И послужил – чему свидетельствами стали три боевых ордена и две медали, заслуженные в более чем серьезных операциях. Орден Красной Звезды, полученный до войны, Дергачев, конечно же, тоже носил, но втайне ставил его неизмеримо ниже наград фронтовых.
«Салюты отбабахали-отгремели? - иногда, приняв стакан на грудь, спрашивал себя Матвей. И тут же, очень серьезно кивая, отвечал: - Отгремели. СМЕРШа вроде как и нет теперь? Если формально, по бумагам, то, можно сказать, и нет. И что, у нас теперь кругом тишь и благодать? Нет, ребята, до этой красоты нам еще далеко! Бандеровцы на западе Украины есть? Есть! Лесные братья в Прибалтике есть? Есть, ползают по лесам, гады, житья людям не дают! Всякие полицаи, каратели и прочие недобитки по щелям прячутся, живы, суки? Живы, никуда не делись! Их всех давить надо? Надо! И давить их мы будем до конца – пока последнюю вражину не прикончим. Так что никуда наш СМЕРШ не делся – какой-то там бумажкой нас не прикроешь! Вот так! Мы волкодавы, были, есть и будем. Мы опора, мы, можно сказать, гвардия товарища Сталина! Вот так. И все. И никак иначе…»
Дергачеву со Смолянюком пришлось больше часа кормить комаров, пока они, соблюдая максимальную осторожность – веткой не шумни, на трескучую валежину не наступи! - выслеживали старика Томбака, не больно-то торопившегося на ждавшие крестьянской косы пожни-луга. Эстонец, изредка негромко понукавший крепкую, ухоженную лошаденку, казалось, никуда не торопился – можно было подумать, что не по делу человек куда-то отправился, а с веселой ярмарки слегка навеселе возвращается.
После долгих блужданий по едва различимым проселочным дорогам старик, наконец-то, остановился на краю обширной лесной поляны, сменившей очередной перелесок. Хорошенько оглядевшись по сторонам, быстро снял с телеги корзину и направился к здоровенному дубу, широко раскинувшему кривоватые ветки с жесткими глянцевыми листьями. Не доходя до криворукого здоровяка, Томбак еще раз оглянулся и скрылся в густом орешнике.
Дергачев и лейтенант, наблюдавшие за эстонцем из кустов с противоположной стороны поляны, понимающе переглянулись и почти одновременно кивнули.
Буквально через минуту-другую старик вернулся - уже без корзины, подхватил с телеги небольшой мешок и вновь скрылся в кустах. На этот раз Томбак отсутствовал минут десять. Потом снова зашевелились кусты, эстонец появился, уселся на телегу и, не медля ни минуты, укатил обратно.
Оперативники подождали, пока в лесу утихнет тарахтенье тележных колес, выбрались из своего укрытия, пересекли открытое пространство и нырнули в заросли орешника. После недолгих розысков удалось найти не больно-то и хитрый тайник, в котором старик оставил продукты: хлеб, картошку, немного муки, еще кое-что по мелочи.
- Что и требовалось доказать, - удовлетворенно хмыкнул Матвей. – Подкармливает, значит, наш милый дедушка лесных. Ну, теперь покурим, подождем, когда за харчами посланец пожалует. Если, конечно, раньше нас комары не сожрут…
- Майор, а с Томбаком потом что будет, а? Арестовать прикажешь?
- Уж это обязательно, лейтенант! Прикажу всенепременно. А потом по всей, можно сказать, строгости – за пособничество. А если выяснится, что у него и кровь на руках есть, то могут запросто и к стеночке приставить. А ты как думал?
- А если его просто запугали? Думаешь, легко жить, когда днем вроде и Советская власть в деревне, а ночью лесные в окно стучатся? И попробуй хлеба не дать – запросто глотку перережут! Сам знаешь, сколько они простых людей перестреляли, а не только председателей колхозов, комсомольцев и прочих активистов.
- Знаю, не бухти, - беззлобно прервал Смолянюка Дергачев. – Давай, мы потом с этим разберемся, а? Нам сейчас о деле надо думать! Давай-ка местечко укромное искать и маскироваться…
Связник зеленых появился около часа ночи, ровно за несколько минут перед тем, как оперативники, утомленные длительным ожиданием и измученные вконец осатаневшими полчищами комаров, собирались покинуть свою «лежку». Подойдя к тайнику, молодой парень с длинными, почти до самых плеч, волосами, секунду-другую прислушивался, потом положил на землю автомат и начал возиться с ветками, прикрывавшими крышку «лесного погребца».
Тут-то Матвей, бесшумной тенью метнувшийся из лесного сумрака, и прихватил паренька отработанным приемом, крепко придавливая шею – так, чтобы противник ни крикнуть, ни свистнуть не смог. Затем Дергачев ударом под коленный изгиб заставил парня упасть на колени. Еще через полминуты связанный посланец из леса, что-то мыча сквозь грязную тряпку кляпа, переводил испуганный и затравленный взгляд с майора на лейтенанта и обратно, но, в конце концов, остановился на стволе пистолета, которым Матвей многозначительно покачивал перед его носом.
- Ты один? – утвердительный кивок в ответ. Значит, по-русски понимает. Это хорошо. Как хорошо и то, что один пришел – никто не шарахнет очередью из темноты. – Ну, отдохни пока, а мы немножко пошепчемся…
Дергачев отвел Смолянюка в сторону и коротко спросил:
- Ты говорил, что эту поляну и дуб знаешь, так? И дорогу сюда хорошо знаешь?
- Да знаю, знаю! Больше того – я и на пару верст короче путь знаю, – сердито прервал майора милицейский. - Можешь не повторяться – все ведь уже обсудили. Короче, собираю всех, кого только найду, и мы мчимся сюда. Так? Если все пойдет, как я рассчитываю, то через часа полтора-два будем здесь.
- Тогда дуй, лейтенант! Да смотри, в спешке ноги не переломай, - Матвей проводил взглядом исчезнувшего в темноте Смолянюка, украдкой, пряча огонь, закурил - теперь было можно, и присел на корточки перед связанным парнем. Несколько минут молча курил, потом негромко заговорил.
- А теперь слушай сюда, ублюдок… Могу предложить на выбор два варианта. Первый: ты ведешь нас к вашему вонючему бункеру, и мы аккуратненько всех берем; тебе я потом оформлю явку с повинной – по суду получишь лет пять; отсидишь, и гуляй на воле! Не надо от каждого шороха вздрагивать, солнышко, речка, пиво, девки в Иванов день пляшут – красота, можно сказать… - Дергачев закурил новую папиросу, выдерживая паузу и давая бандиту возможность оценить всю выгоду предложения. И вдруг неожиданно залепил пленнику сильную оплеуху, после чего продолжил довольно-таки убедительным тоном: – Но есть и второй – этот будет малость похуже. Ты все равно покажешь мне, где прячется ваша крысиная стая, но солнышка ты уже не увидишь. Спросишь, почему? А я тебе глаза вырежу. Но это в последнюю очередь. А для начала я каждые пять минут буду отрезать тебе по одному пальцу на руках. Ты правша? Тогда с левой начну – их ведь не так жалко, правда? Если ты решишь поиграть в героя, напомню: пальцев у тебя много. Кроме пальцев и глаз есть ведь еще и прочие отростки – их я тоже отрежу, даже и не сомневайся. Все отрежу, до единого! Что ты там мычишь? Наверное, что-нибудь вроде «Не имеешь права»? Сынок, ты даже представить себе не можешь, какие права мне предоставлены. Ей-богу, лучше тебе об этом и не знать… Так что скажешь, убогий? Отведешь нас к бункеру, или я начинаю тебя резать? Вот с мизинца, пожалуй, и начнем.
Матвей затоптал окурок, выхватил из ножен нож и, демонстрируя парню длинное узкое лезвие бритвенной остроты, грубо схватил пленника за руку. Связной отчаянно забился, пытаясь вырваться из крепких, жестких пальцев, и что-то замычал, умудряясь одновременно и кивать, и отрицательно крутить головой.
- Что ты там мычишь, сука? – Дергачев ударил парня еще раз – сильно ударил, расчетливо, чтобы пленник почувствовал во рту привкус крови. – Что? Ничего не разберу! Или одумался, сучонок? Одумался?! Поведешь к бункеру? Поведешь?! Тогда кивни, падла, пока я тебе не только пальцы, а всю кисть не отхватил! Вот теперь вижу… И очень надеюсь, что ты не передумаешь. Теперь сиди тихо и молись, чтобы все твои дружки вонючие никуда за эти часы не убежали. Приведешь к пустому бункеру – там же, на месте, на раз и порешу…
Смолянюк не соврал, утверждая, что хорошо знает места – привел подкрепление через два с небольшим часа. Правда, по ночному времени собрать лейтенанту удалось гораздо меньше бойцов, чем он рассчитывал: перед Дергачевым предстали три милиционера, да пятеро бойцов местного истребительного батальона. Вооружение группы тоже не отличалось армейским единообразием: два автомата ППШ, два немецких МР-38, четыре винтовки – причем одна тоже трофейная, немецкая. Матвей окинул взглядом прибывших, закурил и, кивая в сторону пленника, распорядился:
- Так, товарищи, времени у нас не так и много – вон, светает уже. Этот волосатик пообещал отвести нас к бункеру. Так что выдвигаемся прямо сейчас. Идем быстро, но аккуратно: не шумим и так далее. Смолянюк, хватай этого голубя и вперед – пусть ведет! Группа следует за лейтенантом, я иду замыкающим. Еще раз предупреждаю: если кто зашумит и спугнет бандитов – лично головенку откручу! Все, выдвигаемся…
Лес молча и совершенно равнодушно наблюдал, как вооруженные люди, стараясь не шуметь, идут убивать других людей. Сильно пахло медуницей и прелью, где-то в густой листве распевали-насвистывали птицы, зло зудели неисчислимые полчища комаров, а далеко в стороне какой-то зверь торопливо и шумно ломился сквозь кусты – подальше от опасного соседства.
Связной, время от времени нетерпеливо подталкиваемый Смолянюком, похоже, действительно неплохо знал дорогу: уже минут через сорок он вдруг остановился, как вкопанный, и усиленно кивая куда-то вперед, что-то негромко замычал. Дергачев, уже почти привыкший к роли толмача, так же привычно дал парню легкий подзатыльник и зло зашипел:
- Что ж ты так орешь, убогий? Что, бункер близко? - в ответ волосатый в очередной раз угодливо кивнул. – Молодец. Теперь скажи: запасной, «лисий» выход у них есть?
Матвей намеренно сказал «у них», давая парню понять, что он свое обещание насчет явки с повинной и пяти лет помнит. В то же время это можно было истолковывать и как предупреждение, мол, ты своих-то продал, так что теперь ты вроде как и с нами – во всяком случае, до поры до времени.
В ответ на вопрос о втором выходе из бункера связной лишь обреченно кивнул.
- Вот и хорошо, - прежним шепотом похвалил парня Дергачев и распорядился: - Значит, так: Смолянюк, сейчас он нам покажет вход в бункер. А потом ты берешь этого орла и дуешь к запасному выходу – и чтоб ни одна сука мимо тебя не проскочила, понял! Возьми с собой двоих с автоматами. Ну, а мы уж как-нибудь с парадного входа постучим, да и поговорим с нашими «борцами за свободу». Да, как перекроете лазейку, свистнешь – тогда мы и начнем…
Ровно через пятнадцать минут тягостного, настороженного ожидания Матвей, расположившийся со своими людьми перед входом в бункер, услышал негромкий, но отчетливый свист метрах в двадцати в стороне. Не медля ни секунды, Дергачев подбежал к хорошо замаскированному холмику и, потянув за кривоватый стволик чахлой сосенки, откинул крышку люка и залег рядом. Из черного провала пахнуло запахами табачного дыма, какого-то съестного варева, крепкого мужского пота и несвежей, отсыревшей одежды.
- Леннарт Антс, встречай гостей, сукин сын! – громко крикнул Матвей в черноту люка. – Вы окружены, всякое сопротивление бесполезно! Антс, даю тебе ровно минуту. Если через минуту вы не сдадите оружие и не выползете с поднятыми руками, забросаем гранатами! Все, время пошло…
- Держи, красноперый! – после недолгого молчания из люка вылетела немецкая граната с длинной ручкой и вслед ударила автоматная очередь.
Гранату, приземлившуюся в паре метров от него, Дергачев, помня о том, что у этой «толкушки» целых четыре секунды замедления, тут же подхватил и резко отбросил далеко в кусты – через секунду грохнул тугой взрыв. «А ведь мог бы и не успеть, дай они секунду задержки!» - мелькнул мысль, и обозленный Матвей крикнул в темный зев люка:
- Не хочешь, сука, по-хорошему – будет по-моему!
Дергачев выдернул кольцо с предохранительной чекой и аккуратно - чтобы на входе рванула, а не в глубине - бросил в бункер гранату. Внизу глухо бабахнуло, затем раздались стоны и неразборчивая ругань, а потом кто-то закричал по-русски с сильным акцентом:
- Мы сдаемся! Не стреляйте, мы сдаемся!
Через несколько минут Матвей, брезгливо поджимая губы, осмотрел жиденькую шеренгу бандитов, после взрыва представлявших собой откровенно жалкое зрелище – контужены были все, да и осколки кое-кого достали.
Но Дергачева меньше всего сейчас интересовали кровь из ушей и чьи-то там раны – среди бандитов Матвей не увидел Леннарта Антса, хорошо известного ему по фотографии. Надежда на то, что главаря прихватит Смолянюк, дежуривший в засаде у второго выхода, тоже не оправдалась: лейтенант действительно привел двух пленников, но командира среди них не было. Обведя тяжелым взглядом бандитов, Дергачев сквозь зубы спросил:
- Где Антс? Что молчите, вояки? Повторяю вопрос: где ваш командир? Первому, кто ответит, обещаю: он получит лагерей на год меньше, чем остальные.
- У бабы он у своей, - не поднимая глаз, мрачно сказал один из бандитов.
Другой тут же что-то зло зашипел по-эстонски – вероятно, что-то вроде «Что ж ты своих сдаешь, падла такая!»
- Заткнись, а то я тебе сейчас все зубы в глотку вобью, - оборвал Матвей блюстителя законов лесного братства и требовательно посмотрел на бандита, сказавшего про женщину главаря: - Знаешь, где это? Мое слово твердое: покажешь, где эта тварь со своей кралей кувыркается – год скидки гарантирую! Отведешь, покажешь?
- Да что теперь… Покажу.
- Вот и ладненько, - слегка улыбнулся Дергачев и тут же распорядился: - Так, Смолянюк, бункер хорошенько обыскать, трофеи собрать, а потом конвоируйте все это воинство в райцентр. А я с этим наведаюсь к Антсовой бабе. Автомат дай мне и пару гранат – мало ли понадобятся.
- Командир, - лейтенант с сомнением глянул на Матвея, - а ты уверен, что справишься? Может быть, и я с тобой, а? Или из истребков кого возьми.
- Не боись, лейтенант, - мрачно усмехнулся Дергачев, - если он там, то никуда от меня не денется – и не таких на фронте брали…
К хутору, укрытому белесым утренним туманом, подошли тихо. Эстонец молча кивнул в сторону дома и надворных построек и понурился, выражая безмолвную покорность судьбе.
- Молодец, Юхан, - тихо похвалил Матвей пленника и тут же потребовал: - Сейчас ты постучишь в дверь и скажешь, что вас накрыла облава эмгебешников. Мол, всех взяли, а тебе удалось уйти. Все понял? Молодец, тогда дуй к дому и стучи! А я под окна – мало ли он тебе не поверит и решит побегать маленько. Да, и если у тебя в голове какие-то мысли глупые шевелятся, то помни: пуля летит быстрее, чем ты бегаешь! Вперед, дружок, не трусь!
Дергачев все рассчитал верно: то ли по тону Юхана Антс догадался, что здесь что-то нечисто, то ли вконец запутавшийся эстонец вдруг передумал и предупредил командира, но уже через несколько мгновений после первого стука в дверь окно на тыльной стороне дома с треском распахнулось, и на землю кубарем скатился молодой мужик со шкиперской бородкой – в одной руке ком с одеждой и ремень с кобурой, в другой зажат немецкий автомат.
Матвей подсечкой сбил беглеца на землю и жестко ударил по шее рукояткой «ТТ», после чего мигом спеленал потерявшего сознание бандита. Теперь было самое время посмотреть, что там поделывает Юхан – вряд ли эстонец подастся в бега, но осторожность не помешает. Да и на женщину господина Антса надо бы взглянуть, пока эта дамочка не пальнула из окна картечью – от бабы, у которой отбирают мужика, всего можно ожидать…
Наверное, со стороны эта процессия выглядела несколько странновато: военный с автоматом конвоировал женщину и двух мужчин. Причем, один из пленников тащил на плече оружие и амуницию второго, облаченного в изрядно измазанные исподнюю рубаху и кальсоны. Правда, шел эстонец все же в сапогах, не босиком.
- Что, начальник, радуешься? – громко разглагольствовал Антс, криво усмехаясь и часто поглядывая назад. – Наверное, орден за самого Леннарта Антса получишь? Только зря радуешься – таких, как я, половина Эстонии! Мы вас резали и будем резать, понял? Борьба не окончена! А ты знаешь, что сейчас не война и нам даже большие срока не дают? Я ведь вернусь – пусть даже и через пятнадцать лет. И найду тебя, слышишь? Если ты раньше не сдохнешь.
- Это вряд ли, - попыхивая папиросой, лениво ответил хранивший до этой минуты молчание Дергачев. – В лагере и загнешься, сгниешь, борец хренов. И баб там не будет – скорее блатные самого тебя бабой сделают. Вы же только с бабами и штатскими воевать горазды – на военных рыпнуться трусите, кишка тонка! А все туда же, про свободную Эстонию, да про борьбу… Тьфу, дешевка чухонская!
- Не загнусь – и в лагере люди живут! А ваши, которых я лично прикончил, уже гниют, понял? А хочешь, я расскажу, как визжали ваши сельсоветские, когда мы их на огоньке поджаривали, как рождественскую колбасу? Хочешь, начальник?
- Нет, не хочу, - Матвей посмотрел направо, налево, оглянулся – дорога шла через лес, и до ближайшего жилья, по всем прикидкам, было не ближе пары-тройки километров. – А вот пошептаться нам, я думаю, стоит. Юхан, дружище, ты с этой красоткой иди, а мы минут через десять вас догоним. Иди-иди – сказал же, догоним!
Когда женщину и Юхана скрыла густая листва, Матвей закурил и, окинув Антса недобрым взглядом, негромко произнес:
- Визжали, говоришь? И те девочки-пионерки, которых вы на болотах зверски убили, наверное, тоже кричали, да? А дети председателя колхоза, которого вы повесили, визжали, нет? Ты, тварь фашистская, мне будешь усмешечки строить, да? В лагерь намылился? И там люди живут? Да, ты вообще-то прав. Поэтому мы по-другому сделаем – не будет тебе лагеря…
- Ты что задумал, начальник? – в глазах эстонца впервые плеснулась тревога, и пленник чисто инстинктивно рванулся, пытаясь освободиться от пут.
- Да ничего особенного, - равнодушным тоном ответил Дергачев, - просто я передумал. Не будет тебе никакого лагеря. Знаешь, чем я полжизни занимался? Убивал таких, как ты. Это кем же надо быть, чтобы ребятишек убить только за то, что они красный галстук носят? Вы же не люди – вы хуже любого зверья. Вы крысы бешеные. И вам нельзя давать жить ни одной лишней минуты…
Матвей вытащил нож и, схватив пленника за руки, одним движением перехватил веревки, после чего коротко приказал, указывая вправо от дороги:
- Беги!
Антс помедлил секунду-другую, словно раздумывая, бежать ему или вцепиться в горло противника, затем круто развернулся и бросился в лес.
Дергачев, не особо и торопясь, двинулся следом. Как он и ожидал, уже через минуту где-то впереди раздался встревоженный крик.
Матвей, стараясь наступать на твердые кочки, шел вперед, на голос. Да, похоже, Юхан не соврал – действительно, справа от дороги тянулась непролазная топь. И на что этот Антс надеялся? Да какая теперь разница…
Трясина медленно, но неумолимо засасывала беглеца, явно переоценившего свои силы и знание местности. Антс лихорадочно хватался за густую траву, окружавшую окно в трясине, но трава не кусты – рви не рви, толку никакого. Бандит отчаянно дергался, пытаясь вырвать тело из цепких объятий чавкающей жижи, но лишь погружался глубже и глубже. Когда холодная грязная вода поднялась до уровня груди, эстонец, часто дыша, умоляюще посмотрел на спокойно курившего в паре метров от окна Дергачева и прохрипел:
- Помоги! Не хочу…
Еще через минуту Антс изо всех сил рванулся в последний раз и над болотом раздался истошный вопль. Через мгновение трясина сыто чавкнула, булькнула, и тут же все стихло – лишь случайная сорока заполошно стрекотала где-то в чахлой поросли березок и ольховых кустов. Матвей отшвырнул окурок, плюнул в сторону затягивающегося ряской окна и, вытащив «ТТ», выстрелил в воздух – пусть все считают, что Антс убит при попытке к бегству. Потом развернулся и, чувствуя невероятную усталость и опустошение, медленно пошел к дороге…
Спустя неделю после поимки банды Леннарта Антса на имя начальника местного управления МГБ пришла официальная бумага из Москвы: сухим и безликим канцелярским языком товарищу Дергачеву М.Ф. предписывалось прибыть в столицу – в распоряжение отдела кадров МГБ СССР.
Матвей и без дополнительных пояснений прекрасно понимал, что для него означает этот приказ: «Отзывают, значит. Ну, никак Ерохин без меня обойтись не может – все-таки добился своего. Да, наверное, оно и к лучшему – стар я за всякими нелюдями по лесам бегать. Ну что ж, Москва-столица, жди – скоро буду…»