Понедельник.
Перед визитом к зубному Чахлаш традиционно много ел. А как иначе, если после лечения нельзя есть целых два часа? И это бы еще полбеды – основная засада в том, что весь оставшийся день кушать оперированным ртом совсем невкусно, а еще гадко и жалостливо.
Чахлаш обедал в ресторане «Икеа», рассматривал публику и думал. Но не сразу. Думать сразу не было места, его хватало лишь на то, чтобы интенсивно пережевывать и аккуратно укладывать интенсивно пережеванное в желудок, не допуская сбоев на пищевых линиях передачи. Это важный момент – никаких сбоев! Особенно при начальном высоком темпе в режиме обостренного голода. Стоит поторопиться и заглотить неправильной формы кусок или правильной формы, но не в свою единицу времени – обед искомкается раздражениями, опухнет коликами и потеряет значимость. Темп задает аппетит. Когда аппетит перевалил кульминацию и устаканился, а это случилось на половине съеденной плошки грибного супа-пюре…До супа-пюре была съедена порция отварного картофеля в мясном киселеобразном соусе с двенадцатью фирменными фрикадельками, напомаженными брусничным джемом. Решение съесть первым «второе» созрело автоматически по температурному критерию, в противном случае оно бы безнадежно остыло. «Первое» съесть вторым было решено ровно по тому же принципу, но с другой полярностью. Иначе пришлось бы изрядно попотеть и пообжигаться, получив в «награду» «безнадежное второе», а это уже наипрямейший путь к грубейшим сбоям в пищевой передаче данных, что в свою очередь…да чтоб ее, и говорить об этом нечего! Салат «Куриный» (двойник «Цезаря») вкупе с придаточным для самостоятельного смешивания соусом «1000 островов» не обладал температурной нестабильностью, ему по умолчанию была присвоена снисходительная «бронза». Но именно «под салат» взошла активная фаза думанья и рассматривания посетителей. Бронзовая позиция: голова не кружится от успехов – раз, есть о чем подумать – два. Вне ранжира салат выделялся удачной безвкусицей, естественно, удачной с точки зрения активного думанья с итогами. А удача пришла из-за ошибки в идентификации, так как салат «Куриный» посредством визуального осмотра был отождествлен с «Цезарем». Разница между ними оказалась в замещении пшеничных сухариков пшеничным же хлебом, по форме повторяющим сухарики, но совершенно отличающимся по вкусу и ярко выраженной мягкотелости. А хруст сухаря в «Цезаре» непросто дополнительная очаровательная опция, а основа основ. Но какие могут быть вопросы – салат назывался «Куриный»! Меж тем вкус был обманут не только на глазах! Его, конечно, еще можно было как-то спасти. Например, спрыснуть оливковым маслом, но за ним нужно было топать и заходить на новый круг кассовой очереди. Не слишком ли большая честь для бронзового салата с тотальной булкой? Насколько куриный салат не подходил Чи для наслаждения вкусом, настолько подходил для думанья. А на пищу для ума Чахлаш скупиться не привык. Таким образом, отсутствие вкуса в салате породило послевкусие ума. Обыеденный детерминизм. Побочный эффект неторопливости вкуса.
Чахлаш обедал в ресторане «Икеа», рассматривал публику и думал. Очень многие люди выглядели добрыми и хорошими. Это, собственно, и была ключевая мысль. Чахлаш представил свой облик в глазах других людей и прикинул, что он на их месте не отнес бы себя в ту самую категорию добрых и хороших. А ведь на самом деле он именно добрый и хороший. Хотя в его природе присутствует доля неистребимой агрессии, которая способна вылезти и проявить себя неизвестно как и когда, но… Но, по своей сути, по преобладающим устремлениям и намерениям он, безусловно, человек добрый и хороший. Почему же он тогда выглядит хуже? Почему внешнее более зловеще внутреннего? Почему нужно показывать зубы, не имея заочной колкости? Похоже, ответы есть и они очевидны. Генофонд, физиология, отпечаток былого делопроизводства, прошлые жизни. А если себя любимого порадовать, то просто потому, что не хочется размокать в доброте и хорошести, чтобы на эту самую доброту и хорошесть не слетелись в великом множестве хищники и не раздербанили до нитки. Пока еще рано, пока еще не вышел на неисчерпаемый ресурс доброты и хрошести. А пока не вышел – надо беречь скопленный таким трудом...
Меж тем, ключевой вывод из ключевой мысли был в том, что помимо тех многих людей, которые выглядят, безусловно, добрыми и хорошими и внутри и снаружи, есть еще масса таких как он сам. Которые на вид comme ci, comme ;a , а по сути, ничуть не хуже первых. А это достойное противоядие всеобщему заблуждению, насчет того куда катится этот мир.
– Чахлаш Самуилович?
Спрашивающий тип выглядел профессионально во всех смыслах – дорогой костюм, безупречная лысина, прозрачные очки в тонкой оправе, сидящие на греческом тонком же носу, ровные чистые зубы. Словом - деньги, спокойствие и сила. Стоило этому типу задать свой установочный вопрос, как Чахлаш тут же окунулся в облачко сандаловой парфюмерии премиум класса. А ведь Чи всему прочему в благовониях предпочитал именно сандал.
– Он самый, – Чахлаш ответил в тон. А тон был в меру доброжелателен и прост.
– Меня зовут Алексей Викторович, я – рекрутер, и у меня есть предложение для вас.
– Вот так да! – выпал из тона Чи.
Алексей Викторович улыбнулся, сощурив при этом глаза так, что в них сконцентрировался глубокомысленный свет и сделал милостивый жест рукой в сторону подходящего официанта.
Ранее Чахлашу не доводилось встречать официантов в ресторанах Икеа. Стало быть, собеседник – человек, способный преломлять стандарты. Официант молниеносно освежил пушистой ветошью стол и поставил на его середину поднос с двумя чашечками кофе и двумя мельницами. В первой был тростниковый сахар, во второй…
– Неужели? – вслух подумал Чи о содержимом второй мельницы.
– Именно, – утвердительно, но без малейшего зазнайства заключил рекрутер.
Чахлаш опустошил на пол оборота первую мельницу и на полтора вторую и с превеликим наслаждением испил густой кофейный экстракт с любимой пряностью. Вторая мельница на две трети была заполнена отборными очищенными кардамоновыми зернами.
Чахлаш пребывал в приятнейшей эйфории от чудесного напитка, а пока он там пребывал, никто ему не мешал думать о глубине подготовки рядом присутствующего человека. И это радовало. Чахлаш уважал профессионализм столь блестящего уровня. Это уже настоящее творчество – существенное и цельное, и в нем приятно и находиться, и работать. А общаться в нем еще приятнее, так как говорить многого не требуется.
– Чахлаш Самуилович, вы сменили за 8 лет 16 рабочих мест.
Рекрутер выдержал паузу в десять секунд и продолжил.
– Из 16 работодателей на плаву остались только двое и те не в лучшей форме, разве что в обносках былого величия.
Пауза в десять секунд. Чахлаш Самуилович внимательно слушал Алексея Викторовича и воздерживался от комментариев.
– Мой заказчик очень высокого мнения о ваших развязывающих способностях.
Десять секунд. На этот раз Чахлаш уточнил.
– Развязывающих?
– Так их называет заказчик, подразумевая следующее: есть некий узел той или иной степени сложности и стабильности…
Десять секунд.
– Ясно, продолжайте, пожалуйста.
– Я предлагаю вам работу. Аванс – пятьсот тысяч и миллион по окончанию. Плюс все расходы.
Десять секунд.
– Вы согласны?
– Нет.
– Какие ваши условия?
– Алексей Викторович, я работаю безусловно и всегда в темную, никакой инициативы быть не может. И уж тем более платной. Передайте своему заказчику, что время собирать камни для чужого огорода нынче неудачное, бумеранговое время – в пору позаботиться о чистоте своего сада. И только.
Десять секунд. Еще десять.
– Чахлаш Самуилович, возьмите мельницу в качестве знака уважения и моральной компенсации, расходы все равно оплачены, а кроме вас едва ли кто оценит, так и пропадет никем не приголубленная…
На том и разошлись. Алексей Викторович решил навестить пару Солье. Чахлаш же двинулся к Тугинской. По пути он размышлял о… точнее сказать – ломал голову и даже в чем-то покусывал локти. «Появись ты, дорогой рекрутер, на пару лет раньше хрен бы я удержался от соблазна. Купился бы с потрохами и растрепал бы себя на кусочки…».
***
Чи постучал в едва приоткрытую дверь и словно с опаской заглянул вовнутрь.
– Заходи, Чи, заходи, – широко улыбаясь, произнесла нежным мелодичным голоском очень приятная женщина неопределенных лет.
– Здравствуй-те, Вероника Сергеевна.
– Привет, а что так официально?
– Ко врачу же пришел!
– Брось свои шуточки – давай чайку попьем.
– Да не – я только покушал, – сказал Чи и выудил из рюкзака красивую коробку конфет.
– Опа! Мерси. Ну, присаживайся… как дела?
– Нормально, - просто ответил Чи, подернув плечами.
– Что новенького?
– Да так… все как-то идет потихоньку…
– Желаю, чтоб пошло побыстрее. Так, ну-ка, пошире открой... Поздравляю – у тебя два кариеса и восьмерка на удаление.
– Больно будет?
– Больно при Советах было.
Следующий час прошел в тишине. Вероника работала, Чи напряженно сидел в зубоврачебном кресле и периодически сплевывал.
– Все, – подытожила Тугинская, – на сегодня пока все – ремонт закончен.
– Ремонт?
– Пока ремонт, лет через …дцать новостроем займемся.
– Спасибо… Как у Игорька дела?
– Да ничего. Хобби своим все занимается – совсем с ума сошел.
– Что за хобби?
– А-а-а… ты не знаешь? Вообще! Ты офигеешь!
– Да что ж такое?
– Только это между нами, хорошо?
– О чем речь!
– Он стал коллекционером человеческих зубов!
Слова пронзили Чахлаша электрическим током.
– Что? Даже для тебя чересчур? – явно переживая, спросила Вероника.
– Да нет – просто удивительное совпадение. Недавно один человек рассказывал нечто подобное. И давно он этим увлечен?
– Давненько уже – год… два, наверное. И знаешь, его страсть набирает обороты! Иногда меня это даже пугает.
– И как же это проявляется?
– Ой, не хочу вдаваться во все эти подробности…ну, в общем, он как ребенок с ними возится – чистит, стерилизует, полирует, сушит, тальком присыпает… Что только не делает! Представляешь, меня даже убедил, чтобы я со знакомыми дантистами договорилась насчет удаленных зубов…
– Вот это да! Игорек жжет! Так у него, должно быть, скопилась приличная коллекция?
– Еще бы! В этом году открыт второй сезон! Новая подборка формируется, – отвечала Вероника, незамысловато копируя увесистые выражения мужа. – Представляешь? Мало того, он свое увлечение подвел под какую-то эзотерическую концепцию. Первую коллекцию Игорь спрятал «в определенном резонансном месте», как он сам говорит, а вторая пока дома –собирается…ну и там у него какие-то перспективы на все это непонятные…
– И, правда, офигеть! Слушай, Вероник, а ты не в курсе – он случаем не в трехлитровой серебряной банке свою коллекцию припрятал?
– Да…Так он тебе все-таки рассказал?
– Не он…– рассеянно прошептал Чи, – тот самый человек, о котором я упоминал.
– Он что – нашел их? Блин!
– Да нет, ничего он не нашел… хотя все-таки нашел, но не здесь.
– Чахлаш! И ты тоже ку-ку? Что значит не здесь?
– Во сне, Вероника, во сне. В чертовски резонансном сне.
***
Старый знакомый Чахлаша Эндрю Кость непременно возжелал напиться вдрызг. Зная какими непредсказуемыми могут оказаться последствия такого акта, Чахлаш пригласил Эндрю к себе, предложив тряхнуть стариной и вспомнить о былом за парой бутылочек. Тем самым Чи хотел уберечь своего товарища от непоправимых роковых приключений. Что ж, Эндрю недолго думая согласился, но с особым условием – он тут же изменил свой облик и превратился в Лжедмитрия Кисель. Кисель был приятно худ, длинен и весел. Он сразу принялся с кем-то жизнерадостно шутить по телефону. Его абонент имел дурные намерения и активно втягивал Лжедмитрия в нюх. Лжедмитрий был чистым и крайне наивным юношей, он никогда не умел распознать зла в людях и особенно в добре. Чахлаш все это прекрасно знал и видел, как сейчас его лжетоварища затаскивают в «тихий» омут. И у Чи созрело решение – нужно было поставить на разогрев большой ломоть хлеба в СВЧ-печь. Но ни черта, как и следовало ожидать, потому что так было задумано, не вышло. И вот тут-то и получилось… Лжедмитрий превратился в Алехандро Кость, который, между прочим, состоял в кровном родстве с Эндрю Кость, будучи его первым братом. Алехандро был жженым калачом и старым сталеваром, он голыми руками залез в раскаленную печку и поджарил изумительной красоты и готовности тост. Огонь бушевал в печи и даже перекинулся на стол, но общей победной картины это совсем не портило.
В это время совсем рядом случилась дополнительная история - неведомая сила подкинула собаку по кличке «Элизабет Федулова» в воздух. Она упала и отломала лапу. Пришлось Чи оставить Алехандро и точным образом «стык в стык» прижать сломанную конечность, а после дать особую негладкую обезболивающую пилюлю, а после половинку регенирирующей таблетки. Элизабет быстро пошла на поправку. И тут умерла кошка по фамилии Карбофоскина. Но смерть эта не была традиционным актом смерти, это была как бы, если можно так выразиться, хорошая и полезная смерть, символического толку. И если непонятно почему так, то и ладно, совсем ни к чему в этом разбираться досконально. Вроде даже на месте умершей появилась другая кошка. А этот факт вообще изменил историю – Карбофоскина никогда не умирала. Все эти невозможные действия и трюкачества должны были хоть как-то объясниться. Ну, конечно же! Цирк-шапито. Чахлаш находился на балконе цирка, причем с внешней стороны купола. Он прогуливался по реечному круговому балкону и пытливо заглядывал в сектор Q. Из сектора Q на Чи смотрела кармическая девушка-эквилибрист, стена ее сектора была утыкана нестандартными элементами-ступенями: кеглями, мишками, зайцами; они вели диалог ума вниз. Внизу скопилась толпа народа, желавшего попытать счастья на тотализаторе Эбеки. Чи понял принцип тотализатора – он имел предопределенность к чистоте. В плюсе могли остаться только хорошие люди. А у Чи была всего десятка рупий, причем семь из них уже числились промотанными. Чи рискнул - пулей слетел вниз по элементарным ступеням Эбеки, откалывая их от стены, и поставил последнюю трешку. Эбека и Чи подружились