Сказка о добре и зле

Ольга Барсукова -Фокина
               
        Далеко-далеко, за лесами, морями,
За горами, пустынями и за лугами,
В деревянной избушке, у самой реки,
Где пороги и омуты так глубоки -
Жил старик. Жил один, в ветхой, старой избе.
Утром рыбу ловил. Днем дремал на траве.
На закате коптил свой улов и солил.
Ну, а ночью со звездами он говорил.
А они: то мигали ему, то сияли,
То летели по небу, во тьме исчезали.
На рассвете он снова к реке уходил.
И опять до полудня там рыбу удил.
Незатейливо жил. День за днем. Год за годом.
 Занимался немного еще огородом.
Дикий лук, черемша, да укроп для ухи.
А из леса грибы, травки и корешки.
Ни друзей, ни врагов, ни детей, ни жены.
Небо, звезды, река да лик желтой луны.
Тишина и покой окружали его.
Только ветер шумел, да все рвался в окно.
Зим здесь не было. Осень-весна день-другой.
Снова лето. Что делать, раз климат такой.
Нам, конечно, в такое не просто поверить.
Но, здесь, в этом краю, не водились и звери.
Ни медведя, ни рыси, ни волка в лесу.
Не сбивал здесь никто утром с листьев росу.

Но однажды лишь солнце взошло над рекой.
Плач раздался, нарушив привычный покой.
Детский плач. И старик невод свой уронил.
По реке плот бревенчатый медленно плыл.
На плоту стоял короб, из крепкой лозы.
В нем ребенок, невиданной просто красы.
Кудри золотом вились, курносенький нос.
А глаза словно вишни, блестели от слез.
Губки алые, бровки собольи дугой.
Он сидел, и держался за короб рукой.
Год от силы ему -  может быть полтора.
Рубашонка на тельце всего лишь была.
А на шейке висел медальон золотой.
Он сверкал, и сиял под лучами звездой.
Плот прибило и прямо к ногам старика.
Он стоял и молчал, ошарашен слегка.
Но ребенок вдруг ручки к нему протянул.
Засмеялся, и так беззащитно взглянул,
Что старик закряхтел, улыбнулся в ответ.
 Взял на руки и буркнул: – Привет.
Славный нынче подарок река принесла.
 Много было подарков.  И нет им числа.
То бревно, то цветок, то кувшин расписной,
То бочонок, залитый кипящей смолой.
Там -  вода, как огонь. Кинешь спичку - горит. 
Если ж выпьешь, земля под ногами дрожит.
То сундук. В нем одежды до верху набито.
Вот, рубаха на мне чистым золотом шита.
Но такого еще никогда не держал.
Кто тебя и зачем, мне отправил, послал?
Что с тобою мне делать? И чем накормить?
 Я привык в тишине, в одиночестве жить.
Он в избушку вошел, и к столу подошел,
Короб на пол поставил, дерюжку нашел,
Постелил на столе, и дитя положил,
  Рубашонку стянул, и в испуге застыл.
Перед ним улыбаясь, лежала малышка.
И старик пробурчал: - Ну, вот это уж слишком!
Я с девчонками дел не имел никогда.
Да, вот это подарок! Ну, просто беда!
Был бы мальчик, я знал бы как быть,
Из него бы мужчину я начал растить.
Он питался бы рыбой, и спал на траве,
Стал помощником мне, на реке, на земле.
Мы бы жили вдвоем. Так когда-то я жил.
 Стала память слаба. Я о многом забыл.
Я забыл, как сюда, в этот край я попал.
С кем до этого жил? С кем свой век коротал?
Чтобы речь не забыть, говорил я с луной,
Ну, а звезды вели разговоры со мной.
Тут малышка ручонки к нему протянула,
Улыбнулась, протяжно и сладко зевнула.
Осторожно старик ее на руки взял,
К сердцу нежно прижал, приласкал, покачал.
И малышка уснула. Старик помолчал,
Пробурчал что-то под нос, и вдруг… заскучал.
Он забыл, что такое скучать, и грустить.
Он привык в тишине, в одиночестве жить.
Но, сейчас он впервые ее ощутил.
 И вдруг понял, что раньше он просто не жил.
Проживал день за днем, как сорняк в огороде.
Ни себе, ни другим – (так судачат в народе).
Без тревог и волнений. Без цели, мечты.
Без улыбки и смеха среди красоты.
А теперь он хотел слышать смех, видеть глазки.
 И рассказывать на ночь былины и сказки.
Тут старик испугался, потряс головой,
  Может он заболел? Потерял разум свой?
Ни былин и, ни сказок   не ведал, не знал,
Даже слов он таких никогда не слыхал.
Или просто забыл, как и всю жизнь свою?
Почему он один, в этом дивном краю?
Долго он рассуждал, говорил сам с собой.
Потеряв свой привычный, уютный покой.
Детский смех его в чувство и разум привел.
Он звенел ручейком, в раз до сердца дошел.
А малышка на ручки опЕрлась и села.
Потянулась, зевнула, и что-то запела.
Тут старик рассмеялся, и на руки взял.
- Будешь зваться Звездою, - малышке сказал.
Медальон в виде звездочки, значит Звезда.
Хоть тебя принесло мне не небо – вода.
Будем мы вечерами с тобой говорить,
А утрами рыбешку на речке ловить.
Будем жить-поживать, день улыбкой встречать.
 А теперь-ка пошли, час настал вечерять.
Тут старик на колени ее посадил,
 Рыбной юшкой из кружки ее напоил.
Рыбу мелко порвал, и ножом измельчил,
Мал по малу ее до сытА накормил.


ГЛАВА 2

Полетали года. День за днем, день за днем.
 Ну а мы с вами Землю вокруг обогнем,
И заглянем в усадьбу, где замок стоит,
И послушаем, кто там и что говорит.
Вот светелка. В ней женщина горестно плачет
 В колыбельку пустую, лицо свое прячет.
Зал большой, там мужчина на троне сидит,
И так грозно, сердито на челядь   кричит.
А они все согнулись в глубоком поклоне.
И трясутся спинами, как кони в загоне.
Вот под ивой у речки старушка грустит,
И о чем-то с водою она говорит.
Головою качает, и тяжко вздыхает,
Слезы дряхлой рукой утирает.
В бальной зале танцует, смеется девица,
Словно малый ребенок играет, резвиться.
А служанки с тревогой следят за хозяйкой,
Ну, попробуй желанье ее угадай-ка.
То смеется, танцует, то грозно глядит,
И в служанок рассержено веер летит.
В подземелье темница. В ней люди сидят.
 Кандалами, цепями тихонько гремят.
Всюду стража и страх. Всюду слезы и злость.
Вдруг в ворота стучит неожиданный гость.
Он в кольчуге и латах, верхом на коне.
Видит он удивленные лица в окне,
Что в воротах открыто. Тут стражник вскричал:
- Кто ты? Что тебе надо? Но путник молчал.
Стражник начал оконце быстрей закрывать,
Путник поднял забрало, и начал вещать:
-Я устал, долго ехал, и еле держусь.
На постой ненадолго к вам в замок прошусь.
Стражник нос почесал, постоял, помолчал,
А потом раздраженно и громко сказал:
- В замок к нам никого не пускают чужих.
 Да тем более странников, сильных, больших.
Ну, а вдруг ты лазутчик? Про все разузнаешь,
 Приведешь свое войско, с землею сравняешь
Замок наш и людей всех, что в замке живут.
 Поезжай себе с Богом, тебя здесь не ждут.
Путник вдруг осерчал: - Кто ты есть пес цепной,
Чтобы так разговаривать смел ты со мной?
Ну, ка быстро хозяину все доложи,
Что велю, слово в слово, все точно скажи.
Звать меня Мирослав, из-за моря мой путь,
Много важных вестей я привез. В этом суть.
Дни и ночи я ехал без сна, без еды. 
Дай хотя бы испить родниковой воды!
Стражник сунул в окно ковш холодной воды,
И сердито сказал: - Вот тебе за труды.
Жди. Хозяину я все как есть доложу,
Я для этого здесь дни и ночи сижу.
Но обиды тебе не спущу, не прощу.
И за пса мне ответишь.  Клянусь – отмщу!
Так сказал, и оконце захлопнув, ушел.
Путник ковш отшвырнул, и на землю сошел.
Конь уздою тряхнул, и копытом забил.
Путник холку погладил, попоной накрыл.
Пошептал что-то в ухо, в травУ отпустил.
 Сам доспехи тяжелые снял, и сложил,
Лег на землю, под голову их положил.
Тут ворота со скрипом открылись и в них,
Показался дородный, угрюмый мужик.
Помолчал, посопел, и рукою махнул.
Развернулся, в проеме дверном утонул.
Путник встал, взял доспехи, и крикнул коня.
Конь примчался к нему, стременами звеня.
Путник взял за уздцы и повел в поводу,
Мимо стражников, жадно жующих еду. 
  Его недруг лишь зыркнул, и взор опустил,
Да от злости в скамью нож булатный вонзил.
Путник шел по аллее, крутил головой,
Удивляясь всему, говоря сам с собой.
- Что за странное место?  Вокруг ни души.
Лишь кричит воронье, да летают стрижи.
 Где цветы? Где фонтаны? Где юные девы?
Где же смех? Почему не слышны их напевы?
Сад зарос лебедой, пруд не чищен давно.
Даже челяди нет, в окнах замка темно.
Думал я, что здесь жизнь и бурлит, и кипит,
Что здесь буду обласкан и пьян я и сыт.
Даму сердца себе на балу пригляжу,
Но, видать ошибался, как я погляжу.
Он к крыльцу подошел, и коня привязал.
На ступеньки поднялся и саблю достал.
Дверь открылась, за ней страж безмолвный стоял,
И наш путник   ступил в круглый, сумрачный зал.
Вдруг на миг темнота ослепила его,
Куда дальше идти? Ни видать ни чего.
Неожиданно, кто-то за плечи схватил,
Выбил саблю из рук и веревкой скрутил.
Путник бился, и путы пытался стряхнуть,
Лишь сильнее веревки впивалися в грудь.
Вдруг, удар, звон в ушах, а потом тишина.
Путник на пол упал, конь всхрапнул у окна.
Тут же свечи зажгли, его с пола подняли,
И в подвал отнесли, кинув, сумку забрали. 
Посмотрели, что в ней, по монетке стащили,
И к хозяину быстро наверх оттащили.
- Вытряхайте все на пол» - он им приказал.
- Осторожней смотрите. Кому я сказал!
Слуги головы вжали, со страхом глядят,
Ловят каждое слово, и яростный взгляд.
Гнев хозяйский суров, испытали не раз.
Но продолжим про странника лучше рассказ.


               


Глава 3.

Он очнулся от боли в сплошной темноте.
Застонал, прохрипел: - Что со мною? Я где?
Почему так темно? Или это лишь сон?
Если да, то скорее пусть кончится он.
Он себя ущипнул, и потряс головой.
Охнул снова от боли, оперся рукой,
И попробовал сесть, чертыхнулся, упал.
 - О таком вот приеме, всю жизнь я мечтал.
Обещали за весть хорошо заплатить,
 Напоить, накормить, да и спать уложить.
Вместо этого   сырость, тюрьма, темнота,
Да трещит голова, как арбуз в холода.
Чем я так провинился? Что сделал не так?
Не убил, не поджог. Да, тяжелый кулак,
У того, кто меня в темноту опустил.
Про суму-то свою я совсем позабыл!
Путник начал руками по полу искать,
Да чертей с сатаной каждый миг вспоминать.
Ничего не нашел, рассердился совсем.
Нет мешка, нет монет, только куча проблем.
Он решил понапрасну себя не терзать.
 Смысла нет.  Остается лишь ждать.
Снова лег, попытался уснуть, и не смог.
Снял кольчугу, и челси с натруженных ног.
Встал, по стенке кругом обошел.
 Всюду камень. Двери он нигде не нашел.
Значит, это подвал. Да, скорее всего.
Жаль, что здесь он один. Рядом нет никого.
Шансов выбраться, нет. Умирать? Не с руки.
Да, дороги земные, порой, не легки.
Но на то он и воин, рожден для сражений,
Для побед или смерти, порой унижений,
Для пленений и пыток. Чего ж он раскис?
Опустил свою буйную голову вниз.
Смерти нет, если жив, а пришла – нет тебя.
Жаль, прожил эту жизнь никого не любя.
Ни детей, ни жены, мать с отцом спят в земле.
Думал лишь о себе, да о верном коне.
Тут он вспомнил о вести, которую нес,
И впервые подумал об этом всерьез.
Он теперь не расскажет о ней никому.
Хорошо, что записку не спрятал в суму.
Под кольчугой, ее на груди схоронил.
Записал он там все, чтоб чего не забыл.
Но теперь ее надо достать и порвать,
Чтоб никто, никогда не сумел прочитать.
Весть, с которой   сегодня приехал сюда,
В нем умрет, может быть навсегда.
Если ж выжить удастся, и вольным уйти,
Постарается сам это место найти.
Разобраться во всем, и решенье принять,
Лучше б было не ведать об этом, не знать!
Он записку достал, разорвал, пожевал,
Потом выплюнул на пол, растер, раскидал.
Снова лег. Тут в двери заворочался ключ,
И в проеме забегал мерцающий луч.
А за ним показалась уже голова.
Изрекла голова, вот такие слова:
- Ну-ка гость дорогой, поднимайся скорей!
 Выходи. Не дури. Ног своих не жалей.
Ждет хозяин тебя. Есть вопросы к тебе.
Память чай не отшибли в твоей голове?
Путник молча поднялся, и вышел за дверь.
На него зарычал, ощетинившись, зверь.
Ни медведь, не собака – лохматый, большой,
Но, охранник огрел его толстой вожжой.
               
- Цыц, кому говорю! Охраняй, но не тронь.
А ты – рядом иди, да не топай, как конь.
Да не вздумай бежать, загрызет в один миг.
Путник глянул с тоской, и, вздохнув, снова сник.
Безоружным на зверя, охрану? Смешно.
Значит, что остается? Лишь только одно –
Выжидать, говорить, время как-то тянуть,
Обмануть, и коня непременно вернуть.
Ну, а конь, верный друг, он поможет, спасет,
На себе через ров, по реке унесет.
Так в раздумьях он шел по ступенькам и шел,
Не заметил, как в залу большую вошел.
Там на кресле высоком сидел развалясь
По гербу выходило, что видимо князь.
Слева, справа охрана. За креслом стоят.
И на путника злыми глазами глядят.
Князь его поманил: - Подойди-ка сюда.
Расскажи, кто такой. Путь свой держишь куда?
Что за весть у тебя? Кто ее передал?
Почему ты со мною так встречи искал?
Если правду мне скажешь – домой отпущу,
А обманешь – собакам отдам, не прощу.
В раз тебя разорвут на куски   волкодавы,
Я люблю вот такие потехи, забавы.
Они мозг будоражат, и кровь разгоняют.
Серость будней мирских оживляют.
Так, что выбор сейчас за тобой.
Я готов, начинай. Нет, немного постой.
Быстро мне приведите сюда ворожею!
Надо мне перемолвиться быстренько с нею.
Началась суета, стук дверьми, топот ног,
Затрубил во дворе оглушительно рог.
Вдруг, все стихло. Наш путник к двери обернулся,
И от ужаса бледным вдруг стал, содрогнулся.
На пороге стояла старуха с горбом,
Нос крючком, и с торчащим у носа клыком.
В черном вся, словно ворон, с седыми власами,
И с горящими, волчьими злыми глазами.
Они встретились взглядами лишь на мгновенье,
И он понял – конец! Он пропал без сомненья.
Она видит насквозь, и обман разгадает.
А захочет, все тайны и мысли узнает.
Неужели бесславный конец предстоит,
Если замысел будет старухой раскрыт?
Или тайну придется отдать задарма?   
Жизнь иль смерть здесь отныне цена.
Тут старуха вплотную к нему подошла,
И дыханьем горячим его обожгла.
Притянула за ухо, и тихо сказала:
- Как начнешь говорить, ты подумай сначала.
Если тайну раскроешь – считай, ты пропал.
Я хочу, чтоб об этом родимый ты знал.
Оттолкнув его, громко, визгливо вскричала:
- Пес смердящий, ты понял, о чем я сказала?
Если князя обманешь, я вмиг разгадаю,
Я теперь о тебе все до капельки знаю.
Начинай, князь заждался, - и к креслу пошла.   
У подножия кресла местечко нашла.
Путник «крякнул» с досады, и нос почесал,
После шепота бабки, совсем заскучал.
Получается – чтобы сейчас не сказал,
Все равно безвозвратно и точно пропал.
Он вдохнул глубоко, и как в воду упал,
- Тайну выдумал я. Я в дороге устал.
Без еды и питья, был я несколько дней,
Конь устал, стал хрипеть, испугавшись, зверей.
Те, добычу почуяв, кружили вокруг.
Я отчаялся было, но радость! Я вдруг
Башни замка увидел   в туманной дали. 
Они звали к себе, как маяк – корабли.
Устремился я к ним, в кровь коня исхлестав,
И без сил пред вратами на землю упав.
Попросил я у стражника выпить воды,
А он в крик закричал от такой ерунды.
Да оконце захлопнул. Вот тут я сказал,
что с известием прибыл. Ведь я же не знал,
Что меня угостят не обедом – дубиной,
И не в честном бою, а внезапно и в спину.
Не в постель, а в темницу уложат поспать.   
На сырую, холодную землю – кровать.
Вместо браги хмельной, да веселой вдовы,
Лишь угрозы. Видать, не сносить головы.
Либо псы разорвут, либо буду в темнице   
Гнить до старости я. Лучше б мне не родиться!
Я же воин. И смерть ожидал лишь в бою. 
Лишь тогда я смогу оказаться в Раю.
А, теперь, что хотите, со мною творите.
Убивайте, морите, и псами травите.
Ничего больше вам рассказать не могу.
Хоть у ведьмы спросите. Ей – ей я не лгу.
Князь старуху ногою толкнул по плечу,
И промолвил: - Давай, только я не шучу.
Говори, все как есть, да не вздумай мне врать,
Должен я от тебя только правду узнать.

А обманешь, тебя участь путника ждет. 
Ну, давай, начинай, время мимо идет.
Ворожея поморщилась, но промолчала.   
О клюку оперлась, быстро на ноги встала.
Подошла снова к путнику, взглядом ожгла,
Развернулась, и к князю неспешно пошла.
Поклонилась ему, и гнусаво сказала:
- Он трусливый шакал. И об этом я знала.
Он всю правду сказал, не соврал ничего.
Вижу насквозь нутро, господин у него.
Он лелеял найти здесь жену и приют,
Пить, гулять, праздно жить. Думал, здесь его ждут!
Как же! Молод, здоров, и собой не дурен.
Он устал воевать, хоть пока и силен.
И бродяжить по свету, да кровь проливать. 
Вот и выдумал тайну. Уж мне ли не знать.
Князь прищурил глаза и сердито сказал:
- Вон пошла! Чтоб тебя больше здесь не видал!
Коль дознаюсь, что ты обманула меня,
Не прожить тебе ведьма тогда и не дня.
Обыщите его! – слугам он приказал
– Донага раздевайте.  Быстрее, сказал!
Те, как коршуны кинулись, стали срывать,
С Мирослава одежду и на пол кидать.
Он себя похвалил, что бумагу порвал,
А иначе сейчас уже б мертвым лежал.
Всю одежду его, на куски разнесли,
И подкладку порвали, ремень, сапоги.
Не нашли ничего, даже в рот заглянули,
И на князя с испугом безмолвно взглянули.
Тот рукою махнул: - За ворота его! 
Без коня и доспехов. Вообще, без всего.
Кого вздумал наглец обмануть, обвести? 
Волки быстро помогут покой обрести.
Мирослава схватили, погнали к двери,
По ступенькам спустили, во двор вывели.
И погнали пинками нагим и босым,
Да еще потешались, смеялись над ним.
А охранник, который его не пускал,
Со всей силы толкнул. Путник наземь упал.
И со скрипом ворота закрылись за ним.
Путник на ноги встал, и подумал, Бог с ним.               
Нет коня, нет доспехов. Не важно. Живой! 
Не впервой выбираться из бучи такой.

               
 Глава 4

Он пошл вдоль стены, уходя от ворот,
Не успел завернуть за крутой поворот,
Как услышал: - Эй, странник, давай-ка сюда! 
Видишь ров? В нем холодная, правда, вода,
Но другого пути, в замок нет, не ищи. 
Да и есть разговор. Так, что уж не взыщи.
У стены над водою девица стояла,
И призывно руками махала, махала.
Путник было смутился, что гол, как сокол,
Потом горько вздохнул, да и в воду вошел.
А вода обожгла, захватило дыханье,
Руки – ноги свела, помутила сознанье.
Но, он плыл, не взирая, на холод и страх.
Вот и берег, последний он делает взмах,
Руку тянет девица ему, он хватает,
И с усилием тело на землю бросает.
- Ну, ты парень селен, - слышит он над собой,
- Редко кто доплывает. А, ну-ка, постой.
Дай укрою тебя, весь дрожишь, чуть живой,
Бьет родник из земли, со студеной водой.
Что-то теплое падает сверху на тело,
Согреваясь, оно загудело, запело.
Мирослав замотался в широкий кафтан,
И взглянул на девицу, заметив изъян.
Один глаз у нее был зеленым, как луг,
А другой, ярко желтым, как солнечный круг.
Бледновата лицом, с толстой русой косой.
Не блистала она броской дивной красой.
Но была миловидна, смешлива, юна. 
Сердце рыцаря вдруг застучало – Она!
Он влюбился в тот миг, как ее увидал.
Почему и за что? Кто бы ведал, кто знал.
- Вижу, в чувства пришел, вон, как - глаз-то горит.
Поднимайся, пошли, а то вдруг углядит,
Нас с тобой из охраны, из челяди кто, донесет.
Ох и лютая смерть нас с тобой тогда ждет!
И девица бегом побежала к стене.   
Путник следом за ней, босиком, по стерне.
Ноги в кровь исколол, видно рожь здесь росла,
Эта боль его в чувство в момент привела.
О любви размечтался, забыл о делах.
И реальность исчезла, как капля в волнах. 
Он к стене подбежал, лаз увидел под ней,
Рядом кучу больших   валунов и камней.
- Ну чего ты стоишь? - шепот он услыхал,
Пробирайся сюда. Или лаз тебе мал?               
Путник лег на живот, и пополз под стеной,
Вдруг, на острое что-то наткнулся спиной.
Дернул резко вперед и кафтан разорвал,
Оцарапался сильно, но внутрь попал.
Там его поджидала колдунья-старуха. 
Ну, а где же приятная сердцу подруга?
Путник начал крутить головой, и искать,
Но колдунья велела быстрее бежать.
Они долго бежали по узкой тропинке,
Меж кустарников, зарослей, спелой малинки.
Есть хотелось до дрожи, желудок урчал,
Возмущался, а внутренний голос кричал:
- Сколько ягод смотри, на секунду замри,   
Голод свой утоли, да с собою нарви.
Ничего не случится за пару минут. 
Если кто-то и ждет, ничего – подождут.
Но колдунья его сильно в спину толкнула,
Исподлобья глазами сердито сверкнула.
- До малины ль теперь? Ум совсем потерял?
Знаю, знаю, что голоден, сильно устал.
Накормлю, напою, только ты добеги! 
- Далеко ли бежать? - Видишь устье реки?
Под обрывом землянка. Нам надо туда.  –
Но ведь там берега заливает вода?!
Но колдунья в ответ ничего не сказала,
Мирославу от этого стыдно вдруг стало.
Люди жизнью рискуют, спасая его,
Не щадя головы, живота своего, 
А он стонет, ворчит, трусит, словно шакал.
Не кормили два дня, ножки стер, да устал.
Словно барышня, или ребенок малОй. 
Видно стукнулся сильно о пол головой.
Так себя он ругал, пока к речке бежал.
Вдруг о камень споткнулся и наземь упал.
Покатился с обрыва, под воду пошел,
Мысль мелькнула: ну, вот и конец мой пришел…
Ноги снова свело, захлебнулся водой,
Но, уже кто-то тянет его за собой.
Боль пронзает виски, пред глазами круги,
В пору просто завыть от обиды, тоски.
Свет хлестнул по глазам, воздух в горло вошел,
И помчался по венам, до сердца дошел.
Кашель начал сгибать и сознанье мутить,
Мирослав начал   воду, как ворога бить.
Кто-то в волосы сильно вцепившись тянул,
И на ухо шипел, и пинался, и гнул.
Вот и берег, полоска земли. Он спасен!
Кому жизнью обязан? И что видит он?!
Глаз зеленый и желтый – смешинки в глазах. 
Лист запутался в мокрых, густых волосах.
Как зовут-то тебя? За кого мне молиться? 
А она рассмеялась: - Обязан жениться.
Мы объятьях с тобой сколь минут провели,
И в воде, а теперь вот уже на мели.
А зовут меня Марьей. А ты Мирослав?   
Поднимайся, пошли. А папаня-то прав.
- В чем же прав твой отец? - тихо путник спросил. 
В том, что…, ладно не важно, что он говорил.
Нам пора. Мы и так нашумели довольно. 
Мирослав простонал и промолвил: - Как больно!
Вроде малая птаха, а сила в руках,
Как у дюжего молодца в кулаках.
А жениться я Марья готов, хоть сейчас. 
И скажу я тебе без вранья и прикрас,
Что готов за тебя, жизнь тот час, я отдать. 
И хотел бы в ответ я краса моя знать….
Но, она перебила его: - Вот чудной!
Место, время нашел.  Быстро парень за мной!
Ох, круты берега у бурлящей реки.
Проросли все корнями, да так высоки.
Но зато и скрывают от лютых врагов.
Как большой и надежный чугунный засов.
Мирослав, спотыкаясь за Марьей бежал,
Где же эта землянка? Устал он. Устал.
  Марья резко свернула, а он не успел,
  Пробежал метров десять и на землю сел.
  Огляделся. Где вход? Всюду корни, земля.
  - Ну, чего ты расселся? Ох, видимо зря
  Моя бабка с тобою    дела завела,
  Ладно, что уж теперь? Эх, была, не была!
  Заходи, не тяни. Нас там ждут Мирослав.
  Там решим, разберемся, кто прав, кто не прав.
Мирослав встал, промолвил: - Куда же идти?
  Тут земля, да коряги куда не гляди.
  Марья дернула ветку, земля отошла,
  Лаз открылся, в него она быстро вошла.
  Путник внутрь заглянул, темнота, тишина.
  – Ну, чего ты застрял, словно в небе луна?
  Иль боишься кого? Заходи, не светись.
  На колени вставай, потом наземь ложись.
 Лаз закрою, ползком нам ползти метров сто,
 Жаль, что нет на тебе не порток, ни пальто.
 Тут сырая земля, холодна, да с водой.
 Все, закрыла. Давай милый друг вслед за мной.
 Мирослав   чертыхался, судьбу проклинал.
 Если б ведал он раньше.  Эх, кабы он знал,
 Думал -  станет богатым, и дом обретет,
 Вместо этого видимо смерть он найдет.
 И влюбился некстати. Девица – огонь.
 В грош не ставит его, и попробуй-ка тронь.
 Вдруг вдали замаячил огонь от свечи.
 Как же радостны были для сердца лучи,
 Что давали надежду, сулили тепло,
 Страх уходит, когда есть еда и светло.
 Запах хлеба заставил живот заурчать,
 Он    молил о еде и не мог замолчать.

Глава 5

Путник сделал рывок и в землянку скатился,
У онучей у чьих-то в момент очутился.
Поднял голову, с взглядом колдуньи столкнулся.
Сел, вздохнул, а потом усмехнулся.
- Вот и свиделись снова. Прости, задержался.
В вашей чудной реке от души покупался.
Рассмеялась колдунья – Досталось бедняга?
На, одень вот, штаны и рубаха.
Сядь, поешь, выпей чарку вина,
А потом отчитайся пред нами сполна.
Что ты знаешь о бедном о князе, скажи?
Иль о милой о МирЕ нам всем расскажи.
Ты за этим приехал сюда. И не лги!
Мы – друзья Мирослав. Мы тебе не враги.
Знаю я, что хотел ты продать подороже,
Эту тайну свою. Но, пойми – жизнь дороже!
Воин жизнь не щадит и готов умереть,
Это ведомо мне. Хотя, как посмотреть.
Если жизнь отдаешь ты - и в честном бою,
За Отчизну, за мать, за невесту свою,
То не жалко отдать. Тебе честь и хвала.
Но отдать за монеты? Дурья ты голова!
Да еще загубить чью-то жизнь ни за что?
Посмотри на меня. Ты мужчина иль кто?
Мирослав молча встал и штаны отряхнул.
Грязь, колючки с лица, с головы он стряхнул.
Отошел быстро все натянул на себя,
Повернулся и буркнул сердито сопя:
- Накормите сперва, а потом оскорбляйте.
Буду нем, как скала, не скажу так и знайте,
Пока голод и жажда терзают меня,
Я не вспомню друзья мои даже себя.
Рассмеялась колдунья: - Ты точно мужчина.
Не волнуют ни смерть, ни лихая година,
Ни война, ни любовь, был бы полон живот.
На краюху и лук. Ну, с тобой и забот!
Ешь скорее, а то рассержусь не на шутку.
Превращу тебя в жабу иль старую утку.
Испугался? Не бойся. Я просто шучу.
Подавился? Ну, ладно, молчу я, молчу.
Мирослав полбуханки в момент проглотил.
Квасом резким, холодным лук с хлебом запил,
Вытер рот, потянулся на землю осел,
Почесался, вздохнул, а потом захрапел.
Рассердилась тут Марья, глаза засверкали,
Как огни в полутьме они ярко сияли.
Поискала чем можно нахала огреть,
Хорошо бы была здесь дубина иль плеть.
Увидала половник. Ну, чем не дубина?
Хвать его по спине! Вмиг проснулся детина.
Помотал головой, помычал, и вздохнул:
- На минутку всего я прилег, прикорнул.
Пожалела б меня, я бы горы свернул.
В жены взял бы тебя, – Мирослав подмигнул.
- Будешь драться -  останешься в девках навеки.
Пересохнут уста, как засохшие реки.
Мирослав ожидал, что она засмеется,
А не сядет в углу и слезами зальется.
Растерялся тут парень, глядит виновато.
- Ну, прости, пошутил. Успокойся, не надо.
Я тебя полюбил, как увидел, в тот час.
Выходи за меня. Я женюсь, хоть сейчас.
Марья вдруг рассмеялась. - Ты быстрый какой!
Заслужи-ка любовь, а потом песни пой.
Ну, а коли заслужишь – пойду за тебя.
Проживем душа в душу, друг друга любя
Тут колдунья вмешалась. - Видать вы забыли.
Для чего вы сюда пробирались и плыли.
Затуманили голову чувства, любовь.
Возвращаю на грешную Землю вас вновь.
Если что-то ты знаешь про Миру скажи.
Жив наш князь иль мертв? Все как есть доложи.
Мирослав, помолчал и свой начал рассказ:
- Ничего я не скрою родные от вас.
Было это недавно, дней тридцать назад.
Ехал я по пустыне. Скажу – это Ад.
Солнце, ветер, жара, лишь песок на зубах.
Начал конь мой хрипеть. Обуял меня страх.
Ни еды, ни питья, и вокруг никого.
Конь упал, я попал прям под ноги него.
Помутилось сознанье, и тьма поглотила.
Ну, дальше не помню - как было, что было?
Но очнулся в шатре я на мягких перинах.
И увидел сидящего рядом мужчину.
Он смотрел на меня и угрюмо молчал.
Опахалом над ним арапчонок качал.
Он руками взмахнул, слуги тут набежали.
Умывали меня, головами качали.
Напоили водой, накормили, одели,
И при этом все песни какие-то пели.
Тут мужчина махнул, и они испарились.
Словно в воздухе взяли, и вдруг растворились.
Я подвергся допросу, кто я и откуда. 
Куда ехал, зачем? Он сказал – это чудо,
Что я жив и здоров, так как этой тропой
Все зверье ходит к озеру на водопой.
Я провел в караване три дня и три ночи.
Отдохнул, отоспался, поправился очень.
В день кормили раз пять, а бывало и шесть.
Отказаться не мог, приходилось все есть.
На четвертый дошли до жилья и людей.
Стало как-то спокойнее и веселей.
Вроде был не в плену я, в гостях, ну и все же
Сам себе не хозяин, на клетку похожий
Был шатер мой, верблюд его сильно качал.
Я смотрел через ткань и безумно скучал.
С караваном идти дальше я отказался,
Со спасителем жизни моей попрощался.
Они тронулись в путь, вдруг ко мне он вернулся,
Помолчал, повздыхал, а потом улыбнулся
И промолвил: - Я тайну открою тебе.
Она камнем висит на душе и в судьбе
Мне доверил ее старый маг – чародей,
Что язык понимает всех птиц и зверей
Даже рыб и воды ему ведом язык.
И луна перед ним открывает свой лик.
Он на смертном одре мне секрет рассказал.
И взял слово с меня, чтоб об этом молчал.
Я молчал много лет, но теперь не могу,
Пожелать не хотел бы я даже врагу,
Знать такое и слова не сметь проронить.
С таким грузом уже не могу больше жить.
Я хотел возразить, но он слушать не стал,
 И такую вот повесть он мне рассказал.
 - Заколдованный лес есть в далекой стране.
 Ни зверья нет, ни птиц в той стране-стороне.
 Там живут у реки старый дед и девица,
 Ну такая красавица и мастерица.
 И не помнят откуда они, кто такие.
 И не знают, что есть   где-то люди другие.
 Старый дед, это князь, раньше княжеством правил.
 И народ ему верно служил, его славил.
 Всех судил по делам, справедлив был всегда.
 Но над ним посмеялась злодейка-судьба.
 Под опеку мальчонку безродного взял,
 Был мальчонка тот худ, неказист, злобен, мал.
 Под копыта коню было он не попал,
 Тут –то князь и увидел его, подобрал.
 Взял в покои свои и в семью свою ввел.               
 Был мальчонка тот беден и гол как сокол.
 Отогрел его князь, вместо сына он стал. 
 И во всем ему князь и всегда помогал.
 Годы шли, князь старел, а мальчишка мужал.
 Хитрым вырос и льстивым. О власти мечтал.
 Дочку князя   пытался прижать, улестить.
 Замуж звал, обещал долго, верно любить.
 А она полюбила другого в тот год.
 По соседству он жил, знатен был его род.
 Князь был счастлив. И к свадьбе готовиться стал.
 Он гонцов посылал. Всех на пир созывал.
 А приемыш-то злился и локти кусал.
 Отомстить и невесте, и князю мечтал.
 Уплывали богатство и власть, как туман.
 Он пытался найти хоть какой-то изъян
 В женихе, иль в родне, но найти не сумел.
 Был жених и умен, и прекрасен и смел.
 Свадьбу пышно играли, весь месяц был пир.
 Слух о ней разлетелся на весь честной мир.
 А приемыш обиду лелеял и злился,
 Размышлял и мечтал, чтобы мир изменился.
 Он о власти мечтал, чтоб в богатстве купаться.
 Но не будет просить, умолять, унижаться.
 На охоте, однажды он крик услыхал,
 Побежал в чащу леса и там увидал
 Молодую девицу, над ней коршун вьется,
 И клюет ее, крыльями бьет и смеется.
 Тут приемыш (а завали его Гореслав)
 Тетиву натянул, отпустил, та стремглав
 Полетела и коршуну в сердце попала.
 Он завыл, застонал и его вдруг не стало.
 А девица вороною вдруг обернулась
И взлетела на ветку, потом отряхнулась,
Сказала: - Отныне, ты друг милый  мой.
За спасенье свое, долг отдам я с лихвой.
Мой отец, чародей. Правда добрый и старый.
Оттого стал рассеянный, слабый, усталый.
Коршун – это противник его.
И хотел первым стать, чтоб добиться всего.
Замуж звал он меня, но отец отказал.
И тогда подстерег он меня и напал.
Я гуляла по лесу в обличии девицы,
Не спела закрыться от чар, превратиться
Ни в ворону, ни в камень. И он бы склевал.
А отец мой от горя бессильным бы стал.
Ты попал наугад – прямо в сердце злодею.
Там, где пряталась смерть. Так пойдем же скорее.
Я тебя познакомлю с отцом. Расскажу,
Про спасенье свое.  И отца попрошу,
Чтобы выполнил он все, что ты пожелаешь.
А, пока ты подумай – о чем ты мечтаешь?
Гореслав долго думать над просьбой не стал
И отцу-чародею с ухмылкой сказал:
- Раз я спас и тебя и ворону-девицу,
То на ней в сей же час я желаю жениться.
Чародей помолчал, лишь вздохнул тяжело
И подумал, эх, лихо ж тебя принесло.
Свадьбу быстро сыграли и муж молодой
Стал учиться у тестя, следить за женой.
Через год с небольшим он умел колдовать,
 А еще через год научился летать.
Полетел поглядеть, как живет князь с семьей,
Превратившись на время глазастой совой.
И увидел, как счастливы все, веселы.
Как друг с другом приветливы все и нежны.
Злоба сердце сковала. Он рвал и метал.
 Он же все это время надеялся, ждал,
Что княжна несчастлива, а князь умирает.
 И что им к  Гореслава  всем  так не хватает!
Он вернулся назад, к чародею пришел
 И завел с ним серьезный такой разговор:
-  Я, хочу, чтобы ты сделал так как скажу,
А иначе я дочке твой покажу,
Что такое рассерженный муж и мужчина.
Бела света не взведут и будет, как глина.
Ну, а я ее буду месить и топтать.
Не позволю на миг ей счастливою стать.
Если - ж выполнишь просьбу мою, то тогда,
Буду верным ей мужем во всем и всегда.
Она любит меня беззаветно и слепо
И пойдет вслед за мной где б не жил я и не был.
Чародей перебил его: – Хватит стращать.
Говори, что ты хочешь «любимый» мой зять.
Гореслав рассмеялся: - Ну, вот, молодец.
Ты для дочки своей настоящий отец.
И не вздумай меня обмануть, превратить
В камень или скалу, или просто убить.
Знаю я, как защиту поставить себе.
 Благодарность за это тебе и Судьбе.
Знаешь замок, который стоит у реки?
Там живет князь с семьей, да еще рыбаки.
Ловят рыбу они, продают, тем живут.
Всем довольны. Танцуют и песни поют.
Я хочу, чтобы князь испарился, исчез.
 Сгинул, умер, пропал, никогда не воскрес!
Зять его заболел и угас на глазах.
 Дочь страдала, рыдала. Чтоб ужас и страх
Поселился в их доме на веки веков.
 Чтоб ни смеха, ни песен, ни даже стихов
Там не слышалось. Слезы и стон
Раздавались повсюду из каждых окон.
Чародей головою седой покачал,
- Что ж ты все эти годы таился, молчал?
 Чем же князь так прогневал тебя расскажи.
На проступки его, все как есть, укажи.
Промолчал Гореслав, лишь глазами сверкнул.
Чародей удрученно вздохнул и кивнул,
- Что ж по-твоему будь. Дочь одна у меня.
Да и ты мне теперь не чужой, а родня.
Раньше я никогда Зло не смел сотворить.
А теперь, кем я стал?  Что уж тут говорить.
Он рукою махнул и заплакал навзрыд.
 – Жизнь отныне моя только боль, только стыд….
Стар я стал, не смогу дочь свою защитить.
Знать такая судьба ей несчастною быть.
Тот злодей не убил, да и ты с ней не мил.
В жены взял для того, чтоб добиться всего.
Что ты мне приказал! Кабы раньше я знал… .
Ладно, сам виноват, что поверил тебе
И секреты раскрыл. Горе мне. Горе мне! 
- Хватит ныть! – Гореслав оборвал его зло
Начинай, да быстрей! Знай, что время пошло.
Завтра вечером – Я, должен князем там стать.
И не вздумай меня обмануть! Мне ль  не знать,
Что ты можешь. И я теперь много могу.
И от чар колдовских я себя сберегу.
Мирослав, помолчав, свой продолжил рассказ,
Все родные мои говорю без прикрас.
Чародей сделал так, все как зять повелел.
Гореславу тогда он перечить не смел.
Лишь в одном обманул, князя он не сгубил.
Спрятал так далеко, было сам не забыл.
 Чтобы князь не страдал, память стер и закрыл
Все подходы в страну, в ту страну – сторону
И вокруг запустил он речную волну.
Лесом речку закрыл, бурелом, не пройти.
 Ни за что не найти, коль не знаешь пути.
Зятя князя до лучших времен усыпил.
 Гореславу сказал, что его отравил.
Тут колдунья, вздохнув, прошептала в слезах:
- Вот, что было у этого зверя в мечтах.
 Князем стал Гореслав. В замке стоны и плач.
Каждый день исполняет работу палач.
Неугодных на плаху, собакам, в тюрьму.
Остальных в услужение и на войну,
Чтобы земли ему добывали мечем.
Всюду слезы и боль, а ему нипочем.
Ту, что раньше желал (дочку князя) – гнобил,
Измывался над ней и жестоким с ней был.
От того, что она дочь под сердцем носила
 И по мужу любимому сильно грустила.
Он дождался, когда Мира свет увидала,
Сделал так, чтоб жена вмиг старухою стала.
Стал опять домогаться княжны он младой,
Угрожал коль не станет и ныне женой
Дочку - Миру забрать и собакам отдать
И сказал, будет только три дня ответ ждать.
- И тогда чародей, смерть почуяв свою Миру
К деду отправил, сам скрылся в краю,
Где его повстречал мой Спаситель
Для меня же Спаситель тот стал Искуситель.
И сказал он еще, где та гибель таится
Горислава, конечно, и как к ней пробиться.
Будет он побежден, когда чары спадут
И все память, и жизнь вмиг опять обретут.
Подобраться туда он не смог, не сумел.
Дочке ж это сказать не успел, не посмел.
Дочь не знала о том, что отец натворил.
 Во всех бедах людей – он причиною был.
Думал дочку спасти, но не спас – потерял.
 И злодеем для всех враз навеки он стал.


Глава 6
- Ну, чего замолчал? – все вдруг хором вскричали.
– Где же гибель таится? Мы долго так ждали.
Или ты хочешь тайну за деньги продать?
А быть может мечтаешь и сам князем стать?
Мирослав покраснел и вздохнул тяжело:
- Я, когда все узнал, думал, как повезло!
Князю все расскажу, об одном не скажу
Где погибель его. Все вопросы решу,
ПоНу, а тот, кто богат, тот и счастлив, и рад.
Мне так стыдно родные, простите меня.
 Был я жаден и глуп. Да и жил не любя.
А сейчас я готов жизнь за Марью отдать.
Счастье, беды делить и рассветы встречать.
Понял я лишь сейчас – тот, кто любит богат.
Не бывает дороже и выше наград.
Тут колдунья его по плечу потрепала:
- Понял? И хорошо. Ты поможешь, я знала.
Я жена Горислава и дочь чародея.
Но, отец ничего не сказал про злодея.
Чтобы я не винила себя, не кляла.
 Пусть старухой, но все же живою была.
Ах, отец, что же мы натворили с тобой?
 Сердцем жили, мечтами, а не головой.
Говори Мирослав, где погибель его?
Говори поскорей, не скрывай ничего.
Я должна возвратить счастье, радость сюда,
 Чтобы смыла печали и беды вода,
И они утекли вместе с ней навсегда. 
Испарились, исчезли навек, без следа.
Чтобы в замке звучал детский смех, как когда-то.
Чтобы с песней встречали рассветы, закаты.
Чтоб любовь здесь царила, добро и улыбки.
Чтобы впредь не свершать нам такие ошибки.
Он тебя не подпустит, а я проберусь.
Он считает, что я его очень боюсь.
Нет отца, ну а я для него не опасна.
Раз считает он так, значит это прекрасно.
После смерти отца, я утратила силы,
Так, что просто дошла до могилы.
Меня предал любимый, оставил отец.
 И вина в том - моя! Сколько бед наконец
Принесла я для княжества светлого, славного.
 И жива я для мести, что самое главное!
- Как же Марья? Я думал ты бабка ее.
– Улыбнулась колдунья, - опять за свое!
Я ему про Фому, ну а он про Ерему.
Эта песенка парень мне очень знакома.
Расскажу все потом, а сейчас – говори,
Что должна сделать я, чтоб его извести?
- Он закрылся от чар, но осталась лазейка
И проникнуть туда может тонкая змейка.
- Ярослав чуть смутившись на Марью взглянул
 – Чтоб добраться туда, надо, чтоб он уснул.
В правом ухе таится погибель его.
 В глубине, далеко, не достать до него.
Но, колдунья его перебила: - постой.
Будет все так, как надо. Поверь милый мой.
Ты об этом забудь, я решу все сама.
Как же счастлива я, не сойти бы с ума.
Я жила, как в аду, с каждым днем угасала.
День за днем. День за днем. Ни о чем не мечтала.
На княгиню смотрела – винила себя.
На младую княжну – проклиная себя.
Без дитя, без мужей они жизнь проживали.
 Унижения, слезы, вот что они знали.
Я должна им вернуть, что они потеряли.
 Чтоб не жили они ни в слезах, ни в печали.
А теперь нам скажи, как нам Миру найти?
Князя, деда ее нам опять обрести?
Мирослав удивился: - Ты все говоришь
О девчушке и князе, а что ж ты молчишь
ОбЧародей не сказал. Я же не угадаю.
Марья тяжко вздохнула: - в цепях он, в темнице.
 Как собака сидит на потеху девице,
Той, что ныне женой Гореслава зовется.
Она плеткой гоняет его и смеется.
Гореслав распознал что не умер,
а спит князь-то наш молодой и обман был раскрыт.
Дал он зелья ему, чтобы сон отогнать.
 Ну а после на цепь посадил, чтоб страдать
И ему и княжне. Видом их наслаждался.
Каждый день издевался, а после смеялся.
Тут колдунья вмешалась: - мой друг, ты скажи,
Как нам князя найти? Поскорей подскажи.
Знаешь, как нам найти нашу милу Миру?
 Они живы? Иль может сошли уж в могилу?
Мирослав успокоил, что их чародей
Спрятал очень надежно. Сберег от людей,
Тех, кто мог бы им горе и смерть принести.
Гореслав же мечтал их быстрее найти.
Разослал он гонцов, те вещали, кричали,
Тот кто тайну откроет, тому обещали
Злато много и земли в придачу отдать.
Я на то и купился. Ах, кабы мне знать…,
Что все это обман. Разве мог я мечтать?
Ни кола, ни двора. Надо было решать.
Что-то делать, ведь годы идут и идут.
А меня и не любят нигде, и не ждут. 
Был лишь конь у меня и тому был я рад.
Нынче ж гол, как сокол. Ни кольчуги, ни лат.
Ни штанов, ни рубахи. Я все потерял. 
Потерял теперь все. Все, о чем я мечтал.
Марья хмыкнула громко: - Опять застонал.
 отце вашей Миры. Где он, я не знаю.
Что ж вставай и иди. Кто тебя бы держал!
Доложи Гореславу о князе и Мире.
Только сможешь ли жить на душе с такой «гирей»?
Мирослав стушевался: - Да, это я так.
 К слову это сказал. Не совсем же дурак.
Не был я подлецом и не стану теперь.
Помогу, чем могу. Верь мне Марьюшка, верь!
Тут колдунья вмешалась: - Давай, не дури.
Знаешь, как нам помочь, так скорей говори.
- Есть еще один путь, как его погубить,
Он труднее, чем первый, о чем говорить?
Гореслав смог закрыть себя, словно щитом.
Уязвимое место еще лишь в одном -
На закате, когда солнце быстро садится,
Темнота же пока где-то рядом клубится,
В этот миг беззащитен от чар Гореслав. 
 - Так чего ж мы сидим? Надо мчаться стремглав.
Солнце будет садиться минут через пять.
 Как его извести,  теперь  дадено знать!
 - И колдунья схватим Мирослава за ухо,
Потащила к двери – поглупел с голодухи?
Травит байки нам тут, а день к ночи стремится.
Еще день Гориславу поможет продлиться.
Знаю я тайный ход, где покои его.
Раньше я не могла лишь понять одного,
Почему он как солнце садится, бежит
И в покоях до сумерек сиднем сидит.
Меч бери и бегом, что есть силы, за мной.
 Вон он, видишь? Лежит у стола за трубой.
Они снова по лазу ползком, где бегом.
Мирослав раза два там летел кувырком.
Вот и дверь. Отворили ее и вошли
В темный, узкий чулан, там задвижки нашли.
Повернулась колдунья: - У нас лишь минута,
Но мне жалко вдруг стало его почему-то.
Его жизнь – это зависть и злоба в душе.
Они буйно росли, словно сор на меже.
Заслоняя собой доброту, красоту.
Оставляя лишь в сердце для мести мечту.
Он по сути несчастный, слепой человек.
И без радости проживший свой серый век.
Мирослав взбунтовался: - Ты, что говоришь?!
Неужели ему все обиды простишь?
Как же Мира и князь? Как же Марья и я?
Они все для тебя вроде были друзья?
Но, колдунья легко улыбнулась в ответ:
- Не волнуйся, прощения подлостям нет.
Но, я знаю, что делать. Останешься здесь.
И не вздумай на помощь мне с криками лезть.
Я пойду. Ты войдешь лишь минут через пять.
И, запомни, что должен ты всем рассказать –
Я вошла и взлетела. За мной Гореслав.
Ты погнался за нами, как птица, стремглав.
Но догнать не сумел и вернулся в покои.
И увидел там Миру и князя – обоих.
- И куда ты улетишь ты? Могу я узнать?
 - Чтобы жили спокойно, не надо вам знать.
Будьте счастливы все и живите в любви!
Все, прощай, погодя всех на помощь зови.
Она юркнула в дверь. Звон раздался и крик,
А потом чей-то лай, но и он вдруг затих.
Мирослав, постоял. Дверь тихонько открыл,
Шшаг шагнул, глянул вглубь, в изумлении застыл.
Князь на кресле сидит, рядом девочка скачет
Они смотрят вокруг и смеются, и плачут.
- Вот и снова я дома! Я в замке своем.
Вон река и луга, в гору, к лесу подъем.
Что же было со мной? Где я был столько лет?
Не могу отыскать на вопросы ответ.
И откуда взялась ты, малышка моя?
 Кто родные твои? Где же мама твоя?
Мирослав кашлянул, чтоб внимание привлечь.
Князь поднялся, увидев в руках его меч.
Мирослав меч откинул и руки поднял:
- С миром я к вам пришел. Расскажу, все, что знал.
Слушал князь, лишь вздыхал, Миру на руки взял.
Целовал ее нежно, на ушко шептал.
А когда был окончен рассказ, рассмеялся:
- Чародею спасибо. Я жив и дождался.
Внучка есть у меня! Дочка есть и жена.
Я – счастливец! Есть дом у меня и семья.
Это главное в жизни. Ни власть, ни богатство –
Никогда не заменят единство и братство.
Не заменят любовь. Не заменят тепло
 И улыбку, что солнышко утром взошло!
Не заменят сияние звезд в вышине.
 Детский смех и любовь к моим близким, Земле.
Деньги, власть – Зло несут, а любовь лишь добро.
Я считаю, что мне в этой жизни уже повезло.
Я познал ее смысл. Для чего мы живем.
 В чем надежду и веру свою обретем.
Что ж, веди нас туда, где нас любят и ждут.
Пусть они улыбнутся и слезы утрут!


P.S. В замке вновь поселились веселье и смех.
Все темницы открылись. Есть место для всех.
За накрытым столом, у реки и в полях –
Эти земли покинули горе и страх.
Князь с женою, детьми, внучкой – время проводит.
И счастливого, гордого взгляда не сводит.
Мирослав в замке с Марьей – женою живет.
Со дня на день рожденья наследника ждет.
Нечисть вся вороньем кто куда разлетелась.
 И душа Мирослава в любви отогрелась.
Тут и сказке конец. Победило добро!
Нет, постойте, а мы же забыли про зло!
Где сейчас Гореслав? Где колдунья? Что с ними?
Ну, давайте посмотрим немного за ними.
…Далеко- далеко – за лесами, морями,
За горами, пустынями и за лугами,
В деревянной избушке у самой реки,
Где пороги и омуты так глубоки –
Там живут старый пес и седая старуха.
 Пес сидит на цепи и рычит, хоть и глухо.
А старуха у речки на травке сидит,
Ночью с звездами тихо она говорит,
Днем хозяйство ведет, тих песню поет.
Смотрит долго на реку, чего-то все ждет…. 
               
               
               
               
Дерюжка – плетеная из лозы, травы, коры, прутьев с листвой – одеяло, матрац, ковер и .т.д.
Юшка – рыбный бульон
Челси - – кожаные полу сапоги для верховой езды
Онучи – обувь плетеная