Выкрутасы судьбы моей. Ч. V

Вадим Сыван
                Часть V. ДАЖЕ НЕ СЛИШКОМ ВЕЗУЧИМ               
                ИНОГДА  СЛИШКОМ ВЕЗЁТ
      Меня к себе Вы пригласили
(прогнал нас с улицы мороз).
Вы кофе с молочком налили;
И мы на брудершафт испили…
И Вы в глазах прочли вопрос…
       Ответ читался в Вашем взгляде…
На город вечер бросил плед;
Луна бесстыжею Наядой
Купалась в брызгах звёзд в усладе,
В окно вливая чудный свет.
      Но, что на улице творится –
Ужели важно это нам,
Когда так близко наши лица,
И сердце в клетке бьётся птицей,
Когда здесь царствует Весна?!
        … В истоме нежились мы в ложе.
Я, глядя в россыпь звёзд в окне,
Услышал тихое: «Мы  тоже
Создать Созвездие ведь можем!..»
– Из звёзд пяти? А что – вполне!..
        …Ты в звёздный атлас загляни,
И там, в Галактике Любви,
Найдёшь созвездие Семьи!..
                («Создатели нового созвездия»)

По домашнему телефону, номер которого я держал в памяти, мы договорились встретиться вечером у метро; к себе домой меня вдова Фомы побоялась приглашать. И правильно! Пусть она и знала обо мне из писем Андрюхи, но мало ли…
Когда она вышла из метро и стала крутить головой, я сразу узнал её по фотографиям, которые бережно хранил Фома, и показывал мне в минуты задушевных разговоров. Миловидная спокойная женщина. Лёгкая полнота совершенно не портила женскую фигуру. Добрая, но словно виноватая, улыбка. Серые умные глаза. Завидев меня, помахавшего ей букетиком из пяти роз и шагнувшего в её сторону, она робко улыбнулась, и в ответ тоже двинулась ко мне. Оказалась ростом мне по плечо. Мы с Ларисой были практически одного возраста, и поэтому сразу же, ещё при телефонном разговоре, легко перешли в общении на «Ты», чтобы не заморачиваться.
–Ой, Андрей, спасибо, конечно за цветы! Приятно! Но что скажут дети? Не надо было бы цветов, я думаю!..
–А они уже знают, что ты на встречу именно со мной поехала?
–Нет, их дома не было. Дочка с мужем и внучкой на родительскую дачу мужа с утра уехали, а сын в армии второй год уже служит.
–Ну и всё! И нечего бояться. Неужели никто не может подарить букет такой симпатичной женщине?
–Ой, ладно уж, симпатичной!.. Старая уже…
–В самом соку, не кокетничай.
На мои последние слова она зарделась и понюхала белые розы. Начал накрапывать дождь. Мы оба достали зонтики.
–Ларис, а может, пойдём в кафе какое-нибудь, там и поговорим, а?
–В кафе? Андрей, я даже не знаю. По кафе в последние годы не хожу, уже забыла, как там себя вести.
–Пошли, вот и вспомнишь. Где тут ближайшее?
–Вон, в том доме. Только я там ни разу не была и не знаю, что и как там.
–Разберёмся на месте. Проведём разведку боем, так сказать.
…Сначала рассказывал я, как был осуждён, как мы дружили с её мужем, как помогали друг другу, как он умер. Она слушала внимательно, не перебивая. Потом стала медленно рассказывать за свою жизнь, круто изменившуюся после осуждения супруга, и тем более после его смерти. В конце стала говорить о четырёхмесячной внучке, и серые глаза её даже посветлели. Потом вновь перешла на свою жизнь:
 –Я ведь, Андрей, долго не могла найти работу по специальности учителя химии. Поначалу, чтобы выжить, два года занималась свободной торговлей на рынке: брала вещи на реализацию, и целыми днями, практически без выходных, в любую погоду торчала в павильоне. Продажа то была, то почти никто ничего не покупал… Трудно очень было. Надо было детям помогать. Но потом нашла всё-таки работу – встретила на рынке коллегу по техникуму, где когда-то преподавала; она покупала у меня джинсы. Разговорились. Она пообещала кое у кого узнать про вакансию для меня. Через месяц, когда я думала, что она уже забыла обо мне, позвонила и дала контакты, с кем можно конкретно переговорить. Теперь три года уже работаю в институте стали сплавов преподавателем химии. Готовлюсь к защите кандидатской диссертации. Зарплата неплохая, но всё в основном уходит на помощь детям, сыну коплю – должен в ноябре из армии вернуться. На личном фронте – без перемен. Да и фронта-то никакого нету, это так, к слову. Ни в кино не хожу, ни в театры. Работа – дом, дом-работа, – тут она горько усмехнулась своим словам.
Лариса мне понравилась. Причём, понравилась сразу, как только увидел её, а после нашего разговора – ещё больше. У меня есть глаза: я видел, что и я тоже ей не отвратителен. Она делилась со мной порой сокровенными мыслями, о которых мало кому расскажешь. Про материальную помощь я ей даже не заикался пока. Всё хотел начать, да как-то не получалось. Последние её слова подвигли меня на импровизацию:
–Ларис, а давай завтра в театр сходим какой-нибудь.
–Андрей, у меня для театра нет нормального вечернего платья. Было одно, так я его дочке перешила на выпускной, мы тогда вообще бедствовали.
–Понял. Слушай, поехали в ближайший бутик, купим тебе чего-нибудь в театр.
Она испуганно замотала головой:
–Ты что-о!.. А дети что мне скажут? А мне им что врать в оправдание?
–А так и скажешь им, что освободившийся друг отца по лагерю передал заработанное им.
–Андрей, а он хоть заработал что-нибудь?
–Что он заработал, то успел перед смертью всё вам передать. А я поклялся ему помочь семье – он очень просил меня оказать вам помощь. Ну что, поехали покупки покупать?
–Да боюсь я. Это так неожиданно.
Я встал и нежно, но настойчиво потянул её за руку. Она колебалась недолго: закусив губу, мотнула решительно головой:
–А поехали! Очень хочется в театр сходить. Андрюшка раньше часто мне абонементы давал.

… Доехав до центра Москвы, где магазины ещё работали, покупки покупали мы не долго. Ей нравилось почти всё, что она мерила. Мне тоже. Она выглядывала из примерочной и подзывала меня посмотреть на неё. На юбке, которая сидела просто замечательно, я отрицательно покачал головой. Она удивилась:
–Андрей, но ведь, по-моему, хорошо! Что тебе в ней не нравится?
–Под неё надо другое нижнее бельё, а не то, которое на тебе.
–Сильно выделяется?.. Ну да!..
–Покупай другие трусики. Да и бюстгальтер тоже, потому что с той блузкой твой – не катит.
–Я должна бы смутиться, но… верю тебе и… почему-то не смущается мне совсем. Андрей, я так разорю тебя.
–Не разоришь! Мне очень приятно сделать тебе доброе дело.
–Я не буду тебе сейчас показывать нижнее бельё.
–Правильно! Потом как-нибудь покажешь.
Лариса недоверчиво-восторженно посмотрела на меня, а потом глаза её потухли, и она покачала головой:
–Я уже – бабушка.
–И что? Ты теперь совсем не имеешь права на личную жизнь? Я не имею ввиду обязательно себя. Кстати, и сумочку купи себе, да и косметику какую-нибудь.
–Правда? Иди сюда! – затащив меня в кабинку, она неожиданно крепко потянула меня за шею вниз и поцеловала в губы: – Это тебе моя благодарность за этот чудный день!
…На выходе из магазина в подземном переходе на Тверской, посовещавшись, мы приобрели билеты на завтрашний дневной концерт в театр эстрады, и договорились встретиться за час перед концертом в центре зала станции метро. Проводив Ларису с тремя объёмными, но не тяжёлыми сумками обнов до поезда в метро, я поехал домой, вспоминая сладкий долгий поцелуй и упругое тело женщины, истосковавшейся по мужской ласке. Это чувствовалось даже сквозь одежду. Как там будет дальше – пока не понятно, но по мне так кажется, что Лариса совсем не против продолжить наши отношения. Чем я хуже других? Вроде, она – хорошая порядочная женщина, как раз такая, о какой я и мечтаю. За мою судимость она полностью в курсе.

Приехал домой около девяти вечера. Во время скромного холостяцкого ужина позвонила из Ганновера Евгения и сообщила, что Павлик находится уже в госпитале, а её поселили в гостинице при этом же госпитале. Она только что ушла от сына… Всё обустроилось замечательно. С неделю будет обширное обследование и повторные анализы, а потом и сама операция, о результатах которой Женя пообещала поставить меня в известность. И ещё добавила: у Павлика на тумбочке рядом с кроватью стоят две моих вырезанных игрушки. Он с ними в самолёте играл, а другие дети ему завидовали.
Только лёг спать, как позвонила Ольга, узнать, как у меня дела. Поболтали немного, я ей сказал, что всё прекрасно помню, и что скучаю без неё и Матвейки. Ольга от него передала мне тайный привет (это у них уже ритуал такой сложился – тайно от Эндрю передавать мне приветы…)
Международные телефонные переговоры закончились – позвонил Толик. Потрепались о том, о сём. Как бы, между прочим, Толик намекнул, что есть на горизонте женщина, которая наверняка мне должна понравиться. Поблагодарив его за заботу, я попросил не гнать впереди лошадей, и что вопрос с женщиной как-нибудь разрешится, а пока я сыт тем, что есть.
А есть у меня… Да ничего толком и нет. Точнее – никого. Есть Валентина, но она – чужая жена. Есть легкодоступная Ярослава – но что-то неуловимое меня пока удерживало от духовного с ней сближения. Есть… нет, только появилась Лариса… Вот на ней бы и остановиться!.. Душевная приятная женщина!.. Мы были бы неплохой парой. И, может быть, даже кого-нибудь и родить бы смогли ещё совместно. Чем чёрт не шутит?..
В последнее время мысли о новом ребёнке меня стали посещать всё чаще и чаще. Когда был в лагере, то зарёкся больше иметь детей (тут Юлька мне подсуропила), а выйдя на свободу отношение к вопросу о ребёнке изменил. Хочется семьи! Нормальной семьи, с женой и ребёнком. «Я ещё не старый… Лариса горько пошутила, что она уже старая бабушка… Да ей ещё рожать и рожать!.. Понятно, в сорок лет не слишком-то порожаешь, но половой образ жизни в эти годы нужно вести. Эх, сюда бы сейчас её, бабушку эту!.. Согласится ли она вообще со мной встречаться? Не факт! Но вдруг?..»

…Мы с Ларисой прохохотали весь концерт. Я купил для неё театральный бинокль, и она иногда отрывала его от глаз и посматривала на меня. Сединки на её причёске проблёскивали под светом софитов. От волос сидящей рядом Ларисы ароматно пахло купленными вчера духами. Выглядела она потрясающе, и она об этом, разумеется, прекрасно знала.
После концерта мы остановились под крышей у метро станции «Кропоткинская». День был прохладный с короткими моросящими дождями. Она посмотрела на меня исподлобья и робко улыбнулась:
–Андрей, мне было очень хорошо с тобой сегодня. Знаешь, я вчера долго не могла заснуть, думала о тебе, что ты рассказывал про себя. О себе тоже думала. Но есть одно «но» – моя дочь и зять. Главное – зять. Он работает в милиции, в уголовном розыске, и очень не любит судимых. У него прямо какая-то паталогическая ненависть к «синим», как он их называет. А мне бы хотелось с тобой ещё встретиться. Сейчас вот разъедемся и… Спасибо тебе за помощь и этот прекрасный выход в театр!
–Ларис, а это ещё не вся помощь, которую я хотел оказать. Основная материальная помощь у меня дома лежит. Я побоялся её брать с собой. Это – американские деньги, десять тысяч долларов. Можешь сегодня их забрать, можем встретиться отдельно.
–Андрей!.. – внутри её началась борьба: – Сегодня?.. Так! Наши обычно приезжают часам к десяти вечера (она глянула на часики). Я успею обернуться до их приезда, чтобы они не видели меня в новой одежде. Не хочу портить такой прекрасный день всякими их дотошными распросами да своими оправданиями. Ты далеко живёшь?
–Нет, недалеко – на «Студенческой».
–Поехали к тебе.
…Открыв перед ней небольшую сумку, я пересчитал при ней деньги и, сложил их вновь в сумку, протянул ей:
–Это – тебе от коллеги мужа по несчастью. Да не трать всё на детей, прошу тебя, а и на себя любимую оставь! Жизнь, Лариса, одна, и надо многое успеть познать в ней, в том числе и приятного, а не только неприятного.
–Приятного… Андрей, – она замялась и улыбнулась своей фирменной робкой улыбкой: – Я, конечно же, ещё хочу познать приятное… но боюсь! Ты меня понимаешь?
Приобняв её, я погладил по голове эту несчастную женщину. Она доверчиво прижалась ко мне боком, а потом повернулась всем телом и вжалась в меня. Снизу на меня волнующе смотрели серые глаза, зрачки которых расширились. Я чувствовал биение её сердца.
–У тебя сейчас сердце выскочит из груди. Можно я его придержу, а то ведь упадёт на пол?
Учительница химии более свободно улыбнулась и кивком головы разрешила. От моего прикосновения к груди она напряглась и замерла. Её бёдра прожигали мои брюки. «Не тяни, дуралей, а то всё испортишь! Очухается сейчас, да и уйдёт просто так». Наклонившись, я поцеловал её в потянувшиеся ко мне губы… «Прости, Ольга, что я всё же привёл в дом постороннюю женщину!..»
Лариса была не слишком опытна в любовных утехах. Для неё многое было впервые, но ей всё нравилось, и она быстро училась. Давно не знавшее мужской ласки тело чутко отзывалось на все манипуляции моих рук, молчаливо отдававших команды. Не сдерживая своих природных инстинктов, Лариса то громко стонала, то её стон переходил в тихое рычание, и лишь моё имя, совпадающее по иронии судьбы с именем её умершего мужа, она произносила шёпотом.
 
…Мы лежали, тяжело дыша, и оба смотрели в потолок. Её рука находилась на моём потном бедре. Лариса доверчиво повернулась ко мне и зашептала:
–Андрюш, а как ты думаешь, кому во время секса приятнее: мужчине или женщине.
–Хм! Думаю, всё же женщине приятнее.
–Женщине! Почему ты так думаешь?
–Почему? Потому… Вот ты, когда пальцем в ухе ковыряешь, чему приятнее – пальцу или уху?
Лариса звонко рассмеялась:
–Андрюша, ну ты и нашёл сравнение!.. Хотя, может быть, ты и прав: мне было очень-очень приятно, – она вновь блаженно легла на спину, и вновь мы оба минуты на три замолчали.
Водя пальцем по её лежащему рядом в истоме телу, я вдруг почувствовал, что оно напряглось. Глянул на её лицо: показались слёзы, и она прикусывает словно в досаде губы.
–Ты чего встревожилась, Ларис? Зачем слёзы?
–Знаешь, Андрей, о чём я сейчас подумала? – она продолжала смотреть в потолок: – Получается, что я сейчас ведь веду себя, как какая-то ****ь, как последняя шлюха, как проститутка с Ленинградского проспекта. Получается, что я отдалась тебе за деньги. Не дай Бог, об этом узнают мои студенты. Или дети с зятем.
–Тебя только это и напрягает? Или тебе не понравилось?
Лариса посмотрела на меня и улыбнулась:
–Что ты, Андрюш! Мне очень даже понравилось! И… ещё хочется. Сильно хочется! Но…
–Забей на мораль, и не думай про эти деньги. Тем более что они – предварительная помощь, а не плата за… А коли уж хочешь себя сравнивать с проституткой, то получается, что ты – самая дорогая валютная проститутка в Москве, да и в мире, наверное. Как тебе такой расклад, дорогая-дорогущая Лариса Михайловна?
–Хм!.. Меня устраивает, что я – самая дорогая в Москве… (она доверчиво прижалась ко мне) Мне так было хорошо сегодня! Жаль, что ехать надо домой! А я тебе хоть немножко понравилась?
–И не немножко, а очень даже понравилась! Особенно – вот здесь… и здесь…
Лариса счастливо рассмеялась и соскочила с постели:
–Ты меня сегодня сделал другим человеком, Андрюша. Да ну их, дочку с зятем! Действительно, надо ведь и для себя ещё немножко пожить. Но… сейчас мне надо всё же домой.
–Тебя проводить? Или потом деньги тебе подвезти? Или потом ещё сама за ними приедешь?
–Я их сейчас заберу. Провожать меня не надо. Теперь хочу наедине переварить случившееся. Классная сегодня химическая реакция между нами произошла!.. Буду тебя вспоминать. Слава Богу, что завтра на работу не идти – у нас каникулы, но через неделю начинается экзаменационная сессия у абитуриентов… Помоги застегнуть бюстгальтер!.. У тебя руки такие сильные и… шершавые… Но мне так здорово было, когда ты гладил меня! Я тебе позвоню как-нибудь, ладно?
–Не как-нибудь, а побыстрее звони, и почаще!..
…Ушла. Ушла хорошая и порядочная женщина. Я опять один. Понятное дело, что сразу она не может остаться на ночь у меня. Но позиция зятя – это серьёзное «но». Увы, ради счастья дочерей, да и вообще детей, многие матери готовы пойти на собственное несчастье. Время покажет.

Время не показало. Уже через три дня мне позвонил на мобильный её зять и, не стесняясь в выражениях, красочно сказал, чтобы меня и рядом больше не было с Ларисой Михайловной, а не то он устроит так, что я вернусь в «места столь мне знакомые и не столь отдалённые». Гад! Гад! Гад!.. Живут ведь на свете всякие гады, и ничегошеньки им не делается!.. Печально.
Лариса мне звонила ещё пару раз после нашего расставания, извинялась за зятя, и очень сожалела, что мы не можем встречаться. При последнем звонке со смешком намекнула, что у неё в институте появился ухажёр – один из деканов… «Всё! Мавр сделал своё дело, мавр может уходить. Обидно, досадно и тоскливо!.. Боже, ну куда Ты смотришь?!.. Ну почему не поможешь мне в поиске женщины?..»
После звонка Ларисы я вызвал в кабинет Ярославу, грубо задрал подол платья, и молча стал её «аттестовывать». Никакого морального и физического удовлетворения не получил. Химического тоже. Про Ясю не могу сказать. С виду – пошла довольная, даже показала мне два больших пальца, но за душу её не знаю. Вязаное шерстяное платье с завлекательными кружевами по подолу, сквозь которые были видны красивые бёдра, непроизвольно приковывали взгляд…
 
Минут через пятнадцать Ярослава принесла кофе с домашним печеньем, которое она печёт сама. Выпечка у неё очень вкусная, и она меня порой ею балует. Я не против. На подоле платья ещё не высохли пятна воды – попали, когда ходила в туалетную комнату смыть следы «аттестации». Посмотрела на меня поверх очков, улыбнулась:
–Шеф, сегодня было так необычно. У меня ни разу не было такого секса, почувствовала себя девкой, но мне понравилось. Это так брутально. Вот, подкрепитесь после выброса калорий.
Вновь пошла, сверкая крепкими бёдрами через кружева на подоле. По вечерам посещает фитнес, чтобы кто-то на неё обратил внимание, а мужики всё не туда смотрят. Вроде, сексапильная сама из себя, умница к тому же, да вот только всё же почему-то не лежит душа к ней. Какие-то неуловимые для умственного анализа мелочи, на уровне наития, отталкивают меня от постоянных отношений с этой, в целом-то неплохой, женщиной. А слово-то какое новое для моего уха она произнесла – брутально!.. Надо посмотреть в словарях, что это за зверь такой, может, неприятная характеристика моих действий.
Нет, и всё же – не моя она женщина!.. Внутренний голос говорил, что ничего у нас с ней не выйдет. Впрочем, со своим голосом в этом вопросе я был согласен. Надо напрочь прекращать с ней на рабочем месте всякие плотские утехи. Да и не на рабочем – тоже… скорее всего.
Полностью отдался работе. Мотался один по краткосрочным командировкам. Вечерами учился в автошколе. Через неделю после «аттестации» Ярославы-Ядвиги семья Энов – Валентина с Валерой – уехала в двухнедельный отпуск на Красное море в Египет, и на меня навалилось много работы, чему я был, впрочем, даже очень рад. Извещений из суда по моему заявлению пока не приходило; в секретариате суда мне сказали, что обычно истцы ждут рассмотрений по три-четыре месяца, и даже по полгода, так что волноваться и торопиться не следует, тем более что у меня не слишком срочное дело. Формалисты и волокитчики…
А ещё я поменял себе в платной стоматологической поликлинике три гнилых зуба (лагерное наследие) на металлокерамические. Теперь хоть улыбаться могу широко и открыто, не то, что давеча. Во, какая шикарная улыбка в зеркале отразилась!.. Голливуд рядом не стоял.

В пятницу 21 июля в обед позвонила Евгения и сообщила радостную весть, что у Павлуши удачно завершилась четырёхчасовая операция на сердце. Теперь он находится под неусыпным наблюдением врачей в реанимации, а после перевода в свою палату месяца полтора, а может, даже и чуть поменьше, будет находиться на реабилитационном лечении. Ей желательно в этот период быть с ним рядом. Врачи дают оптимистичные прогнозы по его здоровью. Самое сложное – позади. Замечательно! Ещё Женя добавила, что Павлик перед самой операцией поинтересовался у неё, не звонил ли я, и ей пришлось солгать, что как раз утром я ей звонил, и он обрадовался (а я ведь даже не звонил…) На что мне пришлось ответить, что она теперь искренне может ему сказать, что в этот день мы действительно разговаривали друг с другом, что уже будет правдой.
Самое интересное, что этим же вечером я сдал экзамен на получение права вождения мотоциклов (на автомобиле пока недавно только началось практическое вождение). Добрый день сегодня выдался. Побольше бы таких деньков по жизни!.. И в субботу я поехал на авторынок, где купил себе добротный мотоцикл «БМВ» тёмно-синего перламутрового цвета с двумя подвесными багажниками по бокам. Все причиндалы: кожаная куртка для езды, шлем, перчатки, наколенники были мной приобретены заранее. Также накануне был куплен и капитальный гараж недалеко от дома, где могут поместиться автомобиль и мотоцикл. Домой я впервые возвращался на личном транспорте. Класс! Пробки на МКАДе я объезжал без проблем, без нарушений правил дорожного движения. Превышением скорости не злоупотреблял. А зачем выпендриваться? И так нормально!..
Вечером я позвонил капитану Самсонову, чтобы он передал Святу добрую новость от Жени по успешной операции Павла. То-то обрадуется дед!.. А вот ответная новость Самсонова меня не обрадовала:
–Андрей, а Святов уже неделю находится в лазарете, у него, по словам врачей, капитальная проблема с сердцем, нужно везти на операцию в областную больницу, но боятся, что не довезут даже на реанимобиле, который ещё надо выбить для заключённого. Очень плох твой старый дружок. Никто не знает, сколько ему осталось небо коптить. По словам городских врачей, приезжавших в зону, сердце может остановиться в любую минуту, а может ещё год-два протянуть, но вряд ли более. А ему ещё ровно год сидеть. Доживёт ли Святов до освобождения – только Боженька ведает, Андрей.
Выслушав нехорошее известие, я всё же убедительно попросил Сергея довести новость про операцию до Свята как можно скорее (вдруг ему от этого лучше станет). Капитан пообещал. Должен Самсон выполнить обещание!.. Вот как в жизни получается: внуку Павлу успешно сделали операцию на сердце, а деду Павлу в это же самое время наоборот плохо с сердцем стало. Где-то прибыло, где-то убыло – закон сохранения энергии. Дай Бог здоровья Святу! Мне он сделал только доброе дело и ни одной пакости. Да и я ему ничего плохого не делал. Самсон не очень к нему хорошо относится, но это его жизненно-служебная позиция такая, а у меня к Павлу Игнатьичу другая мерка. Припомнилась одна из просветительских бесед со Святом:
–Афганец, а тебе знакома поговорка «Век живи, век учись»?
–Конечно. А ты о чём?
–А ты её продолжение знаешь?
–???
–Вся поговорка звучит так: «Век живи, век учись тому, как следует жить». Это говорил ещё в 4 году до н.э. римский философ Луций Сенека. А продолжение поговорки «Истина – в вине» знаешь?
–Давай, просвещай!
–Плиний Старший в первом столетии до нашей эры говорил: «Истина – в вине, а здоровье – в воде». Храм, эти умные мысли я тебе к тому говорю, что когда выйдешь за проволоку, то не теряй головы с доступностью алкоголя, и всё время у кого-нибудь чему-нибудь учись. Я и сам до сих пор учусь у всех. Даже у тебя. Учусь тому, что сам не очень умею. Всего знать и уметь невозможно, но стремиться к этому надо. Тоже самое можно сказать и про баб: «Всех баб, особенно хорошеньких, на воле не перетрахаешь, но стремиться к этому надо!»
Мы весело поржали над его последним мудрым девизом…

На следующее утро, в субботу, я прикатил на мотоцикле к Толику с Любаней похвастаться своим новым механическим другом. Толик уже много лет копит на авто. Я попросил его открыть один из багажников мотоцикла. Там лежал чёрный пакет с наличными деньгами, которых ему как раз не хватает на новую машину. Друзьям надо помогать, особенно в трудные времена. Радости моих друзей не было границ. Так как я находился за рулём, то мы обошлись чаепитием с тортиком, чтобы у них удачно прошла покупка автомобиля. Толька обнимал меня за плечи и суматошно тряс (как когда-то по молодости в Афгане), и от неожиданно свалившегося счастья буробил всяческую ерунду, а мы с Любаней посмеивались над его болтовнёй. Люблю я своих верных друзей! Мне машину покупать ещё рано – надо сначала сдать на права. Толик-то уже давно имел права, и даже покупал с рук старенький «Жигулёнок», который четыре года назад сгорел во дворе вместе с пятью другими машинами, так как какой-то хулиганствующий элемент бросил в скопившийся вокруг тополиный пух зажжённую спичку. Хоть Толик в сердцах порой и называл свой «Жигуль» ведром с гайками, но всё же любил его, семейного помощника, прослужившего им чуть больше года… Теперь же мои друзья будут покупать что-то более существенное. Мы прикинули, что новую «Тойоту» они вполне осилят, да ещё останется денег и на автостраховку (за сгоревший драндулет они даже копейки не получили, так как не было страховки).
Наши сборы – недолги… На моём механическом друге мы с Толиком доехали до ближайшего к их дому автосалону, и через три часа домой Толик гордо возвращался уже на личном авто, а я не стал его сопровождать, уехав по загруженным улицам вперёд, чтобы обрадовать Любаню, истомившуюся дома в ожидании… Порадовавшись за друзей, поехавших прокатиться по Москве на своей новой чёрной «Тойоте» с транзитными номерами, я вернулся домой, где меня, конечно же, никто не ждал.

А нет! Оказалось – ждал. В вечно открытую на кухне форточку залетел чёрный воронёнок с переломанным крылом и кровяными полосами на спине. Наверное, кошка потрепала. Выкидывать его на улицу стало жалко. Перевязав ему крыло с наложением шины из зубочисток, я помазал зелёнкой и раны на спине. Потом достал два блюдца, в одно налил воды, а в другое насыпал немного рисовых зёрен. Каркуш слопал всё, и бочком-бочком отскакал в угол кухни, косясь на меня глазом. Я подмигнул ему и сказал: «Прекрасно, Каркушик! Живи пока у меня, тварь Божья. Как вылечишься, так сам и улетишь к своим сородичам. Хотя можешь в любой момент лететь – форточка у меня завсегда открыта. А если ты уже чей-то, у кого-то жил, то потом сам улетишь в тот дом, к своему хозяину». Воронёнок слушал внимательно человеческую речь. Больше не обращая на него внимания, я включил на кухне телевизор, от шума которого птица поначалу забеспокоилась, но потом, видя, что этот ящик ей не приносит вреда, вновь спокойно встала столбиком в углу кухни, наблюдая за моими действиями, лишь иногда пытаясь содрать клювом повязку.
А я стал готовить себе ужин. Сегодня у меня – пельмени магазинные под названием «Домашние» и огуречно-помидорный салат собственного изготовления с луком да петрушкой под майонезом… Когда я сел уничтожать салат, кто-то тюкнул меня по косточке на ноге. Блин, Каркуш! Я уже как-то и забыл про него с этой готовкой. Умудрился же ведь тихо подкрасться… Похоже, что требует поделиться с раненным крошками хлеба. Пришлось скинуть ему на пол немного крошек. Тюк, тюк, тюк… всё подъел, не оставив ни крошки. «Ишь ты, прожорливый какой нахлебник!..»
Поставив посуду в посудомойку, я включил её и пошёл в спальню. Минут через пять: цок-цок-цок… приканал Каркуш и остановился в проёме отрытой двери, подозрительно осматривая комнату, по-видимому, проверяя её на наличие кошки или других потенциальных врагов. Не увидев никого, кроме меня, подошёл к кровати и затрепыхал здоровым крылом. Я поднял его и поставил рядом с собой, но потом вновь опустил. Ещё чего, вдруг нагадит на постель! «Ходи лучше по полу, типичка, а то я замучаюсь стирать бельё за тобой». Глянул на меня неодобрительно. «Да ладно, не обижайся! Всё равно я тут хозяин, а ты – случайный гость, и такова твоя участь. Вот начнёшь взлетать, так и будешь садиться, где тебе вздумается, а пока твой потолок – пол. Понял, Каркуш?». Наверное, понял: увидев мой вертикально выставленный палец, отскакал к креслу и спрятался за его ножку. «Вот там и сиди!»
Зазвонил домашний телефон: Толик счастливым-пресчастливым голосом уведомил меня, что они с Любаней на седьмом небе от счастья, а мне за это – сто лет жизни... Любаня тоже возбуждённо прокричала в трубку, что к тому же ещё желает мне большого семейного счастья. Явно, выпили уже, обмыли покупку…  «Блин, вот люблю я их!..» «Каркуш, а ты любишь моих друзей?» Нахохлился, типа: каких ещё таких друзей? Не котов ли, случаем? И чего, мол, это ты, хозяин, в коробочку какую-то говоришь? «Глупында, ты, Каркуш!..» Не успел я положить трубку, вновь звонок от Толика:
–Андрюх, забыл рассказать: мы же ещё и машину застраховали сегодня, а на оставшиеся деньги купили нам с Любашей мобильники. Да  вот пока ещё в них толком разобраться не можем, но я тебе потом, как протрезвею, позвоню, и сообщу наши номера. А ты их не забудь записать. Понял?! И в телефон себе запишешь, и в записную книжку. Понял?! Мы теперь с Любушкой тоже крутые! Эля, качеля, на пузе барабан!.. (радостный голос Любани: «Андрюшка, мы целуем тебя тысячу раз!..) Ты всё понял, братан?!..
–Дружище, я всё понял, и всё сделаю так, как ты просишь. Смотри, Толька, только на газ не жми под газом, – скаламбурил я, опасаясь за его нынешнее состояние.
–Да ты чё, Андрюха, я первый раз в армии, что ли? Я ещё никогда за руль не садился поддатым, даже если мы… ык!.. в деревне были. Слушай, мотоцикл у тебя – крутяга! И не трясёт на нём, как на наших советских. А у меня-то тачка – какая! У-у-у!.. Ык!.. (я улыбался его словам, ясно представив напыщенную физиономию моего армейского друга, картинно-вальяжно сидящего за рулём его новенькой тачки).
Более за весь вечер никто не позвонил. Тоскливо. Но я теперь в квартире не один. Потихоньку стал цокать по полу своими лапками Каркуш. Осваивается, бедолага. Перед сном я выключил свет торшера, и Каркуш тут же замер, но через некоторое время осторожно прошагал под кресло. Наверное, спрятался там за ножку…
«У меня, действительно, шикарный мотик… Ольгу бы на нём с ветерком провезти по Москве, или куда-нибудь на природу бы свозить… Да и Матвейку тоже… Не, его рано ещё на мотоцикл садить. К тому же, Ольга с Матвейкой к свадьбе готовятся в далёкой неведомой мне Швейцарии… Или с Ларисой бы прокатиться… Эх, Ларочка, Ларисочка Михайловна!.. Отрезанный ты ломоть; не по Сеньке шапка… Никого я пока возить не буду, сам буду один ездить, как жмот какой-то… Каркуша, этого вон, с собой как-нибудь возьму. И куда посажу его?! В багажник? С плеча или с сиденья-то его встречным ветром сдует… Пусть уж дома сидит и выздоравливает, потом сам улетит, засранец этакий – успел уже оставить белые пятна на полу… Не было хлопот у бабы, так купила порося. Да ладно, не помирать же ему на улице!.. Как там Свят?.. Рано он собрался в мир иной. А может, он опять чудит со своими волшебными таблетками? Да, вроде бы, нет причин ему так рисковать здоровьем… А Павлик, наверное, уже пришёл в себя. Женя не звонила, значит всё пока нормально. Будем надеяться, что у них там всё на мази, только знай – тормози… А как дела у Димки с Дашуткой? Чем они занимаются? Где учатся? Увидеть бы их хоть глазком… Юлька сейчас счастлива, поди, со своим бизнесменом. Тоже где-то за границей живут. Все разъехались из России. Пусть живёт Юлька счастливо, мне-то что… Все пусть будут счастливы!.. Да и я тоже…»

…Вернувшиеся в понедельник из отпуска загорелые Эны почти с самого утра внесли сумятицу в работу опустевшего во время летних отпусков офиса, так как у них как раз сегодня юбилейная дата совместной жизни – двадцать лет. Юбилей отмечали в кабинете Валентины, потому как в ресторан никто не захотел идти, и всех вполне устроил фуршет с пластиковой посудой. Я спиртное не стал употреблять, ограничившись минералкой, потому что мне ещё возвращаться на мотоцикле домой…  В один из перекуров Валера заценил мой новый мотик. А Валентина, когда мы остались вдвоём, шёпотом попросила как-нибудь скатать её куда-нибудь далеко-далеко на таком мотоцикле.  Второй шлем и вторая кожаная куртка, купленные специально для пассажира, у меня в гараже имеются. Куртка, конечно, ей велика будет, но… Но я ей ответил:
–Сегодня, в ваш юбилей, даже не мечтай об этом, грешница! Кстати, Валюш, покажешь «разницу», пока она не пропала?
–Да «разницы», если честно, почти не видно, я же иногда полуголая загорала. Так, полоска только на попке небольшая. Да впереди попы треугольник белый.
–Полоска на попе синяя?
–Почему – синяя?
–От ремня. Валерка тебе не всыпал что ли, что ты голая загорала при посторонних людях?
–Так там многие женщины так загорают. Развязываешь тесёмки и лежишь себе под солнцем на животе. Некоторые не стесняются и на спине лежать с голыми титьками. А я только в отдалении от людей вверх лицом без лифчика загорала. Пары раз хватило по два часа. Поэтому и не слишком-то видно разницу.
–Ладно, уговорила, как-нибудь съездим с тобой куда-нибудь.
–Андрюш, я тебя часто вспоминала…
–Не поверишь, Валюшенькин, но я тоже вспоминал нашу командировку в Киров… Ух, я там, признаюсь тебе по секрету, с одной классной девочкой накувыркался, если бы ты только знала!.. А если б ты только видела, что она вытворяла, как она безобразничала!.. Ым!.. Только ты никому об этом не рассказывай, ладно!?
–Дурачок ты!.. – Валентина обернулась по сторонам, убеждаясь, что нас никто не слышит. А потом вдруг состроила смешную просительную мордочку: – Пойдёмте к нашим, дяденька, а то мне тоже уже ой как сильно захотелось побыть на месте той девочки…
Мы вернулись с улицы в кабинет, где продолжалось немноголюдное, но довольно шумное корпоративное застолье, которым верховодил балагур Валера… Рабочий день головного офиса компании оказался нерабочим, и никто почему-то этому даже не сопротивлялся.

Уже через неделю, в один из жарких дней, я прокатил Валентину до одного из голубых Голицинских озёр, дорогу к которому мне она указывала по ходу движения, так как неоднократно уже там бывала со своим мужем. Валентина заранее взяла из дома узенький купальник кораллового цвета, а мне пришлось купаться голышом (в отличие от неё я не знал о предстоящей поездке), чтобы не ехать потом в мокрых плавках, что Валюшу вполне даже устраивало, и как она позже призналась, именно на это она и рассчитывала. Между прочим, я впервые после освобождения купался в озёрной воде. Людей с утра на озере ещё не было, и часа полтора мы были предоставлены сами себе. «Разницу» на её теле от египетского загара мне довелось не только лицезреть, но и погладить. И вновь она лазала по мне, воплощая в реальность свои сексуальные фантазии, которые почему-то не могла позволить себе с мужем. Минут через десять нашего отдыха после первого совокупления, она вошла по пояс в воду, и русалочьими призывами зазвала меня к себе, сверкая белым выбритым треугольником в междуножье, ровно разделённым пополам лишь узкой чёрной полоской. Её купальник в это время сушился развешанный на ветке ивы… С вожделением я целовал и слегка прикусывал над поверхностью воды маленькую грудь кореянки, а она, сцепив на мне свои ножки и закинув голову назад, лишь требовала сквозь зубы: «Ещё!.. Ещё, не бойся!..»
 Накупавшись и частично (это так ненасытная Валюша уточнила) удовлетворив свои плотские потребности, мы заехали в Звенигородское лесничество, где быстро решили с руководством нужный нам деловой вопрос, связанный с нашей коммерческой деятельностью. Честно говоря, мы только в лесничество по этому делу и договорились с утра съездить… В женских головах иногда неожиданно даже для самих владелиц родятся ситуационные планы, и потому-то женскую логику мужчинам порой трудно понять. Но я бы погрешил против истины, заявив, что мне не понравилась наша поездка.

…Мой квартирант Каркуш за неделю акклиматизировался в квартире. Да какой там квартирант!.. Он себя чувствовал в квартире уже хозяином, находясь в ней больше, чем я. Всю эту неделю и даже больше я честно и внимательно прочитывал все объявления у подъезда и у метро о розыске воронёнка. Никто о нём не беспокоился, никто его не разыскивал. Пришлось купить ему клетку с поилкой. Отдельный корм я ему не покупал, и ел он то, что доставалось ему от меня. Ворон уже радостно встречал меня, когда я приходил домой, смешно вышагивая с цокотом по полу и слегка подволакивая крыло; раны на спине его зажили. Я с ним разговаривал, и Каркуш меня внимательно слушал, наклоняя голову, становясь молчаливым собеседником. Ещё он любил разглядывать своё изображение в зеркальце, подвешенном в клетке. Взлетать у него пока не получалось, а потому клетка стояла на полу, куда он ходил делать свои чёрные дела с белыми последствиями. Пришлось немного помучиться, чтобы вовремя его подсаживать в клетку после кормёжки. Очень толковый и опрятный малый не приносил мне пока никаких неудобств. Более того, когда по вечерам я вырезал забавные фигурки, чтобы не потерять навык, Каркуш поднимал клювом упавшие со стола стружки, и аккуратно клал их на мои тапки… С Толиком и Любаней мы определились, что если буду уезжать в многодневную командировку, то Каркуш на время переедет к ним… «Да, да, Каркуш, твоего мнения никто не спрашивает!» Сделал обиженный вид: крыло ещё более поникло, голову на грудь повесил. Умора! Артист!.. 
Вечером первого августа позвонила Евгения с докладом, что её сына сегодня утром перевели из реанимационного отделения в его палату. Павлик чувствует себя нормально и передаёт мне большой и, самое главное, здоровый привет, и, вон, даже машет мне, но стесняется сейчас разговаривать со мной по телефону. Ещё Евгения сказала, что, по словам врачей, им нужно недели три, чтобы Павлик смог окончательно реабилитироваться в спокойной обстановке под наблюдением, и потом чувствовать себя в обществе спокойно. Женя надеется, что до начала учебного года она всё-таки выйдет на работу в школу, а Павлик пойдёт в детский сад… «Понял, Каркуш? У них – всё хоккей!.. Ура, товарищи!.. Ура-а-а!» –  заорал я во весь голос, и вдруг в комнате раздалось словно протяжное эхо: «Урррааа!» Я в недоумении оглянулся: Каркуш стоял на полу с ещё разинутым клювом, будто прислушиваясь к только что изданному им неожиданно гортанному звуку.
  –Каркуш, так ты болтун у меня, что ли? Как попугай? Урраа!..
–Уррррааа!.. Каркуш, урррааа!..
–Охренеть!..
–Урррааа!.. Не сри на пол, кррасавчик!.. Урраа!
Ого! Последние слова крылатого квартиранта даже чуток смутили меня. Надо быть поосторожнее с таким «магнитофоном» и не буробить вслух всякую ерунду, как я привык делать в разговорах с самим собой или при обращении к ворону!
–Каркуш, не красиво! Понял?
–Охренеееть! Не кррасиво! Понял? Каркуш, урррааа! – тирадой-скороговоркой Каркуш забавлялся, внимательно слушая самого себя.

…Отныне почти каждый вечер я от него слышал новые слова, и особенно мне нравилось произносимое нараспев моё имя «Андррюхааа». Любимым его выражением стало: «Андррюхааа, жррать!..» А не любимым моим: «Не сри на пол, понял, кррасавчик!?» При этом он бочком-бочком прятался от меня за ножку кресла, или сам заскакивал в клетку. Знает, сукин сын, что некрасиво поступает, но всё равно упрямо говорит эти слова. Через десять дней речь говорливого Каркуша через телефонную трубку слышали за рубежом Ольга с Матвейкой и Евгения с Павликом. Увы, были произнесены и нелицеприятные, не любимые мной слова из его лексикона, здорово рассмешившие как ребятишек, так и их мам. Благо, хоть нецензурных выражений у себя дома даже будучи в одиночестве я не произносил!..
В середине августа мне пришла повестка явиться в военкомат. Прибыв к заместителю военкома, я получил предписание выехать третьего сентября в центр подготовки сапёров в один из подмосковных городов сроком на две недели, а оттуда – в многострадальную Чечню на разминирование селений и дорог. Спецкомандировка рассчитана ориентировочным сроком на четыре месяца, но как там сложатся обстоятельства – станет ясно на месте. То есть, командировка вполне даже может и затянуться. Когда я поинтересовался, а что насчёт постановки меня на учёт на обеспечение жильём, обещанной военкомом, то замвоенкома тут же вызвал военкома. Через пять минут опасения Валентины Эн полностью подтвердились: «кинули…» В принципе, другого я и не ждал, начитавшись в газетах про аналогичные случаи, а также про случаи многомесячных задержек с выплатой контрактникам положенных и выстраданных им «боевых». Ждать поблажки от государства в это трудное время – верх наивности. Но военком заверил, дав слово офицера, что по прибытии меня из спецкомандировки вопрос о постановке меня на очередь для получения жилья обязательно будет решён положительно. И на том спасибо. Хоть не послали в эротическое путешествие!
Вернувшись из военкомата в офис, я поставил в известность о предстоящей командировке Валентину, кадровичку и главного инженера, собрав их в своём кабинете, попросив подготовить перед убытием в ряды российской армии все необходимые документы согласно действующему законодательству. Когда все разошлись, то я попросил Ярославу напечатать ходатайство в суд от моего имени с просьбой о переносе срока рассмотрения моего искового заявления в связи с убытием в Чечню.
Напечатавшая ходатайство Ярослава занесла мне на подпись три экземпляра (один – для меня, одни – для суда, один – для ответчика). Я попросил её сегодня же сдать ходатайства в районный суд. Секретарь-референт, присев на краешек стула, жалобно посмотрела на меня:
–Шеф, мне будет Вас не хватать. Может, ещё можно что-то отменить с этой Чечнёй?
–Не можно! Я – мужчина, Яся, и потому своими словами и обещаниями не разбрасываюсь. А вот тебе искренне желаю всё-таки найти кого-нибудь за время моего отсутствия.
–Шеф, а пока Вы не уехали, у нас ещё что-нибудь получится? Можно и так, как было в прошлый раз.
–Ясь, здесь, в кабинете – больше нет. Не нужно здесь больше разврата и всякого блуда!.. Возникнет у тебя желание и возможность, приезжай как-нибудь ко мне домой вечерком, только позвони сначала на сотовый.
–У меня сегодня такая возможность есть. И завтра тоже. Я сегодня приеду? – глаза Ярославы-Ядвиги были такими просительно-жалобными, что отказать им с моей стороны было бы просто неприлично. Да и невозможно.
–Часов в восемь приезжай. Адрес ведь знаешь? Вот тебе номер домофона.
–Боже, поскорей бы рабочий день закончился!.. – с этими словами она вышла, одарив меня многообещающим взглядом, унося сложенную вчетверо бумажку с номером домофона подъездной двери.

«Рабочий день» для нас с Ярославой продолжался всю ночь. Скорее всего, Яся – моя последняя женщина перед командировкой на войну, а уж как там моя военная судьба сложится – об этом только Всевышний знает. Да и то вряд ли, потому что при боевых действиях всё так непредсказуемо, от шальных пуль или слепых осколков не убережёшься. Везёт на войне далеко не всем, и не все, увы, возвращаются в родные дома живыми и здоровыми. Поэтому эту ночь я усердно «работал», как Герой социалистического труда. Да и Ярослава тоже могла бы быть удостоена такого же звания, если бы его вручали за такие «трудовые» подвиги. Каркуш, нахохлившись, подглядывал за нами из своей запертой на замочек на ночь клетки, лишь один раз насмешив нас в самый неурочный момент: «Андрюхаа, не сри на пол, кррасавчик!» Вот ведь стервец! Утром Яся поехала домой – я разрешил ей сегодня «поболеть» без больничного листа – пусть выспится. Сам поехал на работу не на мотоцикле, а на метро.

…Ещё через два дня я сдал с первого раза на права, и теперь могу вполне законно управлять автомобилем. Сначала я колебался, покупать или нет автомобиль перед командировкой, но всё же решил купить. Пусть дожидается меня в гараже. Да и попрактиковаться ещё самостоятельно мне не мешало бы. Одно дело – с инструктором, и совсем другое – без чьих-то подсказок.
Покупать мне авто в автосалон мы поехали с Валерой Эном на следующий день после получения мной водительских прав. С маркой и серией будущей покупки я определился уже давно: меня вполне устраивал кроссовер  «Мицубиси Паджеро» шоколадного цвета. Валера одобрил мой выбор, только посетовал на дороговизну её обслуживания. Хотя от многочисленных автолюбителей я слышал совет: «Не будешь гонять бездумно по ямам да кочкам, то машинка прослужит долго и надёжно…» Так ведь я и не собираюсь носиться по дорогам как угорелый. Мотоцикл у меня – лишь для лета, да и то, в основном – в хорошую погоду, а на машине предполагаю ездить в непогоду, в межсезонье да зимой; короче – почти круглый год. Ещё Эн уточнил у меня, зачем мне одному такая большая машина, на что я ответил, что беру её с прицелом на дальние поездки, чтобы можно было комфортно переспать. А что? Вдруг на юга подамся, или ещё в какие-то дальние странствия? Я ведь человек свободный!.. Да и не «Оку» или «Жигулёнок» ведь покупать, в которых я складываюсь как кузнечик, что башка торчит между колен…
Купив машину, я под чутким руководством Валеры доехал и самостоятельно поставил машину в гараж, после чего мы у меня дома обмывали приобретение… После пятого полного стопарика коньяка Валеру немного понесло не туда, и он у меня откровенно спросил:
–Андрей, я стопроцентно знаю, что Валюха моя к тебе неравнодушна. Честно скажи, у вас уже что-то было, а? – хлюпнув носом, он вытер его подушкой ладони, и тут же сам ответил на свой вопрос: – Да было, было у вас, чё я у тебя об этом спрашиваю, было, конечно же... Да ладно, не парься, если что-то и было, то не ты в том виноват: от такой блудливой сучки никакой нормальный кобель не откажется. Хотя не представляю, как у вас может что-то получиться? Ты ведь такой огромный, а она такая микроскопическая… И всё же, Андрей, люблю я свою Вальку! Люблю такой, какая она есть, со всеми её многочисленными достоинствами и малочисленными недостатками.
Я хоть и представлял себе прекрасно, как у нас с Валюшей может не только получиться, но и как «получалось», всё же пришлось ответить немного витиевато:
–Валер, главное, что она тебя очень любит, а остальное – суета и пыль. Я тебе могу твёрдо по-мужски пообещать, что если Валентина ко мне вдруг начнёт приставать, то сразу же пошлю её… к тебе.
–Во, правильно! Андрюх, посылай её ко мне! За это и вымьем…– он стал разливать недавно опорожненные ёмкости.
–Выпьем, – поправил я Эна.
–И вымьем, и выпьем, и… выбьем… Дурь выбьем из себя вливанием этого прекрасного армянского коньяка. Андрей, скажи: вот у тебя много дури в башке?
–У меня? Хватает.
–И в моей башке дури всякой много, – он влил в себя прекрасный коньяк, аппетитно чмокнул губами, пьяно мотнул головой и встал: – Пойду я к Валечке моей. Вряд ли она сегодня даст мне пьяному такому. Никогда пьяного меня не подпускает к себе. Но хороша у меня бабенция, правда же?
–Нормальная она у тебя. А уж про хороша или великолепна – это тебе знать лучше, Валер.
–Да и ты стопроцентно знаешь, потому что я… стопроцентно знаю… свою Валюху. Всё, Андрюх! – Валера решительно встал, и его тут же мотануло так, что он чуть было не уронил стул на пол. Его раскосые глаза уже довольно мутно стали смотреть на меня: – Ты это… давай, ездий аккуратно по нашим российским дорогам и бездорожью, по пробкам и по автобабам… автобанам! А ты када точно уезжаешь в Чечню-то?
–Уже через девять дней.
–Ты там, Андрюх, на рожон не лезь. Ты нам всем ещё здесь нужен живым и здоровым. Понял?!
–Понял. И тебе аккуратно до дома добраться! Понял?
–А то!.. Не глупый, поди, пусть и выпивший слегка…
Стоявший на полу возле кухонной двери и наблюдавший за нами Каркуш вставил своё:
–Не сри на пол, кррасавчик! Понял?!
«Слегка выпивший» Эн ушёл по лестнице, пьяно шатаясь и придерживаясь то за стену, а то за перила. От предложенной мной помощи сопроводить его он категорически отказался, заявив, что он себя полностью контролирует. Благо, во дворе его уже ждала служебная машина с водителем.

Около девяти вечера на стационарный телефон позвонила из Германии Евгения и сообщила, что послезавтрашним утром, в субботу 26 августа, они с Павликом вылетают домой. Я уточнил номер их рейса и предложил свою помощь во встрече в аэропорту на новом автомобиле, который купил сегодня (надо же ещё кому-нибудь похвастаться!).
–Андрей, мы с удовольствием прокатимся на «Мицубиси». Только нас ещё мама приедет встречать. Вы как, не против?
–Так и пусть встречает. Всех вас и довезу до вашего дома. В машине всем места хватит. Не на такси же вам добираться по пробкам, или по общественным транспортам толкаться.
–Андрей… (небольшая пауза в трубке) Мне вчера приснилось, что Вы мне сказали, будто уже скоро в Чечню уезжаете. Надеюсь, это был только сон?
–Жень, через девять дней я действительно уезжаю; сначала – в центр подготовки сапёров в одном из городков недалеко от Москвы, а оттуда через пару недель – в саму Чечню.
–Как это «через девять дней»?!.. Почему ничего…? И надолго? Как и тогда мне говорили – месяца на три-четыре?
–Насколько надолго – пока точно никто не знает… Как обстановка на месте сложится. Возможно, что и побольше, чем на три-четыре месяца… Но не более, чем на полгода.
–Андрей, а зачем Вам эта поездка? Без неё нельзя обойтись?
–Женя, эта тема больше не обсуждается. Не обижайтесь на мою резкость, но Вы – не первая, кто за последние дни задаёт мне такой же вопрос. Свои решения я не меняю… Жень, хотел сообщить не слишком хорошую весть: Ваш отец, Павел Игнатьевич, очень неважно себя чувствует. Его из лазарета боятся везти даже в реанимобиле до областной больницы. Как я понял, то дела у него не слишком хорошие, врачи оптимистичных прогнозов не дают… Вы меня слышите, Женя?
–Да, я слышу Вас, Андрей. Вот ведь как бывает… Я Вас поняла. Так Вы нас точно встретите в Домодедово?
–Точно встречу.
–Я Павлику скажу завтра, то-то он обрадуется… Я сейчас из гостиницы звоню, а у них в госпитале ужин начался.
–Привет ему от меня!
–Передам, Андрей. И Вам от него привет очень большой – как его сердце. Это он сам так просил сообщить.
–Молоток, правильные слова подобрал!.. До встречи, Евгения!
–Да, до скорой встречи, Андрей! Я маме сообщу, что Вы нас будете встречать, чтобы для неё это не стало неожиданностью.
…Понятное дело, что у Евгении сложился комплекс по отношению к Чечне, точнее, к боевым действиям, ведущимся сейчас там; всё же потеряла мужа. Но мы-то с ней всё равно – не пара, и переживать ей по поводу меня нет сильной необходимости. Так, разве что один из её шапочных знакомых едет в небезопасную командировку…
Да правильно я сделал, что предложил Евгении встретить их. Надо завершить эпопею с лечением Павлика и известить Свята, что всё прошло как нельзя замечательно. Может, и полегчает ему от моего известия. Вот сообщу Святу, и потом можно честно умыть руки.

…Вновь раздался звонок домашнего телефона. Самсон! Из зоны. У меня сердечко ёкнуло от нехорошего предчувствия, но Серёга сказал, что передаёт трубку мобильника Святову. Раздался тихий хриплый голос, который я знал много лет:
–Привет, Афганец! Ты как там живёшь-поживаешь?
–Свят, я тебя приветствую! У меня всё нормально. Хочу сразу сообщить, что послезавтра из Германии прилетают Евгения с Павликом. Его полностью вылечили, врачи рецидива не обещают. Встречаю их в аэропорту, куда прибудет и её мать.
–Встречаешь? И хорошо. А у меня, Храмушка, всё хреново… Там тебя, возможно, уже знакомый тебе нотариус навестит. Я ему оставлю этот твой номер телефона, он позвонит тебе предварительно, и ты встреться с ним обязательно.
–Когда его примерно ждать?
–Хы, Афганец! Это только Господу Богу известно. Может, и скоро, а может, и не скоро.
–Свят, дело в том, что я через девять дней уезжаю в длительную командировку в Чечню месяца на четыре, а то и более того. Сапёром буду по своей афганской специальности.
–В Чечню? Во, дурак! Тебе это надо? Хотя, в чьи уши мой вопрос? Ты и сам прекрасно знаешь, что делаешь! Не дурак ведь!.. Хы-хы!.. Удачи тебе там, Храмушка! Одна у меня к тебе просьба: вернёшься, не оставляй без ненавязчивой помощи Женьку с Пашкой, приглядывай за ними. Полину, Женькину мамашу, можешь игнорировать, она всегда будет против оказания помощи, а Женька этого не заслуживает. Могу я быть уверен в тебе по этому вопросу?
–Можешь, Свят. Но лишь тогда, когда я вернусь. А ты, Пал Игнатьич всё же борись. Глядишь, и дотянешь до освобождения, а там и на лечение за границу съездишь.
–Худо мне, Андрюша, с каждым днём. Чувствую приближение красавицы с тяжёлой косой. Я Самсону трубку отдаю, трудно мне говорить. Всего тебе наилучшего, бывай!
–Андрей, это я – Самсонов! Я не понял, ты в свободную Ичкерию, что ли, собрался?
–Да, Сергей, еду через девять дней. Так надо.
–Понял тебя! Появится возможность – звони! Если до твоего отъезда у меня будут какие-то новости, то я тебе на мобильник звякну. У тебя номер не изменился ещё?
–Не изменился. Но лучше, чтобы без «новостей…» А в Чечню не дозвонишься. До отъезда недели две я буду кантоваться в учебном центре под Москвой, так что мобила при мне ещё будет. А там вообще неизвестно где будем – уже на месте определят дислокацию.
–Я тебя понял, Афганец! Всех тебе благ и не стонать!..
Мда!.. Ещё не лучше! Только собрался «руки умывать», так теперь должен чуть ли не пожизненно за ними присматривать, как за маленькими. Но ведь уже пообещал умирающему, а такие обещания выполнять надо. И всё же хорошо, что со Святом поговорили благодаря Самсону… Опять нотариус его… На хрен он нужен?!.. Не афера ли какая-нибудь?

Свои путаные мысли я завершил словами, произнесёнными уже вслух:
–Разберёмся, едрёна корень! Не первый раз в армии.
–Разберёмся, Каркуш! Разберёмся, Андрюха! Понял, кррасавчик? Урраа! – живой «магнитофон» впервые с момента нашего знакомства смог удачно взлететь на кресло и, забравшись ко мне на колено, победно стал оглядывать с забытой уже высоты пространство комнаты, вертя шеей.
–Ого! Классно! Так тебя, Каркуш, и уже на волю освобождать пора! Ладно, не косись, захочешь, так сам вылетишь в форточку. Если не улетишь от меня до моего отъезда, то поедешь жить в клетку к Толику до моего возвращения. Понял?
–Андрюха, не сри на пол!
–Хорош уже трындеть всякую чепуху, Каркуш! Давай лучше с тобой целоваться.
Уже два вечера подряд ворон пьёт воду из моих губ, и ему это нравится. Забирая у меня несколько глотков, он открывает рот и начинает громко полоскать своё горло, а потом проглатывает воду. Ему нравятся как исходящие от него звуки, так и сам этот процесс пития с полосканием.
–Целоваться, кррасавчик! Хорош трындеть!.. Пить! Жрааать!..
–Болтун ты у меня, Каркуш, ой, болтун болтунович!
Птица ничего не ответила на мою такую совершенно неуместную характеристику, так как уже нетерпеливо вставила в вытянутые мной трубочкой губы свой клюв, и принялась с упоением заниматься полюбившейся ею процедурой. Признаюсь, что и мне полюбилась такая необычная терапевтическая процедура релаксации с щекотанием губ клювом. С собой бы в Чечню Каркуша забрать, да, увы, не можно!..
Ну, у меня, уж если начинается вечер телефонных переговоров, то всё должно идти по накатанной. Позвонила Ольга, и первые её слова повторились из речи Свята:
–Дурак! Зачем тебе это надо? Ты почему не сообщил, что уезжаешь в Чечню? Почему я об этом от Энов узнаю?
–Оль, здравствуй! А зачем тебе это сообщать? Что это изменит? У тебя на днях твоя свадьба. У меня – своя свадьба намечается.
–Не сри на пол, кррасавчик! Понял? – мой крылатый подселенец, естественно, ну никак не мог сейчас не вмешаться в не касающийся его разговор (а может, и в касающийся его); пришлось пшикнуть на него (обиделся: нахохлившись, стал смотреть на меня искоса).
–Передай привет Каркушу, жених!.. – Ольга рассмеялась в трубку, и я явственно представил её смеющееся лицо (а Каркуш, будто услышав про персональный привет, тут же повеселел – улыбка расплылась по его до этого печальному лицу.) – Андрюш, очень хочется вырваться к тебе хотя бы на пару дней, но… Сам понимаешь… Да и Матвей просится ещё в Россию съездить. Ты ему очень-очень-очень понравился…  А потом я буду уже чужой замужней фрау… Андрюша, прошу тебя… Нет, мы оба убедительно просим: постарайся беречь себя! Ты меня слышишь? Алло!..
–Я тебя слышу, Олик! Обещаю, что буду себя беречь! Мне приятно, что в этом мире кто-то за меня ещё переживает. Оль, всё должно быть хорошо, как и положено по Уставу. Матвея от меня поцелуй, и вообще, как будешь звонить нашим в Москву по работе, то говори ему потом, что я передаю ему персональный привет.  Ему не сообщай про мою поездку в Чечню. Не надо! А я обязательно вернусь живым и здоровым, ничего мне там не должно сделаться. Во всяком случае, сам сделаю всё возможное для этого.
–Андрей, 1 сентября у нас с Эндрю регистрация брака… Вот такие дела… У тебя никто ещё не появился? Ревную немного, хотя и желаю тебе семейного счастья.
–Оль, никого пока нет. А вас я поздравляю заранее. Пусть у вас всё будет замечательно и надолго!.. В день свадьбы звонить тебе не буду. Олик, на работе я последний день отработаю 31 августа, а потом – небольшой трёхдневный отпуск, и четвёртого сентября убываю из дома… Когда вернусь из «похода» – я сразу постараюсь поставить тебя в известность.
–Андрюш, я вспоминаю нас с тобой… Так всё было здорово!.. Но, жизнь – такая штучка…
–Мне тоже приятно вспоминать нас. Сравниваю невольно других женщин с тобой, и пока счёт не в их пользу.
В трубке раздался счастливый смешок Ольги… Ещё немного поговорив, в том числе определившись, что Валентина Эн будет замещать меня, мы распрощались, долго чмокая друг друга, направляя звуки в телефонные трубки, которые свободно преодолевали границы.
Вот теперь Ольга будет вновь замужней. Фрау!.. И жаль, и хорошо! Всё же я искренне рад за неё. Ещё бы и за себя порадоваться, но… «жизнь – такая штучка…»

С утра в субботу в Домодедовском аэропорту я встречал прилетающих из Ганновера Женю с излечившимся Павликом. Приехал на полчаса раньше прибытия самолёта, побоявшись застрять в бесконечных московских пробках, и стал дожидаться их в зоне прилёта, при этом невольно выискивая глазами мать Евгении Полину (по отчеству ещё пока не знаю, как величать). Как не выискивал, но так и не нашёл женщин, приблизительно похожих на Женю. И ладно, потом объявится; может, запаздывает. Меня не столько она интересовала, сколько мои подопечные…
Их выход я прозевал. Точнее, я их просто не узнал, пока они сами не подошли ко мне вплотную. Оба изменились до неузнаваемости. Павлик за время лечения похудел и сильно подрос за эти два месяца, при этом его вид совсем не был болезненным; наоборот, румянец на щеках говорил о прекрасном самочувствии. Глаза Павлика светились неподдельной радостью, когда он первым со мной поздоровался:
–Здрастье, дядя Андрей! Вы что, нас не узнаёте?
–Павлик?!.. А-а-а!.. Я вас действительно не узнал. Ну, ничего себе, как ты вымахал!.. Так скоро уже и мать догонишь (Павлик тут же глазами прикинул свой рост и матери; конечно, ему ещё далеко было до неё, но он остался доволен таким сравнением…) С прилётом, Евгения! Вот Вам цветы! А сумку понесу я. Стоп, а чемодан Ваш где?
–Здравствуйте, Андрей! Большое спасибо за цветы! Вы знаете, а у нас не один чемодан, а три… Да ещё и вот эта сумка… Их ещё надо получать с конвейера… Сказали ждать около получаса, поэтому мы решили пораньше выйти, Павлик в туалет захотел. Сводите его, а то для женского он уже взрослый... О, мам, привет!.. Иди сюда! – Евгения приветственно помахала рукой, глядя мне за спину.
Подошла её мать. Нет, её я не видел в зале перед этим, наверное, только что прибыла в аэропорт. По виду – классическая советская учительница: русый волос прибран в калачик на затылке, спокойный умный взгляд, серого цвета удлинённая юбка с пиджачком. Родственники расцеловались, и мы с Павликом пошли в мужской туалет; по дороге я протянул ему новую игрушку – фигурку одной из мультяшных черепашек-нинзя в позе каратиста, вырезанную мной уже месяц назад, которой мальчонка очень обрадовался.
Пока Павлик справлял нужду (ему очень захотелось опробовать именно мужской писуар, а не обычный унитаз), я задумался о Евгении. Я её вообще не узнал, прошла бы мимо, то так бы и стоял, ждал: она очень коротко подстриглась (такую короткую мальчишескую стрижку носит известная телеведущая Ксения Стриж), сделала мелирование волос, сама посвежела, вид стал уверенным. Обтягивающие ноги джинсы телесного цвета невольно притягивали к себе мой взор. Да и не только мой. Надо сказать, что Женю в этих джинсах я сразу выхватил среди выходящей толпы пассажиров, но даже не понял, что это она же и есть. Ещё про себя подумал: «Во деваха даёт – с голыми ногами под кардиганом в такую прохладную погоду! Замёрзнет ведь на улице...» Нет, было что-то ещё, изменившее её внешность, чего я, стоя сейчас в туалете, не мог уловить. Может, серёжки? Да нет, это не золото, а искусная бижутерия. Коричневая блузка под дорогим кардиганом бирюзового цвета? Да туфельки на коротком каблуке тоже бирюзовые… Тоже нет… Что-то другое изменило её… Павлик закончил своё мокрое дело, тщательно помыл и досуха высушил под полотенце-сушителем руки, и мы вернулись к женщинам. Женя сообщила мне, что на табло уже высветилась информация о прибытии багажа на ленту транспортёра. Не успела она сказать об этом, как её слова продублировала диктор. И тут я впервые услышал голос бабушки Поли:
 –Жень, а где у тебя?.. – она протянула руку к переносице дочери.
Весело помотав головой, Евгения картинно-загадочно произнесла:
 –Отвалилась… Да не, мам, избавилась от неё наконец-то. Небольшую операцию в специальной клинике сделала по удалению. Как, лучше стало? Или надо было оставить?
–Что ты, доча! Конечно же, лучше! И правильно сделала.
Так вон что не давало мне покоя: Евгения удалила портящую её лицо бородавку у края брови. И действительно, теперь её лицо приобрело совершенно иной вид, стало много симпатичнее; оттого и проявилась на нём уверенность. Эх, я, наблюдатель хренов! Самого очевидного не заметил… «Кррасавчик!», как совершенно к месту сказал бы сейчас молодой, но мудрый воронёнок Каркуш. Женя взглянула на меня, как бы спрашивая, мол, как ей, действительно ли лучше стало, и я взглядом ответил, что всё стало просто «зашибись».
…Получив чемоданы, мы уселись в машину. Женя села на пассажирское кресло, а бабушка Полина с внуком – на заднее. Там же примостились и один чемодан с большой дорожной сумкой, не влезшие в багажник. Несмотря на мои опасения, мать Евгении разговаривала со мной спокойно и благосклонно. Её слегка напевный голос источал некое благодушие. Со слов Свята я знал, что она не любительница откровенничать с судимыми, но её поведение развенчивало эти постулаты: она свободно откровенничала при мне с дочкой о неизвестных мне людях… Занеся в квартиру чемоданы, я уже собрался было прощаться, как Евгения удержала меня:
–Андрей, а чай? Мы Вас так не отпустим, правда же, Паша?
–Дядя, Андрей, не уезжайте! Бабушка тортик купила, и мы будем чаёвничать – отмечать моё выздоровление.
–Вот за это стоит выпить чаю. Уговорили. Пойдём, расскажешь мне, как тебе операцию делали, куда старое сердце выкинули.
–Ха-ха-ха! Да не, его не выкинули, его просто отремонтировали, и я теперь могу вместе с ребятами физкультурой заниматься, только пока ещё осторожно. Пойдём, шрам покажу.
Примерно через час я стал вновь прощаться. Засобиралась и Полина Ивановна. Я предложил довести её до дома. До «Полежаевской» от Кунцево не так уж далеко. И вдруг бабушка предложила:
–Павлик, а ты не хотел бы сегодня у меня переночевать? Мы бы с тобой пошептались, мультики посмотрели бы, и диафильмы по фильмоскопу.
–Да, да! Мам, можно я к бабушке поеду?
–Можно, сына! Только веди себя прилично и бабушку слушайся. Договорились? А я пока вещи разберу.
–Конечно, договорились. Ещё бы не договориться!..
Когда мы стали втроём выходить из квартиры, Евгения за спиной своей матери и идущего с ней за руку Павлика, тронула меня за локоть, и молча покрутила пальцем, будто набирая номер на диске телефона, показывая, что позвонит мне. Я слегка опешил и лишь пожал плечами. В принципе, я своё дело по доведению до конца операции «по операции Павлушки» выполнил. Но она, наверное, что-то хочет ещё рассказать. Ладно, пусть позвонит, от меня не убудет. Я всё равно сегодня свободен. Хотелось вечерком к Толику съездить, посидеть культурно, поговорить по душам, повспоминать нашу афганскую молодость, попрощаться перед убытием в командировку, но оказывается, они уже давно запланировали поездку в Воронеж к родственникам Любани, и с утра уже уехали на своей машине. Получалось, что Каркуша мне девать некуда, так как Толик с Любаней вернутся только через десять дней, когда я буду уже в центре подготовки. Жаль, но всё же придётся выпускать говорящую птицу на свободу. Но это я успею сделать в последний момент, пусть ещё несколько дней поживёт у меня, окрепнет. Я уже вентилировал вопрос об оставлении воронёнка у Яси-Ядвиги, но она категорически против птиц. У Валентины с Валерой в квартире кот, кошка и маленький котёнок – им тоже не оставишь, да и Каркуш будет явно против представителей кошачьих… Время покажет, что делать и как быть. 

Полину Ивановну и Павлика я доставил прямо к подъезду, потом доехал до своего гаража, поставил машину, и успел домой как раз к полднику. Открыв дверь квартиры, я услышал из спальни череду важных сообщений своего подопечного:
 –Приканал, кррасавчик?.. Хорош трындеть!.. Пить! Жрать!.. Андрюха, пить, жрать!.. Давай целоваться!..
Вот ведь зверь, этот Каркуш! И верь потом расхожему мнению, что птицы глупы и не могут думать как люди? Этот вон как речь толкает – заслушаешься! На ходу подмётки рвёт. В министры метит, не иначе… Каркуш подлетел к проёму и уселся на дверь, взирая на меня чуть сверху.
–Щас, покормлю тебя. Соскучился? Надо было радио тебе включить, чтобы болтало, но ведь ты всё подряд начнёшь повторять, а мне потом слушать твою ерунду. Скоро, братец, расстанемся, и будешь ты своим сородичам рассказывать человеческим языком, как ты жил среди людей, – увидев, что Каркуш отреагировал на слово «людей» вопросительным наклоном головы, я уточнил: – Ну, не среди людей, так с одним человеком. Надеюсь, тебе у меня понравилось! Я тебя не обижал и даже ни разу не наступил на тебя.
–Разберёмся, Андрюха! Каркуш – кррасавчик! Давай целоваться!
–Подожди целоваться! Сначала трошки перекусить надо. А то почти целый день голодный, кроме тортика и чая ничего не ел… Ладно, ладно, ел бутерброды с кофе на завтрак, но это было ещё полпятого утра… Так, где же тут твой корм? Куда он спрятался?.. А, вот он где!.. Не переживай, Каркуш, нашёлся твой корм!..
–Урра, крошки!.. Жрать! Пить!..
–Да покормлю ща, покормлю! Не ори только так, а то соседи ещё подумают, что тебя тут голодом морят.
–Морят!.. Морят!.. Крошки!.. Не сри на пол!
–Цыц, пернатый кандидат в депутаты Госдумы! На, ешь, птица-говорун!
Насыпав в его миску корму (смеси для попугаев, которые я стал покупать специально для него в зоомагазинах), я поставил посуду на пол кухни; ворон тут же активно застучал крепким клювом по миске, а я в это время быстро вычистил его клетку и сменил воду в поилке. Так, рабы накормлены, теперь можно и рабовладельцу потрескать. Только я открыл холодильник, как раздался телефонный звонок стационарного телефона. Ну вот, придётся ещё отложить обед-полдник на срок разговора… Кто это?.. Номер незнакомый… Я снял трубку радиотелефона и пошёл на кухню, одновременно поискать в холодильнике, чем перекусить, и одновременно поговорить.

–Алло!
–Здравствуй, Андрей! Это Лариса! Ты можешь говорить? Может, ты занят? А то я звонила целый день, никто не отвечал…
–Здравствуй, Лариса! Рад тебя слышать! Нет, я пока не занят. Только что приехал: встречал в аэропорту друзей, довёз до дома.
–Ты сдал на права? Ты уже купил машину? Какую?
–Сдал. Купил. «Мицубиси Паджеро». Большая, как джип.
–Здорово! Мне ещё не скоро удастся купить машину… Андрей, как у тебя дела? Наверное, уже нашёл женщину?
–Ларис, мы – взрослые с тобой уже. Не ревнуй. Рассказывай.
–Андрей, у меня появился мужчина, он из нашего института, да я о тебе о нём, кажется, уже говорила, но… У меня с ним почему-то не получается так, как с тобой было. Когда я с ним… то всё время тебя вспоминаю, сравниваю, и сравнения – не... Да и у меня самой не получается так, как с тобой было.
–Ларис, я всё понял. Если есть возможность – приезжай в гости. Я через неделю убываю в длительную командировку.
–Я… Я… Я приеду. Я сейчас тут недалеко от тебя нахожусь – у подруги. Она побежала на рынок за сливами – дешёвые привезли – ей соседка позвонила; подруга скоро вернётся, а я решила пока тебе позвонить.
–Ты помнишь, где я живу? Или тебя встретить у метро?
–Помню. Я подъеду… Только подруга вернётся. Мои сегодня на даче, и я до утра свободна. До утра, Андрюш, – это она уточнила для непонятливых.
–Тебе по времени сколько добираться?
–Мне до Филёвской станции пешком минут десять, а там, на метро – минут пять до твоей станции. Я позвоню, как буду выходить. Андрей, ты меня только у подъезда встреть, ладно?
–Договорились! Жду звонка!..
Классно! Я явно представил сбитое упругое, но такое податливое моим рукам тело Ларисы, и у меня заныло внизу живота. Скоро она подъедет, и я обниму эту женщину, которая мне очень по душе, которую сильно желаю. Я её не только обниму, но… и она обнимет меня, а там…
Наскоро перекусив, я навёл небольшой порядок, хотя у меня и так чисто в квартире. Опять звонок! Лариса!.. Блин, нет, это – Евгения. А я и забыл уже, что она обещала позвонить.

–Да, Жень!
–Андрей, Вы сейчас сильно заняты?
–Я?.. Да, буду занят… Уеду к знакомым – позвали в гости.
–Жаль! Я хотела поговорить.
–А по телефону мы не можем поговорить?
–По телефону? Да нет, Андрей, об этом по телефону сложно говорить. А завтра у Вас как со свободным временем?
–Женя, завтра ещё не знаю, во сколько подъеду домой. Но у Вас есть мобильник – звякните, и мы решим что-нибудь. Хорошо?
–Хорошо! – её голос был какой-то грустный, и мне даже показалось, что немного разочарованным, или даже недовольным.
В трубке раздались гудки. Я даже немного разозлился на эту молодуху: ни раньше, не позже ей приспичило побазарить о чём-то. У  меня тут, понимаешь, с приятной женщиной интимная тусовка намечается, а эта ни вовремя со своими разговорами вклинивается. Благо, хоть ни при Ларисе позвонила. Перебьётся! Что я ей, пастор что ли, задушевные разговоры выслушивать… А вдруг, она про Свята что-то хотела уточнить? Да потом уточнит, никуда не денется. У меня, может, появилась возможность личное счастье приобрести… Вдруг Лариса решится плюнуть на запреты своего зятя, и… Да не, вряд ли она плюнет. Надо, Андрюха, быть реалистом. И вслух я произнёс: «Реалистом надо быть, Андрюха!» Каркуш тут же добавил:
–Охренеть, Андррюха! Урра! Ррилистом!.. Не срри…
–Цыц, пташка! Без продолжений!.. Каркуш, сейчас к нам подруга хорошая придёт, так ты веди себя прилично. Понял?
–Подрруга хоррошая! Понял?..

Примерно минут через сорок я встречал Ларису у подъезда. С небес извергались ливневые потоки и, несмотря на зонт, её длинная куртка и юбка были изрядно мокрыми. А ещё через три минуты мы с Ларисой уже обнимались и целовались в прихожей. Куртку и юбку я снял с неё и повесил на вешалку. Лара поначалу застеснялась, что я так с ходу, прямо у порога, с бережной настойчивостью снимаю с неё юбку, но потом приняла мои действия. Оставшись в блузке и плавочках, она словно беззащитная вжалась в меня всем своим дрожащим телом, прожигая насквозь мои живот и бёдра. Мокрый зонт, с которого стекала на прорезиненный коврик вода, занимал на полу коридора много места, и мы переместились в спальню. Каркуш уже занял своё ВИП-место в зрительском зале, усевшись на дверь. Лариса, до этого не видевшая моего ворона, поздоровалась с ним и опешила, услышав в ответ:
–Охрренеть! Прривет! Не срри на пол!..
После моего строгого внушения, что Каркуш сейчас будет удалён из комнаты, как хулиганствующий элемент, ворон отвернулся от нас и замолчал. А я спросил у Ларисы:
 –Слушай, Лорик, я уезжаю в Чечню. У тебя нет возможности приютить на это время этого говоруна?
–Ой, нет! Мои будут против вороны. Извини, что отказываю! Да и кот у нас ещё тот любитель птиц.
–Нет, нам кот не нужен. Его же, Лор, какой-то котяра как раз и поранил.
Каркуш понял, что речи ведутся про него и покосился на нас:
–Подрруга! Хорошая! Урра! Давай целоваться!
–Слышишь, хорошая подруга, иди ко мне, целоваться будем!
Лора, улыбаясь своей скромно-виноватой улыбкой, нерешительно шагнула ко мне и присела мне на ноги. Одной рукой я стал поглаживать её по шее, а другой расстёгивать блузку. Хозяйка блузки часто задышала: грудь стала взволнованно то вздыматься, то опускаться. Продолжая расстёгивать медленно пуговки, другой рукой я проник под её плавочки с тугой резинкой. Лорик тихо засмеялась:
–Я чувствую тебя, Андрюш. Дай-ка, я сниму с тебя ненужное трико!.. Часто представляла, как я буду это делать.
…За всё время наших с Ларисой кувырканий на кровати Каркуш благоразумно молчал, косясь на нас, и лишь когда я в конце громко простонал, у Каркуша случайно вырвалось:
–Охрренеть!
–Андрюш, я в прострации… Я на седьмом небе. О, как я мечтала опять с тобой полюбовничать. Мне так хорошо! Дай я тебя всего расцелую… Ой, нет, ты пока лежи тут, а я в ванную сбегаю, потом расцелую.
Она медленно перелезла через моё распластанное на кровати тело, успев трижды меня чмокнуть, и удалилась в ванную, откуда вскоре раздался шум воды. Каркуш вновь почувствовал себя хозяином положения и заорал в голос, задрав голову:
–Брраво, Каркуш! Брраво!..
Пока Лорик была в ванной комнате, я включил стоящее за головой радио, откуда зазвучала известная зажигательная итальянская песня. Вышедшая через пару-тройку минут из ванны Лариса, обвязавшая своё тело банным полотенцем, сначала стала танцевать под песню, медленно продвигаясь ко мне, и дразня голыми ногами и выпирающей грудью, а потом остановилась в метре от меня, продолжая подтанцовывать, и спросила:
–Андрюш, ты что-то кричал мне, я не разобрала – вода мешала расслышать.
–Да это не я кричал. Есть тут, кроме меня, кому голосить.
–А, ну да!.. И что он кричал? Опять что-нибудь непотребное?
–Он себя возносил до небес. Хвалу и осанну пел себе. Прыгай ко мне, девочка моя! Я в нетерпении жду обещанных ласк.
Лара, состроив томный взгляд и алчно приоткрыв рот, стала медленно подкрадываться ко мне кошкой, а потом с головой проникла под простыню. Я развязал мешающее влажное полотенце и скинул его на пол, после чего стал поглаживать в разных местах женские тайные прелести. Лариса возбуждалась всё больше, заводя тем самым и меня. Второй акт бесплатного эротического спектакля Каркуш смотрел молча, наслаждаясь звуками наших вздохов и стенаний. Лишь бы потом не стал их воспроизводить вслух!..
Что может быть лучше и сладостней во взрослой жизни, чем минуты наслаждения после соития с любимым человеком?! Разве что – сам грешный процесс совокупления. Правда, после такого процесса чувствуешь себя выжатым лимоном. Хм, ладно я, как мужчина – выжатый лимон, но тогда она, как женщина, должна быть наполнена моими соками; значит она – не выжатый лимон, а… Вот, понесло меня некстати на философские размышления. Тут, под боком лежит обалденная женщина, а я как наимудрейший мудрец, всякой хренью никчемной занимаюсь… Хорошо-то как!.. Отлично!.. Замечательно!.. Великолепно!.. Мало!.. Ещё хочу! И это «ещё» будет – вся ночь впереди. Я чмокнул Ларису в макушку. Она тихо счастливо вздохнула, и ещё сильнее прижалась доверчиво ко мне своим горячим упругим телом. Потом подняла на меня лицо:
–Андрюша, скажи, я тебе нравлюсь?
–Очень! Могла бы и не спрашивать.
–Жаль! Лучше бы уж не нравилась.  Лучше бы ты со мной просто так… Знаешь, ты мне тоже сильно-сильно нравишься, я бы с удовольствием с тобой сошлась жить до самой старости, но обстоятельства порой сильнее наших желаний. Вот и у меня так: и хочу, и не могу. Точнее, не имею права. Не хочу я, Андрюш, портить отношения с дочерью. Да и сын категорически написал из армии, чтобы я не выдумывала себе тебя; ему, наверное, дочь сообщила о тебе да ещё, поди, в красках расписала, абсолютно не зная, какой ты на самом деле, – Лариса погладила меня кончиками пальцев по груди: – Я сейчас, как дурочка, счастлива по полной. Но счастье ещё не до конца выпито. Сегодня я буду твоей преданной одалиской, и потому буду подчиняться всем твоим приказам, мой господин. Андрюша, мне даже захотелось, чтобы ты сделал мне немного больно, но ты – такой ласковый…
–Ах, так! Тебе адской боли захотелось, женщина? Тогда держись!
В шутку взрычав, я уселся на Лару, и стал поцарапывать её плечи ногтями, и одновременно слегка покусывать соски грудей, которые тут же отозвались набуханием. Лариса тоже в шутку зарычала в ответ, и уже через минуту она стала не похожа ни на ту скромную учительницу химии, которую я увидел в первый раз, ни на ту совокупительницу, которую я видел уже не раз в этой квартире. Подо мной билась в конвульсиях тигрица, выгибающая струной свою спину, и одновременно покрывающая моё тело многочисленными поцелуями… Ставший мокрым волос на её чёлке волос прилипал ко лбу, и она никак не могла его убрать рукой. Лариса действительно стала похожа на одалиску, которую я на самом-то деле ни разу не видел вживую, но почему-то представлял, что одалиски именно вот такие развратные, с таким очаровывающим безумно-полупьяным взглядом… Лара оседлала меня. Надо мной гандбольными мячами скакали её тяжеловатые груди, которые я даже стал придерживать, боясь, чтобы они случайно не отвалились от этой грешной распутницы, самой решавшей, что и как нужно делать. Этой гейше-гетере приказы её господина сейчас были совсем не нужны.
…Утром, после завтрака эта сильно нравившаяся мне милая женщина у входной двери на прощание осыпала моё лицо поцелуями и ушла от меня в дождь. Ушла навсегда к другому мужчине, к своему коллеге-декану. В это плачущее утро мы оба ещё не догадывались и не предполагали, что в эту шальную ночь любились в последний раз, потому что жизнь преподносит свои сюрпризы, приоткрывая двери разных комнат с чудесами, и нам остаётся лишь сделать небольшой выбор: либо в них шагнуть, либо захлопнуть их перед носом и потерять возможность ещё раз в неё войти… В этот раз дверь в наше с Ларой обоюдное счастье безоговорочно захлопнулась, оставив на память лишь мгновения наших двух приятных встреч. Так получилось, что в день моего отъезда в центр подготовки сапёров Ларисин ухажёр-декан сделал ей при всех коллегах предложение руки и сердца… а может, ноги и селезёнки. Это уже их дела. Лорик позвонила мне, чтобы я порадовался за неё. И я искренне радуюсь за них, что всё получилось так, как получилось, потому что до этого дня произошли кое-какие события в моей личной жизни. Больше мы с Ларисой Михайловной ни разу не созванивались.

Примерно через полчаса после ухода Ларисы как-то странно заволновался Каркуш: сначала стал беспокойно ходить по комнате, а потом вдруг чётко произнеся без двойных «р» «Охренеть, Андрюха!», с шумом вылетел в открытую форточку на кухне. Вылетел в дождь. Как ни высматривал его в окно, так и не увидел нигде… Эх! Мне стало жалко, что этот балабол всё же покинул меня. Но ему ведь тоже нужна женщина. Честно говоря, я и не знаю, какого пола на самом деле был мой Каркуш, возможно, что он был Каркушей, но в любом случае этой птице тоже по жизни нужен спутник. Всё правильно, законы природы надо уважать и соблюдать, и неча горевать!.. Но жаль, жаль, жаль!..
 Вернувшись из кухни в комнату, я с грустью глянул на опустевшую клетку воронёнка, но решил пока не убирать её. Не сильно-то и мешает. Уберу в кладовку перед командировкой, пусть стоит пока. Странно! Захотелось сесть на мотоцикл и погонять под дождём. Зачем? Развеяться? Не стоит!.. Я сдержал свой порыв, хотя уже двинулся в прихожую. Остынь, Андрюха! Давай подведём итоги.
Так, что мы имеем? Лариса. Ей очень трудно будет решиться на кардинальный шаг и уйти из семьи жить ко мне. Можно сказать, что это невозможно. Но ведь мы с ней пока можем иногда поддерживать тайные отношения. Пока она, не дай Бог, не выйдет замуж. Ну, почему это, не дай Бог! Пусть выходит. Ей гораздо труднее найти партнёра. Хотя и мне не просто. Раньше я полагал, что мне найти партнёршу по жизни – раз плюнуть… Обплевался уже… Постоянной партнёрши до сих пор так и нету. Ярослава? Нет, она – точно не вариант. Не лежит к ней моя душа, а это очень важная составляющая проявления чувств. Раз душа не лежит к человеку, то и насиловать себя не стоит: не стерпится, не слюбится… Ольга? Забудь! Ольга уже через четыре дня станет фрау. Будем искать… такую же, но с перламутровыми… крылышками. Есть на работе ещё пара интересных одиноких женщин, лет на пять-семь помладше меня, но пока не буду завязывать никаких отношений. Вот вернусь из командировки, нужно будет повнимательнее присмотреться к этим женщинам; я ещё ничего о них толком не знаю. Может быть, они будут категорически против взаимоотношений с ранее судимым, тогда и другие варианты буду искать. Подруга мне нужна на всю жизнь, а не на короткое время… Жаль, Каркуш улетел! Ох, жаль! Привык уже к этому чудику. Но зато в его побеге есть один плюс – теперь хоть не искать для него временных хозяев.
Мой сплин прервал звонок мобильника… Евгения… Почему-то я решил подурачиться и представился изменившимся гнусавым голосом:
–Канцелярия районной бани Западного округа слушает вас. Говорите по существу и улыбайтесь.
В трубке поначалу раздалось сопение, а затем неуверенный голос:
–Андрей, это я – Евгения… Я туда попала?
–Если вы хотите помыться, то вы туда попали. Вам женское отделение, или семейную кабинку заказывать?
–Извините!.. – сбросила вызов.
Сбросила, так сбросила. Если очень уж надо – ещё перезвонит. Шуток не понимает. И вообще, чего ей надо? Что за срочный вопрос ещё, что звонит в одиннадцать утра?
Вновь раздался звонок. На этот раз я не стал дурачится:
–Да, Женя? На этот раз Вы не в баню попали.
–Ой, так это Вы были? Совсем не узнала голос. Думала, что не туда соединили. Баня какая-то… Андрей, Вы можете говорить? Я не сильно Вас отвлекаю?
–Могу. Что-то случилось у вас?
–Нет, у нас, слава Богу, всё нормально! Я… в общем, хотела бы встретиться с глазу на глаз.
–Жень, а что за вопрос-то? Про отца?
–Вопросов, Андрей, несколько. Просто завтра Вы будете на работе, да и я завтра уже выхожу в школу – надо подготовиться к началу учебного года. Павлик с месяц пока поживёт у мамы – в садик ему ещё рано, врачи рекомендуют как минимум месяц дома спокойно пожить, без коллектива и без разных азартных игр. С директором детсада вчера вечером договорилась, чтобы место для него держала… Андрей, а мы можем с Вами встретиться?
–В принципе, можем. Правда, хочу предупредить, что у меня была с друзьями почти бессонная ночь, поэтому на мои зевания не обращайте внимания. Жень, Вы ко мне приедете или мне к Вам подъехать? Или где-то на нейтральной стороне встретимся? Можно в кафе какое-нибудь нагрянуть. Я бы горе залил небольшое.
–Какое горе? – взволнованный вопрос не показался мне праздным.
–Да полчаса назад Каркуш улетел в форточку. Вряд ли уже вернётся. Он ведь не знает дороги назад. Ещё ни разу не вылетал.
–Да? Обидно, что мы так и не увидели Каркуша! Павлик всё мечтал его увидеть. Мы ведь собирались его приютить, пока Вы в командировке будете. Андрей, а откуда Вы знаете, что он ни разу не вылетал без Вас? Может, он уже вылетал…
–Хм! Об этом я и не подумал даже. Но мне почему-то кажется, что не вылетал. Так бы наверняка что-нибудь с улицы притащил: веточку какую-нибудь, камешек или грязь на лапах – следы бы остались. Ничего такого не было. А за предложение приютить его – спасибо! Если вдруг вернётся, что вряд ли, то я его к вам отвезу, у остальных – то коты, то уезжают в отпуск. Много Каркуш не просит, главное с разговорами при нём осторожнее. Он даже от радио лексикона всякого набирается… Так где мы встретимся?
–Не знаю. Но только не у Вас. Да я ещё и не знаю, где Вы живёте. Приезжайте ко мне… Или… А давайте, и вправду в кафе встретимся. Только я не знаю, в каком. Давно не ходила в кафе. То, которое недалеко от нас – жуткая забегаловка с бомжами у дверей, туда страшно заходить. Остальные… дорогие, я туда не ходила.
–Понятно. Встречаемся у «Макдональдса» на Киевской, точнее, там, недалеко от вокзала есть улица Большая Дорогомиловская. Найдёте?
–Найду. Во сколько, Андрей?
–Через час. Ровно в двенадцать нуль-нуль. Нет, на улице дождь хлещет. Давайте, лучше я за Вами заскочу, и мы поедем на машине, а по дороге решим, куда зайти. Согласны?
–Согласна! Да, дождь уже второй день сильный идёт. Вы мне позвоните, как подъедете?
–Позвоню! Одевайтесь нарядно. В люди пойдём, как-никак.
Мы оба рассмеялись этой народной фразе, и попрощались до встречи. «Нарядно», блин. А самому-то что напялить «в люди»? Да свой деловой костюм и надену.

…Я не стал звонить Евгении о  том, что подъехал. Остановившись недалеко от дома, я раскрыл широкий зонт-трость, вышел из авто. Позвонил в домофон, и услышал удивлённое:
–Это кто?
–Женя, это я, Андрей. Вас у подъезда подождать или?..
–Нет, заходите!.. – Раздался зуммер открывшейся входной двери.
…Металлическая дверь квартиры была уже приоткрыта, но я на всякий случай постучал в неё, доказывая, что уже пришёл, и вошёл внутрь, не дожидаясь ответа. Евгения стояла в прихожей и робко смотрела на меня расширенными глазами, скромно опустив руки вдоль красивого тёмно-зелёного платья с длинным подолом, без рукавов и с вырезом в виде сердца под горлом, затянутым широкой лентой. Тоненькая золотая цепочка с подвеской из качающихся весов (знака Зодиака) дополнительно украшала и без этого прекрасное платье. О Боже, какая же она раскрасавица! Мне ещё ни разу не доводилось видеть её в таком нарядном виде. Глаза умело подведены. Я пока ещё не совсем привык к её короткой стрижке, но признаюсь, она ей очень даже шла.
–Готовы?
–Почти. Как? Пойдёт мой такой наряд?
–Ещё бы! Конечно, пойдёт. Только теперь не знаю, куда мы пойдём в таком наряде? Теперь – только в ресторан, а не в кафе. – А что?! Могу я перед командировкой навестить ресторан? Не просто могу, а должен!
Женя довольно улыбнулась и этак по-девичьи крутнулась вокруг своей оси. Сзади, на шее мелькнуло ещё одно сердечко, как и на груди, но поменьше размером, а при кружении слегка обнажились в длинном вырезе и белые бёдра. Круто! Шикарная жен… девуш… нет, всё же – женщина!
–Платье в Ганновере купила. Правда, ещё никуда в нём не ходила. Туфли пока такого цвета к нему не нашла, но чёрные под любое платье, кроме белого, подходят. Да и радикюльчик надо такого же цвета купить.
–Знаете, чего в наряде не хватает?
–Чего? – встревожилась молодая женщина.
–Изумрудных серёжек. Не обязательно с большим камнем. Ну, и колечка для гарнитура. Но это – поправимо.
–Уф, а я уж испугалась, что Вы про что-то другое скажете.
–А что ещё другое может быть к наряду?
–Да я про лёгкий платочек на шею думала, но потом решила, что он будет закрывать красивые декольте.
–Вы и так великолепны! Много не нужно.
–Спасибо, Андрей! А над изумрудами я подумаю. Ко дню рождения и сделаю себе подарок.
–Фигу!.. Ой, извините! Мы сегодня купим. Это будет мой подарок, так как меня уже не будет в Москве. Примете?
–Подарок? От Вас? Приму… – она зарделась и взглянула мне прямо в глаза: – Андрей, от Вас я любой подарок с удовольствием приму.
–Отлично! Тогда едем закупать изумруды, барышня. Ваш – выбор, мои – деньги… Или наоборот: мой – выбор, ваши – деньги…
–Нетушки! Мой выбор на Ваши деньги. Первое слово дороже второго.

Через час, после посещения трёх ювелирных магазинов, изумруды в белом золоте на серёжках и перстеньке красивым ансамблем обогатили тёмно-зелёный атлас платья Евгении. Божественная женщина! Я пошутил, когда мы сели в машину:
–Теперь, Женя, у Вас от богатых мужиков отбоя с предложениями не будет. Не теряйтесь!
–Фу, зачем мне богатые мужики? Чтобы быть окольцованной птицей в закрытой золотой клетке? Начиталась я уже откровений от бывших жён таких олигархов. Да и однокурсница моя Нелька попала в такую же историю, теперь в психушке лечится… У них у всех одинаковая кабала с почти одинаковой развязкой. У меня никакого желания нет жить так, как они. – Её категоричность меня немного смутила, и я перевёл стрелки на другую тему:
–Куда едем, мадам?
–Не знаю, месьё. – А вот теперь уже её растерянный ответ меня развеселил.
–Тогда едем прямо. Первый же ресторан по правой стороне – наша цель. Возражения есть?
–Возражений нету. Андрей, дайте, я ещё в зеркало гляну на серёжки. Никогда у меня не было ни изумрудов, ни сапфиров, ни бриллиантов. Есть только старый перстень с рубином – бабушкин подарок на моё поступление в универ.
–Женя, поверните вот этот солнцезащитный экран… Откройте зеркальце… Да, да, это – зеркальце.
–Удобно, особенно для женщины… Ой, и вправду мне идут серёжки! Андрей, я очень признательна за такой памятный подарок. Это – на всю жизнь, может, и дочке достанется… или внучке…
–Какой дочке? У Вас ещё и дочка есть?
–Нет, Андрей, дочки ещё пока нету. Но хотелось бы. Сами говорите, что я могу ещё выйти замуж.
–Надо быть полным идиотом, чтобы пройти мимо такой шикарной леди! Погодите, скоро посыпятся намёки да предложения. Я уж в этом уверен (мне сразу вспомнилась ситуация с Ларисой и её деканом или с другими неизвестными мне коллегами).
–Андрей… а Вы бы… прошли мимо меня?
–Я?.. Ну, будь я лет на десять по моложе и, подчёркиваю, не женат, то ни в коем случае не упустил бы возможности попытать своего счастья.
–Мне приятны Ваши слова, Андрей! Всё, везите нас в ресторан.
–Есть, товарищ командир!
Я, было, тронул автомобиль, но уже скоро услышал, как Женя вдруг захлюпала носом. Пришлось взять вправо и остановиться у обочины:
–Что случилось, а? Я чем-то Вас обидел?
–Да нет, не обидел нисколько. Просто… просто мой бывший тоже говорил: «Есть, товарищ командир!..» перед поездкой в Чечню. Не обращайте внимания!
–Извините, Жень, но у меня ещё с Афгана иногда вырывается эта армейская фраза. Меня уже не переделаешь.
–Андрей, а Вы и в Афганистане были?
–Довелось.
–Теперь понятно, почему Вы с такой лёгкостью говорите о командировке в Чечню. Я не собираюсь Вас переделывать… Вы… Вы мне нравитесь таким, как есть.
Я уже было вновь собирался тронуться с места, но тут же вжал тормоз и повернулся к Евгении:
–Жень, а вот здесь – поподробнее, пожалуйста!
–Вот и об этом тоже я и хотела с Вами поговорить.
 –Загадками разговариваете. Ладно, в ресторане разберёмся!..
Машина тронулась. Всю небольшую дорогу мы не произнесли ни слова. Уж не знаю, о чём были мысли Евгении, а в моей башке крутились одни и те же слова: «Дурёха, ведь я же на целых четырнадцать лет старше тебя! Ну на хрена тебе старик? Тебе ровесник нужен». Но потом успокоил самого себя всего одной фразой: «Ты просто ошибочно возомнил себе, старикашка, не так истолковав её слова!..»

Заказанный обед принесли через полчаса. Всё это время Женя рассказывала про поездку в Ганновер. Я её не перебивал, а слушал и любовался ею. О некоторых событиях я уже слышал от неё по телефону, но сейчас, в ресторане, где в это время, несмотря на воскресный день, ещё было мало посетителей, её рассказ звучал по-особенному. Обо всём она рассказывала подробно и в красках. Женя, понятное дело, видела, что нравится мне как женщина. Да мало ли мне женщин нравится, это ещё ни о чём не говорит. Смешно, но ещё до вчерашнего дня Евгения мне совершенно не нравилась. Ну да, милая, молодая, умная… одинокая, но… не моя. А сейчас я почему-то стал рассматривать её с другого ракурса. Полюбоваться молодой женщиной старикашкам никто не запрещает.
Евгении принесли белое вино, а мне безалкогольное пиво, недавно появившееся в продаже. Осетринка с жаренным картофелем, посыпанные зелёным лучком, и другие вкусности подняли настроение у нас обоих. Женя ела то спокойно, а то начинала озираться по сторонам. На мой вопрос, чего она тревожится, она ответила просто:
–Не знаю, как себя правильно вести в ресторане. В таких заведениях бывать случалось редко и то давно…
–Вы себя нормально будете вести, если перестанете обращать на других внимание. Вы, Женя, делаете всё правильно и без них… Знаете, признаюсь, что Ваш наряд сегодня меня сразил, как мужчину. И мне даже льстит, что со мной рядом сегодня сидит такая сударушка.
–Андрей, пригласите сударушку на танец!
Я оглянулся: никто в зале не танцевал, хотя из музыкального центра играла тихая музыка, под которую парам вполне можно было бы медленно потанцевать.
 –Да с удовольствием! Прошу, мадам! – протянув Евгении руку, я вывел её из-за стола.
Далеко отходить мы не стали, потому что и возле нашего столика мы ни посетителям, ни официантам совершенно не мешали. Уже через полминуты ещё три пары танцевали возле своих столиков. Наверное, ждали нашего примера… Женя танцевала очень хорошо и гибко, чутко исполняя еле уловимые команды моих рук. Она подняла голову и посмотрела на меня смеющимся взглядом:
–Андрей, на нас все смотрят. И пусть смотрят, правда же? Мы ведь ничего дурного не делаем.
–Да пусть смотрят. Они же деньги за это платят. Жаль, что не нам платят, но от нас не убудет. Ты замечательно танцуешь!
–И ты тоже! Ой!.. Вы… Андрей, давайте уже на «ты» перейдём. Давно хотела предложить, да всё повода не было.
–Не поверишь, но я согласен. А то мы всё как незнакомые какие-то, особенно ты.
Партнёрша по танцу весело рассмеялась:
–Почему это особенно я? Знаешь, Андрей, я сейчас себя чувствую как героиня фильма «Красотка». Тебе нравятся Джулия Робертс и Ричард Гир в этом фильме?
–А я не видел такого фильма, да и артистов таких не знаю. Интересный фильм?
–Очень! Там… Да ладно, как-нибудь потом сам увидишь; его часто по телеку показывают. Можно и видео-кассету купить, не пожалеешь.
–Жень, как духи называются? Не «Шанель № 5»?
–Не-е, но это тоже французские духи. В ганноверском дьюти-фри купила.
–Где?
–В дьюти-фри – это специальные магазины в международных аэропортах.
–А-а!.. А я, Жень, ещё ни разу не был за границей, если не считать Афгана. Но там только военная таможня без этих всяких… фрей. У меня сейчас бывшая жена с детьми живут где-то за границей; супруга замуж сразу же вышла за бизнесмена какого-то, как меня посадили, и сбежала с сыном Димкой и дочерью Дашуткой. А ещё за границей у меня живёт сын… Матвей… из-за которого я и сел… Точнее, не из-за него сел, а из-за его зачатия. Но это длинная история.
–Это он – сын той женщины, из-за которой тебя подставили? Расскажешь подробнее?
–Зачем?
–Хочу о тебе побольше знать.
–Жень, тебе не я…
Она приложила палец к моим губам:
–Мне лучше знать, ты, или не ты… Я как раз с тобой об этом и хотела поговорить. Думала, ещё вчера, даже речь подготовила, но ты был занят с друзьями (с Ларисой я был занят). А сегодня всё пошло не по плану, но пошло даже лучше, чем я могла мечтать.
Медленная музыка закончилась, и зазвучала энергичная мелодия виз восьмидесятых годов. Танцевать рок-н-рол не хотелось, и мы сели за столик. Женя сквозь бокал посмотрела на меня и тихо засмеялась:
–Ты такой смешной.
В ответ я глянул на неё через свой бокал с пивом:
–А я так тебя вообще почти не вижу, так, непонятный силуэт какой-то сидит напротив и смеётся.
–Ну-ка, дай проверить! – она потянулась за бокалом, но я отодвинул его в сторону:
–Не дам! Это моё безалкогольное пиво. Именное. Тебе его нельзя!
–Дай, жадина! – Собеседница улыбалась, а глаза её мгновенно стали серьёзными. И вдруг она встала, быстро обошла столик и села мне на колени (а длинный разрез на бедре-то как расширился!): – Дай посмотреть! Неужели я и впрямь – непонятный силуэт?
Не ожидая от неё такого дерзкого поступка (между прочим, я успел заметить, что на нас обращали внимание посетители ресторана), я поначалу растерялся и безропотно протянул ей свой бокал. Она глянула на то пустое сейчас место, где перед этим сидела:
–Я вообще там никого не вижу, врунишка – Приставив бокал у моих глаз, она взглянула через него: – А-а, вижу… я вижу твои глаза… Они… они… они говорят, что… Это правда? – Она убрала бокал от моих глаз, – Андрей, я тоже хочу поцеловать тебя. Молчи! – Её лицо приблизилось вплотную.
Я закрыл глаза. Тёплые мягкие губы, сладкий решительно-крепкий, но короткий поцелуй. Открыв глаза, я увидел её смеющийся взгляд:
–Мне кажется, Жень, что мы неправильно себя ведём. На нас народ зырит и страшно волнуется.
Женя даже не глянула в сторону разволновавшегося народа, а продолжала смотреть мне в глаза:
–И мне кажется, что это только ты здесь неправильно себя ведёшь. Ну что ж, будем перевоспитывать. Ты домашнее задание сделал?
–Какое домашнее задание? – я стал срочно вспоминать, что я такого мог ей или Павлику пообещать, и до сих пор не сделал.
–Ученик Храмов Андрюша, ты себя с девочками неправильно ведёшь. Тебе давалось задание научиться хорошему поведению. Покажи, чему ты научился, – в Жениных глазах бесились чертенята.
–Евгения Павловна, я… вчера случайно дневник в школе оставил, и забыл, что мне было задано, – поддержал я предложенную ею игру.
–Плохо, Храмов! Очень скверно! Придётся сегодня остаться со мной. Будем учиться долго и упорно.
–Жень, ты серьёзно?
–Серьёзнее некуда, Андрюша. Я тебя сегодня из класса, тьфу, от себя не отпущу.
Евгения соскочила с меня, перешла на свой стул, сунула в рот вилку с салатом, глянула на меня, и с набитым ртом произнесла, утвердительно покачав головой:
–Я очень серьёзно, Андрей. У меня только один вопрос: мы ко мне поедем, или…
–Или… И всё же, Женя, у тебя ещё есть время подумать и сделать верный ход.
Леди, не сводя с меня глаз, проглотила салат, вытерла рот салфеткой, и теперь уже внятно сказала:
–У меня было предостаточно времени всё продумать. Я только всё не решалась начать разговор. Может, поедем уже отсюда? Я набила свои внутренности.

…Дождь на улице, наконец-то, прекратился, хотя ветер ещё гонял по небу низкие тёмные клочки туч на фоне более светлых. Голубых просветов на небушке нигде не было видно. Мы молча сидели в заведённой машине, не отъезжая со стоянки от ресторана. Я включил автомагнитолу на канале «Авторадио»; зазвучал зажигательный хит в исполнении Аллы Пугачёвой «Мадам Брошкина». Женя повернулась ко мне и улыбнулась уголками рта:
–Не хочу быть такой же мадам Брошкиной! Хочу быть сударыней Храмовой.
–А-а-а… Ы-ы-ы… Э-э-э… Жень, вот зачем ты это сказала? Мне же на войнушку скоро ехать. Я теперь буду думать о тебе и излишне волноваться. Но ведь мы…
 –Так, я всё поняла. Делаем так: мы сейчас едем к тебе, а то ты сам ни на что не решишься. Молчи! Нет, не молчи – поехали!
А в моей голове шла противоречивая борьба мыслей. Во-первых, сказалась бессонная ночь с Ларисой, и на меня всё чаще стала нападать зевота (мне бы выспаться сейчас). Во-вторых, учительница (тоже учительница!) химии за эту ночь выжала из меня все биологические соки, и я до сих пор чувствовал жаркие объятия и поцелуи Лорика. В-третьих, я просто боялся облажаться сегодня перед этой, сидящей рядом такой молодой женщиной, которая ко мне неравнодушна, да и у меня к ней стали проявляться интересные чувства… Облажаюсь, как пить дать облажаюсь!.. Позор на всю Вселенную!.. Я повернулся к Евгении:
–Жень! Не уверен, стоит ли нам сегодня ехать ко мне. Я сейчас после бессонной ночи просто никакой. Меня начинает плющить. И поверь, очень не хочу опозориться перед тобой. Может, завтра встретимся после работы?
–Андрей, я прекрасно вижу, что ты сильно хочешь спать! Главное, за рулём не усни! Знаешь, пока мы с тобой танцевали, у меня началось… В общем, мне пока тоже несколько дней нельзя. Вчера было можно… Я думала, «они» завтра придут… Но ведь целоваться-то нам можно! Не волнуйся, я надоедать тебе не буду. Мы просто поговорим без свидетелей и волнующегося народа.
–Женя, ты ведь меня совсем не знаешь. Зачем я тебе?
–То, что я уже знаю о тебе, этого достаточно, чтобы сделать какие-то правильные выводы.
 –Да что ты обо мне знаешь? Может, я только притворялся хорошим…
–Андрей, вот именно для этого я и хочу с тобой провести какое-то время, чтобы побольше о тебе узнать. И не старайся казаться для меня плохим. Ты совсем не такой. Я тебя прочувствовала с самой первой нашей встречи.
Вот такая она, женская логика! Главное, всё понятно!.. Согласно кивнув, я тронул с места, и мы поехали ко мне. Один раз, на красном светофоре, Женя положила свою руку на мою, лежащую на рукоятке коробки передач. Я взглянул на свою пассажирку, а она ответила мне ободряющим взглядом, мол, всё сейчас делается правильно и потом тоже всё будет нормально. «В двадцать восемь лет женщина вполне понимает, что и как ей нужно делать, поэтому заткнись, старикашка, и не занимайся самоуничижением!»

Открыв дверь и войдя в квартиру, мы сразу же услышали донёсшееся из кухни громкое приветствие:
–Урра! Андрюха! – Каркуш процокал из кухни в прихожую и остолбенел, увидев рядом со мной новую женщину, но быстро пришёл в себя: – Охренеть! Не сри на пол! Понял? Подруга хорошая, урра!
Как я обрадовался, что этот болтун вернулся! Теплилась у меня надежда, что он всё-таки найдёт дорогу и ещё захочет вернуться. Теплилась особенно после слов Евгении о его возможных пробных вылетах на улицу. Я присел и погладил спину воронёнка:
–Вернулся всё-таки, чертяка! И хорошо! Каркуш, это – Женя. Будешь жить у неё, пока я буду далеко. Понял? Только веди себя прилично и не трынди ерунду, понял?
Каркуш наклонил голову набок и, разинув клюв, посмотрел сначала на меня, а потом более внимательно стал рассматривать стоявшую рядом со мной Евгению. Сделав для себя какие-то выводы, он опять посмотрел на меня и чётко сказал:
–Ерунду не трынду! Каркуш хороший! Давай целоваться!
Женя громко рассмеялась таким словам, а воронёнок даже немного обиделся на неё за это: нахохлился и покосился на новую будущую хозяйку. Женя присела и тоже погладила его.
–Каркуш, покажи, как ты целуешься с Андреем? Мы тоже будем так целоваться с тобой.
Я подставил ладонь. Каркуш шагнул на неё, и мы пошли с ним на кухню, а Женя пошла следом. Налив одной рукой из графина в кружку воды, мы начали представление… Напившись и нацеловавшись, Каркуш провозгласил:
–Андрюха хороший! Охренеть хороший! Андрюха, не сри на пол, понял?
–Так, если будешь ругаться, пойдёшь в клетку, и я тебя накрою тряпкой, как попугая какого-нибудь, чтобы молчал. Понял?
Слова про удаление в клетку возымели действие. Каркуш взлетел на навесной кухонный шкаф и, удобно усевшись, стал созерцать сверху.
–Жень, кушать что-нибудь будешь?
–Не-а! У меня и так живот полный. А ты что обычно ешь? Или в рестораны да в кафе ходишь?
–Жратву в магазинах покупаю или на рынках. Сам готовлю. Моет посуду у меня посудомойка. Бельё стирает стиральная машинка. Гладит… сам глажу. Живу нормальной жизнью. В рестораны и кафе практически не хожу. Что ещё про меня хочешь узнать?
–Всё!.. – Глаза Евгении радостно светились огоньками, и она слегка улыбалась, глядя на меня.
Улыбка Евгении не была похожа на кроткую и немного виноватую улыбку Ларисы. Стоявшая передо мной сейчас коротко стриженная девушка улыбалась по-своему; в её улыбке проскальзывала даже какая-то детская непосредственность. Добрая, хорошая улыбка.
 –Веди меня на экскурсию, хозяин, показывай свои комнаты! Каркуш, ты – с нами?
–Жень, это – не моя квартира. Я её временно арендую у… в общем, у Ольги, матери Матвея. Они сейчас за границей, и я здесь временно хозяйничаю, пока не появится своё жильё. В военкомате обещали поставить на очередь после командировки.
–Ты из-за квартиры туда едешь?
–Совсем нет. У меня есть ведь и афганские льготы. Говорят, что сейчас и ветеранов боевых действия на Кавказе тоже приравняли к афганцам. Жень, давай, не будем про Чечню!..
–Давай, не будем… А что – будем?..
–Пошли! Буду показывать квартиру... Здесь – ванная – иногда нужное место. Это – туалет – всегда нужное место, кстати, потому и называется нужник, товарищ филолог. Это – зал – не во всех квартирах имеются залы. Это – моя спальня; во всех других квартирах моей спальни нет. Это… А это, Жень – спальня истинной хозяйки квартиры Ольги Васильевны и… моего сына Матвея. Спальня всегда закрыта, особенно для гостей, я и сам в неё почти не захожу, только пыль иногда там протираю. Прости, Жень, показывать её не буду. Ольга просила не вводить в неё никаких женщин.
–Фотографию покажешь Ольги и Матвея?
–В зале есть их фотографии, в книжном шкафу. Потом посмотришь.
–Нет, сейчас хочу. Интересно же! Я, как и любая баба, любопытна до нельзя!
–Главное, чтобы не ревновала!
–Не буду! Что было до меня – это не моё! Что будет при мне – будет меня касаться. Андрей, я права? – она повернулась ко мне; её вопрошающий взгляд требовал ответа на вопрос.
–Знаешь, полностью с тобой согласен, Жень! У меня тоже такой принцип: не важно, кто был до меня, важно сделать так, чтобы женщина считала отныне меня своим единственным. Правда, я его пока не реализовал до конца…
–Андрей, дай, я тебя поцелую за такие слова! – привстав на цыпочки, она потянулась ко мне.
–Подожди! Давай сначала снимем куртки, а то ходим по квартире, будто незваные гости.
Евгения не послушалась моих слов, а припала к моим губам. Ух, и глазищи у неё!.. Ах, какие сладкие губы!.. О-о, как крепко она целует!.. Ну вот, её заколотило… Да и меня стало влечь к ней… Надо прекращать это безобразие!.. С усилием оторвав от себя её лицо, я развернул Женю и стал молча стягивать с её плеч плащевую куртку, которую она не застёгивала ещё с ресторана. Евгения покорно подчинялась моим рукам. Когда я до локтей обнажил её руки, то мне очень сильно захотелось поцеловать их, что я и сделал, дважды слегка прикоснувшись губами к этим таким беззащитным белым плечам. Женя повернула ко мне лицо, губы её дрожали:
 –Андрей…
–Всё, Женечка, я больше тебя не трогаю! От греха подальше!.. – окончательно сняв с неё плащ, я слегка подтолкнул гостью в спину: – Пойду, повешу одежду.
… Вернувшись в спальню, я увидел Женю, забравшуюся с ногами в кресло (А разрезы платья – ёлы-палы!.. А бёдра!..). Двумя пальцами она, смеясь, протянула ко мне длинный русый женский волос:
–Этих волос больше здесь не будет! Понял, Андрюха? – последние слова она произнесла тоном точь в точь, как Каркуш.
Бли-ин! Лариса оставила… Как это я не углядел?!.. Но я нашёлся, чем аргументировать:
–От Ольги ещё остался. А может, и Каркуш притащил с улицы.
–Каркуш хороший! Понял, Андрюха? – ну, конечно, как без этого соглядатая?!..
–Слышал? Каркуш – хороший, так что не спирай на него! – Женя улыбалась, но её такие выразительные глаза были серьёзны. – Андрей, иди, ложись, поспи немного. У тебя уже глаза красные. А я рядом тихо посижу. Только дай что-нибудь почитать.
Принеся ей из зала пачку женских журналов, купленных ещё Ольгой, я положил их на поджатые ноги Евгении, а сам прилёг на кровать. Вот ведь ситуация: рядом сидит одинокая молодая красивая женщина, а я, весь такой измочаленный и никаковский, улёгся дрыхнуть… Но глаза у меня будто песком засыпаны, да и веки такие тяжёлые… А Женя – шикарна, как богиня. А я – такая бестолковка, не понял вчерашних её намёков. Да я и помечтать не мог даже об этом, а тут энчо творится…

Проснулся я через два с половиной часа. Это Евгения мне потом сказала, что я храпел словно танк ровно два с половиной часа. Она под мой непрекращающийся храп уже кучу журналов пересмотрела и даже кое-какие статьи почитала… Открыв глаза, я потянулся в кровати, и тут же Женя присела рядом со мной на краешек кровати, по-матерински любовно глядя на меня. Вот те на! Я заспал, что у меня в квартире находится и скучает женщина! Да ещё какая!.. «О Боже, ну как же она красива! Но нам сегодня – нельзя! У нас, наверное, до отъезда ничего с ней вообще не получится, потому что женские критические дни за один день не проходят. Что ж, может это и к лучшему! Меньше привязанности. За мою командировку она вполне может себе какого-нибудь… декана найти… нехорошего. Ревную? Ревную, ревную… Я уже люблю эти глаза! Я их обожаю-ю-у!!!.. Спокойно, Ипполит, спокойно!..»
Женя продолжала смотреть на меня, и я ей в ответ дружески улыбнулся. Она тут же чмокнула меня в пимпочку носа… Я почувствовал, что за время сна успел отдохнуть, и что во мне вновь появилась мужская сила: так захотелось прижать к себе эту девочку, но усилием воли еле сдержал свою необузданность: «Не гони телегу впереди лошадей!» Лицо Евгении продолжало висеть надо мной. В ответ я чмокнул её в подбородок, и прошептал:
–Не верю, что ты – у меня дома! И даже никогда не мечтал об этом. Я выспался. Ты полдничать будешь? Чай с печеньем или пряниками. Варенье есть – мать передала.
–Буду! Каркуш уже и поел, и попил у себя в клетке, и я ему немного даже позавидовала. Мы немного с ним поговорили. Он опять признал тот факт, что Андрюха хороший.
–А где он сейчас?
–На кухню недавно ушёл. Он так смешно ходит: тюк-тюк-тюк…
–Опять улетел, наверное. Каркуш!.. – я прокричал его имя в сторону кухни. Секунд через десять оттуда пришёл ответ:
–Ерунду трынду… Давай целоваться!..
–Жень, чтобы не помять платье, можешь его снять, и ложись рядом. Потолкуем. Обещаю, трогать тебя не буду!
–Эх ты, «трогать тебя не буду»! А мне, может, хочется, чтобы ты меня трогал. Но вот большего точно сегодня не будет. Я ходила в ванную, проверила – без перспектив… – Она соскочила с края кровати и стала аккуратно снимать платье.
Это же инквизиция какая-то! Это безумная пытка, мужики!.. Зная, что нельзя, запрет возбуждает ещё сильнее… Я стойко переносил тяготы её раздевания. Я – это мои голова, руки и ноги. Сердце – шалило, билось в грудной клетке воронёнком… Про некоторые другие неадекватные части своего тела умолчу… Сняв платье, Женя аккуратно его уложила на спинку кресла и, оставшись в нижнем белье чёрного цвета, несмело вернулась к кровати. Я подвинулся в глубь, тем самым приглашая её прилечь рядом. Она улеглась на моё плечо, повернувшись ко мне и… мы застыли, будто проглотив истуканские таблетки. Первой из состояния ступора вышла Евгения, которая сначала несмело погладила на груди мою рубаху, а потом её дрожащие пальцы проникли между пуговиц, коснувшись уже голой моей груди. Я расслышал её шёпот:
–Я тебя буду только гладить и… целовать. Не обижайся на меня!
–Даже и не думаю обижаться. Тогда уж и я тебя буду понемногу гладить и целовать. У нас сегодня с тобой будет по-пионерски. Никаких таких сексов-кексов и прочих нехороших, но приятных гадостей.
–Да, у нас сегодня так и будет… – сжав мои пальцы, она тихо попросила: – Поцелуй меня!..
Бережно сняв с плеча стриженную голову и уложив её на подушку, я наклонился над женским лицом, и стал нежно прикасаться к нему сухими губами, касаясь то глаз, то щёк, то губ, то бровей, то носа, то подбородка. Женя безропотно лежала, затаив дыхание и закрыв глаза, только облизывая свои тоже пересохшие губы. Я почувствовал, что её организм уже готов и желает поцелуев и в других местах. Мои ласки губами плавно переместились сначала на шею, а потом опустились до взволнованной груди. Женское тело подо мной стало выгибаться дугой, а из уст Евгении стали непроизвольно вырываться томительные постанывания. Я не поцеловал, а лизнул её промеж небольших грудей. Женя схватила обеими руками мою голову и с силой прижала к себе. Я расслышал:
–Андрей, я так хочу тебя!.. Андрей… Поцелуй меня ещё!.. Смелей! Не бойся, я давно уже совершеннолетняя девочка.
«Ну вот, давно бы так! А то всё – маманя да маманя!..» Я стал целовать упругие возвышенности; Женя чуток отпустила мою голову, но продолжала её удерживать, наверное, чтобы та не сбежала… От таких вкусностей только дурная голова может сбежать!.. Чуть сдвинув бюстгальтер вниз, я лизнул край розового соска. Женя замерла на вздохе… «Господи! Что же Ты с нами делаешь?! Зачем придумал дурацкие критические дни?.. Нет, товарищи, я так не могу!» Резко сдвинув весь бюстгальтер вниз, я стал лобызать обнажившиеся груди, одновременно поглаживая их рукой. Ымм!.. Опа! Рука Жени прикоснулась к моему паху. Уфф! Нет, я уже точно не могу! Надо прекращать, а то далеко зайдём!..
Я откинулся на спину:
–Жень! Ты такая соблазнительная и… желанная! Страшусь за ближайшие последствия!
–Мне тоже хочется тебя! И стыдно за себя. Андрюш, но я не виновата, что у нас, у женщин, так бывает. У нас всё с тобой ещё будет! Ты не расстраивайся, пожалуйста! Ой, ты же всю рубаху помял, и брюки тоже. Не хочешь их снять?
–Нет! Если я сниму, то нас уже будет не остановить. Перебьюсь, перетерплю! Давай просто полежим. Но целоваться ещё немного будем. Дай-ка, я закрою твои бесстыдные прелести. Они меня смущают и совращают.
Евгения прогнула спину, и я без усилий натянул бюстгальтер на место: чашечки легко накрыли бугорки с розовыми возбуждёнными сосочками… Мда! Ну и денёк сегодня! Ласкаю уже вторую женщину за сутки. И обе они такие разные. Даже груди у них разные. Да и целуются по-разному. Придурки те мужики, которые безапелляционно утверждают, что у всех баб всё одинаково. Они мало что понимают в тонкостях женских натур, либо им попадались одинаковые тётеньки. Они, наверняка, придерживаются принципа: наше дело не рожать; сунул, вынул и бежать… Все те женщины, которых я очень близко познал, были разными каждая как по своему темпераменту, так и по анатомическим характеристикам и вообще по поведению: Юлька, Ольга, Валентина, Ярослава, Лариса… Вот и Евгения, похоже, тоже не такая, как они. Она… пока ещё до конца не знаю, какая она, но уже чувствую, что – иная, не как все мои бывшие другие женщины, с которыми я имел до этого близость. И вообще, что путного у нас с Женей может получиться? Как отнесётся к нашим отношениям её мать, Полина Ивановна, не приветствующая ранее судимых и вообще, связанных с блатным миром. Моё зэковское прошлое уже стало препятствием во взаимоотношениях с Ларисой. Не пожалеет ли уже скоро эта девочка, что собирается связать свою судьбу с моей?
–О чём думаешь? – раздался рядом шёпот.
–О нас. О тебе.
–Наверное, думаешь, что я ошибаюсь, что с тобой связалась?
 –Жень, ты сто процентно права. Именно такими словами я и думаю за нас. А ещё у тебя есть мать, которой совершенно не понравится твой выбор.
–С чего ты взял? Моя жизнь – это моя жизнь. Её жизнь – это её жизнь. Она в мою жизнь давно не вмешивается. С тех пор, как я сама выбрала вуз, куда поступать; она не хотела, чтобы я тоже была учительницей. Да и когда я решила выйти замуж за Андрея, она тоже поначалу ворчала, мол, с военным не надо связывать свою судьбу, но потом смирилась. А сейчас она вообще не вмешивается в мою жизнь… Андрюш, моего мужа тоже Андреем звали.
–Я знаю. Павел Игнатьевич рассказывал.
–Признаюсь, за пять лет, как он погиб, я ни одного мужчину до себя не допускала, а вот как с тобой познакомилась, то… В общем, понравился ты мне. Я своему предчувствию доверяю. Ты меня не обманешь. И я тебя тоже не обману. Ты только будь там поосторожней в этой Чечне, прошу тебя! Нет, умоляю!
Она склонилась надо мной. Её глаза были полны слёз. Она стала целовать меня, и редкие капли падали на моё лицо. Взяв её лицо в ладони, я крепко поцеловал её в губы и отстранился:
–Женечка, мне теперь волей-неволей придётся быть осторожным. Ещё вчера у меня никого не было, для кого бы я мог себя беречь, а сегодня ты всё изменила. Не знаю, как получится связываться с Большой землёй, но по возможности, я постараюсь связаться. У тебя же четырнадцатого октября днюха?
 –Да. Двадцать девять… Боже мой, целых двадцать девять!..
–Всего лишь двадцать девять. А я родился тринадцатого ноября. Четырнадцать лет у нас разница. Это много!
–Тринадцать лет и одиннадцать месяцев, это – во-первых; а во-вторых, не я же тебя старше на четырнадцать лет. Хотя говорят, что у любви возраста нет, любви все возрасты покорны. Да, ты меня ещё не знаешь, но обязательно узнаешь… Я тебе девочку рожу…
–Девочку? Почему – девочку, а не мальчика?
–У тебя и так много мальчиков, а дочка – одна… Или у тебя ещё есть где-то дети, о которых ты мне не говорил? А? Признавайся сейчас, как на духу! – она состроила страшную смешную гневную рожицу.
–Нет, Жень, больше никого нету. Сто процентно заявляю. И не пугай меня, а то заикой в Чечню уеду… Ты себе можешь представить сапёра-заику? Буду местность разминировать, а мои действия будут заикаться... Во будет хохма!..
–Ты – сапёр? Андрюш, расскажи мне о себе поподробнее.

Лёжа в кровати оба раздетыми до нижнего белья, мы больше не приставали друг к другу с ласками, а просто рассказывали про свою жизнь. И прорассказывались до самого позднего вечера… Женя осталась ночевать у меня, а утром, встав пораньше, я отвёз её домой, чтобы она успела переодеться, и не идти в школу в вечернем платье, а я уехал на работу. Вечером мы вновь договорились встретиться у меня. Женя сказала, что сама доедет на метро несколько остановок, а перед выездом она мне позвонит.
…Все три вечера Евгения приезжала ко мне, и мы вели задушевные разговоры, и мечтали о нашей дальнейшей жизни. Каркуш привык к Евгении, и уже стал произносить: «Жень, пить, жрать! Жень, давай поцелуемся! Женя, Женечка, жена-а-а-а!..» Вот последнему его вообще никто не учил. Этот засранец просто выговаривал последнее имя так, что получалось не протяжное «Женя-а-а» а именно «жена-а-а». Устами Каркуша глаголет истина? Мне уже трудно было представить свой досуг без Женечки.
Ярослава на работе сразу заметила во мне перемены:
–Шеф, у Вас кто-то явно появился. Везёт же ей!..
–Ясь, не ревнуй! Это наши с ней личные дела. И ещё! Наши внеслужебные отношения я прекращаю. Хочу, чтобы ты нашла себе правильного мужчину, достойного тебя, и чтобы у вас с ним всё сложилось так, как ты мечтаешь.
 –Да я уже давно и не мечтаю о семейной жизни. Привыкла жить одна. Да и не находятся почему-то такие, как Вы, Андрей Александрович.
–Не льсти мне! А у тебя, поверь, ещё всё будет. И произойдёт это неожиданно, как и у меня. И это будет гораздо интереснее, чем, когда запланировано или по расчёту. Ясь, завтра в обеденный перерыв я проставляюсь. Подготовь, пожалуйста, одноразовую посуду, если у нас уже нету. Денег наличных я дам.
–Шеф, посуды у нас навалом, ещё и до приезда Вашего хватит!.. Мне бы с Вами в командировку поехать!.. Взяли бы меня?
–Нет, Ярослава! Война – не женское дело. В медсанбате нужны дипломированные медики. Телефонистки тоже обучаются на специальных курсах… Переводчиком? Так ты чеченского языка не знаешь… И вообще, найди себе военного, и лучше – офицера, будешь с ним по гарнизонам ездить.
 –По гарнизонам? Нет уж! Мне и дома с мамой хорошо. Она и приготовит, и пожалеет…
Вот почему к Ярославе у меня не лежала душа. Только сейчас я понял причину. Яся ведь старалась жить только для себя, а не для своего партнёра, не для своей семьи...
Тридцать первого августа я устроил на работе небольшой сабантуй. Мне было сказано много добрых слов и пожеланий. Валерка Эн извинялся, что он мне тогда по пьяни наговорил что-то лишнего. Валентина, затащив меня в свой кабинет, расцеловала и расплакалась, размазав по и так раскосым глазам тушь, сделавшую её глаза ещё длиннее. Пообещала, что будет с нетерпением ждать моего возращения, на что я ответил, что меня уже есть кому с нетерпением ждать. Подвыпившая Валюша разревелась, но потом сквозь слёзы улыбнулась:
–Я рада за тебя! Поверь, искренне рада! Просто хотела скрасить твоё одиночество. Но раз так, больше к тебе я приставать не буду. Надеюсь, ты нас потом как-нибудь познакомишь, и мы с ней подружимся. Про наш блуд она никогда ничего не узнает. Андрюш, Валерка-то мой, дурак такой, припёрся пьяный, когда вы с ним машину тебе купили, и стал нести мне всякую чушь, что он тебе чуть морду не набил якобы за то, что ты ему признался, будто трахал меня и в хвост, и в гриву, и в рот и в нос. Пришлось его урезонить. Извинялся потом два дня, как шёлковый ходил за мной по пятам. Я ему сказала, чтобы он и перед тобой извинился. Он что, и вправду лез в драку с тобой?
–Да брось ты! Даже на повышенных тонах не разговаривали. Просто у него смутные подозрения имелись, но пришлось их развеять. Но, по-видимому, остался при своём мнении. Кстати, он сегодня извинился. Всё, вытри лицо, Валюшик, и пошли на корпоративчик, а то Валерка опять приревнует.
–Я ему приревную!.. Андрюшенька, я тебя часто вспоминаю с большим-пребольшим удовольствием! Твои руки и ласки вспоминаю, и всего тебя… и сразу приплываю… Ой, всё, пошли, а то опять сейчас приплыву!..
Уже через пять минут после нашего ухода мы вернулись в мой кабинет, полный коллег, будто с улицы после перекура, так и не покурив. Валюша даже протрезвела, и несколько раз ободряюще мигала мне глазами, поднося пластиковый стаканчик к своему ротику.

…Первого сентября я встречал Евгению у школы. Ученики надарили ей кучу красивых букетов. Стоя у машины, Женя счастливо сказала, что произвела своим видом в школе фурор. А уж когда я подъехал на машине, да ещё и позвонил ей на мобильник, что приехал, то «вообще девки обзавидовались, оккупировав окна учительской». Пришлось усилить их зависть, при всех поцеловав мою любимую. Садясь в машину, Женя помахала школьным окнам рукой. Надо признать, что её внешний вид и одеяние действительно отличались от подавляющего большинства учителей школы. Цветы мы решили отвезти домой к Жене, а потом собирались поехать ко мне. Завтра у меня – последний свободный день перед командировкой. Ольга сегодня выходит замуж. Лариса… Она тоже сегодня в институте… Там есть всякие деканы лысые (может, и не лысые) и пузатые (может, совсем даже и не пузатые), бородатые (не обязательно) и коротышки (не факт…) Не звонит, значит, я ей не нужен.
А вот Женечке, похоже, я очень нужен. Да, у нас с ней пока так ни разу и не дошло до… но пусть всё идёт так, как идёт. Мне спокойней будет! Да и ей не о чем будет жалеть. Не было у неё со мной ничего! НЕ БЫЛО!.. Если со мной что нехорошее в командировке и случится, то ей же ведь будет легче. Хоть один плюс имеется! Ежевечернее целование её грудей не считается, как и обоюдные долгие поцелуи с прикусыванием языков друг друга. Это у нас уже стало пионерской (точнее, комсомольской) игрой. По квартире учительница рассекала всегда в плавочках и бюстгальтере (видели бы её ученики и их родители!). Каркуш при нас никуда на улицу не вылетал (хотя, форточка открыта круглосуточно; возможно, днём он летал по своим делам). Он даже стал с Женей больше общаться, чем со мной, но я его не ревновал. Женя каждый вечер чистила клетку, меняла воду в поилке и досыпала свежего корма, а Каркуш в это время благодарно тёрся головой о её руку. Точно, он – Каркуш, а не Каркуша; тянет его к противоположному полу.
Сегодняшний вечер ничем не отличался от предыдущих. Закончив дела с Каркушкиной клеткой, Женя приготовила ужин и позвала меня. В отличие от Женечки, я, как уважаемый старикашка-аксакал, шаркал по дому в спортивном костюме. Перекусив и отметив бокалом белого вина начало учебного года, мы ушли с кухни в зал, где я обучал Женю основам владения компьютером. Поначалу она вообще боялась его даже включать, говоря, что эта техника – не для неё. Но она была прилежной ученицей, а не только хорошей учительницей русского языка и литературы, и при этом классной «классной» (я слышал лестные отзывы её учеников, выходящих из школы и делящихся мнением между собой, ещё не догадывающихся, что я приехал именно за ней). Часа по два она проводила за моим компьютером под моим чутким руководством. Вчера мы и ей купили в дом компьютер последней модели, вызывали мастера, чтобы подсоединил интернет через телефон, так что у неё дома теперь тоже есть комп, но она его пока самостоятельно не включала – некогда было.
… Посидев с полчаса за монитором и создав несколько пробных документов, Женя вдруг самостоятельно выключила комп и встала, жеманно потягиваясь:
–Устала!.. Хватит уже работать! Пора и собой любимой заняться! Точнее, тобой, любимым!.. Ты меня собираешься целовать, или так и будешь сиднем сидеть? – Она подошла к стулу, на котором я сидел, приставленному к компьютерному креслу. – Андрюш, поцелуй меня в пупик! Ты ещё ни разу его не целовал. Он обижается… – Она смешно выпятила свой животик.
Сразу же выполнять её команду я не стал. Вот ещё!.. Сначала я, алчно облизываясь, слегка попульпировал пальцами район центра этого заманчивого мягкого женского животика, подышал на ямочку, а потом лизнул её. По низу живота прошла небольшая конвульсия. Притянув к себе Женю, я усадил её себе на ноги, и стал целовать её шею и уши, постепенно опускаясь к плечам и груди. Женя прикрыла глаза. Её сжатые губы имитировали мои поцелуи. Сначала она лишь ерошила рукой мои волосы на голове, второй придерживаясь за мою шею, а потом с головы её рука переместилась на мою грудь, расстегнула куртку спортивного костюма, и стала поглаживать поочерёдно обе половины моей груди, спускаясь всё ниже… Меня это начало заводить, как заводится ключиком плюшевый механический мишка. «Ах, вот ты какая коварная?!.. Держись, Женечка! Не я первым начал…»
Встав со стула, я поднял желанную на руки, и нежно целуя в волосы, понёс драгоценное сокровище на свою кровать в спальню. Соглядатай пошлёпал следом. Да пусть его! Ведь не лезет же в постель, да и не комментирует, лишь молча наблюдая…
–Андрюш, поцелуй меня в пупик!
Нет, ну это уже сверх нахальства!.. Пришлось перед самым клювом Каркуша прикрыть пяткой дверь… На руках от беззвучного смеха затряслась Женя. Она приподняла голову и поцеловала мои губы:
–Только не бросай меня на кровать со всей силы! А то я тебе покажу!
–Что покажешь?
–Не скажу!..
–Не скажешь, что покажешь! Тогда получай, получай!.. – уложив её на заправленную кровать, я продолжил целовать всё её тело, от груди до пупика. Обнажать это лакомое тело я не торопился, оставляя десерт на чуть попозже.

…Евгения склонилась надо мной, молча водя по мне кончиками пальцев, а я запоминал её такое ставшее для меня теперь окончательно дорогим лицо, и эти невероятно выразительные глаза. Наверное, и она запоминала меня; уж не знаю, каким я ей казался. Её трогательный взгляд переворачивал всё в моей душе, наполняя её теплом и светом… Осторожно поцеловав на плече мою наколку с группой крови, она вернула себя на спину и разулыбалась:
–Андрюшенька, ты меня осчастливил. В Германии, да и все последние дни я представляла себе, как мы с тобой будем… Я так хотела этого. Ведь все пять лет я толком не следила за графиком месячных – не было нужды, а в Ганновере начала отмечать на календарике дни, но всё же просчиталась на один день. Помнишь, когда ты первый раз поцеловал мою грудь, то я тогда еле сдержалась; уже хотела наплевать на гигиену, но ты тогда тактично разрулил ситуацию, и за это я тебе признательна! Зато сейчас всё так прекрасно!..
–Жень, а ты в ванную чего не идёшь гигиену блюсти? Или больше не будем?
–Будем, будем! Только в ванную сейчас зачем? Потом схожу. Сейчас я хочу с тобой рядом полежать. Пусть завяжется…
–Что завяжется?
–Глупенький ты мой! Не что, а кто…
–Женька, с первого раза может ничего не завязаться, точнее – никто, точнее… тьфу ты, запутался!
–Должно завязаться. Обязательно должно. Девочка будет.
–Фигу-дрыгу! Мальчик.
–Неа! Девочка. Василиса.
–Василиса? Васька… И буду я жить с Женькой, Пашкой и Васькой… Все имена в нашей семье, кроме моего, будут какие-то двойные.
–А ты будешь хозяином с одним именем… Андрюш, всё хотела спросить, а у тебя кличка в лагере была? Как тебя там звали?
–На зоне кличку обзывают «погоняло». У меня было два погоняла – Храм и Афганец. А твой батя при личных беседах ещё иногда называет меня Храмушка. Кроме него меня так больше никто не называл.
–Храмушка… Я тоже тебя иногда буду называть Храмушка. Мне нравится такое пугало.
–Погоняло.
–Ой, погоняло! Храмушка… – Она резко привстала на локоть: – Андрюш, ты себя береги, пожалуйста! Я тебя буду сильно-сильно ждать… И… Павлик тоже, – прикусив губу, она вновь легла на спину.
–Завтра съездим к твоей матери. А потом мне надо будет по магазинам поездить, кое-чего из продуктов докупить, хотя у меня рюкзак с вещами уже практически собран. Нет, мы вместе поездим. Мы ещё зайдём с тобой и с Павлушкой в какой-нибудь фотосалон, сфоткаемся на память. С собой фоточку увезу. Сейчас в салонах прямо при тебе фото печатают, не надо несколько дней ждать. Кстати, надо Павлику фотоаппарат купить, пусть фотографирует всё подряд. В воскресенье хочу с ним в зоопарк съездить.
–Я уже купила, но бабушка боится ему давать дорогущую вещь. Ты ему лучше вырежи ещё фигурку. Кстати, покажешь, как ты их вырезаешь? Так интересно!..
–Пошли, покажу! Я ещё до вашего приезда начал одну штучку, но так и не кончил.
–Не кончил?!.. Ты не кончил?!.. Ты меня обманул! А ну, сейчас же быстро кончай! – Женька набросилась на меня и стала целовать всё лицо.
Крепко прижав её к своей шее, я перевернул её на спину и, взглянув в смеющиеся глаза произнёс лишь одно словечко: «Милая!»
–Милая!.. Храмушка ты мой!.. Мне с тобой так уютно.
Я встал и накинул трико:
–Женёк, скажу так: в ЗАГС мы с тобой пойдём после моего возвращения из… Если, конечно, ты захочешь.
Женька вскочила на ноги и с громким воплем «Ура!» прямо с кровати котёнком бросилась мне на шею; я еле успел её поймать, хорошо ещё, что она обхватила меня ногами, а то бы свалились. За дверью эхом раздалось «Урра!»
–Жень, накинь что-нибудь.
–Неа! Запомни меня бесстыдницей. Знаешь, я ведь только при тебе здесь позволила себе ходить в нижнем белье. Дома-то я всегда одета, так как Павлик мужиком растёт. А сейчас хочу вообще голой пощеголять. Буду тебя дразнить.
–Вот откушу что-нибудь на память, будешь знать!..
–Я бы тоже что-нибудь откусила на память, – она загадочно улыбнулась, а глаза стали серьёзными: – Я мечтала об этом. Никогда не пробовала.
–Потом попробуешь. Поехали на кухню, пить ужасно хочется!
–Пить! Жрать!.. – раздался из-за двери требовательный голос, и послышалось нетерпеливое топтание птичьих лапок.
–Заходи уж, болтунишка! – я открыл дверь спальни.
Ворон с порога уставился на необычную картину: Женя сидела на мне, крепко сжимая ногами мой пояс, а руками держась за плечи. Она мне еле слышно шепнула: «Сейчас ляпнет «охренеть». И точно:
–Охренеть, Андрюха! Ура! Каркуш хороший! Пить!.. – он по-хозяйски протопал в свою клетку к поилке, а я понёс прилепившуюся ко мне любимую женщину на кухню тоже утолять неимоверную жажду.