Хорватия. Нет мужика, и таких не надо!

Галина Фан Бонн-Дригайло
"Ты такая - в какую веришь".
                Пауло Коэльо.



                Часть I.

                Иду однажды по городу Эссену, который  в Северной-Рейн-Вестфалии, как по деревне. Почти тридцать лет в нём обитаю. И такое чувство, что кто-то по пятам следует. Оглядываюсь. Точно. Сосед бывший. Приветствует:
— О? Так это ты, оказывается???
— Д, Артаньян? Сто лет тебя не видела!
— А я бачу – мандолиновая жопность. Та й иду, как дурак, за тобой.
— Романтичное выраженьице...
— Это ж с Харькова мой новый сосед, Димс-художник, придумал.
— И ты перекинулся с худеньких на мандолиновых?
— Да мне и те, и те нравятся.
— А ты никому – такой красавец?
— Угадала. В последнее время на всех фронтах обвал. Обидно даже. Не пойму причину.
— Жмотяра ты, Лёнчик. Вот и вся причина. Не любят бабы жмотов. Всё плохое на свете от жадности идёт.
— Ты шо, серьёзно?
— Но никогда не поздно начать от неё избавляться. Рокфеллер, например, был до того жмот, что шампанское, рекомендованное врачом для поправки его же, угасающего здоровья, заменял на газировку. А когда начал помогать неимущим, резко на поправку пошёл. Долгую и счастливую жизнь прожил.
— Извини, я не Рокфеллер; грОши раздавать налево-направо...

— Начни с малого. Дай мне в долг 15 евриков.
— Прям щас?
— Знаю: у тебя в кармане только мелочёвка, как всегда.
— Смотря на шо тебе надо?
— Да, меня идейка, вдруг, посетила: съездить опять в Хорватию пока лето не закончилось. К чему тут мокнуть под дождём в свой день рождения. Куплю сейчас билет, а утром поеду.
— Прям щас?
— А почему нет? Кто мне запретит? Заодно и рубашку отвезу в Риеку одному оригинальному парикмахеру в подарок. Только что в С§А купила.
— Зачем покупала?
— Мужчина в моём вкусе! На всех языках шпрэхает. Всю жизнь мечтал о белой элегантной рубашке. Давай, раскошеливайся. Вечером занесу тебе должок. 
— Вечером нельзя. Примета плохая. Занесёшь, когда вернёшься. Держи!
— Вот спасибо, вот спасибо, вот хороший человек! Дай Бог тебе здоровьечка и женщину на всю оставшуюся жизнь, – пожелала д,Артаньяну и тут же иду в автобусную кассу, а через десять минут стою на крыльце с билетами в два конца – до Риеки и обратно.
 


                Часть II.

                На рассвете проклинаю себя на чём свет стоит: «И куда же ты, чудачка, тащишься в дождь и слякоть? Нормальные люди десятые сны досматривают. И когда,  наконец, приобретёшь приличный чемодан – непромокаемый, на прочных колёсиках, чтобы  не раскачивался на поворотах, опрокидываясь в лужи?" Под зонтом и с горем пополам добираюсь сначала до электрички, а потом пешком до автобуса с табло «Эссен–Сплит». Усаживаюсь на переднее сидение и проваливаюсь в глубокий сон до самого Кёльна.

                Знаменитый собор, вдруг, занавесил серым каменным кружевом все окна по левой стороне автобуса. Сто раз его видела и сто раз удивлялась величию и изумляющей  красоте!  Автостанция – здесь же, насупротив же-дэ вокзала. Всё в кучке, так сказать. Не сходя со своего места начинаю завтракать. Достаю термос с кофе, булочку немецкую /уже не хрустящую/. Половинка   – с сыром, половинка – с ветчиной. Помидором деревянным, без запаха  закусываю. Но что удивительно: веточки его зелёные  пахнут помидором.  Подбираем лишь одну парочку пассажиров: Тонкого тщедушного и Толстого лоснящегося. Им лет по 45 на мой взгляд. Брюнетики. Так себе мущщинки...  Хотя, очень  улыбчивые и, весьма, вежливые. Покатили дальше в сторону южную к милому берегу.

                Как в кино, пролетают по автобану картинки пригородов Франкфурта-на Майне, Нюренберга, Вис-Бадэна, ближе к вечеру Аугсбурга, Мюнхена. Нафотографировала Альпы в разных ракурсах! Сделала неплохую серию снимков "Крыши Баварии". За горами будет Австрия, Словения, а зАморем, напротив, – Сапожок  Италия. Но нам туда пока не надо.  Перед тем, как свернуть влево на Адриатическое побережье появится хорватская  Риека. Кажется, в три часа ночи.  Не мешало бы поспать, чтобы лицо иметь; поклонник-парикмахер обещал встретить. Но чует моё сердце что-то не то; проспит наверняка.

                Вот и моя остановка. Красные цифры в автобусе показывают 03:15. Сверху живописные берега Риеки  и  Опатии словно нарисованные! Только парикмахер не нарисовался. Вот как им, мужикам, верить? А ещё обещал, что, если женится, то только на мне. Блузку, мною нарисованную, забытую в  его катере, прижимал к груди и целовал, когда возвращал на пляже при всём честном народе. Даже загорающая рядом хорватка едва слышно выразилась нецензурно и плюнула ему вслед.

                Обещанного ждать три года не собираюсь. Сколько той жизни? Поеду-ка я дальше до конечной остановки, тем более, здесь всё небо в тучах; не хватало ещё на отдыхе мокнуть под дождём. Тут и песня ностальгическая пришла на ум из серии "Песни народов мира". С пластинки на 78 оборотов: "Милый мой Сплит синеокий, чудного моря прибой".

                Девять утра. Конечная остановка прямо у моря. И это «город мой солнечный Сплит»??? Солнца, конечно, в избытке. Но где пляжи, отели? Где остатки былого Римского величия? Белые многоэтажки-близнецы, как в Старом Осколе. Полнейшее разочарование... Водитель открывает люк, пассажиры расхватывают чемоданы, уходит. О доплате за проезд даже не вспомнил; обещала ему двадцатник. Растерянная донельзя, спрашиваю народ:
— Люди! Кто-нибудь из вас говорит на немецком, русском или каких-либо славянских языках? Можно и на греческом.
— Мы можем по-немецки. Биттэ шён, юнгэ фрау /так величают немцы взрослых женщин/, – отвечает Тонкий из Кёльна. А Толстый добавляет:
— Я хорват, здесь родился.
— Ой! Как здорово! Подскажите, где здесь можно отдохнуть недельку недорого?
— Так. Ставьте чемодан на тележку вместе с нашими. Носильщик отвезёт их в камеру хранения.
— Прямо так? Без оплаты, без квитанции?
— Носильщик - мой знакомый. Пойдём сначала гулять по Римскому базару, а через два часа на катамаране поплывём к острову Хвар. Там тоже встретит мой знакомый и поселит нас всех в своём большом доме.
— Я, конечно, не против. Но, что за остров? Обитаемый?
— Один из десяти красивейших островов мира! Вас устраивает?
— Просто сгораю от любопытства и умираю от счастья!
      
             
                Часть III.


— Давайте знакомиться! Я – Абрек, – представляется Тонкий, – курд, поэтому немножко сложное имя.
— Для меня не сложное. У нас в России дом охранял чудесный пёс Абрек. А я  – Галина. Но для немцев сложно. Легко запоминают, если представляюсь, как Калинка.
— Очень приятно, Калинка, Дубравко! – протягивает руку упитанный хорватец.
— Да не может быть?! Мы с Вами из древесины, оказывается...

                Посмеялись моей шутке и топаем налегке в сторону знаменитейшего базара. Он тут же, почти у берега прекрасной Адриатики. Как я его сразу не заметила? Была не в духе из-за парикмахера. Слава Богу, вроде, всё прошло, как с белых яблонь дым; раз не нужна, значит и он мне не нужен. Полуразрушенная римская арка над головой у входа.  Три ряда гладких мраморных порожек под ногами. Справа памятник "молоденькому"  Марко Макуличу/1450- 1524г./ За стенами остатков от Дворца Диоклетиана какого-то там тысячелетия до нашей эры, – отполированная следами последующих тысячелетий, площадь из огромных камней. А на ней – весёлый базар-фестиваль с продавцами и покупателями.

                Продуктов – ох и ах! Рыба, фрукты, овощи, сыр, орехи, мёд, оливки, букеты, лаванда и прочее всех видов, сортов и цветов радуги! Об этом надо писать отдельный рассказ. Скажу лишь, что пришла к выводу: народ гостеприимный, добрый, весёлый и с чувством юмора! Продавцы приглашают всё откушать. А у Дубравко пол-базара друзей. Наелись-напились и кошельки ни разу не достали. Да ещё и получили в подарок по соломенной шляпе с полями. Настроеньице  – лучше не бывает! Хоть обнимай весь белый свет! А прежде всех  – моих новых знакомых-рыцарей; ну, до того приятны в общении! Если, вдруг, придётся выбирать, даже не знаю кому из них отдать предпочтение.

                Вот, уж, и катамаран нас поджидает у причала с гордой надписью "JADRO'LINIJA", что в переводе с хорватского –  Адриатcкая линия. Странный язык: шрифт латинский, слова звучат, как славянские. Это чем-то объясняется: наворочали когда-то в истории умники типа нынешних из украинской РАДы. Спешим занять места на верхней палубе; там можно загорать под солнцем и дышать морским воздухом.  Катамаран, кажется, трогается, делает резкий разворот; шляпы желательно снять, и вот уж, представляю себя унесённой ветром, а не подводными крыльями. Не терпится разведать о семейном положении моих сопровождающих. Связанных узами законных браков, с трудом их представляю. Но пока не решаюсь нарушать их удовольствие под открытым небом.

                Минут через сорок у Дубравко звонит телефон. Поддакивает. Благодарит. Сообщает нам с Абреком:
— Хозяин срочно отбыл по своим делам; встречать будет Рибар /рыбак/. Его подсобный работник. Нам даже лучше, этот гладиатор все вещи на тележке сам дотащит.
— А Рибар, это имя или фамилия? - любопытствую по привычке.
— Имя у него - Ядран, а Рибар - фамилия, перешедшая в кличку. Он не учился ни одного дня в школе. Сиротой был, постоянно удирал в море на рыбалку со взрослыми. Решил, что рыбаку незачем учиться. Притом, фамилия его к этому обязывает.
— Ой! Как интере-е-есненько...
— Отличный мужик! Только один большой недостаток; поёт, где надо, и не надо. Притом, очень громко.
— Вааау! - хлопаю в ладоши, - А какой репертуар? Долматинские народные?
— Да любые. Особенно, неаполитанские.
— На итальянском?
— Да. Смотрите, Рибар уже стоит на набережной и от скуки распевает во всю глотку.
— Этот? С бородой и телегой? А почему так одет, лишь три предмета: шляпа, шорты, шлёпки?

               
                Часть IV.

                Спускаемся по трапу. Загорелый, мускулистый Ядран Рибар кидается к нам с распростёртыми объятьями. Лучезарная широкоформатная улыбка без двух передних зубов - до самых до ушей! Меня чуть не раздавил своими ручищами. Слава Богу, рёбра целы; был уже случай на острове Кефалония: грек от чувств так прижал, что сломал второе ребро слева, а заодно и понапрасну разбил сердце.
— ЗдрАво! /Здравствуйте/,- обращается ко всем, а ко мне непосредственно, - Како сэ зоваш? /Как Вас зовут/.
— Калинка.
— ДОбро!ОДлично!
— Како стэ? /Как жизнь/ - спрашивает его Дубравко.
— Сйайно! /Замечательно/.
— А почему зубы за год не вставил? Я же оставлял тебе деньги.
— Положил их в копилку. Хочу мотор купить для своей лодки. Пока не хватает.
— Сначала вставь зубы.
— Да ну их к Лешему! Бабам другой зуб нужен, знаешь какой. Ха-ха-ха!

                Абрек не понял шутку. Перевожу на немецкий. Смеёмся по новой! Вчетвером. Еле поспеваем за Ядраном; он легко толкает телегу с чемоданами в горку. Задаю нескромный вопрос:
— А почему Вы без рубашки?
— Разве холодно?
— Мне хочется за труд подарить Вам рубашку.
— Есть у меня рубашка. Вот на мотор немного не хватает. Вы там в Германии богатые. Что стоит скинуться? Я вас рыбой, деликатесами с моря завалю!
— Думаю, мы вместе решим этот вопрос, - обещаю, поглядывая на Абрека и Дубравко.
Они утвердительно улыбаются в ответ. А Ядран от радости вприпрыжку катит к двухэтажному дому под красной черепицей, окружённому с трёх сторон зелёными горами. У ворот – серьёзные, помалкивающие собаки.  Мужчин поселяет внизу, мой багаж тащит по лесенке вверх. Выхожу на балкон, а передо мною речка бежит с горки, маленький водопад. Ну до чего ж приятная прохлада! Слышу, как доверенный хозяин зовёт вниз обедать. В просторной полукруглой гостиной морепродуктов - море! Три сорта сыров. Парочка огурцов и корзинка с помидорами в кулак. Свежеиспечённый хлеб. А по центру - бутыль домашнего вина.

                Наелись- напились, пора и поспать с дороги, тем более, вот-вот наступит время сиесты. Договариваемся вечером погулять по набережной вчетвером и зайти поужинать. Рибар ещё крепче, чем на набережной, пожимает мне руку, спрашивает:
— Не передумала насчёт рубашки?
— Да с радостью от неё избавлюсь! Лишь бы размер подошёл.
— Доставай. А то в ресторан в таком виде не впустят. Моя где-то грязная валяется.
— Слава тебе господи, налезла, хотя и впритык.
— Хвала лиепа!/Большое спасибо/.

                Часть V.
 
                В 18.00. солнышко здесь ещё как припекает; поэтому с подаренными новыми шляпами не расстаёмся. Рибар тоже - в своей широкополой, ковбойской и в моей белой рубахе нараспашку, с закатанными рукавами выше локтей. Во главе с ним гордо дефилируем мимо роскошных пальм по ровной, как стрела, набережной.
— Эй, три мушкетёра и одна девушка, заходите в гости, - зазывает владелец рыбного ресторана.
— Хвала лиепа! - отвечаю.
— Чуток попозже,- обещает Дубравко.

                До чего ж приятно быть окружённой вниманием мужчин! Могла бы такое себе позволить будучи замужем? И к чему эти поиски единственного, неповторимого на всю оставшуюся жизнь со стаканом воды? Муж и жена, вообще, не родственники, - рассуждаю молча, проходя мимо фешенебельно-пижонских белых яхт и яхточек под флагами разных стран, послушно выстроившихся у причала в ряд словно по команде. Загорелые миллионеры отдыхают в плетёных креслах с экзотичными коктейлями в руках и под тихую музыку на борту. О таких спутниках жизни и мечтать не смею. И тут же себя останавливаю: а где гарантия, что они лучше законного диванного супруга  с газетой, планшетом да с вечными упрёками-поучениями на тему "Как на свете жить?" или тик-токнутого, вообще глухонемого, тебя не замечающего...

                Сворачиваем направо, мои мушкетёры  знакомят с историческими достопримечательностями столицы острова Хвар. А их здесь предостаточно накопилось от IV тысячелетия до нашей эры! Двенадцать раз переходил он из рук в руки и все оставляли следы своих культур. Ядран знает назубок всех гадов-захватчиков. По пальцам перечисляет:
— Греки, римляне, славяне, венецианцы, венгры, турки, австрийцы, французы в 1812 году...
— Наполеона тогда здесь остановила русская эскадра Ушакова, насколько помню, - добавляю я.
— Да? Большое спасибо! Потом опять - австрийцы, итальянцы. После I-ой Мировой стали Югославией, а теперь - Хорватия.

                От души хвалю Ядрана за знание истории своей родины и патриотизм, а он, решив показать свою прыть, тянет нас в парк, поближе к природе. Как мартышка, ловко, уверенно и смело запрыгивает на деревья, срывает фрукты и бросает нам вниз. Только успеваем подбирать инжир, финики, груши, сливы.  Кактусы, оказывается, тоже имеют вкусные плоды. Удивляюсь: Абрек и Дубравко боятся колючек и высоты, хотя на десять лет моложе Рибаря. Направляемся в ресторан, несмотря на то, что живот просто распирает от съеденных фруктов. Спрашиваю:
— Вы голодны?
— Нет, - отвечают хором.
— Так зачем нам сегодня ресторан?
— Я тоже так считаю, - соглашается со мной Дубравко, - тем более, там петь Рибарю не разрешают.

                Сели отдохнуть на лавку, любуемся морем на закате солнца, похожем на алые губы, и наш гостеприимный уроженец этого сказочного края, вдруг, затягивает знакомую каждому советскому человеку по репертуару 15-летнего Робертино Лоретти песню на итальянском. Сначала тихо, а потом громче и громче. / "Песня лодочника". Привожу перевод на русский/:

   Прочь все заботы, прочь все печали,
   О, мой Неаполь! Чудные дали...
   Радость безмерная, нет ей причины.
   Са-а-нта Лю-ю-чия,
   Санта-а-а Лючи-и-я!


                Часть VI.

                Ранним утром тороплюсь на пляж хватить наконец загарчику. Дорога проходит через местный рынок. Прихватив половинку арбуза, четвертинку круглого хлеба /круг - по ихнему/, кисть чёрного винограда и кукурузу с чесноком, становлюсь в очередь у причала. Зачем? Пока не знаю. Оказывается, по причине отсутствия здесь хорошего пляжа, все едут на лодках-такси к маленьким островам. Цена - 20 куна. Пошатываясь, занимаю место в причалившей плоскодонке, а вскоре, минут через пятнадцать, высаживаемся на пляж из серой крупной гальки. Многие направляются влево, там есть песочек. Ну и я - туда же. Как, вдруг, два стенда на пути. Верхний приглашает на английском: "WELKOME NUDISMUS BEACH!" /Добро пожаловать на нудистский пляж/, а нижний - запрещает: красным перечёркнуты купальник у женщины и плавки у мужчины. Вот, те на! Хорошо, что хоть тапочки можно оставить...

                Повеселевший народ раздевается. Попугайничаю: вслед за ними обнажаюсь, полотенце расстилаю на камне, отвалившемся от скалы, и - в море. Оно прозрачное, бирюзовое, а дальше от берега ультрамариновое. После ныряния, плавания и кролем, и по собачьи, и на спинке, выхожу на берег обновлённой и падаю на полотенце лицом вниз. Рядом ящерицы, как и я, распластанные на камнях, греются под солнышком. Всё же есть в этой "голой свободе" некоторое удовольствие.
 
                Лежу и думаю: почему мы стремимся к различного рода свободам, а потом не знаем что с нею, свободою, делать? Пользоваться в одиночку, почему-то, не хочется. И до каких пор будет продолжаться это, ничем не управляемое, желание влюбиться? В Библии, говорят, есть свидетельства о том, что у женщины - до ста лет! А у меня что-то, как и у Лёньки-д,Артаньяна, на всех фронтах обвал. С Ядраном - понятно:  не пара, "видит его око, да зубов не достаёт" и не только их. А эти, двое, по всему видно, и не собираются ухаживать. Да вот и они, голубчики, легки на помине. Приближаются по тропинке с полотенцами на плечах, в кроссовках, с вещами под мышкой. А ниже талии - широкие кожаные ремни. Ой! Хохма! У Дубравко на крючках болтается между ног бутылочка с водой, справа на ремне - кошелёк, слева - игральные карты, а у Абрека по центру весит складная пластмассовая лопатка, прикрывает полностью то самое грешное место; оно и слону понятно - мусульманин. "Люди, дайте мне воды", - просто корчусь от смеха.

 
                "Халлё, Калинка!"- приветствуют и уходят восвояси. Куда-куда вы удалились? Вроде, всё при вас, при всех достоинствах. Один, хотя бы, вчера попытался поухаживать, намекнуть на большее? Я бы, - говоря словами анекдота, - конечно, отказала, но мог бы и предложить... Дожилась, мать, не видят в тебе мужики женщину. Ой, что-то я совсем размеланхолилась- замалахолилась. Отставить! Выше нос, девушка! А не из голубенькой ли вы стайки, мальчики? У Абрека и колечко в ушке, а Дубравко весь в перстнях и на цепях.

                Нанять детектива нет возможности; придётся самой шпионить. Немного погодя поднимаюсь по узенькой тропиночке в нужном направлении. От подсохших цветистых кустарников, всякой травки-муравки под ними - такой пьянящий аромат! Птички поют-чирикают, кузнечики стрекочут, пчёлки жужжат, бабочки порхают, народ совокупляется, кто может и хочет, по новой английской моде. У них и словечко модерновое имеется "это" обозначающее и фирменный коктейль апельсиново-манговый "DeGroff"/секс на пляже/ здесь же продают. Трое голубцов фотографируются с сосисками в руках. Продавец грильной продукции работает даже без фартука; жир брызгает ему прямо в живот и ниже; наклоняется так, что "ой, как-бы чего не вышло". Вобщем, засекла я своих подозреваемых без особого труда. С одной стороны обрадовалась, мол, не всё ещё для меня потеряно. А с другой - не знаю, как в глаза им смотреть при случае, избегать? Поспрашиваю-ка я у местных, нет ли, где нормального острова без этих штучек. Придётся отправиться завтра к другим берегам.


                Часть VII

               
                Сегодня мой день рождения. Как могу валяться на пляже в свой личный праздник, когда вокруг столько достопримечательностей? Вон, крепость со сторожевой башней на холме Святого Николая под  белыми кудряшками-облаками ещё не посетила, да и сам игрушечный, древнейший городок  Хвар, мини-Венецию. Одеваюсь в любимое оранжево-красное шёлковое платье до пят, затягиваюсь потуже его плотным поясом, косметики – на лицо, в меру, конечно. И пошла бродить среди останков дворцового театра, искусно вплетающихся в  исторические улочки, которые здесь гуляют, как хотят. Думаю, что в их узких тенях жарко не бывает.

                Наблюдаю как, по-видимому, владелец таверны натягивает на железный прут рыцарский флаг из потемневшей от времени кожи. На нём выбито  буквами с вензелями "KONOBA DVOR DUBOKOVIC" /таверна Двор Дубоковича/, а ниже –  стрела.
— Добро йутро, Дубокович! А почему у Вас стрела указывает идти не к Вам, а прочь от Вас?
— Ой, хвала! Ой, хвала! /Спасибо/. Ошибся, – отвечает он радостно с лестницы-стремянки, – заходите ко мне на чашечку кофе. Угощаю! Будете первым посетителем сегодня.
Спускаюсь в полуподвальчик, а потом – налево в садик, заказываю свой любимый капучино. Сам шеф несёт его ко мне на столик, да ещё и шкалик самодельного фирменного ликёра впридачу. Как кстати! А, когда узнаёт, что я из немецкого Эссена, заваливает морскими деликатесами и винами на пробу; у него, оказывается, сын там ресторан имеет. Присоединяется и супруга со сладким хорватским именем Вишня к празднованию  дня рождения. Тоже сыплет пожеланиями в мой адрес. И жизнь хороша – и жить хорошо!

                Попрощавшись с хорватами жаркими объятиями, следую далее в направлении Старой крепости, как вдруг на пути – немолодые экскурсанты. Одеты в белые одежды, по всему видно, очень высокого качества. Трое солидных, пожилых отстают слегка, не поспевая в горку. О, кажется, парлекают. Как пройти мимо французов, тем более сегодня, когда слегка навеселе. Громко приветствую:
— Бонжур, месье! Салю, тур мондэ! /Доброе утро, господа! Всем привет!/
— Бонжур, мадам! Рашен? Русика? Руссия? – обрадовались просто остервенело. А я и не ждала другого. Они, французы, со мной всегда такие. Каждый раз сокрушаюсь: ну почему, почему, почему меня судьба-индейка  подбросила к правильным немцам, а не к ним – жизнерадостным, раскрепощённым, не позволяющим забывать, что ты женщина?
— Уи! Уи! Уи! Россия, – отвечаю с радостной улыбкой.
— Случайно, не с башни Московского Кремля яркая звёздочка?
— Угадали: я из Москвы. А вы?
— Из Парижа, конечно.

                С большим удовольствием присоединяюсь к французам; оказывается, они сошли с фешенебельного круизного лайнера на одну из экскурсий по Средиземноморью. Всего лишь на три часа. Вся группа, состоящая в основном из мужчин, от экскурсовода перекинулась ко мне "попарлекать", потом сфотографироваться около их автобуса, путешествующего вместе с ними в ангаре корабля, для общего снимка, затем – отдельными группками со мной в центре, я – по отдельности с каждым в обнимку. Двое снимают на видеокамеру. Войдя в кураж, поднимая бокал с вином, вместо тоста говорю: "Мэрси! Жётэмэ!" /спасибо, люблю/. Они: "За дружбу! Москва-Париж!"

                А один из них, по имени Эжен, больше всех приглянувшийся, с пронзительнейшим, умнейшим взглядом из-под белых, густых бровей и гордой статной осанкой, предлагает прогуляться вдвоём  по древнему городку. Почему нет? Получила на память не дешёвое колечко и приглашение в Париж на его будущий юбилей через две недели. Подарив в заключение знакомства визитную карточку, на прощанье обьявил при всех, что по-настоящему влюбился! Я поверила, ведь, любовь – это то, что случается между мужчиной и женщиной, когда они не знают друг друга.

                Перед отходом в море слегка поддатые французы поют и пляшут вокруг меня  "Калинку", а потом с палубы красавца-корабля посылают воздушные поцелуи, размахивая руками до тех пор, пока не превратились в белую точку на горизонте. С улыбкой на устах побрела к холму на запах цветов лаванды, а заодно полюбоваться с высоты панорамой оранжево-красного от черепицы города на фоне бирюзово-синего моря со множеством зелёных островков. На все четыре стороны – такая красотень! – как говорит мой маленький, наполовину гречонок, внучек Динос.

                Наклоняясь к цветам вдоль серпантиновой дорожки, собираю их в ароматный фиолетовый букетик. Вновь прокручиваю в памяти радостные события, так неожиданно-спонтанно случившиеся в это ласковое, щедрое на общение с незнакомыми людьми, отпускное утро. Дай, – думаю, – для полного счастья полюбуюсь визиткой с золотыми буквами. В нагрудный карманчик воткнул её француз, прямо на сердце. Но... Боже, где она? Унесло ветром? Испарилась? Под его трепетное: тук-тук-тук-тук-тук-тук, стремглав кидаюсь в поиски обратной дорогой. Но... бесполезно. "Можно обгрызть все ногти", –  сказала бы моя путцфрау /уборщица/. Даже фамилии не знаю. Запомнила только имя Эжен, что означает прекрасный, благородный, да улицу Шампс Элизе /Елиссейские поля/. Получается, увёз с собой мечты моих девичьих грёз? Уплыло вдаль на белом лайнере возможное счастье с добротой и интеллектом безвозвратно. Обидно до слёз... Осталось лишь одно воспоминанье да колечко с бриллиантиком. "Вот растяпа! Да, ты всю жизнь – растяпа, ничуть ума не прибавилось", – ругаю себя беспощадно.

                Часть VIII

                Но печаль проходит, если мы идём вперёд к цели, - как утверждает любимый Пауло Коэльо. Очки от солнца, купальник, полотенце -  при мне. Где он, тот нормальный пляж на полуострове в двух километрах отсюда, о котором вчера рассказывала пожилая немецкая супружеская пара? Кажется, всё прямо и прямо... На худой конец, начать сбрасывать вес - тоже есть цель! Шагаю под солнцепёком, проливая сто потов. "Держись покрепче. Жизнь - это череда взлётов и падений, нам необходимо и то, и другое", - успокаиваю себя, - что там ещё по этому поводу нам советовали древние да великие? Ага! "Пусть ваша душа поёт! Дышите полной грудью и главное - будьте настоящими, искренними. Ведь жизнь слишком коротка, чтобы печалиться".

                Так незаметно дорога местного значения приводит к красивейшему месту: песчаный пляж, чистейшее море в окружении вполне обитаемых гор. После купания нахожу уютное местечко от всех подальше и как можно повыше. Облюбовываю большой плоский камень, окружённый хвоей, с пахнущими своими иголками и смолой. Смотрю на все четыре стороны. С высоты всё, что внизу, кажется таким маленьким и незначительным. Почувствовав себя песчинкой в этом необъятном мире, успокоенная засыпаю, как в раю! Просыпаюсь от шума мотора подплывающей лодки, с которой  трое мужчин скандируют хором:
— Ка-а-лин-ка-а! Ка-а-лин-ка-а!
— Я здесь, мушкетёры! - машу им рукой сверху.
— Жди нас там! Будем отмечать твой день рождения! - кричит Дубравко.

                Похоже, что он с Абреком вскладчину купили Ядрану Рибарю мотор, о котором тот никогда не переставал мечтать. Как выясняется,  он с большим уловом жареной рыбы, осьминогов, раков и тремя бутылками виноградного вина  поехал сначала за нудистами, а потом вместе с ними на поиски меня, именинницы. В подарок преподносят ароматный кусок лавандового мыла.
— О! Мыло в подарок на свадьбу или юбилей! Это типично по-немецки...
— Так оно с гарантией, что натуральное, без химии, -  оправдывается Дубравко.
Рибар заканчивает "накрывать поляну", Абрек откупоривает бутылку с вином. Тост за моё здоровье! Ядран радостно сообщает, что до Сплита, ему есть на чём меня доставить. Не имей сто рублей, а имей сто друзей... Оказывается, мужчины могут быть прекрасными друзьями не только после того, как были любовниками. Вопреки обратному утверждению знатока женской души Оноре де Бальзака.

 На фото - городок-столица Хвар на острове Хвар.