Парторг
Двери в наш конструкторский отдел почти всегда были к открыты. К нам то и дело заходили работники административного корпуса и цехов. И у всех имелись вопросы. Нпа большую часть из них отвечал наш начальник, а на оставшуюся я.
Это были времена перестройки. Уже начали открываться кооперативы. Дирекция завода пока присматривалась к ситуации. Через месяц было предложено всем подразделениям завода стать кооперативами. Взаимодействовать предстояло на договорных началах.
Наш отдел также реорганизовался в конструкторский кооператив. Поначалу было много вопросов и трудностей роста. Потом мы освоились и стали работать не покладая рук и мозгов. Работы было даже слишком много. Но и заработки существенно выросли.
Однажды в открытую дверь нашего отдела- кооператива вошел военный. Две звезды на погонах с двумя просветами, означали, что он подполковник. Судя по танкам на петлицах, танкист. Он постоял молча несколько секунд, потом сказал:
- Здравствуйте! Я новый работник этого объединения. Белов Владимир Гервасиевич. Много наслышан о Вас. Хочется познакомиться. Я в отставке. Буду работать художником и еще парторгом. Надеюсь, что найдем точки соприкосновения. - он по-гусарски кивнул и, привычно повернувшись, вышел.
- Что-то не пойму, как это увязывается. С одной стороны кооперативы, а с другой доброе партийное руководство? - Лев, наш конструктор, размышлял вслух
- Что это за комиссар-художник? - смеясь, саркастически спросила Лидия, нормоконтролер.
- И зовут как-то непонятно! - согласился Лев.
- Как его по батюшке? Кто запомнил? - спросила Наташа, красавица и умница.
- Гервасиевич! - громко сказал вошедший начальник, он же директор кооператива.
- А-а-а! Понял! Его отца зовут герр Вася! - догадался я. Все засмеялись.
- Ну да! Фон Белофф! Или фон Вайс! - поддакнула Лидия.
- Все! Работаем! Хватит языки чесать! - наш начальник скрылся в своем кабинетике.
Не солдафон
Так мы познакомились с интересным, неординарным человеком. Он почти всю жизнь провел в армии. Сначала Суворовское училище, потом военное, где стал танкистом. Капитаном поступил в академию. Выслужил срок и вышел в отставку. С правом ношения формы. Она ему очень шла. Сидела, как собственная кожа!
Несмотря на длинную армейскую жизнь, он не стал солдафоном. Любил шутку. С большим вниманием относился к людям. В общем, нам он понравился. Выговаривать его отчество было затруднительно. Поэтому сначала говорили Владимир Гервасич, потом просто Гервасич. Он не возражал. Мы предположили, что его и до нас так называли.
Я завершал проект сложной пресс-формы, когда ко мне подошел Гервасич и спросил:
- Когда испытаем? Ты в курсе, что на нее есть покупатель? - он часто смотрел мои чертежи.
- В цехе уже изготовили ее. Для полного комплекта чертежи дорабатываю. А опробуем завтра. Если решат ее продать, это хорошо. Проект у нас, можно еще сделать. Наша марка еще ценней станет! - я подробно ответил на вопрос.
- Если испытания пройдут успешно, будешь награжден министерством. - поведал всегда все знающий парторг.
- Это правильно! Я, как никто другой в мире, достоин награды! - с пафосом согласился я.
- Никак не пойму! Ты когда-нибудь бываешь серьезным? - улыбнулся Гервасич.
- Каждый день! Кроме понедельника, вторника, среды, четверга, пятницы, субботы и воскресенья! - сообщил я. Слышавшие наш разговор сотрудники засмеялись.
Необычный
Испытания прессформы прошли отлично.Все элементы деталей отформовались, как положено.Представитель министерства пожал мне руку и поздравил с успехом. Гервасич что-то говорил ему, тот кивал головой, соглашаясь.
Гервасич, несмотря ни на какие веяния, относил окружающих к одной из двух категорий: “белые” или “красные”. В книжно-киношном восприятии истории революции и гражданской войны.Так ему было удобно. По его словам я не вписывался ни в одну из них. Меня он определял термином “розовый”. Я точно не был “белым”, это он подчеркивал. Но и “красным” тоже не был.
- “Розовый” - это вроде неплохо! Думаю, что “рАзовый” похуже будет. Хотя толком не знаю, о
чем речь веду. - прокомментировал я. Все, кто были в курсе, много смеялись, предлагали различные варианты.
Странное время! Роль партии переставала быть главной. Центр власти переместился в сторону Советов, банков, рэкетиров, но понять что-либо было трудно. Мы работали. Заказов было много, наша репутация привлекала новых клиентов.
Наши отношения с Гервасичем были лучше некуда. Это радовало. Мои с ним отношения были теплыми, товарищескими. Он позволял мне массу разных вольностей, твердо зная, что я не захожу за черту приличия.
Розыгрыши и подначки
Началась очередная подписная кампания. Можно было выписывать массу газет и журналов. Партия не первый год прибегала к прямому шантажу. Хочешь журналы “Юность”, “Наука и жизнь”, пожалуйста! Но, если выпишешь “Правду” или “Известия”! Это порождало массу шуток и сарказма.
- Газеты надо печатать только на одной стороне листа! - предложил я, в разговоре с парторгом.
- Почему? Зачем? - спросил он, готовясь выслушать доводы.
- С гигиенической точки зрения. Краска, при Употреблении газет вместо туалетной или оберточной бумаги, вредна. - разъяснил я под одобрительные смешки. Гервасич тоже хохотал.
- Гервасич! А газету, “Правду” например, можно выписать на полгода? - спросил я.
- Да, пожалуйста! - он потерял бдительность.
- Ну-у, а пол газеты на год? - не унимался я. Опять смех. Гервасич только рукой махнул.
Такие шуточки я позволял себе частенько. Удивление вызывало очень спокойное отношение Гервасича к ним. Что-то подозрительное было в этом. Секрет раскрылся довольно скоро.
Лев, как-то зашел в бухгалтерию, там же был и наш бравый подполковник. Он развлекал женщин шутками, которые слышал от нас! Разумеется, авторством никто не интересовался. Не особо нарушая этические нормы, Гервасич “набирал очки”. Военная хитрость! Я смеялся. Пусть шутки живут подольше.
Подписная кампания для всех нас была удачной. А для Гервасича весьма успешной. Мы подписались на асе , что хотели. Проявив истинно дружескую заботу, мы подписали нашего начальника на газету, выходящую раз в неделю на балкарском языке и на очень полезный журнал “Свиноводство”. Нас это развлекало. Но эффекта надо было ждать несколько месяцев.
Выдали премию министерства. Заслуга Гервасича была в том, что отстоял истину. Он смог доказать, что главные герои технического прогресса, это инженеры, а не плановики и бухгалтеры, как было принято считать.
Толковый
Мы отметили это яркое событие дружеским застольем у нас в отделе. Гервасич был с нами. Ему пришлось выслушать много добрых слов. Но он справился с “медными трубами”, сочетая их гром с “огненной водой”!
Начальник позвал меня к себе. Мы остались вдвоем. Он достал бутылку коньяка, налил по рюмке и предложил выпить за наши грядущие успехи. Мы выпили.
- Слушай! Есть одно дельце для тебя. - он хитро прищурился.
- У меня нет чувства усталости от долгого отсутствия работы! - попытался я отвертеться.
- Погоди! Надо создать почтовый ящик! - он налил по второй.
- Ящик стОит копейки и есть в магазинах! - я не хотел заниматься пустяковым проектом.
- Ящик не простой. Почта приходит не домой, а на завод. Размеры пакетов чуть ли не с журнал “Огонек”. Ящик должен быть защищен от хулиганских выходок. Подростки бросают внутрь зажженные спички. Иногда почта сгорает. Иногда ломают ящик. Так, что не совсем пустячок! Что? Налить? - мой начальник сумел - таки зацепить, заинтересовать меня.
- Наливай! Сделаю! - мы выпили еще по рюмке. Я уже начал обдумывать задание.
Три дня я колдовал над проектом почтового ящика. Придумал хорошо защищенную, крепкую конструкцию. Запирался ящик на любой висячий замок. Ничего не хлюпало, ничего не мешало. Позвал начальника. Он пришел в восторг и тут же позвонил в цех. Через пять минут чертеж унесли.
Ящик был готов через день. Главной в вопросе почты была секретарь директора завода. Она увидела ящик, попробовала открыть, потом закрыла и унесла с собой. Заставила рабочих немедленно его повесить и никому не разрешала даже приближаться к своему сокровищу! Он так и “работал” неокрашенный. Потом его заменили на другой, красивый.
Гервасич тоже пришел в восторг от моей конструкции. Он разрекламировал новинку. Цех получил заказ на 150 штук!
- Ну просто здорово! - он похвалил меня за то, что я от души разработал “простой” проект. Потом позвал посмотреть на свои работы.
Гервасич нарисовал вывески для всех кооперативов, которые образовались на заводе. Мне понравилось. Я честно признался, что не представлял, как это сделать. А готовые очень хорошо смотрелись. Я пожал мужественную длань танкиста.
Возможно Рубенс или Репин эти вывески нарисовали бы лучше. Но мне понравилось, как их сделал Гервасич. Все в тему. Краски, буквы, фон и нечто вроде эмблем. Здорово! А я был первым, кто увидел! Конечно, я это высказал.
Гервасич был политруком, замполитом, мудрым комиссаром и членом Военного совета в одном лице. Образ, собранный из книг, фильмов и немногих виденных воочию. При этом было в нем еще немного Теркина. Он умел слушать. Он умел примирить. Вмешивался редко, но всегда с пользой для обеих сторон.
За относительно небольшой срок работы, он стал своим во всех кооперативах и, конечно, завоевал авторитет и популярность. Вот такой парторг был с нами! Я подозревал, что он и сам не совсем “красный”. По его же классификации!
Однажды Гервасич заглянул в наши чертоги. Он пообщался с нашим шефом, потом подошел ко мне. Я подготовился заранее.
- Владимир Гервасиевич! - я обратился к нему, правильно выговорив отчество.
Но ему это давно стало непривычным и вызывало ощущение, как редко надеваемый костюм. Он повернулся ко мне.
- Так что ты хотел? - перевел разговор в привычную тональность парторг.
- Мне любопытно, знаете ли Вы, что означает аббревиатура “КПСС”? - как можно спокойнее спросил я. Он помолчал в поисках подвоха.
- Ну и как же? - настороженно спросил он наконец. Наступила тишина.
- Коммунистическая Партия Советского Союза! - торжественно и торжествуя, громко провозгласил я. Раздались дружный вздох облегчения и такой же дружный смех.
- Я же говорю, что ты “Розовый”! - Гервасич все-таки засмеялся.
Время от времени в нашей, более-менее устоявшейся жизни, случались события. Без Гервасича они редко обходились. Но этот случай произвел на всех сильное впечатление.
Библия
- Ребята! Кому “БИБЛИЯ” нужна, можно в райкоме купить! - объявил возбужденный Гервасич, влетев к нам в комнату.
- Гервасич! Ты себя слышишь? Что за ересь? Библия в райкоме?! Продается?! - громко спросил я, немного растерянно и удивленно.
- Надо поспешить! Желающих очень много! - напомнил парторг.
Через несколько минут Лев и Лидия вместе с Гервасичем отправились в райком партии. Они вернулись спустя час, нагруженные “Святыми писаниями”. Прекрасно изданная, небольшого формата книга, радовала глаза. Все мы были взволнованы. Библия! Многие, если не все, впервые видели ее. А теперь она ЕСТЬ у каждого. У каждого!
Расставание
Мы окружили Гервасича. В глазах его была грусть. Что-то изменилось за те час-полтора, что ушли на добывание Библий. Конечно, мы все понимали, как ему трудно. Последние годы круто изменили привычные взгляды на многие устои.
А ему, выросшему в армейской среде, привыкшему к уставам, приказам и регламентам, пришлось изменить весь уклад жизни. Но помочь ему было трудно. Он не все мог принять сердцем, разумом понимая все или почти все.
- Спасибо тебе, о Мировладелец Копьеносецевич, за деяния твои! - попытался я снять возникшее напряжение.
- А-а! Ты знаешь значение имени моего родителя! - не очень удивился Гервасич.
Имя его отца, Гервасий, в переводах со старонемецкого означает “копьеносец” иногда переводят, как “Острое Копье”. Гервасичу было приятно, что я рассказал это. Он с чувством пожал мне руку.
Через три месяца после истории с Библией, Гервасич рассказал, что собирается уезжать. Старые армейские друзья зовут. Они затеяли совместное дело и приглашают его работать с ними. Он не сказал, куда едет.
Нам предстояло расставание. Но как человек военный, он не стал растягивать это и быстро закончив все свои дела, пришел к нам попрощаться. Долгое время мы ощущали, как нам не хватает его. Нашего Гервасича!