Впереди команды радостно трусил филейной частью Зая. Морковку он так и не успел догрызть. Граната, прикреплённая за кольцо, давно потерялась и где-то сделала бада-бум позади за его спиной. Теперь кольцо болталось в одиночестве.
Зая решил не отставать от штрафников, во всём равняться на них в быту и в бою – среди штрафников он был своим. Только штрафники знали что такое животный страх, которые его не отпускал.
А Зае было страшно. Реально дрожали его уши, когда к полю подкатила бричка. Разглядев в двух фигурах старых знакомых, бывших друзей, с которыми он в лучшие деньки пил на брудершафт, намотал три километра по музеям, конференциям и встречам. К новой встрече Зая был не готов – он был один и совсем беспомощен.
Когда Заю ослепил луч китайского фонарика, ноги подумали быстрее головы. Они понесли Заю над морковкой и тушёнкой, почти не касаясь их.
И вот перед ним Лабаз, Воронин и в белых тапочках Исаев!
- Поблагодарить забыл за гранату, решил догнать, - обратился он к Лабазу и, протягивая дрожащую лапку, добавил: - Мерси!
Воронин обнял Заю и тут же заплакал, уткнувшись в жилетку, что его обижают девушки.
- Они меня не любят, не ценят и не уважают!
Зая молчал, понимая, что его друг Воронин ему больше чем друг: оба были недолюбленными, недооценёнными, неуважаемыми женским населением страны, обладавшим познаниями в военной науке и истории – к другим представителям слабого пола их не тянуло.
Зая вспомнил, как ни раз Воронин звонил ему по ночам, ревел в трубку, что убьёт Ольгу, убьёт Елену. И тогда Зая отключался под предлогом «в дверь звонят – пойду открою», а сам, изменив голос до неузнаваемости, набирал номер дежурной части, сообщал, что на ул. Братской готовится преступление. Второй телефон у Заи был чужой, куплен за бутылку у какого-то алкаша вместе с сим-картой, поэтому проблем после общения с дежурным не возникало.
Пятнадцать суток после звонка в дежурную часть Зая жил спокойно, а потом повторялся ночной ад. Возвратившийся из КПЗ друг возвращался к своей деятельности – доставал на форумах женщин. Женщины не хотели слушать его, не хотели читать его глупые посты, не хотели видеть в нём саму матушку-историю самолично и варварски обозванную им на букву «Гэ».
У Заи, хоть и были похожие проблемы, но он научился с ними справляться – всех думающих женщин от греха подальше он отправлял в банн. Однажды он вооружил своим способом борьбы с недолюбленностью и Воронина, чем вызвал восторг и дикий-дикий хохот, икоту и нервный тик. Воронин убедился в гениальности Заи на следующий день, когда отправил в чёрный список своего блога девушку, что та не принимала его худую и бедную точку зрения.
Сейчас, обнимая Воронина, Зая испереживался за друга. Он представить не мог, что будет, если в этом тёмном-тёмном лесу команда встретит девушку с косой и в белом платье оверсайз.
- Подумай о чём-нибудь другом, отвлекись, - предложил Зая.
И Воронин вспомнил и отвлёкся:
- Поручик! – заорал, спугнув тетёрку, Воронин.