Любимая женщина механика Гаврилова

Владимир Бойко Дель Боске
 Суша прожила у меня около пятнадцати лет.
И жизнь ее была далеко не сахар. Казалось, что весь мир был против нее.
Мы с будущей моей второй женой купили ее на выставке кошек в Сокольниках, которая проходила там в декабре. Егор еще не родился, и семья наша была еще не полноценной, хотя и со всеми признаками прочного, долговечного союза.
Квартиры у нас, как и у всех подобных молодых семей, естественно не было, и поэтому нам приходилось снимать маленькую, однокомнатную, в районе станции Северянин. К тому моменту знакомы мы были всего полгода.
- Слушай, а давай кошку купим? – предложил я как-то своей будущей жене Ирине.
- Кошку!? Давай! А как это можно сделать? – ответила она мне вопросом на вопрос.
- Очень просто. На выставке кошек, в Сокольниках. Я знаю, там бывает иногда. И, по-моему, как раз сейчас, в эти дни и проходит, - сказал я.
- Давай лысую купим? – предложила она.
- Давай!? – поддержал я.
- Они такие милые.
- Да, согласен, необычные, - поддержал ее я.

Мы так и сделали. Дождавшись субботы, сели в машину и поехали в Сокольники. На дворе стоял две тысячи первый год. Сейчас мне кажется, что это было так давно, где-то еще в прошлой жизни, да и не со мной. А тогда, все происходило естественно и, что самое главное – от всей души.
Мы назвали её Суша. И у нее оказался очень хороший характер. Суша ждала нас дома, в съемной квартире каждый день. И встречала так, словно мы были ее родители, вернувшиеся с работы.
Хозяйка без особого желания разрешила нам поселить в ее квартиру кошечку. Но, когда увидела эти милые глазки – растрогалась и тут же разрешила ее проживание, но с условием. Что бы она убирала за собой. И Суша вынуждена была согласиться с этим требованием. Ну, то есть не то чтобы на всегда, а так, скорее на первое время. А точнее на несколько дней. На большее у нее не хватило терпения.
Она не сильно хулиганила, только прогрызла обивку металлической двери в этой квартире, за что нам пришлось, потом расплачиваться. Она бы и дальше продолжила свое безобразие, ведь никакие беседы с кошками не приводят ни к какому результату, если бы мы не съехали в один прекрасный день с этой квартиры, домой к родителям моей будущей жены.
Тогда мы были молоды и всему учились на своих ошибках. Домашнее животное — это не игрушка, и с ним нужно не просто знать, как обращаться, а еще и уметь соблюдать некоторые, не такие уж сложные требования.
На пример стричь ногти раз в неделю. Естественно ни одна порядочная кошка не даст это проделать со своими, такими красивыми и изящными коготками, просто так, добровольно. Только в тяжелых и кровопролитных боях животное отдает то, что ему дороже всего на свете. А ведь что может быть дороже оружия? Да, да, именно холодного оружия. Ведь когти, они как сабли, способны разрывать ткани обивки диванов и кресел, в лоскутья, царапать самый прочный на свете ламинат, сдирать обои со стен.
Тогда у нас все только начиналось в жизни. Первая кошка. Первая съемная квартира. Первая новая машина. Сначала русская, а потом новенький, маленький 206 Пежо.
Как-то мы поехали на автомобильный рынок за красивыми колесными дисками для машины, и естественно взяли нашу Сушу с собой. Мы доверяли ей, как члену семьи, как человеку, который ведает, что творит, в отличие от дикого животного. Да и ее глаза говорили о том, что она все прекрасно понимает, буквально ловит на лету. Каждое слово, жест, звук.
Я не знал, где продаются такие диски, которые подошли бы по своему размеру именно нашей машине, и еще, что немало важно, понравились бы и своим внешним видом. Мы исходили весь рынок, пока не нашли то, что искали всего лишь метрах в десяти от того места, где и припарковали нашу машину.
Когда я открыл ее, то увидел гордо сидящую на моем водительском месте, Сушу, которая смотрела куда-то в даль, даже и не обращая внимание на нас. Я аккуратно положил все четыре коробки с дисками в багажник, и сел за руль, согнав претендента на управление транспортным средством на пол.
- Смотри, она разодрала все сиденье когтями! – сказала моя будущая жена.
И точно, Суша от безделья, ведь нас не было около сорока минут, решила поточить свои коготки.
- Если кошка что-то захочет, остановить ее сможет только пуля, - вспомнил я слова своего приятеля, у которого было много кошек. Но пуль наверно все же было больше, или такое же количество, по крайней мере.
Так мы научились стричь ногти кошке, и заодно перевозить ее не как человека, а все же, как животное, но с пониманием человеческого языка – в домике, во избежание всяческих, еще невиданных нам последствий такого безграничного доверия.
Суша подросла, и постепенно перешла из подросткового возраста к моменту своего полового созревания. И все бы ничего, если бы не тот момент, что кошки, в отличие от собак, начинают громко заявлять об этом. И слово громко даже скорее здесь не уместно, потому что это не просто громко, а скорее во все кошачье горло.
Сначала это были просто какие-то кратковременные, человекоподобные вскрики. Потом они стали не просто повторятся, а скорее переросли в один сплошной, продолжительный разговор животного с кем-то видимым только ему одному, на каком-то подобие человеческого языка.
- Надо завтра таблетки купить, - предложила Ирина.
- Какие? – не понял я.
- Антигулин, - ответила она.
- Ты шутишь!? – не поверил их названию я.
- Нет. Они так называются, - спокойно ответила мне она.
Антигулин, на котором было написано: «Не более одной таблетки в день» - не помог. Он не помог, ни в количестве одной таблетки, ни, даже, когда мы дали полторы, две, три, четыре, ничего не помогало.
Суша уходила в длительные загулы, которые продолжались не менее месяца, иногда и двух, а то и трех. Нет, конечно, были и перерывы, по одному, двум дням, но животное ничего не могло поделать со своей страстью. Так, постепенно наступал тот момент, когда надо было принимать решение.
- Какое? – спросите вы.
- Одно из двух! – отвечу я.
Да, да. Именно одно из двух. Первое – это стерилизовать. Второе – это повязать с котиком.
И мы решили ее повязать.
Я позвонил той женщине, у которой мы ее и покупали, и спросил ее о такой возможности. Та согласилась, но с условием – первых двух котят ей. Я был не против, скорее наоборот – счастлив. Мы все сделали, как она нам сказала. Оставили Сушу на вязку у нее дома на неделю.
Когда я приехал за ней, то увидел следующую картину.
Суша сидела в одной из многочисленных клеток, и скучала. Как только она услышала мой голос, то сразу же вскочила, и начала бегать по ней, разговаривая со мной.
Ничего из этой затеи не вышло.
Точнее, конечно Суша начала вынашивать котят. У нее появился живот, и мы уже ждали, когда же это произойдет. Но проводя весь день на работе, и только вечером добираясь до своей съемной квартиры, мы не могли наблюдать за процессом постоянно.
И вот в один прекрасный вечер, придя домой, мы обратили внимание, что нас никто не встречает, как прежде. Суша не выскочила нам на встречу. Да и вела она себя, надо сказать, как-то вяло. Что-то было с ней не то в этот день.
- Смотри! У нее пропал живот! – вырвалось у меня.
И точно! У кисы не было живота!
- Она наверно уже окатилась!? Но, где же котята? – радостно сказала Ирина.
Их нигде не было.
- А может быть у нее был выкидыш, и она потом всех съела? Ведь они могли родиться мертвыми, - предположил я.
Одним словом, в тот день живот Суши пропал, не оставив после себя никаких следов, и мы так и не поняли, что же все-таки произошло в этот день, в квартире, во время нашего отсутствия.
Суша начала орать снова, ровно через неделю после этого события.
- Это невыносимо! Такое впечатление, что она гуляет 364 дня в году! – как-то сказал я, не выдерживая этот искусственно созданный, домашний ад.
- Надо ее стерилизовать, - решительно сказала Ира.
- Хорошо, - согласился я, ведь мы попробовали, по-честному, все, что только могли предпринять.
Ира договорилась о стерилизации кошки на дому, с ветеринаром.
И с тех пор она перестала издавать эти страшные, напоминающие крик пьяного мужика – звуки.

* * *

Когда я жил у своей первой тещи и родилась дочка, мы все переживали за нашу собаку Фафу. Примет ли она в дом новорожденную!? Мы не знали, но догадывались о том, что Фафа не проста, как казалась с первого взгляда. Недаром во дворе ее звали мясорубкой. Это была маленькая болонковидная собачка, с лихо закрученным хвостом, своей мордой, да и расцветкой, отдаленно напоминающая Спаниэля.
И точно! Так все и оказалось! Фафа приревновала. Сначала, когда Настя была совсем маленькой, и не умела ходить, все было еще терпимо. Но, когда она пошла, Фафа начала проявлять опасную агрессию. Мы ее закрывали на кухне, сначала под столом, отгораживая фанерными подрамниками. Ведь мы учились в МАРХИ. Потом, это перестало помогать, и мы закрывали дверь на кухню, с помощью, вставленной в нее сложенной вдвое тряпки. Но, вскоре и это стало опасно. Фафа так и грозилась разбить дверное стекло, каждый раз подпрыгивая все выше и выше.
- Надо ее усыплять, - сказала тёща.
Жена расплакалась.
- Может быть, ее выгонять на целый день на улицу? – сквозь слезы предложила она.
- Давай попробуем, - согласилась теща.
Мы так и сделали.
Помогло. Но только нам. Весь же двор героически страдал, слушая Фафин лай, и подвывания. В таком режиме мы прожили еще почти полгода. Фафа не бралась за свой собачий ум. Скорее наоборот, как только ее запускали в дом, с мороза, она со страшным лаем бросалась в ту комнату, где спала Настя.
- Надо усыплять, - теперь уже предложила сама жена.
Я промолчал. Терпеть это не было уже никаких сил, ни у кого. Мне было очень грустно, ведь, придя в этот дом, как чужой человек для Фафы, мне удалось не просто приучить ее к себе, но и научить уважать меня. В семье до меня не было мужчин. Женя, теща, тетя, и Фафа – все женщины! И вдруг я! Фафа боялась только меня. Она стала для меня словно бы моей собакой. Жена ревновала к этому собачьему чувству, ведь это именно она и принесла Фафочку домой еще щенком, примерно лет двенадцать назад.
Гулял с Фафой последнее время приходилось мне, и она постепенно привыкла к тому, что все команды ей подавал практически только я.
- Я узнаю, как это можно сделать, - предложила жена.
И тут я все же не выдержал:
- Может быть еще подождем? Настя подрастет, и Фафа переменит свое отношение к ней, - робко заявил я.

Фафу усыпили.

* * *

Суша не приревновала нас к Егору. Скорее она приняла его словно бы своего котенка, когда его принесли в дом, забрав из роддома.
Она спала с ним, вылизывала, и охраняла.
И все бы было ничего, если бы не одна проблема – У Суши практически не росла шерсть. А это уже отклонение от стандарта. Нет, не то, чтобы она была противна окружающим. Вовсе нет. Просто все, кому она только попадалась на глаза, так и стремились накормить ее, принимая отсутствие шерсти за хроническое недоедание. А особенность данной породы, заключающаяся в отсутствии еще и чувства пресыщения, делали полную видимость в их глазах – заморенности голодом.
То ли Суша знала об этом свойстве основной части человечества, живущей по команде из телевизора, то ли просто очень грамотно и профессионально умела играть несчастное животное – но результат всегда был один и тот же – переедание. Причем хроническое переедание.
- Я ничего не знаю, и ничего не хочу слышать. Она все время хватает меня за ногу, когда я иду на кухню! Я когда-нибудь убьюсь из-за вашей кисы! Путается под ногами у меня! Голодная она у вас все время! Накормите ее сейчас же, иначе я это сделаю, - вырывалось примерно два, три раза в день из уст тещи.
- Она только что ела! Ей нельзя больше. У нее будет ожирение, - пытался объяснить я «телезрителю». Но, терпел фиаско.
- Ничего не знаю. Она хочет, чтобы я разбилась – значит, голодная.
- Кирюша, на колбаску, - из-за открытой дверцы холодильника, отвечал тесть, протягивая Суше ломоть бекона. Он демонстративно не принимал её, непонятное ему имя.
Все то, что не могла заполнить собой шерсть – заполнялось жиром. Все пятнадцать лет, что были отведены этому несчастному животному, оно перекармливалось «телезрителями» до отвала. Были вечера, когда она волочила за собой свой живот по полу, не в силах его подтянуть. Ведь внутри у нее находилось не менее двух банок Вискаса, по 400 грамм каждая, съеденных в течение дня.
Но Сушу все любили. И эта любовь, к сожалению, прежде всего, заключалась в стремлении сделать их нее «нормальную» кошку, как у всех. Ведь она была не нормальна. Хотя бы только тем, что осмелилась ходить лысой, а это очень опасно в век, когда в руках у людей есть средства массовой информации, помогающие стандартизировать мировоззрение.

* * *

Позже, когда я, разведясь с Ирой, снимал квартиру и жил на втором этаже, пятиэтажного, кирпичного дома, суша была со мной. Соседка с первого этажа пролезала на мой балкон и кормила ее через полуоткрытое окно Вискасом. Сначала я не мог понять, почему киса ничего не ест. Потом я стал замечать ее растущий, как на дрожжах живот.
Неужели соседка снизу!? Догадался я. Но, как же она умудряется это делать!?
Кошка после этого становилась на диету, пока не приобретала свою естественную, природную форму. И в процессе этой диеты начинала прописывать всю, выстланную, как специально для этих целей, коврами, съемную квартиру. Нервы мои сдавали, и я начал бить Сушу, не в силах больше сдерживаться. Ведь собственно и квартиру-то я начал снимать только из-за Суши, не в силах бороться с ее постоянным перекармливанием со стороны моей мамы, не верящий в возможность существования на планете земля таких кошек, которой и являлась Суша.
Суша убежала, когда я опаздывал на работу. Не заметно просочилась в приоткрытую входную дверь, и исчезла в недрах подъезда. Я заметил ее исчезновение и поднялся на пятый этаж в ее поисках. Но не нашел Сушу ни на одном из этажей. На улице ее тоже не было.
Да и хрен с ней! Психанул я и ушел на работу.

* * *

Вечером я был пойман в подъезде этой страшной женщиной снизу.
- Бедная кошечка! Весь день у меня ест! Остановиться не может! Вы, что ее не кормите совсем!? – встретила она меня, как только я вошел в подъезд.
Слава Богу, она у неё! Догадался я, и мне пришлось выслушать все мысли по поводу дневного рациона ориентальных кошек.
- Марина Аркадьевна, я вас умоляю, - взмолился я.
- Володенька, я знаю, что говорю! Она у тебя голодная! Ты просто и не видел, как она ела. У меня много было кошек, и собаки были. Я знаю, о чем говорю! Поверь мне.
- Спасибо Марина Аркадьевна, - поблагодарил я, приняв из ее рук, свежеоторванную от переполненной Вискасом кормушки Сушу.

Ковер был опять проссан.
- Андрей, слушай, тут такое дело! Ты не мог бы сейчас ко мне зайти, а то я сейчас ее убью! – произнес я в свой мобильный телефон. Андрей мне ответил.
- Кого убьешь!? – естественно ничего не понял он.
- Кого, кого!? Сушу!
- А, что случилось!?
- Потом расскажу. Спасай! Останови меня, пожалуйста! – взмолился я.
- Водку брать? – согласился он.
- Одну возьми.

* * *

В ближайшие выходные я поехал в гости, и взял с собой Сушу. Я всегда, и везде брал ее с собой, так, как очень хорошо знал, что она никуда не убежит. Ведь это была не простая кошка. И в этот раз, ничего не подозревая, поступил так же.
Но, Суша приняла решение.
И оно было простым и ясным, сформировавшимся в ней в течение последних пятнадцати лет – больше не жить со мной. Она устала от такой жизни. Нет, не от меня, ведь я делал все для ее счастья, и она прекрасно все это понимала. Она не могла больше так жить. Весь мир был против ее существования. Вот если бы у нее только была бы длинная, свалявшаяся колтунами шерсть! Вот тогда все бы было хорошо. Но, тот внешний вид, который она имела, не давал ей и малейшей возможности на мирное существование. Она устала от войны. Она готовила побег. Да собственно я, где-то в глубине себя догадывался о чем-то. Ведь и я тоже устал от всей этой войны. Но, словно раскочегаренный паровоз, уже не мог остановиться, громыхая своими огромными колесами на стыках, раздолбанных рельс.

* * *

Сергей жил в таунхаусе, километрах в двадцати от МКАД, по Ленинградке.
Я приехал первым к нему из всей компании.
- Кису привез? – спросил он, не поздоровавшись.
- Да, - ответил я.
- Молодец! Проходи, - сказал он и отошел в сторону, давая мне пройти вместе с кошачьим домиком в моей правой руке.
Я вошел, и тут же открыл его.
Суша вышла, посмотрела по сторонам, и не обращая внимания на незнакомую обстановку, сразу же устремилась насквозь, через весь дом, в сторону маленького, заднего дворика. Выйдя в противоположную входной двери, дверь, ведущую во двор она так же медленно, не отвлекаясь ни на какие посторонние запахи, прошла к краю забора, остановилась около него, оглянулась, и посмотрела на меня долгим, пронзительным, кошачьим взглядом.
Она прощалась. И я это понял сейчас. Мне захотелось побежать за ней, догнать, поймать, засунуть обратно в ее кошачий домик и попросить прощения. Но, что-то сдерживало меня. Мои ноги словно приросли к полу, я не мог шевельнуться. Наверно от того, что просто очень устал от всего этого.
Только тоненький, похожий на крысиный, хвостик, вильнул пару раз за забором, и исчез.
- Серег, ты знаешь, мне кажется, что она больше не придет, - сказал я задумчиво.
- Брось Володь! Всегда приходила, и сейчас придет. Пойдем, покажу тебе, какие я купил классные велосипеды, - перевел он тему.

Ни вечером, ни утром, кошку никто не видел. Она больше так и не появилась. Настало время уезжать.
- Сергей, я оставлю тебе ее домик. Если появится она, ты сразу ее лови, закрывай, и звони мне. Я приеду, - попросил его я, прекрасно понимая, что она не придет.
- Хорошо Володь, - заверил он меня.
Сергей уезжал через месяц на ПМЖ в Израиль, и продавал этот дом. Я знал это, но верил в чудо. С тех пор, как я развелся, из тех членов семьи, которые жили со мной, у меня была только Суша. Потеряв то, что принято называть семьей, я имел только легкое напоминание о ней, в лице кошки. Но, вот настал момент, когда я лишился и этого. Неужели я такой плохой человек? Сам собой возник во мне отчаянный и страшный вопрос.
Прошел год.
У мамы случился я инсульт. Восемьдесят три года – не шутка.
События понеслись со скоростью света, и закрутили меня в свой водоворот.
Сиделка. Одна. Другая. Третья. Больница. Скорые. Больница. Сиделка.
Смерть.
Мне было некогда думать. Я все время решал какие-то проблемы, задачи, поставленные мне судьбой, и вот я один. Все к этому и шло, но в то, что это время настанет, мне не верилось. И когда все же это произошло, я, словно поезд, летящий в пропасть, не успев остановиться перед разрушенным мостом – не понимал, как можно выкарабкаться из неё, после этого падения.
Да, вагоны можно было достать со дна реки, отремонтировать те из них, не так сильно повредились. Поставить их на рельсы, и собрать из них другой, новый поезд. Но, он уже не смог бы так быстро ездить, как мог тот, что был прежде.
Я изменился.
Нужно было организовывать похороны, собирать поминки, переселяться из съемной квартиры в мамину, делать ремонт в ней. Дел было очень много, но я лежал на самом дне пропасти, а сверху надо мной текли воды бурной, горной реки. Они вымывали из меня всю, накопившуюся с годами усталость, злость, и ненависть к тем обстоятельствам, которые окружали, со всех сторон, еще вчера таким плотным кольцом.
И, когда поминки подходили к концу, но еще не ушли все родственники, а я завалился, не в силах шевельнуться, на пустой диван, на котором еще три дня назад спала моя мама.

* * *

Кто бы мог подумать, что моя жизнь сложится таким образом, что я окажусь совершенно один, в свежеотремонтированной квартире? Но, это произошло. Не сразу, но тем ни менее. И вот потянулись долгие тихие, одинокие вечера. Мне было не с кем говорить. Женщины, с которыми я знакомился, долго рядом со мной не задерживались, интуитивно догадываясь о том, что я не тот человек, который им нужен. И они были правы. Я очень сильно изменился за последние годы, и уже не мог являться тем, что хочет видеть женщина в каждом мужчине, а уж особенно в том, на ком пал ее выбор.
Я стал не привлекателен для них, потеряв интерес к работе. Нет, не то чтобы я стал ленивым, тут, что-то совсем другое. Я понял, что во мне не нуждается мир. Выйдя на определенный уровень развития, я продолжал идти дальше, вместо того, чтобы остановиться, или хотя бы сделать вид того, что я умею разрушать, чтобы понравиться руководству. Я верил в реальность происходящего вокруг меня, и думал, что все вокруг так же, как и я, ощущают это веру. Но, как я ошибался, сравнивая себя с другими. Весь мир к тому времени постепенно и совершенно незаметно для меня изменился. Я же продолжал еще жить в том, своем, взятом из прошлого мирке, который согревал меня своим уютом преподносимой мною всем правды. Я продолжал жить настоящей жизнью, делая при этом непоправимую ошибку, ведь все давно уже играли. Да, да, играли в какую-то идиотскую игру, с принятыми по умолчанию условиями, которые нельзя было нарушать.
По мере того, как я терял свои позиции в окружающем обществе, мне удавалось постепенно понимать то, что является причиной всего этого моего падения. И только на самом дне этой глубокой ямы, в которую катился, я понял окончательно все, до самого последнего условия игры. И мне даже начало казаться, что именно я бы и сыграл в эту игру лучше всех, если бы только попробовал. Но было поздно. Меня заменили те, кто жил этой игрой, не ведая о том, что есть другая, настоящая жизнь. Они не играли, они жили в игре. Но жили не своей жизнью, а выдуманной для них теми, кто и придумывал ее условия. Естественно у них получалось натуральнее, не то, что у меня, если бы я даже и выложился по полной. Но я упустил момент стать актером, и теперь даже и не пытаясь наверстывать упущенное, прекрасно понимая, что лучше уж оставаться таким, каков я есть.
Но я был один, на дне этой глубокой ямы.
Может быть, завести собаку? Думал я. Но тут же сам себе же и опровергал все эти мысли. А вдруг общество опять начнет нуждаться во мне, и я выкарабкаюсь наверх? Тогда мне придется опять работать. Работать много, как раньше. По двенадцать часов в день. Кто же будет гулять с несчастным животным? Нет, пока я сам за себя не отвечаю мне нельзя брать на баланс никого, кому бы я мог испортить жизнь неустроенностью своего будущего.
А может быть купить лису? Они ведь как кошки, и с ними не надо гулять. Нет, это будет выглядеть, как-то по-детски, словно я все еще пытаюсь заявить о себе. А я не хотел этого. Мне нужен был друг.
Батюшка в храме сказал мне, что все домашние животные хороши только тогда, когда есть уже семья. Они, как бы дополняют ее. А, не имея семьи, все это баловство, имитация благополучия. Я поверил ему, потому, что именно благополучия-то мне и не хватало. Семья у меня уже была, да и не одна. Я не справился с ней. Сначала с одной, а затем и со второй. Господь давал мне надежду, и я хватался за нее обеими руками. И только от этого моего желания у меня все и получалось. Не получалось только одного - удержаться. Я не умел тогда играть, и жил правдивой жизнью, фантазируя, и мечтая лишь во сне. Наяву же я был прямолинеен и упрям.
Пятьдесят лет, это время собирать камни. Мои же камни были растеряны. Я не помнил, как, и где, при каких условиях, я их разбросал. И при всем своем желании не мог их собрать, мне оставалось только лишь их забыть. Гораздо важнее были всходы, что взошли на хорошо удобренной моими потерями, почве.

* * *

И все же киса. Думал я. Но, как же мне купить такую, в которой сошлись бы все качества той, что была раньше? Как угадать и не ошибиться? Что для этого нужно, прежде всего, соблюсти? Думал я, и не мог решиться. Шли месяцы. Постепенно я решил для себя, что будет обязательно кошка, а не кот, и без шерсти. Но первый шаг я никак не мог сделать. У меня не было сил. Тех элементарных сил, что рождают решимость, а затем действие. Что-то все еще пугало меня. Может быть ответственность перед тем, чтобы сохранить животное при себе в течение всей его жизни. Из прошлого опыта я хорошо понимал, что для этого надо, как минимум, создать резервацию. Огородить её колючей проволокой, и пустить по ней электричество, чтобы ни один сердобольный, зомбированный телевизором житель из внешнего контура, не пробрался на территорию моего искусственного для него, но такого реального для меня заповедника.
Да, теперь у меня была своя квартира, а это многое. Это уже территория, где не было и не могло быть никогда телевизора. Где не навязывались темы извне. Они зарождались здесь самостоятельно во мне самом, как и в любом другом человеке, готовом для того, чтобы заполнить себя смыслом жизни, не имитируя его, копируя поведение извне.

- Егор поехали на выставку кошек в выходные? – предложил я, как-то сыну.
- Поехали, - неохотно, согласился он, зная о том, что я никак не могу решиться на покупку домашнего животного.
Его мама тоже хотела кого-то купить, но делала акцент на собаке. Шли годы, но ее желание не воплощалось. Сначала потому, что у нее не было своей квартиры, потом, когда она появилась, наверно нашлась еще какая-то, неизвестная мне причина.
Егор хотел, чтобы кто-то, или я, или мама, или дедушка, купили домашнее животное. Он помнил Сушу, хотя и ему было семь лет, когда мы развелись, и я забрал ее к себе.

* * *

На выставке были лысые кошки. Но все они стоили очень дорого. Да и я сам прекрасно понимал, что пришел сюда, прежде всего не для того, чтобы купить дорогого домашнего питомца, а скорее еще на один шаг ближе подступиться к решению того вопроса.
- Егор смотри, прямо, как наша Суша, - сказал я, указывая на красавца, котенка, скучно смотрящего куда-то вдаль, из своей клетки.
- Почем ваш котенок? – спросил я женщину, которая, казалось, вот-вот закурит папиросу, и выпустит струю дыма прямо мне в лицо, прежде чем ответить на мой, такой простой, казалось бы вопрос.
Но, курить в павильоне было запрещено, поэтому ей пришлось отвечать мне сходу, без подготовки.
- Для вас специальная цена - двадцать пять тысяч, – не удосужившись повернуть голову в мою сторону, ответила она.
- Как дешево. А почему не сорок? – попытался юродствовать я.
- Потому, что он не совсем дотягивает до совершенства, - совершенно серьезно, не поняв моего тона, ответила она.
- Егор, поехали за деньгами, - сказал я сыну, и мы пошли дальше.

Где-то там, в самом конце крайнего выставочного ряда, были котята, отдаленно напоминающие нашу Сушу. Мы остановились перед клеткой.
- Это у вас не Донские Сфинксы? – спросил я.
- Донские. Выбирайте любого. Все уже ходят на лоток, воспитанные и аккуратные, - ответила хозяйка, не вставая со своего складного стула. Это была настоящая кошатница, из числа тех, которым удается разводить этих домашних питомцев таким образом, что те размножаются, растут, учатся и воспитываются, как бы сами собой, без постороннего вмешательства. Это умение приходит с опытом, а уж он приобретается долгими годами сидения на складных стульчиках, по разным кошачьим выставкам.
- Почем они у вас? – спросил я ее на всякий случай, не надеясь на то, что сам процесс покупки так же возможен без ее участия, как и все остальное, что она умела делать.
- Как договоримся, - ответил профессионал.
- Давайте за пятерку!? – предложил я.
Что-то хрустнуло в алюминиевой конструкции стула, и невольно заставило выставить ногу восседавшей на нем женщины, в сторону, как бы подстраховываясь тем самым от неминуемого падения.
Ответа даже не последовало, и мы пошли дальше.
- Егор, понимаешь, я догадывался о том, что здесь будут самые высокие в Москве цены. Ведь выставка для того и проходит, чтобы пару раз в год умудриться продать в три дорого все то, что размножилось в домашних условиях. Но, зато, я понял, что мое желание купить друга – очень сильно. Потолок цен мы теперь знаем. Осталось только найти в просторах интернета ту саму, единственную и неповторимую, что рождена именно для нас, и будет отдана нам не более чем за пять тысяч рублей, - сказал я сыну.

* * *

Прошла неделя, и я вернулся к этой теме, набрав на Авито параметры интересующего меня вопроса. И буквально тут же, в одном из самых первых, а точнее совсем недавно выложенных объявлений нашлось именно то, что мне было нужно.
Сфинксы! Котята Донских Сфинксов. Пять штук. Светло серые мальчики, и две девочки. Черная и серая. Совсем еще маленькие, двухмесячные.
Там же был и телефон.
Ну, понятно, телефон не ответит, или окажется не тем. Подумал я и, предварительно помолившись и перекрестившись, решил позвонить.
Я посмотрел на свои часы. Десять минут десятого. Рано еще для Москвы. Но, я все равно набрал номер, не в силах больше терпеть.
Долгие гудки раздавались в моем мобильном телефоне.
А вот из принципа не буду прекращать звонок на седьмом гудке – дождусь девятого. И точно, сразу же после того, как начался девятый гудок, трубку сняли.
- Аллё, - прозвучал сонный женский голос.
- Извините, я по объявлению. Я очень рано? - спросил я.
- Нет (сладкий зевок). Нормально, - ответила, спящая на ходу женщина.
-Мне понравилась черненькая девочка. Как можно ее купить у вас? – спросил я.
- Послушайте, а может через неделю, после праздников? – спросила женщина.
- Как это после? Почему? – не понял я, начиная догадываться о том, что все не так просто будет и в этот раз. Ведь чем сложнее, тем долговечнее приобретение, прекрасно понимал я, имея огромный опыт всяческих неудачных сделок.
- Ну, хорошо, хорошо. Давайте до праздников, - согласилась она, явно мечтая о продолжении своего прерванного сна.
- Давайте сегодня встретимся? Куда мне подъехать? – спросил ее я.
- Сегодня? – переспросила она.
- Да, а что?
- Ничего, просто я думала, что вам завтра удобнее.
- Нет, мне сегодня и сразу, - пошутил я.
- Тогда давайте на Электрозаводской, в вестибюле выхода из станции, на поверхности, - предложила она.
- На Электрозаводской!? Давайте, - согласился я, удивившись тому, что она живет на той же ветке метро, что  и я.
- Во сколько вам будет удобно?
- В пять, если можно? Как хорошо, что вы живете на той же ветке метро! – сказал я.
- Хорошо в пять. Давайте я вам еще серенькую принесу, вдруг понравится? – предложила она.
- Давайте. А, у какой характер по спокойнее? – спросил я.
- У черненькой. Но, просто если вас интересуют девочки, то лучше двоих сразу принести, чтобы выбор был, - объяснила она.
- Хорошо. До встречи. Меня просто узнать. Я буду в светло-сером пальто и с длинной, темной бородой.
- А я с кошками, - ответила она.
- Ну, вот и славно, - согласился я.

* * *

В шестнадцать сорок, я уже был на Электрозаводской.
Не может такого быть. Обязательно что-то должно случиться. Либо девушка по имени Галя, как было написано в объявлении, не приедет, либо опоздает, либо котенка отдадут кому-то еще. В голове у меня прокручивались наивозможнейшие ситуации. Я сейчас мог поверить во все, что угодно, только не в то, что ровно в семнадцать часов произойдет встреча с Галиной, в руках которой будет черный котенок, Донского Сфинкса.
Подожду здесь снизу, в торце зала станции. Решил я и присел на мраморную скамейку.
Ровно без пяти пять, я встал и направился к эскалатору, боясь сам себя, двигаясь от этого очень медленно и степенно, чтобы не спугнуть свою судьбу.
Наверху, в вестибюле станции я занял место в закутке, напротив эскалатора и принялся нервно ждать, разглядывая входящих на станцию женщин с сумками, хотя бы отдаленно напоминающими кошачьи переноски.
Не придет. Думал я.
Ровно в семнадцать часов через выход вошла девушка с переноской в руках.
Она! Подумал я, даже и, не обратив внимания на нее, как на женщину.
Я сделал шаг по направлению к ней, но она уже сама двигалась ко мне, узнав меня по длинной бороде, присущей только одному человеку в вестибюле станции Электрозаводская в данный момент.
- Здравствуйте. Вы Галина? – спросил я.
- Да, - сказала она и стала доставать маленькое чудо из переноски.
Я принял из ее рук черненького Сфинкса, который был волосатеньким.
- Это все у нее выпадет. Останется только на лапах, животике и как у льва, на щечках, - предупредила она меня на всякий случай, понимая, что я могу и не догадываться о том, что ее котенок, за такие небольшие деньги может быть не совсем породистым.
- Я знаю Галина. У меня же была такая же кошка. Прожила со мной целых пятнадцать лет.
- А потом? – спросила она.
- А потом собрала вещи и ушла, - ответил я.
Она не стала расспрашивать меня дальше.
- Посмотрите еще светленькую? – предложила она мне.
- Да, конечно. Чем их больше, тем у меня быстрее поднимается настроение!
Галя достала серенькую девочку. Та была очень резвой, и уже через мгновение сидела у меня на голове. Я все же, каким-то немыслимым образом умудрился перехватить их так, что они обе оказались в моих руках. Черненькая, в левой, а светло серая, в правой, и попытался посмотреть им в глаза. Но это оказалось не так-то уж и просто. Они, что есть сил, вырывались из моих рук.
Наконец я справился с ситуацией и сумел заглянуть им в зеркало души. Душевнее оказалась все же черненькая, хотя и глаза у нее были золотистые, в отличие от голубых глаз ее сестренки. Голубые, мне нравились больше. Но я прекрасно понимал, что покупаю себе не глаза, а члена семьи.
- Черненькая. Однозначно черненькая! - наконец сформулировал я.
-Хорошо. Ну, и правильно. Она самая спокойная из всех. Значит вам такую и надо, - с ноткой неизбежности в голосе, согласилась она, принимая от меня обеих.
- Вот пять тысяч, - протянул я ей деньги, воспользовавшись тем, что мои руки освободились.
Галина взяла их из моих рук, и спрятала в кошелек.
- Вот, возьмите свою подругу, - протянула она мне котенка.
Я взял его и спросил:
- А чем кормить-то её?
- Вот корм. А вот такой наполнитель для лотка. Лоток купите с большими бортами обязательно, - сказала она, показывая у себя в телефоне фотографии корма и наполнителя лотка.
- Слушайте, а можно я вам буду звонить первое время? – спросил я.
- Да.
- Спасибо большое, - сказал я, отдирая котенка от своей бороды, в которую он вцепился, видимо приняв её за мамину шерсть.
- Она в лоток еще не ходит, - предупредила Галя.
- И что же мне делать? – растерялся я.
- Ничего страшного. Просто поставьте ей лоток рядом с тем местом, где она будет жить первое время, - успокоила она меня.
- Хорошо, я разберусь. Ладно, я, пожалуй, пойду, - сказал я и на мгновение замялся, а потом добавил:
- Вы запишите мой телефон себе. Я могу позвонить вам, спросить что-то, а вы испугаетесь незнакомому номеру, а так он у вас уже будет подписан. Ведь его у вас нет, потому что я звонил вам со своего рабочего, - сам не знаю зачем, попросил я ее.
Галя послушно записала мой номер к себе в мобильный, пока я не спеша его диктовал ей.
- Знаете, она просто чудо. Мне будет легко с ней. Я даже и представить себе не мог, что когда-нибудь смогу найти себе такого друга. Видимо надо было просто решиться на это, а у меня долго не было сил. Но, то, что я сегодня проделал, видимо стоит того. До свидания Галя. Спасибо вам, - сказал я.
- До свидания, - сказала мне Галя, и собралась уходить, но вдруг остановилась и достала что-то из своей маленькой сумки.
- Вот! Совсем забыла! Возьмите, - протянула она мне маленькую книжицу, с нарисованной на обложке, веселой кошечкой.
- Что это? – не понял я.
- Это ее паспорт. Тут все заполнено. Нет только ее имени. Придумаете потом сами и напишете.
- Спасибо огромное! Послушайте, а они не будут скучать друг о друге? – спросил я ее, вдруг задумавшись о том, что мы навсегда разъединяем сестренок.
- Нет, что вы? Это же кошки! У них судьба такая, - с улыбкой, ответила мне она, и направилась к выходу из метро.
Я раскрыл паспорт. В нем была написана дата рождения, пол, порода. В графе кличка, не было никаких надписей.

* * *

Я ехал в метро к себе на Первомайскую. Киса тоже ехала на Первомайскую, только она не знала об этом. Во-первых, для начала ей надо было объяснить, что такое метро, и только потом уже рассказывать непосредственно о данной станции. И если учесть, что ей было сейчас вообще не до этого, так, как она перемещалась под моим пальто, протаптывая какие-то новые, только ей одной известные тропы, становилось ясно – ей не до этого. Ребенок был при деле.
Я вышел на холодный, апрельский, Московский воздух, переложив кису в свою вязанную из крупной шерсти шапку, купленную в ZARA. То ли этот факт, то ли возможность выглядывать из нее, находясь при этом в тепле, как-то успокоили ребенка, и киса перестала метаться, сидя тихо в своем новом домике, который я засунул за пазуху пальто и придерживал во время ходьбы правой рукой.
Я очень перенервничал в этот решающий для меня день. Лишь только открыв входную дверь в квартиру, я выпустил кису из-за пазухи на пол. Она никуда не побежала, и стояла какое-то время на одном месте, принюхиваясь. Я тем временем снял пальто и ботинки, повесил его в шкафу, и, наклонившись за кисой, взял ее в правую руку и поставил на свою кровать, войдя в спальню.
- Ну, что ж, я думаю, что здесь и будет твой «домик» первое время, - сказал я ей, и тут же поймал себя на мысли о том, что мне теперь есть с кем разговаривать.
Киса тут же зарылась под одеяло, высунув из-под него только свою маленькую, черненькую мордочку. Котенок был настолько маленький, что помещался у меня на ладони. И только сейчас я понял, почему Галина не хотела мне ее продавать до праздников. Причина заключалась в ее маленьком возрасте.
Надо было идти в зоомагазин за кормом, лотком, и его наполнителем. Я опять нехотя оделся, не понимая, зачем раздевался минуту назад. Скорее всего, я проделал все это машинально, на автопилоте, словно мозг мой был на столько переполнен впечатлениями от содеянного, что уже не мог работать в полную силу.
Надо срочно что-то выпить. Подумал я, и ноги сами меня вывели в «Пятерочку» за пивом, которая находилась практически по курсу моего движения в сторону зоомагазина.
До зоомагизина я дошел скорее уже только из-за того, что нужно было как-то предусмотреть описывание кисой, моей квартиры.
- Скажите, пожалуйста, а у вас может быть такой корм? – спросил я девушку продавца-консультанта, бросившуюся ко мне на встречу, наперерез всем другим было метнувшимся в мою сторону, с целью помочь, но вовремя остановившимся, дабы избежать столкновения из-за клиента, такой редкости в сети магазинов «Бетховен», в наши дни. Видимо от меня слегка уже попахивало выпитым по дороге пивом, и поэтому она ответила мне с некоей неприязнью в голосе и выражении лица, которое каким-то стремительным образом изменилось, приобретя презрительный по отношению ко мне вид.
- Пройдемте за мной, - сухо ответила она, и подвела меня к стеллажам, заваленным огромными, разнообразными пакетами с кормом.
- Вот, пожалуйста, - добавила она, и ни одна мышца на ее лице не выразила никаких эмоций. Девушка словно бы умерла перед этими мешками с сушеным, напичканным наркотиками, кормом.
- Как вы думаете, а насколько мне хватит вот такого пакета? – спросил я ее.
- Все в зависимости от того, сколько лет вашему питомцу, - произнес «труп».
- Я не знаю даже, сколько ей месяцев. Она вот такая, - изобразил я ее размер руками.
- Понятно. Возьмите пятикилограммовый. На пару месяцев точно хватит, - уже буквально через силу, советовала она мне.
Я взял и пятикилограммовый пакет сухого корма, и десятикилограммовый наполнитель для лотка, и лоток с высокими бортами. Теперь же пытался, что есть мочи дотащить все это хрюнье до своей квартиры, ведь переть мне надо было целых три остановки.

* * *

Когда я открыл дверь в квартиру, меня никто не встречал. Ребенок уснул под одеялом. Я принюхался. Мочой не пахло. Наверно успел. Подумал я и тут же принялся устраивать возле своей кровати в спальне кошачий лоток, засыпая в него громко шуршащий наполнитель. Тем самым вызвав особый интерес у сонного животного.
В это момент у меня зазвонил телефон.
- Аллё, - ответил я.
- Это я Галя. Решила позвонить, узнать, как вы там управляетесь с кисой. Я написала вам в Вотсапе, но вы не ответили, - сказала она мне.
- Вы знаете у вас замечательная киса. Я вот только, что вернулся из зоомагазина. Все ей купил, как вы сказали. Устраиваемся вот. Сейчас пришлю вам фотографию, - ответил ей я.
Она еще задала какие-то, не помню уже какие именно вопросы про кошку. Я ответил ей, и мы попрощались.
Взяв котенка, я положил его на искусственную Баранью шкуру, лежащую на плетеном кресле, стоящем на остекленном балконе, и, убедившись в том, что ей это место понравилось, так, как она свернулась в ней в клубочек, решил сфотографировать её там своим телефоном.
Фотографию я направил Галине по Вотсапу, приписав под ней: Осваивается с пространством.
- Только смотрите, чтобы ей не было холодно. Эти животные очень теплолюбивые, - тут же ответила она.- Что вы! У меня на балконе так же тепло, как и в квартире, - оправдался я, начиная понимать, что Галю все же интересует не столько судьба самой кошки, сколько видимо я сам. Но, что же делать? Я совершенно не разглядел ее сегодня в метро. И теперь не знаю, стоит ли развить из нашей встречи, какую-то тему? Нет, наверно не стоит. Подумал я. Во всяком случае, если она продолжит со мной общаться в Вотсапе, и при этом пойдет на какое-то, хотя бы малейшее сближение, тогда еще можно подумать о встрече. Ведь тема кисы, как никогда может объединить два одиноких сердца. Иными словами – утро вчера мудренее. Так решил я тогда.

*  * *

Первую ночь она спала у меня в бороде. Вообще следует сказать, что я раньше никогда бы и не подумал о том, что когда-нибудь кошка будет спать у меня в бороде. Во-первых, хотя бы потому, что бороды у меня никогда не было такой длинной. Во-вторых, потому, что, когда у меня была кошка, то я и не думал о том, что выращу себе бороду. Но именно сейчас, в эти дни все как-то сошлось, и воплотилось в жизнь без заранее запланированного замысла.
Суша, в детстве засыпала со своей мохнаткой. Это был кусочек искусственной шерсти, неизвестно откуда взявшийся на съемной квартире. Она принимала его за свою маму, и разминала в нем свои маленькие коготки, сосала его словно мамину сисю, и терлась об него своей мордочкой. Куда потом делся этот маленький, серенький кусочек шерсти, я теперь уж и не припомню. Но знаю одно, то, что он был у Суши в ее детстве, и, что его теперь заменяет у моей новой, маленькой кисы, моя борода.
Но, как же мне ее назвать? Вот это был вопрос так вопрос. Ответа у меня на него не было. Первое, что приходило в голову, назвать ее так же – Суша. Да, и вроде она очень сильно походила внешне на ту самую, горячо любимую мною Сушу. Но, что-то тут все же было не то. Но, что именно? Может быть ее характер. Эта киса была по спокойнее. Точнее припадки ее резвости чередовались со спокойными моментами. Она могла в течение дня до пяти раз изменить свое настроение. Набегавшись вдоволь, киса ложилась, обессиленная на кровать, и не в силах была даже пошевелиться.
А, что если все же рискнуть и назвать её Суша? Подумал я.
- Суша. Суша. Иди ко мне, - попробовал я сказать ей.
Киса посмотрела на меня, словно я ее чем-то оскорбил, и продолжила учиться себя вылизывать дальше. Пока она еще не умела это делать и только училась.
Все же она будет Сушей. Ведь я же специально искал именно такую кошку, с похожими не только внешними данными, но и характером. Правда, вот характер оказался даже несколько лучше. Но, не все были согласны с этим. Например, моя дочь, когда я ей отправил фотографию кисы по Вотсапу, сказала мне:
- Ну, пап, натерпишься ты с ней! У нее морда такая, что она еще покажет тебе свой характер, когда вырастет. У Насти, с детства было очень много разных кошек. Ее мама настоящая кошатница. И сейчас у нее дома живет даже Майкун.
- Ну, не возвращать же ее теперь обратно Насть? – ответил я. Потом подумал и добавил:
- А, что ты думаешь по поводу ее имени?
- Не надо ее Суша называть, если не хочешь, чтобы у нее жизнь так же сложилась.
- Нет Насть, пусть будет Суша. Ей очень идет это имя.
- Ну, смотри пап, как хочешь. Только зря ты меня не слушаешь.

* * *

Я взял в руки ее паспорт, и раскрыл его. Посмотрев на то пустое место, где нужно было писать имя, я принял решение, заполнить эту графу уже перед самой прививкой, когда уже и нельзя будет оставлять дальше этот вопрос нерешенным.
Случайно, интересуясь темой внешнего вида Донских Сфинксов в Ютьюбе, я наткнулся на видео с маленьким котенком, как две капли воды похожим на моего. Оно длилось всего около пятидесяти секунд. На нем котенок, женского рода, кувыркался на диване, пока еще неумело, и заваливаясь все время то на один, то на другой бока. Женский голос за кадром называл его Юка. И, скорее всего это и был мой котенок, которого Галина видимо, хотела придержать для себя, но потом передумала, решив все же продать, но видео с ним было выложено ею в интернет.
Даже если это был и не мой котенок, сам факт обнаружения данного видео уже говорил о том, что может быть это, какой-то знак свыше. А я, с определенного времени стал прислушиваться к ним.
Может быть все же это на самом деле не Суша, а Юка? Думал я.
- Юка! Юка! Юка! – позвал я кису, которая, к тому времени уже начинала отзываться на Суша.
Никакого эффекта.
С этого самого дня у моей кошки образовалось два имени. И так не могло продолжаться долго. Не может быть у животного два имени, впрочем, как и у человека. По крайней мере это просто опасно.

* * *

- Володь, ты не издевайся над кошкой! Назвал Сушей, пусть Сушей и будет. Чем тебе не нравится это имя? Хорошее имя, проверенное временем! – ответил на мой вопрос о целесообразности переименования кисы, мой брат Валера.
- Нет Валер, я еще подумаю, но, что-то мне говорит, что это не Суша. По крайней мере, я бы не хотел для нее такой же судьбы. Ведь то, что у Суши было много «хозяев», знающих, как именно нужно ее содержать, говорит только о том, что и сама моя личная жизнь была не налажена. Сейчас же у меня есть все основания полагать то, что она может и должна измениться. Зачем же мне искусственно повторять судьбу уже прожитой одним животным жизни, с помощью другого, с которым я проживаю в одной квартире!? – возразил я.
- Вов, не издевайся над животным. Оно уже привыкло к имени, а ты его менять собрался, - возразил мне брат.
- Ничего и не привыкло. Ей только три месяца всего сейчас. А если она проживет полноценную жизнь, то у нее еще лет восемнадцать впереди. Еще не просто привыкнет, а и сто раз поймет, что это и есть одно единственное, самое правильно выбранное из всех возможных – имя, созданное именно для неё, - сопротивлялся я.
- Ну, как знаешь, - сдался брат.

* * *

- Ой пап, какая она маленькая! – сказал Егор, когда я его привез к себе домой на выходные.
А чего ты хочешь!? Это же совсем еще ребенок! – объяснил я.
- Просто я думал, что она уже большая. И потом я вообще не представлял, какие они, эти кошки бывают маленькие, - сказал Егор.
- А вот такие и бывают. Но она конечное же вырастет и станет большой, как и все другие кошки. Только будет казаться всегда чуть меньше других из-за того, что она без шерсти. Ну, или совсем без нее. Егор, а как ты считаешь, какое имя лучше для нее? – спросил я сына, когда он уже привык к ней.
- Я не знаю, - лениво ответил он.
- Но Суша тебе нравится?
- Нет.
- Почему? – удивился я.
- Потому, что Суша уже была и мне не нравится второй раз одно и то же.

Я показал Егору видео из Ютьюба.

- Котенок похожа на нее? – спросил я после просмотра.
- Да.
- Знаешь, мне кажется, что это она и есть, - высказал свою гипотезу я.
- Нет. Он совсем лысый.
- Но и  наша киса тоже не особо волосатая. К тому же у нее стали волосы отваливаться постепенно, - объяснил я.
- Нет, все равно не похож.
- А как тебе это имя? – поинтересовался тогда я.
- Какое? – не понял Сын.
- Какое, какое!? Ты, что не слышал, как ее хозяйка там называет!?
- Нет.
- Ну, на, еще тогда посмотри, - сказал я и нажал на плэй.
- А Юка.
- Да. Юка. Как тебе?
- Не знаю.
- Что значит – не знаю!
- Ну, вроде нормально.
- Так нормально, или другое еще, какое-нибудь поискать? – не унимался я.
- Не знаю.
- Хорошо Егор, а скажи мне тогда так. Оно лучше, чем Суша?
- Да.
- Да, да, или да, нет!?
- Да. Да.
- Ладно. Хорошо. Я буду еще думать над этим вопросом.

* * *

Настя в это время находилась в Мексике, в командировке от своей работы, куда она совсем недавно устроилась. И в Мексику ее отправили только из-за знания Испанского языка, который она выучила самостоятельно, и к тому времени уже имела колоссальный опыт разговорной речи.
- Насть, а вот скажи мне, как ты думаешь, имя Юка, тебе нравится? – спросил я ее голосовым сообщением в Вотсапе.
- Да. Юка, очень хорошее имя. К тому же и я сейчас нахожусь на полуострове Юкатан. Как мило это совпадение. Именно в это время тебе в голову пришла такая мысль. Однозначно надо ее называть Юкой. Юка – Юкатан! - ответила она мне тут же, что делала редко так быстро.

* * *

Дима, мой друг, с которым я учился в техникуме, жил уже последние лет двадцать в Финляндии и ответил на мой вопрос не сразу.
- Привет Дим. Как тебе имя Юка для моей кисы? Юкка Хаккинен! Хорошо звучит? – спросил его я.
- Да. Хорошо. Только Хаккинен был Микки. И имя это мужское, а не женское. А так да, в целом не плохо. Но для кисы не очень, - коротко и лаконично написал он мне в Вотсапе, на следующий день после того, как я спросил его об этом.
Я написал ему, что остановился на имени Юка, с одним «К», так, как не хотел теперь иметь в имени финский акцент.

* * *

Надо дать проблеме отлежаться. Я прекрасно понимал это, зная, что если с каким-либо вопросом жить долго, он сам собой разрешается именно в ту сторону, в которую ему и дано решиться.
Так собственно и произошло. Я экспериментировал. Называл кису Юка и Суша, наблюдая за тем, на какое имя она будет лучше откликаться. В итоге она перестала реагировать вообще на имена.
И тут я понял, что передо мной именно Юка. Ведь если она не Суша, значит ей все равно. А если животному все равно, то именно человек и вправе принимать ключевые решения.
И потом Юкочка-пистрюкочка, или Юка-сука, звучит гораздо лучше, чем Суша-кутушша.

* * *

Животное росло. Лоток постепенно переехал из моей спальни в ванную комнату. Юка осваивала бескрайние просторы моей малогабаритной квартиры, уходя с каждым разом все дальше и дальше от своей «берлоги», устроенной между подушками моей кровати, под одеялом.
Безусловно, больше всего ей нравилось ее новое, освоенное не без моей помощи, лежбище на балконе, которое было показано ей еще в самый первый день присутствия в квартире, на искусственной бараньей шкуре, уложенной на плетеное кресло, стоящее на остекленном балконе. Там она проводила дни, греясь на солнце и мысленно ловя пролетающих мимо нее птиц.
Я помню, как Суша так же любила этот балкон, в его прежнем виде, когда он был остеклен еще с помощью стекол в деревянных переплетах. Сеток на открывающихся створках балконного остекления тогда не было, и Суша выходила, словно эквилибристка, размяться на балконные перила, иногда по ним уходя в соседнюю квартиру, проходя ее насквозь не без помощи бабушки, проживающей в ней, и оказываясь тем самым на лестничной клетке соседнего подъезда. В таких случаях путь домой у неё занимал длительное время. Иногда и целый месяц. Ведь мозгов ее хватало только на то чтобы выйти из подъезда на улицу, спустившись по лестнице с шестого этажа. А уж там её ожидал целый мир новых приключений, полных неизгладимыми впечатлениями.
Возвращали ее, каждый раз какие-то случайные люди, и только один раз ее принесла мне жена моего друга Андрея Наталия, поймав ее по дороге в магазин, в приямке, перед входом в подвал нашего дома.
Помню, что я потом три раза мыл Сушу специальным шампунем для животных, уничтожающим блох. Блохи с «криком» разбегались во все стороны, и мне было очень хорошо видно их бегство, ведь Суша была тоже лысой кошкой.
После этого её бегства, в интернете, в Ютьюбе, появилось видео с ней, которое случайно нашел Егор. На нем Суша пыталась затащить в подвал нашего дома, найденную ей где-то воблу. Рыба была схвачена ей таким образом, что держалась в её пасти поперек самого отверстия в стене цоколя дома, в которое она пыталась пролезть. И поэтому у неё ничего не получалось. Видео удачно было озвучено его автором.
Один раз, придя домой, я обнаружил на балконе Воронье оперение, явно недобровольно оставленное ею там. Да и в таком количестве, без которого улететь явно было невозможно. Иными словами, весь балкон был засыпан перьями. Это были и остатки хвостового оперения, и перья с крыльев, вот только самой несчастной Вороны нигде не наблюдалось, да и киса не проявляла особого аппетита после такого «удачного» для неё дня.
Как же она поймала эту бедную птицу? Не мог понять я. Скорее всего она, просто выпрыгнула за ней, и, схватив её на лету, запрыгнула обратно на лоджию, чтобы там ее и съесть. Но, никаких доказательств у меня не было. Кроме перьев на лоджии ничего не было найдено. Ни клюва, ни недоеденных лап. Не говоря уже о самих костях, которые, конечно же, Суша могла мастерски разгрызть своими острыми клинками в пыль.

* * *

Юка постепенно превращалась в подростка. Близился дачный сезон, и нужно было начинать подготовку к прививкам. Сначала прогнать глистов с помощью таблетки. Потом, через две недели после этого первая прививка, затем вторая, еще через две недели. Иными словами, только через полтора месяца можно было её везти на дачу первый раз.
Я купил таблетку от глистов.
- Вы умеете ее давать? – спросил меня продавец, в зоомагазине с музыкальным названием «Бетховен»
Это был мужчина лет сорока пяти, в белом халате. Его отдел назывался медицинским, и был выгорожен от остальных, прилавками с множеством медикаментов. Он говорил с каким-то Ассирийским акцентом.
- Умею. А что тут уметь-то? Запихиваешь ее в пасть, глубоко, глубоко, так, чтобы животное не срыгнуло, прямо до самого кишечника, и все, - объяснил я.
- Просто есть еще в виде мази. Очень хорошее средство. Никаких проблем, - начал рекламную акцию Ассириец.
- А сколько эта волшебная мазь стоит? – поинтересовался я, накрыв своим вопросом прямо штаб противника.
- Сразу скажу, она дорогая…
- Нет, тогда не надо, - перебил я его, понимая, что я все же не волшебник, и втирать лекарства все равно никогда не смогу научиться так, как это умеют другие, готовые заплатить любые деньги за то, чтобы жить в ногу со временем, покупатели.

* * *

Перед тем, как идти в ветеринарную клинику, я решился сходить в зоомагазин и заказать кошке ошейник с медальоном. В стоимость медальона уже входила цена на стандартную надпись, которая включала в себя, как правило один, или пару телефонов хозяина, и кличку животного.
Ошейний я выбрал самый дешовый, несмотря на то, что продавец категорически запрещала мне подходить именно к нему, словно бы чувствуя заранее, что я хочу купить именно его. Он подходил Юке и по цвету, и по рисунку. На нем, по бело-голубоватому фону, бежали синие кошечки, взявшись за лапки с собачками, чередуясь через одну. Собачечка-кошечка, собачечка-кошечка. В нем был только один недостаток. Он звенел, благодаря подвешенному к нему металлическому, покрашенному в вишневый цвет, колокольчику, с запаянным в него металлическим шариком, который и издавал таком тонкий и приятный на звук, звон.
- Заполните пожалуйста этот бланк, - попросила меня продавщица, и протянула мне листочек бумаги, формата А4.
Я взял его у неё из рук, и обнаружил, что там нужно, по одной букве, или цифре в каждой клеточке, написать всю, предлагаемую мною надпись. Я начал неспешно заполнять документ. Наконец, отойдя в сторону от прилавка, чтобы не мешать другим покупателям, заполнил бланк, и подождав, когда кассир освободиться, подошел к ней с ним.
Она взяла его у меня в руки и сказала:
- С вас восемьсот девяносто рублей, за ошейник и жетончик. Сама надпись уже заложена в его стоимости.
Я все оплатил, и подошел к прилавку возле выхода из магазина, где у меня приняла в работу жетон другая женщина, внимательно прочитав имя и телефон на заполненном мною документе. Затем она на целую вечность пропала вместе с ними в недрах «музыкального магазина» под названием Бетховен.
Когда же она появилась, радостно протягивая мне изготовленное ею творение, я уже потерял всяческую надежду, увидеть то, что так сильно ждал, еще совсем недавно, наконец, решившись выбрать из двух имен то, что было еще неизведанно мне в своем новом звучании.
- Вот, возьмите, пожалуйста. Все готово. Только проверьте еще раз, все ли правильно, прежде чем уходить, - предупредила она меня, ничуть не сомневаясь, при этом в своей непогрешимости, и предлагая мне данную операцию скорее из вежливости, чем из недоверия к себе любимой.
Я принял из её рук поделку, и, прочитав только саму кличку, даже и не став сверять телефон, сказал:
- Нет, не правильно.
- Не может быть. Я сделала все, как вы написали, - не соглашался упрямый профессионал.
Но я не упрямился, в отличие от неё, а просто не хотел, чтобы мою кису звали по-фински, вместо того, чтобы она имела кличку с мексиканским акцентом. Сам уж и не знаю почему. Но скорее всего только из-за того, что такая далекая Мексика в данный момент мне была все же ближе Финляндии. Ведь там находилась моя дочь.
- Вот смотрите, все, как и у вас, и телефон и кличка.
- Кличка у неё не финская, - не смирялся я.
- Юкка, как и у вас написано, - стояла она на своем.
- Юка. Всего три буквы, а не четыре, - тихо и беззащитно, произнес я, чувствуя свою вину в том, что выбрал все же мексиканские мотивы, а не такие близкие, и понятные любому русскому человеку – финляндские..
- Не может быть! – сказала женщина, и с этими словами, ничего больше не добавив, опять удалилась к себе в закрома, словно я уличил её в чем-то очень неприличном, с чем она была вынуждена согласиться, не смотря на то, что телевизор был категорически против, настойчиво диктуя ассоции восприятия Хаккинена все же с Юккой, а не с Миккой. И я её очень хорошо понимал, сам попавшись на этом.
Вторая попытка оказалась удачнее, и имя уже было то, что я просил, и удивительно, номер телефона так же совпал.
- Спасибо огромное, - со счастливой улыбкой, от возвращающейся ко мне надежды вернуться все же сегодня домой за светло, ответил я

На следующий день, перед тем, как идти в ветеринарную клинику, я с уверенностью открыл Юкин паспорт, и не спеша написал в пустой графе ЮКА.
Первую в жизни Юки прививку сделали быстро и без проблем.
- Как вы думаете, можно мне на дачу с ней ехать, не сделав второй части прививки? – спросил я молодого врача, делавшегно прививку моей кошке.
- Нет, я бы не советовал. Там клещи могут быть. Потом бешеные лисы, и вообще, мало ли, что? – так он ответил мне, при этом нежно, и скорее всего машинально поглаживая, похожую на войлок, спинку Юки.
- Я специально взял именно такую, у которой будет чуть-чуть шерсти. Во-первых, и характер у неё получше от того, что она не совсем породистая, и комары не так сильно будут ее жрать, - увидев, как приятно поглаживать животное по её шерсти ветеринару, пояснил я.
- Какая она приятная на ощупь. Хорошая шерсть у неё, коротенькая, и шершавая, - ответил коротко подстриженный молодой человек, в очках, с круглой оправой, и в белом, длинном, медицинском халате.
Так постепенно дача подкрадывалась к нам, все ближе и ближе. Я прекрасно понимал, что первая поездка туда у нас состоится тогда, когда у Юки еще не будут сделаны все прививки. Но, что делать? Лето не ждет.

* * *

На дачу теперь я ездил в следующем составе: брат, сын и я. Для Юки требовался всего лишь домик, так как предыдущий опыт перевозки Суши, научил меня на всю жизнь тому, как надо возить домашних хищников.
И вот Валера привез оставшийся у него еще с тех пор, как он пытался приютить у себя дома дикую дачную кошку, домик. Кошка тогда не прижилась у него. Она сильно орала, гадила в квартире, и в итоге, напоследок еще и проссала мою машину, в процессе воплощения в жизнь операции по ее эвакуации обратно, в лоно природы. Но домик от нее остался. Странно, конечно, что Валера не взял его в тот ее обратный путь на дачу, веря в ее честные, кошачьи глаза.
- Володя, она не нассыт в машине никогда. Я знаю кошек, как свои пять пальцев, - убеждал он меня, сидя на переднем, правом сиденье, в тот момент, когда эта деревенская кошка, примостившись в углу заднего сидения, мирно урчала маленькой струйкой, направленной в угол между кожаным сидением и обшивкой салона.
Но, теперь, после нее остался совершенно чистый, не проссаный домик, который мог, наконец, пригодиться по назначению.
Мы тронулись в путь. Это была не просто поездка, прежде всего это был эксперимент. Кошка показала себя в нем с хорошей стороны. Нет, конечно же по дороге она иногда вскрикивала и жалобно подвывала. Но, в целом держалась достойно, не напрягая нас, своими звуками. На даче она не отходила от дома дальше, чем на пять метров, и в худшем случае просто заползала под веранду, боясь идти дальше. Она просто еще была совсем ребенком и боялась ту, дикую для неё природу, что окружала её здесь со всех сторон.
- Первый раз никогда не убегают они, - со знанием дела констатировал Валера.
- Ты уверен? – с улыбкой спросил его я.
- Конечно! Я же вижу их насквозь.
- Как и ту кошку, которая проссала всю квартиру у тебя?
- Володя! Не надо смеяться! Я прекрасно знаю кошек!
Егор был рад, имея возможность играть с животным. Я понимал, что процесс привыкания идет. Валера же просто комментировал все, что происходит с точки зрения человека знающего, имеющего огромный опыт воспитания домашних животных.
Вторя часть прививки была сделана, и следующая поездка на дачу проходила уже с меньшими нервами, без особого страха за судьбу домашнего животного, подвергавшегося возможности быть укушенным коварными, местными клещами, так и караулящими ее здесь в течение всей недели. К тому же я еще и подстраховался, купив дорогущее, сделанное специально для кошек, средство для защиты от клещей.
Кошка очень нравилась Валере. Но он не говорил об этом.
Я собирался в отпуск. Мы с сыном хотели съездить на север России. Кижи, Соловки, Кемь, Мурманск, Териберка, Печенга. Одним словом, отсутствовать я должен был у себя в квартире около двух недель. Я прекрасно понимал, что Юка не цветок. Но и цветы тоже надо, хотя бы раз в неделю поливать, иначе они засохнут. Но, кто бы поливал мою кису?
- Валера, а ты бы не смог взять кису к себе на две недели? – спросил я брата.
- Конечно, возьму, - согласился он.
- Замечательно, - сказал я и забыл об этом вопросе до самого последнего, перед поездкой времени.
И вот до отъезда осталась всего лишь неделя.
Мне позвонил Валера.
- Знаешь Володь, а давай я сам к тебе приеду, и поживу с Юкой в твоей квартире. Заодно и отремонтирую тебе все, что сломалось после ремонта, - предложил он мне гениальное решение вопроса.
- Давай Валер. Я что-то и не додумался сам о таком варианте, - согласился с ним я.
- Только Вов я с телевизором приеду. А то умру у тебя со скуки.
- Хорошо. Делай, что хочешь, - согласился с ним я.
И Валера заехал ко мне на ПМЖ.

* * *

Кошка была еще маленькой и совершенно не понимала, что Валера – это далеко не Вова, хотя и его родной брат. Да собственно и самое главное в этой породе заключается как раз в том, что Сфинксы очень любят людей, и часто используют их по назначению. То есть, как стволы деревьев. Они лазают по ним, сидят на их ветках, или просто отдыхают в их тени.
Так и Юка осталась с Валерой, как ни в чем, ни бывало на целых две недели. Только Валера, зная о кошках все, как он говорил, не мог поверить в то, что Юка, воспользовавшись, случаем, не съест его, когда он будет спать.
Мы уехали с Егором, веря в благополучный исход всей этой махинации, с подменой одного кошачьего дерева, на другое.
Наше путешествие было настолько насыщенным, и полным впечатлений, что у меня не оставалось времени думать о том, как же там моя Юка. И, когда изредка я звонил Валере, то даже забывал спрашивать его, а он сам, заговорщицки не заводил разговор на эту тему.
То ли все было хорошо, то ли он сам съел Юку, и не хотел до поры, до времени признаваться в этом мне.
Иногда по Вотсапу приходили фотографии, подтверждающие тот факт, что Юкак еще жива. На них Валера вместе с животным смотрели маленький, переносной телевизор, лежа на диване. Причем на диване лежал Валера, а Юка лежала на дереве, то есть на Валере.

* * *

- Ну, и когда же вы приедете наконец-таки? – прочитал я в Вотсапе, у себя в телефоне, когда мы только еще проезжали Нижний Новгород.
- Валер, я не знаю, как пробки будут. Сегодня суббота, и все едут из Москвы. Но ты ведь понимаешь, что это Москва – город контрастов, - отправил я ему в ответ свое голосовое сообщение.

Мы приехали примерно в три часа дня, что было довольно еще-таки рано, для такого нашего последнего в этом путешествии марш-броска, из-под Старой Ладоги.
В квартире все были живы.
Юка не вышла меня встречать, как хозяина, и это могло говорить мне только об одном – я больше ей не хозяин.
- Кошку не отдам, - коротко сказал я.
- А я и не прошу. Слушай Володь, давай я не сегодня, а завтра уеду, а сегодня выпьем с тобой по случаю твоего благополучного возвращения домой? – предложил брат.
- Давай, - согласился я, оглянувшись на Егора, тем самым, как бы спрашивая его, не передумал ли он тоже ночевать у меня, раз Валера тоже остается.
Егор молчал.
Тогда я спросил его:
- Остаешься, если Валера останется?
- Да, - коротко, впрочем, как и всегда, ответил он.
- Володь, я тут брился вчера, а она все лезла своей мордой. Короче я ей ус отбрил случайно, - извиняющимся тоном, сказал Валера.
- Как отбрил? Ты же механической бритвой бреешься. Ей же невозможно ничего отбрить! – не поверил я, но посмотрел на путавшуюся под ногами Юку.
- Она полезла своей мордой прямо в бритву, вот ей и засосало его вовнутрь, - объяснил Валера.
- Господи! Какой ужас! – сказал я.
- Она только мякнула, и исчезла куда-то. Ничего, у неё новый уже начал расти, - рассказал Валера.
- Надо же, прямо именно тот, который у нее, как раз седой! – заметил Егор.

Мы остались на эту ночь в квартире все вместе, вчетвером. Я, брат, сын, и теперь уже наша домашняя кошка. Мне даже показалось, что это своего рода некое подобие семьи. Ведь все мы были одной крови, все мужчины, за исключением Юки, которая, хоть и оставалась кошкой, но была женщиной.
Я спал с сыном на широкой, двуспальной кровати. Валера, в большой комнате, на таком же широком, раскладном диване, но один. Юка же спала там, где ей больше всего нравилось. Первую половину ночи с Валерой, вторую же досыпала со мной и Егором, развалившись ровно посередине между нами, растянувшись в длину, как только у неё это могло получиться.
Все спали. Мы с Егором полные впечатлений. Валера грустный от того, что завтра ему надо было возвращаться к себе домой без кошки. Юка же просто без задних ног, ведь она была животным, и не умела задумываться о таких вещах, как родственные отношения, привязанность, и любовь близкого человека. Она, в отличие от собаки, была привязана к квартире, а не к конкретному человеку, хотя и демонстративно не вышла меня встречать по моему возвращению из путешествия.
Мне даже иногда казалось, что у неё есть много общего с женщиной. Но не с какой-то среднестатистической, а именно с той, которая могла бы быть моей женой, и жила бы у меня в квартире. Мне приходилось только мечтать об этом, ведь всю свою жизнь, я жил у жен, точнее у их матерей. А правильнее сказать – тещ. Это, возможно были испытания, посланные мне свыше, которые я не смог преодолеть дважды? А может быть и просто приобретение, какого-то жизненного опыта? Только вот с какой целью, и почему так много? Словно бы я не понял что-то с первого раза.
Я уже не понимал, снится мне все это, или происходит наяву? Выдаю ли я желаемое за действительное, или просто вижу хороший, возможно, когда-то и воплотящийся наяву сон?
Кошка, еще совсем не опытная, как домохозяйка, надев фартук, готовила что-то вкусное на кухне, бегая от плиты к мойке, иногда открывая холодильник, и наоборот. Последовательность её действий была разнообразной и непредсказуемой, что могло говорить только об одном:- она задумала, что-то необычное.
Она заботилась обо мне, как женщина. Но, и так же, как женщина была упряма, и капризна, не понимала моих слов, или просто не хотела их слышать, думая о чем-то своем, женском, ой, извините, кошачьем
Фартучек у нее был красненький, в белый горошек, и мне почему-то было жалко ее. Я не понимал почему? То ли от того, что я видел, что у неё не очень-то хорошо получается все это стряпанье, то ли потому, что я сильно привязывался к ней, как к какому-то своему продолжению, не явному, но такому логичному, дополняющему меня, возложившему на себя добровольно часть моих проблем, пытаясь помочь их решить вместе со мной.
Я крепко спал. Но, при этом жил той, недостающей мне жизнью.
Кошка уже, что-то приготовила. Что именно мне отсюда из сна не было хорошо видно. Я мог только догадываться о том, что это могло быть. По-моему на столе стояли пирожки с рыбой, борщ, и что-то еще, такое знакомое, но плохо различимое в предутренней дымке, затуманившей мой взгляд. А может быть это жареные лисички с картошкой? Почему-то решил я, явно почуяв их запах.
Мне захотелось на дачу, к Тоторо, и чернушкам, которые вполне могли там жить во время моего отсутствия.

* * *

Моя квартира все еще продолжала обживаться после такого душераздирающего, проведенного мною ремонта, когда было вывезено три, битком набитых строительным мусором, вперемежку с вещами, и мебелью – строительных контейнера.
Я оставил только фотографии. Их было очень много. И папину рукопись книги о маме. Все, что было прожито в этой квартире нами, осталось в памяти каждого из нас. Сначала, женившись, ушел из семьи Валера, так, как он был старшим братом. Потом я. Мама осталась с папой. Папа умер первым. Мама через восемнадцать лет после него. Кто бы мог подумать, что ей придется прожить столько одной, в этой малогабаритной, двухкомнатной квартире, в которой родились мы? Но она была сильным человеком. Когда я развелся первый раз, то вернулся к маме с папой обратно в эту двушку, на шестом этаже, девятиэтажного дома. Потом опять женился, и через одиннадцать лет, опять вернулся сюда, правда, ненадолго. У Валеры была к тому времени уже маленькая, но своя квартира.
Три года, я уже жил абсолютно один, и только сейчас у меня появилась это маленькое создание, с длинным, лысым хвостом и усами, один из которых был седым и теперь укороченным ножницами. И с этого момента, что-то изменилось в моей жизни. Долгая, хроническая депрессия, или что-то очень похожее на нее, стала отходить куда-то на задний план, обнажая наполненные кровотоки, по которым бешено пульсировала энергия жизни.
Я решил принести с работы цветы. Нет, не для того, чтобы сэкономить на их покупке. Просто после моего отпуска меня наконец-таки уволили. Точнее дали предписание на увольнение. А его дают за два месяца. Иными словами, я доживал у себя на работе последние дни. Когда-то, еще не так давно, я был специалистом высокого уровня в своей области. Меня ценили и уважали, доверяя многое, но, потом, почему-то, как-то перестали доверять. То ли я вдруг резко стал непрофессионалом, то ли просто, где-то прорвало, словно гнойный нарыв, плотину с застоявшимися там без дела специалистами неземного уровня, и они с такой жадностью набросились на созданную десятилетиями инфраструктуру, что та, не выдержав их натиска, развалилась за каких-то пару, тройку лет. Естественно я стал не востребован, а потом и вообще никому не нужен. Да и кому сейчас в стране нужны те, кто всю жизнь пытался всеми силами что-то созидать? Теперь это враги. Разрушать я не умел, и не собирался этому учится, поэтому сидел, молча, пользуясь моментом, и обо мне забыли. Это был страшный подарок судьбы. Но я принял его с благодарностью, понимая, что значит так должно быть в моей жизни. Ведь решает все за нас Господь Бог. Мы же только пытаемся справиться с тем, что он нам, иногда так неожиданно предлагает.
Эти цветы, каким-то немыслимым образом собрались в моем кабинете. Часть их досталась мне от предыдущего руководства. Часть я просто спас, не в силах наблюдать за тем, как люди, увольняясь, бросали своих «детей», и те, в свою очередь постепенно умирали, стоя на подоконниках, никем не поливаемые.
Я не умею обращаться с цветами. Они меня боятся, сохнут и болеют. И первый раз в жизни мне удалось спасти эти несколько растений, подобранных в опустевшей комнате, покинутой уволившимися, и уволенными сотрудниками.
Цветы были совсем высохшими. Как-то не сразу мне удалось осознать тот факт, что они умирают. Но, когда я понял это, Господь помог мне, и они ожили в моих руках. Одна сотрудница сказала мне тогда:
- Это не мои цветы, и я их не собираюсь поливать. Пускай сохнут. Я же не виновата в том, что все уволились и их не забрали! Поэтому я не собираюсь за кем-то расхлебывать их проблемы!
Вот именно их теперь я и выносил с работы.
Сначала один, самый красивый. Он был очень вытянутым, примерно два метра в высоту. Но он напоминал мне березу. А мы с Егором только что видели много разнообразных берез, и Карельскую, и совсем карликовую, и скрюченную, от пронзительных северных ветров. А это растение, почему-то, вдруг обросло листьями, еще пару месяцев назад практически не имея их. Я задумался тогда, посчитав это знаком.
За ним я приехал на машине, чтобы вывести его без проблем. И даже моя машина не захотела просто так вести его, не поддержав это мероприятие, каким-нибудь знаком, со своей стороны. Она перестала ехать, так, словно у нее кончился бензин. Тут же на экране бортового компьютера выскочил знак неисправности двигателя. Я включил «аварийку», и продолжил движение на маленькой скорости, так она еще хоть как-то передвигалась.
Когда я припер это «дерево» в квартиру, то решил поставить его в ванную и полить из душа. Ведь его наверно никогда за всю его долгую жизнь не опрыскивали.
Моя ванная облицована огромной керамической плиткой, имитирующей ржавое джелезо, и когда я поставил «березу» в ванную, она мало того, что отразилась в моем огромном зеркале, занимающем одну из стен ванной комнаты, но и напомнила мне виденные мною Карельские скалы с местными березами на них.
Там, очень много железа в почве, от этого и вода в реках и озерах вся бурого цвета.
Надо же, как красиво! Вот так вот бы оставить ее тут навсегда, в ванной! Подумал я. Но, это нельзя было делать. Ведь там не было дневного света.
Кошка встретила меня с радостью, но с каким-то недоверием к тому растению, которое я внес в квартиру. Точнее она сразу решила, что все это делается только для нее. И это, на самом деле вовсе никакая не «береза» - это ее новый друг. Кошки, в отличие от современных людей умеют играть с кем угодно, и чем угодно. Если человек не хочет играть с кошкой, то он даже и не замечает, как становится уже втянут в игру.
Так и береза, еще не знала, что с этого момента является неразлучной подругой Юки.
Я посадил ее в горшок, купленный в ОБИ, который очень долго выбирал, прежде чем остановиться именно на этом, белом, напоминающем простое ведро, горшке, со встроенным в него кашпо.
«Береза» поселилась в большой комнате, если шестнадцатиметровую комнату вообще можно назвать большой.
Потом, все остальные цветы из моего кабинета, как-то сами собой, постепенно, один за одним, перебрались в мою квартиру. Горшки для них, естественно были куплены из той же серии, белого цвета, только еще двух других размеров. Старые, неухоженные, с больными листьями цветы заиграли по-другому. Они, приобретя новую жизнь, в красивых, белых горшках, выглядели моложе, красочнее, и радостнее.
Юка тоже радовалась им. Ведь на них было столько игрушек в виде разнообразных листьев. А в них столько вкусной, вонючей земли, передающей запахи разных настроений, впитанные за многие годы.
И только один цветок я никак не мог решиться взять к себе домой. Он стоял у меня в кабинете на столе. Я убрал его с подоконника, потому, что у него опали практически все листья. Осталось всего пять, или шесть.
- Если ты не оживешь, я тебя оставлю погибать здесь, - как-то я сказал ему.
Так делать нельзя. Каково было бы мне, если бы кто-то сказал: -«Я уйду от тебя, если ты не начнешь зарабатывать деньги!». Естественно я бы тогда из принципа перестал бы зарабатывать и ту малость, что приносил в дом. А тут, я сам говорю это, да еще и тому, от которого не зависит его будущее, так как все оно в моих руках. Безусловно, я был не прав. Но, как ни странно – это подействовало. Цветок ожил и пустил молодые, зелененькие, пахнущие смолой, листочки. Цветы любят встряску.
Надо брать авансом. Подумал тогда я. И, упаковав его с огромным трудом в целлофановые пакеты из «Пятерочки», привез домой на метро.
У кошки начались праздничные дни. Они не только не прекращались, они еще и становились все веселее и веселее.
Юка пыталась вставать всеми своими четырьмя лапами, одновременно в один из горшков. В тот, который ей больше всего нравился именно в данный момент. Потом же она оставляла свежие земляные следы на всех, белых подоконниках квартиры. Иногда отгрызала понравившуюся ей веточку на цветке, у самого ее основания, и радостно бегала с ней по квартире, словно это был флаг ее воинской части, или страны.
Я терпел весь этот беспредел, так, как дал себе слово, еще до того, как решился завести кошку, что никогда не буду бить домашнее животное.
Юка видела в том, что я не участвую в ее безобразиях – поддержку. Она думала, что я просто старше ее и умнее, а так бы уж конечно делал бы то же самое, если бы был хоть чуточку по моложе.
- Юка, имей совесть. Я задолбался уже за тобой убирать! Не разноси грязь по квартире! – проводил я с ней, перед уходом на работу, душеспасительные беседы. И это помогало. По моем возвращении, в квартире был порядок.
Понимает! Думал я.
Но, как же я ошибался! Точнее, нет. Не так. Не ошибался. Животное, конечно же все понимали, и даже старалось не хулиганить. Только вот мозг его был устроен совершенно не так, как устроен наш, человеческий мозг. Да, что говорить, даже люди, и то не могут долго выдерживать взятые на себя обязательства, не сдерживаясь и все-таки начиная вытряхивать пепельницы за окно, писать в лифте, включать по ночам слезоточивую попсу. А уж кошки-то и подавно не способны на долговременное интеллигентное поведение.
Ровно в четыре часа утра раздался взрыв. Такой, словно кто-то со всей силы наступил на пустой, литровый пакет из-под молока, или кефира, это не имело значения. Я крепко спал в этот момент, и поэтому мне показалось, что начался штурм квартиры. Моя новая, белая, металлическая дверь могла выдержать не один десяток ударов кувалдой. Поэтому я повернулся на другой бок, и накрыл ухо щуплой подушкой, купленной в ИКЕА.
Нет. Так не может быть! Если это штурм, то почему же удары не повторяются!? С ужасом подумал я. Может быть это, что-то другое? Но, что? Что это может быть в такую рань!? Черт побери!
Уж не горшок ли!? Мой новый, такой красивый, беленький, купленный в ОБИ, горшок!? Я сел на кровати. Сон, как будто сняло рукой.
Я резко вскочил и пошёл на шум. В полной темноте мимо меня пролетело, часто перебирая лапами, какое-то животное. Наверно кошка, подумал я. Казалось, что эхо от взрыва еще отражается от стен квартиры. И это отражение, затихая, навязчиво говорило мне, что теракт произошел где-то в районе большой комнаты.
Бледные лучи восходящего солнца освещали разлетевшиеся практически по всему полу комнаты остатки содержимого горшка. Практически в самом ее геометрическом центре лежало само растение. Остатки, лопнувшего на части горшка приютились возле батареи. Огромная лужа, накопившейся от моих поливаний, между кашпо и горшком, воды, переливалась, в утренних лучах солнца, смешавшись с черноземом.
- Ну сука! – сказал кто-то очень громко и отчетливо. Кто же это сказал, подумал я.
Ах, ну, да! Это же я сам и сказал, понял я, и тут же добавил.
- Убью сука!
Но убивать было некого. Кошка переместилась в пространстве, и была уже где-то не то, чтобы далеко, а скорее всего, просто уже не здесь, а в другом мире, где не падали горшки, и светило яркое дневное солнце. Все были выспавшиеся, и никто не на кого не злился.
Но, я знал то самое место в квартире, которое не смог заделать сборщик кухни. Оно то, как раз и вело в другое измерение. Это было маленькое отверстие под кухонной мебелью, возле стены, под мойкой. Заделать его не хватило заказанной мною панели. Отверстие было размером десять на десять сантиметром. И киса легко в нем раньше помещалась. Теперь же ей приходилось засасываться туда на более низких скоростях. Но сегодня она явно проделала это на около сверхзвуковой скорости. Ведь только на таких скоростях предмет начинает удлиняться, при этом уменьшая свое поперечное сечение.
Моя рука, будучи пустой, легко пролезла в этот, пока еще открытый портал, и, нащупав там «перебежчика» легко схватила его, не смотря на то, что он яростно сопротивлялся, побросав все свои вещи, чемоданы, и дорожные сумки.
- Иди сюда сука! – ласково произнес я.
- Но сука не хотела идти. Причем именно, как раз сюда. Она уже мысленно была, где-то там, далеко, далеко.
Я схватил ее, но вытянуть обратно не мог. Обратно могла пройти моя рука только в том случае, если бы я разжал кулак. Но, как же я мог это сделать, если в нем был член семьи, пытающийся убежать от меня, как и все мои бывшие жены. Они делали это не одинаково. Одна выгнала меня, другая сделала так, что я ушел сам. Точнее думал, что это произошло именно по моему желанию.
Нет, теперь я никого не отпущу. Подумал я и перехватил кису с головы за задние лапы. Тащить ее так было сподручнее, а главное то, что она, при этом не могла меня укусить. Так, как ее задние лапы, захваченные в мою руку, уже показались в этом измерении.
Ее глаза выражали ужас! Она явно не понимала за что ее так! Но я был неумолим. И, несмотря на то, что сейчас у меня перед глазами стояла картина, на которой я нещадно лупил Сушу, я не мог ничего с собой поделать. Мои глаза налились кровью ненависти. Нет, я сдержался и не бил Юку. Я просто отнес ее к месту трагедии, и тыкал мордой в развалины «оранжереи». Единственный, кто ничего не понимал в происходящем. Была Юка. Она боялась меня, так, как не знала причины моей злости. Ведь упавший горшок, в её глазах был сам виноват в этом. Сначала он не хотел отодвигаться и пускать её в ту узкую, возникшую между ним и стеклом щель, а потом и вовсе решил убиться об пол. И в этом уж точно она никак не виновата!
Юка вырвалась от меня и опять убежала куда-то. Я принялся за уборку помещение.
- Вот сука, какая! Поймаю-убью! – бубнил я сам себе, прекрасно понимая, что тем самым смогу хоть как-то успокоиться.
Земля лежало на всем. На коровьей шкуре, на журнальном столике, на диване. Комочки земли прилипли даже к потолку. Я был взбешён и никак не мог успокоиться. Вскочив со словами:
- Вот сука, какая!
Я пошел на поиски животного.
Юка замаскировалась, словно осьминог, под раскинувшееся поверх моей еще теплой постели, одеяла. И заметил ее я только благодаря тому, что она, испугавшись меня, слегка дернулась, не зная, что ей делать – бежать, или надеяться на чудо, оставаясь на месте.
Я схватил ее, отчаянно отлупил по заднице, сначала мокрой половой тряпкой, а потом уже своей, испачканной в земли рукой. Отлупил не очень сильно. Но, для нее это было неожиданно, и могло, как я подумал тогда, испугавшись, навсегда испортить отношение ко мне, как такому же, как и она, члену семьи. Мне показалось в этот момент, что Юка сейчас сильно изменилась. То ли она резко повзрослела, то ли разочаровалась во мне. Ведь кошки сами выбирают себе хозяев. Это мы, люди думаем, что купили их, и теперь они принадлежат нам. Нет, не тут-то было. Кошки просто долго присматриваются к тому, кто принес ее к себе в дом, и только в том случае, если их устраивает новый хозяин, принимают решение, остаться при нем, или уйти в другую «пещерку».
Я это очень хорошо знал, но ничего не мог поделать с нахлынувшем на меня безумием. И только эта страшная мысль, промелькнувшая в моей голове, и заставила меня разжать кулак, которым я держал обезумевшее от страха животное, за шкирку.
Юка убежала в неизвестном направлении. Я же продолжил уборку, сильно поругиваясь, время от времени.
Наконец, убравшись в комнате, и посадив цветок в следующий, запасной горшок, оставил его на полу, и снял все остальные цветы с подоконника так же на пол.
День начался не с того места, да и не так, как мне бы этого хотелось. Все потеряло свой смысл, и я не знал, как мне теперь себя вести, что делать сначала, а что после.
Я забрался в ванную. Киса не показывалась там, как она обычно это делала, приходя ко мне, пока я возлежал в теплой воде, садясь на смеситель, наблюдая за мной оттуда. Ее нигде не было. И только, когда я прилег к себе на застеленную кровать, попить кофе, она пришла ко мне из ниоткуда, как бы показывая то, что она меня простила.
Но тут уже я не стал обращать на неё никакого внимания, сказав:
- Пошла вон сука, - и смахнув ее рукой со своей кровати.
Юка опять исчезла и даже не вышла проводить меня на работу.

* * *

Постепенно придя в себя после нашего северного путешествия, я решил поехать на дачу, естественно в составе все той же родственной компании.  И эта поездка, как раз приходилась на эту злосчастную пятницу, ранним утром которой Юка и поссорилась с горшком.
Еще с утра я не думал о том, что на даче животное может убежать, но, уже к концу своего рабочего дня, начал задумываться о том, что был не прав. Когда же пришел домой, то очень обрадовался тому, что киса все же вышла ко мне на встречу, но, правда как-то вяло, не так, как она это делала обычно.
Поезду нельзя было отменять, у меня уже была договоренность с Валерой. Егор, каждый раз, когда я его спрашивал посредством сообщения «в контакте», поедет ли он в этот раз, отвечал мне вопросом:
- А Валера поедет?
И если Валера не ехал, то и он тоже не соглашался. У нас сложился некий тандем с братом. Мы каким-то образом дополняли друг друга своими шутками, в стиле покойного ныне актера Александра Абдулова. Несколько грубо, но в рамках приличия. Егору нравилась эта обстановка, ведь его мама была не разговорчивым человеком, да и он сам тоже не любил много говорить, поэтому, наверно и тянулся к тем людям, которые умели совместно создать ту атмосферу веселого, непринужденного диалога, с легким налетом сюрреализма в формулировках.

Постепенно, в течении вечера мы, как-то сошлись с кисой. И она так же, как и вчера, ластилась ко мне, и я отвечал ей взаимностью. Она пришла полежать со мной на диване, поела курицу, которую я варил специально для неё, боясь пока еще переходить на сырое мясо из-за её возраста.

Обычно Валера приезжал в девять часов вечера ко мне домой. Егор, либо уже был у меня дома, переданный своей мамой мне на МКАДе, у леса, либо мы с Валерой ехали за ним ночью.
В этот раз мама Егора не завезла, и мы с Валерой и Юкой заехали за ним в Реутов сами. И в половине первого ночи всем нашим полным составом подъезжали к БиПи на МКАДе, в Абрамцево, чтобы залить 95 Ультимей, на тысячу рублей.
Я припарковался возле колонки, слева от меня стоял темно-серый Ниссан, Партфиндер.
Многие в Москве ненавидят БиПи, и я думаю, что именно от этого там даже ночью огромные очереди за таким плохим бензином, что на нем, честно говоря, лучше и не ездить вообще. Но в очереди постоять можно. Так, разве, что для солидарности, из чувства стадности.
- Кто со мной? - спросил я, выходя из машины.
- Я не пойду, - лениво ответил Валера.
- Я хочу, - проявил желание Егор.
- Тогда Валер, тебе все равно придется выпускать Егора.
Валера вздохнул и с трудом вылез из машины, ничего не говоря.
- Девяносто пятый, Ультимей, на тысячу рублей пожалуйста, - попросил стихами я.
- Хорошо. Шестая колонка, - ответил заправщик.
Мы вошли вовнутрь и встали в ночную очередь, перед кассой.
- Спорим Егор, что вот этот молодой человек, с короткой стрижкой, в мятом пиджаке, и джинсах на пару размеров больше, хозяин темно-серого Партфиндера? – предложил я Егору, такую знакомую ему игру.
- Нет, я ставлю вон на того, лысого, в очках, в рваных джинсах, - возразил Егор.
- Нет, тот из БМВ, - не согласился я.
Очередь двигалась очень медленно, и скорее всего по такой простой причине, что ночью ездят только те, у кого очень мощные машины, с огромными баками, которые, соответственно очень долго заполняются. За то, как же быстро они опорожняются.
- Почему у вас туалет все время занят, - раздалось по правому борту от меня. Я оглянулся. Это был, как раз мой кандидат на предполагаемого водителя Партфиндера. Он явно нервничал.
Подходила моя очередь. Я тоже начинал нервничать из-за того, что мог не успеть увидеть тот момент, когда в джип садился его истинный водитель, чтобы, либо проиграть, либо выиграть спор.
Наконец, отказавшись от чая, кофе, пылесоса, и какой-то никому не нужной льготной карточки, мы оплатили свою шестую колонку самыми последними, и вышли из здания бензоколонки. Партфиндер стоял на месте. Я показал чек заправщику, дал ему десять рублей, и мы сели в машину. Валера запустил Егора, и потом, скрючившись в три погибели, разместился на своем, поджатом вплотную к торпедо сиденье, сам.
И только после этого, из помещения заправочной станции, вышел тот самый человек, которого я прочил в водители джипа. Он шел очень медленно, словно бы показывая накопившейся за его транспортным средством очереди из простых «пузотерок», что он, как раз и есть тот счастливый обладатель данного пепелаца.
- Один ноль, в мою пользу! Игра начата. Теперь до следующего раза, - сказал я Егору.
- Что один ноль? – не понял Валера.
- Да это мы так. Игра у нас такая. Угадываем, кто на какой машине приехал. Вот, например, вон тот вот лысый, молодой человек, в рваных джинсах, и в очках из какой машины, как ты думаешь? – указал я на разговаривающего по телефону, перед входом в здание.
- Этот из запорожца, - с ходу предположил Валера.
- С тобой играть не интересно. Ты сразу угадываешь, - наигранно расстроился я, и добавил:
- Он из того немецкого, трехлитрового, усовершенствованного запора, с передней компоновкой мотора, но все так же, как и шестьдесят лет назад, с задним приводом, - подыграл брату я.

Мы поехали дальше.
Я разговаривал с Валерой, Егор иногда вставлял свое слово в нашу беседу. Иными словами – семья ехала на дачу.
Валера, к тому времени был уже, впрочем, как и я – дважды разведен. Но, у него, в отличие от меня, была женщина, и он имел к ней очень серьезные намерения. У меня же была только Юка, и дети. Сын, что сидел сзади, справа, и дочка, что жила теперь в Испании, и приезжала в Россию все реже и реже. У Валеры тоже было двое детей, и тоже сын и дочь.
Ночи уже становились длиннее, двадцать второе Июня было пройдено, заканчивался Июль. Ярославское шоссе, которое к этому времени должно было выглядеть, как взлетная полоса для космических кораблей многоразового использования, находилось в полной разрухе, не смотря не прекращающуюся уже почти восемнадцать лет, одну сплошную модернизацию. Скоростная, «вылетная» трасса позволяла по ночам разгонятся, в среднем, где-то аж до двадцати километров в час. Безусловно, это была полная победа правительства над транспортной проблемой.  Которая теперь корчилась от мук, где-то в обочине, при дороге, не выдерживая всех этих, прожитых в страшных мучениях, восемнадцати лет борьбы с дорожными рабочими, вооруженными до зубов импортной строительной техникой.
- Смотри пап, а на севере уже небо не такое светлое, как в Июне, - обратил внимание на небосвод Егор.
- Да Егор. Все дело идет к осени. Время летит моментально. Мы не успеваем жить. Ты согласен со мной? – ответил я вопросом на вопрос.
- Не знаю пап.
- А мне кажется, что хорошо, когда ночь длинная, тогда можно долго, долго говорить, о чем угодно, до самого утра, и при этом успевать выговариваться полностью. Так не получается, когда ночи короткие, - сказал брат.
- Но, когда ночь короткая, все же лучше, не так тяжко, - возразил я.
- Володя, ночью надо спать, - сказал Валера.
- Не думаю. Ты же не спишь, а треплешься со своей любимой женщиной, - не согласился я.
- Но не каждую же ночь? – не согласился Валера.
- Все-таки интереснее ехать на дачу, когда видно рассвет, - сказал Егор.
- Это не рассвет. Это на севере, где мы с тобой были, в самом разгаре белые ночи. Вот и светло здесь от них поэтому, - объяснил я.
- Все равно хорошо от того, что они есть. Пусть и там. Но здесь тоже от этого приятно. От того, что мы так же имеем какое-то отношение к ним, и жили под ними какое-то время, - сказал Егор.
- Да Егор. Приятно. Но я знаю еще и то, что, когда ночи становятся длинными, в хорошую погоду, на небе надолго появляются звезды. А в конце Августа и в Сентябре, вообще можно увидеть млечный путь. Прямо, как на юге, - сказал я.
- И малую медведицу, - вставил Валера.
- Только то, что ты ей называешь, на самом деле не она, - возобновил давний, бессмысленный спор я.
- Она Володя! Просто ты не веришь мне из вредности.
- Валера мы же тебе показывали ее, помнишь? – сказал Егор.
Но Валера не успел ответить.
- Ма-а-а-у-у! – раздалось с заднего сиденья, где сидел Егор и Юка.
- Егор, это ты зевнул? – спросил Валера.
- Это Юка, - ответил сын.
- Ма-а-ау-у-а-у-э, - повторилось, но уже с несколько другой интонацией сзади.
- Либо она не согласна с тем, что малая медведица сейчас видна на небе, либо её укачивает, - сказал я.
- Укачивает, - сказал Егор.
- Она не согласна, - сформулировал Валера.
- Ее не может укачивать Егор. У нас в семье никого не укачивает. Я и раньше знал об этом, а ты смог убедиться, когда мы попали в шторм на Белом море. А Юка член семьи, - возразил я.
- А вот мою первую жену наверно укачивало, - предположил Валера.
- А мою, что первую, что вторую – никогда! – сказал я.
- Это ты просто защищаешь их, - сказал Валера.
- Нет. Почему ты так говоришь? Зачем мне их защищать? Они уже не мои жены. Бывшие только разве, что, - со вздохом сказал я.
- Теперь у тебя Юка вместо жены, - тихо сказал Валера и обнял свои коленки, так, как очень сильно был поджат креслом к торпедо, из-за того, что иначе бы Егор не смог поместиться на заднем сиденье, ведь машина была практически двухместной. Заднее сиденье скорее имитировало таковое, а на самом деле было всего лишь маленькой полочкой для перевозки ручной клади.
Примерно километров за двадцать перед дачей, когда мы съехали с Ярославского шоссе, Юка затихла.
- Странно, - сказал Валера.
- Что тебе все время что-то странно? Ничего странного нет! – ответил я.
- Странно, что Юка затихла, - подсказал Егор.
- Уснула наверно, - предположил я.
Мы подъехали к воротам нашего дачного товарищества. Я вышел и открыл их. Потом сел в машину и заехал, затем снова вышел, и закрыл ворота.
- Давай их сломаем? – предложил Валера.
- Не в этот раз, - ответил я.
- Почему? – спросил Егор.
- У меня нет сил, - объяснил я.
 Я припарковался на полянке перед нашим участком
- Миау-у-у! – произнес кто-то на заднем сиденье.
- Сейчас киса, потерпи минутку! – ответил ей я.
Все, словно горох, посыпались из машины. Валера выскочил первым, и помог откинуть спинку своего кресла Егору, чтобы тот смог выйти быстрее с заднего сиденья. Егор успел, выходя передать мне домик с кошкой в щель между передними сидениями.
- Выпускай, - заботливо попросил он меня.
Я тут же расстегнул молнию, и из домика моментально выскочил измученный дорогой зверь.
- Миауя, мя, мя, мя, - сказала она и побежала в сторону нашего дома сквозь раскрытые всегда ворота, звеня колокольчиком.
- Володя сними с неё ошейник с колокольчиком. Я не усну под звон этого колокола, содрогающего стены дома, - сказал Валера, высвеченный в свете фар, и от этого похожий на голодного, лесного тролля.
- Нет Валера. Что мы будем делать, если она потеряется? – не согласился я.
- Тогда давай я откушу его кусачками? – настаивал он.
- Ага! Щас! – ответил я.
Мы затащили вещи в дом.
- Володя я водку забыл в холодильнике, - сказал Валера.
- И, слава Богу. Я как раз пить бросил, - ответил ему я.
- Я пошутил, - поправился он.
- А я нет.
- Значит, вся мне достанется.
- Две рюмки мои, - поправился я.
- Только две? - уточнил Валера.
- Да.
- Смотри, я буду считать, - предупредил он меня.
- Считай, если делать нечего.
Все это время, кошка крутилась у нас под ногами, бегая в зад, вперед, между домом и машиной. Она, не то чтобы радовалась тому, что мы приехали наконец-таки на дачу. Она просто ошалела от дороги, и никак не могла собраться со своими кошачьими мыслями, не понимая, что же ей все-таки сейчас надо делать в первую очередь.
Мы приезжали на дачу всегда ночью. И, когда еще мама Егора ездила с нами. Ире очень нравилось приезжать на дачу ночью. Мы еще с утра готовилась к тому, что по дороге начнем встречать рассвет. Приехав на дачу, мы не сразу ложились спать, а еще сидели за столом какое-то время, беседуя и мечтая о чем-то. Егор перенял от нее это чувство таинственности и сказки, так же радуясь ночному, звездному небу, рассвету, и лету.
В прошлом году, я сказал ему, что в конце Августа будет виден млечный путь, а Валера еще и добавил, что в пятницу начинается звездопад. Егор взял тогда не просто фотоаппарат, но еще и штатив, в надежде снять ночное небо.
Мы приехали тогда часа в три, и он сразу же принялся за работу. Но, Милки вей, не особо-то и радовал своей густотой.
- Егор, я думаю, что настоящий млечный путь у нас в Подмосковье появляется только в конце сентября. Это на юге он бывает в Августе.
Мы тогда долго смотрели в небо, лежа на траве. Разглядывали звезды. И, что самое главное, видели много падающих.
- Егор, понимаешь, главное успеть загадать желание именно в тот миг, когда ты увидел падающую звезду, и до того момента, пока она не сгорела в атмосфере, - объяснил я ему суть игры.
- Папа — это не звезда падает, - поправил он меня.
- Я знаю Егор. Но, когда так говорят, то выглядит все таинственнее и сказочнее. Может быть, поэтому все и продолжают говорить – звездопад, - оправдался я.
- Пап, а почему в этом году так много звезд падает, что сказали об этом по телевизору даже? – спросил он.
- Егор, это бывает в каждом году. Просто именно в этом году ты отреагировал на это явление природы. Дело в том, что каждый год, в одно и то же время, земля проходит через один и тот же пояс астероидов. Вот они и сгорают в её атмосфере, - рассказал я.
- А я думал, что только в этом году такое произошло.
- Нет, Егор. В этом году ты просто стал взрослее.

Рассвет приводил с собой новый день, и сидя в тишине, можно было попытаться представить себе его, каким он будет, что принесет в себе. В этом была какая-то таинственность и мистика.
Иногда мы приезжали сюда все вчетвером, еще до того, как родился Егор. Валера со своей женой, я, и Суша. Тогда она путалась у всех под ногами, перед тем, как уйти на ночную охоту, для того, чтобы вернуться поздно утром, наевшись местных мышек, крысок, и ящурок. Теперь же только втроем. Юка только появилась в семейном коллективе и начинала постепенно понимать наши привычки, втягиваясь в суть происходящего. Она была так похожа на Сушу, что мне, всего лишь на мгновение показалось, что сейчас не две тысячи восемнадцатый год, а те времена, когда все у меня было по-другому, и я ждал от жизни только хорошего. Меня еще не так сильно мордовала судьба, и я позволял себе некие слабости, вроде упрямства, и попыток командовать в семье, не считаясь с чужим мнением. Сейчас это все было позади, и выглядело так глупо, и смешно.

Мы сидели на веранде и говорили. Егор то уходил на улицу со своим штативом, с прикрученным на него фотоаппаратом, то возвращался снова. Юка бегала за ним. Иногда просилась в дом. Потом выбегала из него, как только Егор не прикрывал за собой плотно дверь. Я слышали звон её колокольчика, на ошейнике, и мне было спокойно от того, что он все еще слышен.
Мы были не одни.
С затихшей перед рассветом природой нас объединял этот тихий звон, создаваемый Юкиной беготнёй, которая была чем-то вроде связующего звена с окружающей нас, здесь за городом, всемогущей и всепоглощающей, таинственной природой.
Только бы не расстегнулся ошейник. Думал я, зевая. Я засыпал на ходу. Водка сделала своё дело.
- Ну, все, вы как хотите, а я пошёл спать, - сказал я.
- А, где Юка? – спросил Валера.
- Ушла на охоту, - сказал Егор.
- Да, я тоже думаю, что она решила поохотиться первый раз в своей жизни, - поддержал я, так же, как и все, обратив внимание на то, что звон колокольчика, к которому мы уже все так привыкли, вдруг пропал. Но, я был почему-то спокоен сейчас за кошку. Причину своего спокойствия я видел в том, что она все же не Суша, а Юка, и судьба её должна сложиться по-другому.
- Ну, и пусть себе охотится, а я пить буду, раз вы все спать идете. Вон тут еще полбутылки у меня осталось, - сказал с грустью в голосе Валера.
- Спокойной ночи. Ты спишь на первом этаже, поэтому, если придет Юка, впусти ее в дом. Ладно? - попросил я брата.
- Хорошо, - согласился Валера и налил себе горькой, половину рюмки, явно стараясь растянуть все удовольствие от возлияний до самого рассвета.

* * *

Дача была построена мною, еще в те времена, когда я жил со своей первой женой, и сейчас мне казалось, что это было когда-то так давно, в другой жизни. Да и сам дом тоже выглядел каким-то, мало того, что не современным, так еще и состарившимся не по годам, а ведь с того момента, как у него появилась крыша, прошло всего лет двадцать, не больше.
Дом строился в те времена, когда я воспитывал свою дочь Настю. Его стены помнили многое. Моего папу, маму, которые приезжали на свой дачный участок, располагающийся через один от моего, давно уже проданный, но все равно напоминающий о прошлом, еще сохранившимся на его территории хозблоком, который заказывал еще мой отец, а оббивал доской изнутри я.
Мы с Ирой брали с собой на дачу Настю, пока у неё не наступил переходный возраст, и у неё появились другие интересы в жизни.
Для Егора этот дом был сказочным, так, как очень походил внешне на тот самый, в котором жили главные герои мультфильма Хаяо Миядзаки «Мой сосед Тоторо». Двухэтажный, с высокой, крутой, двухскатной крышей, и пристроенной к нему, превышающей его размер, остекленной от самого пола, верандой. В мультфильме было показано, что в доме есть еще и баня. В нашем доме баня находилась всего в трех метрах от него, в стороне, и отделял ее от дома проезд во двор. Крыша бани являлась, как бы продолжением двухскатной крыши самой веранды. Создавалось впечатление, что баня раньше являлась одним целым с ней, и только потом, будучи отрезана, каким-то волшебным клинком, отвалилась от веранды, и заняла свое нынешнее место.
Вместо огромного, выросшего за ночь дерева, которое фигурировало в мультфильме, возле нашего дома выросла огромная, посаженная мною лет пятнадцать назад, сосна. Сейчас она уже была в высоту около десяти метров.
Егору, этой осенью должно было быть пятнадцать лет, и он теперь уже прекрасно понимал, что в доме нет, и никогда не было никаких чернушек, да и сам Тоторо никогда не жил в этих местах. Но представлять себе их, как в детстве, все равно было приятно, и я думаю, что не только ему одному.
Более того, Суша, в отличие от нас могла даже, и видеть их там. Чернушек, разбегающихся во все стороны, забиваясь в щели между досок, и Тоторо, который иногда выходил на полянку, между соснами, для того, чтобы посмотреть на полную луну.
Это все могла видеть только кошка. Так, как им порою видно многое из того, что простой человек не способен увидеть. И, я думаю, что и Юка также уже, что-то могла присмотреть в доме. Но, пока, в отличие от Суши, она не убегала, и не оставалась из-за этого жить одна на целую неделю, на даче, оставленная нами, по причине невозможности нигде ее найти.
Местные чернушки только присматривались к ней, взвешивая все «за», и «против» в принятие решения, показаться, или все же нет.
Ей же оставалось только убежать от нас и спрятаться где-нибудь в кустах именно в тот момент, когда бы мы уже начали собираться в обратный путь, в Москву рано утром, чтобы проскочить вечно ремонтирующиеся шоссе до начала пробок.
Сейчас мне даже кажется, что Суша убегала от нас, не для того, чтобы не ехать в Москву, и вовсе не для того, чтобы подольше поохотиться на местных, мелких зверушек, которых здесь было великое множество. Просто она уходила вслед за Тоторо, и терялась в местных зарослях, крыжовника, малины, и смородины, на брошенных, граничащих, с нашим, соседских участках. Один был справа, если встать лицом к нашему, а другой сзади. Дальше же, за ними, открывалась целая бездна не познанного, и не виданного. Это были «мертвые» участки, с перекошенными деревянными домами, и сараями, уже давно не знавшими людей, стоящими с распахнутыми дверями, в густых зарослях, из когда-то плодовых деревьев.
Но, с тех пор, как вдруг появилось электричество, стали появляться новые хозяева. Они косили траву, сносили перекошенные постройки, и первым делом ставили у себя на участке огромные, бетонные фундаменты, под будущие, многоэтажные нежилые дома. Нежилые, потому, что жить они в них не собирались, но строили, будучи подвержены этой всеобщей заразой, дачного строительства. Затем, вокруг фундаментов вырастали огороды, и только уже потом, через несколько лет, кто-то из них, все же начинал строительство самих домов, явно рассчитанных на целые семейные кланы дачников, с множеством маленьких, тесных комнатушек, а вовсе не на тех, кто их строил. Здесь все делалось с размахом, продиктованным из телевизоров.

* * *

Егор спал на антресоли третьего этажа, которую, когда-то пришло мне в голову сделать, ведь это было еще одно, а то и два, дополнительных спальных места, не занимающих площадь пола второго этажа, и спрятанных, где-то под потолком. И полез туда он по простой причине, чтобы не слышать мой храп, настрадавшись от него еще во время нашего путешествия на север.
Да, я храпел. И начал храпеть года три назад. До этого я и подумать не мог, что буду вот так вот, как все, храпеть по ночам.
Я проснулся первым. Нет, конечно, ночью я вставал и ходил на улицу, в туалет, но потом тут же засыпал. Здесь, на даче, спалось очень хорошо, не то, что в квартире, в Москве. А уж как я спал в нашем путешествии, это известно только одному Егору, так, как он-то и не спал из-за этого. Но, сегодня проснулся первым именно я.
Где же Юка? Это была первая мысль, пришедшая мне в голову.
Спустившись по довольно крутой, словно корабельной лестнице, со второго этажа, я всем телом навалился на оббитую железом дверь первого этажа, ведущую на веранду. Она не подалась мне с первого раза, так, как очень туго захлопывалась.
- Кто здесь!? – донеслось из-за печки, где должен был спать Валера.
- Проверка документов, - ответил я.
- Это не ко мне, - сказал тот же голос, перепившего человека.
Я вышел на веранду и продолжительно зевнул.
- Ну, вот, я же говорил не оставлять колбасу на столе! – возмутился я, еще не успев закрыть за собой дверь.
- А, что случилось? – спросил просыпающийся брат.
- Все ежики сожрали! Иди, иди отсюда! Кыш! Кыш! Кыш!
- Володя, что там у тебя случилось!? – изображая предутреннюю лень, простонал Валера.
- Кто ночью не закрыл за собой дверь на веранду!? Тут все в ежах! И кстати они нашу колбасу сожрали! - ответил я.
На третьем этаже послышалось шевеление. Егор явно одевался.
- Володя, опять твои шуточки! Ну, если ты меня обманываешь!
- О-о-о! Они еще и нагадили везде! Вот сволочи!
Валера ударил кулаком по оббитой оцинкованным листом, двери. Та издала громоподобный звук, и нехотя, со скрипом несмазываемых никогда петель, открылась.
В дверном проеме стоял худой, как трость, с накинутым на плечи покрывалом от дивана Валера.
- Где они!? Я жажду крови! – произнес он с наигранной злостью.
- Да вот только, что последний дверь за собой прикрыл, убегая, - уже спокойно, сказал я.
По лестнице быстрым шагом спускался Егор.
Вскоре в проеме были видны две неподвижные фигуры.
- Обманул, - констатировал Валера, и поплотнее закинув на плечё свой «плащ», прошел на веранду, ища взглядом, оставленную вчера на столе, недоеденную колбасу.
- Киса не приходила? – спросил Егор.
- Это я вас хочу спросить! – сказал я.
- Нет, не приходила твоя киса, - зевнув, ответил Валера.
- Что-то я уже начинаю бояться за нее, - произнес я.
- Почему? – спросил Егор.
- Потому, что вчера утром я сильно отлупил ее. А с кошками так нельзя. Они обижаются на такое очень сильно. Правда, не думаю, что эта маленькая, еще такая глупенькая Юка способна на это, - объяснил я.
- Глупая, не глупая, а это кошка. Я их насквозь вижу, - со знанием дела, ответил Валера.
- Вообще-то я теперь понимаю, что мог совершенно спокойно и лису завести. Они такие же игривые, как и Донские Сфинксы. Я поначалу боялся, что она разрушит мне всю квартиру, настолько много в ней энергии, и это если еще учесть тот факт, что выбран был самый спокойный котенок. Поэтому, думаю, что лисы, не такие уж и игривые, по сравнению с ней. Правда вот говорят, что их наказывать нельзя, они от этого затаиваются и не прощают обиду всю свою жизнь. А я очень вспыльчивый. Неужели Юка в душе тоже лиса? – сказал я.
- Она не вернется Володь, - спокойно, словно хорошо обдуманный приговор, произнес Валера, поправив, сваливающийся с его плеча импровизированный плащ.
- Почему ты так думаешь? – испуганно спросил я.
- Потому, что мне так кажется. А, когда мне что-то кажется, все так и происходит.
- Когда кажется, …- начал было я.
- Вот увидишь. Она ушла уже очень далеко отсюда. А может быть, и что, скорее всего, её, кто-то подобрал, и оставил у себя, - добавил брат.
- Ладно, подождем. Кто ее знает, что у нее на уме, - сказал я и включил газ, чтобы приготовить завтрак.
Газ кончался, как раз после того, как я сварил яйца и поджарил сухарики из белого хлеба. Я планировал поездку за ним в Сергиев Посад. Впереди был целый день, и за него нужно было так много сделать, что времени на переживания по поводу бегства кошки у меня не было.
- Володь, ты не переживай. Но она не вернется. Ты, как вообще расстроился? – спросил брат.
- Ты знаешь, я еще не понял даже. Наверно нет.
- Почему? – удивился Валера.
- Потому, что я еще не верю во все это и надеюсь, что она охотится.

Мы позавтракали.
- В общем, вы, как хотите, а у меня по плану поездка за газом. Кто едет со мной? – спросил я.
- Володь я не поеду. Мне плохо, - ответил Валера.
- Сам виноват. Не надо было ее допивать всю, - ответил ему я.
- Не надо было тебе отказываться пить со мной.
- А я и не отказывался. Я выпил, как и обещал тебе, ровно столько, сколько планировал, когда мы покупали бутылку.
- Кто же мог подумать, что эта водка такова, что ее больше чем двести пятьдесят грамм на человека нельзя пить? – попытался оправдаться Валера.
- Ох, Валера.
- Что Валера? Слушай, купи мне кваса пожалуйста? – попросил Валера.
- Хорошо. Может водочки?
- Нет, спасибо добрый человек, - отказался брат.
- Ладно, вы тут, как хотите, а я, пожалуй, пройдусь, поищу кису по участкам, прежде чем ехать за газом, - сказал я и пустился в путь.

Как только я сделал круг по всем нашим, немногочисленным участкам, и вернулся обратно так ничего и не обнаружив, не успев даже присесть на лавку возле веранды, я услышал:
- Папа, смотри, кто к нам пришел!
Я посмотрел в ту сторону, куда указывал рукой Егор. Там, возле нашей машины, на полянке перед воротами сидел огромный, Сиамский кот, с нахальной мордой, и смотрел в нашу сторону, словно искал кого-то знакомого среди нас.
- Юку ищет, - сказал я.
- Нет. Это его Юка прислала вместо себя наверно, - предположил Валера, качавшийся в данный момент на качелях с кружкой дымящегося кофе и сигаретой в правой руке, постепенно возвращаясь к жизни.
- Ну, ка иди сюда, разбойник, - ласково позвал я котика.
Ага, щас, как бы сказал он своим взглядом, и развернувшись на девяносто градусов, ушел влево, под припаркованную мною машину, по пластунски проползя под ней, и спустившись к ручью. Только кусты разлапистой крапивы продолжали еще около минуты раскачиваться своими верхушками, как бы показывая всем нам, траекторию движения этой бандитской морды.
Это был не тот сиамский кот, который жил тут раньше. Может быть это был его сын, или внук, кто его знает? Но, только внешнее сходство объединяло его с тем сиамцем, который раньше хозяйничал в этих местах, и властвовал.
Тот кот прожил лет двадцать, если не больше, и за всю свою жизнь, проведенную, в непосредственной близости от людей, так и не стал ручным, до последнего своего дня оставаясь самым настоящим дикарем.
Как-то рано утром, выйдя на веранду, я увидел его наглую, разъевшуюся на грабежах морду. Он сидел на обеденном столе. Дверь на веранду была открыта его мощными лапами, а уж остальное уже было проще простого. Ведь на столе с вечера ничего не было убрано. Особенно колбаса. Кот и колбаса – две вещи нераздельные. И я теперь понимаю, почему колбасу, где бы вы её не хранили, всегда закрывают на ночь на ключ. Только потому, что она может убежать к котам.
Я моментально принял решение – захлопнуть дверь, ведущую с улицы на веранду.
Кошак был уже в возрасте и подслеповат. Но, на с грохотом закрывшуюся дверь он среагировал, моментально спрыгнув со стола на пол. Дальше бежать было некуда, и он понял это, сделав один круг по периметру веранды, в уровне пола. Затем повторил тот же самый маршрут, но уже несколько выше от пола. Надо было срочно, что-то делать. Но, что!? Менять маршрут, другого выхода у него просто и не могло быть. И тогда котяра решил изменить еще и вектор тяги, заодно вместе с направлением. Дело в том, что у моей веранды была еще и высокая, двухскатная крыша. Когда-то я думал сделать там второй этаж, со спальными местами. Ведь, что думает среднестатистический, зомбированный телевизором человек, вырвавшийся на природу? Правильно, он боится, что к нему вдруг, нежданно понаедут все те, от кого он убежал. И тогда, первое, что приходит в голову, любому нормальному человек – это уложить всех спать, словно маленьких детей, чтобы никто не мешался под ногами.
Но я смог справится с собой, не подавшись команде из телевизора, и осуждению близких. Второй, мансардный этаж не был сделан. Поэтому веранда имела очень высокий, двухскатный потолок, с висячими, поперек него стропилами, оббитый вагонкой.
Котик быстро смекнул и оценил эту нестандартность решения моих интерьеров, и воспользовался ею, в своем вертикальном кольце.
Нет, это было не сальто, это был именно забег по стенам и потолку. Причем не одинарный, и даже не тройной. Он бы бегал так по своему вычисленному кругу, еще много, много раз, если бы на одном из его витков, мне удалось бы сбить его с орбиты чугунной сковородкой, которой я успел за эти доли секунды вооружится, сняв её со стены, где она висела на вбитом в неё, каким-то добрым человеком гвозде.
Звук был подобающий удару. Словно снаряд, пущенный в цель, внезапно наткнулся на бетонную стену, уйдя с маршрута. Но взрыва не было, просто падение «спутника» с орбиты, внезапно ощутившего всю силу земного притяжения.
Кошара не растерялся. Упав на лапы, он тут же бросился на меня и вцепился своими зубами мне в руку со сковородкой, пытаясь тем самым отомстить за мое, такое неуместное по отношенью к космической технике, поведение. И тогда я сам, добровольно, ногой, так, как другая моя рука была занята попытками стряхнуть с себя агрессора, открыл дверь, ударив в неё, что есть мочи.
Кот и не думал бежать. Он был занят местью на столько сильно, что позволил мне все же перехватить свободной рукой, из руки страдающей от нападения, зажатую в ней, чугунную сковороду, и ударить ей со всей силы по его достаточно мощному черепу.
Он не только вынес этот не слабый удар, а еще и как-то сразу, практически моментально разжал свои зубы, и как ни в чем не бывало, боком, боком, прихрамывая, на трех лапах, так, как четвертой держался за голову, катапультировался с моей руки в сторону распахнутой двери, и исчез в ближайших, граничащих с моим участком, зарослях малины, резко выкрикнув на прощание:
- М-и-и-я-я-я-яяя!!! – что в переводе на человеческий язык обозначало:
- Совсем сдурел, что ли придурок!?! Больно же сука!!!

Да, сейчас уже нет таких диких зверей. Те, что не даются нам в руки, совершенно не того уровня любви к пониманию свободы. Нынешние готовы отдаться в плен всего лишь за кусочек котлеты, наполовину состоящую из хлеба. Времена сильно изменились. Да это и понятно, нынешняя жизнь, далеко не сахар.
Суша хорошо знала этого престарелого котика, и пыталась дружить с ним, но не более того, ведь она была стерилизована. А ему, возможно уже и не нужно было ничего в жизни, кроме простого человеческого общения, а может еще иногда и маленькой заботы о себе, проявленной в виде, хотя бы такого простого вопроса, при встрече:
- Ну, как твои дела, старина? Лапы не ломит? Хвост не отваливается? И он, тогда, даже и не отвечал ничего на них, а просто отшучивался, но где-то в глубине своей души, безусловно, это очень сильно его трогало, ведь даже у диких животных есть свое доброе и заботливое сердце.
Ему всю жизнь не хватало заботы. И, наверно все же заботы не о нем самом, а прежде всего его заботы, по отношению к кому-либо.
Я вообще думаю, что некоторые хищники от этого такие злые и беспощадные ко всем окружающим, и даже порою и к тем, кто крупнее их по размеру

* * *

- Володя, я умираю без кваса, - простонал Валера, из тени веранды, где он возлежал на диване, словно барин.
- Хорошо, хорошо. Уже еду, - смирился я, и приступил к выполнению обещанного.

Мы с Егором поехали за газом.

- Ты помнишь эту заправку? – спросил я сына, когда мы подъехали к огромному прицепу с надписью: «Взрывоопасно. Газ».
- Помню. Но, газа, что-то тут, по-моему, нет, - ответил сын.
- Да. Они закрылись, - понял я, потому, что дверь в будку была закрыта, а ее окна забиты фанерой.
- Что будем делать? – спросил сын.
- Не знаю. Надо спросить у кого-нибудь. Только вот не знаю у кого.
- А ты спроси вот в этом шиномонтаже. Они точно должны знать, - посоветовал Егор, указывая мне рукой на тот шиномонтаж, который тут был уже много лет.
Я поставил машинку в стороне и подошел к его воротам. Внутри возился с колесом какой-то мужчина. Я спросил его:
- Извините, вы не знаете, где тут еще можно баллон заправить газом?
- А это вам надо еще один перекресток в сторону Сергиева Посада проехать и свернуть за светофором на «ТНК», за ней и будет газовая заправка. Там сразу видно будет, - тут же обнадежил он меня.
- Спасибо огромное, - сказал я и сел в машину.
- Ну? – спросил Егор.
- Есть. Тут, совсем рядом, - ответил я.

Заправку мы нашли легко, и припарковались за старой газелью, заправляющейся в данный момент газом.
- Егор, как ты думаешь, она вернется? – спросил я сына, понимая, что пока еще у меня есть какая-то надежда, и поэтому я не впадаю в панику. Ведь Суша иногда убегала перед самым нашим отъездом, и в итоге я оставлял ее на даче. Но потом, она всегда возвращалась. Неужели это другая кошка? Да, она другая, она и не должна быть похожа на Сушу. Но это моя кошка, я завел ее для себя, неужели она, как и все, не смогла со мной жить?
- Не знаю, - как всегда, стандартно, ответил сын. Он так говорил тогда, когда действительно не знал, не придумывая каких-то искусственных, выдуманных, ответов, только лишь для того, чтобы успокоить человека, тем самым вводя его в заблуждение.
Я вышел из машины. Взял баллон в багажнике и подошел с ним к заправщику, который почему-то залез в кабину газели и пытался там что-то делать, в тот момент, пока ее водитель, пожилой мужчина, с ним разговаривал, находясь снаружи, подле распахнутой водительской двери, из которой торчали ноги заправщика.
Я поставил баллон на весы около самой будки, и приготовился ждать, пока не закончится эта сцена в кабине газели, с огромным, брезентовым фургоном.
- Молодой человек, вот вы бы не могли нам помочь!? – обратился ко мне газелист, приняв из рук заправщика какой-то маленький, пластмассовый предмет, отдаленно напоминающий навигатор.
- Наверно смог бы, а что случилось? – отозвался я.
- Да вот часы мне внук подарил электронные. В газели же нет часов. А мне очень нужны по работе они, чтобы не опаздывать. Наручные я не нашу, а эти стоят себе на торпедо, и я все время вижу, который сейчас час, - объяснил ситуацию пожилой водитель.
На фоне задуманной правительством пенсионной реформы, я был очень рад за него. Ведь у этого человека, несмотря на то, что он уже давно был на пенсии, имелась работа, кто его знает, может быть он кормил еще и своих детей, которых в данный момент сократили? Ведь в стране творилось черте, что.
- Давайте посмотрю, - сказал я и протянул руку за часами. В это время замученный заправщик вывалился из кабины газели и принялся заправлять мой пустой, газовый баллон.
Взяв в руки часы, я начал постепенно понимать, что очень сильно отстал от жизни.
- Там на торпедо инструкция лежит, - сказал пенсионер. Он был не высокого роста. Клетчатая рубашка и брюки делали его похожим на таксиста из советского фильма.
У меня ничего не получалось.
- Егор, ты не можешь нам помочь? – попросил я сына, который сидел в машине, на переднем правом сиденье, и что-то искал в своем планшете.
Он нехотя подошел к нам.
- Егор надо помочь человеку. У нас не получается, а ему очень надо для работы, - коротко, как бы извиняясь, что, не справившись сам, потревожил его, объяснил я ситуацию сыну.
Егор сразу понял, что от него требуется и принялся за работу.
- Вот и славно! Знаете, эти дети сейчас совсем не такие, как мы были. Моментально разбираются во всем. Внучка мне их в два счета установила. Это я сам виноват. Полез в них ковыряться и сбил настройку. А мне никак нельзя без часов, - обрадовано, улыбаясь, сказал пенсионер.
- Пап, сколько сейчас время? – перебил монолог пенсионера Егор
- Пятнадцать минут первого, - ответил я, и почему-то вспомнил опять о том, что меня бросили сегодня утром, на рассвете.
Прошло еще несколько секунд, и Егор произнес:
- Все. Я все сделал.
- Спасибо внучок. Спасибо тебе огромное, - и повернувшись ко мне, добавил:
- Какой хороший у вас сын растет, - с этими словами он сел в себе в кабину, и быстро уехал, моментально развернув свою газель, ловкими, профессиональными движениями, лихо, и в то же время, очень четко выкручивая руль, ровно столько, сколько требовала ситуация.
- С вас двести тридцать пять рублей, - сказал заправщик.
Я расплатился, и, положив баллон в багажник, сел в машину.
- Теперь уже я выруливал с этой заправки на разворот, в сторону выезда из Сергиева Посада, на нашу дачу.
- Егор, понимаешь, этот дедушка все еще работает, как и твой дед. Он молодец. Дай Бог так каждому в их возрасте. Хорошо, что ты смог ему помочь, - поблагодарил я сына.
Мне всегда было приятно видеть, как люди стараются жить по настоящему, не притворяясь и не имитируя жизнь. У этого дедушки наверно была жена, много детей, внучат, что самое главное, его все любили и ценили за то, что он не просто приносил пользу для них, но и сам очень сильно любил всех. Ему удалось прожить жизнь, сохранив семью. А ведь ему было не легче чем другим. Почему же он справился, а другие не умеют? Я думал об этом по дороге обратно.
- Знаешь пап, мне кажется, что кошка еще вернется, - вдруг вернул меня к реальности Егор.
- Мне тоже. Только вот всем нам, что тебе, что Валере, всем только кажется. А она, тем временем и не думает возвращаться, - со вздохом, сказал я.
- А может быть, мы сейчас приедем, а она уже там сидит с Валерой и колбасу ест? - предположил Егор.
- Ладно, посмотрим, как говорила твоя мама, когда я ее о чем-то спрашивал. Нам нужно еще пиво Валере купить.
- Квас, - поправил Егор.
- Ну, да, квас и пиво. Это он и имел в виду, когда говорил про квас. Просто он забыл правильное название.
Мы свернули в магазин, припарковавшись параллельно разметки, тем самым заблокировав огромный, черный Лендкруизер, брошенный кем-то поперек сразу трёх парковочных мест.
- Смотри Егор, кто-то так ненавидит свою машину, что решил ее бросить прямо поперек парковки, - обратил внимание сына на факт хулиганства я.
- В магазине мы были вторыми, встав за пухленьким, коротко подстриженным молодым человеком, с дочкой. Он брал несколько сортов разливного пива, полуторалитровыми упаковками. Дочка его о чем-то спрашивала постоянно, очень тихо. Он же ничего не слышал и постоянно повторял ей:
- Лиза, говори громче. Никого не стесняйся! Запомни, это они все должны нас стесняться.
Он был в качественных, черных джинсах, и темной, в аккуратную, вымеренную линейкой полосочку. Лиза же в белом платьице, её волосы были заплетены в две косички с бантиками, явно заботливой, маминой рукой.
- Наверно они на том джипе приехали, - шепотом, сказал я на ухо Егору, с улыбкой. И Егор, и я прекрасно понимали, что помимо продуктового магазина здесь еще есть и магазин стройматериалов, помимо этого и на самой территории находится очень много человек. Поэтому черный Лендкруизер мог принадлежать кому угодно.
Наконец подошла и наша очередь. Пиво, налитое перед нами, отстаивалось в полуторалитровых бутылках. Наше же, Жигулевское, в литровой бутылке, отстоялось как-то довольно быстро, и поэтому мы не очень-то и сильно отстали от папы с дочкой, идя из магазина буквально за ними.
- Пик-пик-у-лю-лю-кряк-кряк-пим-пим-пим, - сказал Лендкруизер, явно притворяясь всеми животными сразу, и моргнул фарами, показывая всем, кто только находился в этот момент на улице, что его хозяин достаточно богат, чтобы поставить себе еще вторую сигнализацию, помимо заводской, о которой он и не мог знать, так как был очень доверчив, и слушал всех, кто пытался ему впарить что угодно, считая себя понимающим в бизнесе человеком.
- Ты выиграл, - спокойно сказал Егор.

- Ну, что? Где мой квас? – спросил Валера.
- Меняем квас на кису, - сказал Егор.
- А кисы нет. Но, если хотите, я могу вам соседскую поймать? Квас очень хочется.
- Ладно Валер, держи квас, - сказал я и протянул брату квас.
- А пиво? – искренне удивился она.
- Так тебе квас, или пиво надо было!? Я не понял, - возмутился я, наигранно.
- Пиво, конечно, а ты, что, не понял что ли?
- Не понял. Ты, как-то не внятно говорил.
- Ладно, не тяни. Давай пиво, - уверенно продолжил брат.
- А киса где?
- Кисы нет, а что?
- Ничего. Просто пиво действительно есть. На вот тебе. Разливное, - протянул я брату пиво.
- Володя-я-я!!! – растянул я Валера.
- Я. Я Володя, а что?
- Что ж ты сразу-то не сказал, а то я уже успел расстроиться.
- Это все потому, что кисы нет, и я грущу.
- Не грусти, купим тебе новую, еще краше, - успокоил Валера, присосавшись к горлышку бутылки.
- Эту модель сняли с производства, еще три года назад. Я из-под полы, со склада, лежалый товар брал на собственный страх и риск, - ответил брату я.
- Ой, как же хорошо это разливное пиво, - только и ответил брат.
- Ладно, вы, как хотите, а я пошел траву косить. Может и кису там найду, где-нибудь, на дне.
- Забрали твою кису давно. Не ищи ее. Я просто сразу тебя настраиваю на плохое, чтобы тебе потом, завтра утром, перед отъездом, легче было. Знаешь они, эти кисы, у одного цветы едят и горшки сбрасывают, а у другого могут поливать их раз в неделю. Все от человека зависит, как он их воспитает, - попытался меня успокоить Валера.
- Ну, да, еще скажи, что они, как женщины, с одним мужем любят по за границам ездить, и дорого одеваться, ненавидя все Русское, а с другим вдруг влюбляются в Россию, и переходят на сарафаны, перестав пользоваться макияжем. И, что главное, во втором случае – от души! – предостерег брата от плохих мыслей я.

* * *

Время подходило к обеду. Валера добровольно взял на себя функцию домохозяйки, уже хорошо зная моё пристрастие к соли.
Он хозяйничал на веранде, а я заканчивал свой электросенокос.
- Ой, это кто же это к нам пришел, - вдруг я услышал голос брата, доносящийся с веранды.
Неужели киса!? – радостно промелькнуло у меня в голове.
Я бросил газонокосилку и побежал на веранду.
На полу, перед Валерой, на задних лапах, стоял Шпиц.
- Чья это? – разочарованно спросил я.
- Ты меня спрашиваешь? Это твоя дача, и тебе виднее, - ответил брат, перевязывая у себя на голове платок, который он демонстративно повязал таким образом, чтобы лучше быть похожим на домохозяйку, но от этого походил скорее на пирата, или пиратского повара, готового за медный грош, готов порубить в суп кого угодно.
- Ну, как тебя звать? – спросил я псину, присев перед ней на колено.
- Юка, ее звать! Юка. Это кошка первоплотилась в собаку и пришла к тебе, чтобы ты осмыслил свое поведение и приютил ее.
- Валер, ну, чего ты всякую ерунду гонишь? – возмутился, так же наигранно я.
- А, что ты думал!? Если не смог с кошкой – попробуй с собакой. А с ней, ой, как тяжело! Уж я-то знаю! У меня были Мафи, и Дафи. И погуляй с ними, и накорми, и вытри за этими сволочами. Мафи всю жизнь не доживала до гуляния. Причем стелил ей в коридоре. Так она все время рядом с простынкой гадила, сука такая! Настоящая баба.
- Валера, а может быть ее поменяли нам? – предположил я.
- Как это!? А-а-а! Точно! Поменяли на собаку. Просто кому-то этот Шпиц так надоел, что они с радостью выгнали его, а кошку тут же взяли и уехали в Москву, - согласился со мной Валера.
- Давайте его накормим? – предложил Егор.
- Чем!? Колбасой, которую ежики не доели? Нет уж, я сам ее съем лучше! Пусть ждет пока куриный суп сварится, - предложил пиратский повар.
- Ладно Валер, дай ему хотя бы отходы производства, - сказал я.
- Да у него живот впалый! Это дикая собака, бездомная, - успел сказать Валера.
Ав-а-а-а-в. Г-а-а-в, - лязгнула зубами маленькая собачка с закрученным хвостом в миллиметре от Валериной руки.
- Иди ты, знаешь куда!? – почему-то поинтересовался направлением Валера у Шпица, словно бы сам вдруг, неожиданно забыл его.
- Валера он знает, знает. Просто подумал, что ты его за что-то схватить хочешь, - предположил я.
- Идите вы знаете куда!? – опять принялся уточнять направление  Валера.
- Мы-то знаем, А вот ты видимо не знаешь, раз спрашиваешь, - ответил я.

Шпиц явно пришел к нам не с целью поесть. Он пришел познакомиться с соседями, поиграть, сравнить уровни жизни, и просто показать себя.
- А почему он такой расчесанный и аккуратный, как будто у него хозяева есть? – спросил Егор.
- А это потому, что у него теперь мы хозяева, во всяком случае, пока его не заберут отсюда. Я смотрю ему очень нравится у нас, - сказал я.
- Егор, а давай его сфотографируем, - не успел я произнести свою фразу до конца, как Егор уже стоял с фотоаппаратом, перед нами, и целился им в Шпица.
- А теперь еще на мой телефон, - попросил его я.
Суп постепенно приготовлялся, и ждать уже оставалось не долго.
Я аккуратно посадил Шпица к себе на ноги и попытался поставить его на задние лапы. Он послушался и встал на них. Я придерживал его при этом за передние, которыми он облокотился на мою правую руку.
- Егор иди скорее, сфотографируй нас, - крикнул я.
- Осторожнее с ним, он не любит, когда его за живот берут. Это тебе не сука, какая, которая сразу же на спину валится. Это самый настоящий кабель, - предупредил брат.
- Чего-то меня он не кусает, - удивился я.
Егор же фотографировал нас с собакой с разных ракурсов.
- Интересно, как же его звать? – сказал я.
- Юкон наверно и звать его. А то, как же еще? – с серьезным лицом, сказал Валера.
Юкону явно надоело стоять на задних ногах, и он опять принял знакомую для него, звериную позу, встав на четвереньки.
- Валера, ну, готов там твой куриный суп наконец, или нет еще!? – поинтересовался я.
- А хрен его знает? Мясо еще не всплыло.
- Ладно Валер, давай есть. Да и собака голодная, - решительно предложил я.
- Давай. Только сами себе накладывайте. Я не нанимался еще и на раздаче стоять, сказал брат, и ушел на качели, подкуривая сигарету.
Я разлил всем суп, и дал собаке кусок курицы.
- Трубчатые кости собакам нельзя, - произнес, сидя на качелях Валера.
- Это почему же то еще? Юка вон жрёт все подряд, и ничего! – возразил я.
- Юка может и жрёт, а за чужую собаку я не готов отвечать, - словно профессиональный повар, сказал Валера, выпустив очередную партия табачного дыма изо рта.
- Давайте все за стол быстро! – приказал я.
Коллектив нехотя поплелся есть суп. Я же попытался вытащить из под Юкона, начисто обглоданную, куриную, трубчатую кость.
- Р-р-з- г-а-а-а-в. Ам-р-у-р-у-грж-з-е, - огрызнулся карликовый хищник, махнув челюстями в миллиметре от моей руки.
- Ну, нет, я так не играю! Это, какая-то неправильная собака! Ну-ка пошел вон отсюда! - сказал, зло я.
Юкон, без особого желания удалился на лестницу, ведущую с веранды на улицу, и присел там, в ожидании следующей косточки.
- Нет Валер, это, какая-то неправильная собака. Я не хочу у себя дома такую содержать. Даже, если это и Юкон. Пусть вернут кошку.
- Твоя кошка уже… - Валера обернулся на грохот от проезжающего мимо нашего участка, соседского, черного джипа, и продолжил:
- Уже, вон, в Москву её везут, в зоомагазин, на продажу. А, что!? Продадут не меньше, чем за двадцатник.
- Пап, смотри, там идет кто-то к нам, - сказал Егор.
- Где? – спросил я, хотя уже отчетливо видел шагающую к нам соседку с тарелкой, полной огурцов, в правой руке. В левой же у нее был огромный кабачок.
- Здравствуйте тетя Рая, - сказал я, выйдя на улицу. Вместе со мной, весело подпрыгивая, вышел и Шпиц, видимо узнав её.
- Привет, Володинька. Вот принесла тебе огурцов и кабачок, чтобы помянул племяшку моего. Ровно год назад умер он. Царствие небесное.
- Ой, хорошо тетя Рая. Помянем обязательно. Подождите, я огурцы только пересыплю в миску, и тарелку вам верну, - сказал я и скрылся на веранде.
- А, че это Шулька у вас делает? – спросила тётя Рая с улицы.
- Ах, так это Шулька! – понял я, появляясь с пустой тарелкой на лестнице.
- Шулька, соседский, с того берега, Манаенковых он. Они его выпускают, он сам и питается, где, что найдет. А вечером обратно к ним приходит опять радостный, и отдохнувший.
- А!! Понятно, а мы то думали, что это нашу кошку на него поменяли, - сказал Валера из-за стола.
- А, что у тебя кошка убежала? – спросила тётя Рая.
- Да. Но, не то, чтобы убежала, а скорее просто ушла и не вернулась, а нам завтра уезжать уже отсюда.
- Ой, да Володь, куды ж тут бежать-то!? Она просто пошла, знакомиться со всеми, вон, как Шулька бегает. Придет еще, - успокоила она меня.
- Не думаю, тетя Рая. Она обиделась на меня. Я ее еще вчера с утра отлупил за то, что она горшки сбрасывает, - признался я.
- Вернется еще. А ты дай мне свой телефон. Я позвоню тебе, если она найдется.
- Так он же у нее на ошейнике, на шее. Там медальончик висит. На нем телефон мой, и её имя, для тех, кто её найдет, - рассказал ей я.
- Ну, тогда езжайте завтра в Москву спокойно. Если я её увижу, сразу поймаю, и в домик посажу. У нас есть от собаки. Мы ее в машине в домике тоже возим, чтобы не описалась от страха. Маленькая же она у нас. Боится всего.
- Но мы еще пойдем искать её. Только вот поедим и пойдем, - сказал я.
- Хорошо Володь, ладно, пошла я к себе. Приятного аппетита вам всем.
- До свидания тетя Рая. Спасибо.
Через пару минут ушёл и пресытившийся к тому времени Шулька. Мы опять остались без домашнего животного, в полном неведении.

* * *

Погода начала меняться. Облака шли со стороны Москвы, и предвещали дождь, не смотря на то, что Гидрометцентр настаивал на совершенно обратном.
- Надо топить баню. Дело уже к вечеру, - сказал я.
- Топи, если хочешь. Я не буду мыться. У тебя тут холодно, - предупредил Валера. Егор же вообще никак не среагировал на мои слова, так, как вообще никогда не мылся. Во всяком случае, мне так казалось. Или он это делал настолько незаметно, и скрытно, когда никого не было дома, что никто и догадаться не мог, когда же он все это проворачивает.

Неужели Юка уже настолько взрослая и достаточно опытная кошка, для того, чтобы так же, как и Суша, ловить всяких ящерок и сурков? Нет, ей еще очень рано этим заниматься. Да и к тому же, кто сказал, что она вырастет таким же охотником и добытчиком, каким была Суша?
Я помню, как один раз спас из её пасти местного крота, который с огромной радостью забился обратно к себе в норку. О спасении мышей и ящериц, говорить вообще не приходилось. Они поедались десятками, и являлись не только для кисы, но уже и для всех нас, просто расходным материалом.
Действительно жалко было съеденной ею трясогузки и задушенного хорька, или очень похожего на него местного животного. Оно было светло-коричневого цвета, с белой грудкой, и кончиком мордочки. Но, к сожалению, к тому моменту, как было мною замечено в лапах Суши, уже было безвозвратно мертвым.
Сейчас я понимал, что Юка может стать такой же хозяйственной, как и Суша. Может начать носить в дом всех пойманных ей зверей, и поедать их торжественно у нас на виду, ожидая в ответ на это благодарности, и похвалы. Да, мы хвалили Сушу, но, всякий раз было очень жалко каждого из загубленных ею зверей.

* * *

Я был занят делом, растапливая баню. Егор тоже работал практически над тем же вопросом, растапливая пустующий бассейн. Он, как и я разбирал на дрова, заваленный, многочисленными стихийными бедствиями на бок забор.
Мы барражировали по участку, взад, и вперед, ломая там куски завалившегося забора, где каждому из нас было это делать легче всего.
- Папа смотри, там кто-то черный пробежал! – вдруг сказал Егор.
Я вышел из бани, благо огонь в печке почему-то загорелся с первого раза, и даже обещал разгореться. И увидел кошку. Огромную, черную кошку, размером с не маленькую собаку! От неожиданности я вскрикнул:
- А-а-а-йй!!! Мама-а-а!!! Что это!?
- Не бойтесь ее! Она не кусается! Мы её подобрали на улице, теперь с нами живет. Она на самом деле очень добрая, только шальная очень, и игривая! – услышал я женский голос, видимо хозяйки этого животного, который донесся из-за нашего туалета, стоящего около самой дороги за оставшимся, не завалившимся фрагментом забора.
Черное, игривое животное стояло у нас на участке, между сосной, разлапистой ёлкой и верандой, перпендикулярно ей, но свою морду оно повернуло на меня, испугавшись моего вскрика, не понимая, что я от неё хочу, играть, или прогнать. Она же явно хотела игры, будучи еще совсем молоденькой.
Да это же собака! Пронеслась догадка у меня в голове. И точно, это была довольно большая собака, абсолютно черного цвета, такая же короткошерстная, как и наша кошка. Но, при всем морем желании увидеть все же Юку, она, ну, никак на неё не походила, как бы я не старался прищуриться, или зажмуриться.
Егор, тем временем зашел из-за дома, и собака подбежала к нему, дружелюбно виляя своим хвостом, радуясь тому, что хоть, кто-то соизволил здесь поиграть с ней.
Волна радости, моментально сменившаяся удивлением, резко и окончательно сменилась на хроническое уныние. Теперь я уже начинал верить Валериным словам, понимая, что кошка, скорее всего не вернется.
И только сейчас я прочувствовал сполна все, то горе, которое обещало навалиться на меня в ближайшее время, по мере все большего понимания неминуемости произошедшего.

* * *

Солнце уже практически пропало из вида, но у всех оставалась надежда на то, что Гидрометцентр все же не смотря ни на что, окажется прав.
- Валера, дай сигаретку, - попросил его я, видя, что он тоже вышел покурить и направляется в сторону качелей, с кружкой кофе в руке.
- На, кури на здоровье, - ответил он, протягивая мне «Яву».
- Спасибо.
- Ипожалуйста.
- Купим тебе новую кошку, еще лучше, - вдруг, словно почувствовав мои мысли, сказал брат.
- Мне не нужна такая же. Такой уже больше не будет, - сказал я.
- Будет, все будет. Знаешь еще, сколько всего будет!?
- Не знаю. Точнее не верю во все это.
- А зря.
- Не может быть третьего раза понимаешь! Как третей жены у меня не будет, так и кошки тоже. Тут есть какая-то тайная связь. Это знак. Понимаешь, я опять не справился. Господь решил меня проверить, а я опять не потянул, - сказал я.
- Ерунда все это. Ты просто нагнетаешь обстановку. Дай проблеме созреть, и она сама отвалится, как перезревшее яблоко с яблони.
- Тогда скажи мне, зачем все эти знаки?
- Какие знаки!?
- Ну, все эти собачки, кот, которые приходили к нам сегодня!? – спросил я.
- Ну, приходили, и приходили. Подумаешь. Мало ли, кто, куда приходил!?
- Да, но в любой, другой день, никогда не приходит столько животных сразу, - возразил я.
- А это все, как в кино.
- В каком кино? – не понял я к чему клонит брат.
- А помнишь «Любимая женщина механика Гаврилова»? Был такой фильм, - напомнил мне брат
- Помню. Там Гурченко еще играет в главной роли, - вспомнил я.
- Да, а механика Шакуров, - напомнил мне Валера.
- Ну, и, что тут общего? – продолжал тупить я.
- А то, что она там весь фильм ждет своего молодого человека, с которым они собирались жениться, а его нет. Уж и гости пришли, а он пропал. И вот тут-то она начинает вспоминать своих бывших, даже встречается с некоторыми. Перед ней проходит вся её жизнь. А ведь действие происходит всего лишь в течении одного дня. А Гаврилова все нет и нет. Она многое переосмысливает, а он появляется в самом конце фильма, и то только на минуту. Но, главное то, что она понимает за этот день то, что он самый лучший, самый родной ей человек, женщине, которой уже давно за сорок. А ведь в этом возрасте уже практически невозможно никого найти. Помнишь, как она целует его через стекло витрины. И этого, такого мимолетного поцелуя, ей оказывается вполне достаточно для того, чтобы понять, что он её не бросил, а просто набив морду кому-то по пьяни, и к тому же еще и за дело, попал в милицию. Его привезли к ней на минуту в патрульной машине, а потом сразу же увезли. Но, за то это была самая лучшая свадьба на свете. Такая, поверь мне мало у кого была.
- Ты думаешь Валер?
- Да Володь. Я в это верю. Все дело в тебе самом.
- Я потушил сигарету и ушел на второй этаж. Мне захотелось уединиться и подумать. Но больше всего я хотел помолиться, и покаяться в том, что наделал за свою жизнь. Ведь с каждым годом все мои, хотя бы совсем мало-мальски не правильные поступки, все сильнее и сильнее давили на меня своей неразрешимостью, тем, что исправить их теперь, спустя годы, было не возможно.
Я был один в комнате, этаже, доме. Снаружи шла жизнь. Гремели звуки, слышен был детский смех, с соседнего участка. Кто-то косил траву, газонокасилкой, И все это не смотря на то, что явно собиралась гроза. Люди радовались жизни, лету, миру. Но здесь был только я один со своими душераздирающими грехами, с которыми нужно было как-то жить дальше.
И именно сейчас я начал понимать, что сам факт того, что жить надо, и от этого я не имею никакого права, куда-либо увернуться, говорит о том, что жизнь сама поможет мне, и расставит все по своим местам. Нет, вовсе не обязательно вернув мне все утерянное, но научив жить по другому, так, как раньше жить мне было тяжело. Теперь я знал, что будет легче. Именно с этого момента. У каждого человека случаются, такие минуты, когда становится легче. Они бывают много, много раз, в течение всей жизни.
Я сейчас переживал именно это мгновение, ощущая все по новому, так, как будто бы я изменился, оставаясь при этом тем же Владимиром, но с этого данного момента, уже знающим, и понимающим еще на один шаг больше.
Я подошел к окну, из которого был виден весь дачный участок, не смотря на то, что он был засажен мною, когда-то соснами, которые теперь, спустя примерно пятнадцать лет сильно выросли, и ухудшили обзор, создав тем самым уют севера у меня на пяти с половиной сотках.
Теперь я понимал, что кошка вернется. И если даже не сама она, а понимание, хотя бы еще совсем малое, но того, что для меня самое главное в жизни. Понимание того, что оставшееся время на этой земле дано мне, чтобы осознать прошедшее, которое уже не вернуть, и осознать так, чтобы понять всю глубину моей вины во всем, что я успел натворить.
Мне стало очень от того, что я теперь это знал, и поэтому не боялся.
На улице резко потемнело, и пошли первые порывы ветра, которые сталкиваясь с огромной площадью крыши моего дома, заставляли конструкции скрипеть, словно это был огромный, деревянный корабль, попавший в самое начало шторма, не предвещающего ничего хорошего.
Вот-вот должен был начаться дождь. Уже не было понятно, который час. Казалось, что наступил глубокий вечер.
И вдруг ударила молния сверкнуло в небе. Через пять, шесть секунд, прогремел первый гром. Эхо от неё пронеслось по всем закоулкам дачных участков, и пробралось вовнутрь дома, бившись в его стены, но уже не с такой силой, какая была у него на улице.

- Володь, что ты там делаешь, иди сюда, тебя Егор зовет, ты, что не слышишь ничего что ли!? – кричал снизу Валера.
Я, словно во сне пошел вниз, спускаясь по крутой «корабельной» лестнице со второго этажа.
Ударом руки, я, скорее машинально, чем ведая, что творю, открыл металлическую дверь, ведущую на веранду, и увидел прямо перед ней Егора, на руках у которого сидела Юка.
- Как это?! Почему?! – только и произнес я.
- Я услышал ее колокольчик на ошейнике, и пошел на звук. Она сама пришла. Наверно грома испугалась, - сказал Егор улыбаясь.



07.08.18 г.