А на майские мы с девочками взяли такси до Геленджика! Конечно, без Валентины мы бы никогда не отважились на такой разврат. По пятёрке с носа, представляете? Но как мы ехали! Как это было здорово!..
Машина мягко шуршала колёсами и почти не тряслась. Ну, только на самых больших выбоинах. Мы выехали так рано утром, что солнышко только-только глазки протирало, ясные свои весёлые глазки. Вдоль дороги степь уже вовсю зеленела. Мы открыли окна (в такси всё позволено)и закрывали их только там, где поля пахли удобрениями; а кроме этих мест ветер везде веял благоуханный. Паслись коровки, козы, овцы. нефтяные вышки я старалась не замечать: они для меня портили пасторальную картину. В голове у меня звучали всякие прекрасные мелодии, вроде "Элизе", "Сентиментального вальса", "Старинной французской песенки"... Девчонок понемногу укачало, и они уснули. А я - нет! "Смотри, смотри! - говорила я себе мысленно. - Ведь всё неповторимо! Ты никогда больше не увидишь именно этой картинки; а если увидишь, то или она изменится, или ты сама уже будешь другой... Поэтому - не смей укачиваться! Смотри, смотри!..."
И я смотрела во все глаза. И я видела, как на горизонте показались голубоватые холмы, целая гряда. И они сопровождали нас, всё время оставаясь вдалеке. А потом стали приближаться. А потом стали расти и превращаться в горы. А потом мы уже ехали мимо скал, слоистых, как халва...
Горы были залиты белым цветом: это цвёл терновник. И его аромат вплывал в салон автомобиля. А вокруг всё зеленело. И солнышко играло с облаками... А потом мы приехали в Новороссийск, и там было родное наше море. На горизонте оно как-то так закруглялось, что только дурак не увидел бы, какая Земля шарообразная. И там, где море закруглялось, была такая особенная дымка, голубовато-золотисто-
серебристая. Жемчужная такая...
А потом мы приехали домой.
Пятёрки у меня, конечно, не было, но меня выкупили родители - то есть, заплатили за такси мою долю. И все праздники, все три дня, я провела дома. И после праздников, нагружённая авоськами с банками (ну, варенья там, манзаны, всё такое), я снова отправилась в станицу. Недолго мне там оставалось: в июне экзамены.
От станции я на этот раз шла пешком. Не шла, плелась, испытывая сильное искушение грохнуть все эти баночки о землю, чтобы не тащить. Но почему-то тащила их... А когда добралась до станицы, то просто поразилась, как она изменилась и похорошела. За такое-то короткое время! Потому что везде расцвела сирень. Вся станица утопала в сирени - белой, синей, пурпурной. И воздух был насыщен её пузырчатым, газированным ароматом. И на всех скамеечках у ворот сидели бабушки, да и не только бабушки. Они щёлкали семечки, выпуская изо рта длинные и непрерывные ленты подсолнечной шелухи, как это умеют делать только настоящие кубанские бабушки. И моя баба Ксеня, и баба Мотя, и баба Миля тоже сидели на лавочке под сиренями. И они все мне обрадовались...
Да... Потянулись опять обычные учебные дни, и мне нечего было бы добавить к рассказу о моих кочевьях вплоть до отъезда домой, если бы не случилось со мной несчастья: потерялся мой комсомольский билет. Естественно, я была в ужасе и полна раскаяния. Потерять комсомольский билет!.. Я взяла его из дому, чтобы взносы заплатить; но комсорга нашего на месте не оказалось, и я носила этот билет с собой; и вот - как-то я его где-то потеряла. Комсомольский билет!.. Ужас!...
Чтобы восстановить билет, нужно было ехать в райком комсомола в станицу Павловскую. Туда ходил такой маленький длинноносый автобус. Не знаю, как его описать. Таких теперь не водится. А выходил он рано утром, почти ночью, с нашей автостанции; и билетов на него заранее не продавали, нужно было просто водителю заплатить. Ну, вот я и поехала.
В первый раз я ехала в автобусе по степи, не по трассе. Дорога была не асфальтированная; пыль стояла облаком и проникала в автобус. Всё было покрыто этой белой пылью. А как солнце встало да прижарило, дышать стало совершенно невозможно. Но мои спутники, станичники и станичницы, были, верно, к этому привычны. Они даже умудрялись болтать между собой, хотя звук от постоянной тряски получался очень смешной. Но они друг друга как-то понимали.
Впрочем, разговоры их были не интересные для меня, и я их не слушала. Я смотрела в окно. Там за облаками пыли угадывались кукурузные поля. Шёл 1962 год, и везде-везде выращивали кукурузу. А пшеницу выращивать стало не модно. Так что по всей Кубани - кукуруза, кукуруза, кукуруза... Ну, кое-где сахарная свекла или подсолнечники. Но мало. Кукуруза, в основном... Поля, поля, поля. И тополиные лесополосы. И больше ничего... Так что об этой дороге и рассказать-то мне нечего.
Словом, приехала я в Павловскую, разыскала райком. Кое-как умылась у колонки и пошла получать свой выговор. Но это ладно - главное, чтобы оставили в комсомоле. Я очень боялась, а вдруг мне откажут? Вдруг исключат? Что я тогда папе и маме скажу?.. Но обошлось. Отчитали, конечно, сильно, так что я готова была сквозь землю провалиться; но потом - ничего. Простили... Времена уже наступали такие, что не все рвались в комсомол... Такие скептические наступали времена...
И я вернулась к себе в Ленинградскую. По той же пыльной дороге. Хотя к вечеру уже было ехать легче, не жарко...
Вот. Это вроде интермедии...
Об экзаменах рассказывать не буду. Я все их сдала хорошо, и это самое важное. А после экзаменов к нам пришёл представитель не знаю, чего, и предложил комсомольцам написать заявления с просьбой направить на работу в Чечено-Ингушетскую республику. Там очень нужны учителя, а они почему-то не едут.
Я очень обрадовалась: вот оно начинается, настоящее! Наконец-то и я буду в числе комсомольцев-добровольцев!.. Однако, число это оказалось на удивление мало. Девочки решительно отказывались не только заявления писать, но и ехать туда по направлению. Вот дуры-то! Ведь это же самый, что ни на есть, подлинный Кавказ, там "Терек воет, дик и злобен, меж утёсистых громад"! И можно будет изучить чеченский язык. И научиться ездить верхом! И вообще...
Я-то, конечно, заявление написала. С радостью... И что же вы думаете - именно мне-то и отказали! Именно мне! Без объяснения причин! Сказали, будто Геленджикское РОНО, которое нас четверых сюда послало, требует нас четверых же к себе обратно... Так что в Чечню я не попала, а поехала домой. Но эту дорогу я уже не раз описывала, так что не стоит снова о ней говорить. Автобус - поезд - автобус и дома...
(продолжение следует)