Северная сказка

               
  Жил-был на свете уличный фонарь. Обыкновенный простак, вовсе не из того числа представителей высокого искусства, которые украшают столичные города. Просто высокий фонарь на железобетонном столбе, каких можно немало встретить на окраинах маленьких захолустных городков. Городок стоял в глуши лесов сосновых, на далёком Севере, где всегда можно увидеть много камней и много рыбы в реках. А зимой здесь на небе из разноцветных огней складывались фантастические картины.
  Маленькая девочка, приходившая к бабушке в гости, подходила к окошку, за которым стоял фонарь, раздвигала плотные шторы и уважительно здоровалась с ним:
  – Привет, Фонарь Фонарыч!
  Ей казалось, что фонарь был живой. Ведь он часто подмигивал девочке своим жёлтым глазом. Мигал фонарь, конечно, по техническим причинам, которые были известны электрикам, но девочка этого не знала. А когда шёл дождь, то одноногий великан, достававший до окон четвёртого этажа, был такой озябший и жалкий, что девочке хотелось раскрыть над ним зонтик. Только такого большого зонтика у бабушки не было, поэтому девочка ничем не могла помочь своему знакомому. Она только шёпотом утешала его:
  – Дорогой Фонарь Фонарыч, ты подожди ещё немножко. Дождик закончится, я выйду погулять и спою тебе весёлую песенку. А птичкам, которые живут возле тебя, вынесу крошек. Они, наверное, проголодались и улетели искать корм, а ты скучаешь без них.
  Возле фонаря часто садились голуби, девочка крошила им кусочки хлеба, остававшиеся после обеда. Она была очень добрая девочка.
Фонарь не отвечал на приветствие. Его длинная стеклянная лампа, которая служила ему головой, безмолвно нависала над асфальтовой дорожкой. Облупившаяся на грубо отлитом бетонном столбе краска говорила о его почтенном возрасте, а значит фонарь знал множество разных интересных историй и мог бы рассказывать их маленькой девочке. Но он молчал. А девочка по-прежнему подходила к окну и ждала, что фонарь  однажды заговорит с ней. Ей представлялось, что у него тихий ласковый голос, как у их старенького соседа с первого этажа, каждый день в одно и то же время выходившего на прогулку перед домом. Он угощал детей во дворе конфетами, ласково гладил их по голове своей немощной жёлтой старческой рукой, изборождённой причудливой сеткой морщин. Старичок был длинный, сутулый, даже внешне он чем-то напоминал девочке фонарь, поэтому она решила, что если фонарь заговорит, то непременно голосом этого высокого доброго дедушки.
  Не только мама, папа, сестричка и братик, но и солнышко любило малышку. Оно каждую весну украшало её милое личико забавными рыжими веснушками, которые собирались на носу и щеках в цветочные полянки. То ли солнышко тому было причиной, то ли дождики летние, которые часто заставали её во дворе, то ли любовь близких, то ли её доброта, но девочка быстро выросла и превратилась в красивую молодую женщину, рыжеволосую, зеленоглазую, стройную, с летящей походкой и весёлым нравом.
  Бабушка состарилась и покинула этот мир, а девочка поселилась в её квартире. По вечерам, когда она приходила с работы, она, по старой детской привычке, выглядывала в окошко и так, чтобы не слышал никто из домочадцев, говорила своему давнему другу:
  – Добрый вечер, Фонарь Фонарыч! Как ты поживаешь?
  Ответа от него она уже давно не ждала, потому что выросла и узнала, что в мире взрослых фонари не говорят, ковры-самолёты не летают, гуслям-самогудам всё равно нужен музыкант, а жар-птицы не теряют свои перья где попало. Но и во взрослой жизни девочка любила подолгу рассматривать старый фонарь, неизменно исполнявший свою нехитрую службу возле дома. С наступлением темноты вспыхивал жёлтый глаз, с наступлением рассвета глаз опять закрывался. Летящие на свет ночные бабочки не мешали старому фонарю и крылышки не обжигали, ведь это был электрический фонарь, а не какая-нибудь свеча, зазнавшаяся и зазевавшаяся на ночном столике, выставленном на веранду в летнюю ночь.
  На Крайнем Севере, где происходила эта история, фонари, кстати, впадают в летнюю спячку, подобно тому, как медведи впадают в спячку зимнюю. И Фонарь Фонарыч тоже на всё лето погружался в сон. Его не беспокоили ни летние дожди, ни порой чересчур горячее солнце. Фонарь спал, покряхтывая от пролетающих над ним снов, его натруженная за долгую жизнь нога ныла, хоть про варикозное расширение вен он даже не знал.
  Катенька (а так звали девочку) всё равно даже летом подходила к окошку, потому что вообще любила наблюдать. В житейской суматохе не часто выпадали такие свободные минуты, когда можно было просто постоять у окошка, наблюдая, как смешно брызгается во все стороны большая лужа на дороге или как ветер забавно взлохмачивает причёски растущим во дворе берёзкам.
  Жильцы дома проходили мимо фонаря, летом никогда не обращая на него внимания. Внимание ему доставалось только зимой, когда он из-за неполадок переставал светить, да вот Катенька в любое время года подходила к окну, чтобы сказать своё ласковое:
  – Привет, Фонарь Фонарыч!
  Порой Катенька торопилась к окну, заслышав звуки подъезжающей машины. Муж возвращался с работы, оставлял машину почти у фонаря. Выходил из машины и приветливо махал рукой, если видел в окошке жену. Катя спешила греть ужин.
  Осинка, посаженная у фонаря ещё первыми жильцами дома, давно выросла и догнала высокий фонарь. Даже стала на целую ветку выше его. Этой веткой осинка как будто обнимала голову уличного фонаря.
  Однажды поздней осенью, когда наступила полярная ночь и дневной промежуток стал таким коротким, что фонарю приходилось работать практически круглосуточно, Катя подошла к окну и увидела трогательную картину.
  Была непогода. Поминутно окно застилали капли дождя. В тёмной глубине осеннего мрака ярко горел старый фонарь. Деревья стояли обнажённые, озябшие, мокрые, последние листья уже унеслись, подхваченные ветром. И только голова старого фонаря была обвита веткой осины, на которой листья не только не облетели – они сами светились ярким огоньком. Они были такие свежие, как будто пожелтели только вчера, а не простояли всю осень под холодными колючими дождями. Листочки крепко держались за ветку. Осинка, одной-единственной веткой, словно рукой, обнимавшая фонарь, вся трепетала и дрожала, но, казалось, прижималась к фонарю всё сильнее…
У Кати от внезапного озарения сжалось сердце…
  – А ведь это разлучаются влюблённые, – сказала она сама себе. – Как же я не замечала этого раньше…
  Женщина, сама не зная для чего, открыла окно. В лицо брызнули капли  дождя, сразу стало зябко. Катя опять закрыла окно, но уходить не торопилась. Она всматривалась и всматривалась в эту осинку, которую она раньше как будто не замечала. Ведь когда осина летом стояла, увенчанная пышной зелёной кроной, она ничем не отличалась от стоящих рядом деревьев. Теперь же, когда она так усиленно цеплялась за жизнь той единственной веткой, на которой ещё сохранились листья, – теперь не заметить её было просто невозможно.
  Катя подходила к окну ещё не один раз, она боялась, что листья уже облетели – и старый фонарь погаснет от тоски и печали, оставшись в совершенном одиночестве под порывами ледяного ветра на холодной улице. Нет, листья были на месте, осина и фонарь, обнявшись, вместе сражались против тьмы, холода и предстоящей разлуки.
Ночью она проснулась и вспомнила:
  – Как они там?
  Соскочила с постели, прошлёпала к окну.
  Муж проснулся, увидел стоящую возле окна жену, пошутил сквозь сон:
  – Звёзды считаешь?
  – Спи, спи… Дождь барабанил по стеклу, разбудил. Вот, вроде закончился.
  – Завтра снег обещали, – переворачиваясь на другой бок, пробормотал муж.
  Катя не отрываясь смотрела в окно. Если завтра снег, то листочки облетят, осина уснёт до весны.
  – А может?..
  Утром она опять проверила: на месте ли листочки? Ветер утих, дождь закончился, пахло предзимьем. Жёлтая веточка склонилась к фонарю. Вот так вдвоём, согласно, дружно, обнявшись, и светили эти два огонька в утренней темноте: голова фонаря, который Катя уважительно именовала Фонарь Фонарыч, и веточка осины с вцепившимися в неё жёлтыми пальчиками.
  Когда шла с работы, пришлось снова доставать зонтик. Прошла один квартал, теперь по крыльям зонтика зашлёпал не дождь, а мокрый снег. Крупные пушистые снежинки налипали на зонт, кружились над головой мохнатой стаей, растворялись в грязных лужах. Снова налетел ветер, очень сильный. Катин зонтик, хрупкое изделие китайской промышленности, вывернулся наизнанку, одно из креплений сломалось.
  – Как там они? – женщина снова вспомнила фонарь и осину. Поймала себя на мысли, что думает о них, как будто они живые. Улыбнулась снисходительно над своими фантазиями:
  – Вот так можно сочинить сказку. Или тронуться умом, что, впрочем, почти одно и то же в глазах моей прагматичной подруги.
  Выйдя из-за угла дома, Катя издалека увидела два огонька. Фонарь и ветка осины пережили сегодняшний мокрый снег и опять были вместе. Фонарь не отпускал свою подругу в зимнюю спячку, он согревал её своим электрическим сердцем, дышал на её жёлтые пальчики, пытаясь хотя бы ещё на один день отодвинуть жестокий час разлуки.
  Дома ей показалось, что в её комнате зазвучала музыка. Это была какая-то знакомая мелодия невыносимой скорби, льющиеся прямо из души слёзы. Высокие женские голоса запели. Хотелось плакать. Катя прислушалась. За стенкой, в соседней квартире, слушали моцартовский «Реквием». Музыка звучала в отдалении, еле слышно, хотелось усилить громкость. Включила компьютер, нашла альбом с произведениями Моцарта, с головой ушла в музыку скорби и разлуки. Подошла к окну. Веточка осины и фонарь словно держались за руки. Они были вместе. Они дружно отодвигали роковой час зимы и разлуки…
  И продолжалось так целую неделю. Рыжеволосая Катя, любимица солнышка, родных и друзей, уже давно расставшаяся со своими веснушками, стала свидетельницей чужой тайны.
  Чтобы придумать сказку, не обязательно быть Андерсеном или Пушкиным. А и придумывать, в общем, не надо, сказки сами приходят к людям. Во сне или наяву.
  Катина сказка пришла к ней наяву. Она просто увидела её за окном. А потом стала прислушиваться… А потом стала понимать…
  Ведь эти влюблённые друг в друга фонарь и осинка должны были жить в разлуке не только зимой, когда фонарь светил почти круглосуточно, а осина вместе со всей природой погружалась почти на целых десять месяцев в зимнюю спячку. Летом, когда зелёная осина надевала пышное летнее платье и могла целыми сутками нежно шелестеть своими листочками и шептаться со своим возлюбленным, в спячку погружался фонарь. Кому он был нужен здесь летом, когда заполярное солнце сияло над горизонтом и день, и ночь? Люди выключали электрическое сердце фонаря. И только когда надвигались последние дни лета и ночные часы опять окрашивались в тёмный цвет, фонарь и осина встречались после долгой разлуки. Встречались на очень короткое время, среди осеннего ненастья, среди колючих дождей и ветров.
Им так хотелось наговориться обо всём, что они видели: осинка – летом, фонарь – зимой. Рассказы осинки дышали летней радостью, рассказы фонаря были исполнены зимней грусти. Они были такими разными, такими не похожими друг на друга. Но они любили друг друга, как это случается в сказках. а значит радовались даже таким встречам, когда вокруг было неуютно, когда приходилось защищать друг друга от непогоды. И яростный ветер заглушал тихий нежный шелест осины, а печальные истории фонаря обрывались на полуслове дождями и снегами…
  – Держись, осинка, – просил Фонарь, видя, как всё меньше листочков остаётся на последней  ветке.
  – Мои листочки почернели и обессилели, я доживаю последние дни, – признавалась осина.
  – Я тебе расскажу ещё одну историю, – обещал фонарь своей подруге. – Пока хоть один жёлтый листочек держится за твою ветку, мы ещё слышим и видим друг друга…
  – О, я так люблю твои истории, хоть они и грустные, – шептала осина, приникая к фонарному столбу.
  – Я буду сочинять для тебя весёлые истории, только не уходи в свой сон… Не умирай… Не оставляй меня… – умолял фонарь так, как умоляют люди уходящего от них близкого человека.
  Сердце осины сжималось от предсмертной муки. А сердце фонаря? Оно разрывалось на части.
  Ещё один листочек оторвался от ветки и, покружившись над грязным тротуаром, попал прямо в середину небольшой лужицы, напоминавшей очертаниями уши слона. А второй листочек, мечтающий о полёте, поднатужился сам и тоже оторвался от ветки. Но ему не повезло: ветер на минуту затих, и полёта не получилось. Мокрый листочек приземлился на грязную шерсть тощей чёрной дворняги, пробегавшей мимо, прилип к торчащим ворсинкам и отправился путешествовать. Через пять минут он уже был вполне доволен предоставленной ему собачьей каретой.
  Третий стойкий листочек держался за ветку мёртвой хваткой. Когда пролетающая мимо ворона уселась на ветку, листочек повернулся посмотреть на птицу. В ту же минуту подоспевший ветер воспользовался моментом и подхватил зазевавшегося жёлтого солдатика.
  Потом листочки полетели друг за другом… Раз, два, три… Раз, два, три… Это был прощальный вальс поздней осени… Огонёк на осинке стал гаснуть…
С каждым улетевшим листочком осинка всё больше погружалась в сон.
  – Мы снова встретимся... Жди меня весной, я вернусь из моего холодного царства к тебе, – эти последние слова Катя уже не слышала. Их слышал только старый фонарь, заплакавший от бессилия. Он не мог изменить законы природы и вернуть свою любимую подругу. Ему предстояла холодная зима с лютыми морозами, длинные тёмные ночи одиночества и тоски… Северная весна частенько запаздывала, но фонарь помнил, что однажды он увидел на осинке оживающие зелёные листочки на целых две недели раньше положенного срока. Фонарь вспомнил это и стал мечтать, что и в будущем году, который наступит в январские дни, весна придёт уже в середине мая, и они с его милой осинкой встретятся раньше.
  В полярную ночь фонарю предстояло светить почти круглосуточно, он уставал, как устают после тяжёлой работы. Но он светил людям, идущим мимо, потому что он был фонарь, а на земле у каждого человека и у каждой вещи есть своё предназначение и своя судьба. И выполнять свои обязанности нужно было неукоснительно. За этим строго следили два электрика из домоуправления, которые не хотели, чтобы люди набивали себе шишки в темноте.
  – Катенька, ты опять приклеилась к окну? Что там? «А из нашего окна площадь Красная видна?» – пошутил муж.
  – Из окна можно увидеть то, мимо чего проходишь каждый день, не замечая, – откликнулась Катя.
  – Ты у меня глазастая, усмотришь любую травинку-соринку и дождинку-снежинку…
  – Из окна я увидела сказку, – совершенно серьёзно сказала маленькая девочка, давно ставшая взрослой женщиной.
  И шепнула в щёлочку между шторами:
  – Привет, Фонарь Фонарыч!