Келейные записки иеромонаха Серапиона
Тетрадь вторая
Дорога в святую обитель
В четыре утра, так и не сомкнув глаз, я был на ногах. Ни усталости, ни сонливости не чувствовал. Наскоро одевшись, вышел на улицу. Вася Цыцын уже поджидал возле подъезда. Мы без слов пожали друг другу руки.
Было прохладно, поэтому поначалу шли довольно быстро, но вскоре шаги стали непроизвольно сокращаться, дабы дать глазам и сердцу насладиться прелестью утра. С левой стороны дороги над окутанными черемухой домами разгоралась заря, окрашивая края редких облаков пастельно-розовыми тонами. Справа дома были повыше, двух- и трехэтажные, с богатыми резными наличниками. В просветах между ними и белыми стволами берез открывался другой берег Мологи: зелень заливных лугов и кромка леса.
Улица спустилась к ручью, через который был перекинут невысокий деревянный мост. Подступающие к воде склоны покрывала густая поросль ивняка и ольшаника, в недрах которой обитало шумное птичье племя. Воздух дрожал от соловьиных трелей. Мы невольно остановились. Нежные звуки перемежались отрывистым цоканьем, радостные – печальными. Один из невидимых певцов пел громко и самозабвенно где-то совсем рядом с нами. Недолгие паузы между его коленцами заполняли более тихие голоса вьюрков, не смевших соперничать с солистом, но тоже вкладывающих в песню свои маленькие сердца.
Вася тронул меня рукой за локоть – время не ждет. Боясь словами нарушить красоту благодарственной симфонии, мы перешли на левую сторону ручья и, поднявшись вверх, оказались в самом «крестьянском» районе Мологи – Заручье*. Здесь дома ничем не отличались от домов уездных деревень. Почти к каждой избе примыкал двор с помещениями для содержания скота и птицы. Несмотря на ранний час в некоторых окнах теплился свет – хозяева кормили живность, доили коров, топили печи, пекли хлеба, делали массу других неотложных дел, которыми наполнена повседневная жизнь. В палисадниках тихо раскрывали навстречу утру свои бутоны невысокие весенние цветы. Позади и сбоку домов поднимались нежно-розовые купола цветущих яблонь.
Издалека, то ли из кулигских деревень**, то ли из монастырского птичника, донеслось приглушенное расстоянием петушиное «кукареку». Повисла пауза. Затем совсем рядом с нами неизвестному певуну по достоинству, громко, с коленцами, ответил один из горластых зарученских петухов. Спустя несколько секунд его поддержал певец с хрипотцой из центральной части города. И началась по всей мологской земле петушиная перекличка – кто кого звонче, кто кого перепоет.
Солнце уже начало выкатываться из-за горизонта. Его бесчисленные лучи, пробиваясь сквозь трепещущую листву величественных екатерининских берез, покрыли крыши домов сверкающей мозаикой теней и света. Сняв головные уборы, мы остановились на миг возле Вознесенской церкви, преклонили головы и совершили крестные знамения.
Спустя немного времени городские избы закончились. По сторонам дороги потянулись пашни с низкими неокрепшими еще нежно-зелеными стебельками злаков. Дорога уходила влево, на Череповец, а с правой стороны за мельницей с каждым шагом все выше вырастали белокаменные стены Афанасьевского монастыря, играли на солнце позолоченные кресты Духового собора***, Троицкого храма, Успенской и Ивановской церквей.
Впереди нас возвращались в монастырь две послушницы. Мы прибавили шаг и подошли к Святым воротам**** почти одновременно с ними. Остановились пред надвратным образом святителей Афанасия и Кирилла, перекрестились трижды. Налетевший невесть откуда ветерок коснулся наших лиц, и парящий над башней ворот ангел с трубой приветствовал нас своим знаменитым «Трубным Гласом». Через расположенную слева от ворот калитку следом за послушницами мы со смирением и восторгом вошли в святую обитель.
* Заручье – жилой район в северной части Мологи, отделенный от центральной части города Святоозерским ручьем.
** Кулигские деревни – 12 деревень в четко очерченных границах, обрамленных с востока, севера и северо-запада рекой Мологой (река дала кулигу), а с юга и юго-запада – Череповецким трактом.
*** Собор Сошествия Святого Духа располался в центре монастырской площади. Своды, стены и паперть собора покрывала стенная живопись Павла Артемьевича Ушакова.
Справа от главного алтаря находился придел в честь Тихвинской иконы Божией Матери. Вот как описывает его Иоанн Благовещенский: «На левой стороне местная чудотворная икона Тихвинской Божией Матери, в жемчужной ризе с драгоценными камнями и в серебряном вызолоченном окладе. На ризу употреблено жемчугу 7 фунтов 40 золотников, 4 звезды бриллиантовые, на ручке у Божией Матери серьги, в которых помещены бриллианты, алмазы и яхонты, в часах аметисты, топазы, стразы, изумруды, разные разноцветные камни и бурмицкие зерна, – между коими замечательно одно зерно, имеющее вид рыбки, величиною в полвершка, это зерно находится у Предвечного Младенца на рукаве».
**** Над Святыми воротами находилось изображение святителей Афанасия и Кирилла, Верх ворот венчала башня с флюгером в виде ангела с трубой. При порывах ветра флюгер издавал звук – «Трубный Глас», как говорили мологжане.
На иллюстрации Афанасьевский монастырь. Фотография начала ХХ века.
Продолжение: http://www.proza.ru/2018/08/14/614
К аннотации и оглавлению http://www.proza.ru/2018/08/19/768