Келейные записки иеромонаха Серапиона
Тетрадь вторая
Рассказы матушки Киры
Мы с матушкой игуменьей вышли из подъезда и направились к Святым воротам. Я рассказал ей о той буре чувств и мыслей, которую вызвала во мне встреча с чудотворной иконой, о Лешиньке и его словах, о маленьком чуде в храме – преображенном, улыбающемся лице ребенка. Насколько возможно, постарался словами передать суть происшедшей со мной трансформации – осознании суетности всего мирского и утвердившегося в глубинах души ощущения своей причастности к некой неизменной, благостной, исполненной любви и радости силе, наполняющей этот мир, благодаря которой он поддерживается и живет. Поведал о растерянности, в которой пребывал сейчас мой разум, жаждущий подчиниться сердцу, но не ведающий, как практически теперь строить жизнь. Она внимательно, не перебивая, выслушала.
У Святых ворот к игуменье подошла одна из сестер, попросила благословить. Матушка благословила. Потом нас окружили кольцом пилигримы, прося благословений, советов. Она терпеливо, с неизменной едва заметной улыбкой на лице, поговорила со всеми, утешила, и только затем мы двинулись дальше. Школа, огороженная аккуратной кирпичной оградой, располагалась невдалеке по левую руку от нас, чуть в стороне от южного монастырского корпуса и граничила с монастырским кладбищем. На углах ограды стояли небольшие башни, гармонирующие по стилю с основными башнями монастыря. Некоторое время матушка хранила молчание. Я боялся, что отвлеченная общением с сестрами и пилигримами она забыла о том, что я ей говорил. Словно прочитав мои мысли, матушка улыбнулась и успокоила:
– Все, что говорится в стенах монастыря, слышно не только людям, но и ангелам невидимым – они не дадут ничего забыть и подскажут при случае.
Собравшись с мыслями, а может, следуя советам ангелов, она рассказала немного о Лешиньке.
– Лешиньку в монастыре давно знают. Мать его умерла при родах, а у младенца обнаружили врожденную болезнь мозга. Врачи предрекали, что ребенок не проживет и года. Его отец, Иван Матвеевич Клюкин*, молился о выздоровлении чада пред чудотворной иконой Тихвинской Богоматери, обещал даровать монастырю землю, просил, чтобы Богородица защитила слабого умом мальчика своим покровом. Младенец выжил и, как вскоре обнаружилось, оказался наделенным сердцем, исполненным любви, и даром предвидения. Я тогда исполняла послушание казначеи. Эту историю мне рассказала игуменья Августа и наказала, чтобы отныне и после ее смерти для Лешиньки и его брата Митрея был всегда свободный доступ на территорию монастыря, предлагались постель, пища, одежда, обувь – все необходимое для жизни и услады души.
Мы остановились около школьной ограды. Немного помолчав, она продолжила:
– Невозможно за короткое время рассказать обо всем, что предсказал Лешинька, что уже сбылось, а что ожидает своего часа. Я полностью доверяю ему. В том, что он сказал вам, есть своя светлая сторона – избрание вас хранителем и защитником чудотворного образа, и темная – прорицание о грядущей печали. Лет пятнадцать назад недалеко от Успенской церкви, на территории скотного двора из земли чудесным образом вырос надгробный камень, на котором была едва различимая надпись: «Сего монастыря инок Корнилий Беляницын погребен от сотворения мира 7120 г. октября 1-го дня». Мы оградили его перилами и укрыли, потом возвели часовню**. На днях Лешинька так сказал о том, что ему видится за этим фактом чудесного явления из земли древнего камня: «Иноки восстают, чтобы мы восстали. Волны ненависти поднимутся, и прекратится монастырь, как это было ранее»***. Он постоянно говорит о вздымающихся над Мологой волнах, о море слез... И вам он тоже говорил о море печали. Но вам он говорил и о сохранении святыни, а значит, и о надежде на возрождение.
В дверях школы показались священник и дьякон****, ведшие сегодня службу в Троицкой церкви. Молодой дьякон быстрым шагом направился к нам.
– Это за мной, – сказала матушка, – давайте продолжим разговор позже на скамеечке возле родника*****. В три часа дня подходит?
– Разумеется, – ответил я.
Она оставила меня одного и поспешила навстречу дьякону.
*В 1893 году мологским мещанином Иваном Матвеевичем Клюкиным пожертвовано в монастырь покосной земли 6 десятин 2350 кв. сажень, находящихся в Мологском уезде Веретейской волости при деревне Рыльбово. Дарственная запись и план имеются.
*С 1612 года сохранился на территории монастыря надгробный камень с надписью: «Сего монастыря инок Корнилий Беляницын погребен от сотворения мира 7120 г. (1612 г.) октября 1-го дня». Долгие столетия надгробие инока Корнилия было сокрыто под землей, но в конце XIX — начале XX века показался из земли белый камень, который сперва был виден мало, потом начал открываться более и более и наконец стал виден весь. Вследствие такого необычного явления он был огорожен перилами и покрыт деревянной кровлею. Позднее здесь была выстроена часовня.
***Изначально Афанасьевский монастырь был мужским, но вследствие естественного старения насельников самоликвидировался. Так, из копии ревизской сказки за 1710 год видно, что в монастыре на тот момент обитало всего два старца. В 1795 году Екатерина Вторая удовлетворила прошение бургомистра Фомы Кузьмича Бушкова и городского головы Петра Тимофеевича Мальцева о возобновлении на месте упраздненного мужского – женского монастыря и подписала соответствующее разрешение. С того времени началось возрождение древней обители.
****Священник – протоиерей Николай Иванович Розин рукоположен в сан священника в 1893 году. За многолетнюю службу законоучителем в школах награжден орденом Святой Анны третьей степени. Он также удостоен многих церковных наград. Диакон – Димитрий Михайлович Преображенский. Рукоположен в сан диакона в 1907 году.
*****Родник находился за северным корпусом монастыря, ближе к реке Мологе. Вода здесь была чистейшая и вкусная. К роднику совершались крестные ходы для освящения воды. Над ним было возведено легкое, обшитое тесом бревенчатое сооружение «с тремя дверями и итальянским окном».
Продолжение: http://www.proza.ru/2018/08/15/519
К аннотации и оглавлению http://www.proza.ru/2018/08/19/768