Донашивать платья за сестричкой Ляле не пришлось – девочки были погодки. Ляля в два годика (и в два счёта) догнала Лёлю. Мама стала покупать им одинаковые платьица, одинаковые штанишки и пальтишки. Соседи и друзья частенько путали девочек, шутили, что, кроме буквы в имени, никакой разницы между сестричками не видят. Но это, конечно, была шутка. Лёлька была темноволосая, Лялька – светленькая. Лялины уши торчали в разные стороны, согласно направлению двух непокорных косичек, а Лёлины аккуратненько прижимались к умненькой головке, на которой косички хоть и торчали тоже в разные стороны, но нигде не застревали, как у Ляльки. И характер у Лё и Ля ( так они звали друг друга, когда, оставшись одни, переходили на придуманный ими тайный язык) был совершенно разный. А можно даже сказать, диаметрально противоположный, как говорила их тётя, папина сестра, преподававшая в школе математику. Лёля была тихоней, Ляля была егозой-непоседой. Когда Лёля сидела с книжками или рисовала в своём альбоме цветы и бабочек, Ляля гоняла по двору на велосипеде и норовила упасть в самые неподходящие места. Сначала она спотыкалась о груду кирпичей, привезённых для будущей стройки, потом она на всём скаку (на велосипеде ведь можно и скакать, это кому как нравится) врезалась в собачью будку. И бедный Шарик, мирно дремавший в своём собачьем домике под крышей из шифера, от испуга выскакивал как ужаленный, хватая хулиганку за ногу и пугаясь ещё больше от её громогласного ора.
Однако разница в цвете волос и форме ушей, в характерах и занятиях нисколько не мешала сестричкам крепко дружить и быть вместе всё время, когда они не находились в детском саду, а потом в школе.
Когда девочки пошли в школу, у них уже было немало обязанностей по дому: они научились мыть посуду, рвали беленьким пушистым любимчикам-кроликам траву, помогали маме собирать в саду ягоды. Собирать смородину Лёля и Ляля очень любили. Ягоды были большие и сладкие, ведёрко наполнялось быстро, а ещё можно было лакомиться ягодами, сколько хочешь. Ну, то есть сколько влезало в их загорелые животики. А вот у крыжовника хоть ягоды тоже были большие и сладкие (если, конечно, дотерпеть, пока созреют), в придачу к ним были острые колючки, которые вечно кололи пальцы. Ляля торопилась быстрее обобрать куст, залезала в самую его середину и пищала, натыкаясь на острые иголочки. Однажды вообще Ляля упала прямо в куст, потянувшись за дальней ягодкой, которая казалась ей вкуснее остальных. Маме пришлось доставать занозы, а Ляле – терпеть. Лёля обычно собирала ягоды сосредоточенно и не спеша, но ей тоже порой доставалось от злого крыжовника.
А вот одно мамино задание девочкам особенно нравилось. От весны до осени через день они ходили к бабушке, папиной маме, которая жила в трёх километрах от их дома. Бабушка держала корову. Она помогала детям и внукам молочными продуктами и дарами от огорода. Во-первых, бабушку сестрички очень любили, она была весёлой, рассказывала им много историй про старину, угощала их вкусными арбузами и дынями со своей бахчи. А во-вторых, по дороге к бабушке можно было увидеть столько всего интересного, о чём даже не напишут в книжках! Сначала надо было идти по улицам посёлка, потом на окраине начиналась просёлочная дорога, которая шла мимо реки с деревянным мостиком, мимо пастбища, на котором часто встречались важные и сердитые гусыни со своим потомством, а потом нужно было сворачивать на полевую тропинку. Поле каждый год засевали пшеницей или рожью. Хлебные злаки вырастали такими высокими, что порой девчонок в них даже не было видно. В колосьях встречались маленькие коричневые жучки, которые гудели, перелетая с колосочка на колосочек. А ещё между колосьями можно было найти васильки и ромашки, девочки полюбили эти цветы, дружно договорившись, что василёк будет любимцем у Ляли, а ромашка – у Лёли.
Летом солнце частенько грело сильнее, чем того хотелось бы людям. Так что сестрички обязательно надевали на голову красные косыночки – и двигались по полю, словно два больших мака. На краю поля стоял высокий тополь, его было видно далеко-далеко. Подходя к тополю, девочки обычно отдыхали, хотя бабушкин домик уже был рядом. Бабушка жила на краю села. Остановка у тополя была нужна сестричкам, чтобы полюбоваться красивыми лошадками, которые гуляли стреноженные у колхозной конюшни. А ещё сюда забредали цыплятки, выпущенные колхозными птичницами на прогулку. Цыплята были уже большие, больше похожие на молодых курочек, они смешно убегали в заросли полыни, когда девочки пытались их погладить.
Вот сестрёнки подходят к бабушкиному дому. Бабушка Поля как раз подоила Красавку и приготовила девочкам бидончик молока. После традиционных посиделок с бабушкой за простым деревенским столом, украшенным сегодня пузатым арбузом, из которого сок просто так и брызжет, девочки отправляются в обратный путь… И вот тут у них начинаются приключения, которые, возможно, покажутся кому-то неправдоподобными, но автор сказки пишет так, как услышал историю от самих Лёли и Ляли. А они уж точно врать не могли.
День был жаркий, время – как раз самый полдень. Когда девочки дошли до полевой тропинки, они поставили бидон с молоком и решили нарвать цветов маме для букета. Ляля должна была собирать в букет васильки, а Лёля – ромашки. Соответственно их договору. Но непоседа Ляля так заторопилась, что нечаянно толкнула бидон с молоком. Алюминиевый бидончик звякнул и завалился набок. Крышка упала на траву, белое молоко полилось, образуя лужу.
– Ой, наше молоко! – Лёля опомнилась первая и бросилась поднимать бидончик, но там белая жидкость плескалась уже только на донышке.
– Лёля, что же нам делать? Мама ругать будет, – сразу погрустнела светленькая сестричка. – Но я же нечаянно…
– Тебе, наверное, попадёт больше, ты вчера провинилась, Шарика дразнила, – степенно рассудила темноволосая Лёля. – Давай я скажу, что это я сделала.
– Что ты, Лё, – возразила Ляля, – так нельзя. Я пролила, а ты отвечать будешь, что ли. Нет-нет…
– Подожди, Ля, так ведь это я поставила бидон не на месте, вот ты и наткнулась на него. Получается, что я виновата.
Сестрички взяли почти пустой бидончик, цветы собирать уже не хотелось. Носы повесили. Не потому, что мама ругать будет, а потому что маленькая сестричка, которая осенью только родилась, без молока останется.
И тут откуда-то налетел ветерок, в пшенице что-то зашуршало, колосья раздвинулись, и на тропинку как будто выкатился какой-то рыжий зверёк росточком с кролика. Девочки ойкнули, но тут же увидели: это был не зверёк, а маленький старичок, в мохнатой шапке, украшенной колосьями пшеницы. Длинный кафтан его, сшитый из шерсти огненно-рыжего цвета, был подпоясан верёвочкой, сплетенной из сухой травы, а на ногах были лапоточки, да такие новенькие и аккуратные, как будто их только что сплёл деревенский мастер. В руке дедушка держал посох. В длинной седой бороде и усах запутались светлячки и божьи коровки. От старичка пахло душистым сеном. За спиной у него был полотняный мешочек. Увидев девочек, он остановился и помахал им рукой.
Девочки удивились и переглянулись:
– Лё, он сейчас заговорит, – прошептала изумлённая Ляля.
– Кто это? – так же спросила сестра. – Неужели на самом деле старичок-полевичок? – Лёля читала славянские мифы и сразу вспомнила, что такие существа могли навредить людям. Она придвинулась к сестре и обняла её.
Старичок-полевичок не заставил себя долго ждать:
– Девочки, – строгим голосом обратился он к ним, – я живу на этом поле. Охраняю его. Урожай поджидаю. Проходил мимо и услышал, что вы ромашки с васильками рвать собирались. А я не люблю этого. Вот я вам и навредил, из-за меня вы и молоко пролили. Я подтолкнул, – ехидно захихикал старичок. – А вот послушал, что вы потом говорили, и решил вам помочь. Идите по тропинке и всем, кого встретите, помогите. Только будьте внимательны и никого не пропустите. Тогда и молоко окажется на месте… И торопитесь, видите две тёмные тучки на краю неба? Скоро гроза будет, не поздоровится тем, кто на этом поле останется и убежать не успеет. Молнии на голову посыплются…
Постучал полевой дедушка посохом об землю, покрутил свои седые усы, мешочек полотняный поправил – и опять в колосья как будто покатился. Ветер вихрем на сестричек налетел, косынки их маковые растрепал. Ляля даже за голову схватилась, чтобы косынка не улетела.
– Ля, а ведь мы с тобой точно полевика видели. Маме с папой расскажем – не поверят.
– Погоди, ты поняла, – заговорила ошарашенная Лялька, – значит, он свои цветы охранял и нам такую неприятность с молоком устроил? Это мы обе виноваты, что цветы хотели в его поле сорвать…
– Выходит, что так, – согласилась сестрёнка.
– Ну , пошли скорей… Ведь нам от грозы убегать надо. И успеть помочь тем, кто встретится…
Девочки взяли пустой бидончик и быстрее пошли по тропинке.
Навстречу им попалась бабушка с внуком. Это были их знакомые из посёлка. Внук приезжал к бабушке на лето. Сейчас они так же, как девочки, шли в деревню за молоком. Мальчик, лет пяти, устал, капризничал и не хотел идти дальше.
– Ляля! Лёля! Ой, как хорошо, что вы мне встретились! – обрадовалась бабушка.
– С Костиком-хвостиком просто беда, увязался за мной, не захотел дома с дедом остаться, а теперь притомился. Тут до деревни уже немножко осталось, побудьте с ним, а я мигом сбегаю и вернусь, – попросила запыхавшаяся старушка.
– Ой, бабушка Нюра, бегите быстрее, а то гроза скоро будет, – сразу же согласились девочки.
Бабушка Нюра засеменила в деревню, а Костик-хвостик сестричкам обрадовался, сначала уселся с ними на траву, а потом стал кузнечиков ловить. Не успел он поймать кузнечика, как бабушка вернулась, взяла внука за руку и повела по тропинке назад.
Девочки пошли следом, но вскоре остановились.
– Ля, ты помнишь, полевичок сказал, чтобы мы были внимательны и никого не пропустили. А мы идём так быстро, что можем и не заметить кого-нибудь…
– Лё, как мы можем не заметить людей?
– Так ведь он, наверное, не только о людях это говорил. Может, и кому-то из полевых зверушек наша помощь нужна? – сообразила Лёля.
– Точно! Давай идти медленно… И будем смотреть по сторонам…
Тут Ляле, которая несла почти пустую посудину, показалось, что бидончик потяжелел. Она приоткрыла крышку и заглянула внутрь.
– Ой, Лёлька, смотри, а ведь молока стало больше!
– Ля, никому не рассказывай, никто не поверит. О полевиках, домовых, леших, русалках только в сказках можно прочитать… Я читала.
– А почему мне не рассказала?
Лёля не успела ответить, как услышала рядом мышиный писк. Мышонок запутался в скрученных на манер силков травинках, пищал и не мог освободиться.
Мышей Ляля и Лёля очень боялись, как все девчонки. Даже маленьких. Даже хорошеньких и пушистеньких. А этот малыш был очень хорош собой, просто загляденье, хотелось взять его в руки и погладить.
– Лё, я боюсь…
– И я…
– А помочь-то ему нужно. Кроме нас, некому. Сам не справится, бедненький…
– Он нас испугается, от страха у него сердечко может разорваться, – пыталась оправдаться Лялька.
– Подожди, я сейчас, – наклонилась над мышонком Лёля. – Ну, не бойся, малыш, я сейчас лапки тебе распутаю…
Мышонок был тёпленький, мягкий и совсем не страшный. Освобождённый, он юркнул между колосьями, пропищав что-то в знак благодарности.
Бидончик с молоком снова потяжелел. Теперь его несла Лёля, которая с тревогой посматривала на небо: там действительно уже собиралась гроза. Тучи зловеще нависли над головой, готовые вот-вот бросить на землю огненные стрелы. Нужно было торопиться, но ведь нужно было также и присматриваться по сторонам. Кто здесь попал в беду? Кому нужна помощь?
Девочки прошли ещё десяток шагов и увидели, что прямо у тропинки сидит маленький котёнок, у которого, наверное, только-только открылись глазки.
– Как ты тут оказался? В поле? Один? – наперебой в два голоса обратились девочки к котёнку, как будто бы он мог им ответить. Нет, серый котёнок, с белым пятнышком на лбу, очень похожий шёрсткой на спасённого мышонка, только мяукал. Это же ведь был не сказочный, а обыкновенный котёнок, он не умел говорить. Да он, похоже, вообще ничего не умел, тыкался мордочкой девочкам в руки и жалобно тянул своё писклявое, тоненькое «мяу». Он был голодным.
Ляля сразу вспомнила про молоко в бидоне, наклонила бидон, налила себе молочка на ладошку и стала тыкать котёнка мордочкой в молоко. Он смешно фыркал, отмахивался, но капля молока попала ему на язык – и он стал лакать угощение. Неумело, нескладно, но всё же с ощутимым результатом. Молока на ладошке скоро ни капельки не осталось. Лёля тоже стала наливать себе в ладошку молоко из бидона, заметила, что бидончик почти полный, налить, не пролив ни капли, было уже трудно.
Лялька помогла, передала котёнка сестричке, тот стал облизывать ладошку.
– Лё, а давай вместо цветов принесём маме котёнка, – предложила Ляля. – Он такой забавный и красивый, маме обязательно понравится. Молока у нас в бидончике теперь хватит и сестрёнке, и котёнку.
– Видишь, дедушка Полевик нас не обманул, помог нам вернуть молоко.
– Дедушка хитренький и вредненький, сначала толкнул меня, чтобы я бидончик опрокинула, а потом…
– Лялька, тише, не говори так, – прервала Лёля сестричку и даже приставила указательный палец ко рту, показывая, что надо молчать, – дедушка-то где-то рядом с нами. Услышит – рассердится. Видишь, как будто искры рядом с нами бегут. Я знаю, это дедушко-полёвушко за нами бредёт... А слух у него! Знаешь, он всё слышит… – шёпотом предупредила Лёля сестрёнку.
– Лё, ты откуда всё это знаешь? Столько интересного, оказывается, есть в нашем поле…
– Ой, в книжках пишут, что полевики ещё и клады в поле охраняют… – любознательная Лёля не могла остановиться, продолжала рассказывать сестре про деда полевого. – Только эти клады людям недоступны. Полевики могут так закружить человека, что он и дорогу домой не найдёт, а не только клад…
– Вот бы нам ещё и клад для мамы с папой найти, – мечтательно перебила Ляля сестричку.
– Ля, такое только в сказках бывает, – рассмеялась Лёлька.
– Ой, а разве мы не в сказке сегодня? – удивилась светловолосая Лялька. – Встретили вот живого полевика, молоко в бидончике опять плешется, почему бы нам и клад не поискать?
Вдруг совсем рядом девочки услышали грозный шум ветра. Вихрь закружил над пшеницей пыльное облако. Это, наверное, сердился полевой. Над головой тучи уже были совсем чёрными. Раздался залихватский свист. Тяжёлые, налитые золотым зерном колосья от этого свиста пригнулись к земле. Не иначе дед-полевик разгулялся и отпугивал кого-то от клада.
Девочки подхватили серенького котёнка, бидончик с молоком и быстро побежали домой. Сердить старичка-полевичка они опасались.
Первые крупные капли дождя застали девочек на повороте в их родной переулок. Когда они забежали домой, тут же разразилась гроза. Молнии сверкали одна за другой яркими букетами. Гром гремел с такой оглушительной силой, что закладывало уши. Дождь лился как из ведра, по переулку речным потоком неслась дождевая вода.
Стоящая у калитки акация, казалось, вот-вот рухнет под ударом молнии. Листья сыпались на землю, ветки трещали.
Девочки благодарно прижались к маме. Только увидев серенького найдёныша с белой звёздочкой на лбу, она сразу же согласилась взять котёнка в дом.
– А как мы его назовём? – спросила мама девочек.
Узнав от мамы, что найдёныш девочка, сестрички наперебой завалили маму предложениями:
– Пушинка!
– Сероглазка!
– Муся!
– Бася!
– Луша!
– Клуша!
– Найда!
– Соня!
– Мяука!
– Девочки, а где вы её нашли? – остановила сестричек мама.
– На тропинке, когда молоко пролили и пшеничного дедушку встретили, – призналась Лялька, забыв о договоре, что маме говорить о приключении с молоком не будут.
У мамы от удивления брови поползли вверх:
– Кого? Кого встретили? Как пролили? Вы же принесли полный бидон молока?
И сестрички, дополняя друг друга, рассказали маме всё то, о чём здесь написано.
Мама, кажется, поверила их рассказу, потому что сама когда-то была маленькой девочкой и дружила с домовым Кузей, который очень любил клубничное варенье.
А серенькая киска, уютно устроившаяся в маминых руках, тоже, кажется, всё внимательно прослушала и тоже поверила. Она прямо так и сказала:
– Мур! Мур! – это означало: правда! правда!
И тут мама и девочки вспомнили, что киске ещё не выбрали имя.
– Мур! Мур! – ещё раз промурлыкала усатая девочка – теперь это означало: хорошо!хорошо!
– Мурка! Мурка! – в два голоса воскликнули Ляля и Лёля. – Мы назовём её Мурка!
– Мур! – ещё раз подала голос серенькая подружка. Она была согласна.