Июльское раннее утро. Шесть часов. Плюс 30.
Чайки, ссутулясь, бродят, пританцовывая, вокруг кусков батона.
Охают, горестно завывают, кланяются, камлают. Потом вдруг хватают, проворно заглатывают, и словно ветром их сдуло. Их крупные птенцы, тоже сутулые и грустные, бессмысленно бродят по песчаным барханам, посвистывая и жалобно скрипя.
И они оставляют на песке трогательные треугольнички, отпечатки лапок.
Взрослые не настолько трогательны.
Романтическая чайка вообще не так должна выглядеть. Белая, небольшая, над волнами реет, нестрашная, поэтичная.
А эти страшные. Размером с гуся, и на конце жёлтого клюва красная метка, будто кровь. И во рту красно; когда орут, заметно.
Скал у нас тут нет, и они гнездятся на городских крышах.
Орут они с 5 утра, и птенцы их скрипят пронзительно, а сами они лают и рыдают, как безумные.
А потом вдруг наступает затишье, только осторожно позвякивают стеклянные бутылки, собранные бомжами по контейнерам и несомые к одной из последних колонок. Они их там тихонько моют, чтобы можно было сдать. И это тихое позвякивание навевает сон и веру в сказочное. Очень мирно, очень спокойно. Рекомендую.
Но чайки, сволочи, встают рано. Они жаворонки, чайки эти. Внезапно утреннюю негу вновь распарывают истошные вопли, лаянье, вой и рыдания. И злобный хохот, и сокрушённые стенания. И так будет до самого вечера.
А через полчасика приезжает мусорная машина, и своим железным грохотом возвещает о том, что скоро вообще конец света, нечего расслабляться.
Тем временем могучий летний день уже гонит людей искать прохлады. Она у воды, но до моря ещё надо дойти. Под сенью невысокого забора, потом через жаркую площадь - печёный асфальт, горячий воздух, - и вот она, заветная металлическая дверь. На двери бумажка: "Осторожно, дверь раскалена от жары". Это правда, на двери можно жарить блины. Зато внутри, во вполне затрапезном винном магазинчике, - рай. Там есть мощный кондиционер. И всё там такое прекрасное, и полки с неоправданно дорогими напитками, и щербатый цементный - такой холодный! - пол, и гордая чудесной прохладой продавщица.
Может, ну его, море, далеко до него.
Я тут спросила одну Свету, что ты, Света, на море не идёшь?
Мне не дойти - Света сказала.
Ей, правда, далеко. И сидит во дворе весь день. Ну хоть, до винного-то могла бы дойти, там хорошо как!
А у воды другая прохлада, там можно забыть про город и вообще про всё. И лежать на сыром прохладном песке, засунув ноги в море. В огромное море.
Интересно, что ворон на море больше, чем чаек. Пойдёшь купаться, вороны сразу просекают, и давай курочить твои пакеты, тырить съестное. А воду они пьют прямо из моря. Говорят, нельзя её пить, а они пьют и ничего.
Море примиряет с жарой. После купания не страшна душная ночь.
Темнеет, нетрезвые люди спускаются по улице в Приозерье. Они тоже бакланят и гогочут, и детишки их малолетние истошно вопят из своих колясок, потому что им давно пора спать, но весёлые их родители поют и смеются, как дети, и попробуй засни в этом бедламе.
Потому что лето. Лето не для сна.