Учеба в Хабаровском медицинском институте не только научила меня азам профессии врача, но и дала возможность встретить людей, которые на всю жизнь стали моими друзьями. Я говорю о Сергее Куракине и Борисе Шевцове. О первом я уже поделился своими воспоминаниями на страницах литературного сайта, теперь хочу рассказать о втором.
Я не помню точно, когда нас вывезли в районный центр Еврейской автономной области поселок Амурзет. Не помню точно число, но месяц и год запомнились на всю жизнь – сентябрь 1965 года. Приехав, почти двести человек первокурсников разместились в огромном здании, которое было построено под гараж, но началось эксплуатироваться по назначению только после нашего отъезда. Кстати, много лет спустя я был в Амурзете и видел этот гараж, уже эксплуатирующийся много лет. Но пока это было просто здание, где в течение месяца, а то и больше, должны были жить студенты-медики, чтобы копать картошку. Его разделили на две половины – мужскую и женскую, сделали двух-ярусные нары. Вечером, как только мы устроились и поужинали, вышли во двор этого будущего гаража. Кто-то вынес волейбольный мяч, и тут же образовался кружок желающих «постучать». Я к этому времени уже весьма хорошо играл в эту поистине народную игру, и тоже вошел в круг. Сразу обратил внимание на двух парней, которые отличались и ростом, и умением играть. В кругу обычно чаще всего мяч достается именно таким, а остальные лишь изредка касаются мяча. Вот мы и играли друг на друга, пасовали, наносили нападающие удары, отражали их. Когда игра закончилась, познакомились. Это были два Бориса, один темный, в хорошей шевелюрой на голове – Шевцов, а второй с редкими светлыми волосами – Пронкин. Были еще парни, умеющие более-менее играть, так что мы перезнакомились. Один из них, невысокий и пухленький – Боря Павлов, а вот фамилии остальных выпали из головы.
Так началось наше знакомство с Борисом Шевцовым, постепенно переросшее в дружбу. Первый снимок, который был сделан в стенах института в октябре того же года, был с Борисом и Сережей Одинцовым, еще одним сокурсником. В институте мы оказались в соседних группах; я в седьмой, а Шевцов – в восьмой. А так как часто группы соединяли на некоторых занятиях, то мы были почти одногруппники. В моей группе был и Сережа Куракин.
Весь первый семестр института я жил за городом у бабушки с дедушкой, и очень много времени проводил в дороге. С Борей Шевцовым мы играли в волейбольной секции, у тренера Братчикова. Играли неплохо, и попали в сборную команду института, и, естественно, играли за сборную курса на первенство института. Спорт в те годы был очень популярен среди всех слоев населения, и в студенческой среде особенно. Но в этом семестре особых контактов с Борисом за пределами аудитории и спортзала не было. Я знал, что Сергея Куракина, как умеющего хорошо фотографировать, руководство факультета (декан Трифонов, зам. декана Помыткин) привлекло к организации фотолаборатории в соседней с деканатом комнате, и Борис Шевцов вызвался помогать. Так никогда не встречающиеся до этого хабаровчане Куракин и Шевцов стали друзьями, а со второго семестра в эту компанию влился и я. К этому времени я переехал в общежитие на улице Пушкина, которое было сдано к Новому, 1966 году.
В конце зимы этого года началось первенство института по волейболу. Боря и я играли за сборную курса, причем Борис был капитаном команды и самым сильным нападающим в её составе. Его высокий по тем временам рост – 187 см, неплохая прыгучесть и хорошая техника позволяли ему быть лидером нашей команды. В одной из игр я столкнулся руками со своим партнером по команде, Сашей Стахановым, и почувствовал острую боль в левой кисти, она сразу опухла. Мне заморозили это место, наложили тугую повязку, и я доиграл эту игру, а так как это был вечер пятницы, а утром в субботу у нас должна быть следующая игра, отыграл и её, и лишь потом пошел в травмпункт, где мне определили перелом 4 пястной кости левой кисти. Так что я почти месяц не играл в волейбол, рука была в гипсе, поэтому не попал в основной состав сборной на первенство краевого совета ДСО «Буревестник», и просидел все игры в запасе. А в нашей сборной команде солировал Володя Рыбаков, очень сильный физически парень, который играл и за сборную края. Хорошо ему подыгрывали Витя Симон и Борис Шевцов. Тогда мы стали чемпионами края среди студентов.
Пока моя рука была в гипсе, я занимался бегом и прыжками, и это позволило мне впервые стать чемпионом института в прыжках в длину и тройным, и попасть в состав эстафетной команды института. Поэтому с осени наши пути с Борей в спорте разошлись, он продолжал заниматься волейболом, а я ушел в легкую атлетику, и там моим партнером стал Сергей Куракин. Но мы с Борей встречались и на занятиях в институте, и на различных застольях в общежитии, куда приглашали Бориса. Он симпатизировал девочке из нашей группы, Ольге Романенко, но будучи очень стеснительным, так и не решился объясниться. Был он приглашен и на свадьбу Сережи Куракина с Наташей Ксенофонтовой, которая состоялась, когда мы учились на старших курсах. Я к этому времени был женат, но свадьбы у меня не было, но зато была отдельная квартира. Вернее, не моя, а кооперативная моих родителей, которые продолжали жить на севере. У нас на квартире частенько собирались мои друзья, знакомые, в числе которых был Борис. Помню, пока женщины готовили на стол, мы сражались в настольный хоккей, где мне не было равных. Когда мы стали более дружны, я с удивлением узнал, что Борис ходит на концерты симфонической музыки и испытывает наслаждение от классических произведений. Для меня, парня из далекой сельской глубинки, это было непонятным.
Когда на шестом курсе было распределение, мы с Борисом получили направление на КТОФ. Для непосвященных скажу, что эта аббревиатура расшифровывается, как Краснознаменный Тихоокеанский флот. Как и Сергей Куракин, только он попал на Черное море. Я мог откосить, у меня был маленький ребенок, но счел, что потом не смогу смотреть в глаза своим сокурсникам, которые распределись на флот. Так что, сдав экзамены, мы стали готовиться к службе. Вот что я написал об этом периоде своей жизни в своих мемуарах.
Моя служба началась с 1 июля 1971 года. Мне был предоставлен отпуск на 30 суток. Так как я не планировал куда-либо выезжать в отпуске, мне было предписано Хабаровским краевым военкоматом 1 августа прибыть во Владивосток в управление кадров флота. Моим напарником в этом путешествии был Борис Шевцов, мой друг и напарник по игре в волейбол. Мы купили заранее билеты на поезд и вечером 31 июля пришли к поезду вместе с сопровождающими лицами – я с женой и родителями, Боря с матерью. Но оказалось, что поезд опаздывает часов на 8, и мы уехали домой. А когда уже вдвоем с Борей подошли к поезду, оказалось, что купейный вагон, в который у нас были билеты, прицепили к другому поезду, и он благополучно отбыл из Хабаровска. После выяснения отношений и небольшого скандала нас разместили в вагоне, но уже не в купейном, а в плацкартном. Вот так, с небольшого приключения началась наша служба. Но это было не единственной накладкой.
Прибыв в управление кадров флота, и представ перед его начальником, мы получили приказ для начала пойти в парикмахерскую и привести прически в соответствии с Уставом, т.е. укоротить наши длинные волосы. Потом мы получили направление на склад имущества флота, где нам выдали форму военно-морского офицера с погонами лейтенантов медицинской службы. Правда, не все имущество получили, например, не было кителей нашего размера. Да и стандартные размеры не очень сидели на нас. Например, если тужурка (на гражданском языке пиджак) была как раз, то брюки от тужурки были широки в поясе. Хорошо, у Бори были знакомые во Владивостоке, а я имел навыки ушивать брюки, и мы у них смогли привести форму в приемлемое состояние, чтобы она не висела на нас как на вешалке.
Получили так же в управлении кадров направление в военно-морскую гостиницу. На вопрос дежурной, откуда мы, и узнав, что из Хабаровска, нас поселили. На следующий день уже в форме лейтенантов прибыли в управление кадров. Узнав, что я хороший спортсмен, начальник управления предложил мне выбор для службы – на подводной лодке или на надводном корабле. Я выбрал лодку. Во-первых, я был наслышан о героических подвигах советских подводников в войну, в то время как моряки надводного флота ничего подобного не совершили. Во-вторых, я знал, что подводники, придя из похода, все сходили на берег, а надводные корабли неделями могли болтаться на рейде и экипажи берег видели лишь в бинокль.
Так я получил направление в 4-ю бригаду подводных лодок, которая базировалась рядом с управлением кадров, в районе остановки «Авангард» на нынешней Светлановской улице. А Боря получил направление на эсминец, который базировался на Камчатке, и должен был туда уезжать на теплоходе через пару дней. Поэтому я не поспешил на свое место службы, а составил Борису компанию в эти дни его пребывания во Владивостоке. Вечером в гостинице к нам в номер пришел какой-то капитан-лейтенант и стал нас обзывать самозванцами, которые заняли не свои места в гостинице. Выяснилось, что он прибыл из Хабаровска на соревнования с командой, и при размещении двум членам не досталось места в гостинице. Получалось, что они были предоставлены нам ошибочно. Но это уже не наши проблемы, выселить нас из гостиницы не могли. Потом у нас с капитан-лейтенантом нашлись общие знакомые спортсмены в Хабаровске, и инцидент был разрешен.
На следующий день после отплытия Бориса на Камчатку я пришел к командиру 4-й бригады 6-й эскадры подводных лодок Краснознаменного Тихоокеанского Флота и был направлен для прохождения службы на дизельную подводную лодку Б-63.
Сейчас кажется, что три года службы пролетели очень быстро, но тогда они тянулись очень медленно. Когда я уже ушел в запас и приехал в Хабаровск, в гости пришел Сережа Куракин с женой, чтобы познакомиться с моими уже тремя детьми. От него я узнал, что Боря поехал в институт Бурденко, где ему должны были сделать операцию на нижней челюсти. Она прошла удачно, Боря вернулся, и поступил в клиническую ординатуру у профессора Сиротина Бориса Залмоновича. Закончив ей, был принят на должность заведующего инфарктными отделением тогда еще 13-й больницы. И с тех пор так и работает в этой должности. Через него прошли тысячи больных, живущих в Хабаровском крае, перенесших инфаркт миокарда. Эта болезнь не выбирает, поэтому среди пациентов Бориса Петровича, как его уважительно стали называть, были самые высокопоставленные люди. Но Борис был такой скромный, что не воспользовался возможностью что-то сделать для себя лично.
После увольнения в запас он познакомился с Людмилой Бандурко, выпускницей нашего института, которая работала на кафедре профессора Сиротина. Мы никогда не говорили об этом, но я подозреваю, что инициатива и этого знакомства, и потом свадьбы, целиком принадлежала Людмиле. Боря по-прежнему был очень стеснительным человеком, и знаю, что таким он остается по сей день. Мягкий, говорящий негромким голосом, очень воспитанный, Борис является образцом мужчины-рыцаря. Почему я так думаю? Просто я случайно подслушал разговор трех женщин, когда мы были в гостях у Сережи Куракина. Мы, Сережа, Борис и я, вышли на балкон подышать свежим воздухом. Я возвращался в комнату, где сидели наши с Сергеем жены и подруга Бориса, и услышал примерно такой разговор. Моя жена спрашивала Людмилу Бандурко:
- Ну, что, Боря сделал тебе предложение? Ведь вы уже давно встречаетесь.
- Нет, не сделал. Он такой нерешительный.
- Ну, так ты будь решительней! – посоветовали наши с Сергеем жены.
И через некоторое время у Бориса и Людмилы состоялась свадьба. А потом у них появились и дети, два мальчишки, которые со временем выросли в высоких, есть в кого, молодых людей.
Когда в стране заговорили о санаторно-курортном лечении больных, перенесших инфаркт миокарда, Борис выступил с предложением организовать такое лечение в нашем крае. Со своим другом Сергеем Куракиным, который к тому времени был главным врачом санатория «Уссури» под Хабаровском, они все просчитали, доложили своим руководителям, и вскоре этот метод долечивания больных появился у нас в крае. На его открытие приезжал академик Чазов, в те годы главный кардиолог СССР. Он очень благодарил Бориса на то, что тот является одним из пионеров практического применения такой реабилитации больных. Но больше всего от этого выиграли больные, которые в условиях санатория быстрее восстанавливали свои силы.
Со временем Борис Шевцов защитил диссертацию и стал кандидатом медицинских наук, как и его жена. Имеет высшую квалификационную категорию как врач-кардиолог, и получил звание «Заслуженный врач России». С созданием Дальневосточного федерального округа Борис тал главным кардиологом Дальнего Востока. И по-прежнему остался скромным человеком.
Мы чаще встречались или в гостях на чьи-то дни рождения, или случайно. Помню, уже в середине 90-х годов, как-то иду по своему Затону, и вдруг из проезжающей машины меня окликают. Посмотрел, Борис за рулем, если меня не подводит память, японской «Мазды». Это был период массового завоза на российский рынок подержанных японских автомобилей. Был такой автомобиль у меня, «Ниссан Скайлайн», и я его ставил в свой гараж рядом с домом. Я впервые увидел Бориса на рулем его авто. Оказалось, что он едет поставить свой автомобиль в железный гараж, который стоит в Затоне, а он живет на улице Ленина, это минимум 5 км от гаража. Так что, поставив машину в гараж после поездки на дачу, он добирался на городском транспорте до дома. Очень неудобно, тем более что до трамвая или автобуса было далеко идти, минут двадцать хода. Я сел к нему в машину, мы доехали до гаража, и тут я обратил внимание, с каким трудом Борис пытается заехать в гараж задним ходом. Это был сделать очень трудно и по причине, что пол гаража был выше уровня земли, и требовалось ускорение, чтобы заскочить на этот пол. У меня был свой такой же гараж, даже шире и длиннее, но я всегда заезжал передом, и, чтобы не стукнуться бампером, прибил деревянному полу гаража брусок, в который упирались передние колеса. А выехать из гаража задним ходом не представляет труда. Я тут же стал давать советы Борису, он без проблем заехал в гараж передним ходом. И с тех пор ни он, а потом и его жена не испытывали проблем, когда ставили свой автомобиль в гараж. По моему совету Борис нашел возможность поставить свой железный гараж не далеко от дома. Для это потребовалось лишь обратиться к нужным людям в администрации Центрального района города. И опять я был поражен щепетильностью Бориса. Имея таких высокопоставленных пациентов, при желании он мог решить и свою жилищную проблему, а так жил в квартире своей тещи. Сейчас найти такого бессеребренника невозможно, уверяю вас.
Год назад на 70-летний юбилей Бориса я подготовил небольшой материал о нем, и разместил на сайте «Одноклассники». И на своей странице, и в группах «Земляки», «Хабаровск», «Хабаровский край», «Хабаровский медицинский институт». Что тут началось! Сотни людей ставили «класс» под этим материалом, десятки людей писали комментарии, благодарили Бориса за спасение, выражали ему поддержку, рассказывали, какой это замечательный доктор и человек. У Бориса нет своей страницы в социальных сетях, но его сыновья познакомили его с материалом, который я разместил, и он очень благодарил меня за это.
Сейчас мы созваниваемся лишь считанное число раз в году. На дни рождения, на День медицинского работника и День Военно-морского флота. И с Борей, и с Сережей. В курсе всех домашних событий. Боря расстраивается, что его взрослые сыновья никак не женятся. А я не считаю это чем-то из рук вон выходящим. Если они пошли в отца и такие же скромные и нерешительные, не всегда находятся женщины под стать Людмиле Бандурко, которые могут проявить инициативу. Я прошу прощения у Бориса с Людмилой за эти свои предположения, может, это и не так, но высказываю свое сугубо личное мнение.
О том, какой человек Борис Петрович Шевцов, готовит малюсенький факт. Он поставил себе дежурство даже на День Военно-морского флота в последнее воскресенье июля этого года, хотя мог бы и отдохнуть в этот день. А вот его коллеги даже не подумали, чтобы взять себе это дежурство или поменяться, если Борис не учел, что это воскресенье - праздничное для него.
Имея большой опыт организаторской работы по здравоохранению, считаю важными винтиками для нормального функционирования любого медицинского подразделения или службы две должности – заведующего отделением и главного специалиста. Первый организует роботу персонала подчиненного ему коллектива отделения, а второй – целого направления в медицине. Я знал немало хороших заведующих отделениями. В рентгенологии – Макеев, Митютнева в краевой клинической больнице № 1, Бейдиков в краевом противотуберкулезном диспансере и Аксиненко в онкологическом, Алексеева в городской больнице № 3 и Филимонов в городской больнице № 10 города Хабаровска, Гордеев в городской больнице № 2 города Комсомольска-на-Амуре. По другим специальностям мне трудно судить, на память приходят фамилии Бондаря в кардиохирургии и Монина в пульмонологии краевой клинической больницы № 1, Варенцева из микрохирургии кисти в краевой больнице № 2, Филимоновой в пульмонологии городской больницы № 10 города Хабаровска. А вот в качестве главных специалистов хотел бы отметить терапевта Ганенко, педиатра Цукерман и акушера-гинеколога Корниенко из краевого отдела здравоохранения и Секулера – главного хирурга города Комсомольска-на-Амуре. В случае же с Борисом Шевцовым произошло, как сейчас модно говорить, два в одном – он и заведующий отделением, и главный специалист по кардиологии в Дальневосточном федеральном округе. И с обеими должностями успешно справляется.
В заключение своего небольшого рассказа о своем друге и коллеге Борисе Петровиче Шевцове хочу пожелать ему здоровья, долгих лет жизни, семейного благополучия и благодарных пациентов, которым он отдает все силы и свое сердце.