Глава 1
Когда Митя проснулся, в комнате в полумраке мерцала елка. Митя улыбнулся. Надо же, каким романтиком он стал после встречи с Дашей. По своей инициативе впервые за годы самостоятельной жизни купил на елочном базаре эту зеленую красавицу, а потом и шары, «золотой дождь» и те незнакомые ему, явно не из его детства, замысловатые современные игрушки, что переливаются сейчас на ветках всеми цветами радуги.
Тревожная нежность окутала Митю: «Каким-то он будет, Новый год? Теперь, когда есть Даша».
Митя закрыл глаза, так лучше мечталось. Да и проведенная на ногах новогодняя ночь давала о себе знать, поэтому Митя решил, что поваляется еще на диване, пока его не разбудит Даша. Она обещала позвонить, а девочка Даша обязательная. Тем более, что дел у Мити в этот вечер, 1 января 2013 года, совсем немного. Сделать пару важных звонков, да сложить в сумку вещи. Завтра они с Дашей едут на неделю в подмосковный дом отдыха кататься на лыжах.
Поздравить с Новым годом, позвонив по телефону, он решил только самых близких, а всем прочим друзьям-знакомым еще вчера вечером разослал поздравительные эсэмэски. Посылаешь всем одинаковый, найденный в Интернете новогодний стишок, а потом отслеживаешь ответы. Такой способ общения его вполне устраивал. И голоса совсем немногих людей ему хотелось услышать в этот вечер. Голоса близких.
Прежде всего, Митя позвонил своему, как он его называл, американскому дядюшке. Дядя Андрей был мужем его родной (со стороны матери) тети Лены. В Штаты супруги уехали лет двадцать назад и все эти годы опекали племянника как родного сына. Но сегодня звонить Мите надо было не в Америку, а в Краснодар, где жили родители дяди Андрея и куда тот прилетел вместе с женой еще неделю назад. В последнее время визиты дяди Андрея в Россию участились, родители, увы, не молодели; мало того, его отца прошлым летом частично парализовало. Митя хорошо представлял себе эту, окрашенную в грустные тона, встречу Нового года со стариками. Но куда деваться, время не щадило родных Андрея, а заботиться о них кроме сына было некому.
Разговор оказался на удивление жизнерадостным. Дядя Андрей успел за эти суетливые предпраздничные дни решить кое-какие бытовые проблемы и встретиться с врачами. Настроен был бодро. С тем, что племянник не собирался приезжать в новогодние каникулы в Краснодар, он, видимо, смирился. А, может быть, даже радовался поездке Мити в дом отдыха с девушкой. Митя знал, что родственники давно были готовы женить его и в каждой девушке видели невесту.
Подошла к телефону и тетя Лена. Рассказала, что перед праздником она съездила в Ростов, откуда была родом, и навестила там могилы своей матери и сестры Людмилы – матери Мити. Останавливалась она, конечно, у Митиного отца, своего бывшего зятя. Петр жил вместе со старшим братом Мити Виктором.
– У них все без перемен, – сказала тетя Лена и приступила к очередной порции новогодних пожеланий Мите.
Ростовские родственники, по сути самые родные, почему-то давно перешли из разряда близких в категорию тех, о ком следовало вежливо справляться и не более того. Митя давно не разговаривал с отцом и братом, а на Новый год ограничился спасительной эсэмэской.
Передав приветы и пожелания здоровья родителям дяди Андрея, Митя положил трубку. И включил ноутбук, чтобы связаться по Скайпу с закадычным другом Сашей. Он был ему куда ближе Виктора, ведь они практически не разлучались пятнадцать лет. Вот только в конце этой весны Саша переехал в Лондон, женившись на взбалмошной, как казалось Мите, англичанке всего-то после десятидневного знакомства на одном из швейцарских горнолыжных курортов и трех месяцев ежедневных звонков по Скайпу. Сейчас Саша и Пат опять были на том же самом курорте в Швейцарии, куда махнули сразу после рождества, проведенного с семьей Пат.
– Все-таки лучше было бы тебе прилететь с Дашей сюда, вместе бы побесились, – сказал Сашка после горячих поздравлений и сентиментальных пожеланий счастья и исполнения всяких «мечт». – Я бы полюбовался на эту красотку, а то моя рыжая бестия и не пытается выглядеть классно. Вот бы она начала ревновать меня к Даше, устраивала бы нам концерты!
Митя отлично понимал эту шутку друга. Саша на самом деле бесконечно радовался своему уединению с молодой женой. Ведь вдвоем они провели только короткий двухнедельный медовый месяц, а потом начались рабочие будни в съемной лондонской квартирке, куда они приходили только ночевать. А в выходные Пат тянула его в загородный дом родителей. Там собиралась вся семья, включая и двух замужних сестер Пат с детьми и мужьями. Этому ритму старых патриархальных традиций Пат совсем не противилась, а для Саши он было нов и немного тягостен.
Митя, планируя новогодние каникулы, совсем не хотел оказаться третьим лишним, пусть и рядом с другом. А везти туда Дашу по его представлениям было еще рано. Хотя Митя, не удержавшись, уже давно послал фотографию девушки друзьям. Даша была необыкновенно хороша.
Она появилась в «конторе» Мити (так он называл финансово-плановый отдел одной известной московской корпорации, где работал уже три с лишним года) в начале июля, сразу после успешной сдачи экзаменов за третий курс университета. На четвертом курсе согласно новой программе Даше Новиковой предстояло защищать диплом бакалавра. Нужно было собирать материал. Дашу взяли в качестве практикантки то ли по чьей-то «крутой» рекомендации, то ли потому, что у нее имелся уже некоторый опыт работы. Она была из тех целеустремленных студенток, которые с первого курса умудряются где-то подрабатывать, причем не в ущерб учебе на дневном отделении. Митя, который давно превратился из офисного планктона в уважаемого, знающего сотрудника Дмитрия Петровича Бойцова, имеющего отдельный кабинет, в это лето безвылазно сидел на работе, завидуя отпускникам. По мнению своего начальника он оказался лучшей кандидатурой в микрошефы Даши.
Девушка, несомненно, была способной, трудолюбивой и очень коммуникабельной. Незаметно молодые люди стали называть друг друга по именам, правда, наедине, потому что в корпорации царил строгий официоз. Митя сам удивлялся легкости общения с Дашей, это было совсем не в его характере. Он прекрасно знал, что за годы работы в «конторе» прослыл человеком замкнутым, даже чопорным. За глаза его называли Англичанином, может быть, отчасти из-за зависти к успешному сотруднику, получившему образование в Великобритании. Москвичом он не был, друзей в столице практически не имел, а Даша стала настоящей подружкой, пусть не заменившей уехавшего в Лондон Сашу, но оживившей Митину однообразную жизнь.
Не смог Митя устоять и перед женскими чарами Даши. Она напоминала ему Кэтрин Зету Джонс, только совсем молоденькую. Черные волосы, яркие черные глаза, влекущие губы. Когда осенью начались занятия в университете и Даша, появляясь на работе во второй половине дня, просиживала там вечерами, Митя тоже находил себе дело и задерживался дольше обычного, а потом подвозил девушку в общежитие. Вскоре их маршрут изменился, и Даша время от времени ночевала у Мити в его небольшой однокомнатной квартирке, последнем щедром подарке американского дядюшки. Новый год, правда, Даша предпочла встретить не наедине, а весело и шумно в своей студенческой компании, тем более что работа над дипломом оставляла все меньше времени для общения с друзьями. Митя в эту компанию вполне вписался, но сейчас, ожидая Дашиного звонка, он с удовольствием думал, что закончилась новогодняя суета, прошел обязательный корпоратив с коллегами. Уже завтра они окажутся вдвоем за городом в тишине заснеженного леса.
Даша позвонила ровно в семь вечера. Тому, что Митя уже давно был на ногах, она не удивилась, а вот, когда в ответ на ее вопрос, что он смотрит по телевизору, Митя сказал, что не включал его, Даша забеспокоилась.
– Сейчас ведь такие прекрасные старые комедии идут по всем каналам, неужели нечего выбрать? – спросила она. – Или ты волнуешься из-за встречи с моей мамой? Брось, такой блестящий молодой человек ей, конечно же, понравится. Впрочем, я уверена, что и она тебя не разочарует, – засмеялась Даша.
Митя заверил ее, что все в порядке и он ни о чем не тревожится. Поговорив с Дашей еще пару минут и уточнив время, когда он заедет за ней, Митя отключил телефон.
В самом деле, его совсем не беспокоило предстоящее знакомство с Дашиной мамой, к которой они собирались заехать на Рождество, благо дом отдыха был не так уж далеко от Дашиного родного городка. Мама ее когда-то работала портнихой, а теперь имела там свое скромное пошивочное ателье.
С женщинами пост-бальзаковского возраста Митя общался легко, хотя вырос он, в общем-то, не в семье, а, можно сказать, в интернате. Пусть и в очень хорошем, швейцарском. В эту школу-пансион его поместили в возрасте десяти лет. Митина мама в то время была еще жива, но сломить ее сопротивление тете Лене и дядю Андрею оказалось легко. Людмила потихоньку спивалась, муж от нее ушел, забрав старшего сына, и Митю надо было спасать. Конечно, дядя с тетей, будучи бездетной парой, готовы были усыновить Митю и увезти в Америку. Но здесь и Людмила, и Петр слабину не дали. Решили, что Митя будет учиться в Швейцарии, а тетя Лена обещала каждое лето привозить его в Ростов к родителям и брату.
Так мальчик оказался вдали от семьи и родных в довольно жесткой интернатской атмосфере. Но поначалу его настолько интересовали первый в жизни перелет, прекрасный отель, где они несколько дней прожили с тетей Леной, чужой европейский город с его чистыми нарядными улицами, что затосковать он не успел. А потом началась дружба с Сашей. И очень важным обстоятельством было то, что мама Саши, тетя Инна, снимала недалеко от пансиона шикарные апартаменты. Первые годы она жила там почти безвыездно и забирала на выходные не только Сашу, но и пару-тройку его русских товарищей. Митя попал в их число.
Жизнь тети Инны, а теперь он называл ее Инной Владимировной, не казалась Мите странной. Ну и что, что в Москве остался ее супруг (как позже выяснилось, брак межу ними официально заключен не был). В ту же швейцарскую школу-пансион Инна Владимировна поместила и свою пятилетнюю дочь. Конечно, решение жить неподалеку от детей оказалось удачным, и оно хоть немного умерило гнев матери Инны, которая считала бесчеловечным растить детей в интернате. Инна Владимировна благополучно курсировала между двумя странами, то конфликтуя с «гражданским» мужем, то заключая с ним перемирие. Главное, деньги на содержание детей и апартаментов у него находились. А когда Саша вырос, отец оплатил его учебу в Англии. Туда же поехал и Митя, учиться на денежки дяди Андрея.
Ребята планировали после учебы остаться в Англии, но за полгода до окончания университета отец Саши, попал в аварию. Он был сильно травмирован, однако вышел из переделки вполне здоровым и женатым на немолодой уже врачихе, которая вовремя окружила его вниманием и заботой. Такого поворота событий Инна Владимировна не ожидала. И хотя жила она теперь в Москве в собственной прекрасной квартире, умудрялась неплохо зарабатывать в своем, отдельном от мужа бизнесе спортивных игр, оказаться в одиночестве она не рассчитывала. К тому же её дочь, окончив швейцарскую школу и вернувшись в Москву, не оценила по достоинству материнские заботы и поселилась в доме отца. У Инны Владимировны началась тяжелейшая депрессия, и Саша посчитал необходимым быть рядом с ней. Митя опять потянулся за другом. Они вместе приехали в Москву и благодаря своим заграничным дипломам и связям Сашиного отца неплохо устроились.
Совсем недавно, поддавшись обычным предновогодним размышлениям с невольной оценкой минувшего года, с весьма туманными планами на будущий год, Митя пришел к выводу, что в его жизни пока почти все определяли родственники и близкий друг, а он сам как бы плыл по течению. Правда, когда Саша, отправившись после женитьбы за рубеж, советовал Мите перейти в ту московскую фирму, где он до этого работал, Митя категорически отказался. Пусть это место было более престижным и перспективным, но Митя не хотел перемен. А теперь оказалось, что если бы он ушел из «конторы», не состоялась бы его встреча с Дашей. В своих раздумьях Митя посчитал эту встречу главным событием прошедшего года.
Митя потянулся к ноутбуку. Надо сделать звонок по Скайпу Инне Владимировне. Сейчас она снова стала цветущей женщиной, обзавелась близким другом и легко отпустила Сашу в Лондон. Но вживую поздравить ее с Новым годом и лишний раз сказать ей добрые слова, в том числе об ее привлекательности, не помешает. Все-таки почти наравне с тетей Леной она заменила Мите мать.
Глава 2
Дом отдыха молодым людям понравился. Их очаровал большой холл с огромной хрустальной люстрой, ну чем не дворец? А высокий лепной потолок уютного, богато убранного номера превращал его в спальню старинной усадьбы. Все это органично сочеталось с колоннами у входа в здание, с ротондами и пропилеями в парке дома отдыха. Было вполне комфортно, недавний евроремонт еще заметен.
И хотя Митя равнодушно относился к «сталинскому ампиру», а в обслуживании сразу ощутил какую-то «совковость», он заранее отказался сравнивать дом отдыха с зарубежными отелями и постарался увидеть его плюсы. Даша же, изначально ко всему позитивно настроенная, была, вообще, не избалована поездками в такие места.
Митю порадовало то, что дом отдыха окружал лесопарк, переходящий в настоящий лес. Кое-где уже была проложена неплохая лыжня, и можно было на обычных лыжах не только пробежаться по ней, но и оказаться в глубине леса, в тишине и покое.
Молодые люди сразу после приезда взяли в прокате беговые лыжи и отправились на лесную прогулку. Выпавший накануне снег успел припорошить следы недавней оттепели. Заснеженные деревья с узорчатыми от инея ветвями сопровождали лыжников на всем их пути и будто добавляли к мерному скрипу снега под полозьями лыж легкий перезвон заиндевелых сосулек. Но вот в синих сумерках зажглись огни дома отдыха, освещенная яркими фонарями лыжня потеряла свою прелесть. Первый день каникул подошел к концу.
Все последующие дни Митя с Дашей проводили уже иначе. Каждое их утро начиналось с короткой (всего четыре километра) поездки к подъемнику на крутом берегу подмосковной речки. До обеда Митя с Дашей успевали несколько раз скатиться с этой крутизны на горных лыжах, которые они привезли с собой. Даша в технике катания не уступала Мите, а ее азарта хватило бы на двоих. Вот здесь на склонах было многолюдно, шумно, и хотя Митю больше привлекал лес, он шел навстречу Дашиному увлечению стремительными спусками.
Несчастный случай произошел около полудня 5 января, на четвертый день их проживания в доме отдыха. Дашина удаль была здесь совсем ни при чем, просто она оказалась на пути бесшабашного парня, который на огромной скорости налетел на нее и сбил с ног. И хотя Даша не потеряла сознания, боль в левой руке и в левой ноге была настолько острой, что сомнения, что они сломаны, у нее не оставалось.
Врач приехавшей из ближайшего поселка «Скорой помощи» поставил именно такой предварительный диагноз и предложил госпитализацию. И здесь Даша жалобно сказала: «Хочу к маме». Увидев Митину растерянность, девушка спохватилась и вполне спокойно и разумно объяснила, что поехала бы в больницу своего родного городка. Энск ведь всего в тридцати километрах от дома отдыха, там хороший госпиталь, в котором когда-то работали ее дед и бабушка. Мама будет рядом. А доехать можно на Митиной машине, разложив задние сидения. От врача ей требовался лишь какой-нибудь обезболивающий укол. Врач, попросив подписать отказ от госпитализации и сделав обезболивание, быстро ретировался.
Когда Даша принялась звонить маме, с которой говорила бодро и деловито, Митя позавидовал ее силе духа. Он сам страшно боялся боли и Дашу безмерно жалел, но в то же время Митя был уверен, что доставит ее до больницы аккуратно и бережно. Надо было поторапливаться. Собирать вещи, оформлять отъезд из дома отдыха, поскольку было очевидно, что Мите лучше остаться хотя бы на ближайшую после приезда в Энск ночь в доме Дашиной мамы. Пусть и в таких невеселых обстоятельствах их запланированное знакомство должно состояться, а возвращаться в дом отдыха поздно вечером по зимней дороге было совсем неразумно. Это решение казалось самым верным.
В приемном покое Энского госпиталя, куда Митя вместе с санитаром вкатил каталку с лежащей на ней Дашей, он увидел взволнованную женщину лет сорока пяти, которая подошла к Даше и осторожно ее расцеловала. Не позволяя себе сокрушаться о случившемся несчастье, она сказала, что уже договорилась об отдельной палате для дочери. А сейчас Даше будут делать рентген.
– Мы дождемся результатов рентгена, съездим с Митей домой, где я его устрою, все ему покажу, а потом я вернусь в госпиталь и переночую с тобой. Вы ведь согласны, Митя? – Дашина мама подняла на него глаза. А когда он кивнул, протянула ему руку. – Что ж, давайте знакомиться. Виолетта Михайловна.
Сквозь дымчатые очки с большими диоптриями на Митю смотрели Дашины черные глаза, хотя в первый момент ему показалось, что Даша совсем не похожа на мать. Дело, вероятно, было в том, что Виолетта Михайловна, чтобы скрыть седину, сильно осветляла волосы. Это резкое превращение в блондинку ей, однако, шло, казалось естественным, хотя и лишало на первый взгляд сходства с дочерью. Сейчас она приветливо улыбалась Мите, и улыбка у нее тоже была Дашиной.
Прошел еще час тревожного ожидания результатов рентгена. К счастью, оба перелома оказались не осложненными. Когда Даше стали накладывать гипс, Виолетта Михайловна решила, что им с Митей пора ехать домой. Дорога заняла совсем немного времени, и вот Митя уже оказался в небольшой, хотя и трехкомнатной квартире, где когда-то обитала вся Дашина семья. Сейчас здесь постоянно жила только мама Даши, а она сама появлялась дома в каникулы, изредка – в выходные дни. Дашины же дедушка и бабушка (родители мужа Виолетты Михайловны), те самые врачи, о которых она говорила, умерли несколько лет назад. А Виолетта Михайловна, Митя знал это из рассказа Даши, овдовела, когда дочери было три года.
Виолетта Михайловна решила поместить Митю в Дашиной комнате, а пока устроила его перед телевизором в «зале» и начала застилать постель, доставать чистые полотенца. Затем они быстренько перекусили на кухне, почти не разговаривая, и Виолетта Михайловна стала собираться к дочери в больницу. С Мити она взяла обещание, что он хорошенько поужинает уже один, благо холодильник был заполнен припасами к рождественскому празднику.
Когда Митя предложил отвезти Виолетту Михайловну в госпиталь, та отказалась и объяснила ему, что вот-вот за ней зайдет соседка, Дашина подружка, молодой врач, которая как раз сегодня вечером заступает на дежурство. У нее свой автомобиль. Вскоре в дверь позвонили.
– Тетя Вета, как вы себя чувствуете? – услышал Митя звонкий голос в прихожей. – Не расстраиваетесь, у молодых все быстро заживает.
И после паузы:
– А с Дашиным другом вы меня познакомите?
Пришлось Мите выйти в прихожую, пожать руку бойкой Ниночке, которая его внимательно оглядела, а потом опять защебетала, торопя тетю Вету.
Хлопнула дверь, наступила тишина. Митя сел в кресло перед включенным без звука телевизором и уставился в экран. Он не знал, что для имени Виолетта существует такой уменьшительный вариант как Вета. В его жизни была только одна встреча с женщиной, которую звали Вета, но эту встречу он не смог бы забыть никогда.
Глава 3
Это случилось в первое же лето после отъезда тети Лены и дяди Андрея в Америку. Уезжали они из Сочи, где в свое время познакомились, поженились, пожили несколько лет в общежитии, а затем приобрели совсем неплохой по меркам восьмидесятых годов дом.
Митя, даже став взрослым, никогда не задавался вопросом, откуда у служащих одной из гостиниц города Сочи в самом начале перестройки появились средства для выезда в США. Он только предполагал, что среди мотивов выезда могло быть желание этой бездетной пары обзавестись с помощью американских медицинских технологий собственным ребенком, однако этого так и не произошло.
Митя хорошо помнил, как ласково обращались с ним, малышом, оба супруга, когда бабушка Виктория Марковна (мать Лены и Людмилы) привозила в Сочи его и брата Витю. Такой отдых устраивался каждое лето с тех пор, как Виктория Марковна ушла на пенсию. Лето, когда Мите только-только исполнилось шесть лет, они впервые проводили в Сочи втроем. Правда, ненадолго приезжал из Ростова Петр, отец мальчиков, покупаться, позагорать. А в конце августа появилась Людмила, тоже немного отдохнула у моря от знойного города и вернулась с Витей в Ростов: начинался учебный год. Было решено, что Митя и бабушка Вика останутся в доме дяди Андрея до октября.
На самом деле дом по документам принадлежал тете Лене. Может быть, по этой причине Виктория Марковна после отъезда дочери с мужем чувствовала себя в нем полной хозяйкой. Краснодарские родственники (родители Андрея) как-то незаметно были отстранены от пользования домом. Они оба к тому же работали и имели дачу, которая тоже требовала внимания, но море, конечно, манило и их. Однако Виктория Марковна сватов в гости не зазывала, а те стеснялись напрашиваться. Виктория Марковна строила большие планы, так как пенсионеркой она была молодой (имела льготу из-за особых вредных условий на предприятии, где проработала два десятка лет) и энергичной. Она собиралась сдавать часть дома жильцам.
– Вот последний годик, пока ты ходишь в детсад, я поживу в Ростове, – делилась с Митей своими планами бабушка. – Помогу Людочке. С ее сменной работой на заводе даже не всегда вовремя ребенка из садика можно забрать. А пойдешь в школу, Витя о тебе сможет позаботиться. Мне же надо будет постоянно жить в Сочи, за домом присматривать, к тому же жильцов можно пускать и зимой. Есть же те, что приезжают в санатории по курсовкам. А свою ростовскую квартиру я тоже тогда сдам в аренду. Так что, Димуля, мы с тобой еще в Америку слетаем на наши собственные деньги. Не будем ждать приглашения от Лены.
Бабушка была с характером. Она упорно называла Митю Димой, да и вся родня в ее присутствии старалась переходить на это имя. Объяснялось это следующим. Первого внука Виктории Марковны Людмила назвала в ее честь Виктором, что, конечно, бабушке польстило. Против Дмитрия она тоже не возражала, но поскольку все из-за того же вредного производства Виктория Марковна была глуховата, и имена Витя и Митя звучали для нее на один лад, она перешла на другой уменьшительный вариант имени Дмитрий и ждала этого же от домочадцев.
Виктория Марковна, одна вырастившая двух дочерей, умела вести счет деньгам. И всегда имелось что-то, без чего трудно было обойтись. Вот и о дорогом импортном слуховом аппарате она мечтала. Откладывать зарабатывание денег на потом, ей не хотелось, и когда Людмила с Витей уехали, Виктория Марковна быстро нашла жильца. Ее немного смущало, что этот свой шаг она не обсудила с Леной и Андреем, которые сами никогда квартирантов-отдыхающих в дом не пускали, ссылаясь на то, что сильно устают от людей на своей работе в гостинице. Поэтому Виктория Марковна взяла слово с Мити не говорить о жильце родителям, когда те будут звонить из Ростова.
Квартирант им обоим понравился. Это был молодой человек, не старше тридцати лет, очень общительный. Приехал он на новенькой машине, которую тут же определили в гараж во дворе дома. Слава, так звали жильца, рассказывал, что купил машину на Севере, где живет уже не первый год, а держит ее у родителей в Харькове и пользуется только летом в отпуске. Хорошо ведь махнуть на море в бархатный сезон своим транспортом, при этом можно не сидеть на одном месте, а объехать все побережье. Но пока время Слава проводил как большинство курортников, на пляже. Правда, по вечерам жилец часто уходил из дома прогуляться, но к радости хозяйки нетрезвым после таких прогулок она его не видела. И скоро он вошел в такое доверие к Виктории Марковне, что та на целый день отпускала с ним своего внука, который к дяде Славику быстро привязался. Сама же Виктория Марковна озаботилась здоровьем, купила санаторную курсовку, ежедневно ходила на лечение. Расписание ее процедур висело на кухонном шкафчике.
О чем только не разговаривали Слава и Дима, когда они вдвоем сидели у моря на пляже! Еще Слава учил мальчика разным стилям плавания. Часто рассказывал о рыбалке. По своей инициативе покупал Диме мороженое. А однажды поделился секретом, что к нему завтра должна приехать невеста, и он возьмет с собой Диму на автовокзал, чтобы встретить девушку.
– Пусть для твоей бабушки это будет сюрпризом. Вета ей обязательно понравится, и она не станет возражать, что в доме появится еще один жилец. Да, это и не надолго, скоро мы поедем с Ветой в путешествие, – весело говорил дядя Славик, не замечая, что Диму последняя его фраза совсем не обрадовала.
В день приезда Веты Слава предупредил хозяйку, что обедать он будет с Димой в кафе, что уже не раз бывало. С пляжа они отправились на автовокзал. Ждали совсем недолго. Из автобуса вышла черноволосая смуглая красавица, подбежала к ним и расцеловала обоих, сообщив Диме, что о нем она уже наслышана. Обедали они втроем, но когда принесли десерт, дядя Славик сказал, что сходит домой сообщить Виктории Марковне о приезде Веты. Вернулся он не скоро, но Вета с Димой переместились на скамейку в тенистый скверик и так увлеклись разговором, что время пролетело незаметно. Дядя Слава был взволнован.
– Димуля, у меня новости. Виктория Марковна с удовольствием приняла бы Вету, но ее срочно вызывают в Ростов. Твоя мама должна ехать в командировку, отец же немного приболел, и за Витей некому присматривать. Так ты знаешь, я договорился с бабушкой, что ты останешься со мной. Она ведь пробудет в Ростове только недельку. В общем, за то время, что меня не было, я успел отвезти бабушку на вокзал и посадить в поезд. Думаю, ты не расстроишься, что вы не попрощались, потому что у меня появился отличный план.
Дима, не особенно вникнув в ситуацию, сложившуюся в Ростове, жадно слушал дядю Славу, в голове его промелькнула мысль, что и его возьмут в задуманное Славой путешествие с Ветой. Так и оказалось. Дядя Слава сказал, что отправляются они прямо сейчас, необходимые вещи, свои и Димы, он уже уложил в машину. Дом они с бабушкой заперли, а машина ждет их за углом. Подхватив небольшую дорожную сумку Веты, дядя Слава зашагал к выходу из сквера. Вета взяла мальчика за руку и отправилась вслед за ним. К вечеру они уже были в Адлере, где легко нашли комнату для ночлега.
Так началась для Димы новая жизнь, когда один приморский городок сменялся другим, за окном автомобиля проносились новые пейзажи, обедать каждый раз приходилось в новом кафе или ресторане, да и ночевали они практически всегда на новом месте, изредка задерживаясь там на пару дней. Дядя Слава говорил, что он регулярно созванивается с Диминой бабушкой. И действительно, порой они останавливались у телефонного переговорного пункта, но Дима оставался сидеть в машине с тетей Ветой, которая рассказывала ему что-то очень увлекательное. А когда дядя Слава возвращался, то он только сетовал, что связь с Ростовом была безобразной. Плохо слышно, ему приходилось кричать в трубку. Но приветы Диме от бабушки, отца и Вити дядя Слава всегда передавал.
Через неделю дядя Слава сказал, что хотя Виктория Марковна уже вернулась в Сочи, она не возражает, если Дима еще попутешествует в их дружной компании. А у него запланирована поездка в Волгоград, где сейчас самый арбузный сезон, а еще там можно посмотреть замечательные военные памятники. В Волгограде троица путешественников пробыла несколько дней. Тоже жили на квартире. Мамаев курган Диме особенно запомнился уже по той причине, что жарким сентябрьским днем они долго поднимались по длинной лестнице, но зато с вершины прекрасно были видны панорама города и Волга. Ходили они на эту экскурсию вдвоем с тетей Ветой, так как у Славы были в городе какие-то дела. Выяснилось, что Слава продал машину, но путешествие продолжалось.
– Мы теперь поедем на поезде, да еще не в плацкартном вагоне, а в купе. Вот увидишь, тебе понравится, – весело объявил дядя Слава.
В какой именно момент мальчик стал догадываться, что его взяли в это «путешествие» не за компанию, а по какой-то другой причине, что его просто-напросто похитили, сейчас уже трудно вспомнить. Отношения с похитителями сложились дружеские, ласковые. Тетя Вета была очень внимательной, умела занять ребенка, но отсутствие контакта с родными стало пугать Диму.
– Что же дома происходит? Неужели по мне не скучают, даже не просят, чтобы я подошел к телефону и поговорил с бабушкой, отцом. Да и мама уже дома, в Ростове. Неужели меня не ищут, если дядя Слава меня обманул, и никто ему не разрешал брать меня с собой, – думал мальчик.
А города сменяли друг друга. Правда, они теперь останавливались на одном месте и на пару-тройку недель, а однажды прожили в каком-то городе больше месяца. Началась поздняя осень, а потом зима. Диме купили новую одежду по сезону. Днем он оставался с тетей Ветой, иногда гулял с ней, она готовила вкусные обеды, находила время поиграть с мальчиком, покупала и читала ему книжки. А дядя Слава часто уходил на целый день, иногда не ночевал дома. Было понятно, что дядя Слава нигде не работает, но он объяснял Диме, что трудно найти хорошую работу даже в Сибири, где они теперь оказались.
Спустя какое-то время Дима стал капризничать, жаловаться, что хочет домой к родным, но на вопрос, неужели тебе плохо с нами, он уже не знал, что ответить. Дядя Слава к тому же убеждал мальчика, что путешественники и по году не видят родных и ничего, не тоскуют, не плачут. Дима скоро смирился с этой непонятной ему новой жизнью, привык к ней. Закончилась она неожиданно.
Проснувшись декабрьским темным утром, Дима обнаружил, что в квартире нет ни дяди Славы, ни тети Веты. Такого обычно не бывало. Проголодавшись, мальчик заглянул в холодильник. Там были продукты: сыр, колбаса. Дима смог вскипятить и воду для чая, благо в квартире, в которой они сейчас жили, была не газовая, а электрическая плита. Дима, поев, занялся игрушками, время пролетело быстро. Но когда наступили зимние сумерки, а тетя Вета так и не появилась, мальчик заволновался. Наконец он догадался заглянуть в платяной шкаф, где обычно была развешена одежда, стояли чемоданы и сумки. Вещи Славы и Веты исчезли. Дима бросился к входной двери, но открыть ее изнутри без ключа было невозможно, замки оказались врезными. Дима вернулся в комнату, и его охватило отчаяние.
– Никому я не нужен. Даже Слава и Вета меня бросили, а ведь Вета как-то говорила, что ей будет приятно, если я стану звать ее мамой, – с горечью думал мальчик. – А уже ночь, мне одному обязательно будет страшно.
Дима забрался в угол дивана и заплакал, Плакал он так долго, что устал и незаметно уснул. А утром, догадавшись, что кричать в форточку на самом верхнем этаже девятиэтажного дома и звать на помощь бесполезно, принялся стучать в дверь. Дверь была обита дерматином, он заглушал звуки. Тогда Дима обул ботинки и, изо всех сил заколотив ногой по косяку двери, стал кричать. Через какое-то время на площадку вышла соседка-пенсионерка и спросила через дверь, в чем дело. Мальчик сквозь слезы только жаловался, что его бросили дядя с тетей, и просил выпустить его из квартиры. К счастью, у соседки был рабочий телефон квартирной хозяйки, и та незамедлительно приехала. Открыли дверь, попытались успокоить ребенка, вызвали милицию. Теперь Дима смог назвать и свою фамилию, и свой ростовский адрес. Рассказывать о дяде Славе и тете Вете ему было труднее всего. Как они могли бросить его одного?!
В детской комнате милиции Дима провел еще одну ночь, а утром увидел свою маму. Людмила первым же рейсом прилетела в Кемерово, а именно этот город был последним пристанищем «семьи с ребенком». Она смогла держаться молодцом. Но когда вместе с сыном вернулась в Ростов, стало очевидно, что трагедия, произошедшая в Сочи в сентябре, оставила глубокий след в ее психике. В психологической помощи нуждался и Дима. Далеко не сразу ему сказали, что бабушки Виктории Марковны больше нет. Она была убита в сочинском доме в тот день, когда Дима отправился в свое путешествие с дядей Славой и Ветой.
Исчезновение Димы или, как его привычно называли родители, Мити обнаружилось не сразу. Людмила звонила в Сочи далеко не каждый день, а с соседями Виктория Марковна общалась мало. Правда, они знали, что в доме появился жилец. Видели и его «Жигули» последней марки, но на номер никто не обратил внимания. Даже полного имени жильца никто не знал. Слава и Слава. Записную книжку Виктории Марковны он, видимо, забрал с собой, и никаких записей о жильце в доме не нашли. Самой большой ошибкой Виктории Марковны было то, что она не зарегистрировала квартиранта в обход существующим правилам. Отпечатки мужских пальцев (возможно, жильца) обнаружили только на створках ворот, но они оказались не пригодны для идентификации. Уголовное дело возбудили, однако надежды на раскрытие преступления практически не было. Объявили в розыск Митю. Безуспешно. И даже теперь, когда ребенок нашелся, новой информации об убийце и похитителе, можно сказать, не появилось.
О молодой подруге квартиранта Вете (предполагали, что ее полное имя Иветта) после осторожных расспросов мальчика узнали немногое. Родом она была из какого-то местечка на Азовском море, так как именно об этом море и о том, как она училась плавать, рассказывала тетя Вета Мите. Еще Митя смог назвать ее любимое занятие – вышивание. Часами она могла вышивать салфетки, расшила красивым узором купленную для Мити новую футболку. Правда, среди вещей мальчика ее не нашли. А в кемеровской съемной квартире вообще не обнаружили отпечатков похитителей. Там царил абсолютный порядок; мебель, дверные ручки и даже игрушки были тщательно протерты, посуда вымыта и вытерта. Книжки мальчика, газеты и журналы, видимо, были выброшены заблаговременно. По документам, предоставленным хозяйке кемеровской квартиры, Слава оказался Вячеславом Федоровичем Закревским 1963 года рождения, но разыскать такого человека не удалось. Возможно, паспорт был фальшивым. А документами «жены» хозяйка не поинтересовалась.
Осталась не ясной и цель похищения ребенка. Возможно, что жилец зарабатывал на жизнь воровством, а Виктория Марковна стала случайной его жертвой, когда он перед запланированным отъездом пытался обокрасть сочинский дом. В этот трагический день лечебная процедура у Виктории Марковны была отменена, она неожиданно вернулась домой из курортной поликлиники.
Слава похитил деньги, ювелирные золотые изделия – их у Виктории Марковны было не мало, видеомагнитофон, столовое серебро, пару небольших антикварных статуэток, которые собирала Лена, но не увезла с собой в Америку. Можно предположить, что Слава взял мальчика с собой не обдуманно, а в панике после совершенного убийства. Кроме того, ему нужно было отодвинуть тот момент, когда обнаружат тело Виктории Марковны. Если же судить по мягкому, в общем-то, обращению с ребенком обоих похитителей, Слава мог увезти мальчика, чтобы не травмировать его. Но в любом случае, это только гипотезы. Спустя несколько лет сочинское уголовное дело было закрыто.
Семья Мити продолжала жить в Ростове, но Людмила так и не справилась с полученными травмами, начала пить. Петр ушел из семьи. Витя жил с ним, а Митю ждал швейцарский интернат и редкие встречи с родными. Когда он уже учился в университете, умерла его мама. В Ростове Митя больше не появлялся. Дом в Сочи был давно продан, о нем старались не вспоминать, даже когда Митя вместе с тетей Леной и дядей Андреем изредка навещал родственников в Краснодаре и они на денек, на два выезжали к морю.
Глава 4
Митя отогнал тягостные воспоминания. Мало ли на свете женщин, которых зовут Ветами. К Даше та давняя история не может иметь отношения. Завтра он снова увидит ее, проведет с ней как можно больше времени, чтобы окончательно развеяться. А сейчас пора укладываться спать. Митя вошел в Дашину комнату, зажег верхний свет и среди застекленных рамочек на стене увидел большую фотографию Дашиной мамы (спутать было невозможно) и, видимо, Дашиного отца.
– Наверное, у меня паранойя, но это тетя Вета и дядя Слава, мои похитители, – Митя почувствовал, что у него начинается паника.
Он снял со стены рамку и внимательнее рассмотрел снимок. На нем Виолетта Михайловна была в тонком свитере, на ее груди висел небольшой кулон в виде колечка с жемчужиной. Похожий кулон был у погибшей Митиной бабушки. Шестилетний ребенок мог бы давно забыть об этом факте, но значительно позже, лет в тринадцать, когда Митя гостил в Краснодаре, он услышал ссору тети Лены со свекровью, и о бабушкином кулоне вспомнил.
– Клавдия Романовна, если вы не в состоянии избавиться от этого кулона, то хотя бы не носите его при мальчике, – сердилась Лена. – Мне тоже тяжело видеть эту подвеску, но у Мити это может вызвать даже нервный срыв.
Митя заметил, что Клавдия Романовна с недовольным видом убрала кулон в шкатулку, и не забыл заглянуть туда, когда никого из взрослых рядом не было. Колечко, в нем жемчужина, а на пластинке, крепящей кулон к цепочке, красиво выгравированы и переплетены две буквы: К и Р. В памяти всплыло, что у бабушки Вики на кулоне тоже было что-то написано, но Митя в шесть лет мог прочесть только печатные буквы, а если и спрашивал о надписи у бабушки, то сейчас об этом ничего не помнил. Разъяснения он получил позже в Ростове у своей матери, которая рассказала, что день рождения Клавдии Романовны приходится на 6 июля, а Виктория Марковна родилась 8 июля. Как-то летом они обе одновременно приехали в гости к Андрею и Лене, вместе отметили дни рождения и получили от своих детей одинаковые подарки – подвески с жемчужинами. А гравировка была, конечно, разной, в соответствии с инициалами женщин. Значит, на кулоне бабушки Вики были буквы: В и М. Кулон оказался в списке вещей, украденных из сочинского дома.
Митя с бьющимся сердцем открыл дверь в спальню Виолетты Михайловны. На трюмо стояла хрустальная плоская лимонница, на которой лежала пара колец, серьги, цепочка с кулоном. Он взял цепочку в руки. Опять колечко с жемчужиной, а на пластинке переплетены две буквы: В и М. Митя понял, что уже не сможет отложить поиск истины. Надо как можно быстрее разобраться, случайны ли все эти совпадения, или судьба свела его с похитительницей.
Через полчаса перед Митей лежали бумаги, которые хранились в одном из ящиков мебельной стенки. Три свидетельства о смерти. Бабушка и дедушка Даши по отцу скончались друг за другом в 2006 и в 2007 году. Из данных паспорта на захоронение следовало, что похоронены они на одном участке местного кладбища. Там же похоронен Дашин отец Владислав Сергеевич Новиков, который умер еще в 1996 году. Но свидетельство о его смерти выдано не в Энске, а в одном из поселков республики Коми. А вот свидетельство о рождении Виолетты Михайловны Сергеевой, место рождения – город Ейск. На Азовском море!
Митя нашел и свидетельство о браке Виолетты Сергеевой и Владислава Новикова. Регистрация состоялась в Энске ровно двадцать лет назад. Митя вспомнил, что свое двадцатилетие Даша должна отмечать в мае наступившего года. Может быть, в том далеком декабре похитители уехали из Кемерово, бросив мальчика одного в квартире, именно из-за беременности Веты. Уже в январе 1993 года они заключили брак.
Что же случилось дальше в судьбе Славы Новикова? Митя припомнил немногочисленные упоминания Даши об отце. Она как-то говорила, что очень сожалеет, что ее бабушка с дедушкой не дожили до момента, когда их внучка получит высшее образование. Это было для них очень важно, поскольку девочка была способная, в школу пошла в шесть лет и в этом повторила своего отца. Владислав, правда, блестяще учился только класса до седьмого, а потом стал шалопайничать, среднюю школу не окончил. Поступил в строительный техникум, потом ушел в армию, а после демобилизации подался на Север на заработки. Вроде бы Владислав начал учиться заочно в Московском строительном институте, но погиб из-за несчастного случая на стройке. У Виолетты Михайловны профессия швеи. Конечно, дипломированным врачам очень хотелось, чтобы внучка закончила университет.
Митя прочитал записи в дипломе Ейского профтехучилища, выданном Виолетте Сергеевой, и уже другими глазами посмотрел на комнату, в которой сидел. Заметил красивую, вышитую в технике «ришелье» салфетку на журнальном столике. Прошел опять в спальню хозяйки, похожая салфетка лежала на комоде. Митя распахнул дверцы платяного шкафа, среди нарядов есть и блузка с «ришелье» и вышитая цветным мулине кофточка, пусть вышедшая из моды, но свидетельствующая о мастерстве вышивальщицы. Как много подтверждений тому, что на Митином жизненном пути опять появилась тетя Вета.
Митя снова задумался о Дашином отце. Конечно, девочке говорили, что его гибель – нелепая случайность, но может быть, в республике Коми он оказался не по своей воле. Митя включил компьютер. Наверное, сведения о «сидельцах» девяностых годов он не найдет, нужен доступ к базам МВД. Но посмотреть, что собой представляет поселок, где выдано свидетельство о смерти, можно. Спустя четверть часа Митя уже не сомневался, что в республику Коми дядя Слава попал не случайно. Ему все же изменило воровское счастье; скорее всего, он был осужден и в момент гибели находился в колонии. А Виолетта Михайловна или ее свекор доставили тело Владислава в Энск. Скрыть эти факты от девочки было несложно, а вот не ускорили ли они смерть бабушки и дедушки Даши? Старики не могли не узнать о ремесле сына, пускай только после его осуждения. В отличие от Виолетты Михайловны. Та, конечно, была в курсе воровского промысла Владислава. И как посмел дядя Слава подарить Вете кулон бабушки Вики?! И главное: знала ли Вета о совершенном Славой страшном преступлении?
Голова шла кругом. Было уже не до сна. Митя должен был решить главный вопрос, что делать дальше? Советоваться ему не с кем.
Сообщать тете Лене о том, что, вероятно, нашлась сообщница вора, убившего, пусть даже случайно, непреднамеренно Викторию Марковну, значит ворошить прошлое, расстраивать близкого человека. О наказании за участие в похищении ребенка нечего и думать – сроки давности давно прошли.
А друг Саша и, тем более, его мама Инна Владимировна, как это ни удивительно, ничего не знали об истории похищения Мити. Тот курс психотерапии, что прошел мальчик по инициативе тети Лены еще в Ростове, как будто удалил горестные событии 1992 года из Митиной памяти. Так было в начале знакомства с Сашей, а позже, когда Митя уже мог безболезненно думать о случившемся, повода поделиться этим с другом не нашлось.
Какое бы решение не принял Митя, оно будет только его собственным решением.
Глава 5
На следующее утро, как ни в чем не бывало, Митя появился в Энской больнице с цветами и коробкой конфет. Выяснилась, что, несмотря на то, что ночь прошла спокойно и Даша чувствовала себя вполне удовлетворительно, дежурный врач не был намерен немедленно выписывать ее домой. К огорчению Даши он сказал, что вопрос о выписке будет решать заведующий отделением, который появится в больнице только после «новогодних каникул».
– Поймите, двойной перелом – это серьезно, пусть даже обошлось без смещений, – убеждал врач Дашину маму. – Как больная будет передвигаться по дому? Она не сможет пользоваться костылями, ведь обе сломанные конечности у нее левые. Вам надо найти для нее на время болезни инвалидное кресло. Да и боли еще могут быть сильными, в больнице с ними легче справиться, чем дома.
Виолетте Михайловне ничего не оставалось, как уговорить Дашу не торопиться с выпиской, полежать еще дня три в стационаре. Появившийся Митя тоже стал на сторону врачей и предложил сменить Дашину маму у постели дочери. Виолетта Михайловна поехала домой, чтобы прийти немного в себя, так как несчастный случай с Дашей все-таки выбил ее из колеи. Она пообещала, что наготовит для Мити всякой вкуснятины, а вечером вернется, чтобы снова переночевать в больнице. Митя старался держаться с Дашей как обычно, но девушка, конечно, заметила, что он, как говорится, не в своей тарелке. Что тоже легко объяснялось – далеко не все мужчины непринужденно чувствуют себя в травматологическом отделении больницы. Бледное лицо Даши, гипсовые повязки могли, безусловно, подействовать на Митю угнетающе. Об истинной причине своего подавленного состояния Митя не упомянул.
Виолетта Михайловна, будто предчувствуя, что Митя в роли сиделки будет не на высоте, появилась в палате часа через четыре. Митя был отправлен домой. Здесь он долго вышагивал по комнате, потом уселся писать письмо. Над его сочинением провел он остаток предрождественского вечера. Пока он составил только черновик, а по приезде в Москву собирался переписать письмо набело и отправить его. Заказным. На имя Виолетты Михайловны.
7 января Митя провел в больнице с Дашей и ее мамой всего три тягостных часа. Он держался еще напряженнее, чем накануне, и женщины, посовещавшись между собой, пришли к выводу, что Мите надо возвращаться в столицу. Ну не приспособлен он к сидению у постели больного, ни подбодрить Дашу не может, ни развлечь. Митя торопливо попрощался с Виолеттой Михайловной, расцеловал Дашу, пообещал быть на связи и вышел на морозный январский воздух. Пока все шло по его плану, и в его правильности Митя нисколько не сомневался.
На следующий день в Москве Митя, выяснив, какое из почтовых отделений поблизости от его дома работает, так как большинство учреждений в эти долгие зимние празднества все еще были закрыты, с дипломатом в руках подошел к своей машине. В дипломате лежало переписанное набело и немного откорректированное письмо. Митя был краток. Напоминал Виолетте Михайловне о мальчике Диме из Ростова, который двадцать лет назад был вынужден «путешествовать» с тетей Ветой и дядей Славой. Мальчик был светло-русый, но с возрастом, всем известно, волосы могут и потемнеть. Немудрено, что Митя не показался «тете Вете» знакомым. Писал Митя о гибели своей бабушки и спрашивал, догадывалась ли Вилетта Михайловна об истинной причине похищения Димы ее будущим мужем. Впрочем, ответа на свой вопрос Митя не ждал. Он пообещал никому и, прежде всего, Даше не рассказывать то, что он знает теперь о ее родителях. «С Дашей мне придется расстаться, не сразу, но придется, – писал Митя. – И пусть я окажусь в ее глазах человеком непорядочным, сбежавшим от любимой девушки из-за несчастного случая с ней, пусть на меня будут косо смотреть и наши коллеги, но быть с Дашей, зная, что она дочь убийцы моей бабушки, я не смогу».
Митя стал вынимать из кармана ключи от машины и увидел, что с ними вместе вытащил тонкую цепочку. Подвеска с жемчужиной зацепилась за ключи. Митя вспомнил, как после бессонной ночи, направляясь утром 6 января в больницу, уже одетый он вернулся в квартиру Виолетты Михайловны и сунул цепочку с кулоном в карман своей дубленки. В тот момент он все еще порывался немедленно поговорить с Дашиной мамой, все прояснить. «Как хорошо, что я удержался от этого шага, – подумал Митя. – Может быть, то, что я ограничился этим письмом, – поступок малодушный, но не могу я увидеть в глазах Виолетты Михайловны, так похожих на Дашины глаза, страх и стыд. Но что же теперь делать с подвеской?...»
Когда Митя вошел на почту, первым делом он устроился за имеющимся там столом. Развернул свое письмо. «Что ж, придется в постскриптуме написать, что цепочка моей бабушки принадлежит теперь мне. Может быть, я и не смогу ее хранить, – размышлял Митя. – Слишком тяжелые воспоминания с ней связаны, но и Виолетте Михайловне я не хочу позволить продолжать пользоваться украденной дядей Славой вещью. Что бы я ни сделал потом с этой подвеской, правильно, что она оказалась у меня».
Митя отправил письмо. Вернулся в машину. Сделал очередной, уже пятый после возвращения в Москву звонок Даше. Пока ему удавалось разговаривать с ней так, как будто ничего не случилось. И Митя был уверен, что, делая пусть и неимоверные усилия, он сможет постепенно уменьшить свое общение с Дашей; сможет обещать Даше, что навестит ее в Энске, а потом найти причину не приезжать туда; сможет никогда ее больше не видеть. Такой запланированный им разрыв, без объяснений, без упреков казался Мите вполне достижимым. А боли, которая поселилась в его сердце, он старался не замечать. Утихнет и она.
2013 год