ЗАБОТА О ЗДОРОВЬЕ ЧИТАТЕЛЯ - (Автор Василий Петренко из Оренбурга)
ЗАКОН ГОСТЕПРИИМСТВА Сергей Силин
В деревню Караси приехал скульптор. Из Латинского квартала, который в чреве Парижа. С женой, двумя детьми, переводчиком. В гости к деду Архипу. Прабабка деда Архипа и жены творческого работника с наполеоновской армией ходила в свое время в Россию, где завоевала сердце пленившего ее улана.
Об этом историческом факте мадам и напомнила родственнику. Мол, не пригласит ли он ее к себе на лето для поправления нервов супруга. У месье неприятности в Африке, куда он ездил собирать материал, будучи специалистом по слоновьей кости. Дед подумал: может, сено убрать помогут – и ответил, чтоб приезжали утренней электричкой.
Отдыхали французы скромно, тихо, как и подобает цивилизованным интеллигентам. Переводчик валялся на солнышке. По вечерам ходил в соседнюю деревню на танцы, где его два раза били. Месье глотал таблетки на качелях под черемухой, мадам пропадала в лесу, а мальчишки лазили по чужим огородам и баловались привезенным бумерангом.
Добаловались: насмерть зашибли буренку, испугались и стали от деда Архипа прятаться. Так что он их больше не видел, даже когда уезжал. Месье, узнав о трагической смерти Буренки, горько плакал, но с качелей не слез.
Творог и молоко пришлось брать у соседей. А так как месье был на диете и ему ежедневно требовалась чашка свежего куриного бульона, то вскоре тишина поселилась и в курятнике.
Съев кур и насушив несколько чемоданов лекарственных трав, на кои в Европе случился редкий дефицит, гости отбыли, пообещав вернуться через год.
Погоревав по корове, дед полез чинить крышу. Но не успел.
На личном самолете то ли из Эмиратов, то ли откуда прилетел аравийский шейх. В записках деду поправившийся на парном молоке и деревенском воздухе месье отрекомендовал его как лучшего друга Франции.
Лучший друг прилетел с пятью женами, верблюдом и тем же улыбчивым московским переводчиком, не считая охраны. Прилетел, как шепнул по секрету деду переводчик, отдохнуть перед свадьбой от гарема и нефтяных дел. А также побаловаться русской банькой. Во дворце у него лишь две сауны да бассейн из золота, в них разве погреешься?
Верблюда шейх утопил в первую же прогулку, неосторожно направив животное на шаткий мостик. Самого друга и его охрану вытащили из воды деревенские мужики, за что потребовали с деда Архипа две бутылки водки.
Водки дед не дал, а с мужиками поругался. Баню пришлось топить каждый день. Больше всего шейху понравилось бегать из парилки на речку. Вооруженная до зубов охрана мчалась за ним по узкой тропинке, сверкая крепкими ягодицами. Старухи совсем перестали здороваться с дедом и только осуждающе поджимали губы, когда он тащил из магазина сумки с хлебом.
Беготня голышом продолжалась до тех пор, пока не сгорела баня. После чего шейх топал на деда Архипа ногами и матерился по-русски без акцента. Переводчика не было. На что намекал аравиец, дед не понял. Но на всякий случай показал кукиш и, добром вспомнив смирных французов, отправился колоть дрова. Ибо надежда на помощь охраны в хозяйственных делах не оправдалась. Ни колоть дрова, ни носить воду молодцы не умели. А умели хрумкать малосольными огурцами, палить из винтовок по пугалу, да кидать ножики в стенку курятника, отчего тот вскоре и рухнул. Расправиться с дровами помог сосед.
Улетел шейх после дождя с градом, прихватив ухват с самоваром и оставив деду презент – любимую жену. Презент тут же увез вернувшийся переводчик. На прокорм шейха и его шайки у деда Архипа ушла вся пенсия, да еще соседу задолжал за творог.
Полежав на полатях и придя в себя от пережитого, дед Архип принялся потихоньку отстраивать баню. Но через шесть бревен примчалась на «Яве» почтальонша с мешком писем от других родственников и знакомых. Все они горячо любили деда Архипа и мечтали прижать его к груди. Дед проклял свое решение продать городскую квартиру и купить дом в Карасях.
Сильнее всего ему хотелось посоветоваться с прохиндеем-переводчиком, близко знакомым с иностранными нравами. Но тот вестей не давал, хотя раздавшаяся в талии соседская дочка и требовала с деда Архипа его телефон.
Советоваться пришлось с соседом. Последний и вспомнил, что четвероюродный брат его мачехи по линии ее второго отчима приходится близким родственником семье староверцев, о которых писали центральные газеты много лет назад.
Не откладывая дел в долгий ящик, дед Архип продал дом, и от имени соседа послал в Затаёжный тупик телеграмму «молнию».
Ответ не заставил ждать. Несмотря на загруженность общественными делами, староверы удивлялись его решению отдохнуть в их гиблых местах, но отказаться принять не могли: закон гостеприимства обязывал.
Татьяна Павловна, хошь обижайся, хошь нет, но читать твоего Сергея я больше не буду. От его юмора у меня уже грыжа пупочная. Куда это годится! Мои глаза уже который день слезоточат. Ещё два-три рассказа и организм мой обезводится. Чем я тогда свои мозги ополаскивать буду!? Танюша, ты скажи своему благоверному, чтобы он моё читал. Пока спать будет, народ от смеха отдыхать будет.
PS. Танюша, поскольку, постоянно читая произведения господина Силина, ты приобрела опыт рецензента, то сделай, пожалуйста! Рецензию на, хотя бы одно, вот это моё творение. -
ЧУДО ТЕХНИКИ. Должен предупредить: историю эту я не сам придумал, рассказал мне её Сергей Константинович-мой двоюродный дядя. В начале 60х годов прошлого века карманные радиоприёмники были редкостью. Жители степных сёл, в то время, об этой технике даже и не слышали. Сергей Константинович в те годы работал пастухом: сопровождал стадо дойных коров на пастбища. Степь не лес-сучок не треснет. Прожужжит в небе самолёт и снова тишина. В сон клонит. Чтобы отцу в степи не было скучно, сын, приехавший из Москвы на побывку, подарил ему игрушку- карманный радиоприёмник.«Включу бывало свою шарманку,-рассказывает Сергей Константинович,- голос московского диктора вся степь слышит. Суслики стали заядлыми футбольными болельщиками . «Одного, второго, третьего защитника обходит киевлянин Бышивец»- гремит над степью голос Синявского. Суслики, замерев столбиком около своих норок, ждут, что дальше будет. «Удар! Мимо-выше ворот на два метра!». Суслик не может кричать «мазила! На мыло!» Он просто свистнет презрительно, махнёт передней лапкой и юркнет в норку».
Бурёнки, это я уж от себя, слушая «Венский вальс», забывают о своих детках, оставленных на попечение заботливых телятниц. Стадо медленно, видимо , боясь расплескать молоко, накопленное в вымени, движется на вечернею дойку. Набухшие, от избытка молока, соски топорщатся в разные стороны.
«В степи батарейки на подзарядку не поставишь, поэтому игрушку приходится время от времени выключать,-я снова перехожу на прямую речь дяди Серёжи,- Еду в след за стадом. Лошадка моя хлещет себя хвостом, отгоняя слепней. Обгоняет меня. не большая компания женщин соседнего татарского села Имонгулово. Когда женщины удалились метров на двадцать, я включил своё радио. Широкая ковыльная степ наполнилась голосом Людмилы Зыкиной. Компания замерла. Приёмник я выключил. Татарки подождали меня, осмотрели со всех сторон лошадь, сказали: « Чюрт, наверно, пошутил» и пошли дальше. Снова , раздвигая горизонты степи , Зыкина: « Из далека долга течёт река Волга…» Тут я свою игрушку выключил. Обескураженные Земфиры, Розы и Заремки сделали круг вокруг моей кобылы, заглянули ей под хвост и спросили: «Сергей, твой кабыла жопом играет что ли?»