Николай спустился, отец стоял у его подъезда и мял сигарету в руках. Курить он не курил, но в моменты крайнего волнения доставал из пачки, лежащей в бардачке, одну. Долго крутил ее пальцами, а потом убирал обратно в пачку. Коле всегда было интересно, откуда взялся этот ритуал, но он никогда не решался спросить. Знал, что момент неподходящий, что отец сильно за что-то переживает. А на завтра Николай забывал об этом и не вспоминал до следующего раза. Олег делал это очень редко. Иногда с интервалом в несколько лет.
Сын, увидев папу в таком состоянии, удивился. Неужели предстоящее общение с ним вызывает у него такой стресс?
Коля протянул руку для приветствия, Олег протянул свою в ответ. Она немного подрагивала. Сын крепко пожал ее, а потом притянув к себе отца, обнял. Мужчина на мгновение замер, прикрыв глаза, а потом ободряюще похлопал сына по спине.
"Пап, давно хочу спросить, почему никогда не прикуришь эту сигарету?"
"Проверяю волю. До мамы я курил с 12 лет. А когда встретил ее... Я достал пачку, ловко вытряхнул из нее одну, и залихватски вставил ее в рот, доставая зажигалку. Хотел произвести впечатление. Я умел курить, красиво пуская кольца. Это приводило девчонок в восторг. Но твоя мама так посмотрела на меня, что я не смог. Не укоряюще. Нет. Она смотрела со страхом. В ее глазах заблестело. Я тогда ничего еще не знал... Но ее взгляд... он перевернул во мне все! Я понял, почувствовал, что она волнуется за меня! За мое здоровье. Понимаешь, сын, ни одного слова. Но она все сказала. С тех пор я только доставал и крутил в руках. Рука больше не поднялась.
А потом, уже прожив много лет, она однажды рассказала мне, что у нее умер дедушка. На ее глазах. Уходил он очень долго и очень тяжело. Рак губы. Там, где у него лежала папироса, появилась язва. А потом пошли метастазы. В больницу он не пошел. Скорую вызывать запрещал. И все это на глазах у моей Леночки. С тех пор она не может видеть сигарет во рту. В руках может, а в губах нет."
Николай никогда прежде не слышал из уст отца такой длинной тирады.
"Ты волнуешь из-за меня?" - в лоб спросил сын.
"В какой-то степени. Я, сын, оказался в такой ситуации... Дядя Петя, который женат на тете Олесе, он тоже едет на рыбалку. С нами. Как бы это тебе сказать?"
"Прямо, папа. Говори прямо! Я буду мешать вам и мне лучше не ехать?" - спросил он.
"Что ты! - всплеснул руками отец. - Нет, конечно! Дело не в этом. Дело в том, как ты воспримешь это. Петр едет с подругой. И это не тетя Олеся. Понимаешь?"
"И из-за этого ты так волновался? Да пусть хоть гарем с собой везет, мне дела нет!" - улыбнулся Коля.
"Вроде как это неправильно! Я повязан чужой тайной. Ее я не могу рассказать никому. Даже Лене. Обещал!"
"К чему маме это знать? Эта информация ей лишняя! Главное, чтоб ты не брал с собой подруг!" - ответил сын.
"Как можно! - изумился нелепости постановки вопроса Олег. - У меня есть только одна женщина!"
"Мама! И мы все это знаем!" - ответил Коля.
"И мама знает?" - спросил отец.
"Думаю, она догадывается!" - улыбался юноша.
"Я люблю твою маму! Сколько на нее не смотрю, все никак не могу насмотреться!" - ответил Олег, дрогнувшим голосом. Дыхание у него перехватило от нежности, опять невесть откуда нахлынувшей на него. Ласковое море сладкого чувства приняло тонкую душу Олега, и закачало на своих волнах. Выражение лица стало блаженным, на губах заиграла улыбка, а взгляд стал отрешенным. Он смотрел куда-то вдаль, и где-то там, у самого горизонта видел образ своей жены. Легкий, полупрозрачный. Она стояла, нарисованная лишь тонкими штрихами, и только длинный конец, просвечивающего газового шарфа развивался на ветру.
Николай не тревожил его. Он терпеливо ждал, когда отец спустится на землю.
Через несколько мгновений, взгляд Олега обрел четкость и ясность. Он кивнул сыну, и они подошли к машине.
"Знакомься, это Настя!" - сказал отец, указывая на девушку, сидящую рядом с Петром.
"Николай!" - произнес сын, не зная, надо ли протягивать руку. Настя протянула ее сама.
Как ни странно, но именно для рукопожатия. Пальцы у нее оказались теплые и крепкие.
Девушка годилась Петру в дочери.
"Как все банально!" - разочаровался он. Дядя Петя разочаровал его.
Все как у всех. Положил глаз на молоденькую. Как будто этим можно продлить свою молодость... Прикоснешься ты к молодому телу, а толку? Твое-то не помолодеет. Разве только душа. Ей захочется сбросить лет десяток-другой. Только надолго ли? Груз земных лет все равно потянет ее вниз. Впрочем, пока Николаю рассуждать об этом рано. Кто знает, что будет происходить с его душой через вечность. Лет так через 20.
Отец с матерью вон Иринку родили. Кто ж этот возраст поймет!
Николай поймал себя мысли, что коленки Перепелкиной перестали волновать его. Это мысль приятно обрадовала. Город закончился, и они поехали по трассе, лежащей вдоль бескрайних полей.
Над горизонтом ровными рядами лежали пушистые облака. А над ними простиралась высокое голубое небо.
"Расплескалась синева" - замурлыкал себе под нос отец. Николай никогда прежде не слышал этой песни.
"Да ведь мой отец романтик!" - внезапно понял Николай. Это было странным. Сильный и физически, и духом отец, имел тонкую душу. Вещи, казалось бы несочетаемые. Но в нем они органически переплетались между собой. Конечно, он свою нежную субстанцию никому не показывал. Вот сын, например, понял об этом только сейчас. В эту минуту.
"Интересно, знает ли об этом мама?" - подумал Коля.
"Наверное!" - решил он после долгих раздумий.
Машина остановилась на берегу такого живописного места, что у Николая захватило дух. Проселочная дорога лентою вилась вдоль высокого берега быстрой реки. Она уходила вниз и, вероятно, вела к песчаному плесу, на самом изгибе слева. Справа река тоже поворачивала, образуя в месте их привала широкую петлю.
Несколько больших валунов стояли по кругу, а в середине был самый большой камень. Настя тут же проворно вскарабкалась на него. Петр, не дожидаясь, когда она начнет просить, достал телефон и начал фотографировать ее. Делал он это с такой любовью, что Николай невольно залюбовался на них.
"Настенька, как ты прекрасна!" - говорил в перерывах между щелканьем дядя Петя. Чудно было видеть здорового крепкого мужика, с огромными кулачищами, чуть ли не со слезами умиления на глазах.
Где-то зазвонил телефон, и ловкая обезьянка Настя, спрыгнула с валуна, помчавшись разыскивать свой сотовый. "Ты же могла упасть! Я бы подал тебе!" - всплеснул руками Петр, не успевший среагировать.
"Да, сыночек! Мама тебя слушает!" - зазвенел звонкий голосок девушки. Словно хрустальные колокольчики закивали своими головками. Ее голос был похож на журчание горного ручейка. "Сколько же лет их сыну?" - подумал Николай. Почему-то он не сомневался, что это ребенок Петра.
"Мама, я на громкой связи!" - послышался из трубки басок. Видимо, конференц-связь была включена не только у него.
"Сколько же ему лет?" - подумал Николай еще раз. На сей раз, с нескрываемым удивлением.
"Мама, мы сегодня уезжаем на дачу! Ставлю тебя в известность. Пить крепкие напитки не буду. О средствах знаю, бабушкой тебя раньше срока обещаю не делать!" - скороговоркой проговорил он и отключился.
Настя растерянно опустила трубку. "Петь, ты слышал!" - тихо сказал она. В ее глазах плескалась такая печаль, перемешанная с беспокойством, что Николаю вдруг стало жалко ее. Короткий разговор тут же добавил ей возраста. Уголки губ у нее опустились. Вокруг глаз залучились морщинки, прежде не виденные Николаем. Его взгляд упал на ее руки. Это была не юная девушка, как ему показалось по первости. Вероятно, она была ровесница Петра. Но какая же между ними была колоссальная разница!
Хрупкая, изящная Настя и здоровый и крепкий Петр. Казалось, между ними два десятилетия.
"В отца пошел!" - печально сказала Анастасия, тем самым развеяв сомнения об отцовстве Петра. Это не был их совместный ребенок.
"Как в жизни все неоднозначно! Все иначе, чем кажется на первый взгляд!" - подумал Николай, выгружая вещи из багажника. Нужно было располагаться на ночлег. Над поверхностью реки уже алела розовая, закатная дымка.
День клонился к вечеру.
Продолжение http://www.proza.ru/2018/08/27/292