Дед мой, вернувшийся с войны в сорок четвертом после тяжелой контузии, потерявший в сорок втором старшего сына, который ушел на фронт сразу после десятого класса, был человеком верующим. О вере своей он сильно не распространялся – тогда это не приветствовалось, а молиться старался незаметно, в одиночестве. Небольшая деревянная церковь, как рассказывала бабушка, на селе когда-то была, но ее снесли, а из брёвен построили здание почты.
Летние школьные каникулы я частенько проводил в деревне – у деда с бабушкой. И несколько раз, забегая с улицы в дом – попить, поесть, переодеться, заставал деда молящимся. Молился он в своей комнате, стоя, поставив перед собой на полочку, что была прибита к стене у кровати, небольшую икону. Икона эта хранилась у него в старом чемоданчике, на внутренней поверхности крышки которого был наклеен портрет Сталина. Еще в чемоданчике хранилась гимнастерка с орденами и медалями, стопка писем от фронтовых друзей и товарищей, фотографии, какая-то книжка и толстая тетрадь.
Пару раз мне случайно удалось услышать молитву моего деда. «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй меня грешного!» - запомнилась мне фраза из той молитвы. А молился и просил он не только за себя, за своих оставшихся трёх сыновей, двух дочерей и внуков, а за весь род человеческий. Просил, чтобы не было войны, чтобы был мир на Земле, чтобы вразумил Господь всех и помиловал, чтобы у всех всё было хорошо.
Как-то раз я не выдержал и спросил у деда:
- Дед, а почему ты за всех молишься и просишь? Пусть они сами за себя молятся и просят Бога, если хотят, чтобы у них всё хорошо было.
- У человека не может быть всё хорошо, если кругом будет плохо, - ласково улыбнувшись, ответил дед.
Вот такой у меня был дед, в чемоданчике которого хранилась и икона, и был наклеен портрет Сталина.