Они собрались вокруг стола в том самом вагончике, который первым появился здесь, и который все они привыкли считать домом, хотя теперь у каждого на холме был свой уголок. На столе как-то сразу появилось всё, что им хотелось, журчал чайник и ночные бабочки кружились вокруг лампы над столом.
Шу порылся в кармане и выложил на стол сверток.
– Это мы Слону хотели принести. Ну, раз его нет...
– А что это?
– Это нам неизвестно...
Бумажный кулёк пошевелился. Стелла отложила рукоделие и осторожно развернула его. Когда она убрала руки, и тень перестала закрывать то, что сидело на столе, они увидели бурую жабу. Она сидела смирно и раздувала бока.
– Грообб, – сказала жаба.
Мишель улыбнулся.
– Это напоминает мне одну картину... Средневековый автор. "Рыцарь Амброзий при дворе Короля"... Изображает немую сцену. Амброзий привез из дальнего похода диковинку — заморскую жабу. Весь двор собрался посмотреть. Амброзий преданно смотрит на Короля и ждет, когда тот наградит его. Придворные смотрят на жабу и опасаются новых безумных указов. Королевский шут одним глазом смотрит на жабу, другим — на Короля и думает, не заменит ли она Королю его любимого шута. А Король ни на что не смотрит, у него болит живот и Королю не до жабы...
В этот момент свет лампы потускнел и погас. Ночные бабочки избавились от манящего ориентира и с тихим шорохом разлетелись...
В темноте что-то тихо урчало.
– Это Винский опять свет вышиб. Вот увидишь, скоро прибежит извиняться, он у нас такой вежливый.
Глюк чиркнул зажигалкой, сверкнули искры, и язычок пламени аккуратно пересел с его руки на свечку. Жаба по-прежнему сидела на столе. Лампа тоже была не особо яркая, но в свете свечи всё вокруг стало еще более волшебным, казалось, края реальности размываются дрожащим светом и от привычных предметов можно легко ожидать чего-нибудь странного.
Шу подумал, что здесь так было всегда, он просто слегка отвык за ту неделю, проведенную в городе. Он мог вспомнить множество таких вечеров, все они были похожи друг на друга, но и отличались всегда чем-нибудь, что позволяло их запомнить. Вот, как-то ранней весной был Стругураш*, которого они слепили из снега. Он был с четыремя лицами. Если считать лицом то, чем был его живот, то чем было то лицо, что являлось его языком!? Самое страшное было под утро, когда всем казалось, что это он стучится в окно.
А перед их отъездом тоже был вечер, и тоже горела свеча, а Мишель рассказывал древнюю восточную легенду про Аратур-шаха и джигитов круглого достархана. Шу казалось, что он уже где-то слышал ее, но одновременно был уверен, что это первая восточная легенда, рассказанная ему.
И всё же, сегодня реальность была как-то особенно ненадёжной. Свет свечи делал все предметы и лица выпуклыми, выступающими из темноты. А что там, в темноте, что является их продолжением — оставалось достоверно не известным. Оно обретало реальность, проявлялось в конкретную форму только тогда, когда высовывалось ближе к свету. Глюк наклонился за чайником, и в зоне дрожащего света сверкнуло то, что висело у него на шее. Маленькая фигурка слоника. Золотая, с белыми бивнями и гребнем вздыбленной шерсти вдоль спины. Грива — это то, что отличало изображение от настоящего слоника, пожалуй, сначала даже фигурку можно было принять за лошадь, но нет, хобот и бивни, большие уши и круглое брюхо — всё выдавало в ней изображение слона.
Мишель, кажется, тоже заметил, и почему-то опустил глаза.
Дверь неожиданно распахнулась, едва не слетев с петель. Тёмный взлохмаченный силуэт Винского появился в зоне реальности, освещенной светом свечи.
– Ты откуда такой? – Поинтересовался Шу.
– Извне!.. Нет ли у вас колбасной шкурки или чего-нибудь в этом роде. – Спросил взлохмаченный Винский. – У меня изолента кончилась...
– Ну вот, я же говорил! Весь ты в этом!..
– Посиди лучше с нами. Тут и без электричества хорошо. – Предложила Стелла.
– Вам-то хорошо, а у меня без электричества ничего не получится. Я, вот, только что параллельную реальность нащупал! Без электричества никак, — разве что только третьего рода...
– А есть еще второго и первого? – Удивилась Стелла.
Шу развалился поудобнее, приготовившись к интересной теме.
– Ну да. Первого, это когда с помощью техники, связывающий всех внутри некоторой группы, образуется сообщество, куда все ходят и там встречаются. Это называется "социальные сети". Второго, это когда технические средства развиваются настолько, что создают полное ощущение реальности. Это так называемая "виртуальная реальность". И третьего рода — это когда технические средства уже не нужны.
– Здорово. – Ухмыльнулся Шу. – И как, ты уже бывал там?
– Для того, чтобы попась в реальность третьего рода, надо пройти инициацию, научиться в нее входить и, наоборот, реальность должна стать способной принять тебя. Вот, например, "Кошмар на улице вязов"... Там в кошмар попадали только дети жителей улицы вязов, а потом знакомые, а потом знакомые знакомых. Причем только те, которых вышеуказанные дети "затащили" в этот кошмар...
Винский помолчал, задумавшись. Жаба смотрела на него искрящимся песчаным глазом.
– А еще бываю такие особенные люди — мастера. Которые создают эти реальности. Для реальностей второго рода — это программисты. Для третьего... — ну, в нашем примере, Фредди Крюгер*, например...
Всё это время Винский жевал колбасу, изредка косясь на жабу, глядящую на него, и, к концу рассказа, в руках у него осталась полоска колбасной шкурки. Он еще раз аккуратно обсосал её, встал, и больше ни слова не говоря, исчез в проёме двери, так и не закрыв её за собой.
"Ну и хорошо, – подумал Мишель, – лучше звёзды видно."
Его мысли снова и снова возвращались к замку посреди реки. Странно, почему они это не обсуждают? Может быть, каждый считает увиденное чем-то личным? Хотя, почему каждый? Вроде бы видели только они вдвоём. Он и Шу. Откуда-то пришла уверенность, что все что-то знают об этом. И не только сидящие здесь. Вот, Слон, например. Наверняка знает. Где он сейчас?.. Может, он уже там, в замке, и вершит какие-то мистические дела. А может, сидит сейчас в своей палатке и тихо хихикает. Что-то, похожее на злость, поднималось у Мишеля внутри. Захотелось прямо сейчас встать и пойти в его гнездо, припереть его к стенке и спросить "Что всё это значит?!" Несмотря на то, что обычно Слон всё узнавал последним, Мишель был уверен, что в этот раз он не просто знает больше всех, но и необъяснимым образом причастен, может быть даже виноват в тех странных явлениях, которые происходили вокруг. Самое странное, что требовались усилия, чтобы почувствовать их странность. Реальность оплывала, колебалась вокруг, как в свете свечи, но все события не казались странными, казались обычными, если только не задумываться над ними. Какая-то реальность третьего рода незаметно обволакивала их, смешиваясь с привычным и знакомым окружением. Как будто они заснули на ходу и видят сон наяву. Или незаметно заснули за рулём. И вот, за тонкой плёнкой чужой реальности уже таится кошмар, в который сейчас перейдет их сон. В любой момент сюда ворвутся пальцы-ножи Фредди Крюгера... Мишель подождал, когда злость и страх улягутся. Потом встал и направился к выходу. Он подумал, что если Слона там не будет, то наверняка у него в палатке, на его рабочем столе он найдет что-нибудь, что ответит на его вопросы. Или задаст новые.
Глюк снова звякнул стаканом. Его глаза ненадолго приобрели осмысленное выражение.
– С твоей стороны очень любезно было предложить мне вина. И все же, каков будет твой ответ?
Шу смотрел на Глюка сквозь пламя свечи. На нём была скромная одежда путешественника: плащ из серой шерсти и на плечах — откинутый капюшон.
– Я не приду. Не потому, что боюсь. Я мог бы взять с собой охрану. Да и тебя... казнить прямо сейчас. Но я тебе верю, и потому предложил тебе вина. И всё же, я не приду.
Посланник нахмурился.
– Я не смею оспорить твою королевскую волю, но в чём причина отказа?
Шеннон устало улыбнулся:
– Еще не время нам встречаться. Мой визит ничего не изменит. Это не моя игра, пусть с силами мироздания разбираются те, кто за ними наблюдает и те, кто был втянут в эту историю не по своей воле. Я же не отношусь ни к тем, ни к другим. Передай Ондиону, что я приму его приглашение позже, когда эта история кончится. Через пару недель. Или через месяц. Если она, конечно, кончится хорошо.
– Я передам.
Тин дёрнулся, чтобы встать, но Король положил руку ему на плечо.
– Не спеши, допей вино.
Шеннону очень хотелось спросить про дочь. Но он не имел права. Он не должен был обнаруживать себя, так безопаснее для неё. Впрочем, если Ондион догадался, кто она, ничего не изменится. Потому что он твёрдо верил, что Ондион сдержит слово.
Глюк осушил стакан и поднялся. И, ничего не говоря, вышел. Шу посмотрел ему вслед. "Не заблудился бы", – подумал он. Глюк имел странную привычку, будучи не вполне трезвым, уходить куда глаза глядят, обычно в лес. Иногда он приходил под утро, иногда его находили под кустом где-нибудь неподалёку. Однажды они заперли его в вагончике, но он разбил окно и всё равно ушёл.
Стелла разгладила полоску кожи с вырезанными на ней рунами, воткнула иголки в клубок и тоже тихо вышла. Шу остался один. Песчаный глаз жабы неподвижно смотрел на него, песчинки складывались в сложные структуры и зрачок казался трещиной в скале, ведущей куда-то в темноту. Его не покидало ощущение, что только что он отказался от чего-то важного, что теперь пройдёт мимо. Но при этом он был уверен, что поступил правильно.
Отрывок из повести "Реальность третьего рода" http://www.proza.ru/2009/08/06/600