Глава 9,
в которой усадьба у Тихого омута принимает гостей.
Слушать шёпот звёзд Даша, Варя и Сева отправились в усадьбу у Тихого омута. Решили совместить приятное с полезным. Рамон не смог — дежурил по отделению. Правда, он предлагал не спешить, а позже поехать вместе, но после событий в магазине и случившегося вечером того же дня всеобщего сильнейшего приступа головной боли, который внезапно начался и столь же внезапно кончился (Севка, кстати, немедленно связал его с исчезновением вандлера), им не терпелось во всём разобраться. По возможности.
Два километра на велосипедах по малоезженой просёлочной дороге — без грязи, пыли и колдобин — не езда, а сплошное удовольствие. Даже та мелкая колея, что была оставлена колёсами любителей пикников, поросла густой муравой, а за полкилометра от усадьбы и вовсе кончилась. Людей пугала нехорошая слава этого места, замешанная на чёрных слухах о чертовщине; образ колдовского убежища дорисовывали ветвистые дубы по обеим сторонам дороги на последнем полукилометре. Они образовывали сводчатый, довольно сумрачный тоннель, и приехавшие на весёлый отдых горожане, заглянув в не обещавшую уюта «трубу», предпочитали сворачивать к песчаным солнечным косам Сандайки. Там можно было искупаться и рыбки поудить, и костерок разложить, и мангал установить для ароматных шашлычков.
Поскольку прослушивание звёзд, по предположению Севы, могло затянуться до полуночи и даже позже, тётя Таня отпустила Дашу под клятвенное слово юного рыцаря жизнь положить ради безопасности прекрасных дам. Варя же просто отпросилась у своей бабушки переночевать у подружки. Правда была тут одна неувязка: они предварительно не договорились с Кентом о ночёвке. Однако Сева уверенно заявил, что в большущей усадьбе наверняка найдётся уголок для приюта и что-нибудь более-менее мягкое для подстилки.
— Кент говорил, что Балагулы помешаны на добрых делах, вот мы и проверим, — заключил он.
Как бы то ни было, к дубовой аллее они подъехали, когда солнце уже ушло за кромку леса, и под сводом ветвей сгущались сумерки. Несмотря на вечер, всю дорогу до «тоннеля» их овевал сухой и жаркий ветерок, а тут из тёмной глубины вдруг пахнуло плотной прохладой и сыростью. Ребята остановились в нерешительности.
— Как же мы в темень такую поедем? — спросила Варя. — Там же повороты могут быть или корни из земли торчать. Сверзишься с велика и что-нибудь себе сломаешь.
— Подумаешь! — фыркнула Даша. — Тоже мне проблема, ёшки-матрёшки! Ножками пойдём.
— У меня, вообще-то, фонарик есть, — сказал Сева, — хотя тут он вряд ли поможет.
И, словно в ответ на его слова, в «тоннеле» появился свет. Он напоминал лунный и проникал в аллею сквозь сплетение ветвей, придавая дороге меж дубов таинственно-сказочный вид. Притом освещения хватало, чтобы разглядеть под ногами даже отдельные травинки.
— Только воя волков не хватает, — поёжившись, сказала Варя.
— Опять ей неладно! — рассердилась Даша. — То темно, то волков не слышно! Это же Балагулы! Осветили нам дорогу — уже хорошо! Поехали!
Она первая прыгнула в седло и нажала на педали.
— Ты, Даша, последнее время стала какая-то не такая… — огорченно сказала Варя, догнав подругу. По хорошо освещённой дороге ехать рядом было легко, Сева приотстал, так что разговор мог быть как бы секретным.
Даша глянула искоса:
— Какая не такая?
— Ну-у… — Варя замялась, подыскивая слово. — Дёрганая, что ли.
— Что, так заметно?
— Я заметила…
— Знаешь… — Даша оглянулась на Севу, далеко ли он, и вполголоса произнесла: — Мне кажется, на меня Кент влияет.
— Да ладно! — забывшись, громко воскликнула Варя. И добавила, уже гораздо тише: — А как же Рамон?
— Да я не в том смысле, — досадливо откликнулась подруга. — Понимаешь, когда Кент рядом, во мне начинает что-то ворочаться, словно кто-то внутри ищет выход… Ладно, потом скажу. Мы уже приехали.
Тесовые ворота были распахнуты. Ребята с удовольствием воспользовались возможностью на полном ходу влететь во двор и, не сговариваясь, лихо затормозить у высокого и просторного крыльца.
Крыльцо сияло свежеоструганными плахами ступенек. По ним туманно-радужными полосами проплывал свет больших шаров, плавающих в воздухе на разной высоте. Новые резные столбики поддерживали двускатную крышу крыльца, от них в обе стороны, огибая крыльцо, протянулись перила на фигурных балясинах.
— Ух, какой коллаб! — восторженно воскликнула Варя.
Дашка только взглянула на неё, ничего не сказала, но Варя поняла упрек и помотала головой: больше не буду!
— Ничего себе! — пробормотал Сева. — А ведь сплошная гниль была!
Даша тоже озиралась с неменьшим восторгом. Не прошло и полуминуты, как на крыльце материализовались хозяева. Материализовались — так по-
научному выразился бы Севка, а для девочек они просто появились из «ничего».
На верхней ступеньке стояли Кент и высокая черноволосая женщина со строгим лицом; в ней ребята узнали его маму. Но стояли они не рядом: между ними оставалось пустое место, как раз ещё для одного человека.
— Там, наверное, папа Кента, — шепнула Варя Даше.
Её шёпот услыхали все Балагулы. Кент невольно посмотрел на пустоту возле себя — пустота хохотнула. Сара Балагул кивнула, добродушно улыбнулась и сказала:
— Добро пожаловать в наш дом. Друзья Иннокентия — наши друзья, а Балагулы друзьям всегда рады.
Она повела рукой, разноцветные шары взлетели выше и разгорелись ярче, осветив как бы скрытые до того сумерками стены дома из толстых брёвен, распахнутые настежь большие окна в узорчатых наличниках и множество разнообразных лесных птиц, рассевшихся по карнизам. Из-за угла дома выглянул и скрылся олень с большими ветвистыми рогами. Варя успела заметить, что на его голове сидела и держалась лапками за отростки рогов рыжая белка с большим пушистым хвостом. «Интересно, как она смотрелась бы на плече папы-невидимки», — подумала Варя и в то же мгновение увидела ещё одного зверька, словно висящего в воздухе между Кентом и его мамой. От столь неожиданного исполнения желания Варя хихикнула, и зверёк исчез.
Между тем на приветствие надо было как-то отвечать. Ребята неуклюже поклонились, а Даша сказала:
— Кент, извини, что не предупредили, у тебя же телефона нет.
— А нам он и не нужен, — снова улыбнулась Сара Балагул. — Мы без телефона узнали о вашем приезде. Проходите в дом, будем чай пить. Или вы хотите осмотреться?
— Хотелось бы, — сказал Сева и смущённо кашлянул.
— Кент, — строго сказала хозяйка, — проведи гостей по усадьбе, покажи, расскажи…
— …что сочтёшь нужным, — добавил голос из пустоты. — Но не увлекайся. А то я знаю: у тебя язык…
— Ладно, ладно, — перебил Кент. — Языки у нас с тобой одинаковы.
Он отвёл ребят в сторону, спросил вполголоса:
— Ну, чего вам тут осматривать? Двор как двор: свинарник, коровник, курятник — ничего интересного.
— А курей и прочих ты этим… вандлером вырастил? — иронически поинтересовалась Даша.
— Ну да. Не веришь — можешь посмотреть.
— Чего на них смотреть? То ли я дома не насмотрелась!
— А как вы так быстро с ремонтом управились? — спросил Сева.
— Да звери помогли. Батя с ними запросто ладит.
— Какие звери? Откуда тут звери? — тревожно оглядываясь по сторонам, поинтересовалась Варя.
— Да разные, их в лесу полно. Медведи… бобры…
— Ой! — тихо вскрикнула Варя и невольно прижалась к Кенту. Тот, успокаивая, обнял её за плечи, но тут же отстранился.
Варя с усмешкой взглянула на него:
— Опять обознался?
Кент покраснел, но ничего на это не сказал.
Они вернулись к крыльцу. Сара Балагул по-прежнему стояла наверху.
— Ну, всё посмотрели? Пойдёмте в дом, самовар уже заждался.
— А звёзды потом послушаем, ежели захочется, — добавил Кент. — Они тут не шепчут — орут!
Даша хотела спросить, откуда он знает про шёпот звёзд, но вовремя прикусила язык: если Кент запросто проходит сквозь стены и вот так, из ничего, появляется на крыльце, то узнать чужие мысли для него, да и для всех Балагулов, — плёвое дело!
— Правильно, деточка, — неожиданно подтвердил голос из пустого места. — Мысли человека обладают огромной энергией и ловятся очень даже легко. Любой человек может научиться — надо лишь захотеть и потренироваться. Желание и тренировка — главные правила в любом деле.
Ребята, хоть и догадывались, что невидимка может быть рядом, всё же почувствовали себя не очень уютно, словно вдруг обнаружили, что кто-то их подслушивает.
— Так вы, всё-таки, папа Кента, да? — Голос Вари дрогнул: не каждый же день доводится разговаривать с невидимкой.
А тот хмыкнул:
— Что-то я не помню, называл ли он меня когда-нибудь папой. Батей недавно назвал — и на том спасибо. А то всё — «фатер», «фатер»…
— Я же не виноват, — смутился Кент. —что мы по разным странам шатаемся и на разных языках говорим. По-английски, к примеру, ты вообще не папа, а дэд.
Ребята засмеялись, оценив шутку Кента.
— А как мы должны вас называть? — деловито осведомилась Даша. — Мы же не можем обращаться: «мама Кента», «папа Кента».
— Ну, меня зовут Сара, мужа моего — Яков, — ответила хозяйка.
— А отчества?
— А-а, ну да, теперь и отчества полагаются. По именам отцов. — Сара задумалась. — Знаете, их сложно выговаривать. Зовите просто: Яков Иванович, Сара Ивановна. — И спохватилась: — Ой, что ж мы опять встали? Проходите, гости дорогие!
…Чаепитие было поистине сказочным. Чашки с блюдцами сами выстраивались в очередь к начищенному до блеска самовару, краник открывался, наполняя их кипятком, расписной заварник добавлял ароматной заварки, и, не расплескав ни единой капли, чашки по воздуху приплывали на положенные места. («Этим наверняка Яков Иванович занимается, — подумала Варя. — Пользуется своей невидимостью». И услышала у себя в голове добродушный одобрительный смех хозяина.) На столе было полно всяческой вкуснятины — ешь не хочу! Плетёные корзиночки с различной сдобой не пустели: стоило взять пирожок или шанежку, как тут же на их месте появлялись новые. После второй выпитой чашки Сева вдруг сказал:
— А вы, Сара Ивановна, можете о вашей семье рассказать? Про нас-то вы наверняка уже всё знаете, — Сара и Кент дружно кивнули, — а мы про вас — ничего.
— Это у нас батя мастер байки сказывать, — усмехнулся Кент. — Заслушаетесь!
И верно, заслушались. По научно-историческим байкам Якова Ивановича выходило, что Балагулы под разными именами существуют аж со времен мифической войны богов и титанов.
— Это для нынешних людей она мифическая. А для наших прадедов была настоящая до ужаса! — рассказывал невидимка. — Американцы у вас вон две атомные бомбы сбросили, и ваш мир уже семь десятков лет о том поминает, а в те поры боги ими, как мячиками, швырялись. Титанам да им самим хоть бы хны, а людям человеческим досталось по самую маковку. Вот тогда и сбросили такую бомбу на город, в котором жили наши прадеды. А после войны тем, кто остался жив, боги наказ дали: смотрите, мол, что получается, в мире и так много зла, потому творите лишь добро. Даже драться запретили. Мой прадедушка получил наказ от самого Севеса. «Чем больше добра сотворишь, — сказал Севес, — тем дольше жить будешь».
— Севес — это уж не Зевс ли? — не удержался от уточнения Сева.
— Ну, Зевсом его потом греки прозвали. Меня тогда ещё не было, я родился в начале другой войны, Троянской.
— Это что же, вам больше трёх тысяч лет?! — ужаснулась Варя. Она очень быстро считала в уме.
Все Балагулы дружно рассмеялись.
— Всё относительно, — загадочно ответил Яков Иванович.
— Не бойся, детка, — ласково сказала Сара Ивановна. — Мой муж не Кощей Бессмертный.
— Слава богу! — облегчённо выдохнула Даша. Она тоже заметно испугалась.
— Кощеем звали батиного батю, — пояснил Кент. — Моего дедушку. Он сейчас спит где-то в Британии.
Сева поперхнулся чаем и закашлялся. Кент постучал ему по спине, останавливая кашель. Сева вытер выступившие слезы.
— А сколько тогда вашему сыну? — обратился он к Саре Ивановне.
— Иннокентию? — Она пошевелила губами, считая, потом махнула рукой. — Да мы как-то и не думали.
— Вот я и говорю: всё относительно, как у Эйнштейна, — добавил батя. — Молодой он ещё, несмыслёныш.
— Смыслёныш я, — обиделся Кент и встал. — Ну что, пойдём ко мне звёзды слушать? — обратился он к Севе.
Ребята разом вскочили, поблагодарив за угощение.
— Посидели бы ещё, — огорчилась Сара Ивановна. — У нас редко гости бывают.
— Очень редко, — вздохнул невидимка Яков Иванович. — Вы, юные господа, — первые за последние двести лет. И чего вам звёзды слушать? Они же все об одном говорят: знай, своими планетами хвастаются.
— Ёшки-матрёшки, они, что ли, живые? — остановилась Даша.
— Разумеется, живые, — подтвердил Яков Иванович.
— И наша Земля — тоже?!
— А как же! Живее всех! Во всех своих ипостасях.
— Это в каких? — мгновенно заинтересовался Сева. — У нашей планеты есть разные ипостаси?
— Батя! — предупреждающе произнес Кент. — Это лишнее.
— Ой, да вы идите, идите, — заторопился невидимка. — В другой раз обскажу. А я покуда полицмейстера вашего да профессора послушаю. Разговоры у них интересные. Энергичные!
Глава 10 http://www.proza.ru/2018/09/07/772