Как-то на предприятии появился новенький -- мужчина, который выполнял работу плотника, слесаря и дворника. Он быстро навёл порядок во дворе здания и около парадного входа, а в прилегающим сквере починил и покрасил скамейки, разбил цветник. Сразу было видно, что у человека золотые к работе руки. Звали его Матвеем Ивановичем. Он был среднего роста и пугающей внешности -- уж очень походил на скелет, а лицо его вообще было отталкивающе некрасивым: маленькие глазки, бесформенный нос, толстые в шрамах губы, впалые щёки. Матвей Иванович приходил к нам, в экономический отдел, узнать размер оплаты той или иной работы, починить мебель, сделать полки, а в это время моя коллега и приятельница Валя, Валентина Андреевна, расспрашивала его о жизни. А когда он выходил из кабинета, рассказывала, что живёт в большой семье, вдовец, есть замужняя дочь, что мечтает о женщине, которая бы ухаживала за ним да была с жильём в придачу.
Слушала её и думала, что у всех свои проблемы и беды, а потом опять возвращалась к работе, отчётам и сводкам.
Прошло немного времени, и Валентина Андреевна сказала мне, что этот Матвей Иванович пьёт, и пьёт запоем, а сейчас его на работе уже несколько дней нет. Почему-то меня эта новость об этом человеке не удивила. Потом он явился на работу, ходил весь темнее тучи после взбучки у начальника.
Наступили майские праздники, было много отчётности, и я с коллегой долго задерживалась на работе за компьютером.Кто-то отмечал праздник в короткий день, но наш отдел и бухгалтерия оставались работать.
Сидя с документацией, я не обратила внимания на стук в дверь. Валентина Андреевна сказала:
- Войдите...
Открылась дверь, и вошёл Матвей Иванович в кабинет, сразу направившись к моему столу. Подойдя, сказал Валентине Андреевне:
- Мне надо поговорить со Светланой Сергеевной наедине, пожалуйста, оставьте нас, - Валентина Андреевна вышла, неплотно закрыв за собой дверь.
Я подняла взгляд от своих бумаг и вопросительно посмотрела на него. А Матвей Иванович уселся напротив меня и заговорил. Речь была сбивчивой, торопливой, а главное -- от него сильно несло спиртным, сивухой какой-то. Он объяснялся мне в любви, хотел жить со мной, жаловался на свои житейские неурядицы и говорил, и говорил... Я сначала от неожиданности молчала, потом -- еле вставила о невозможности нашего союза, но он продолжал говорить и говорить... И тут меня разобрал какой-то нервный смех, который я не смогла подавить в себе -- уж очень, как мне казалось, дико и комично выглядел этот человек. Матвей Иванович замолчал, уставившись на меня от удивления, потом спросил, что же я решила. А я, сквозь слёзы от смеха, замотала головой и сказала: "Нет!" Он встал и, пошатываясь, пошёл к двери. Обернулся и сказал, что будет ждать моего положительного решения. Я прекратила смеяться и снова повторила, что это невозможно. Тут открылась дверь и вошла моя коллега Валя, а Матвей Иванович почти вывалился за дверь. Я с облегчением вздохнула и пошла открывать форточки: в кабинете сильно пахло спиртным. Мы вышли в коридор. Дверь в кабинет бухгалтерии была открыта, и нас позвали на чай с тортом. Я зашла в бухгалтерию и на меня обрушился поток вопросов:" Что же, Светлана Сергеевна, можно поздравить с женихом?! Что он говорил? Был пьян?" Я сказала:" Да, объяснялся..."- и тяжело вздохнула, а женщины смеялись, накрывая к чаю стол.
Тут открылась настежь дверь и ворвался в кабинет Матвей Иванович с перекошенным от злобы лицом. Я сидела спиной к двери и только успела повернуть голову направо, как он вцепился в мои волосы и плечо, сжал, как клещами. "Пакость! Пакость! Гадина!" Орал человек, который ещё несколько минут назад признавался в любви. Он стал плевать мне в лицо и на голову. Три женщины не могли его от меня оттащить. На шум прибежали директор и ещё кто-то из руководства. Они вытолкнули орущего пьяного человека, а женщины закрыли дверь. Я оцепенела. Потом пошла в туалетную комнату, умылась... Вернувшись в свой кабинет, женщины обступили меня, успокаивали, принесли чай. Но мне хотелось поскорее уйти.
Праздники прошли в тревоге и страхе. После праздничных выходных все окунулись в работу, и о скандале никто не вспоминал. Правда, директор что-то говорил о наказании, но мне хотелось скорее забыть об этом человеке, которого вскоре уволили за пьянку и прогулы.
Моя коллега Валя возмущённо говорила, что этот прохиндей хотел пристроиться, ругала его. Конечно, я переживала: никаких поводов я не давала этому человеку так вести себя по отношению ко мне. Но меня поразило то, что сколько злобы, неоправданной самооценки, наглости, глупости было в этом человеке?! Ведь сам устроил скандал, пьянствовал и потерял работу. О чём думал человек и думал ли?