Они просидели у костра до самого рассвета. Когда стало светлеть, Олег тихонько выбрался из палатки, и не нарушая их покоя, ушел на раннюю рыбалку.
Петр и Настя видели его, но молчали, заметив его стремление не мешать.
После романтической, для них почти сказочной ночи, им не хотелось пускаться в пустые разговоры. Они были наполнены, как два сосуда, до самых краев. Они берегли свое чувство, боясь расплескать хоть каплю.
"Скоро рассвет..." - сказала Настя через несколько минут. Петр принял ее к действию. Он встал и протянул ей руку. Настя подала свою, и легко вспорхнула. Они подошли к обрыву и устремили взоры туда, где оранжевое зарево было ярче всего. Солнце не заставило себя долго ждать, оно потянулось, и первый лучик появился над горизонтом. Он осветил все вокруг. Мир заиграл разноцветными красками.
Природа просыпалась, начинался новый день.
Прошлый, их самый счастливый день пролетел, как одно мгновение. А этот, новый, был с налетом легкой грусти. Потому что нес в себе расставание. В обед они должны были вернуться в свои дома.
И Петр, и Настя грустили.
"Я так мало успела у тебя спросить!" - прошептала она ему в машине.
"Ты почти ничего не рассказала о себе!" - ответил он.
Они совсем позабыли о том, что не выпили на брудершафт. Об этом с огромным сожалением, Петр вспомнил уже дома. Когда жесткие Олесины губы впечатались в его.
Поцелуй жены не был страстным. И любви в нем совсем не чувствовал. Он скорее был дежурным.
Если бы Олеся его любила, то ему было менее обидно, но он совершенно не чувствовал любви.
Она столько раз говорила о том, что он загубил ее молодость, что Петр поверил в это.
"Олеся, ты счастлива со мной?" - спросил он у нее ночью.
"А ты?" - не ответила она, переадресовав вопрос.
Ему было нечего сказать на это, и он замолчал. Жена тоже не произнесла и слова. Ее игривое настроение вдруг исчезло, и она отвернулась.
Как расценивать это, он не знал. "Обиделась? Или она несчастлива, и ей тоже нечего ответить мне?" - размышлял всю ночь. Сна не было, несмотря на прошлую и позапрошлую, в которые он тоже не сомкнул глаз.
Воспоминания яркими картинами проносились в его голове. Он помнил каждое ее слово. Каждое ее движение.
И Настя тоже ворочалась с боку на бок. Никогда прежде она не испытывала такого сильного и всепоглощающего чувства. Петр забрал у нее все. Сердце, душу, мысли. Все это теперь всецело принадлежало ему!
Так и не заснув, она села за компьютер.
Я Вам пишу, чего же боле!
Что я могу еще сказать?
Теперь я знаю, в Вашей воле
Меня презреньем наказать...
Напечатала она. Получилось начало письма. Настя продолжила:
Здравствуй, Петя!
Никак не могу заснуть. Все думаю о тебе.
Я никогда прежде не встречала таких мужчин. И не спроста. Таких, как ты, Петь, больше нет. Ты уникальный! Ты редкий бриллиант среди серый камней. И я этого не могу не видеть. Я вижу это так ясно, что знаю точно. Ошибки быть не может.
Я восхищаюсь тобой! В тебе все так гармонично уживается! И сила, физическая и духовная, и тонкое восприятие жизни.
У тебя душа поэта или художника, а может быть, музыканта.
Если б я знала, что читаешь эти строки, то не писала бы всего этого. Неловко... но я точно знаю, что никогда не отправлю этого письма. А потому пишу так смело, что у меня захватывает дух от моей дерзости.
Я люблю тебя, Петя!
Если б ты только знал, как же сильно я тебя люблю!
Так сильно, что невозможно держать это всеобъемлющее чувство в себе. Оно переполняет меня и выплескивается этими жаркими словами. Я зацеловала бы тебя ими. Словами. Укутала бы в них, как в теплый, уютный плед, закружила бы тебя ими в вальсе. Или закружила бы тебе голову. Ах, Петя! Какую дивную ночь подарила нам судьба!
Увидимся ли мы с тобой еще? Мы не договорились об этом. И теперь я не знаю, суждено ли нам свидеться еще.
Я так сильно тебя люблю! Даже если это все, что между нами было, этих воспоминаний хватит мне до конца жизни!
Целую!
Твоя Настя.
Р. S. Мы с тобой совсем позабыли про брудершафт. Жаль!
А тебе?
Настя несколько прочла свое письмо. Первым порывом было удалить его. Но рука на это не поднималась. Письмо ей нравилось. Она сохранила его в заметках. И только после этого, встретив еще один рассвет, но уже из окна собственного дома, Настя легла спать.
В воскресенье к обеду Гена привез сына. Нужно было учить уроки, но он попросил разрешения позвать друга.
Настя знала, что делает это зря, но все же разрешила.
Конечно, все закончилось тем, что после ухода друга Павел выполнял домашнее задание до полуночи. Не хватало ей характера не пускать друзей. Он же был мальчик, и ему нужно было общение. Она понимала это и не препятствовала. А уроки? Что ж, чем меньше на них остается времени, тем быстрее он вынужден выполнять их.
В этот вечер Насте пришлось сидеть над ним. Павел был неуправляемый. Переиграв в компьютерные игры, он был не в меру возбуждён. Никак не мог сосредоточиться на задаче и потерял на ней час времени.
"Если ты будешь такой рассеянный и невнимательный, я запрещу тебе эти игры!" - сказала она.
" А папа мне разрешает играть столько, сколько я хочу!" - со злобой бросил сын.
"А что папе! Его твои уроки не касаются! Это я хожу на собрания и краснею там! Легко быть хорошим, когда ни за что не отвечаешь! Умыл руки, и дела ни до чего нет! Вертись тут одна, с этими уроками! Взял на выходные и ни забот, ни хлопот! Хорошо устроился твой папаша!" - бросила в сердцах Анастасия.
В этот вечер они с сыном впервые сильно поругались.
Как ни старалась она наладить отношения, таких доверительных, как раньше, у них не было.
Павел не мог простить ей, что она так отозвалась об отце.
Много раз Настя пыталась объяснить, что не имела в виду ничего плохого, и что его отец чудесный человек. Но... Павел был неумолим. При каждом удобном случае он вспоминал ее слова.
"Мой "папаша" - говорил язвительно сын. - разрешает мне все. А ты все запрещаешь! Что эти уроки! Папа сказал, что ты придаешь слишком много значения этому и оценки, не главное в жизни!"
"Отец для него свет в окне. А я надзиратель. Только и слышно от меня - иди, делай уроки! Учи словарные слова! Читай! Пиши! Считай!"
Настя на глазах теряла свои позиции.
"Что-то тебе судьба дает, а где-то отнимает!" - размышляла она о том, что настоящая любовь дорого стоит. "Неужели за это огромное чувство, я должна расплатиться частью любви сына?"
На душе было горько.
А Петр все не звонил.
Настя все больше тосковала. Она писала ему каждый день. Делилась всем, что ее волновало. Это очень помогало ей. Все так же, писем она не отправляла. Да и некуда было их отправлять. Его электронного адреса она не знала...
"Может, позвонить ему?" - думала она. Но так и не решалась.
Продолжение http://www.proza.ru/2018/09/14/478