"Петя, но у тебя же жена! Разве я могу тебе их отправлять? А если она случайно прочтет?" - спросила Анастасия.
"Не бойся, Настенька! Я буду очень осторожен. У меня есть рабочая электронка. Пиши на этот адрес!" - уговаривал он ее. Ему было жалко времени на прочтение писем, когда она рядом. Хотелось держать ее за руку, смотреть на нее, говорить с ней. А когда ее рядом нет, ему невыносимо тяжело. Письма - это связало бы их. Это был бы их ежедневный диалог. Разговаривать с ней каждый день, разве это не счастье?
Настя тоже хотела бы, чтоб он писал ей. Иметь возможность сказать Петру то, что у нее на душе, услышать слова поддержки в ответ, что может лучше? Так они будут ощущать неразрывную связь, будут знать, о неравнодушии друг друга.
"Петя, у меня даже голова закружилась от того, что я буду писать и знать, что ты это читаешь! Захватывает дух!" - с восторгом сказала девушка, прижимаясь к нему.
Ее переполняли эмоции, и он чувствовал это! Он ощущал стук ее сердца, ее радость передавалась ему и разливалась по венам, переполняя его самого.
Крошечная Настя утопала в его неуклюжих, медвежьих объятьях. Он держал ее в своих руках нежно-нежно, едва касаясь, боясь, что может случайно сделать ей больно.
"Моя девочка! - шептал он ей. - Моя малышка! Как бы я хотел защитить тебя от всех! Если я только мог бы приехать к тебе на работу! Они бы испугались меня и не смели больше тебя обижать!"
"С тобой мне ничего не страшно!" - отвечала она, преданно заглядывая в его глаза.
Сердце его сжималось от нежности! Что делала с ним, эта маленькая женщина, на вид совсем еще девчонка...
Она перевернула весь его мир!
Разве он знал, что такие как она существуют? Он думал, что тургеневские девушки остались в прошлом веке. И вдруг встретил ее. Настоящую! Живую! Тонко чувствующую, с хрустальной душой! Настя напоминала ему изящную и очень хрупкую вазу. Как ей удалось сохранить этот чистейший душевный мир нетронутым, несломленным невзгодами, не очерствевшим от горечи и обид, он не представлял.
Он благоговел перед ней, преклонялся, как перед божеством! Для него она была словно сошедшей с картин. Она представлялась ему ожившей копией Натальи Ростовой, или Татьяны Лариной.
Скорее, Татьяной!
"Я Вам пишу...
Чего же боле!"
У него, у Петра, есть в жизни своя Татьяна! Мечта всех романтиков земли!
И раньше он не представлял, как можно наказать презрением за то, что человек открыто пишет о своих чувствах. Теперь же, когда писали ему... Сердце его пело! Он был готово носить ее на руках за то, что она решилась написать ему! А какие слова она ему сказала! Какие слова! От них за спиной вырастали крылья! От них хотелось парить, взмывая высоко в небо!
Ее слова то и дело всплывали в его голове. Разве ему кто-нибудь хоть раз говорил такое? Что он уникальный, неповторимый, единственный, самый лучший...
Олеся говорит, что он испортил ей молодость, что у всех нормальные мужики, и вздыхает тяжко. Выходит, Петр ненормальный.
А от Настюшкиных слов душа расправляется!
"Удивительная она у меня, моя Настенька!" - думал он, глядя на нее. Была и еще одна причина, по которой он не смел к ней прикоснуться. Она такая маленькая, такая хрупкая... А он такой неуклюжий. Вдруг он нечаянно что-нибудь ей повредит?
Сожмет в пылу страсти и сломает, например ребрышки. Они у нее такие тоненькие... Она вся такая воздушная, светится вся. В чем только душа держится!
Ее только на руках носить. Петру казалось, что если она свернется клубочком, то запросто поместится на его огромных ладонях.
Настя напоминала ему кошечку, мягкую, пушистую, нежную. Но с характером.
Прощались они долго-долго. Настя никак не могла найти в себе силы открыть дверцу машины. Деликатный Олег вышел и где-то отсутствовал. Наверное, чтобы не мешать им.
Когда Настя, наконец, нашла в себе силы и вышла из авто, держа листочек с электронным адресом, она увидела Ларису.
Она озиралась по сторонам. "Лариса, привет! Ты кого-то потеряла?" - спросила она.
"Кого-кого! Тебя! Привезла своего балбеса. Замучил меня, институт, институт! На черта он ему сдался, не знаю. Привезла к тетке. Тебе, значит, чтоб вы сходили и узнали что да как! Дался же он ему! Мы вот с отцом никаких институтов не кончали, и ни че, живет себе, припеваючи! Сказала ему, что денег платить не будем! Хочешь учиться, учись сам. Поступай на бесплатное и учись!"
"Лариса, это же так здорово! Завтра сходим с ним, все узнаем!"
"Ну ладно! Тогда я домой поеду, у меня автобус скоро, а ты его потом отправь. Как узнаете все!" - сказала старшая сестра.
"Лариса, что ж ты не позвонила?"
"Вот еще! Придумала! Кто ж вас, горожан знает! Может, зазнались уже и нас, бедных родственников из деревни, знать не желаете!"
"Что ты такое говоришь, сестренка! " - всплеснула руками Настя.
"Правду я говорю. Правду-матку режу. Ты же ни разу в гости не позвала, и не зашла к нам. Брезгуешь, может! Да, мы не голубых кровей! Мы простые работяги! Колхозники!"
"Лариса, ты что взбеленилась? " - удивилась Настя.
"Бесишь ты нас всех!"
"Господи, да что я вас сделала!"
"На свет родилась! Мать опозорила. Не в сорок же рожать! Все до сих пор забыть это не могут!" - с раздражении сказала Лариса.
"Я виновата в том, что родилась, когда маме было сорок? Это преступление?"
"Отстань ты от меня! Я тебя попросила, сделаешь- сделаешь. Нет, значит, забираю своего оболтуса домой!" Лариса очень нервничала.
"Сестренка, сколько можно на меня обижаться? Поверь, моей вины, в том, что я родилась нет! Зла я никому никогда не желала. Пойдем лучше ко мне, попьем чайку, поговорим по душам! Помиримся! Я так хочу, чтоб у нас с тобой все было хорошо! Переночуешь, а завтра домой!" - искренне, от всего сердца, предложила Настя.
"Кто ж за чаем мирится? Тогда уж за беленькой!"
Анастасия сначала не поняла, что речь идет о водке. Такой напиток она не пила, но говорить об этом она не стала. Пока Лариса шла на контакт, нужно было этим пользоваться!
Они зашли в магазин, и Лариса взяла две бутылки. "Серьезный разговор намечается!" - подумала Настя, удивившись количеству алкоголя. Лариса, заметив ее недоуменный взгляд, пояснила: "Чтоб второй раз не бегать. Хотя, сколько не бери, все равно бежать придется! "
Настя не могла поверить, что двух бутылок может не хватить. Сомнение охватило ее, стоило ли все это затевать. Она знала крутой нрав сестры, и всерьез опасалась за сохранность своего имущества. Выпившая Лариса могла сокрушить все. Жилистые, привыкшие к деревенской работе руки, могли согнуть подкову.
Но все опасения Насти оказались напрасными. Лариса, словно стеснялась ее. Она опрокидывала рюмку за рюмкой.
Настя же делала вид, что пьет. Она подносила к губам, и ставила обратно.
Вскоре язык Ларисы развязался.
"Ты у нас не от мира сего! Как ты такая умудряешься жить? Не представляю! Жизнь бьет ключом, да все по голове! А ты у нас... ты у нас...", - Лариса мучительно подбирала слово. "Ваза хрустальная! - нашла она. - Кажется, тронь тебя, и ты вдребезги! Но не разбиваешь! Маленькая, а сильная. В нашу породу характером! Вот я. Я прямая! Меня посмей только тронуть! Я себя в обиду не дам! А ты такая, что тебя и обижать скучно. Это как котенка обидеть. Любой может. Беззащитная ты. Завидуем мы тебе!" - брякнула она последнюю фразу, стукнув кулаком по столу. Ларисе непросто далось это признание. Настя вздрогнула.
"Чему завидуете? Думаете, у меня нет проблем? Куда они делись! Живу одна. Личная жизнь не удалась и то, что наладится когда-нибудь..."
Неожиданные слезы подступили к горлу. Внезапно, она остро осознала, что отдала бы за жизнь с Петром все на свете! Если б только это было возможно! Если б только она могла однажды проснуться в его объятьях! Если б только она могла видеть его каждый день!
Настя заплакала. Крупные слезы текли по ее щекам. Лариса подошла к ней, мягко обняв своими руками, пахнущие парным молоком. Насте казалось так. Она вдруг почувствовала ебя маленькой девочкой, наблюдающей, как Лариса доит рыжую Буренку. Как струи белого молока бьют по железному ведру, и от этого раздается громкий звон. Одна струя, вторая струя, одна, вторая... а молоко все прибывает, пока не наполнится больше, чем на половину. Белоснежное, с пушистой шапкой пены. Парное!
"Я совсем одна, Лариса!" - плакала она.
"Непутевая ты наша, как же одна? А мы? Ты не думай! Мы ж тебя любим! Как тебя не любить? Ты ж беспомощная совсем. Как кутенок слепой! Тычешься везде, шишки набиваешь! Оберегать тебя надо! Мужик тут нужен нормальный! У тебя есть мужик?" - спросила сестра.
Настя зарыдала еще громче.
"Понятно! Зачем только и спрашивала! Как ты только замуж умудрилась выйти! Все деревней удивлялись. А то, что не пара он тебе, сразу было ясно! Ни че! Найдем тебе мужика!"
Настя все плакала и плакала. Вся горечь, вся боль, которую она так тщательно прятала от себя, всплыла на поверхность. Она вдруг осознала, что очень хочет за него замуж.
Лариса, видя, что истерика только усиливается, поднесла к ее губам рюмку. "Пей!" - сказала она. Настя помотала головой ."Пей, я сказала! Как лекарство пей! Нос зажми и пей!"
Настя выпила и ее передернуло. Она проплакала еще несколько минут, и вдруг заснула. Так как была, за столом. Сложила руки, склонила на них голову и засопела.
"Вот так-то лучше!" - подумала Лариса, принеся ей плед. Она бережно укрыла ее. И уселась напротив. Старшая сестра смотрела на младшую и недоумевала, откуда она такая могла взяться в их семье? Наверное, мама-библиотекарша, перечитала когда-то книг. Видно, с этих страниц она и материализовалась.
"Эх, Наська! Трудно же тебе придется в этой жизни! Она ведь не сказка, к которой ты привыкла! Здесь чудес не бывает!" - думала Лариса. Она сегодня поняла, что в ее сердце ни злобы, ни зависти. Завидовать было нечему. Убогая квартирешка, совсем не то, что их роскошный, огромный дом. Да и у Ларисы муж, трое детей. А у нее! Хорошо, что хоть одного родила!
Ее раздумье прервал звонок домофона.
Продолжение http://www.proza.ru/2018/09/17/283