- ….И особенно меня порадовал Михаил Никитин, который верно решил все задания. И это при том, что Миша только два дня назад вышел после болезни. Ты меня удивил, Никитин, - повернулась Лариса Леопольдовна к мальчику, - у тебя никогда больше тройки по контрольным работам не было.
Покрасневший Мишка не знал, что ответить. К его радостному облегчению примешивалось чувство какой-то неловкости, будто он взял чужое. А может быть, так оно и было?
- Ну а что такого, - оправдывал себя мальчик, - я ведь и правда целую неделю болел. А меня даже никто не предупредил об этой злосчастной контрольной!
Но чувство вины продолжало мучить его. В понуром состоянии он возвращался в этот день домой, и даже не улыбнулся Бонифацию, который счастливым лаем встретил хозяина на пороге.
- Что случилось, дружок? – обеспокоенно спросила бабушка Соня, увидев опущенные плечи мальчика.
- Ничего, ба, просто устал. Я пойду прилягу, хорошо?
- Ну конечно, милый, полежи часок, а я пока пирожки испеку, тесто уж замесила. Специально для тебя, с фасолевой начинкой, как ты любишь!
Мишка расстроился еще больше. Он чувствовал, что совсем не заслужил эти пирожки, и добрую улыбку бабули, которая не знает, как дурно поступил ее внук!
- Я очень плохой! - думал он, лежа на кровати. - Я трусливый негодный мальчишка, и меня совсем не за что любить!
Слезы прозрачными капельками разбегались по подушке.
- Никому я теперь не нужен буду такой….! - еще горше зарыдал он, уже от жалости к самому себе.
- Фу, что за сырость тут развели! – из кресла повеяло ароматом сирени.
Мишка чуть повернул голову, чтобы краем глаза посмотреть на нежданную посетительницу, но потом опять уткнулся в подушку.
- Нет на земле такого, что бы нельзя было исправить. Разве что только смерть, да и то вопрос, - прабабка кокетливо поправила большую шляпу, которая была на ней сегодня надета.
- Ну да, тебе легко говорить, - пробурчал Мишка. – А как я бабушке все расскажу? Стыдно….
- Стыд не дым, глаза не выест! – хохотнуло привидение. - Ладно уж, поднимайся и поведай мне, что такого страшного ты совершил.
Мальчик, не поднимая глаз, облокотился на подушку. Он долго собирался с духом, чтобы начать рассказ, а потом слова покатились, словно маленькие горошинки. Когда он закончил свое не такое уж и длинное повествование, прабабка облегченно вздохнула.
- Эх, Михаил, а я-то уж испугалась! Нет, не буду тебя выгораживать, ты в самом деле поступил нехорошо, воспользовавшись чужими мыслями. Но что меня радует, - и Прасковья Матвеевна ласково улыбнулась мальчику, - что у тебя доброе и совестливое сердце. Ошибки совершают все, но не все могут достойно их исправить. Так что не плачь и не кори себя за проступок, а честно расскажи обо всем бабушке Соне. Уверена, вы с ней что-нибудь придумаете!
- Но как же мне быть с математикой? Я ничего в ней не смыслю! Бабушка говорит, что у меня ум гуманитария, - с важностью повторил взрослые слова мальчик.
- У тебя ум человека, который не верит в свои силы, - усмехнулась прабабка. – Вот послушай, расскажу я тебе одну историю.
Она уселась прямо на письменный стол и беззаботно поболтала ногами.
- Была у меня в юности подруга Матильда Карапузова, Мотька. Веселая была девчонка, рыжая, как огонек, и такая же горячая. Но при этом жуткая трусиха - она панически боялась высоты. Мотька всегда сидела в сторонке, когда мы прыгали с крыши сарая во дворе или когда гуськом ползли вдоль обрыва над рекой, добираясь до заветной полянки с земляникой. И что ты думаешь? В один из солнечных дней она спрыгнула с крыши самого высокого сарая, куда не решался забираться даже красавчик Лёха, самый бесшабашный из наших ребят. Мы все, конечно, ахнули. А Мотька, встав на ноги после триумфального приземления, повела бровью, откинула назад рыжую челку и гордо прохромала к подъезду. Потом, когда я навещала ее дома, она, шевеля босыми пальцами правой ноги, выступающими из-под гипса, рассказала мне, как она готовилась к победному прыжку. У нас за домом растет высокая ветвистая липа. Так вот эта девочка, по утрам, когда все соседи еще досматривали последние сны, пробиралась потихоньку к дереву, расстилала под ним толстое одеяло, забиралась вверх, с каждым днем увеличивая высоту, и прыгала.
- Ого! Ничего себе девчонка! – восхищенно воскликнул Мишка.
- Я тебе больше скажу. Во время войны Мотька была самым бесстрашным летчиком в полку. Ее так и прозвали «Рыжая бестия». А ты говоришь, математика!
- Я все понял, пра. Ты не беспокойся, я буду заниматься.
- Вот и хорошо. Оставляю тебя, мой милый, надеюсь, мой рассказ хоть чуточку тебе помог.
- Постой, ба, я у тебя хотел еще что-то спросить! – торопливо сказал Мишка.
- Ну?
- А ты… какие у тебя способности? Вот бабушка может взглядом поджигать, я запахи и мысли на расстоянии чувствую, Василиса могла ветром управлять, а ты?
- Я-то? – улыбнулась она, - моя стихия - вода. Могу заморозить до смерти, или превратить в пар, наслать дождь с градом, или высушить до почернения. Видел бы ты, Михаил, какой я однажды снегопад устроила, когда молодухой была! Самый настоящий, с метелью,!
- Расскажи, ба! – умоляюще взглянул на нее мальчик.
– Прогуливались мы в тот вечер с Мотькой в парке, - начала рассказывать прабабка. – День стоял очень жаркий, и мы, насобирав с ней мелочь из карманов, купили два эскимо. Как сейчас помню, два замечательных холодных брикета в серебристой фольге. Страсть как люблю мороженое! – облизнулась бабка. - Так вот, подхватив краешек фольги, я медленно, чтобы оттянуть сладкий момент, начала снимать ее с лакомства, как вдруг Мотька толкает меня под руку, и мое мороженое выскальзывает из пальцев и шмякается на асфальт, представляешь?! «Ну, ты растяпа!» - кричу я подруге и тут, наконец, вижу, что она показывает рукой куда-то вправо, шепча при этом: «Балда, там твой Костик!». Ничего пока не понимая, я разворачиваюсь в ту сторону, и глаза мои загораются желтым огнем – по другой дорожке идет мой кавалер под ручку с какой-то разукрашенной девицей. Они глупо хихикают, и в руке у этой нелепой девахи подрагивает в такт ее смеху вялый цветок.
Желтый огонь моего гнева превращается в красный, разгораясь с неимоверной силой. Чтобы поскорее выплеснуть из себя свою злость, я и придумываю этот спектакль. Внезапно ярко-синее небо начинает бледнеть и обрушивается на землю неистовым белым снегопадом. Я добавляю ветра, и снег начинает кидаться на ошарашенных прохожих с яростью диких псов.
Ты даже представить себе не можешь, мальчик мой, что тут началось! Сначала люди просто обалдели, стоя с поднятыми головами и с удивлением всматриваясь в сошедшее с ума небо. Потом, видя, что снегопад не прекращается, они стали разбегаться кто куда, чтобы хоть как-то прикрыться от бушующей стихии. Ватага молодых ребят припустила со всех ног к беседке, надеясь укрыться под ее ненадежной крышей, кто-то поспешил спрятаться под деревьями, приблизившись вплотную к их стволам. Бабули, сидевшие мирно на лавочке, заголосили в один голос «Конец света!» и заметались по заснеженным дорожкам, пряча лица от холода и закрывая себя руками. Через пять минут снег под ногами заледенел, и растерянные люди, обутые в легкие летние сандалии и босоножки, стали потихоньку, скользя и падая, продвигаться к выходу из парка.
Прасковья Матвеевна чуть помолчала, вглядываясь погрустневшими глазами в прошлое, и продолжила: «Мой гнев прошел так же внезапно, как и начался. Вместе с ним растаяли и обезумевшие снежные хлопья. Парк стал приходить в себя. Кто-то громко и нервно засмеялся. Ошарашенные люди, еще десять минут назад незнакомые друг с другом, начали бурно обсуждать невиданное чудо, выдвигая свои версии случившегося.
- А я вам говорю, это инопланетяне! Напустили на нас метель, чтобы незаметно приземлиться на своей летающей тарелочке.
- Какие такие тарелочки, о чем вы, батенька, говорите? Я своими ушами по радио слышал, что нет никаких инопланетян. Зима у нас была теплая, вот и выпал летом снег. Все это научно доказуемо. Уж поверьте мне, у меня сын возит самого академика Иванова!
- Вот люди, несут невесть что! Выдумали каких-то инопланетян! Я уверен, что это французы изобрели тайное оружие, чтобы через сто пятьдесят лет отомстить нам за Наполеона!
Стараясь не прислушиваться к разговорам, я пыталась унять возникшую внутри меня противную дрожь, которая начиналась, казалось, в горячем мозгу и опускалась в ослабевшие ноги.
- Мотька, пойдем на лавочку присядем, - попросила я свою рыжую подругу, которая в этот момент подавала молодой озабоченной мамаше одеяльце, упавшее с коляски.
- Тебе плохо, Проня, да? Ты такая бледная! Испугалась? – схватила меня за руку моя Мотька.
Я кивнула, и мы побрели к ближайшей лавочке, на которой еще оставались мокрые следы недавней стихии. Постелив сверху свой белый шифоновый платочек, Мотька помогла мне сесть и притихла рядом, обняв меня за плечи. Я закрыла глаза. Мне было очень стыдно. Я вспоминала потерянные глаза замерзающих людей, и душный стыд алыми пятнами покрывал мое лицо. Именно в тот момент я поклялась самой страшной клятвой, какую знала, что никогда больше не буду так бездушна к людям.
- И ты решила стать врачом?
- Да, Миша. И нисколько об этом не жалела. Конечно, я была не простым доктором. В самых тяжелых ситуациях мне помогал мой дар, и это лучшее, что я могла дать людям.
- А я, ба? Что я могу дать?
- Тебе это предстоит выяснить самому, мой мальчик. А сейчас позволь мне тебя оставить. Давно я столько не болтала, притомилась что-то. – Прабабка с нежностью подула на светлую челку мальчика, подмигнула ему и растворилась в воздухе, оставив после себя, как обычно, легкий аромат сирени.
- Спасибо, бабуль! - крикнул Мишка в пустоту и с легким сердцем направился на кухню.
- Удивительно, как ты смог решить эту сложную задачу, сын? Вот уж не ожидал! – папа одобрительно похлопал Мишку по плечу. – А вы говорили, гуманитарный склад ума, Софья Михайловна!
- И на старуху бывает проруха! - развела бабушка руками.
Мишка горделиво выпрямил спину. Еще бы, если заниматься каждый вечер, можно не только математику освоить, а даже прыжки с самого высокого дерева в городе! Он теперь это знает очень хорошо!
Продолжение: http://www.proza.ru/2018/09/18/652