Петр был прав. Настя продолжала писать ему. Она писала каждый день, иногда и по несколько раз в день. Девушка ни о чем не подозревала, и даже представить не могла, что ее любимому так сейчас тяжело.
А тяжело Петру было очень. Олеся очень быстро собрала все вещи свои и детей. Они переезжала в коттедж Романа. С детьми она попросила пока не видеться. Временно. Чтоб они привыкли.
Петр остался один в трехкомнатной квартире. На работе он еще как-то мог, а дома выл волком. Как загнанный зверь, он метался из комнаты в комнату, постоянно натыкаясь на игрушки детей. Сердце его разрывалось.
Еще он очень переживал за Настю. Как она там? Как у нее отношения с сыном? Помогло ли ее обещание наладить все.
Он много думал о том, что совершенно напрасно берег Олесю. Она жаждала разрыва, но боялась предложить это. Если б он был бы внимательнее, то отпустил бы ее давно! Если б только она намекнула бы как-нибудь! Целых пять лет все могли бы быть счастливы, если б не это дурацкое чувство долга!
Как мы были далеки друг от друга, раз не видели очевидного! Каждый берег другого. Делал так, как будет лучше ему. Они оба думали, что так будет лучше. Они сохраняли брак, ради партнера, не ведая, что партнер давно увлечен другим человеком.
Петр усмехнулся.
"Нас всех наказала судьба. За молчание, которое ничем не отличается от лжи! Олеся оказалась честнее и решительнее меня. Она нашла в себе силы разорвать этот порочный круг!"
Примерно через месяц, за который он чуть не сошел с ума, жена, пока еще настоящая, развод предстоял еще через три недели, разрешила ему увидеться с сыновьями.
Надо отдать должное Олеся, она сумела донести до них новость о разводе аккуратно. Она объяснила им, что отец никуда не делся, он у них был, есть и будет. Мальчики ни в чем не обвиняли ни своего папу, ни маму. Они все знали, что разводы случаются, и ничего трагичного в этом не видели. О Романе они отзывались очень хорошо, и душа Петра хоть немного успокоилась. Теперь, когда он мог видеться с сыновьями, ему стало намного легче.
Олеся шла на контакт, не требовала раздела имущества. Этого хотел Петр. Совесть не позволяла ему жить в квартире, которую они приобрели совместно. Подумав, они решили ее продать, а на вырученные деньги купить две квартиры. Даже если она не нужна Олесе сейчас, сыновья не вечно будут маленькими. Они растут и растут быстро.
Прошел развод, решился квартирный вопрос. Петр жил теперь в двухкомнатной. И Олесе тоже досталась двушка. Для этого пришлось хорошо доплатить. Но у них, как оказалось, были сбережения. Олеся каждый месяц пополняла счет на ту сумму, которую ей удалось сэкономить. За годы брака это оказалось немало. Часть денег дал Роман. Он пришел на бракоразводный процесс, хоть она и не разрешала ему это делать. После того, как их отпустили, он подошел к Петру и попросил у него прощения. "Видит Бог, мы не хотели!" - сказал он, теперь уже бывшему, мужу.
Петр, как никто понимал это.
"Я не могу предложить тебе быть друзьями, (хотя я бы был бы не против), но давай останемся в нормальных отношениях!" - сказал Роман.
Петр не возражал. Он считал, что ссоры и скандалы ни к чему. Он радовался, что Роман человек порядочный, и зла на него не держал.
Про Настю он ничего не говорил. Это было знать им ни к чему! Сердобольная Олеся, которая очень изменилась после ухода к Роману, могла броситься разыскивать ее. Ей очень хотелось устроить жизнь Петра, так как желала ему добра. К тому же, Олесю очень мучила совесть. О новой беременности она молчала. О ней не знал даже сам Роман.
Настя продолжала писать ему. Шел уже второй месяц, как она не отправляла ему их. Каждый вечер она садилась за компьютер и писала письмо. В нем она подробно описывала как прошел ее день, что она чувствует, что происходит в ее душе. Она спрашивала у него, как дела у него, и сама же отвечала себе за него. Настя много думала о его пацанятах, об Олесе. Сердце ее радовалось, что она больше не стоит между ними.
"Все к лучшему!" - говорила она.
Уж такая она была, эта Настя...
Сначала думала о других, и только потом о себе.
С сыном отношения стали лучше. Он оценил ее благородство и понял, насколько он ей дорог.
"Мама, выходит, ты любишь меня больше всех на свете?"
"Выходит, что так!" - улыбалась она. И это была чистая правда!
"Петя, прости меня! Я себе не принадлежу! Я в первую очередь мать, и сын мне дороже всего на свете! Не буду от тебя скрывать, что если бы однажды ты позвал меня в жены ( говорю об этом чисто гипотетически, просто на днях думала об этом), то я никогда бы не смогла отказаться. Я вышла бы за тебя. Даже против воли сына, который мне дороже всего на свете!
Никто, наверное, не сможет меня понять, только тебе я могу сказать все это.
Потому, что ты настолько благороден, что зная, о том, что сын против, ты никогда бы не позвал меня в жены. Ты никогда не поставил бы меня в положение, которое свело бы меня с ума. Ты не поставил бы меня перед выбором, который я сделать не могу. В ущерб себе. Знал бы ты, как я тебе благодарна, что ты разрешил мне уйти. Петя, я все равно с тобой.
Душа моя рядом с твоей. Протяни руку и ты почувствуешь ее тепло. Вот она, моя душа, притаилась на твоей кровати. Я знаю, что ты думаешь обо мне, переживаешь, разговариваешь со мной! И я о тебе думаю. О всех твоих тоже. Представляю ваши теплые семейные вечера.
Петь, когда ты поедешь с Олегом, скажи ему, что и я сейчас с вами. Душа моя примостилась на твоих коленях. Я как твоя Муся, лягу на твоей груди и мурлычу."
Откуда ей было знать, что и Муси теперь в его доме нет. Да и сам дом теперь совсем другой.
"Изменилось бы что-нибудь, если б Настя узнала о моем разводе?" - думал Петр.
Он знал ответ.
Нет. Не изменилось бы.
"Я себе не принадлежу!" - повторял он слова из ее последнего полученного, но далеко не последнего написанному ему, письма.
Петр не искал встреч, не звонил ей. Он терпеливо ждал.
Кто знает, может быть когда-нибудь...
Продолжение http://www.proza.ru/2018/09/21/251