Хороший и безопасный дом это главное - так учили его мать и отец, когда еще он был совсем маленьким и весил килограмм девяносто. У старого отца-медведя была очень серьезная берлога в середине славного бурелома, под наклоненными корнями, выломанной какой-то очень суровой зимой, старой ели. В ней было тепло и спокойно. Но однажды он пошел пожевать малины и нарвался, в малиннике, на веселую синичку. Та, увидев его аккуратно причесанную шерстку, стала над ним смеяться и говорить, что он не станет настоящим медведем пока не поселится в своей берлоге. И делала она это так умело, что в тот же день он объявил семье: "Я ухожу...". "Ну надо так надо" - успокоено выдохнула мать, а отец, просто потрепал по загривку и вытолкал к выходу.
Так очень быстро он начал самостоятельную жизнь: "Да даже не быстро - мгновенно". Чтобы не было так скучно, и конечно пренебрегая всеми родительскими советами, он поселился на склоне лесного холмика, с которого открывался вид на странные создания. Они были очень похожи с высоты холма на крупных муравьев, которые почему-то селились в отдельных муравейниках. Они часто собирались вместе между ними, что-то вместе или порознь делали, и очень смешно разбегались по своим холмикам.
Берлога была удобная, теплая и спокойная. Пройдя немного по склону, можно было поворачиваться на одной из трех полянок, ягодами, грибами или сладкими корешками. Конечно все это не шло ни в какое сравнение с тем, что можно было прихватить на краю поселения у мурашей. Кстати звали они себя людьми, а свой странный муравейник - деревней. Об этом ему белка рассказала, когда он ее грибами угостил: "Пожалел рыжую". С этими людьми произошел у него негласный уговор типа: "Я вас особо не беспокою, а вы меня". А произошло это после того, как однажды он увалился спать под солнышком на краю полянки, и так сладко заснул, что не услышал, как людишки по каким-то своим чудным делам ехали мимо на странном железном тарантасе. У него два колеса были большие, а два маленькие. Резкий хлопок напугал его, и он резво вскочил, крича все лесные ругательства: "Хорошо, что мама не слышала". Зато люди услышали и прекрасно поняли, что связываться с внезапно появившемся, и ревущим медведем не стоит - сразу рванули из тарантаса в разные стороны. Причем очень быстро, а вот странный запах от них стоял еще очень долго. Тогда-то он, в необъяснимом порыве, и вырвал у тарантаса его колеса. Все четыре, и прикатил к своей берлоге. Так и лежат в стороне как символ заключенного соглашения.
Все так и шло бы размеренно и ровно, если бы какой-то бурундук не начал недалеко от его берлоги свои коренья запасать. И в целом ничего страшного, если бы не начинающийся запах от этого корнехранилища. Хозяин пропал, и вонь разошлась по всей округе.
Только в берлоге этот удушающий аромат не чувствовался. Из-за этого из нее постоянно, особенно по утру, приходилось выгонять какого-нибудь зайчика, лисенка или другую лесную живность, приютившуюся жить по соседству. Но однажды он проснулся и увидел у входа мирно спящего, того самого, бурундука. Тот открыл глаза и сказал: "Да... Натворил ты делов, сосед, не вздохнуть на улице то". "Вот сейчас и разберемся, кто чего натворил" - хотел зареветь медведь и вскочил на задние лапы. Да так резво, что пробил крышу своей берлоги головой. "Ууууу, теперь и здесь воняет" - сказал бурундук и тут же пропал. Медведь сел, через дырку в крыше виднелись верхушки елей, голубое небо, пара белых облачков. Смрад от загнивающего склада медленно заполнял старый уютный дом. Среди облаков, прямо над деревней, летал какой-то цветной механизм, с ленточкой сзади. С него кто-то металлическим голосом самозабвенно, в истерике орал: "Меняй...! неразборчиво... Меняй, кому говорю...! неразборчиво... Меняй, мать...!!". Больше вообще ничего разобрать не удалось.
"Ну меняй так меняй" - решил медведь. Пожиток у него особых не было: "Все смог сразу съесть, немного посидев". Решил хватит жить на окраине, поселюсь как отец ближе к центру леса. Сказано-сделано. Прикинув в какую сторону двигаться, он просто вломил через бурелом, подминая мелкую лесную поросль, пока ему не показалось, что уже достаточно. Побродив по округе, он нашел себе новое жилье почти такое же, как и прежнее просто немного другой формы, но тоже удобное.
Обжился довольно быстро. Нашлась и малина, и грибы. Колеса он решил не перекатывать. И вообще больше не возвращаться в «вонючую" берлогу. В этот раз он сразу занялся возможными соседями, памятуя о корнехранилище. Их на счастье оказалось не много: пара дроздов, ежик и странная жительница. Она была прямо ну точь-в-точь как в поселке, но жила в лесу в небольшом домике на полянке огражденной заборчиком из тонких ивовых прутиков. Не забывая о том, кто здесь главный, он в тот день, как обычно привык, побежал к домику на прямик через этот заборчик, но нагнуть его, а тем более сломать не смог. Так и стоял озадаченно треся его лапой и ругаясь по привычке. В этот самый момент и показалась хозяйка в дверях своего дома. В руках она держала метлу на длинной ручке, с которой на порог капало что-то искрящееся и переливающееся как молния в грозу, сразу впитываясь в землю. Увидев его, озадаченно трясущего забор она засмеялась, поставив метлу за порог. "Миша пожаловал! Не ломись, бесполезно, а то и вдарит" - сказала она, глядя ему в глаза. А потом просмеявшись добавила: "Устанешь трясти - заходи, калитка сбоку, я сейчас скажу, чтоб пропустила" - и спокойно зашла в дом. Что его тогда напугало больше неломающийся забор из прутиков, странная вещь у нее в руках или не наигранное спокойствие в его присутствии он не запомнил. Но в тот день он во двор не зашел, а убежал обратно в свою берлогу.
Конечно природное любопытство пересилило все сомнения, и он вскоре вернулся к странному дому. Про калитку вспомнил очень быстро, получив по лбу выскочившим прутиком от забора. Не сказать, чтоб больно, но память "вернулась" сразу. Калитка приветливо сама отварилась при его приближении, и он с опаской: "Мало ли чего ждать от этой странной соседки, после забора" - зашел во двор. Жилье во дворе было похоже на берлогу только тем, что его основание так же покрывал молодой мох, приятного зеленого цвета. Все остальное немного напоминало дома странных мурашей.
С чердака одиноко стоявшего домика из темных бревен послышалось: "Ой,ё" - в его адрес, и мелькнула фигурка небольшого старичка в белой рубахе. А потом послышался грохот падаюшего металлического тазика.
Странного жителя он решил оставить на потом, и пошел проверить накопанные вдоль забора грядки, но быстро разочаровался, ни репы, ни других привычных, для мурашей, корнеплодов на них не было. Зато росло много разных знакомых травок, знакомых по лесу. Но очень аккуратно, на каждой отдельной полянке своя, а не вперемешку как обычно. Разочарование было сильным, но побрякивающие прутики забора воздержали его от импульсивных поступков. "Михайло Потапыч пожаловал, с визитом" - раздался со стороны основного дома знакомый веселый голос. "Ну проходи, осматривайся... Помощников мне не пугай особо, они к тебе еще не привыкли. Вон банный еле успокоился". Развернувшись в сторону голоса, и примяв при этом часть одной грядки, он увидел улыбающуюся молодую соседку в длинной разноцветной юбке, стоявшую недалеко от дома на ровной площадке. Рядом с которой был воткнут кусок фанеры с буквой Р намалеванной углем. Под ней, светлым речным песком были нарисованы одинаковые квадраты. В одном из них стояло старое деревянное ведро. Размер его позволял девушке поместиться в нем по пояс, если не больше. В руках она держала большую метлу с длинной ручкой, которую водрузила тут же на явно приготовленную для этого конструкцию. Сама пошла в дом, который сам приветливо распахнул ей на встречу свои двери. От ведра на площадке несло гарью, и он решил обойти его со стороны маленького дома, но увидел, как из окна на него недобро трясет веником маленький старичок. Путь был только в дом.
Двери при его приближении так же распахнулись, и он попал в большую комнату. Первое, что бросилось ему в глаза это большой шкаф, полностью заваленный разными палочками, свечками и разными - разными камнями. Камни были всевозможных цветов, любой формы прозрачные и нет. Один прозрачный белый кристалл правильный до невозможности очень заинтересовал его. Рассматривая его матовые разводы он как бы улетал в легкие - легкие облака, от чего хотелось смотреть и смотреть в него. Но вдруг из них показалась черная волосатая морда с кривыми клыками и бешенными глазами которая сразу бросилась на него, но ударилась в отполированную грань и отскочила обратно вглубь кристалла. От неожиданности он сделал шаг назад и сел на что-то мягкое издавшее умирающий скрип. Да, этот диван явно не рассчитывал на такого гостя. Вместе с этим раздирающим звуком из дальней двери появился мужичек тоже небольшого роста, и как банник в белой рубахе. Он по-хозяйски обошел его вокруг, достал из штанов большую бумагу и начал бормотать: "Так... медведь, медведь". "Есть!" - воскликнул он и начал толкать его в сторону выхода. На улице он указал ему на неприметную дверь в цоколе так же заросшую мхом и сказал: "Залазь. Тут будешь жить". Такой резкий поворот, конечно очень удивил его, но интерес как всегда пересилил сомнения, и он залез в показанную дверь. Внутри была берлога, очень качественно обустроенная и продуманная, в лесу о такой даже мечтать не приходилось. Откуда-то пришла мысль: "Евроремонт". Удобно растянувшись в сухости и тепле, он понял, что готов оторвать и прикатить все колеса из деревни если понадобится, только что бы остаться здесь навсегда.
Через какое-то время появилась хозяйка дома, причем пришла она явно не через вход, так как он лежал к нему мордой и не мог не заметить ее приход. "Устроился?" - спросила она, "Вижу да. Тогда давай договариваться. Еда, вода, починить, принести, узнать - это все к Прохору, уже знакомы... Он тут домовой, он по бытовым вопросам здесь будет главный. А также он будет твою работу контролировать. Будешь мне помогать с людьми. Драть и гонять их тебе как раз не надо, опусти лапы. Они о тебе вообще знать не должны, поэтому на глаза им во дворе не показывайся. Ну Прохор проследит. Делать будешь следующее". И она достала из сумки через плечо круглую штуку: "Это бубен". И она ударила по ней мохнатой палочкой. Раздался глухой, пробирающий до самых костей звук. Она ударила еще и еще: "Запомни этот звук, его будет хорошо здесь слышно. Когда тональность будет меняться до примерно такой" - и она несколько раз ударила по-другому, "Ты должен громко три раза зареветь, для усиления психологического эффекта. Попробуем" - сказала она и сильно наступила ему на лапу. От неожиданности он не сдержался и заблажил на нее в полную силу. "Отлично!" - сказала она: "Так и договоримся. Люди хотят не только результат, но и шоу, пускай получают. За это получишь полный пансион, теплую берлогу и мое внимание в подарок." На том и порешили. Работенка оказалась не пыльная, а результат впечатляющий. Было смешно, в щелку двери, видеть выплывающих после сеанса людишек, на полусогнутых ногах с трясущимися руками и дикими глазами. А иногда от вида приходящих к ней в дом было совсем не смешно. Их присутствие только угадывалось и иногда, на самом краю взгляда мелькали странные тени. Со временем он даже начал различать их по контуру, но желания познакомиться это не добавляло. В некоторые дни хозяйка просыпалась со стеклянными глазами, ходила сама не своя и без остановки что-то говорила на непонятных языках, а за ней с кипой бумаги и карандашом бегал Прохор в рубашке и все это записывал. Затем приходили люди, и она с ними пыталась понять суть написанного. Очень часто им это удавалось и люди уходили довольные, зажав листочки в руках.
Но самыми страшными были дни, когда полный дом и двор набивался полупрозрачными тенями людей в различной одежде, различного возраста, различного роста и пола, в общем совсем разных. Они ходили где хотели, сидели где хотели, лежали, плясали, пели бесшумными голосами и ни на кого кроме хозяйки не обращали никакого внимания. Продолжалось это обычно до самого утра, после чего вездесущий мужичек брал "специальную" метлу и выгонял всех сначала из дома, а потом и со двора. К этому он так и не смог привыкнуть, и несколько дней потом спал прямо в доме периодически вздрагивая от каждой случайной тени.
Через какое-то время он поймал себя на мысли, что ему нравится жить в этой постоянной кутерьме с повышенным комфортом тем более, что его место в ней было четким и неизменным. В случае чего, он просто закрывал дверку в свой подвал и ложился спать. Он несколько не жалел о своем решении переехать и даже не понимал, как он раньше жил без всего этого. А тут внезапно появилась знакомая белочка да не одна, а привела с собой маленького, шустрого, беспокойного, но веселого бельчонка. Все вернулось на свои места. И наблюдая, как хозяйка играет с ними во дворе, он ловил себя на мысли, что не готов это поменять ни на какие колеса, малину или грибы. Он хочет здесь быть - это его дом.