3.БУРНЫЕ ГОДЫ
Одиссея- поэма о странствиях…
Содержит бытовой и сказочный
материал.
БСЭ.
Дни и часы в больнице для Стаса тянулись подобно траурной процессии. В состоянии полной отрешённости он скрючился на короткой скрипучей больничной койке. Перед его мысленным взором проходили чёрно-белые кадры минувших событий…
* * *
…Елена Николаевна испуганно тормошила мужа:
-Вставай, Пантелей! Да проснись же, наконец!
Супруг приподнял голову от подушки, сонно похлопал глазами, пытаясь сообразить, что от него нужно?..Голова перевесила, сама упала на подушку…
Старпом снова погрузился в сладкий предутренний сон в мягкой семейной постели. Жена настойчиво продолжала тормошить Пантелея Сидорыча:
-Вставай, сонная тетеря! Слышишь?..Стасик потерялся!
Сон мигом слетел с благодушного родителя.
-Что ты выдумываешь? Наверное, десятый сон видит.
-Одиннадцатый! Нет нигде!
Осознав, наконец, что дело действительно серьёзное и придётся вставать, Пантелей Сидорыч взглянул на часы: четверть пятого.
Куда в такой ранний час, когда и петухи-то ещё в деревнях не пропели,
мог исчезнуть трехлетний сынок?
Супруги вместе обшарили детскую, кухню, туалет. Старпом заглянул даже в холодильник ЗИЛ, стоявший в коридоре. Пусто. Пантелей Сидорыч молча стал одевать свой реглан, взял фуражку с крабом. Елена подала белое кашне…И тут послышался всплеск в ванной. Кальмарские замерли. Всплеск повторился. С замиранием сердец родители открыли дверь в ванную, ожидая увидеть нечто страшное. Их взорам предстала идиллическая картина: чадо, лучезарно улыбаясь, сидя в воде …пускало кораблики…
-С-сынок, ты …поче-му не спишь?- наконец выговорила мать вибрирующим от пережитого волнения голосом.
-Я спал, спал…А потом мне приснилось, как будка я капитан…(Он тогда вместо «будто» говорил «будка»). Папа, сделай ветер!..
Отец с шумом выдохнул :
-С тобой, сынок, не соскучишься! И как мать одна тут крутится?..
Через полчаса, успокоившись, они тихо посмеивались над случившимся.
И, снова засыпая, отец сказал: «Быть ему моряком, помяни моё слово!»…
Сам Пантелей Сидорыч ходил в море много лет. Носил форму старшего помощника капитана тралфлота. Зельем и куревом не увлекался, карьерных амбиций не имел, был рукастым и смекалистым. В доме находилось много копий старинных шхун, шняков и каравелл, сделанных отцом самолично.
Когда Стасу исполнилось двенадцать лет, семья Кальмарских переехала из Калиниграда в Ленинград- отца перевели по службе. Стас быстро подружился с мальчишками и девчонками, жившими по соседству. Благодаря общительному и твердому характеру быстро выдвинулся в предводители.
Ведь он уже так много умел: плавать саженками и на спине, нырять дальше всех, знал несколько приемчиков самбо, изученных по книжке самостоятельно, изумительно свистел. Ещё он умел лаять. Да так похоже, что местные благовоспитанные ленинградские коты шарахались в стороны…
Первое время они жили у маминого родственника дяди Сявы. Квартира дяди находилась в большом каменном доме- колодце, куда извне почти не доносился шум улиц и представляла из себя длинный коридор с великим множеством комнатушек- «кают». В одной из них и приютились по первости Елена Николаевна и Стас, так как отец сразу ушел в рейс. В «каюте» едва умещались две кровати, столик и платяной дубовый шкаф старинной работы.
В квартире пребывали ещё какие-то благообразные старушки, странноватые дальние сродственники и сами хозяева- тетя Груша и глава семьи Всеволод Маркелыч. При знакомстве он представлялся так: «Всеволод Плюхов, заведующий торговой точкой!» Соседские мальчуганы прозвали его «дядя Сява»…
Дядя Сява всегда как-то непонятно улыбался и хихикал, потирая влажные ладошки, словно они вечно мерзли…
-У-у! Младший Кальмарский! Дай пожать щупальцы! Как делишки? Что из школы принёс? Пятерку? Не густо, брат…А я чуть побольше!..»-дядя Сява хохотал, лоснясь как масляный блин поутру.-«В жизни, дружище, нужно найти нужную точку!Торговую! Ну, не переживай, какие твои годы!..»
Как-то новый приятель Стаса Валерка Игрунов поделился с ним секретной новостью, услышанной вечером от родителей: дядя Сява жульничает. Говорят, он не доливает пиво, торгуя в своём ларьке, не ждёт отстоя пены и наживает на этом большие деньжищи! А ещё он незаметно добавляет в пиво воду из специального шланга, который прячет в рукаве…
Стас не поверил: «Не может такого быть! Зачем ему мухлевать, когда за каждую комнатушку они вон сколько денежек дерут! Да и не видно у дяди с тётей Грушей никаких богатств.
-Маскируются!,- уверенно возразил начитанный Валерка.
-Возможно!- согласился не менее начитанный Кальмарский. Хотя ему совсем не хотелось, чтобы дядя Сява вправду оказался мошенником. Как-никак , хоть и седьмая вода на киселе, но всё же их родня .
-Давай за ним следить! Как Шерлок Холмс и этот…Хирург Вильсон…
-Доктор Ватсон…Давай!...
…Дядя Сява навесил двухпудовые замки на железные двери своей торговой точки с облупившейся надписью «Пиво- раки», подхватил раздувшийся желтоватый портфель и, напевая: «Увезу тебя я в тундру, увезу к седым снега-ам!»,-направился по переулку.
Стас с Валеркой, как заправские сыщики, незаметно перебежали двором, опередив «подследственного», и засели в тёмной арке дома. И когда показался дядя Сява, Стас подал сигнал приятелю. Тотчас раздался перелив милицейского свистка. Сиплый голос грозно крикнул из гулкого полумрака:
«Гражданин Плюхов, остановитесь!..»
То, что произошло в следующую минуту, походило на кадры кинокомедии: дядя Сява в панике бросился в сторону. В замешательстве он пытался трясущимися руками избавиться от портфеля и не мог.
-Спускаем овчарку!- крикнул Валерка, а Стас пролаял злобной милицейской овчаркой…
Дядя Сява, наконец, заметил открытый люк канализации. Туда полетели портфель и деньги, которые Плюхов выхватывал отовсюду и швырял, как будто они жгли ему руки…Опустошив карманы макинтоша , дядя Сява покорно поднял руки, ожидая задержания…Но его не последовало.
В темноте арки послышался чей-то дробный топот…
Дядя Сява неуверенно опустил руки. С его лица медленно стекала глупая улыбка…
На следующий день Елена Николаевна искала новый «угол».
А вскоре они узнали, что дядя Сява получил срок за «пену»…
* * *
…В девятом классе шёл урок литературы.
-Игрунов!
-Здесь, Алевтина Павловна!
-Я вижу, что здесь. Готовы?
-К труду и обороне- всегда!
-А к уроку?
-Тренировок много. Сами понимаете, перегрузки!
- С вами всё ясно, молодой человек…
Алевтина Павловна, поколебавшись(Игрунов был школьной «звездой», любимцем директора), аккуратно вывела в журнале круглую оценку с хвостиком внизу. Класс насторожился- учительница была настроена сегодня весьма решительно.
-Кальмарский!
-Тут!
-Пожалуйста, прочтите Лермонтова!
-Я не захватил его собрание сочинений…
-Отлично! Прочтите по памяти. Или как приятель тоже забыли выполнить домашнее задание? Тренировки? Вы же у нас самбисты!
-Дзюдоисты!
-Тем более?
-Можно в другой раз, Алевтина Павловна, сегодня по индонезийскому гороскопу не мой день…
Стас украдкой взглянул на циферблат своих часов. До звонка оставалось
меньше трёх минут.
-Можно. Я в журнале так и помечу- спросить во второй раз. Так что не думайте, что это двойка, это мне для памяти…
-Пошутить нельзя, сразу непрестижную оценку ставите. Как в первом классе…
Учительница отложила ручку:
-Хотите порадовать нас чтением стихов Михаила Юрьевича? Прошу!
-Сейчас порадует! Не обрадуетесь!- съязвила Нина Глухих , редактор школьной стенгазеты , отомстив таким образом за отказ Стаса дать свои стихи в первомайский выпуск.
Валя Тукмачёва, подружка Стаса, показала шутнице язык…
Полторы минуты.
Кальмарский откашлялся: «Михаил Юрьевич Лермонтов…Всемирно известный классик…-ученик помедлил.- Одно из его вершинных произведений…Выхожу один я на дорогу…Итак…(пауза). Выхожу один я на дорогу…По-моему, звонок, Алевтина Павловна?! »
-Продолжайте, Стас. До перерыва еще семь минут…
-Сквозь туман блестит …кремнистый путь…Семь?
-Да, семь! Ну что, будем продолжать?
Ученик автоматически закончил четверостишие:
-Дальше я рассказывать не могу,
Расскажу потом когда-нибудь!..
В классе упруго сжалась предвзрывная тишина. У Алевтины Павловны потемнели глаза и побелели щеки. Стас застыл как изваяние времён ацтеков. Класс, не выдержав, раскололся надвое от хохота. Гоготали так громко, что в двери класса заглянул проходивший мимо завуч.
Не веселились только двое. Одна дрожащей рукой выводила в длинном ряду пятерок жирную единицу.
Второй, сокрушённо вздыхая, тряс часы и подносил их к уху.
Часы спокойно себе тикали…
* * *
…Старшина второй статьи Куценко охрипшим голосом устало командовал: «Ать- два! Нале- ва! Ать- два!»
Взвод новобранцев неуклюже топал по плацу.
-Спи-вай!
Новички вразнобой затянули:
-Северный флот, Северный флот…
-Отставить!- Куценко тоскливо посмотрел на чистое небо- погодка была на диво.- Шо вы шепчете? На ушко девушке можно так неуразумительно шептать!(Пропало увольнение!) А здесь надо петь! Браво! Вот хотя
бы как этот усач…Хвамилия?
-Кальмарский!
-Да ну-у?
-Так точно, товарищ старшина!
-Увторой статьи. Будешьзапевалой!
-Есть!
-Унимание, узво-од!- старшина Григорий Куценко закашлялся.- Холос с вами увовсе сорвал. Кальмарский!
-Я!
-Выйти из строя и поуторять - тильки громко- мои команды!
-Есть!
Кальмарский строевым шагом вышел из строя и щелкнул каблуками возле старшины. Тот хмуро продолжал: «Узвод». Стас гаркнул что было сил:
-Взва-а-а-д!
-Спивай!
-Запе-вай!- браво скомандовал «усилитель» и переводчик Стас. И сам же запел:
-Если решатся враги на войну,
Мы им устроим прогулку по дну!»
Будущие военные моряки дружно подхватили:
Северный флот, Северный флот,
Северный флот не подведет!»
Стас оглушительно присвистнул. Куценко удовлетворенно оглядел новобранцов. Негромко сказал, обращаясь к Стасу: «Откат нормальный! Но усы узаутра сбрить…Упонял?!»
Кальмарский мгновенно «усилил»:
-Молодцы! Усы узаутра сбрить! Усем!
…Шёл первый месяц службы на Краснознаменном Северном флоте!..
* * *
…Отслужив срочную, Стас вернулся в Ленинград. Перед ноябрьскими праздниками он появился дома в новеньком бушлате, лихо заломленной, неизвестно как держащейся на «самом северном полюсе» головы, бескозырке…Его грудь украшали значки отличника службы…
Всё было как всегда бывает в подобных случаях: первое «Ах!» мамы, родственные объятия чуть постаревшего, но ещё крепкого как морёный дуб, отца, радостные возгласы друзей, тосты за встречу…
Вскоре отец ушёл в очередной рейс. Стас гулял, навёрстывая упущенное за время службы в Североморске, где увольнений было негусто. Пришёл как-то в их спортклуб, где Валерка Игрунов, увильнувший от призыва, был теперь в большом почёте, так как выиграл недавно чемпионат Союза… Пару раз завернул Стас в их Дом культуры на танцы, где все младшие знакомцы спешили с ним поручкаться…У кинотеатра «Юность» случайно встретил одноклассницу Валю Тукмачёву. Купил билеты на их- двенадцатый- ряд…Теперь Валя смотрела на него уже совсем по-другому, не как в школе. Какое-то в ней чувствовалось заискивание, словно она ждала от него какого-то предложения…Стас не захотел менять чисто дружеские отношения на нечто иное. Не захотел ограничивать свою свободу, только-только проклюнувшуюся, как любознательный птенец страуса из яйца, хотя Валя ему давно нравилась…
Вскоре Валя вышла замуж за тихого и спокойного инженера Константина… «Ну и ладно, вот и хорошо!»,- решил Стас, хотя это известие неприятно кольнуло его. «С ним она проживёт правильную и размеренную жизнь, родит дочь или сына, купит тачку, построит дачку…А со мной- что за жизнь? Как на вулкане! Что ни день, то приключения! Сам не знаю, что я отмочу в следующее мгновение…»
Он даже посетил ненадолго их свадьбу…
…Стасу вдруг стало скучно. Ему надоела роль бравого дембеля, вернувшегося с северов: компашки, шумные вечеринки, дискотеки …Душе хотелось чего-то большого…Как вчерашний подросток, выросший из детского костюмчика, сконфуженно посматривает на короткие рукавчики бывшего любимым наряда, так и Стас увидел себя со стороны.
На вечерах ему совсем не хотелось быть в центре внимания, как прежде. Многочисленные знакомцы спешили к влиятельному Стасу со своими улыбками, он деланно улыбался в ответ, но всё это ему уже наскучило. Зачем он приходил на танцы? Просто с этими стенами было связано немало воспоминаний. Первый танцевальный вечер, когда он отважился пригласить державшуюся принцессой девятиклассницу Надю Грязеву. Она приняла приглашение восьмиклассника, школьного поэта и барда, как само собой разумеющееся. Что бы в дальнейшем ни произошло в его будущей бурной жизни, Стас сохранит в глубине души тепло благодарности за этот первый танец….Здесь он впервые выступил и с ребятами на конкурсе «диких» музыкальных ВИА…Кажется, тут всё ещё звучат аплодисменты, свист, крики «Мо-лод-цы!»
Их «Славяне» вышли тогда в тройку призёров…
Да-а, многое тут было. И- ушло…Повзрослевший Стас ощущал в душе некий вакуум, который нужно было чем-то заполнить. Его деятельная натура требовала океанского простора.
Завод? Их в Ленинграде много, и разных. Слесарем, токарем, фрезеровщиком? Ещё в школе -она была с техническом уклоном- они проходили производственную практику в учебном цехе судостроительного предприятия. Здесь всё было настоящее: станки, детали, заготовки, резцы, фрезы, свёрла. Стас выбрал освоение фрезерного станка. Ему понравилось ощущать свою власть над металлом, чувствовать его сопротивление. А когда работа клеилась- он получал большое удовлетворение, держа в руках горячую готовую деталь. Ведь их «школьные» детали шли в дело, годились для серьезных, взрослых моментов! Мастер Валерий Федорович часто подхваливал озорного паренька , подсказывал как лучше действовать, нередко доверял Стасу и довольно сложные работы. Например, фрезеровать по копиру. Здесь нужно было действовать очень аккуратно, как саперу. Ошибаться было нельзя ни в коем случае. Во-первых, можно в этом случае запороть сложную деталь, которую ждали на сборке всего изделия. Во-вторых, нельзя было ломать и дорогую фрезу…
Руки Стаса до сих пор помнят, как он на ощупь ,буквально по миллиметру, держа упругий контакт гладкого верха фрезы с боковиной копира, проходил всю заготовку. Летели искры, скручивалась горячая стружка, лилась молочного цвета струйка охлаждающей эмульсии…Красота!
Стас не только освоил все операции на фрезерных станках- горизонтальном и вертикальном-, но и внёс несколько дельных рационализаторских предложений…Об этом даже в заводской газете писали…
Валерий Федорович, говорят, уже ушёл на пенсию. Идти куда-нибудь наугад? Лишь бы получать зарплату?..Или поступить учиться? Сейчас осень, уже поздно. Надо бы оглядеться до лета- на кого учиться? Одноклассник Стаса Володя Бакин, с которым они вместе проработали фрезеровщиками год «для стажа», уже выходил на финишную прямую пединститута и жаловался другу, что не туда нужно было поступать. Вот так! А ведь все нахваливали: «Ах, Володя, ух, Володя! Эх, студент, ох, педагог!»
Нет, с Вузом спешить не надо! Диплом не корабль, от пирса не отойдёт…
Стас часто мысленно возвращался к берегам студёного Баренцева моря. …Красив Север! Вот в нём есть что-то мужское и романтическое. И сдержанно-строгое: серая сталь волн, задумчивость седых сопок, взмёты чаячьих стай, всполохи полярного сияния…А тут ещё подоспело письмецо от одного из товарищей по службе, оставшегося на Мурмане…
Однажды Стас сообщил матери: «Всё, мама, еду!»
Елена Николаевна , за многие годы привыкшая к долгим разлукам с мужем, стала собирать в дорогу сына.
-Куда решил?
-В Мурманск, мам. Как-никак – столица Заполярья…Морские ворота страны!
Елена Николаевна открыла дверцу шифоньера , где лежали наглаженные рубашки сына:
-Та-ак, эту мы возьмем…Клетчатую ковбойку тоже, она тёпленькая…
Зеркало на внутренней стороне дверки выдало женщину с головой, не помог и бодренький тон…Стас прижал её родное, бесконечно близкое сердцу, постаревшее лицо с большими мокрыми глазами к своей груди…
-Я уже большой, мама…
-Вижу, сынок. Ворота так ворота…
(Продолжение следует)