На темы вселенской любви, добродетельного смирения и искупительного прощения по поводу "Села Степанчиково и его обитателей" писать я не стану, потому что ничего этого в данном произведении не вижу. Здесь действительно есть нечто похожее с виду, что с успехом можно выдать за вышеозначенный набор, но, если копаться в этом, то придется нереально утомлять чужие глаза и мысли невоздержанными по объему текстами.
Потому, буду отталкиваться не от надуманных тем, а от истоков, от названия произведения, того, что изначально имел в виду Достоевский. Почему же в названии есть, собственно, само село Степанчиково и есть его обитатели? Вполне достаточно и этого вопроса. Наша ведомая паства, которая любит со знанием дела определенным образом развесить уши, доверчиво взирает на любого гладко говорящего брехуна - это и есть село Степанчиково. Это и есть наша Россия. Правда, сейчас она в основном все эти села побросала и сбежала в близлежащие райцентры.
Центральным персонажем произведения действительно кажется пустобрех и позер Фома Фомич Опискин, один из "обитателей" села, к самому селу отношения не имеющий. Мне же он видится фигурой второстепенной. Он мягко стелет со своей импровизированной трибуны, находясь в постоянном поиске аудитории, чтобы заряжаться энергией от нее самому и тренироваться на свободных ушах. Люди же... жалеют его.
Он это, конечно, понял, беззастенчиво пользуясь предоставленными возможностями, но народ этот явно не его, он здесь инородное тело. Ему бы какую-нибудь германскую аудиторию, там бы он пришелся очень ко двору, не сейчас, так чуть попозже, визгливо брюзжа слюной с броневика. Взгромоздившись на шею Егора Ильича Ростанева, барина села Степанчиково, он и здесь ищет путь к его душе и тоже его не находит.
Любит ли Ростанев Опискина? Мне видится, что нет. Его отношение базируется на стыдливой добропорядочности, том, что всегда есть в избытке у каждого центрального персонажа любого произведения Достоевского. Так зачем вообще понадобился Фома Опискин в "Селе Степанчиково"?
На мой взгляд, дело вовсе не в нем. Исключительно интуитивно Федор Михайлович в этом своем произведении обратился к человеку, который, если когда и проскальзывал в других его трудах (например, Ипполит в "Идиоте"), то никогда не занимал там сколь-нибудь важного места. По той простой причине, что Достоевский сам никогда не воспринимал его всерьез, не находил для него места в своем сердце, только пользовался создаваемыми подобными людьми ситуациями. Вернее, одной ситуацией, больше и не нужно.
Что делает автор дальше, - он берет двух абсолютно одинаковых героев, созданных по своему образу и подобию. Главного, от лица которого и идет повествование и Ростанева, который у нас постоянно перед глазами и проводит наичистейший опыт, в белых перчатках с абсолютно стерильными мышами. Легко жалеть того, кого любишь. Легко жалеть того, кого ненавидишь. А мы посмотрим - что ты будешь делать, если на человека тебе наплевать. Здесь и проявится твоя настоящая сущность.
Потому я и думаю, что "Село Степанчиково и его обитатели" - это возможность прежде всего для самого Достоевского проявить себя в открытом пространстве, в чистом поле, где ничто на тебя не влияет, ничто не угрожает, кроме самолично тобою же воздвигнутых противотанковых заграждений и церквей-однодневок. Более того, продублировав самого себя, заимев двух одинаковых героев, списанных с собственной личности, писатель получил возможность ясно и максимально беспристрастно посмотреть на себя со стороны.
Нигде, пожалуй, ни в одном произведении Федора Михайловича, мне не попадались настолько объективные и искренние описания, которые автор давал самому себе. Например, "это был один из тех благороднейших и целомудренных сердцем людей, которые даже стыдятся предположить в другом человеке дурное, торопливо наряжают своих ближних во все добродетели, радуются чужому успеху, живут, таким образом, постоянно в идеальном мире, а при неудачах прежде всех обвиняют самих себя". Вот еще, "Жертвовать собою интересам других – их призвание. Иной бы назвал его и малодушным, и бесхарактерным, и слабым. Конечно, он был слаб и даже уж слишком мягок характером, но не от недостатка твердости, а из боязни оскорбить, поступить жестоко, из излишнего уважения к другим и к человеку вообще."
Если бы писатель таким образом описывал сам себя, то выглядело бы это не очень скромно. Но в итоге в произведении действительно только один герой и зовут его Федор Михайлович Достоевский. С точки зрения самоидентификации, как мне видится, это, пожалуй, одно из самых грамотных произведений в мировой литературе. А Фома Фомич Опискин где-то там заливается соловьем, кричит петухом, завывая на все лады. Он как был обычным клоуном, так им и остался. Его всего лишь использовали. Это в общем-то правильно.
На меня произвело впечатление, как, впрочем, и всегда, способность Достоевского описать незнакомого человека, понять его сущность. Ладно бы, к Опискину были бы какие-то чувства, а здесь он по существу человек пришлый. Лично мне всегда Фома Фомич казался чем-то развлекательным, за стол я бы его не пустил, а беготню дядюшки за ним можно бы было принять за нечто совершенно нездоровое. Витиеватое манерничание героев у Достоевского постоянно, здесь его тоже много, все делается через одно место, в Казань едут через Сингапур, но по причине того, что не появилось еще той самой конкретной женщины, что в мгновение ока всех построит и наведет порядок. Впрочем, "Село Степанчиково" написано еще до появления великих творений Федора Михайловича.
Невероятная палитра разных персонажей вовсе чудна и переливчата. Здесь тот самый Видоплясов, что мечтает зарифмовать собственную фамилию (Кот Матроскин явно эту книгу читал). Меня всякий раз радует потешный образ Бахчеева, толстяка-ворчуна. Крестьяне учат французский, а за Татьяной Ивановной носится свора оголтелых женихов. В общем, прекрасный труд, читайте Достоевского, нет ничего лучше.
Ключевой фразой "села Степанчиково" можно считать высказывание Ростанева на тему, что "во всяком человеке больше добра, чем кажется снаружи". За несуществующую Варвару Степановну хочу ответить ему, что во всяком человеке также больше плодородного гумуса, чем кажется снаружи.