У меня сегодня юбилей. Мне три месяца. Удивительно… Сколько повидал и пережил... Пора подводить кое-какие итоги. Переосмыслить, задать себе неудобные вопросы. Серьезная дата.
Я вытягиваюсь в кресле и оглядываю свой кабинет. Большой, темный. Мебель из черного дерева, занавешенные окна, книжные корешки за стеклянными дверцами шкафов. На столе горит лампа, но куда ей осветить все помещение. Здесь не обычная темнота. Тяжелая, величественная, знающая себе цену. Солидная. Солидная темнота для солидных кабинетов. Включишь свет, и она не суматошно убегает, а медленно отходит на шаг, пожимая плечами. Мол, хорошо, если ты так хочешь…
Да, целых три месяца назад я перестал существовать простым клерком и был назначен судьбой на должность второго заместителя начальника отдела.
Вот так!
…Меня зовут Анатолий. Наступил вечер, все разошлись, я изрядно набрался грибной настойки и должен с кем-то поговорить. Выплеснуть, что накопилось. Рассказать, как стал начальником. А поскольку говорить не с кем, буду общаться с придуманным собеседником. С тобой. Да, дорогой друг, ты существуешь только в моем воображении. То есть, почти не существуешь, я не очень умею выдумывать. Ты в моей власти. Ты не сможешь перебивать, задавать глупые вопросы, и исчезнешь по щелчку пальцев.
Смирись.
…Повторю, три месяца назад у меня началась новая жизнь. Хотя нет, не новая. Просто жизнь, ведь ту, прошлую, жизнью называть не стоит. Тяжелый сон в комнате без окон. Небытие в обнимку с печатной машинкой.
Это можно понять только с расстояния. И оно есть! Появилось. Кабинет у меня отдельный, на другой стороне коридора, точно напротив дверей, за которыми я с бывшими друзьями – коллегами, а теперь подчиненными, проработал десять лет.
В трех метрах от них. Почти за горизонтом. В космосе.
Когда взгрустнется, выйду в коридор, кину взгляд на обшарпанную дверь, представлю беспросветную жизнь за ней, и настроение спешит ввысь, словно паук по кирпичной стене.
Да, я такой. Имею право. Посиди десять лет, как проклятый, составляя справки да отчеты, а потом переселись в свой кабинет, за лакированный стол, да в кожаное кресло, и послушаю, что ты скажешь.
Ах, как хороша настойка. Грибы сам выращиваю, в дальнем шкафу. Документы для них подбираю только лучшие. Не какие-нибудь отписки. Сложные, хорошие. Чиновники неделями их составляют, не успевая спать и обедать.
…Реинкарнация. Да, похоже. Или даже несколько реинкарнаций. С одной так далеко не отбежишь. Из клерка второго класса – во второго заместителя начальника отдела. Сверхъестественно.
Сколько всего произошло за три месяца! Сколько подписей поставлено, сколько раз подчиненные отруганы… Не сосчитать.
Отдел у меня большой, это повод для гордости. Около пятнадцати человек. Одиннадцать, если точно. Согласитесь, одиннадцать – почти пятнадцать. За всеми глаз нужен. Каждый норовит бездельничать да ошибки в бумагах делать. Как не быть тут жестким? Не швырять документы в лицо, не орать «перепечатай»? Такова ты, начальственная доля. Мне это удовольствия не доставляет. Хотя почему не доставляет. Доставляет! Еще как доставляет! Однако порой и совесть мучает. Но этими страданиями тоже как бы наслаждаешься! Хороший я все-таки человек, думаешь.
Да, сложный у меня характер, но это нормально для людей моего положения.
Иногда зову обратно кого-нибудь свежеотруганного, говорю ему со страстью, мол, я ж люблю тебя, потому и наказываю. Хочу, чтоб ты стал лучше! Ну, что-то такое. Благодарит клерк и убегает скорее, пока у меня настроение не переменилось. А меняется оно быстро, не все успевают удрать.
…Главный в отделе – я. Первый заместитель начальника, Петр Петрович, уже старый и работой особо не занимается, все свалил на меня. Маленький, седой, хитрый и подозрительный. Насколько хитрый, настолько и маленький. А хитрый он страшно! Зайдешь к нему, и в темноте его сразу не отыщешь. Ой, вот же он! Голова, как перископ, немного торчит над столом и молча следит за тобой. Зрачки двигаются, поскрипывают. Здравствуйте, Петр Петрович!
Не знаю, сколько лет он в том кабинете. Говорят, что Министерство не было построено, а существовало всегда. Абсурд, конечно, но есть вещи и поабсурднее, и в них верят. В Министерстве легко верить в абсурдное, его подтверждает практика, и мне кажется, что всегда был и Петр Петрович. Выглядит, во всяком случае, именно так. Вжился он в свою должность. Симбиоз человека и кабинета. Хахаха.
А должность начальника отдела, как известно, слишком высокая, чтобы заниматься отделом. Мистическая должность. В иных сферах начальник обретается, на землю не заглядывает. Чего ему смотреть на нас, грешных? Только расстраиваться. Я его не видел ни разу. Какой он, интересно? У меня на этот счет есть теория. Потом расскажу. Смешная, но смеяться как раз не стоит. Сколько таких юмористов с хохотом уволокли в отдел проверок! И где кабинет его, неведомо. В Министерстве, должно быть, где же еще. Велико оно, много в нем разных чудес.
Как я стал большим человеком? Да, любопытная история. Приключенческий роман написать можно. О мужестве, воле и целеустремленности. Не для того родился, чтоб терпеть поражения!
…Пей и слушай!
…Долгое время в отделе был всего один заместитель. Уж такое досталось штатное расписание. Судьба! Сколько ни пытался Петр Петрович ввести еще одну должность, сколько ни писал докладные записки, мол, нельзя успеть за день на двух десятках документов расписаться, бесполезно! Хорошо, что немного бумаг на подпись приносить надо, почти все сами отправляем, а то б расписываться ему пришлось в тысячу раз больше. В других отделах иначе. На каждого клерка по начальнику приходится, а то и по два. Везучие. Четыре-пять подписей в неделю ставят. Оптимальная нагрузка. Не большая и не маленькая, просчитанная научно. Не снижает качество работы.
Обидно, слов нет.
И вот, когда отчаяние уже царапалось в двери, достал Петр Петрович штатку из тумбочки, и принялся от удивления глаза тереть.
Надо сказать, что документы в сыром помещении размножаются быстро. Мы, если время позволяло, даже не копировали их. Бросишь отчет в шкаф, полежит он неделю, и найдешь уже два. Шевелятся, ерзают друг на друге. Оставить их, и через несколько дней пачками вываливаться начнут, никакой замок не выдержит.
Обычное дело, однако у Петра Петровича получилось по-другому. Документ как был один, так и остался, но должность еще появилась! Второго заместителя!
Размножилась. Делением каким-нибудь, или почкованием.
Редчайший случай.
Прибежали очкарики из научного отдела, с лупами да микроскопами, обсмотрели весь документ, развели руками и отправились диссертации писать о необъяснимом феномене.
А Петр Петрович расцвел. Таким счастливым его давно не видели. Вознес молитву Министерству, поблагодарил, и заставил нас отдать часть зарплаты профсоюзу на проведение обряда жертвоприношения по случаю великой радости. Хорошего обряда, дорогого и непритворного, без пошлых подмен жертв манекенами.
А потом погрустнел, однако. Кого ставить-то своим замом? Проблема огромная.
...Еще по стаканчику!
...Забыл сказать, что повышения в Министерстве происходят только двумя способами.
Первый, весьма редкий, заключается в том, что назначение происходит случайно. Пришла бумага – и все, конец, ты начальник. Не изумляйся, а собирай вещи и переезжай. Никто документ не подписывал и не составлял, откуда он взялся, непонятно, но вид его настолько грозный, что не поспоришь. Честно говоря, радостное это для всех событие, есть шансы на то, что руководить будет приличный человек. Лотерея, конечно, но случается.
Чаще происходит по-другому. Начальники сами назначают себе заместителей, и критерий годности людей у них один.
Какой, спросите вы?
Очень простой! Чтоб не подсиживал!
Не подставлял, не строил заговоры, не собирал компромат.
То есть, получается, должен быть порядочным человеком? Должен, хаха. Обязан. Даже для галлюцинации ты слишком наивен.
Многие полагают, что в Министерстве, из-за его невероятной величины, есть все, как в выдуманной бесконечной библиотеке. Но и там не может существовать то, что нарушает логику.
Нет в Министерстве людей, которые могут сохранять порядочность на руководящем посту! Это противоречие природе, оксюморон! Не веришь логике, посмотри статистику.
Будет он тебе благодарен за повышение, как же. Пару дней, возможно, и будет. Пока эйфория голову не отпустит. А потом очнется, выскочит за дверь и побежит кляузничать, проклиная себя за потерянные время.
Об умении работать в таких условиях речь не идет вообще. Какая работа, надо усидеть в кресле!
…Давай еще по чуть-чуть. Внизу графина муть собирается, сейчас до нее дойдем. Ох, и развернется она в голове! Грибы и алкоголь отлично дополняют друг друга. Мой друг, ты становишься все реальнее. Начинаю тебя опасаться.
… Кем был я до повышения? Никем. Непримечательным рядовым сотрудником. Где-то в серединке по интеллекту в отделе. Очень многие бумаги пошустрее печатали.
Меня с ними не сравнить. Ну и что? В глупости есть своя мудрость.
Тому, кто работает лучше, приходится работать больше. Чаще им документы расписывают.
«…Помнишь, куда положили справки за прошлый год? Приблизительно? Вот иди и ищи. Остальных просить бесполезно, вся надежда на тебя. Пневмопочта сломалась? Отнеси ты, другой будет плутать в коридорах до вечера…»
И смотришь на умного, посмеиваешься. Да, не повезло тебе в жизни. Не сложилось. Гены, наверно, плохие были, иль головушкой ударился.
А я – такой же, как все. Не лучше, не хуже. Одинаковый. Увидишь себя в зеркало, и если рядом другие, не сразу понимаешь, где ты.Франкенштейн. Взяли от разных людей самое невыразительное, слепили вместе, обмотали электрическим проводом, оживили и отправили писать бумажки.
А может, все так и было. Родителей у меня нет, детство помню плохо, будто выдуманное оно. Или я всего лишь пьян?
…Имел поначалу особенность – заикался немного, да и ту вылечил. Электротоком. Пару месяцев посовал пальцы в розетку – и как рукой сняло. Не так уж неприятно. Даже понравилось со временем. К чему привыкаешь, то начинает нравится, а привыкает человек ко всему. Подчиненные, конечно, нервничают, иногда в обмороки падают. Принесут документ, подписать надо, а неохота, слабость какая-то, грусть. Меланхолия. Засунешь пальцы, потрясешься несколько секунд, и меланхолия исчезает. Убегает вместе с сотрудником из кабинета, только пятки сверкают.
Всем рекомендую. Никакой кофе не сравнится.
…Был у Петра Петровича один фаворит. Саша, лысая башка. Стригся коротко, говорил, лысым доверия больше. Молодой, перспективный. Сашенька, как Петр Петрович звал его. Сашенька, а поди ко мне, милок, спросить хочу. Вернется Сашенька от начальника через двадцать минут, рожа довольная, лысина блестит, будто воском натерли. Не знаю, зачем вызывали, но улыбались мы, хихикали. От зависти, от чего же еще.
Сашенька, не будь дурак, дураком был полным. Тупее всех. Ничего поручить ему нельзя. Документ напечатать – не сможет, письмо отнести – заблудится. И бездельничал в результате почти целый день. Чай пил, посмеивался.
…Так вот, заместителей себе назначают как можно более тупых. Да, тупых и бестолковых. С дураками безопаснее. Они не умеют не только работать, но и интриги плести. Любил Петр Петрович Сашеньку за отсутствие ума, ох как любил. И смотрел на нас Сашенька высокомерно. Знал, что далеко пойдет.
Так и думали, что станет замом. Читать и расписываться кое-как умеет – а больше ничего не нужно. Видели уже Сашеньку у дверей нового кабинета. Стоял, примерялся, как отсюда выглядывать на нас будет. Рожи корчил начальственные, серьезные. Не знаю, получалось ли у него. У начальственных рож есть особенность – трудно понять, смешная она или страшная.
…Еще стаканчик! Как хорошо! Пробирает! Видишь шкаф в углу? Большой, черный, дверца немного покосилась? Да, этот. Так вот, его нет. Он нам кажется. Уже почти весь графин одолели. Не бойся галлюцинаций, я же не боюсь.
…Мозги у меня так себе, но есть одна странность. Чувствую я. Не понимаю, а чувствую. Что-то вроде интуиции. Выручает в сложных ситуациях.
Спинным мозгом чувствую. Точнее, спиной. А еще точнее, тем, что пониже спины. Именно этим местом. Очень оно у меня чувствительное. От постоянного сидения, наверное. Соображает быстро. Кольнет, прострелит, задергается, и понимаю – сигналы это.
И когда должность заместителя нарисовалась, страшно засвербело у меня там. Давай, говорит, не упускай шанс! Сашенька на полкорпуса впереди, но мы его догоним! Ты можешь быть дураком не хуже, поверь в себя. Петр Петрович еще не подписал приказ, торопись. Покажи всем свои способности!
И начали мы с Сашенькой соревноваться, кто тупее. Игра словно. Да какая игра, битва. Не на жизнь, на смерть.
Он ошибку напечатает, а я – две! Он кофе на стол прольет, а я – на себя! И не чуть-чуть, а всю чашку! Да еще и кипяток! На войне, как на войне!
Сашенька несмешной анекдот расскажет – и я! Такой, что мурашки по коже! Старый Игнат прослезился, посмотрел на меня с жалостью. «Бедняга», сказал. Конкурент аж зубами заскрипел.
Прослышал о моих талантах Петр Петрович, заинтересовался. Вызвал раз к себе, ни о чем поговорили. Взглянуть он на меня хотел. Вижу – думает.
И подсказала мне моя умная часть – время пришло, добивай!
И я добил. Подло и жестоко. Почти не сомневаясь. Как говорят философы, не мы такие, жизнь такая.
Подбросил, короче, Сашеньке книгу художественную на стол. Бумаг сверху наложил, будто спрятал ее хозяин, но корешок торчать оставил. Быстро заметили. Светился он среди документов, как лампочка.
И все, конец. Был чиновник, и нет чиновника. Книги в Министерстве читать не принято. Разве книги научат жизни? Скорее наоборот. Уведут в мир фантазий. Хочется пофантазировать – ешь грибы, а не читай глупые сказки.
Вмиг стал чужим для всех Сашенька. Сбегали клерки к Петру Петровичу, доложили о происшествии. Смешные. Не знали, что я раньше них все рассказал. Заслужил одобрение. Даже головой Петр Петрович покивал, молодец, дескать.
Пытался Сашенька оправдаться, но ему не поверили. Не захотели.
…Ничего особенно страшного, однако, с ним не произошло. С нелюбовью коллег скоро смирился, глаза только погрустнели. Взгляд стал тоскливый и неожиданно умный. Не рассказывал Саша больше глупых анекдотов, кофе не проливал, ошибок в документах не делал.
Чудо, конечно. Бумаг ему отписывали теперь много, но он с ними быстро справлялся и думал о чем-то своем. Книги даже стал почитывать. В обеденный перерыв, за столом. Чего бояться теперь.
…Иногда мне жалко его становилось. Как ни крути, а я всему виной. Но ничего не поделаешь. Судьба. Выпьем за Сашеньку. Мог и я оказаться и на его месте! Ужас-то какой.
…На следующий день опять вызвал меня Петр Петрович. Мягко говорил, ласково. Имя мое вспомнил, хотя обычно кроме «эй, ты» или «как тебя там» ничего от него не слышали.
Стою, значит, в кабинете, рот раскрыл, в глаза заглядываю. Он смотрит подробно, изучающе. Чувствую, сомневается. Немудрено, как большому начальнику без паранойи. А действительно ли ты дурак, спрашивает как бы.
Понимаю – надо что-то делать. И часть моя сообразительная дернулась, не спи мол, судьба решается. Выронил я будто нечаянно папку с документами, заойкал, начал собирать их, на четвереньках ползать. Подбираю, а они опять из рук валятся. Смотри, Петр Петрович, не то что подсидеть, бумаги с пола собрать не могу! Кристальная глупость, совершенная! Эталон! Как меня в Министерство приняли! Раз пять головой о ножки стола ударился, да зубами схватил документы, чтоб не падали.
И только тогда хмыкнул он довольно. Посветлел лицом. Поверил! Я поулыбался глупенько напоследок, закрепил результат, и задом вышел.
Стремглав бежал обратно по коридору, подпрыгивал! Душа пела! Рожа, однако, была окровавлена, нешуточно о стол бился, зашел в кабинет, и перепугались чиновники. Потом смеялись надо мной, мол, решили, что сатана явился. Смейтесь-смейтесь, думал я. Скоро перестанете. Сатана. Размечтались! Дайте встать на должность, и никакой сатана со мной не сравнится.
…Полагаешь, проверка закончилась? Нет! Недаром Петр Петрович столько лет на должности. В его кабинете даже шкафы смотрят на тебя с недоверием.
Через день он снова позвал меня. Иду, и чувствую, непростое дело предстоит. Тем самым местом чувствую. Напряглось оно, занервничало.
Пришел.
Вижу, Петр Петрович в одной рубашке. Рот улыбается, а глаза что буравчики, душу тебе сверлят. Страшный, маленький, голова немногим выше стола. На цыпочки встал, похоже.
Что он задумал, старый интриган? Почему не одет? Неужели придется… нет, ни за что… Хотя кого обманываю… согласен!
Смиренно иду ближе. И тут Петр Петрович мне и говорит – помоги пиджак надеть, вон висит на стуле.
У меня гора с плеч свалилась. Пиджак надеть – не рубашку снять. И только обрадовался, мысль прибежала – как я его надену, я же тупой?! Неспособный на простейшие действия. Надену – и ясно, что притворяюсь, пусть и немного. Все, конец карьере! Подстрелили на взлете. А не сумею – разозлится. Зачем такой заместитель, который не может начальнику пиджак надеть?
Признаюсь, запаниковал. Лучше б он предложил мне то, что я вначале подумал, честное слово.
И тут разгадка молнией пронзила. Идиот! Тест на глупость ты уже прошел, а это – тест на подхалимство!
…Надо выпить еще. Как вспомню, мурашки по коже бегут. Переживаю снова.
Понял, что случилось? Хаха!
Типичная ошибка начинающих карьеристов – путают проверку на глупость с проверкой на подхалимство. Позор тем, кто не знает элементарного! Эти процедуры не антагонистичны, взаимодополняют друг друга, но различать их, если хочешь добиться успеха в жизни, необходимо.
Надел я, короче, пиджак на Петра Петровича. Семь потов сошло, но надел. Чуть шею ему от волненья не свернул. Маленький Петр Петрович, шейка тонюсенькая. Даже на руки его для удобства взял. А по дороге домой куклу средних размеров купил, потренировался ее наряжать, и все пошло как по маслу. Запер потом куклу в шкаф, уж больно ее взгляд жуткий кого-то напоминал. А в шкафу она лежала спокойно, лишь иногда скреблась по ночам.
…Назначили скоро меня на должность. Как не назначить после такого? Враги разгромлены, начальство возлюбило. Победа.
Три месяца… Вспоминаю прошлое, и кажется, что оно было не со мной. Не мог я сидеть в одном кабинете с неудачниками.
…Пей, тебе скоро исчезать.
…Но кое-что жизнь все-таки омрачает. Петр Петрович. Для подчиненных-то я начальник, а для него наоборот, не начальник, а подчиненный. Кричит на меня, бумаги в лицо кидает. Неприятно, однако! Унижать он умеет, опыт колоссальный. Специалист. Ручонками своими твою нервную систему достает и через мясорубку прокрутит. Не уходишь после из его кабинета, а в щелку между полом и дверью просачиваешься. И не ответишь ему. Не скажешь «не надо меня оскорблять». Я не сумасшедший.
Не так все и плохо, конечно. Душа истоптана, но тело-то не пострадало! Чувство собственного достоинства пусть заставляет бунтовать революционеров. Есть и другие способы вернуть себе человеческий облик. Простые и безопасные.
Например, покричать на подчиненных. Оскорбить, документами побросаться. Сделать с ними то, что с тобой сделали несколько минут назад. Очень эффективно. Унижение как рукой снимает. Какой ты униженный, если сам кого-то унизил? Включи логику!
Но все равно неприятно. Бывает у Петра Петровича плохое настроение, и тогда весь день как на иголках. Телефон зазвенит, и мысль кошмарная – не к себе ли зовет?
И думаешь к вечеру – а не засиделся ли Петр Петрович в своем кабинете?
…Слышишь шорохи?
Это мыши. Лазят по шкафам, жрут бумаги. Борюсь с ними ядом. Пропитываю особо нужные документы, съедения которых допустить нельзя никак, и жду.
Обычно помирают сразу, с первого абзаца. Ну или со второго, если написано не слишком ужасно. Но чаще язык таков, что несчастные мыши дохнут без всякого яда. Заворачиваешь тело в этот же документ – и в мусор. Бумагу надо брать осторожно, отравы в ней уйма, на стол положишь – обугленное пятно обеспечено.
И подумываю я… что за дурацкая привычка у Петра Петровича слюнявить пальцы, листая документы? Кошмар! Какую-нибудь заразу подцепить может. Как отучить его? Самое простое – полить бумагу ядом, дать высохнуть, и затем отнести ему на подпись. Скоро я так и сделаю. Решено. Кабинет у меня неплохой, но у Петра Петровича – лучше. Нельзя останавливаться на достигнутом. Не нам менять законы природы.
…А теперь уходи. Мы поговорили достаточно. С тебя хватит. Исчезай, да побыстрее. Возвращайся к себе… если не в темноту, то в иллюзии. Забудь, что услышал. Сказки. Так не бывает. И никогда не пей много грибной настойки.
А то задрожат руки, и разольешь яд.