Была у нас ещё одна местная приятельница., русская. Не помню, как её звали. То ли Лена, то ли Люда, то ли вообще Лида. Она там по распределению свои три года отрабатывала фельдшером. В те времена был такой закон, что если ты учишься не заочно и не на вечернем, то после института или училища тебя "распределяют"; то есть направляют работать туда, куда не тебе, а государству нужно. Когда ты учишься на вечернем или заочно, то ты же без отрыва от производства учишься и, значит, сам свою учёбу оплачиваешь. То есть, твой работодатель (а работодатель был один, государство)просто вычитает что-то там из твоего заработка. А если ты на стационаре, то за тебя платит государство; вот оно и "распределяет" на три года, куда ему надо. Ну, эта девушка и отрабатывала свой срок; и этот срок уже заканчивался. И её терпение тоже было уже на пределе. Три года! Друзей-подруг она себе здесь не завела, деревенская жизнь ей совсем не нравилась. Сама-то она была городская...
- Вы себе не представляете, девочки, - говорила эта не то Лена, не то Люда, - Это ж такие дикари! Бывает, ребёнок в школу уже идёт, а ни слова по-русски! Ни бельмеса!
- А ты по-ногайски, наверное, уже хорошо говоришь? - спросила я с некоторой завистью. Я думала, что "ни бельмеса" - это по-ногайски.
- Ещё чего! Буду я на их дикарском языке разговаривать!
- Странно... Моя мама, когда на Чукотке работала, и отец тоже, отлично по-чукотски говорили. Даже я, хоть на Чукотке не жила, а и то несколько слов знаю. А у моей старшей сестры была нянюшка-чукчанка, так Танька вообще сначала по-чукотски заговорила, а уж потом по-русски.
- А ну, скажи что-нибудь по-чукотски!
- Пожалуйста!.. Тыкичкен варкен? Тыкичкен камытьва!
- Ты это что сказала?
- "Мясо есть? Мясо кушать!"
- Здорово!
- Я уже и по-ногайски несколько слов выучила.Меня мои ясслар-болалар научили.
- Например?
- Ну, например... поздороваться могу: арусуме!Спасибо могу сказать: зур рахмат!.. Ну, ещё немного... Я не понимаю, как это так? Все вокруг по-ногайски говорят, а ты здесь работаешь - и ничего не понимаешь! Как же ты со своими больными разговариваешь?
- По-русски, разумеется!
- Да неужели тебе самой не интересно?.. Вот потому у тебя и нет здесь никого... Я бы сдохла, если бы мне вот так жить, чтобы не с кем и словом перемолвиться.
- Почему - не с кем? Здесь есть несколько семей - русские.И потом, со мной-то все по-русски...
- Не-а! Не понимаю я такой жизни. Это обидная жизнь какая-то... Я бы лучше язык выучила...
А однажды мы что-то праздновали - чей-то день рожденья, кажется - и наши местные друзья, Валька и Мамед, предложили нам с Людкой Мансветовой съездить за виноградом. В нашем ауле у людей в садах больше овощи росли; а из вкусного - яблоньки, вишни, сливы. Винограда почему-то не было. Вот Валька, владелец мотоцикла с коляской (у него отец какой-то начальник был) - и предложил съездить "на дело". Это, говорит, тут, недалеко. Для общего стола. Мы, конечно, рады; во-первых, сам виноград; это уже здорово - кто не любит? Во-вторых, на мотоцикле. Тем более.
И вот. Вечер уже был, темно. Фонариков мы нарочно не взяли: "на дело" идём. А это дело (в чужие сады визиты) нам с детства знакомо. Оно опасное: попадёшься, мало не будет... "Поспели вишни в саду у дяди Вани, у дяди Вани поспели вишни..." Помните? Сами-то?.. " А ты, Григорий, не толкайся, а ты, Петька, не кричи, а ты с кошёлкою не лезь поперед всех - куда ты прёшь?.."
Я не знаю, куда нас Валька привёз. Темно. Но виноградник большой. Село какое-то в степи огоньками светится... Пошли "на дело". Валька на атасе остался - и мотоцикл ведь нельзя оставить; и, главное, сторожа. А мы втроём с кошёлками - в виноградник. Видно-то немножко видно было: луна неполная и за облаками, но всё же светит. Но гроздья надо выбирать на ощупь, какие получше; так-то не видать... Сверчки кричат... Набрали мы полные кошёлки. Пошли к дороге. Мамед первый вышел, и его кошёлку уже в коляску положили; а мы с Людкой замешкались. Людке камешек в обувь попал, пока вытряхивали... И вдруг смотрим, на дороге свет фонарика... Сторожа! Двое... Мальчишки нагнулись к мотоциклу, как будто что-то там исправляют. Мы между рядками залегли... Сторожа подошли. Один с берданкой. Ой-ёй!..
- Что, забарахлил? - спрашивают.
- Да вот, понимаешь!.. Я уже с ним замучился. Всегда так. Когда спешу, он и начинает,- пожаловался Валька. - Мамед, ключ дай! Да не этот, а тот, знаешь...
- Помощь нужна? Можно на руках докатить. Село-то недалеко.
- Спасибо, справимся. Нам не впервой.
- Что курим?
- "Солнышко". Болгарские. Хочешь?
- Угости...
Вот они стоят, курят, болтают. А нам-то каково! На земле. В росе. Осень всё-таки. И шевелиться нельзя. Близко, услышат... У того ещё и берданка... Ой-ёй!..
- Ну вот, покурили они - и сторожа пошли себе. Как только зашли за поворот, мы с людкой выскочили со своими кошёлками - и к мотоциклу. Валька завёл. Мотоцикл дёрнулся... и остановился. Уже по-настоящему.
- Вот, - говорит Валька, - вот так всегда. Бутерброд маслом вниз...
Копается в моторе. А тут опять эти же сторожа. Как учуяли... Подходят... Но в самый патетический момент мотоцикл ожил. Валька - прыг в седло! И на полной скорости!..
Дождик, откуда ни возьмись, накрапывать стал. Луна совсем спряталась. Дождик покапал-покапал - и припустил. А нам весело! Мы от погони уходим! Валька на радостях ногами рулит, всякие штуки проделывает. Мы песни орём:
Твердила мама,
Мне твердила мама;
О самолётах
Навсегда забудь!
Но я упряма,
Я всегда упряма,
И вот летаю -
И не страшно ничуть!..
Приехали домой - мокрые до нитки. Но с добычей. А там уже в честь именинника "Гратиешти" разливают. Все обрадовались нам, как родным, И винограду, конечно, тоже. Да и для нас все - такие родные... Тепло у нас тут. Светло. Сухо. И никаких сторожей с берданками...
Вот... Часов до двух праздновали тогда. Вина немного было, но нам хватило. Яблоками закусывали, виноградом, помидорами.Кто-то морковку раздобыл...
А утром - снова в поле...
(продолжение следует)