Филологическое сообщество в лице наиболее активных и медйных его членов (например, доктора филологических наук Г. Гусейнова) по-медицински прямо, грубо и зримо колет нас прививками, чтобы усилить иммунитет к написанному (напечатанному) бранному слову. Чтобы нас не коробило при виде матерных слов в напечатанных текстах.
Обоснования - стары, как наш бренный мир, и сводятся к следующим: 1) Обсценные слова печатны в большинстве европейских языков, народы терпят, людям нравится, а мы что же? 2) Ну, люди ведь так говорят, а наши люди, типа, только так и говорят, как же литературе отрываться от жизни? 3) Запрещение обсценной лексики - это нарушение свободы слова и других прав человека 4) Окончательное снятие табу с мата на бумаге - это тенденция развития русского литературного языка, и бороться с этим нет смысла.
Я не могу согласиться с такими доводами по двум причинам. Первая - личная - заключается в том, что вид матерного слова на книжной странице вызывает у меня почти физическое страдание, ощущение, что мне дали пощёчину. Я понимаю, что авторы желают эпатировать публику, часто просто недостаточно культурны и мастеровиты, или не чутки к русскому языку - но сделать с собой ничего не могу. Мат в книге вопринимается мной как насилие над здравомыслящим читателем и глумление над русским литературным языком.
Главный аргумент поборников обсценной лексики на книжных страницах - это «Тень Баркова» и другие редкие образчики пошлости в русской литературной классике. Плохой аргумент, потому что я не знаю и не представляю такого нормального человека, который без внутреннего содрогания читает этот пушкинский текст, не предназначенный, кстати, для публикации. Не верите, попробуйте сами.
Вся история русского языка свидетельствует как раз о стремлении не допустить в публичное пространство матерных слов: существует огромное количество слов-подменок, выработалась целая культура «эзопового» псевдоматерного языка, о чем упоминает и филолог Г. Гусейнов, только он считает все это признаком неразвитости и языковой закомплексованности.
В связи с этим сошлюсь на замечание Сергея Довлатова (цитата взята у автора http://thrasymedes.livejournal.com.):
«Вспоминаю, что Довлатов говорил о своём ремесле:
Потому он не употребляет мата и непристоя, как Юз Алешковский с избытком к примеру, что это не функциональные слова, а - декоративные, вычурные, выспренные, слишком нарядные, красивые наоборот, такое словесное барокко. А у него в текстах всякое слово, междометия включая, - на строгом производственном отчете и учете. И - никакого выпендрежа, тем более - описательных пустот.»
Согласен и снимаю шляпу.