Зеркало

Андрей Звягин
    
     …В кабинете никого нет, и я смотрю в зеркало. Частенько его достаю, когда приходит тоска.

     …Молодой. Вихрастый. Волосы до сих пор причесать не могу, торчат в разные стороны. Нос кнопкой. Поставил зеркало на стол, прислонил к печатной машинке. Темно, единственная лампа померкла, неясный свет спрятал предметы. Зеркала и лампы недолюбливают друг друга. Не знаю, почему.
    
     …За год в Министерстве я много чего узнал, много к чему привык, но то, что на всех вещах здесь стоят номера, до сих пор впечатляет.

     Где-нибудь сбоку, их почти не видно. Нарисовали во время инвентаризации. Два десятка цифр. Маленьких, серых.

     Взять, например, печатную машинку. Повернем ее – тяжелая! – и вот они. Слева, в самом низу. Скромные и незаметные. Будто прячутся. Хотя, конечно, не прячутся, а всем заправляют. Не важно, что ты видишь – важно то, что написано на предмете. Мне так сказали. Мол, если видишь одно, а написано другое, то верить следует написанному. И приказ дали почитать. Несладко придется его нарушителю. На святое руку поднял.

     Цифр – два десятка. Первые шесть означают предмет – то есть печатную машинку, а остальные – номер по счету. Поэтому цифры – ее имя. Машинка старенькая, потрепанная. Наверное, одна из первых в Министерстве. Сколько хозяев сменила, прежде чем до меня добралась! А может, это она была хозяином чиновников, которые ей пользовались? Хахаха! Вещи-то влияют на людей. Изменяют по-своему.

     На всех предметах есть номера. На столах, стульях, лампах, шкафах, на всем. Даже одинокий цветок на окне пронумеровали, не обидели.

     Иногда появляется смешная мысль – может, и на людях они есть?! Посмеешься, а потом вспомнишь – да, есть. Всем присвоен учетный номер. Записан в бесконечных кадровых книгах. Хорошо хоть на теле не нарисовали. Правда, глянешь, и кажется, что на некоторых все-таки нарисовали. После их беспокойной просьбы.

     Но одну вещь отдел инвентаризации упустил.

     Зеркало. То, которое сейчас держу в руках. Обычное с виду. Настольное, небольшое. Размером с книгу. Нашел у себя в ящике. Не сразу догадался, что оно не пронумеровано. Несколько дней поглядывал на него, пытался понять, что не так. А потом озарило – номера нет. Поразительно. Чудесное, оказывается, рядом. Осмотрел со всех сторон раз десять. Не мог поверить, не мог!

     Обнаружил зеркало почти год назад. Достал, удивился, и положил обратно.  Но теперь оно уже неделю не выходит у меня из головы. Без номера – непорядок! Неправильно! Наверное, это не зеркало. Что-то иное. Свободное от цифр. Значит, и лицо там не мое? Невеселое какое-то. Лицо человека, который хочет убежать. Мне не нравится. В других зеркалах выгляжу иначе. Увидеть отличия нельзя, но можно почувствовать.

     …Изменился я за год. Повзрослел. Лет-то мне еще негусто. Спокойнее стал, степеннее. Мыслить по-другому начал. Раньше переживал – как это, номера! Я человек, а не вещь со склада! А теперь думаю иначе. Да, я в первую  очередь – номер. Один из многих. 

     И значит, причастен к чему-то великому. Огромному, смутному. Великое всегда смутное. Идешь по коридору, чувствуешь его грозный взгляд, и хочется сжаться, наклонить голову.
 
     Нет, оно любит меня. Я же не сделал ничего плохого! Иногда, правда, кажется, что его любовь не помешает ему тебя живьем проглотить. Возможно, на этот счет и закон существует. С разъяснениями. «Ест, значит, любит». Сопротивляться нельзя, а то накажут. Лишат премии. Но я в это не верю. Выбрасываю грустные мысли в мусорную корзину.

     …Скоро меня должны повысить. Несильно, но все-таки! Из клерка второго класса – до клерка второго класса. То есть должность останется, а я лишь пересяду за стол попрестижнее.  Любому чиновнику это огромная удача, а мне, с моим-то стажем, тем более! В отделе все недовольны, но уж больно я хорошо и быстро пишу бумажки. Другие так не могут. Помучаются, держась за сердце отнесут документ начальнику, а он заставит переделывать, хотя и сам ничего толком не знает. Неправильно, скажет, глядя в сторону. Как правильно, не знаю, но у тебя неправильно. Перепечатай и приноси снова.

     А у меня с бумагами никаких проблем. Хорошо вижу слова. Чувствую. Есть слова мягкие, теплые, а есть холодные, колючие. И множество других, самых разных. Печатаю, будто узор рисую. Ничего сложного. Талантлив я, получается. Нашел своему дару применение.

     Поэтому мне больше всех документов отписывают. Но, по инструкции, на главные готовить ответы мне не положено. Как ни крути, повышение необходимо. Без меня отдел не справится.

     …Как освободилась должность? Очень просто. Старый Михаил не пришел однажды утром на работу. Начальство хотело наказать его за это, а потом разобралось и передумало. Причина-то у Михаила уважительная. Вечером, помню, он как чувствовал. Грустно со всеми прощался.
 
     А с другой стороны, чего грустить? Будто произошло что-то удивительное. Все так уходят. Тихо, незаметно. Не ты первый, не ты последний.
Писал человек бумажки, писал – а потом все закончилось. Коллеги делят оставшийся после тебя стол.

     …Скоро у меня будет семья. Пришло время. На неженатых тут смотрят косо. Непорядок, говорят. Почему, не знаю, однако верю. Неверие, по инструкции, грех. Я пока не знаком с будущей женой, но это не проблема. Здесь все происходит быстро, само собой. Она тоже из Министерства. Понесу бумаги в незнакомый отдел, там ее и встречу. Судьба. Увидим согласие в глазах друг друга. Почему нет? Ей тоже нельзя оставаться одной. Непорядок. Мы не хуже и не лучше остальных, зачем искать еще кого-то?   
 
     Она будет симпатичная. Это необходимо. Позволит меньше думать о бытовых проблемах. С годами красота уйдет, но к тому времени жизнь немного наладится. Одно взамен другого. Я не боюсь. Неизбежное не страшно. Все так живут.

     Дети будут любить меня. Инстинктивно. Затем все меньше и меньше. Привыкнут. Родители заботятся о детях, дети – о родителях. Так заведено. Кто-то завел часовой механизм и ушел. Говорить с ними будет особенно не о чем. Что я им скажу? И так все ясно, к чему повторять избитые слова. Подрастут, пойдут учиться. Я помню свою школу. Такой же кабинет, как в Министерстве, такие же столы. Люди за столами маленькие, но это пока, время сделает свое дело. Уменьшит столы, ха.
Учитель вместо начальника. Разницу между ними надо выискивать с увеличительным стеклом. Взрослая жизнь начинается с детства.

     …Надеюсь, грядущее повышение будет не последним. Впереди еще много столов. Каждый в метре от другого, как на конвейере. Один стол в год – очень высокая скорость. Глядишь, и до заместителя начальника отдела дорасту! Я неглупый, у меня получится. Но это, конечно, фантазии. Надо себя почаще одергивать.

     Потом мой сын придет в Министерство. Может, в этот кабинет. Вместо меня. Сядет за мой стол. Составлять документы на моей печатной машинке. Наверное, так и должно быть. Преемственность поколений. Люди приходят и уходят, а печатные машинки остаются. Символ вечности. 

     Будет радоваться тому, что и я. Спокойствию. Небольшому, но комфорту. Постоянной работе. Возможности не думать о будущем. Чего еще желать.

     Единственно меня пугает то, что увидит он зеркало, себя в нем, и задумается.
Зачем ему печаль, сомнения? Будто можно что-то изменить и жить по-другому. Неизбежному нужно радоваться, на то оно и неизбежное. Глупо воевать с тем, кого нельзя победить.   

     Разобью я, пожалуй, зеркало. Точнее, не зеркало. Не важно, что это, я его разобью. Решено. Нет здесь места посторонним. Ни людям, ни предметам. Разобью и успокоюсь.