О Х Р А Н Н И К В Д О В Ы
ГЛАВА 1
Не стоит влезать в чужую драку, если не знаешь, кто виноват, а если знаешь, тоже не надо. Всегда кажется, что прав слабый, а на самом деле бывает вовсе не так. Кто пробовал заступаться за женщин, тот знает. Но я заступился за араба. Их было трое, а он один. Я думал, арабы бьют нашего, а оказалось - совсем наоборот.
В любом случае, трое на одного, не совсем справедливо. Особенно, если бьют лежачего, а он в позе зародыша. Бить тоже надо уметь. Если ногами, то по очереди, чтобы не мешать друг другу. А главное, подходящая обувь. Лучше рабочие ботинки со стальной прокладкой, но только не кроссовки. Впрочем, при особом усердии, кроссовками тоже можно нанести серьёзные увечья.
Мои ботинки как раз подходили для подобных сражений, но не понадобились. Вовремя заметил ржавый кусок трубы, прислонённый к дереву. Двое увернулись, а одного задел за плечо. Всё произошло так быстро, что не успел подумать про пистолет на поясе и форму охранной конторы. Рисковал не только работой, но полицейским расследованием. В драке всякое может случиться, а при попытке отнять оружие, обязан стрелять.
Мой подзащитный не торопился вставать. Сидел на асфальте, пока не удостоверился, что злодеи не прячутся за углом. Он уже осмелел и осыпал убежавших проклятиями. Наконец успокоился, встал и представился в почти изысканной манере.
- Хамдан, - произнёс он, протягивая руку и добавил, - теперь мы братья.
У него под глазом созревал фингал, на губах запеклась кровь, а в остальном выглядел не хуже любого мусульманина. Я пожал протянутую руку и повернулся, чтобы уйти, но он схватил меня за локоть.
- Если не ты, могли убить, - сказал араб, изображая улыбку, - в такие места никто не заглядывает, а если заглянут, то пройдут мимо.
И в самом деле, ни одна живая душа не забрела в переулок. Ни одно окно не открылось и не дрогнули жалюзи и ставни. Потому Яффо такое бандитское место. Живут по арабской философии: «Если убивают, значит воля аллаха, а полиция только мешает». До сих пор в ходу кровная месть, а некоторые годами не выходят из дома. Чтобы не сглотнуть пулу и не нарваться на нож.
Другие не соглашались дежурить в арабской части города. Только я согласился за пару дополнительных шекелей в час. Не из-за денег, а по другой, тоже корыстной причине. Чтобы не забыть то, что старательно зубрил пять студенческих лет. Без использования, даже родной язык переходит в пассивную стадию, а иностранный тем более уйдёт без следа. Вот и получил полный комплект. Драку и знакомство с носителем языка на второй месяц работы.
Хамдан, тем временем, уже сворачивал самокрутку.
- Сейчас пыхнём, - сказал он, склеивая языком своё изделие, - у меня в Яффо лучший товар, - прошипел он, вдыхая зловонный дым, - во всём Тель-Авиве нет такого.
Я отказался, чем вызвал искреннее удивление. Ведь многие курят не ради кайфа, а за компанию.
- На меня не действует, - объяснил я свою бестактность, - не получаю удовольствия.
- Значит, не попадалась хорошая трава.
Он вытащил из кармана пухлый пакет: «Вот, настоящий ливанский, не синайская дрянь. Они хотят, чтобы я продавал египетский мусор. В счёт долга! Понимаешь? Кто виноват, что полиция отняла товар? Пусть у них требуют, а не с меня».
Когда я отшатнулся от предложенного пакета, он покрутил пальцем у виска.
- Ты знаешь, сколько это стоит? Сам не куришь, - продай. Получишь деньги, или подари. Всю жизнь будут благодарны.
Когда я решительно отказался, его осенила счастливая мысль. От полноты чувств, он даже хлопнул себя по лбу.
- Пошли, я познакомлю тебя с мамой, - вполне серьёзно произнёс он, хватая меня за локоть.
Это прозвучало, как в старом анекдоте и я не мог удержаться от смеха, а на отговорки, про усталость после работы, он опять отвечал в восточном стиле. Дескать: скупают, накормят и спать уложат. Я действительно нуждался во всех предложенных процедурах, особенно в кормёжке. В моём холодильнике было пусто, а фалафели с шаурмой уже не лезли в горло.
Мы остановились возле приличного особняка с металлической оградой. В стальную дверь был вмонтирован кодовый замок, а над ним глаз видеокамеры. Такое жилище мог позволить себе босс наркомафии, но только не мелкий барыга. Он набрал код, и дверь медленно отворилась. Мы оказались в крохотном дворике, но никто не спешил открывать резную дверь в само здание.
После долгих телефонных переговоров эта дверь тоже отворилась. Внутри в полумраке поблёскивала старинная мебель. Мама сидела в гостиной перед зеркалом и расчёсывала кудрявые волосы. Всё помещение было заполнено приглушённым звучанием музыки. Я не мог поверить своим ушам, это было Моцартовское Eine kleine Nachtmusik. Таких совпадений не бывает! Именно эту вещь любила моя мать и постоянно включала. Иногда совсем некстати, но после её ухода, эта музыка постянно звучала внутри. Какое-то время не мог избавиться, но недавно смолкла. Пару раз пытался вспомнить мелодию и не смог.
Однако, странные арабы живут в древнем городе Яффо! Бледное лицо смотрело на меня из зеркала с гребнем над затылком, и я вздрогнул от её пронзительного взгляда. Увидеть распущенные волосы арабской женщины означает не меньше, чем topless европейской дамы.
- Сколько тебе лет? - спросила она, не оборачиваясь и услышав ответ, послала отражённую в зеркале улыбку, - уже большой мальчик.
- Семья, дети есть? – уже по-арабски обратилась она к Хамдану и не дождавшись ответа, произнесла, - нет, конечно, семейный человек не стал бы по утрам ходить в гости.
Улыбка на её лице погасла, и она продолжила заниматься своей причёской.
- Фатима пока не готова, - сказал Хамдан провожая меня в ванную, - приведёт себя в порядок и выйдет. Увидишь, какая красавица! Таких больше нет. Успеешь принять душ и всё прочее. Можешь не торопиться, я пока приготовлю поесть.
Я мог отказаться от угощения, но только не от водных процедур. Особенно в такой роскошной ванной с огромным зеркалом. Не знал, что арабским женщинам разрешены подобные вольности. Ведь разглядывание собственной наготы, тоже наводит на грешные мысли. Тем временем, Моцарт умолк и зазвучал Первый концерт Чайковского. Неужели, намёк на бывшую родину, или просто включено радио с музыкальной программой. Есть программа, вроде «Звуков музыки», но там долгие аннотации к каждому исполнению, а если всё же радио, то почему не музыкальный мусор в восточном стиле!
Я ещё стоял под душем, когда раздался стук в дверь. Наверное, переборщил со временем. Всегда так, если купание за чужой счёт. У меня счета за воду обычно выше оплаты электричества. Я сказал, что выхожу, но стук продолжался. Колотить стали так энергично, что пришлось в голом виде открывать дверь. От энергичного толчка она распахнулась настежь. Гостеприимные хозяева невинно улыбались, будто не они ломились, как при пожаре.
- Что случилось? - спросил я, прикрываясь крошечным полотенцем,- чуть дверь не сломали.
- Мы долго стучали, - сказал Хамдан, прикрывая за собой дверь, - Фатима думала, тебе плохо. От горячей воды бывает. Вот принесли полотенце.
В доказательство своих слов, он выхватил то, что было в моих руках и оставил без последней защиты. За подобные шутки, вполне заслужил второй фингал, но нагота сковывает движения. Тем более рядом стояла молчаливая родительница. Ничуть не смущаясь, она разглядывала открывшуюся картину. Наверное, осталась довольна увиденным потому-что, наконец, прозвучал её голос.
- Он не еврей!–сказала она, указывая вниз мизинцем, - видишь?
- Извини, не успел проверить, - язвительно отвечал сынок, - надо было спросить или пощупать?
- В Союзе никого не обрезали, - вступил я в светскую беседу и сразу прикусил язык. Чуть не потерял тайное преимущество, если бы догадались, что понимаю арабскую речь.
Продолжая меня разглядывать, они вошли внутрь, а я оставался уже в позе призывника на медкомиссии. Никто не торопился отдавать обещанное полотенце, которое Фатима прижимала к груди.
- Даже мусульман? - спросила она и сама ответила, - правильно делают! Зачем укорачивать, что получил от бога?
До этого мало общался с арабами. Вернее, совсем не общался, а если видел фигуру в хиджабе, то отводил взгляд. Как правило, не на что смотреть и чтобы не нарваться. Ведь по их правилам, пристальный взгляд тоже дерзость. На факультете востоковедения поневоле усваиваешь такие подробности. Вблизи всё оказалось намного проще. Даже мать называют по имени и никакой строгости в одежде и манерах. Как в студенческой общаге или коммуналке. Я протянул руку и получил, наконец, обещанное полотенце. На самом деле, - махровый халат с капюшоном. Пока затягивал пояс, Фатима собственноручно обула меня в банные тапочки.
Прикосновение к ногам, слишком толстый намёк в мусульманском мире. Это молчаливое признание, что остальное уже дозволено. Хамдан замер, вытаращив единственный глаз, второй уже заплыл и не открывался. У меня окрепло сомнение в их родственной связи. Впрочем, как бы ни нарушались правила восточных приличий, я твёрдо решил держаться в рамках, но у Фатимы были другие планы.
К этому времени, Хамдан куда-то исчез и она помогла вытереть последние капли воды. Похлопывала по спине и оттирала волосы капюшоном. Потом взяла за руку и повела в кухню, говоря о стынущем обеде.
Я раньше не вникал в подробности их обычаев. Кто знает, может быть у них так принято? Снаружи всё под запретом и чёрным покрывалом, а внутри может оказаться человеческое создание с женской душой и такой же физиологией.
Я принюхивался к запахам пищи и вовсе не думал про пистолет на брючном ремне с двумя запасными обоймами. Всё обмундирование было аккуратно сложено на скамье перед ванной. Ничего удивительного, ведь давно не был в гостях и забыл, когда в последний раз вели на обед за руку. Такие эпизоды случались раньше, но только не с дамами мусульманского вероисповедания.
- Ты почему такой белый? – спросила она, проведя пальцем по мокрому плечу, - совсем не бываешь на море? – и не дождавшись ответа продолжила, - я тоже десять лет не была, смотри…
Она отворотила рукав и показала белый локоть. Потом приложила его к моему плечу для сравнения. Арабская кожа оказалась чуть смуглее, но я вздрогнул от этого прикосновения. Её обрадовала моя реакция.
- Мне тоже всегда холодно, - сказала Фатима, складывая руки на груди, - всем жарко, а мне нет. Летом тоже сплю под одеялом. Никак не могу согреться. А знаешь почему? Потому что одна во всём доме.
Стол был накрыт в арабской манере. Хумус, тхина, оливки, салаты и ничего мясного. Пара бутылок пива оживляли натюрморт, а румяная выпечка распространяла аромат пекарни. Вокруг стола стояло ещё несколько стульев и я подумал о других членах семьи. Что делать, если появиться свирепый супруг или братья благородного Хамдана. Могут набежать сёстры или другие домочадцы. Ведь живут они, как правило, толпой, а каждая семья уже община.
- Не бойся, никто не придёт, - заговорила Фатима, как бы отвечая на молчаливый вопрос, - я одна во всём доме.
- А Хамдан?
- Он иногда приходит, а больше никого нет, даже домработницы.
- Где другие родственники?
- В Яффо никого нет, а там где есть, лучше бы не было.
- А кто в магазин ходит?
- Присылают телефонный заказ, а я уже десять лет не выходила из дома.
Я не стал выяснять причину заточения. Может быть, имелся в виду редкий диагноз какой-то болезни. Не столько из-за вежливости, а больше из опасения испортить аппетит. Решил сразу приступить к делу и даже не поинтересовался, куда исчез Хамдан. На голодный желудок даже средиземноморская кухня приобретает вкус и смысл. Тем временем, на столе обнаружилось жаркое из куриной печёнки. Потом появилось розовое филе лосося и в этот момент я вспомнил про пистолет.
Сначала промелькнула картина бородатого террориста с моим Глоком за поясом, потом рожа сыночка, который целился мне в затылок и наконец, труп в махровом халате. Я чуть не перевернул стол, когда вскочил с места.
В ванной стоял столб ароматного дыма. Это Хамдан хлопотал перед кальяном, а моё хозяйство лежало в полной сохранности на скамье перед ванной.
- Уже несу, - стал оправдываться Хамдан, - просто проверил смесь. Лучше, чем у турецкого султана. На, попробуй.
Я решительно отказался, но он взял меня за руку.
- Пыхни разочек для смелости, - он подмигнул, - у тебя всё получится. Не бойся. Только не упусти удачу. Ты ей понравился, я вижу. Уже сколько раз отворачивалась. Ни на кого не хотела смотреть, а здесь с первого взгляда. У неё кончается время. Ещё год, два, а может и того меньше… Потом про меня не забудь. Я на твоей стороне и только добра желаю.
Я уловил общий смысл сказанного, но не стал выяснять подробности, а быстро оделся и вернулся к столу. Фатима уже разливала кофе. Тот самый; чёрный, как ночь и крепкий, как любовь, но совсем не сладкий, как поцелуй, а по арабской традиции вовсе даже горький. Вслед за тем Хамдан водрузил на стол солидный кальян. Это было старинное изделие из хрусталя с серебром, а вовсе не привычная штамповка из сувенирной лавки. Хозяйка сделала первую затяжку, возвела очи к небу и протянула мне массивный мундштук из слоновой кости.
ГЛАВА 2
Я проснулся с головной болью и тяжёлым вопросом; куда черти занесли в этот раз? После крепкого сна не всегда узнаёшь своё место во времени и пространстве, но тут ситуация выглядела чуть хуже. Ведь прежде места и времени, надо вспомнить более важное обстоятельство. Бывало, что не сразу понимал; где, когда и как, но себя узнавал мгновенно. Без проверки документов и зеркала. В этот раз, на простой вопрос: «кто я?», ответ нашёлся не сразу.
За спиной слышалось ровное дыхание, но я таращился ещё несколько мгновений на розовые занавески, прикроватную тумбочку и пёстрый коврик. Память стала возвращаться не целиком, а бессвязными фрагментами. Наконец, обернулся и увидел выглядывающее из-под одеяла женское плечо и пышные локоны.
Уже полностью осознал себя, но обстоятельства места и времена были ещё в тумане. Теперь стоило разыскать в памяти хоть какие-то данные о таинственной особе, которую судьба соединила со мной общим одеялом. В таких условиях неприлично задавать даме наводящие вопросы и затевать ритуал знакомства.
Я осторожно приподнял одеяло и увидел сначала спину, потом поясницу и наконец, то, что ниже. Сразу перехватило дыхание, а стук сердца можно было услышать даже из соседней комнаты. В голове промелькнула дурацкая мысль о супружеском ложе и потере памяти, как в сериалах, но там одни барышни теряют память, а кавалеры никогда не страдают от амнезии. Впрочем, версию супружества можно было сразу отбросить. Подруги жизни не вызывают бешеных порывов страсти с приступами удушья и тахикардии.
Версия о случайной знакомой или работнице горизонтальной профессии, тоже не подходила, хотя давно собирался попробовать вкус продажной любви. С этим контингентом, не позволил бы себе остаться на ночь. Не только из-за холостяцких принципов, а прежде всего из-за чувственной гигиены. Ничто не уродует душу и тело, так сильно, как излишества и пресыщение. Из-за стола всегда надо вставать немножко голодным.
Неожиданно возник другой вопрос: если провёл в такой компании целую ночь, то откуда плотский голод, как у Робинзона Крузо после просмотра порнофильма. Значит, оскандалился прошлой ночью! Можно было не залезать в воду для пробы плавучести тестикул. Они, как налитые свинцом, сразу ударились бы о дно ванной. Однако, стоило подумать о реабилитации, а не фантазировать на тему бородатых анекдотов.
Отношения с женщиной всегда таинство, но в этой ситуации, тайна усугублялась провалами в памяти. В лице всегда можно разглядеть оттенки чувства и мысли, но обнажённая женская спина и кудряшки рассыпанные по подушке только усиливали тревогу. Откуда-то всплыло дурацкое слово «незнакомка» и тут же возник женский портрет в бархатной шляпке. Даже вспомнил фамилию художника. Значит, не всё потеряно. Если не забыл лицо из прошлых веков, то вспомню и события прошедших дней, а пока буду считать её персонажем картины Крамского.
Я положил руку на плечо незнакомки и ровное дыхание прервалось. Она замерла, будто ждала дальнейших действий, затем чуть приподняла локоть, как бы приглашая проникнуть вперёд, туда, где таились главные экспонаты. Я проник и тоже замер, постигая геометрию мягкой возвышенности. Будто альпинист с приступом кислородного голодания, а покорённая вершина вдруг затрепетала под пальцами.
Свободной рукой я прикоснулся к её волосам, рассыпанным по подушке и в этот момент западня захлопнулась. Она с такой силой прижала мою ладонь к груди, что отрезала любой путь к отступлению. Но я не собирался отступать. Левая рука продолжила движение вперёд. Сквозь шелковистые пряди к шее и ключице, а затем на вторую возвышенность, которая показалась грандиознее первой. В голове сразу рассеялся туман и вспомнились предшествующие события, которые обрывались на мундштуке из слоновой кости.
У меня были несколько эпизодов знакомства с марихуаной. Эта дрянь всегда называлась по разному: Анаша, гашиш, план или другие жаргонные словечки, но всегда представляла из себя одинаково вонючую субстанцию смешанную с табаком. На меня это не действовало и на других, наверное, тоже. Просто причина дурачиться и сходить с ума, а потом проводить разбор, кто лучше других придуривался. По рассказам друзей, я с первого же раза всех переплюнул, хотя вёл себя абсолютно нормально и ничего странного за собой не замечал. Кроме страшного голода, сухости и смрада во рту. Значит, друзья были правы, и эта дрянь действовала на меня не меньше, а возможно сильнее, чем на других.
В этот раз запах показался приятным. Они ведь набивают кальян особой смесью, где ароматных добавок не меньше самого табака. Там теряется вонь канабиса, а воздействие на мозги, скорее всего, усиливается. Хамдан, из лучших побуждений, вполне мог прибавить другую отраву, крепче любой марихуаны.
Однако, ситуация явно не способствовала копанию в дырявой памяти. Сначала её щиколотка оказалась между моих колен и неожиданно, шершавый зад прижался к моим чреслам. Именно такие слова, будто из сборника 1001 ночи теснились в воспалённом сознании. Мы превратились в одну дрожащую плоть, хотя полное воссоединение ещё не настало. Фатима приподняла голову как в замедленной съёмке, и я увидел её лицо, вернее профиль. Глаза были закрыты, рот приоткрыт, а на губах застыла немая просьба.
Я приник к её устам, словно опять вдохнул дым из кальяна, а вслед за тем настало полное слияние. Мне показалось, будто без моего участия, а легко и свободно, как две капли воды или реки сливаются в один мощный поток. Я просто плыл по этому течению до ревущего водопада, чтобы разбиться на тысячу сверкающих осколков.
Фатима торопила события, но мои объятия не ослабевали. Наверное, так хищник наслаждается последними содроганиями жертвы. Хотелось продлить райские мгновения, но уже нельзя было медлить. Я передал ей весь запас сладкой боли. Казалось, хищник и жертва поменялись ролями, а борьба переместилась вовнутрь. Она сжимала меня в нежных тисках страстного желания, а я двигался вперёд и ввысь наперекор мягким преградам.
Прошла целая вечность и наконец, мощный разряд молнии пронзил наши тела. Мы содрогнулись одновременно, но она дольше билась в конвульсиях и остывала, как гладкий утёс в пустыне. За всё время, не прозвучало ни единого звука, но вдруг раздался её хриплый голос:
- Лежи, не двигайся.
Я замер, хотя уже думал об отступлении. Фатима ещё крепче прижала мои руки к своей груди, пока не расстался с последней каплей мёда накопленного внизу. Я размышлял об её талантах и не мог понять, это плод длительных тренировок или природная склонность. Вдруг опять раздался её строгий голос.
- Не смотри на меня.
Я отвернулся и почувствовал, что за спиной происходят сложные телодвижения. В зеркале отражалась голая фигура, но в странном ракурсе. Не сразу понял, что она стоит на голове, упираясь ногами в стену над изголовьем. Значит, тренировка, а не природные данные! Хотя, непонятная система? Очень похоже на йогу, но может быть и местная традиция. Ведь не все обычаи изучались на факультетах востоковедения. Скорее буддизм, чем мусульманские традиции, хотя непонятно, какой смысл…
В окно уже не проникал солнечный свет, будто смеркалось и вдруг стало ясно, что за окном всего лишь вечер, а вовсе не утро. Тем лучше, значит, вырубился на несколько часов, а не на целые сутки. Стало быть, не прогонят с работы за пропуск ночной смены. Вот почему телефон ни разу не звякнул. На этом, приятные мысли заканчивались и страшно не хотелось думать о предстоящем дежурстве. Ведь уже вполне воскрес и вполне мог продолжить проверку её способностей и талантов.
Я прошёл в ванную и там, под струёй прохладной воды, решил пропустить дежурство, однако Фатима не предложила остаться. Когда вернулся в спальню, она по-прежнему стояла на голове, но уже не просила отвернуться. Я неторопливо оделся посматривая на её отражения в зеркале и чувствуя, что ситуация не совсем совпадает с правилами хорошего тона.
- Поцелуй меня, - сказала она, не меняя позы и тут же поинтересовалась, - так и будешь молчать всё время?
Обстановка не располагала к светской беседе, а поцелуй пришёлся на подбородок, второй на глаз, а третьей попытки я не стал делать. Она ловко спланировала на ноги и наградила меня вполне страстным поцелуем. Теперь можно было оценить её фигуру в привычном ракурсе. Аверс оказался ничем не хуже реверса, а грудь выглядела намного моложе предполагаемого возраста.
- Ты красивая, - сказал я, чтобы прервать молчание, - фигура, волосы и всё остальное.
- Больше ничего не хочешь сказать? – спросила Фатима, накидывая халат на плечи.
- Спасибо за обед, всё было очень вкусно.
- Это был завтрак, а скоро будет ужин. Обед мы с тобой пропустили.
- Значит, спасибо за завтрак и за обед тоже. Это был самый вкусный обед в моей жизни.
- Ужин будет ещё вкуснее, - она многозначительно улыбнулась, - что скажешь?
- Надо идти на дежурство, - я взглянул на свои часы, а потом на стенные, - нельзя опаздывать. У нас строго, могут прогнать с работы.
Внезапно появилось чувство страшного голода. Вот и последствия марихуаны! Говорят, лучшее средство от анорексии. Пришлось убедиться на собственной шкуре, но теперь неудобно было включать задний ход. Я с удовольствием остался бы на ужин, но меня стал пугать её плотский голод. Я ощущал его, возможно, не в меньшей степени, но женщина должна скрывать такие желания. Хотя бы заворачивать в романтическую обёртку.
Любой мужчина имеет душу ребёнка. От него надо прятать сладости и давать не меньше естественных потребностей. В крайнем случае, делать вид, что они под замком. А если лакомства всегда на виду, аппетит может исчезнуть, вернее, переключиться на другие, скорее всего, запретные блюда.
Я слишком стремительно двинулся к выходу и, только оказавшись на улице, понял, насколько оскорбительным выглядел мой уход. Не договорился о следующей встрече и не нашёл ни одного тёплого слова прощания. Если она действительно страдает нимфоманией, значит, заслуживает более деликатного отношения. Кто знает, возможно, в этом возрасте у всех начинается эта болезнь, особенно если много лет не выходить из дома. Сидеть в четырёх стенах без мужа и без детей. Хамдан не похож на сына. Не надо быть большим гинекологом, чтобы отличить мать от не рожавшей женщины. Особенно после такого близкого знакомства. В темноте вполне могла сойти за ровесницу или малолетку, если не обращать внимания на фокусы с гладкой мускулатурой.
ГЛАВА 3
Когда-то Джон Стейнбек назвал Москву городом гардеробщиков. Тогда действительно, не только театр, но каждая контора и забегаловка начинались с гардероба. Интересно, так ли это сейчас, но в Израиле по сей день, всё начинается с охранников. Ещё в первых главах Библии упоминается эта должность. Когда Господь спрашивает у Каина, где брат его Авель, убийца дерзко отвечает: «Что я сторож (шомер) брату своему»? С тех пор, охранник самая востребованная профессия на Святой Земле, особенно после создания государства Израиль. Но слово имеет более широкий смысл, а дословно – это блюститель.
Они многим спасли жизнь, некоторые погибли на посту, но это занятие не пользуется особым почётом. Для репатрианта или пенсионера нормально, для студента простительно, а для остальных непрестижно. Если человек в своей стране и с родным языком не приобрёл профессию и целый день подпирает стену с пистолетом на ремне, стало быть, неудачник или больной. Есть, конечно, охранники спецобъектов с особой техникой и вооружением. У них и зарплата получше и почёта побольше, но я работал простым охранником и вовсе не страдал комплексом неполноценности.
Стоять у входа в торговый центр и шмонать посетителей, я никогда не соглашался. Боялся попасться на глаза однокурсникам или знакомым из прошлой жизни. В ювелирном заводе такой шанс сводился к нулю. Завод примостился на окраине, и разглядеть меня за решётчатым окном проходной было совсем не просто, а главное преимущество, это музыка, которая могла звучать на любом уровне громкости. Для работы больше подходил джазовый стиль, а классику я приберегал для домашнего прослушивания.
Я притащился на час раньше начала смены. Пришлось взять такси, чтобы выбраться поближе к цивилизации. После особняка Фатимы, полчаса бродил по тёмным переулкам, пока не заблудился окончательно. Шофер попался порядочный, довёз кратчайшим путём. Оказывается, шёл в правильном направлении, но обратная дорога к дому Фатимы в полном тумане. Не догадался посмотреть на номер дома или название улицы. Со мной всегда так: приключения и неприятности нахожу где угодно, а если удача сама плывёт в руки, обязательно промахнусь или пройду мимо.
Непонятно, с чего вдруг убежал как ошпаренный. Ведь собирался рискнуть и вдруг смылся, как трамвайный вор. Даже не записал телефон и не договорился о встрече, и это после всего… Что называется: «как звать не спросил». Она точно не знает моего имени. Я не сказал и она не поинтересовалась. Как разыскивать тоже не ясно, только если бродить по арабскому району и прислушиваться к звукам классической музыки…
Ни настоящих друзей, ни добрых знакомых и ни одной постоянной женщины за эти несколько лет на чужбине. Если кого-то обижает это слово, назовём второй родиной или другим поэтическим эпитетом, но реальность далека от поэзии. Все зарубежные представительства завешены жизнерадостными картинами жизни на Земле Обетованной и только по прибытию в отделениях Сохнута, репатриант видит стандартный плакат с колючим розовым кустом и надписью: «We d’t promise you a rose garden», типа; «не обещаем розовый сад».
Не существует хороших и плохих народов, а всё различие кроется процентных соотношениях. Израиль в этом отношении, да и весь древний народ, (пусть не обижаются антисемиты) можно считать чемпионом по числу положительных качеств. Не считая религиозных фанатиков, у них ситуация совсем другая. Ведь сказал один умный еврей, что религия – опиум для народа. Стало быть, ничего хорошего не выйдет из потомственных наркоманов. Работа шомера способствует отвлечённым размышлениям, особенно в ночную смену. Однако, следовало подумать об ужине, вместо погружения в мир мудрых мыслей.
В холодильнике было пусто, если не считать одинокой банки молока. Пришлось мчаться в арабскую пекарню за углом, хотя оставлять пост без присмотра, было строго запрещено. Заводик уже несколько раз грабили и, судя по рассказам вполне анонимно. До золота и серебра не добрались ни разу. Все драгоценности хранились в надёжном сейфе, а несколько тонн латуни и меди пропали с концами. Не побрезговали и готовой продукцией.
Заводик специализировался на ритуальной продукции. Мезузы,, пасхальные блюда и прочие бокалы с подсвечниками. В основном никелированная бронза и латунь, иногда с позолотой. Серебряное литьё только по специальным заказам и туристический ширпотреб всех видов. В том числе кальяны, но ничего похожего на старое наргиле, которое послало меня в глубокий нокаут.
В пекарне я нахватал столько хлеба и булок, что пекарь осведомился, сколько человек на дежурстве. Чтобы не признаваться в обжорстве, соврал, что двое. Хозяин отвёл меня в сторону и завёл странный разговор. Дескать, не надо быть героем, а работать не больше, чем платят. Никто орден не даст, а владелец фабрики не станет содержать вдову и детей.
Я ответил, что пока не обзавёлся и рванул обратно. Защищать объект до последней капли крови не входило в мои планы, но сыграть дурака тоже не хотелось. Вокруг завода сложилась мутная ситуация и трудно было понять, какая роль предназначена моей скромной персоне. Двое других охранников работали с давних времён, а что случилось с моим предшественником, было покрыто тайной. В лучшем случае звучали туманные намёки, а чаще замолкали или переводили разговор на другие темы.
Меня перевели после ограбления, значит, парень крупно облажался или оказался под подозрением. О нём говорили мало, но с симпатией, хотя что-то утаивали. В служебном телефоне значился его номер, но никто не отвечал, а после пекарни возникли новые подозрения. Одно из двух; или они наводчики, а значит в доле с ворами, или в курсе того, что должно случиться. Хорошо, что сказал о втором охраннике, если пекарь наводчик, то побоятся лезть этой ночью. Что угодно и когда угодно, только не в это дежурство. Слишком много событий для одного дня.
При основании государства, страна была настолько отсталой, что не имела даже простейшей категории преступников. Именно тогда прозвучала гениальная фраза Основателя о построении настоящего государства. Дескать, цель будет достигнута лишь, когда появятся собственные воры и проститутки. Жаль, что старик давно помер, хотя при нём цель была достигнута, но своих постоянно не хватало и приходилось завозить со стороны.
К сожалению или к счастью, не приходилось сталкиваться лицом к лицу. В прошлой жизни сталкивался, но без особых последствий, хотя касательно второй категории, всегда хотел попробовать, какова на вкус эта продажная любовь. Потому так напрягся, когда очнулся в чужой кровати.
Тем временем, русский криминальный жаргон пополнился новыми словами. Раньше иврит попадал в русский язык только в богослужебных текстах, и вдруг появились новые слова у работниц горизонтальной профессии. Ведь профессиональные жаргоны фиксируют не академические институты, а простые энтузиасты. В профессиональной лексике продажных девочек зазвучал иврит. У них «Бахур» - это клиент, а «хавер» - друг сердца, он же сутенёр. Ничего удивительного, Россия в трудные времена всегда продавала своих женщин. После революции, все панели Европы были заполнены бывшими гимназистками, а после перестройки география расширилась. Дай бог, чтобы в очередной раз Матушка не упала навзничь, из-за грандиозных планов истинных патриотов.
С женщинами никогда не против, но встречаться с ворами не входило в мои планы, ни в прошлой жизни, ни, тем более, в этой. Никакого уважения к этому тухлому сообществу, хотя в моё время, большинство школьников мечтали о карьере вора в законе, а девочки о валютной проституции. Многие мечты превратились в реальность, но мальчики остались без закона, а девочки без валюты.
Главное богатство России - это женщины. Нигде не рождается столько красавиц, но мало кому из них, суждено встретить достойного мужчину. По старой традиции, в тяжёлые времена, расплачиваются самым дорогим достоянием. Ведь в проститутки берут только породистых женщин, а невзрачным приходится искать другую профессию.
В начале каждого дежурства мозги выворачивались на философский лад, пока не приступал к служебным обязанностям. Где-то в Ветхом Завете сказано, что темнота манит вора. Наперекор этой мудрой мысли, на стене висел строгий приказ об экономии электричества. Решил довериться авторам Святого Писания, а не жадным работодателям и врубил всё наружное освещение. Сразу стало веселее, а под дверью замяукала кошка, которую я подкармливал каждое дежурство. Чёрная, как смола, она сливалась с ночью и только глаза сверкали тёмными бриллиантами.
Я открыл дверь, и она сразу стала тереться о мою ногу, затем позволила погладить по спине и пощекотать за ушами. Потом перевернулась на спину, чтобы почесали животик. После исполнения ритуальных действий, получила плошку молока и принялась жадно лакать. Я давно хотел присвоить ей имя, но не мог найти подходящее. Вдруг меня осенила счастливая мысль: потерял одну, так пусть о ней напоминает другая.
- Фатима, - сказал я суть слышно. Она бросила лакать и уставилась на меня своими чёрными бриллиантами.
- Фатима, - прозвучало намного громче и мне показалось, что имя произнёс кто-то другой. Она подошла и опять стала тереться об мою ногу. Значит, это её настоящее имя, которым назвали ещё до нашего знакомства. Немного странно, потому-что евреи не дают кошкам имена, а мусульмане не могли назвать таким именем животное. Даже кобылу и верблюдицу вряд ли могли наречь именем любимой дочери пророка. Хотя во времена пророка, породистого скакуна или верблюда вполне можно было обменять на пару наложниц.
Настала время обхода территории и обычно Фатима сопровождала меня во время исполнения этой обязанности. Значит, почти не соврал, когда сказал, что на дежурстве нас двое. Обычно она носилась по сторонам, будто искала нарушителей периметра, но в этот раз смирно шла за мной следом. Наверное, яркое освещение сдерживало её охотничьи инстинкты.
Возвращаясь к проходной, я услышал телефонный звонок и еле успел поднять трубку. На том конце провода обладатель застарелой эмфиземы шумно дышал в трубку. Наконец, старческий дребезжащий голос произнёс по-русски: «Кто это?» и опять умолк. Я повторил уже по-русски положенную фразу, которой должен был отвечать на каждый телефонный звонок.
- Завод Золото Галилеи слушает вас. С кем я говорю?
- Я бабушка Гриши. Вы на его телефон звонили.
- Какого Гриши? Может быть, вы ошиблись номером?
- Гриши Шмулевича. Он у вас там работал, не помните? Это же вы звонили.
- Я всего месяц на этой работе и не знаком с вашим Гришей. Почему он сам не позвонит.
- Как вы не знаете? Его больше нет! - старушка в трубке закашлялась и никак не могла отдышаться.
- Как нет, почему?
- Его убили на вашем сраном заводе! - твёрдым голосом произнесла старуха и бросила трубку.
ГЛАВА 4
На второй обход я пошёл без Фатимы. Она всегда исчезала после первой прогулки, и при удаче, мог пообщаться с другими обитателями. Их было четверо: кролик, черепаха и пара ёжиков. Возможно, обитателей было чуть больше, но встречались лишь эти персонажи. Общение заключалось только в пристальном разглядывании друг друга. Никаких попыток к сближению, если не считать листьев капусты и розовых бутонов, которые я подсыпал черепахе, но пожирал кролик. Розы цвели круглый год, правда, без запаха, зато настолько устойчивые, что неделями стояли без увядания. Только один куст иногда благоухал на всю округу, но расцветал редко и сразу терял лепестки.
Были ещё голуби, вороны и даже попугаи, но мы не интересовались друг другом. Всё производство умещалось в двух небольших зданиях, а территория раскинулась на пол гектара. Садовник приходил редко, но клумбы, газоны, цветы и деревья содержались в идеальном порядке. Очевидно, владелец ждал, пока земля поднимется в цене, чтобы продать вместе с заводом и прочими потрохами или не продавать даже за всё золото мира. Куда его потом девать и что может быть выгоднее инвестиций в недвижимость и землю.
Размышления о природе помогают заглушить тревогу, но из головы не выходил убиенный Гриша и его сердитая бабушка. Во-первых, неясно, почему скрывали, а во-вторых, прояснился разговор хозяина пекарни. Понятное дело, что Гришу не наградили орденом и бабушку не поставили на довольствие. Решил позвонить старушке и выяснить правду, а всех прочих взять за глотку. Почему врали и молчали?
Уже под утро подъехал проверяющий из конторы. Иосиф долгое время работал простым охранником в банке, но вдруг сделал стремительную карьеру. Обезоружил грабителя и задержал его прямо на месте преступления. Парень в маске слишком громко провозгласил кассиру своё требование и явственно прозвучал его арабский акцент. В это время Иосиф выбирался из туалета, а проход был заставлен старой оргтехникой. Иосиф ухватил тяжёлую шкатулку, что-то вроде микро сейфа и опустил на голову грабителя.
Пистолет оказался ненастоящим, а грабитель вполне реальным, с длинным послужным списком. Среди арабов, криминальный авторитет имеет влияние не меньше заслуженного террориста. Не в такой степени, как русский вор в законе, но к их словам прислушиваются даже властные структуры. Человеку со стороны трудно понять, чем террорист отличается от обычного криминала, впрочем, сами арабы тоже не видят особой разницы. Те и другие часто меняются местами или одновременно выполняют обе почётные обязанности.
- Еврея бы не стукнул, - говорил Иосиф, - вполне мог убить, да и своя жизнь дороже, но араба не жалко. Они ведь себя не жалеют, а бояться их тоже нельзя. Пусть даже его яйца будут величиной с мою голову (голова Йосифа действительно имела яйцевидную форму). Если толпа - другое дело, но когда один, нельзя давать слабину.
Йосиф обожал ловить уснувших охранников. Всегда выключал мотор и подъезжал накатом с выключенными фарами, а потом долго сидел в машине, принюхиваясь к ситуации. Бесшумно крался к месту дежурства и был счастлив, если удавалось застукать охранника спящим. Со мной такие номера не проходили. Я заострял внимание не на шуме проезжающих машин, а на звуках выключаемого мотора и шелесте шин по асфальту.
- Что за иллюминация? – Йосиф подбежал к рубильнику, - кто включил освещение? Для кого приказ на стене? Ты знаешь, сколько это стоит?
- Слишком много вопросов, - я подошёл к стенду и опять включил наружное освещение, - задавай вопросы по одному, а не все сразу.
- Ты с ума сошёл? – Йосиф обалдел от такого нахальства, но сразу отключил рубильник, - хочешь заплатить штраф? Это больше чем платят за ночное дежурство.
Проверяющий может доставить много неприятностей, но Йосиф редко пользовался властными полномочиями. Он любил покуражиться, но штраф налагал, только в особых случаях или, когда вторично заставал спящим.
- У меня тоже есть вопрос. Всего один, - я выдержал паузу, - когда Гришу убили, тоже экономили электричество?
- Кто тебе сказал? – Йосиф резко сменил тон, - на самом деле всё было по-другому. Сам виноват, не надо было стрелять. Вам не для того платят деньги, чтобы начинали войну. Это стоит дороже любого ущерба…
Во всех инструкциях, действительно, было всего лишь две причины для применения оружия. Угроза жизни или попытка отнять пистолет. Охранные фирмы больше всего опасались судебных исков при ранении третьих лиц или самого грабителя. Такие иски тоже рассматривались в судах, а кое-кто из пострадавших преступников смог получить солидную компенсацию.
- Тогда почему ты разбил голову тому арабу? – я опять включил рубильник, - у него не было оружия и он не трогал твой пистолет.
- Я был не прав, - Йосиф понизил голов до шёпота, - никому не говори, но я испугался. Если он очнётся и придёт в себя, знаешь куда побежит?
- Куда? За пенсией по инвалидности?
- Это потом, а сначала в суд и вполне может выиграть дело. Фирма заплатит, а меня уволят без компенсации и занесут в чёрный список. Вот в России, какие были правила по оружию?
- Какие были, такие и есть. «Устав гарнизонной и караульной службы» продержался двести лет, продержится ещё столько же. Сначала вопрос: «Стой, кто идёт?» Потом: «Стой, стрелять буду!» Выстрел в воздух и сразу на поражение.
- Так нельзя, - удивился Иосиф, - сначала надо поздороваться, сказать «Шалом», потом «Ма нишма?» и только затем спрашивать: «Кто ты такой?». В военное время другие правила, но ты на земле Израиля и среди граждан своей страны.
На военной кафедре заставляли выучить этот устав почти наизусть. Строевой и дисциплинарный не так строго, а к боевому даже не прикасались, хотя вместе с дипломом получили лейтенанта запаса. В караульный устав, по слухам, внесли единственную коррекцию. Отменили выстрел в воздух, как напрасный расход боеприпаса.
- Отняли телефон и заперли в туалете, - Йосиф скрести руки, - может быть стукнули пару раз, но вовсе не обязательно. Что станет делать нормальный человек? Подождёт пол часа и выйдет наружу. Страховая компания покроет убытки и всё. Никаких проблем!
- А что сделал Гриша?
- Твой Гриша высадил дверь и стал стрелять! Ни тебе «шалом», ни «ма нишма», а сразу по людям. Кого-то ранил, целая лужа крови и сам по-дурацки погиб. Ради чего спрашивается? Непонятно!
- Почему от меня скрывали?
- Никто не хотел идти на этот пост, потому тебя и перевели, а всех предупредили, чтобы не пугали напрасно. Чем ты недоволен? Тихое место и платят чуть больше, а после того случая никакой вор не сунется.
За окном уже светало, птицы щебетали на разные голоса и пытались перекричать друг друга, а Йосиф решительно опустил рубильник. В знак примирения мы выпили по чашке кофе и я получил заверения в полном его покровительстве.
Глава 5
Кто-то из умных людей дал универсальную формулу счастья. Это когда хочется идти на работу, а с работы домой. Я никак не подходил под это определение, хотя всегда хотел выйти из дома, а ещё больше, уйти с работы. Со стороны кажется, что это просто, но огромная проблема если некуда. Господин Мармеладов чётко обрисовал эту ситуацию, но слегка сгустил краски. Он всегда мог пойти в кабак, а я был лишён даже этой возможности. Организм решительно не принимал алкоголь, а когда принимал, то без всякого удовольствия. Правда, Семёна Захаровича удручали семейные проблемы. Сумасшедшая жена и дочь блудница, сведут к депрессии кого угодно. Однако, мои соседи по коммуналке тоже не освежали душевную атмосферу.
Кто мог подумать, что в свободном мире процветает этот пережиток развитого социализма. Здесь соседи назывались партнёрами, но это не укрепляло взаимную симпатию. Душевная привязанность тоже не возникала, но обходились без тотальной войны каждого против всех. Там, большей частью семьи с детишками и стариками, а здесь одни одиночки, реже пары. В отличие от коммуналки, партнёры избавлены от бытовой неустроенности и перенаселения. Каждый в своей комнате с холодильником, телевизором и кондиционером. Редкие встречи перед туалетом, ванной или в кухне. Все проблемы решаются через владельца, а в случае конфликта, через адвоката и никто не мешает переселиться в другое жилище, даже арендовать отдельную квартиру, если хватит денег.
В последнее время, слово «партнёр» зазвучало с гомосексуальным оттенком и поэтому, я употреблял привычное слово соседи. Их у меня было двое; Элла Абрамовна и Аркадий. Русские имена без отчества звучат слишком неуважительно, даже грубо, но Аркадий категорически отказывался открыть тайну своего отчества. От прикосновения к ивриту, многие русскоязычные граждане слегка обалдели и выдумали странную теорию о том, что и Израиле нет отчества. То есть, русский язык есть, иврит пока в зачаточной стадии, а отчества уже нет! Некоторые пошли ещё дальше и отменили обращение на «вы». Дескать, на святой земле все друг с другом на «ты» и даже к богу обращаются таким же манером.
Аргументы о традициях русского языка и, тем более, правилах приличия, часто повисают в воздухе. Аркадий упорно обращался ко мне на «ты» и требовал к себе такого же обращения, хотя имел вполне пенсионный возраст и статус кандидата биологических наук в прошлой жизни. После репатриации он не смог найти работу по специальности и переменил много профессий, даже преподавал в школе, но ударился в религию на старости лет. Вполне безобидный старик, если бы не пытался обратить меня в свою странную веру при каждом удобном случае.
Элла Абрамовна не возражала против отчества и обращения на «вы», хотя была девицей лет двадцати пяти от роду. У неё был другой порок, что-то вроде сомнамбулизма. Спала почти день напролёт, из-за чего Аркадий подозревал её в ночном промысле. Пару раз он видел, как она выходит, вернее, крадётся к выходу на ночь глядя, однако застукать клиентов ни разу не удалось. Я реже бывал дома и, наверное, поэтому, мне не везло застать её в нормальной одежде, а только в сплошном неглиже: ночной рубашке, махровом халате или в купальнике.
В кухне она появлялась редко и по пустяшным поводам, вроде яичницы или бледного чая. Несмотря на скудное питание, не страдала худобой и вполне могла претендовать на стандарты пятидесятых годов. Если бы чуть причесать и навести марафет, вполне можно было считать привлекательной девицей. Она постоянно улыбалась при встрече и тоже пыталась обращаться по имени-отчеству. Наверное, казалось игрой, хотя часто забывала и, несмотря на постоянные напоминания, не могла заложить моё отчество под свою косматую причёску.
По многим параметрам русский язык выходит за границы стандартной лингвистики. Его неформальная лексика абсолютно уникальное явление в мировом языкознании. Обращение по отчеству, такой же редкий случай, как сильбо гомеро – язык свиста. После того, как исчезли господа и дамы, девицы и прочие барыни-сударыни, остались только граждане-товарищи, женщины-тётки и прочие пролетарские прозвища. Одно спасение против амикошонства, обратиться к человеку по батюшке, чтобы провести черту и не услышать в ответ «братишка», «друг» и тому подобны клички.
Когда я входил, оба выглянули из своих комнат и поздоровались почти хором. На дверях моей комнаты висел лист бумаги, очередная записка Аркадия. Его постоянно волновали глобальные вопросы проживания в съёмной квартире. Прежде всего, расход электричества и воды в местах общего пользования, затем, уборка и другие вопросы содержания этих мест, борьба с летающими, членистоногими и кровососущими насекомыми, уборка подъезда, развешивание флагов на общем балконе в дни государственных и религиозных праздников, режим курения в личных помещениях и местах общего пользования.… Всего не перечислишь, но Аркадий умудрялся находить всё новые темы для обсуждения.
Слово «объявление» он писал большими печатными буквами, а содержание мелкими неразборчивыми каракулями. Элла Абрамовна, обычно комкала эти листки и совершала меткий бросок в мусорное ведро, на тему которого тоже вывешивались весьма содержательные объявления.
- Все вопросы к пану Михаэлю, - говорила Элла с дерзкой улыбкой, - или к адвокату.
- К Михаилу Самуиловичу, - поправлял я.
- Вот именно, - соглашалась Эллочка, назло Аркадию, - все претензии к пану Михаилу Самуиловичу.
Пан Михаэль был владельцем всего дома. В старо-древние времена, родители вывезли его из Польши, вместе с польской мовой, которую отказывались забывать выходцы из Речи Посполитой. Аркадий ловко льстил старику, называя паном и вворачивал, невпопад, польские словечки. Тот вначале кривился, заслышав отчество, но с приставкой «пан», стал отзываться весьма благожелательно.
В этот раз Элла Абрамовна не хлопнула дверью, а помахала не отправленным в мусорное ведро объявлением. Аркадий многозначительно постучал по своей двери, на которой тоже был налеплен лист бумаги. Сразу мелькнула мысль об официальных органах и даже репрессивных мерах за неведомые преступления. Однако на листе были намалёваны привычные каракули. То, что он не пожалел третьего экземпляра, показывали всю чрезвычайность ситуации.
- Приведу себя в порядок и выйду, - сказал я, отдирая от двери лист залепленный скотчем.
- Нет времени, - сказала Элла.
- Потом будешь марафет наводить, - добавил Аркадий.
Меня уже разбирало любопытство, но я продолжал упрямиться.
- Пять минут на купание, - прокаркал Аркадий.
- А позавтракать? Надо в магазин сбегать, в холодильнике пусто!
- Я накормлю, - раздобрилась Элла, - чай, кофе, колбаса, яичница. Кое-что есть, голодным не оставлю.
Это уже не лезло, ни в какие ворота. Чтобы Элла вела дружеские беседы и кормила соседей! Ради такого стоило не мыться и голодать. Только для престижа, но умирая от любопытства, пошёл в ванную. Через пару минут они принялись колотить в дверь. Стоило выйти, как повели в резиденцию Эллы Абрамовны. Очень по-свойски, без церемоний, в трусах и с полотенцем на шее. В комнате, как ни странно, никакого неряшества, а очень даже опрятно. С заправленной кроватью и яркими плакатами на стенах. Достойно и вполне прилично; книжные полки, одёжный шкаф и солидный письменный стол с компьютером. На приставном столике, дорогой принтер со сканером. Я сразу подумал, что владелица такой техники, вряд ли будет заниматься ночным промыслом.
Не подозревал, а то напросился бы в гости. Впрочем, расслабляться не стоило и раскатывать губу тем более. Явно, чего-то добивается, а после опять перейдёт на нелегальное положение. Она принялась тараторить об арендном договоре, но я потребовал обещанный завтрак. Так, сидя за столом и поглощая соседские запасы, я слушал сценарий заговора,.
В начале каждого месяца, Михаэль лично обходил свои владения и собирал арендную плату. В этот день был назначен его визит для подписи годового контракта. Он давно уговаривал меня оформить общий квартирный договор, вместо трёх раздельных. Дескать, трудно по отдельности собирать арендную плату. Кроме нас, почти все перешли на ответственного квартиросъемщика, и только мы отнимаем лишнее время и силы у старого и больного человека.
Михаэль был иудеем старой закалки с чёрной кипой на голове и с привычкой целовать все встречающиеся по пути мезузы. До Эллы трудно было достучаться, а когда удавалось, она смущала старика своей обнажённой натурой. Аркадий не страдал нудистскими наклонностями, но очень утомлял религиозно-философскими беседами. Даже по¬-русски трудно было понять ход его мыслей, а на иврите это было абсолютно невозможно, особенно когда снабжал свою речь польскими словечками. Совершенно некстати, он везде приплетал Ленина, но не в виде цитат, а в сравнении с библейскими персонажами. Только я выслушивал его теории и был единственным посетителем назначенных собраний, но Михаэль не выдерживал долгих разговоров и выхватив чек, спасался бегством.
Главной проблемой Михаила Самуиловича были симптомы той самой болезни, которую изобрёл зловредный профессор Альцгеймер. Старик забывал имена, договорные суммы аренды, а иногда забывал о полученных деньгах и требовал вторичной оплаты. Болезнь не зашла так далеко, чтобы забыть или простить хоть один долг, однако всё к этому шло.
Сын Михаэля был известным адвокатом, однако во всех спорных ситуациях старик звал меня для установления истины и моральной поддержки. Сын давно уговаривал отца продать доходный дом и перейти на заслуженный отдых. В этот раз, партнёры решили крупно надуть старика. Основная надежда была на помощь профессора Альцгеймера.
При денежных расчётах с жильцами, Михаэль постоянно сверялся со шпаргалкой, - записной книжкой в твёрдой обложке. При подписании общего договора, он должен был свериться с цифрой, стоящей перед моей фамилией. Таким образом, в случае удачи, мы арендовали всю квартиру по цене комнаты, но главной целью был срок аренды. Собрались продлить на десять лет и с более дальним прицелом. Рано или поздно дом уйдёт на продажу, но болезнь так прогрессирует, что могут избавиться в любой момент. Семья с голоду не помрёт, есть солидные жировые запасы. Просто давно мечтают отнять у старика эту забаву и самим избавиться от головной боли.
О продаже здания ходили разные слухи, ведь строительные подрядчики облизывались с давних пор. Сначала говорили о реконструкции с надстройкой, а потом о полном сносе и строительстве небоскрёба. Ничего удивительного, дом Михаэля остался единственным напоминанием о старых временах. Вокруг сплошные высотки и солидные офисы. Цены на землю заоблачные, а на жилплощадь совсем бешенные, однако, в случае продажи обязаны заплатить арендаторам компенсацию или предоставить жильё на сходных условиях.
Элла с Аркадием уже разработали отвлекающий маневр, чтобы Михаэль быстрее попал в мою комнату и подписал общий договор. Впрочем, и без этого, он всегда старался разделаться с голой девицей и разговорчивым стариком, чтобы присесть у меня за чашечкой кофе и опять, в сотый раз завести светскую беседу про новые условия аренды. Несколько экземпляров типового договора всегда лежали в его портфеле. Там стоимость, срок аренды и личные данные вписывались от руки. Я терпеливо перелистывал эти документы и пытался объяснить, как трудно установить взаимное доверие и почему без этого невозможно подписывать общие контракты.
В этот раз Аркадий приготовил особо язвительную тему для религиозной дискуссии, а Элла Абрамовна решила предстать в совершенно бесстыдном виде, хотя лимит обнажённости был давно исчерпан.
- Всё от тебя зависит, - строго сказала Элла, - а мы так задурим голову, что смертный приговор на себя подпишет.
- С божьей помощью, - подтвердил Аркадий, указывая пальцем в небо.
- Аминь, - согласился я, поднимая обе ладони. Элла ткнула кулачком в левую руку и Аркадий, с неожиданной ловкостью исполнил хук правой.
Глава 6
По сравнению с другими репатриантами, наши расходы на аренду были минимальными. Семейные люди платили за квартиру, большую часть заработка. Многие впряглись в ипотеку и только одиночки могли позволить себе комнату в общей квартире. Несколько раз возникала возможность сократить даже эти расходы. Простейший выбор: Здесь сократить, а там продолжить, но в результате, прекращались романтические отношения.
Когда предлагают «сойтись», говорят только о деньгах и ни слова о возможности обратного процесса. Попробуй сказать «подумаю» или заикнуться о «разводе», даже в отдалённой перспективе. Сразу превратишься в мерзавца и подонка. Если свалил от подруги после нескольких лет совместной жизни, это полбеды, но если заранее завёл речь, значит, законченный негодяй.
Среди исконных израильтян не существует таких проблем. Все провинциальные барышни твердят реплики чеховских сестёр. Только вместо Москвы слышится Тель-Авив. В Израиле много городов хороших и разных, но всего три мегаполиса: Иерусалим, Хайфа и Тель-Авив. Один молится, второй работает и только третий веселится. Надо успеть в молодые годы, пока армия и университет не отняли золотое время.
Многие заключают договор сожительства, где могут существовать тысячи разных условий, порой самых экзотических. От количества интимных встреч, внутри и вне партнёрства, до времени просмотра телепрограмм. Подобные договоры заключаются через адвокатов-нотариусов, и главное внимание уделяется концу совместного проживания. Иногда подобный договор заменяется брачным соглашением, но чаще помогает разбежаться без шума и драки.
В иврите строго разделены понятия подруги и приятельницы. Первое понятие подразумевает интимные отношения, а второе, только чистую дружбу. В прошлой жизни, я неплохо справлялся с той и другой ролью. Был верным другом и надёжным товарищем, а когда расставались, то без вражды и предательства. В новой жизни всё по-другому. Отношения легко завязываются, но рвутся ещё быстрее. В результате, ни постоянных подруг, ни приятельниц, а только непродолжительные знакомства и связи.
Трудно понять, откуда они берутся, без планов и методики, но абсолютно случайно. Всегда по-разному, но первое знакомство случилось на концерте симфонической музыки, потом, в городской библиотеке, пару раз в спортивном зале, и разочек на пляже. Несколько раз был в ночных клубах и барах, но никаких импульсов, хотя полно одиноких девиц. Знакомства в Ульпане не в счёт, там нас знакомило Министерство Абсорбции. Создавали временный коллектив для стабилизации учебного процесса. С некоторыми встречаюсь, а с другими перезваниваюсь, но только одна из одноклассниц затаила обиду, даже отвернулась при случайной встрече, а причина всё та же.
В прошлой жизни, инициатива всегда была на моей стороне, а здесь жду первого импульса. Это не слово и не намёк, а просто взгляд или движение, иногда тон голоса при случайном разговоре. Возможно, это моя фантазия, и каждое знакомство было сюрпризом, но интуиция никогда не подводила. Однако, финал всегда был в тумане и лишь одно не менялось. Я всем дарил французские духи. Не любые, а именно те, которыми пахла мать. Недешёвая традиция, особенно, если это Chanel N5, но это не укрепляло отношения. Этот аромат всегда перемещался в другую атмосферу. Никто не знал, что будет дальше, бурное объяснение со слезами или тихое расставание. Однако, без надежды на счастливый конец и я даже не знал, как он выглядит.
Наверное, виноваты родители, только они отвечают за провалы или успехи в личной жизни. Отец продвигал теорию о том, что жениться нельзя, никогда, нигде и не при каких условиях. Для предотвращения такого несчастья, существовала обширная методика. Первым и главнейшим пунктом, был запрет на ночёвку. Интимные встречи допускались и даже приветствовались, но вслед за тем следовало покинуть избранницу. Лучше немедленно, но, в крайнем случае, до наступления утра. Природные катаклизмы и плохое самочувствие тоже не должны мешать бегству. Уходить надо в снежную бурю и в комендантский час, а если наводнение или цунами, то вплавь.
Второе правило, это не больше двух раз, имелось в виду за одну ночь. Чтобы не приучать к излишествам и не возбуждать лишних надежд, а лучше - один раз, но с пользой для дела. Всю эту мудрость он излагал, после инсульта, достигнув вершин познания. Когда прикован к постели, всегда хочется удрать, даже если там никого нет, а три моих мачехи, наверно заполучили его, когда провёл полную ночь в их объятиях. Не иначе, как нарушал установленный лимит и внушал пылкие чувства. Впрочем, все разговоры были от страха, чтобы не привёл девицу, которая подыщет инвалиду «подходящее» место. Так же, как его жёны мечтали пристроить меня в какой-нибудь интернат.
Наставления матери на этот счёт были ещё хуже. Она говорила, что если поцеловал девушку, то обязан жениться. Для иллюстрации, показала обручальное кольцо, которое хранила, как секрет Кощея Бессмертного. Под тремя замками; сначала дверцы старого буфета, потом выдвижного ящика, и наконец, шкатулки. До этого, никогда не видел у неё на пальце, хотя к ювелирным украшениям относилась вполне нормально. Сомневаюсь, что отец вручил этот раритет после первого поцелуя. Из-за такого внушения, ребёнок может серьёзно споткнуться на жизненном пути. Я, например, пропустил шанс в четвёртом классе, когда первая красавица предложила тот самый эксперимент. Возможно, мать пошутила, но кто осиротел в детстве, запоминает каждое слово. С тех пор произошло много случайных и вполне страстных поцелуев, но ни одной мысли о женитьбе, а только дурацкая фраза отца про: «Одевать штаны и смываться». Такой цинизм не возбуждает возвышенных чувств и не способствует романтическим отношениям.
Ответственность за неудачи лежала не только на мне. Все, кого посылала судьба, тоже несли свою долю вины, хотя их можно понять. В новой стране, нет времени на долгие ожидания и дальние планы. Надо строить жизнь стремительно, но без промахов и ошибок, а биологические часы, тем временем, не замедляют свой ход. В мужском мозгу тоже тикает часовой механизм, но не всегда, и не так конкретно и трагически, как в женском сознании.
Не знаю, когда именно остановились мои часы. Наверное, когда понял, что мой диплом никому не нужен в этой стране. Довольно долго толкался в редакциях, агентствах и государственных учреждениях, пока не понял простую истину. Там, где десятки тысяч истинных иудеев, владеют арабским на уровне носителей, новый репатриант с пассивным уровнем языка, никогда не найдёт себе места.
Можно было подыскать тёплое местечко в палестинских организациях и фондах. Одна однокурсница уже устроилась в Хайфе и гарантировала мне неплохую должность. После распада Империи, эти фирмы разрослись, как грибы, а то, что Союз пытался сделать силой оружия, западные «гуманисты» проводят с помощью денег и пропаганды. Они готовы воевать за свои идеи и принципы до последнего израильтянина, а человек с московским дипломом в этих конторах всегда находил понимание и тёплый приём.
Лучше уж торговать живым товаром или пойти санитаром в психушку, где трудный контингент, но благородная миссия. Палестинцы – нормальный народ, ничем не хуже других, но быть в центре всеобщего внимания, непростая задача. Интересно, как справились бы с такой миссией благородные швейцарцы или скандинавы. Особенно, если благословить на священную войну против евреев. Известно как! Самая культурная нация Европы уже показала пример.
Призывать к уничтожению евреев уже неприлично, но провозглашать лозунги справедливости и гуманизма, сам бог велел. Об этом не говорят и даже себе не признаются, но под красивыми лозунгами кроется старый план решения еврейского вопроса. Надо просто уметь читать между строк, а кто застал советскую пропаганду, умеет лучше других.
Между тем, израильтяне не чувствуют другой опасности, кроме военной угрозы: «Зачем тратить ресурсы на разоблачение враждебной пропаганды, если, правда на нашей стороне». Извращённая логика! Можно подумать, что в человеческой истории, правда бывала на стороне погромщиков. Имеют все основания считать себя умной нацией, но не могут избавиться от замедленного рефлекса. Только тогда чувствуют смертельную опасность, когда некуда бежать или поздно.
Когда опомнятся, мой арабский диплом тоже пойдёт в дело, если к тому времени язык не выветрится из головы. С первого дня пытался найти разговорную практику, или окунуться в языковую среду, но не повезло ни разу. Единственная возможность, это подслушать чужой разговор, но арабы не ведут громких бесед в общественных местах. Только однажды присутствовал при разговоре двух тёток, которые сплетничали про третью. Куча обидных эпитетов, но без конкретных обвинений. Успел записать несколько новых слов, но в остальном очень бедная лексика.
Далеко им до русского словаря! Иврит и того хуже, ведь две тысячи лет никакой ругани, а только молитвы. То, что имели – утеряно, а что необходимо, пока не возникло. Даже самое употребительное русское слово, на иврите звучит всего лишь, как седьмая буква алфавита. В этом есть признак национального пессимизма, ведь ; - зайн безнадёжно отвисает вниз, в то время, как русское слово обычно сопровождается иллюстрацией в состоянии бодрой эрекции.
Это состояние всё чаще посещало меня в последнее время, но без энтузиазма и бодрости. Реанимировать старые связи не хотелось, а заводить новые, не было сил. Из головы не выходило последнее знакомство. Упустил единственный шанс, посланный судьбой. Дело не в языковой практике, а в жизненной удаче. В других делах, много обломов и срывов, но всегда везло с женщинами. Случалось сходство характеров, иногда похожее мировоззрение, но полной гармонии пока не бывало. Только в этот раз, будто созданы друг для друга в прямом смысле этого слова.
Кто знает, может у неё со всеми такая гармония? Потому так странно началось и глупо закончилось. Наверное, и не вспомнит при встрече, а если узнает, то не подаст вида. Ведь нимфоманкам постоянно нужны новые партнёры. Значит, пора выбросить её из головы и думать о реальных вещах. Вот Эллочка вполне достойный кандидат, если бы не один недостаток. Один единственный, но перевешивает все достоинства. Она соседка, значит до самого утра, много раз и бежать некуда. В беде и радости, молодости и старости, что называется; до гробовой доски.
Природа редко создаёт идеальные пары, но ещё реже они встречают друг друга. Между ними моря и континенты, возрастные границы и языковые препятствия, а если случайно встретятся, то обязательно, наперекор мелким и крупным пакостям. Идейные противники легко находят общий язык, если в постели союзники, но члены одной партии без телесного единства не могут быть вместе.
ГЛАВА 7
Божья помощь случается очень редко и только у тех, кто верит, в судьбу. В ту самую, что разумных ведёт, а упрямых тащит. У всех проявляется по-разному. Некоторым суждено всю жизнь скучать в апартаментах, а другим до гробовой доски балдеть в коммуналках.
Я уже клевал носом, когда Михаэль добрался до нашей квартиры. После бессонной ночи, трудно сохранять ясность ума для жульнических операций. Обманывать старика, конечно, последнее дело, но эти деньги были для нас главной статьёй расхода, а для него лишь привычным занятием. Правда, других дел не было и только это развлечение удерживало от финальной стадии старческого слабоумия. Мошенничество такого рода стало бы причиной моральных страданий для человека из нормального общества, но инфекция пролетарской справедливости передаётся по наследству. Там свои понятия, где богатый всегда виноват, а любой жулик считает себя Робин Гудом, хотя думает только о своей выгоде. Самый твёрдый закон не в кодексах и постановлениях, а в душе. Тот, который не нарушишь, хотя не считается преступлением и не прописан в сводах юстиции. Впрочем, какие претензии? Мы не собирались преступать закон, даже простейших правил приличия, но как удержаться перед таким соблазном?
Услышав звонок, я подскочил, как ужаленный, будто предстояло отнять последние гроши у нищего. Значит, не всё потеряно, если остатки совести шевелились в мозгу. Однако, решение принято и пусть старик скажет спасибо, что не попал в руки настоящих мошенников. Тех самых, с холодной головой и липкими руками, которые не нагнутся ради наших копеек, но при случае отнимут всё и загонят в долги. Добро и зло в душе расположены очень неравномерно. Человек может нарушать нравственный закон и одновременно радоваться угрызениям совести.
Всего за месяц, что не виделись, Михаэль заметно сдал; осунулся и почернел лицом, а взгляд стал совсем рассеянным. Точно по плану, я стал колотить в дверь к Элле Абрамовне, но она долго не отворяла. Аркадий вышел на шум и после рукопожатия ухватил Михаэля за локоть, хотя отлично знал, что тот не терпит чужих прикосновений. Только мне позволялись такие вольности, вернее старик обычно опирался на мою руку. В этот момент Элла выскочила из своей комнаты и ухватила Михаэля за другой локоть. Он чуть не рухнул и я тоже.
Наверное, подозрения Аркадия были вполне оправданы, ибо выглядела она совсем как участница Strip-show. На лице боевая раскраска, а тело слегка прикрыто, но как! Вполне профессионально, но самым возбуждающим образом. Теперь она тянула старика в свою комнату. Со стороны казалось, будто они вознамерились разорвать старика на две части. Он собрал последние силы и вырвался из их рук. Наподобие Тараса Бульбы стряхнувшего ляхов с плеч. Я сразу пришёл на помощь, и он ухватился за меня, будто избежал смертельной опасности.
Когда вошли в мою комнату, Аркадий с Эллочкой ввалились следом. Пока всё шло по плану. Я примерно отругал их за дерзкое поведение и велел Эллочке срочно прикрыть наготу. Она категорически отказалась и в этот момент Аркадий произнёс свой давно заготовленный вопрос, но Михаэль ничего не слышал. Он положил портфель на стол и достал папку с договорами. Ему трудно было собраться с мыслями. Элла принялась докладывать длинный список претензий, от ночных шумов до уборки подъезда. Это не помешало Аркадию пуститься в рискованную импровизацию на религиозную тему. В полном замешательстве старик переводил взгляд на галдящих соседей. Ни слова не говоря, я достал из папки общий договор и углубился в чтение. Аркадий, тем временем, уже в манере светской беседы повторил свой вопрос. Религиозная дискуссия была для них привычной манерой общения.
- Знает ли Михаэль, что Иисус был евреем?– изрёк Аркадий и возвёл очи кверху.
Обращение в третьем лице подчёркивает почтительность в польском языке, но в иврите такая конструкция приобретает противоположный эффект. Михаэль мог стерпеть любую несправедливость, но только не в основах иудаизма. Старческое слабоумие ещё не добралось до главных вопросов веры. Он вполне по делу употреблял библейские эпитеты, а цитаты из святого писания были всегда точными и к месту.
Аркадий постоянно смущал старика беседами на религиозную тему. Главную идею он облекал в один или пару тезисов, подготовленных заранее со словарём, а дальше пускался в свободное плавание на трёх языках, из которых в достаточной степени владел лишь русским. Старик обычно спасался бегством в мою комнату, где я отпаивал его чёрным кофе. В этот раз, ехидный вопрос Аркадия, задел его больное сознание.
- Глупости! – его глаза приобрели осмысленное значение, - если еврей, почему против своего народа?
Меня всегда удивлял информационный вакуум религиозных евреев. Изучают библию с малолетства, многие части вызубрили наизусть и, не подозревают о существовании Нового Завета. Про иудейское происхождение Иисуса Иосифовича вообще ни слова. Тайна за семью печатями!
- Выдумки антисемитов, - продолжал Михаэль, - во время войны они говорили, что Гитлер тоже еврей.
- Про Гитлера не слышал, - вмешался я, ставя свою подпись в договоре, - но Иисус на все сто процентов. Не просто еврей, а даже раввин, но со странностями.
- Значит, не обрезанный, - возразил Михаэль, подмахивая договор, - есть такие раввины, вернее раньше были. Снаружи раввин, в кипе, с бородой и молитвенником, а в штанах предательство. Не раввин, а полицейский шпион или погромщик.
Не прерывая дискуссии, я ткнул пальцем в графу стоимости аренды и Михаэль старательно вписал цифрами и прописью нужную сумму. Предварительно он заглянул в свою шпаргалку, но это было пол дела. Теперь следовало установить десятилетний срок вместо годичного. Подписи Эллы и Аркадия можно добавить в любое время, а нарисовать нужные даты, тоже не составляло особого труда.
- Обрезанный на седьмой день по всем правилам, - я изобразил пальцами ножницы, - во многих церквях хранится его препуции.
- Ленин тоже был обрезанным, - совсем некстати встрял Аркадий.
- Что хранится? – заинтересовалась Элла, нахальнейшим образом усаживаясь перед стариком.
- Крайняя плоть, - ответил я, стаскивая её со стола, - десять препунций в женских монастырях Европы.
- Почему в женских? – Элла скорчила брезгливую мину, - на такие вещи даже смотреть неприлично.
- Не просто смотрят, а молятся, - я обратился к Михаэлю, - разве не приятно, что тысячи девственниц лобзают обрезки пениса простого еврейского парня!
- Негигиенично! – решила Элла, - за две тысячи лет там набралась куча инфекции.
- А если не обрезки мертвеца, а у живого человека, - заинтересовался Аркадий, - это прилично?
Мы заранее договорились о шумовой завесе, чтобы не дать Михаэлю сконцентрироваться на главной цели визита, но разговор незаметно перешёл на скользкую тему.
- Ясное дело, неприлично, - ответила Элла, - особенно если девственницы и монашки, но меньше инфекции.
- Если не обрезанный, то уйма заразы, - неожиданно заявил Михаэль, - христиане помирают, как мухи от воспаления этой штуки.
Элла посмотрела на старика с уважением, она не подозревала за ним такой эрудиции в сфере андрологии.
- Иисус был обрезанным, - сказал я, - но инфекции не меньше любого христианина. Может быть даже больше.
- Почему ты так думаешь? - удивился Аркадий.
- Он не мыл рук перед едой, а значит, не подмывался.
- Откуда знаешь?
- Евангелие от Матфея, - сказал я, - глава пятнадцатая, стих второй – двадцатый.
- Значит, не еврей, - обрадовался Михаэль, - мы всегда моем руки перед едой. В торе так сказано. Миллионы людей умирали от чумы и холеры, а мы даже не болели. Христиане думали, что евреи насылают болезнь, а на самом деле надо просто руки мыть. После туалета и перед едой.
- Не простой еврей, а потомок царя Давида, - заступился я за божьего сына, - просто парень со странностями. Говорил, что главное, это душевная чистота, а руки не так важно.
- Дурак твой Иисус , - рассердился Михаэль, - какая может быть душевная чистота с грязными руками!
- Ещё говорил, что не надо работать, а только молиться, - продолжил я христианскую пропаганду, - богу нужна не работа, а молитва.
- А кто кормить будет? – возмутился Михаэль.
- Бог даст, - ответил я любимой отговоркой Иисуса Иосифовича, - вон птицы не работают, а все сытые и довольные, даже песни поют во славу господа.
- Бездельник твой Иисус! - Михаэль стукнул кулаком по столу.
- Разве нынешние раввины говорят другое? Всё то же самое! Не надо работать и служить в армии. Главное, это учить Тору, а кормить будет государство Израиль, через службу социального страхования.
Клиент уже созрел, это видно было по его отсутствующему взгляду. Пора было переходить к делу. Я вытащил заранее заготовленный чек на новую сумму. В эти мгновения Михаэль всегда смягчался душой. Укладывать чеки в папку или наличные в карман было его любимым занятием.
- На самом деле, ортодоксы не настоящие евреи, - я продолжал развивать свою теорию, - по сравнению с Христом. Как они докажут, что прошли ритуал обрезания? Не у кого не осталось собственного препунция, а у Христа целых десять и все выставлены на всеобщее обозрение.
- Почему десять? – удивился Михаэль, - сколько раз его обрезали?
Мы все вздохнули с облегчением, старик тоже приободрился. Не думал, что сможем организовать на чужом языке, такую светскую беседу, тем более, с религиозным уклоном. Осталось лишь снять копию с договора и если оргтехника Эллочки в порядке, можно считать, что дело сделано. Пока готовил кофе, компаньоны уже отсканировали и отпечатали документ. Элла успела накинуть халат, чем весьма порадовала старика. Кофе пили уже в полном молчании, если не считать бормотания Аркадия об еврейских корнях Владимира Ильича.
Михаэль сложил в портфель все документы и стал прощаться. Вместе с документами в его портфель попала старая газета, рекламная брошюра и серебряная чайная ложка. Последний экспонат из столового набора матери, но я не стал протестовать. Оно того стоило, старик заслужил эту минимальную компенсацию за грядущий ущерб. В этот раз я даже не вышел на лестничную площадку, чтобы его проводить. Как только за ним закрылась дверь, компаньоны изобразили бурную, но бесшумную танцевальную сцену. Аркадий закружился в вальсе с невидимой партнёршей, а Элла стала задирать ноги в стиле кордебалета. Я не мог принять участие в общем веселье, на меня вдруг навалилась страшная усталость, а времени, чтобы отоспаться после бессонной ночи, осталось совсем немного.
Глава 8
Мне снился квартирный договор, написанный каллиграфическим почерком на пергаментных листах бумаги. Я сидел за письменным столом, а вокруг толпились соседи. Не только Аркадий с Эллой, но ещё какие-то незнакомые люди. В этот раз, я был владельцем, а они арендаторами. Сначала под договором подписалась Элла Абрамовна, потом Аркадий Исаакович, а вместо остальной толпы, пан Михаэль поставил свою закорючку. Я уже складывал бумаги в портфель, тот самый с которым ходил Михаэль, как вдруг арендаторы схватили меня за руки.
- Почему она не подписывает? – спросила Элла Абрамовна, - для неё бесплатно или как?
Я не понимал о ком речь и собирался выпроводить галдящих соседей, но меня силой повели в спальню. На моей кровати кто-то лежал, укрывшись с головой одеялом. Раздался телефонный звонок и будто по команде Аркадий Исаакович сдёрнул одеяло. Там лежала обнажённая Фатима и смотрела на меня немигающим взглядом. Телефон звонил не переставая, и я проснулся.
На табло было ровно 7 часов и значилось имя Иосифа, значит, надо ответить. В начале девяностых, мобильник считался предметом роскоши, но в Израиле, каждый дворник наводил чистоту, прижимая аппарат к уху. Любой бродяга с мобильником, у некоторых на поясе по два или по три, но главный аппарат, почти всегда от конторы работодателя. Не роскошь, а средство контроля: «Высоко сижу, далеко гляжу. Не садись на пенёк, не ешь пирожок».
- Ты передо мной в долгу, - кричал Иосиф наперекор шуму уличного движения, - нашёл тебе новую работу, как обещал. Жилой дом, никаких обходов и есть шанс повысить часовую оплату.
- Не надо, - сказал я, - не согласен даже за двойное жалование. Знаю, что за работа. Скажи другим, они будут рады, а мне надо выспаться перед сменой.
Я очень невежливо отключился и понял, что заснуть уже не удастся. Работа в богатом доме, привилегия для любого шомера, но только не для выходцев из бывшего союза. Там больше обязанностей консьержа, чем охранника, а прислуживать за богачами мы не обучены. Особенно теперь, когда появились новые русские с большими деньгами. Один из таких, пожаловался на охранника, который на рабочем месте жевал бутерброд. Удовлетворял свои животные потребности на виду у почтённой публики! Мало кто выдерживает испытание большими деньгами, особенно если неожиданно, не по заслугам и всё сразу. Богатые сабры имеют свои завороты мозгов, но не выпендриваются. Всегда здороваются, часто подкармливают и обязательно несут подарки к праздникам. Впрочем, идти в услужение к исконным миллионерам я тоже не собирался. Совковое воспитание накладывает отпечаток даже на самых упорных. Там жила нация гордых бедняков, хотя уже появилась новая порода людей. Одни умеют холуйствовать, а другие бить морду недостойным, у кого дырявый карман и нет «крыши».
Я отложил телефон и перевернулся на другой бок. Сон перебили капитально, но можно было поваляться ещё пару часов, однако не дали. Вначале показалось, что это дверной звонок, потом взглянул на будильник и наконец, понял, что опять телефон. В этот раз, на табло значился Гриша. «Привет с того света» успел подумать, прежде, чем услышал женский голос.
- Извините, вас опять беспокоят с телефона Гриши, - в этот раз звучал спокойный женский голос, - вы, наверное, сердитесь за тот разговор. Вам звонила бабушка Гриши…
- А сейчас, наверное, мама, - я поторопился высказать свою догадку и деликатно добавил, - это мне надо извиняться. Не знал, что он погиб…
- Мама давно умерла, - произнёс тот же голос, но уже с прерыванием и хрипом, - это я вам звонила. Извините, разволновалась в тот раз, а мне нельзя…
В который раз убедился, что не создан для светской беседы. Особенно с женщинами и начальством; молчу там, где ждут ответа, и обязательно ляпну что-нибудь совершенно некстати.
- Он сирота, - голос бабушки опять приобрёл твёрдость, - у него, кроме меня никого нет. Это я уговорила ехать и ему всё нравилось, ведь там никаких перспектив. Всё бросили и приехали, а кто мог подумать? Хотел стать героем и вот результат.
- Я тоже сирота, - отозвался я, и чтобы сделать приятное добавил, - тоже приехал один, даже без бабушки.
- Значит, вам проще. Сам себе хозяин, а я у Гриши, как камень на шее. Кто мог подумать? Хотела за ним присмотреть, а получилось наоборот. Здесь начались все болезни, а он, будто мало забот, стал наводить свои порядки. В Москве была та же история. Могли убить, если бы не уехали, а тут ещё хуже, сами себя грабят…
- Что значит сами себя? В каком смысле?
- Нам надо встретиться, я всё объясню. Он вёл дневник, там всё ясно. Сами увидите…
- Вы получили компенсацию, страховку? Вам что-то положено, как члену семьи. Тем более, что кроме вас у него никого нет, то есть не было…
- Я знаю, приходили какие-то люди. Чтобы подписать документы. Непонятно о чём, но деньги после. Я не стала подписывать, хотя деньги уже на исходе. Пусть сначала поймают убийцу, и потом поговорим о деньгах, хотя скоро нечем платить за квартиру.
Голос опять охрип и стал прерываться. Я сказал, что Грише повезло с бабушкой, а у меня в этом смысле плохая судьба. Обе умерли ещё до моего рождения. Она спросила, сколько мне лет и оказалось что мы с Гришей ровесники. Потом я записал адрес и договорился о встрече. Она жила далековато от ювелирной фабрики и вовсе не рядом со мной, но где-то на полдороге. Я мало чем мог помочь старухе, но отказываться от встречи было уже совсем не комильфо.
Хотел ещё поваляться, но в вечернее время можно так заснуть, что не разбудит даже будильник. Ночная работа обычно ведёт к нарушению нормального биоритма. Трудно заснуть перед дежурством или после, но на работе всегда смыкаются веки. Некоторые превращаются в ходячие сомнамбулы или периодически впадают в состояние грогги. Лучше не чередовать дневные и ночные смены, а сразу перейти на дневной сон и ночную жизнь. Как домушники или хищники, промышляющие ночным скрадом.
Существование в разных ритмах, особенно опасно для супружеских пар. Для семейного бюджета сплошная польза, для чистоты и порядка в доме, тоже выгода, а при исполнении супружеских обязанностей тотальный облом. Наслушался печальных историй от коллег по работе. Хорошо, что мне не приходится выполнять обязанности по строгому расписанию, а если что-то случается по воле судьбы, то пока безотказно… Впрочем, порхать по цветочкам или собирать букет нехитрое дело, а вот окучивать изо дня в день, из года в год одну клумбу или даже грядку – вот истинное геройство.
Чтобы избавиться от философских раздумий на матримониальную тему, решил пройти пешком по променаду и даже искупаться в море, если появится такое желание. Пришлось уложить в рюкзачок форменную рубашку и амуницию. Если одежду с рюкзаком оставить у линии прибоя и не заплывать дальше визуального контроля, то не страшно. В Израиле одежду не крадут и не воровали даже в тяжёлые времена, когда щипачи орудовали в общественном транспорте.
В северных широтах, говорят, до сих пор могут снять меховую шапку и очень не рекомендуют гулять в дублёнке или дорогой шубе по тёмным переулкам, а что снимешь с израильтянина? Только три стандартных предмета одежды – шорты, майку и сандалии. За годы израильской жизни, так и не смог заставить себя одеть шорты, хотя вполне одобрительно смотрел на публику в коротких штанишках, особенно на барышень с подходящими анатомическими данными. Наверное, из-за родителей, которые слишком долго унижали меня детской одеждой с голыми коленками. Впрочем, у Джозефа Конрада в нескольких местах сказано, что джентльмен не должен носить шорты. Человек пол жизни провёл в тропических морях, но так и не обнажил своих волосатых колен. Я тоже не собирался доставлять гуляющей по променаду публике такого удовольствия.
Солнце уже окуналось в морской горизонт, окружённое расплавленной медью, а с другой стороны небосвода стали проглядывать звёзды. В эти часы жара спадает, воздух становится суше, а морской бриз наполняет лёгкие свежим дыханием. На променад высыпает гуляющая публика, а среди них дамы в платьях и джентльмены в длинных штанах. Однако, редкие спортсмены и велосипедисты продолжают свой бесконечный кросс. Мужчины бегут от инфаркта или к инфаркту, а женщины несутся к ослепительной мечте, тощей и угловатой, как узницы Освенцима.
Купаться надо утром, при пустом пляже и заполненном бегунами променаде. Без фокусников, нищих и гадалок. Главное, без громкой музыки из динамиков и нескладных выступлений музыкальных неудачников. Чем дальше человек от музыкальной культуры, тем дальше разносится его звучащий мусор. Ни разу не слышал оглушающего звучания классики или эстрадных шедевров, а если стрелка западает за сотню децибел, то обязательно музыкальный мусор. Странная зависимость величины медведя на ушах и громкости звучания. Покупают мощные сабвуферы для своих машин и оглушают перекрёстки пока стоят под светофором. В кратчайшие сроки глохнут, как тетерева, но бьют по ушам невинных людей. Почему-то машины у них такой же мусор, как музыка. Кто-нибудь видел солидную модель с громкой дрянной музыкой?
В вечерние часы пляж тоже заполнен шумной публикой и все заняты серьёзным делом; курят кальян, жарят шашлык или навёрстывают вековую отсталость в употреблении спиртных напитков. В темноте можно споткнуться о парочку влюблённых, но это пол беды, вот если наступить на жителей славного города Содома, то не избежать рвотного рефлекса. В то же время выходцы с острова Лесбос в подобной ситуации, наводят на любопытные размышления о методе и способах взаимного удовлетворения.
Я выбрал относительно безлюдное место, скинул одежду и зашёл в воду. На Тель-Авивском пляже невозможно прыгнуть или залезть, надо долго идти по песчаному дну, пока не уйдёт из-под ног. Температура воды оказалась теплее вечернего воздуха. Я не дошёл до глубины и рванул кролем в сторону всё ещё светлого горизонта, потом перешёл на баттерфляй и обратно возвращался уже брасом. Сколько раз давал себе обещание купаться каждый вечер и никакого результата. Раз в неделю уже достижение, а на самом деле, хорошо, если раз в месяц. Впрочем, бывают случаи потяжелее, вот Фатима десять лет не была на море и вообще не выходила из дома. Даже есть какой-то диагноз у психиатров, надо разузнать…
Когда доехал до фабрики, оставалось время сбегать за хлебом. Прямо в пекарне надел форменную рубашку и нацепил пистолет. Арабы любят оружие и уважают вооружённых людей, а мне ничего не стоило доставить им маленькое удовольствие. Хозяин отказался взять деньги за пару булок и опять отвёл в сторону.
- Ты уже знаешь, что Гришу убили, - сказал он с утвердительной интонацией, и тут же спросил, - кто тебе сказал?
- Неважно, - ответил я, - главное, что от меня скрывали. Вы тоже молчали, а это нечестно…
- Нас просили молчать, и мы держали язык за зубами, - сказал Хасан, (я, наконец, вспомнил его имя), - зачем тебя зря волновать? Но скажи честно, ведь не мои люди?
- Нет, его бабушка.
- Что она сказала?
- Что сами себя грабили, а его убили, как свидетеля.
- Это она так думает?
- Нет, Гриша писал дневник и там всё подробно…
- Неправда, он первый начал стрелять. Чуть не убил человека, а его ранили случайно. Где сейчас этот дневник? Она хочет жаловаться или получить страховку?
- И то, и другое, - ответил я и почувствовал, что слишком глубоко погружаюсь в чужие проблемы.
- Ты хорошо её знаешь? – спросил Хасан, - можешь поговорить серьёзно?
- Только по телефону, - ответил я, - она несколько раз звонила.
- Поговори с ней и узнай, что она хочет, -он покрутил пальцем у виска, - а я спрошу у людей, что они могут для неё сделать?
- Ты говоришь о Грише, его бабушке, о каких-то людях, а обо мне ни слова! Одного убили, другого ранили, кто следующий?
- Тебя никто не тронет. Все видят, что ты человек серьёзный. Если знаешь, то молчишь, а любой израильтянин побежал бы в полицию. Поговори с этой бабушкой и тебе тоже помогут, когда понадобится…
Я принял дежурство точно в назначенное время и сразу принялся обустраивать место для сна. Составил кресла и набросал на них форменные куртки. Решил отоспаться хоть раз на рабочем месте, а если придут проверять или грабить, получат достойный ответ.
ГЛАВА 9
Когда останавливаются одни часы, это намёк, а если несколько – уже сигнал. Значит, жди новостей, вернее, прекращай ждать и надеяться. Не обязательно на плохое или хорошее, а просто кончается что-то привычное и стабильное. Надо переводить стрелки своей жизни на правильное время, если ещё не переведены судьбой. Я не особенно оглядывался на приметы, просто замечал их краем глаза, хотя атеисты часто страдают от этой болезни. Сначала сдох будильник, хотя недавно сменил батарейку. Стрелки наручных часов тоже замерли, недалеко уйдя от будильника. Их подарили на день рождения и уже три года не снимал с руки, даже под душем и в море. Значит, причина не в подзаводе, но ремонтировать негде, ведь настоящие часовщики уже, наверное, вымерли. Остались только те, кто меняет батарейки. Скоро и механические часы исчезнут, даже у чудаков вроде меня, а отсчитывать секунды будет только сердечная мышца, если не заменят на электронный прибор. Табло телефона тоже не давало ответа, там давно мерцали чёрточки с просьбой установить точное время.
Целую неделю собирался сходить к Гришиной бабушке, но так и не выбрался. Правда, звонил пару раз с извинениями, но с Хасаном извинения не проходят, надо выполнять джентльменское соглашение. Квартирная ситуация тоже отнимала много времени. С одной стороны, все были в напряжении, ждали реакции владельцев на новый договор, а с другой стороны, общий интерес так сплотил квартирантов, что терялась уйма времени на общие чаепития и угощения. Добрые дела так не сближают. Если бы кормили бездомных или охраняли природу, наверняка бы переругались, а скорее всего – передрались. Неизвестно, что лучше; быть затворником или компанейским парнем, однако, на сон времени пока хватало.
Элла Абрамовна оказалась вовсе не девицей лёгкого поведения, а вполне зрелой тридцатилетней труженицей с инженерным образованием. Успела разочек развестись и год прожить в Бельгии по студенческому обмену. Сидела дома не от безделья, а по служебной необходимости. Проектировала локальные линии электропередач и уличное освещение. Работала за полцены, но отбирала хлеб у солидных организаций, хотя того, что платили, было вполне достаточно, чтобы накопить денег на второе, вполне счастливое замужество.
История Аркадия Исааковича оказалась куда более содержательной, но прежде чем перейти к её изложению, он одарил меня, наконец, своим отчеством и перестал протестовать против обращения на «вы». Оказывается, мой сосед отдал лучшие годы жизни Владимиру Ильичу Ленину. Не идеям и не заветам Ильича, а телу вождя мирового пролетариата. Двадцать лет проработал на самом закрытом объекте, под Красной площадью и Мавзолеем. Как называлась организация на самом деле, никто не знал, но даже неофициальное названий «Ленинская лаборатория», было под строгим запретом. У сотрудников был статус Носителя Сверхсекретной Государственной Тайны, наравне с работниками атомного проекта. Впрочем, разработка и усовершенствование ядерного оружия отступало на второй план, по сравнению с заботой о мумии вечно живого.
Генетика не поспела ко времени, а перестройка слишком поторопилась, вот почему не успели реинкарнировать злобного карлика. Аркадий Исаакович тоже приложил руку к вечной жизни Вождя, но под конец невольно застопорил всю работу. Зачастили комиссии с ревизиями, сотрудников затаскали по лубянским кабинетам, но ленинский пенис так и не нашли.
Всё остальное на месте, в сейфах-холодильниках, в банках, колбах и вазах. Только мозг Ильича в Институте Мозга, разрезанный в давние времена на сорок тысяч микропластин. С одной стороны, обидно, что расчленили, а с другой – безвыходная ситуация, ведь левое полушарие было с кулак, а весь орган поражён тяжелейшим склерозом. При взгляде на такой орган, даже неспециалист мог усомниться в гениальности владельца. Теперь, пусть разглядывают пластины под микроскопом, если позволят.
За семь десятков лет своей истории, коммунисты многое растеряли, а кое-чего не было изначально, однако оставалась красивая идея. О равноправии, справедливости и прочих хороших вещах, а Ленин был частью этой легенды. Со своим гениальным мозгом и железной волей, а также с лысиной, эспаньолкой и галстуком в горошек. Пенис никак не вписывался в идеальный облик вождя, как намёк на грешные мысли об исполнении супружеских обязанностей и посещении туалета. Некоторые художники старой школы даже пострадали от непонимания простой истины. Принялись изображать вождей в античном стиле с мощной мускулатурой и фиговым листком или без. Это направление в искусстве обозвали вульгарным цинизмом, а в науке его возглавил Аркадий Исаакович, но остался без последователей и без работы, хорошо, что избежал особых репрессий.
После всех розысков, допросов и комиссий, когда не удалось обнаружить даже упоминания об утерянном органе в архивных документах, озаботились простым вопросом: Кто поднял шумиху, и с какой целью? Советская идеология всегда страдала детерминизмом, а у компетентных органов это страдание переходило в маниакальную стадию.
Аркадий Исаакович имел свою версию утраты ленинского фаллоса. По его теории, тайные антисемиты из партийной верхушки, пытались скрыть свидетельство обрезания вождя мирового пролетариата. Сам факт иудейского происхождения матери вождя, был под особым запретом. Только на исходе перестройки, когда принялись критиковать самого Ленина, этот постыдный факт вылез наружу. Пока был гением всех времён и народов, оставался русским, а как только вскрылось, что мерзавец и кровавый палач, так сразу стал евреем. Даже появилась надежда на обнаружение утраченного органа. Пришлось перелопатить уйму источников из культурной и научной ленинианы, чтобы найти косвенные признаки обрезания кудрявого младенца.
Нескончаемая история научных достижений Аркадия Исааковича, грозила затянуться до начала рабочей смены, и опять сорвать визит к Гришиной бабушке. Я предложил съездить вместе со мной, чтобы пообщаться с землячкой. Обрисовал её в превосходных тонах, с намёком на академическую сферу, будто предстоит встреча собратьев по разуму. На самом деле, надеялся, что он сгладит своей болтовнёй все неприятные моменты. Люди одного возраста легче находят общий язык. Однако, бабушка обманула мои ожидания и оказалась вовсе не той злобной старушкой, с которой так долго откладывал встречу.
Нас встретила тощая тётка в шортах, которая пока не созрела для статуса бабушки и старухи. Впрочем, бабушка это не статус, а семейное положение. Благодаря достижениям медицины и косметики, их иногда путают с внучкой, а порой даже совершают прелюбодеяние явно или в уме своём. С тётками другая ситуация; с ними соседствуют или работают, дружат или враждуют, но без греха. Однако, Аркадий Исаакович, очевидно, имел другое мнение на сей счёт. Первым делом, он облобызал ручку Маргариты Семёновны, чем вызвал краску на её бледных щеках. В последний раз она краснела, наверное, ещё в советские времена.
Впрочем, рука была вполне ухоженной, с розовым маникюром, но с желтизной между средними и указательными пальцами, где дымились разнообразные табачные изделия. Об этом свидетельствовала и пепельница, полная окурков. Аркадий Исаакович тоже глянул на пепельницу, но не стал углубляться в размышления, а продолжил прерванный разговор на ленинскую тему. Очевидно, хотел произвести благоприятное впечатление и, как бы невзначай, перечислил свои научные звания и титулы.
Бабушка вначале чуть обалдела от обилия ненужной информации, но потом закурила новую сигарету и покорно уселась слушать. Однако, когда повествование опять приблизилось к утерянному органу Владимира Ильича, она выпустила густой клуб дыма и задала дерзкий вопрос:
- Кому он нужен?
- В каком смысле? – осведомился Аркадий Исаакович. Ему не приходило в голову, что ленинская тема за последние годы чуть устарела.
- Кому он понадобился, - Маргарита Семёновна хотела сказать самое употребительное русское слово, но пересилила себя, - этот ленинский орган?
- Как кому? Науке и всему народу! А что прикажете делать, похоронить на кладбище и крестик поставить?
Этим ехидным вопросом, Аркадий Исаакович собирался смутить бабушку, но промахнулся.
- Давно пора, - отвечала Маргарита Семёновна, - а вместо крестика осиновый кол.
- Ах вот, как нынешняя молодёжь считает, - возопил Аркадий Исаакович, соорудив невольный комплимент, но собеседница услышала его и сразу смягчилась.
- Хорошо, пусть будет крестик, вам виднее, - она затушила сигарету, - но показывать мертвеца толпе тоже не дело.
- По вашему, так лучше закапывать до захода солнца, по местному обычаю.
- Я не против, пусть меня именно так похоронят…
Пришло время вмешаться в дискуссию и я заверил бабушку, что рано думать о смерти, а верного ленинца попросил придержать коней, чтобы обсудить проблему Маргариты Семёновны. Аркадий попытался продолжить свою тему, но услышав о смерти внука, сразу прикусил язык, а я без лишней дипломатии, сразу задал конкретный вопрос: Что важнее, денежная компенсация или поиск преступников.
- То и другое, - ответила бабушка и добавила, - своими руками придушила бы гадов.
- Всё вместе не получится, - я взял ручку и нарисовал на полях газеты пистолет, - вы знаете, что Гриша стрелял первым?
- Кто вам сказал, не убийца, случайно?
- Нет, осталась солидная лужа крови.
- И что это значит?
- Значит, Гриша подстрелил кого-то…
- И правильно сделал, - перебила Маргарита Семёновна, - жаль не убил.
- Стрелять можно только в двух случаях, - я нарисовал прямоугольник, - если отнимают оружие или угроза жизни, а его заперли в туалете.
В лекциях по психологии, нам объясняли важность визуальных аргументов. К прямоугольнику я пририсовал ручки, а сверху поставил крест. Получился гробик, а пистолет я обвёл кружочком.
- Гриша тоже рисовал всякую чепуху, - сказала бабушка дрогнувшим голосом, - точно, как вы, говорит одно, а рисует совсем другое. С детства такая привычка…
Маргарита Семёновна потянулась к полкам и достала книгу большого формата, как оказалось – альбом с художествами внука. По первой же странице я понял, что Гриша малевал вовсе не чепуху, а имел нехилый художественный талант. Вся листы были исписаны каллиграфическим почерком и украшены орнаментом, виньетками и цветочками. Такие вещи доводилось видеть только в музеях. Больше похоже на альбом великосветской барышни прошлых веков, чем на художества советского эмигранта. На первой странице, шаржированный портрет в ковбойской шляпе, наверное, самого автора.
- Теперь жалею, что выбрасывала все листы, - Маргарита Семёновна закурила новую сигарету, - не так красиво, как в дневнике, но иногда лучше любой фотографии. Теперь только это осталось.
Она взяла тетрадь и открыла на какой-то закладке. Я сразу узнал портрет Йосифа, чуть дальше была физиономия директора завода. Все рисунки были исполнены с юмором; без карикатурных излишеств, но с характерным, часто глуповатым выражением лица. Интересно, как изобразил бы он мою благородную внешность. Обидно с таким талантом сидеть в сторожевой будке, впрочем, мой диплом тоже никому не пригодился.
- Вы почитайте, что он пишет, - бабушка указала на строчки под портретом директора, - дальше, ещё интереснее. Вот морда, лучший друг днём и грабитель ночью. Все знают и молчат, будто так и надо.
- Молчал бы ваш внук, - неожиданно заговорил Аркадий, - был бы живой.
В дневнике действительно было описано предыдущее ограбление. Гришу просто заперли и опустили жалюзи, но удалось разглядеть руководителя ночной операции. Им оказался добрый друг директора. Только ему разрешалось въезжать на территорию, в то время, как все сотрудники ставили машины на внешней стоянке. На следующей странице красовался портрет друга-налётчика, исполненный в стиле комиксов, но без всякого юмора.
- Кто знает об этих подробностях? – спросил Аркадий Исаакович и я понял, что не зря захватил его на эту встречу.
- Полиции не стоит ничего говорить, - отвечала Маргарита Семёновна, - нашли дуру! Отняли бы альбом как улику, чтобы пылился на складе. Я старый прокурорский работник, хорошо это знаю. Вещдоки никогда не возвращают, а кроме полиции куча других бездельников. Все, кроме директора, который сам себя грабит. Никакой пользы, а только корчили скорбные лица. Люди из вашей конторы и бюрократы всех рангов. Ещё кто-то из страховой компании. Говорили про деньги, но туманно, видно, что не хотят платить. Все, как один подсовывали бумаги на подпись. Я говорю; оставьте чтобы перевести и прочесть, а они против. Значит, врут!
- Вы умная женщина, - я взял её за руку, - об альбоме никому ни слова и без меня ничего не подписывайте. Всех заставим платить, а кто виноват, накажем рублём. То есть шекелем, но пока надо молчать…
- Он не умел молчать, - со вздохом сказала Маргарита Семёновна, - вот почему из Москвы удрали. Рисовал портреты на Арбате, а на него крыша наехала…
- Позвольте, в каком смысле? – заинтересовался Аркадий Исаакович, обрушилась или как?
- Нет, он без крыши работал, вот и наехали. Мог отдать десять процентов, чтобы подавились. Такие были порядки: ментам или бандитам, но ментам больше и без всякой гарантии. Почему не дать? Заработки хорошие и никаких конкурентов, все другие художники на его фоне завяли…
У Аркадия созрел следующий вопрос, но я сжал его руку и знаком попросил потерпеть и помалкивать.
- Никто не спорил, - продолжила Маргарита Семёновна, - а он полез в драку. Повредил морду той крыше. Ему особое уважение, что такая персона снизошла до беседы, а он обложил и в глаз. Сила есть – ума не надо. Тут уже вопрос престижа. Могли убить в центре города и при свидетелях, чтобы другим неповадно. Никто бы не стал искать, всё схвачено. Только тогда понял, что пора уносить ноги. Еле успели, да и то с пустыми руками.
- Унесли ноги с пустыми руками, - заключил Аркадий Исаакович. Он уже уловил нить повествования.
- Здесь та же история, только хуже, - пояснила Маргарита Семёновна, - после первого случая директор устроил разнос. Выставил дураком перед полицией, работягами и вашей конторой. Он думал друзья, ценят и уважают. Уже собирался предложить им свои эскизы и вдруг хи-хи, да ха-ха – тупой охранник, а через год опять та же история. Другой бы вытерпел, а он – нет.
- Вы можете дать мне тетрадь? – спросил я, почти уверенный в отказе, - чтобы прижать этих гадов. Теперь мы выставим их дураками, посмотрим, кто будет смеяться последним.
- У меня больше ничего не осталось, - Маргарита Семёновна прижала альбом к груди, - только в Москве пара папок, если не разворовали и портреты на стенах, если не выбросили.
- Нужно сфотографировать несколько листов, - я призвал Аркадия в свидетели, - скопируем и сразу обратно.
- Я сама скопирую, только скажите где и как.
- У нашей соседки есть сканер, - предложил Аркадий, - бесплатно и с высшим качеством. Можете с нами съездить, попьём чаю и я расскажу чем всё закончилось.
Маргарита Семёновна чуть заколебалась. Очевидно, не страдала некрофилией и мало интересовалась секретами ленинской лаборатории, однако согласилась, с тем условием, что во время вернётся домой. Аркадий дал торжественное обещание, и мне показалось, что старик положил глаз на Маргариту Семёновну. Неужели, лишь для того, чтобы вместе размышлять об утраченном экспонате, ведь дамы этого возраста мало интересуются мумифицированными, и даже настоящими реликвиями подобного рода. Уже не было времени сопровождать их в дороге и демонстрировать гостеприимство, надо было прийти на работу чуть раньше, чтобы подтвердить подозрения и прояснить ситуацию.
ГЛАВА 10
Впервые эта мысль возникла, когда увидел альбом и прочитал несколько строк, на которые указала Маргарита Семёновна. Вот чего не хватает в моей жизни! Только дневника и фиксации ежедневных событий, чтобы дни и недели не протекали, как вода между пальцев. Конечно, по каллиграфии и рисункам Гришу не превзойти, но по количеству событий запросто, особенно в последние три года. Правда, он обставил коллег в профессиональном смысле, когда подстрелил кого-то. В советской армии получил бы медаль и отпуск, если бы сам не поймал пулю. О таком в дневниках не пишут, не хватаются за перо в смертный час, хотя главное событие в жизни – её последний день. Интересно, как изобразил бы он эту перестрелку. Сейчас рисует, наверное, на том свете, если где-то существует рай для непризнанных талантов.
О чём же писать в дневнике? О минувшем, не имеет смысла, хотя предыдущие события обязательно надо предъявить для знакомства. Ведь пишут для себя, но подразумевают другого читателя. Описывать первые годы в стране не имеет смысла, особенно блуждания в поисках работы. В первые месяцы, все владельцы дипломов и нужных профессий, заняты этим делом. Остальные, берутся за любую работу и бывает, что устраиваются лучше дипломированных специалистов.
Арабский в Израиле – второй государственный язык и специалистов вполне достаточно. Пара миллионов арабов и евреи, выходцы из стран Магриба с родным арабским. Есть целая дивизия носителей языка; евреи, но с родным арабским Если понадобится, могут блеснуть литературной речью и местными диалектами, но все эти таланты для тайных операций.
Я тоже смог бы найти собственную нишу, если бы не советский диплом. Слишком поздно уразумел, что не стоит соваться в солидные организации со своим арабским. Инженерный диплом – отлично, врачебный - ещё лучше, а востоковедение, особенно с арабской специализацией, – спасибо, не надо. Больше основных дисциплин, изучали политологию, а значит разный идеологический мусор. Без малого пять лет натаскивали на борьбу с международным сионизмом.
Парадокс истории: Полвека Россия поддерживает глубоко враждебный арабский мир и враждует с родственным Израилем. Впрочем. о политике в дневниках не пишут. Чуть позже, я глубже познакомился с произведением убитого коллеги. Вместо обещанных двух страниц Элла скопировала весь альбом. Ради такой красоты, не поскупилась на картридж и бумагу, однако роскошная форма почти не имела содержания. Как в дневнике последнего императора Николая Александровича, сплошные обеды с ужинами, да обедни с молитвами. Единственная забава императора, стрельба по воронам, но Гриша лишён был такого развлечения.
Ещё одна причина для ведения дневника это создание backup-а. Что, если опять отшибёт память, с кальяном или без посторонней помощи! Где искать себя и кому задавать вопросы? Только дневник сможет расставить события одинокой жизни по своим местам. Впрочем. эти мысли оформились чуть позже, а пока я приступил к очередному дежурству и по традиции угощал Фатиму сметаной. Это дежурство нам тоже суждено было провести вместе. Она никогда не отводила взгляд, как положено воспитанной кошечке, а нахально смотрела прямо в глаза, будто выведывала тайну. При взгляде на неё, всплывала в воображении настоящая Фатима, хотя обычно не мог восстановить в памяти её лицо.
Не хотелось идти в пекарню, но решил позвонить Хасану, чтобы сообщить о встрече с бабушкой. Пока говорить было не о чём, но через несколько минут после звонка, он сам явился к проходной для обстоятельной беседы. Я досконально описал подробности нашей встречи с Маргаритой Семёновной, но чуть приукрасил результаты. На самом деле, я не заслужил её абсолютное доверие и не получал обещания держать язык за зубами. Под конец, он удивил меня вопросом о курении гашиша. Мы пока не были настолько близки, чтобы интересоваться запретными удовольствиями или предлагать их друг другу.
- Хамдан спрашивал о тебе, - неожиданно сказал Хасан, - уже две недели тебя ищет. Не моё дело, но, сколько ты ему должен?
- Это он сказал, что должен?
- Зачем говорить? Это мне платят за хлеб и выпечку, а у них другой товар и сплошные долги с разборками…
- Что ещё говорил?
- Расспрашивал о тебе в тухлой манере. О жене, детях, родителях, ты понимаешь? Обычно, они так пугают, с намёком на жену и детей, но от нас не узнал ни слова. Сказали, что ни жены, ни детей, живёт один и всегда с пистолетом.
- Хорошая рекомендация…
- Если будет доставать, не бойся, поможем договориться. Есть серьёзные люди, одного слова достаточно, а ты пока держи под контролем эту бабушку, договорились?
В знак согласия мы обменялись рукопожатиями, и в этот момент зазвонил его мобильник.
Подслушивать интереснее, чем подглядывать. Оба занятия недостойны порядочного человека, но если застал интимную сцену, можно кашлянуть или слинять с места событий, но что делать иноземцу, понимающему чужой язык: Носить на лбу надпись, или предупреждать встречных? Приличные люди сами остерегутся говорить при постороннем на скользкие темы, или обмениваться мнениями на его счёт. Однако, в этом разговоре, Хасан явно говорил обо мне. Ничего обидного или плохого, а всего лишь пересказ разговора с бабушкой. Он со своей стороны тоже слегка приукрасил полученную информацию, однако, под конец не удержался от обидных эпитетов в мой адрес. Оказывается, я ни о чём не догадываюсь и ничего не знаю, а сверх того, меня держат за легкомысленного любителя гашиша.
Чтобы обломать рога арабским стратегам, я сказал о портретах директора и его друга грабителя, потом добавил, что старуха молчит, но ждёт денег, а если откроет рот, то мало никому не покажется. Хасан забеспокоился, стал набирать номер, но потом передумал
- Скажи старухе, чтобы молчала, - он потряс телефоном перед моим носом, - она получит свои деньги.
С этими словами он распрощался и оставил мне солидный пакет с продукцией своего предприятия. Этого количества хватило бы на недельный прокорм, но я решил преподнести хлебный дар соседям-сообщникам, а пока предстоял обход территории вместе с чёрной помощницей. Реальной помощи от неё было не дождаться, но она всегда внимательно выслушивала весь набор мудрых мыслей, которые посещали меня во время ночных прогулок.
Впервые извлёк какую-то пользу из своего профессионального знания и бросил камень в глухое болото. Фразы и целые диалоги, услышанные в толпе, тоже представляли изрядный интерес, но только в филологическом смысле. Живая речь носителей языка звучит фантастически, после зубрёжки мёртвого материала. Слышать и понимать вполне безопасно, если умеешь помалкивать. Чувствуешь себя, как зритель классической пьесы, где персонажи часто говорят «в сторону», раскрывая тайные мысли. Советская система преподавания всегда стояла на пассивной традиции. Главное – чтение, перевод и понимание живой речи. Говорить на чужом языке не обязательно, а порой даже преступно. Советский человек не должен болтать с иностранцами. Даже выпускники МГИМО страдали этим пороком, а если открывали рот по служебной необходимости, то валили с ног дубовым акцентом.
Советское востоковедение обходилось без порочных традиций, а его воспитанники вполне сносно могли изъясняться с братьями меньшими по социалистическому разуму. Арабисты всегда стояли чуть выше, хотя имели скудный культурный материал по сравнению с иранистами, тюркологами и, тем более, синологами. Нас учили не только понимать и переводить, но также и говорить, а для разговора было только три темы, а на самом деле, одна: Израиль, сионисты и евреи. Даже во время перестройки программа осталась прежней: статьи из газеты «Аль Ахрам» времён Насера, речи руководителей Лиги Арабских стран и рассказы Нагиба Магфуза.
Почему СССР так упирался против Израиля не совсем понятно. Наверное, старая обида Сталина, считавшего себя создателем Израиля, передалась и другим генерациям кремлёвских вождей. Дескать, «мы вас создали и защищали в самые трудные годы, а вы переметнулись во вражеский лагерь империализма».
Я, сверх программы, взялся было за Коран, но ничего не понял. Разница с современным языком, как в «Слове о полку Игореве», даже больше. Пришлось читать с переводом, но в результате вырвался вперёд. Преподаватели резко зауважали, а старшекурсники уже не смотрели сверху вниз. Арабы намного хуже понимают Коран, чем англичане Шекспира. После великого Вильяма прошло пять сотен лет, а после Мухаммеда Абдулловича в три раза больше. Англичане могут лучше понять своего гения, если владеют немецким, французским или тем же русским. Во всех великих языках есть отличные переводы, а что делать остальным англичанам? Переводить на современный язык, так получится текст наподобие Reader’s Digest. Впрочем, этот журнальчик, наверняка успел испохабить Шекспира. С Кораном ситуация намного хуже; переводить на современный арабский – сплошной грех и богохульство. Пусть читают на турецком или персидском. Но это допускается только после изучения оригинала.
У Пушкина отличное «Подражание Корану», но это всего лишь начало. Жаль не довёл до конца, ведь обязательно превзошёл бы оригинал по художественному изложению и смыслу, не говоря уже про все многочисленные Хадисы. Впрочем, рука гения никогда не пишет напрасно, но откладывает перо тоже не зря. Нашлась бы уйма идиотов, по вине Пушкина перешедших в ислам.
Фатима не дождалась окончания моих филологических рассуждений и куда-то слиняла, зато у проходной меня ожидали гости. Это был чёрный Мерседес директора и фургончик из пекарни. После беседы с Хасаном, я ожидал подобной реакции, но не так скоро. Значит, не зря бросил камень в это болото и адресная информация распространяется даже в ночное время.
Из Мерседеса вышел директор и впервые за долгое время знакомство поздоровался за руку. Это был плотный дядечка с лысым черепом и ухватками потомственного сабры. Он носил вполне достойную фамилию русского барда и чайного фабриканта, но с именем, наверное, не повезло, потому-что все обращались по фамилии. В Израиле не слишком заморачиваются правилами этикета. Все друг с другом на ты, даже с тем, чьё имя называть строго запрещено. Впрочем, обращение на «вы» в других языках появилось сравнительно недавно. Князь Курбский обращается к Ивану Грозному на «ты» во всех своих письмах, чего же требовать от иврита, который молчал две тысячи лет. По этой причине, у нас с директором сложились особые отношения. Я, как-то за глаза назвал его Владимиром Семёновичем, и это показалось настолько забавным, что ему донесли.
Оказывается, попал в точку. Его отец, Семён Высоцкий, удрал из коммунистической Одессы, но назвал сына Владимиром в честь пролетарского вождя. В те времена, левая пропаганда пользовалась успехом в подмандатной Палестине. Потом мода изменилась и все Владимиры перешли на вполне достойное имя Зеэв, хотя не совсем ясно, что общего между владетелем мира и волком. Ни общей ассоциации, ни даже простого созвучия, так или иначе, в тот раз, был зван к директору.
- Откуда знаешь имя моего отца? - спросил бывший Владимир Семёнович, захлопывая дверь своего кабинета, - из интернета или кто-то сказал?
- Владимира Семёновича Высоцкого все знают, - отвечал я, без приглашения усаживаясь в кресло.
- Кто ещё кроме тебя?
- Все выходцы из Советского Союза. Был такой артист и певец, очень популярный. Как Арик Айнштейн и Шломо Арци вместе взятые.
На следующий день я принёс ему диск Высоцкого и весь список фильмографии. Он разыскал некоторые фильмы с ивритскими титрами и скоро в Израиле появился новый фанат русского барда и Марины Влади в придачу. Я угощал его редкими записями, а он делился впечатлениями, но в этот раз Владимир Семёнович явился совсем по другому поводу. Пришёл не один, а со свитой, но из хлебного фургона никто не вылез, хотя в темноте можно было разглядеть не только водителя, но и фигуру на месте пассажира.
- Долго гуляешь, - сказал директор, дружески улыбаясь, - я уже стал волноваться. Думал, опять грабят…
- Без твоего разрешения не посмеют, - я сразу пошёл на обострение и похлопал себя по амуниции, которая утяжеляла мой пояс, - а если попробуют, есть две запасные обоймы.
- У твоего предшественника было столько же, - директор ничуть не смутился, - если нет мозгов, боеприпасы не помогут. Сила не там, - он указал на пистолет, - а здесь. Высоцкий приставил указательный палец к виску, будто хотел застрелиться.
- Значит, ума не хватает?
- Не знаю, как у тебя, а я не жалуюсь, хотя нет дипломов, и в университетах не учился. Давай по делу: Что за фотографии остались у твоего Гриши, кстати, на предприятии фотографировать запрещено, ты знаешь?
- Не фотографии, а рисунки…
- Ну тогда другое дело, а то я уже испугался. Подумал, шпионы у нас развелись.
- Его рисунки, лучше любой фотографии, и никаких секретов, а просто личный дневник. Вроде того, что ведут школьники и студентки. Написано и нарисовано лучше любого фото и видео, жаль, ты не видел. Мёртвый свидетель, а лучше живого.
- Очень интересно, а где он сейчас? Этот дневник, хочется взглянуть, хоть одним глазом.
- Не знаю, где его прячут, но есть копии…
- Можно посмотреть?
- Не здесь, принесу в другой раз.
- Надо сейчас, езжай на такси, я подожду.
- Среди ночи? Но это у других людей, не у меня…
- Не здесь! Не знаю! Не у меня. Ты даже врать не умеешь, а хочешь шантажировать серьёзных людей. Такой же дурак был твой Гриша, вечная ему память. Когда грабят, надо просто звонить в полицию, а он сначала открыл ворота, а во второй раз открыл стрельбу. За тот случай мне не заплатили страховку, а сейчас неизвестно когда заплатят...
Директор успокоился и начал прощаться не скупясь на мудрые указания по поводу бдительности в период ночного дежурства.
- Ты действительно хочешь увидеть рисунки? – меня осенила спасительная мысль, - привезут, если заплатишь за такси.
Аркадий Исаакович сразу ответил бодрым голосом, будто ждал посреди ночи моего звонка. Он ничуть не удивился моей просьбе и обещал привезти не два листа, а весь альбом.
ГЛАВА 11
Он примчался через двадцать минут. После полуночи дороги пустые и можно ставить рекорды скорости. Привёз весь альбом, упакованный в канцелярскую папку. Оказывается, Элла просканировала сначала все листы в один файл, а потом распечатала на принтере. Таким образом, мы имели электронную версию дневника и могли изготовить любое количество копий.
Директор вначале не понял, что за письмена с иллюстрациями перелистывают перед его глазами, потом увидел своё лицо и открыл рот.
- Это не фотография? – Владимир Семёнович поднёс портрет к свету, - зачем работать охранником с таким талантом?
- Тем более, погибать из-за гнилых комбинаций! - отозвался я.
Наконец директор дошёл до физиономии своего приятеля. Он взял альбом и отправился к хлебному фургону. После недолгого совещания вернулся уже вместе с Хасаном, а чуть позже к нам присоединился визуально знакомый субъект. По сравнению с портретом он чуть осунулся и значительно утратил парадный вид, однако держался с достоинством.
- Адам, - представил его директор, - раньше у нас работал и всё знает…
- Кто это? – спросил Хасан, указывая на Аркадия, - впервые его вижу.
- Я дедушка Гриши, - отрекомендовался Аркадий и указал на меня, - он знает.
Все уставились на меня с немым вопросом. Особенно требовательно смотрел Аркадий и мне оставалось лишь сожалеть, что не завёл разговор о Ленине. Лучше бы не выходил из своего репертуара.
- Кажется, говорили о бабушке? – удивился директор и пожевал губами, вспоминая, - даже есть имя - Маргарита.
- Он её друг, - нашёл я выход, - не совсем дедушка, но в курсе дела.
- Значит, у нас две проблемы, - сказал Адам.
- Три, - поправил директор, - указывая на меня.
- На самом деле, только у бабушки большие проблемы, - я стал загибать пальцы, - она осталась одна, потеряла внука. Теперь Маргариту Семёновну допрашивает полиция и страховая компания, а наша контора и ваш завод стоят в стороне.
- Что она хочет? – спросил Адам, - мы не можем оживить внука.
- Она хочет, чтобы с ней поговорили, - неожиданно встрял Аркадий, - женщина долго терпела, молчала и ожидала серьёзного разговора, но терпение скоро кончится.
- Хорошо, - замахал руками директор, - картинки мы видели, а что написано снизу, кто-нибудь может сказать?
Аркадий вцепился в папку и скрипучим голосом стал зачитывать комментарии к первому эпизоду ограбления. Иврит весьма беден по количеству и качеству неформальной лексики. Русскоязычные люди почти немеют в процессе изучения древнего языка. Никакой возможности выразить глубину эмоций и тонкости душевных переживаний, но Аркадий нашёл выход. Он переводил значение каждого выражения, которыми Гриша обильно украсил дневник. Он так старательно перевёл метафору, рифмующуюся со словом «чудак», что директор спешно проверил, застёгнута ли его ширинка.
Я весьма грубо попросил не тратить интеллектуальные ресурсы на подробности изложения, а сосредоточиться на содержании, но Аркадий упорно продолжал артикулировать второстепенные подробности. За водопадом неформальной лексики порой скрывался главный смысл повествования и я вынужден был изъять рукопись и кратко передать смысл изложенных событий.
В отличие от сотрудников, Адам имел преимущественное право въезда на территорию завода, и в тот день ему даже не пришлось останавливаться у проходной. Гриша издали увидел знакомую машину и не подозревая подвоха, нажал на кнопку открывания ворот. Потом, впустил к себе парня, который пришёл с задачей изолировать охранника. Позволил ему отключить сигнализацию, камеры и любезно одолжил мобильник. Для своих людей ничего не жалко! То, что его заперли, посчитал досадной случайностью и был очень удивлён, когда полицейские стали задавать дурацкие вопросы. Разнос от директора был личным оскорблением, настолько неожиданным, что промолчал в ответ, но затаил обиду.
От себя я добавил, что ответ прогремел ровно через год и получился очень кровавым. Воцарилось молчание, все принялись дымить, включая некурящего Аркадия, и только Хасан рассеяно листал альбом. Внезапно, он нашёл свой портрет и попросил его скопировать.
-Забирай, - щедро предложил Аркадий, - если понадобится, напечатаем ещё.
Хасан побежал к машине и принёс оттуда в знак благодарности ещё один пакет со свежей выпечкой. Теперь наша квартира была обеспечена хлебобулочными изделиями на неделю вперёд, а у Аркадия обнаружился явный талант; из безликого курьера, он внезапно превратился в равноправного участника переговоров.
- Короче говоря, - заторопился директор, - сколько она хочет за свой альбом?
- Альбом не продаётся, - выпалил Аркадий, - это единственное, что осталось от внука.
- О чём тогда разговариваем? – удивился Адам, - зря тратим время!
- Я вам скажу, что продаётся, - Аркадий решительно взял бразды правления в свои руки, - это молчание, примирение и сотрудничество.
- Сколько это стоит? – поинтересовался директор.
- В этом мире всё имеет свою цену, - изрёк Аркадий.
- Что ты имеешь в виду?
Вопрос относился к Аркадию, но почему-то все взгляды устремились в мою сторону. Значит, всё таки, от меня ждут решающего слова для подведения торгового баланса.
- Он говорит, - я указал на Аркадия, - что человеческая жизнь тоже имеет цену. Старик стоит дешевле, а молодой дороже. В страховых компаниях есть таблицы. Подсчитают точно до единого доллара или шекеля…
- Мы не страховая компания, - возмутился Владимир Семёнович, - и здесь не аэропорт с крушением авиалайнера. Он имеет право на страховку, но об этом надо говорить в другом месте.
- Только с вашей помощью, - рявкнул Аркадий, но взгляды опять обратились в мою сторону, - чтобы ваш адвокат помог бабушке получить страховку, а не то эти компании хуже бандитов с пистолетами.
- Это само собой, - я поддержал Аркадия, хотя эта мысль раньше не приходила мне в голову, - но сначала договоримся о вашей компенсации. Есть другая таблица цены человеческой жизни. Когда не хотят платить кровью за кровь.
- Ты имеешь в виду арабский обычай? – осведомился Адам, - откуда ты знаешь?
- Не имеет значения, кто и откуда, - Владимир Семёнович прервал своего друга, - но это хорошая мысль. Только неясно, кто будет выносить решение?
- Любой кади, но чтобы не знал о ком речь, иначе встанет на сторону своих…
В этот раз воцарилось молчание, но взоры не обратились в мою сторону, а были возведены вверх или опущены в знак глубокого раздумья: «Откуда этот чужеземец знает о мусульманских обычаях, когда для природных израильтян, это всегда тёмный лес?»
- Не забывай, что он первым стрелял, - прервал молчание Адам, - и чуть не убил человека.
- Это серьёзный аргумент, - я выразил полное согласие, - но находился на посту по всем законам и правилам.
Это были последние слова в ночных переговорах. Затем, обменялись рукопожатиями и расстались. Остались лишь мы с Аркадием и Фатима, пришедшая за утренней порцией молока. Внезапно, я вспомнил про такси, за которое так и не заплатил директор.
- Ничего, не обеднею, - отмахнулся Аркадий, - зато выторговал приданное для Маргариты.
Я не сразу понял, почему компенсацию вдруг называют приданным, но Аркадий с видимым удовольствием раскрыл мне тайну о предварительной договорённости с Маргаритой Семёновной. Оказывается, они решили сойтись, без изменения статуса и официальных церемоний, а просто перейти на совместное ведение хозяйства, как это значилось в советском семейном кодексе. Так по всем статьям будет спокойно и выгодно. В случае чего, никаких долгов и претензий, а одиноким пенсионерам платят больше, чем супружеской паре.
- Тебе тоже пора подумать о семейной жизни, - назидательно сказал Аркадий, - напрасно теряешь время. Чем дальше, тем труднее и вариантов всё меньше, а в моём возрасте уже никаких предложений. Взгляни на Эллочку, она уже измучилась, а ты продолжаешь свои издевательства. Как только не оголяется, а от тебя только задумчивые взгляды по сторонам.
- У меня есть спутница, - я указал на Фатиму, - гуляем по ночам и говорим обо всём на свете.
- Так приведи её домой, - Аркадий не понял о ком речь, - пусть Элла увидит и прекратит фантазировать.
- Вы сами, Аркадий Исаакович, - я продолжал обращаться к нему по всей форме, - называли её ночной бабочкой и работницей горизонтальной профессии, а теперь даёте такую рекомендацию…
- Виноват, потому и раскаиваюсь. Пытаюсь исправить грехи свои тяжкие. Надо было раньше заметить, что при тебе всё наружу, а без тебя сидит взаперти, а если выглянет, то глухо, на все пуговицы и никакой косметики.
- У вас сплошные крайности; то никакого общения, кроме дурацких объявлений, то дружба и любовь до гроба
- Так продолжатся, не может. Или веди домой эту ночную красавицу, или продолжай прогулки, но поговори, наконец, с Эллой. Одно другому не мешает. Там у тебя одни разговоры, если не врёшь, а тут серьёзные отношения.
Я вдруг представил себе настоящую Фатиму, рядом с Эллой и мне стало смешно. Трудно найти настолько разных представителей человеческой породы. Аркадий протянул руку, чтобы скрепить нашу договоренность, и я ответил крепким рукопожатием, честно намереваясь переселить Фатиму из заводского ландшафта к себе домой. На востоке уже прорезались первые лучи солнца, а священнослужитель включил призыв на утреннюю молитву.
Если бы вместо громкой записи, они взбирались на минарет и орали свой азан, было бы меньше протестов, но современные технологии делают всё сами, пока муэдзин видит сны. Никаких претензий по содержанию воплей: пусть «аллах велик», пусть «Мухаммед его посланник», но по поводу «молитва лучше сна» имеются серьёзные возражения, особенно в пять утра.
ГЛАВА 12
Кто рано встаёт, тому бог подаёт. Давно пора проверить пословицы на соответствие. Всю жизнь вставал рано и никакой удачи, а если везло случайно, то сразу, грандиозный облом. Даже наукой доказано, что вставать рано вредно. Можно помереть от десятка разных причин. Но дурацких пословиц никто не отменял.
Говорят, что в Советской армии спать было вообще неприлично, а если кого заставали в неурочное время, то строго наказывали, но даже в положенные часы, это называлось отдыхом, а не сном. Не знаю, как сейчас, но за сон на посту полагался расстрел. Вроде, традиция пошла с тех пор, как убили Чапаева, а командиры бубнили, что «Не засни караул, до сих пор был бы жив».
Я на работе не спал, но получить законные семь часов отдыха после работы почти не удавалось. Казалось, только положил голову на подушку и сразу стук в дверь. В последнее время, соседские манеры настолько расслабились, что могли заглянуть вовсе без стука. Особенно Элла страдала подобным либерализмом. Приходилось запирать дверь, чтобы урвать положенные часы отдыха.
В этот раз, Элла опять нарушила покой моих сновидений. За ней стоял Аркадий, а дальше у входной двери торчала чья-то фигура. Соседи были явно встревожены.
- Сын Михаэля пришёл, - прошептала Элла, - хочет говорить с тобой.
- Почему со мной?
- Ответственный квартиросъёмщик, - подсказал Аркадий.
- Как планы разрабатывать, так без меня, - подумал я, но ничего не сказал. Пока приводил себя в порядок, Эллочка приготовила кофе, но гость отказался от угощения. Ронен Михайлович выглядел, как типичный адвокат, и его строгий костюм с галстуком вполне соответствовали профессии. Вместо отцовской рассеянности и мягких манер, поджатые губы и острый взгляд питона.
- Совсем не похож на папу, - сказал я, пожимая его руку.
- Зато похож на маму, - ответил адвокат, пытаясь изобразить улыбку, однако его мимическая мускулатура не была приспособлена для подобных усилий. Мы давно опасались этого визита, хотя встреча с Михаилом Самуиловичем тоже не предвещала особой радости. Неизвестно, что лучше, опасность, исходящая от адвоката или уколы совести при виде старика. Я предпочитал опасность, мои сообщники, очевидно, тоже. На этот случай, заранее был заготовлен платёжный чек по новой расценке, ведь поднимать скандальную тему было не в наших интересах.
Ронен Михайлович любезно сообщил о том, что отец перешёл на заслуженный отдых и делами отныне займётся он сам, как единственный и законный наследник. Затем принял мой чек и молча принялся сверлить взглядом Эллу с Аркадием, изредка бросая и на меня свой строгий взор. Мы смотрели по сторонам и уже проделали дырки в нехитрой обстановке моей комнаты, но игра в гляделки продолжалась.
- Я жду ещё два чека, - наконец произнёс адвокат, опять пытаясь изобразить улыбку, - надо успеть к другим жильцам.
- Других чеков не будет, - сказал я, так же строго, - здесь вся сумма квартирной платы.
- Ну бросьте, это же не серьёзно, - оживился адвокат, - подшутили над больным стариком и хватит. Я даже благодарен, что убедили его отойти от дел, пока не наломал дров. Надеюсь, вы не думали, что станете платить в три раза меньше.
- Нет, мы не думали, - вежливо ответил я, - не надеялись и ни о чём не мечтали, - при последних словах адвокат радостно закивал головой, - мы уверены в том, - продолжил я, - что обязаны платить по договору. Ни одним шекелем больше или меньше, а только оговоренная сумма и обязательно в срок.
- Встретимся в суде! – Ронен Михайлович вскочил и замахал руками, -это не тысячи и не десятки тысяч. За десять лет выходит за сотни тысяч, а это уже крупное мошенничество. Если тюрьмы не боитесь, - он ткнул в меня пальцем, - подумайте об этих людях, - адвокат простёр руки к побледневшим сообщникам, - почему они должны терять жизнь и надежду на будущее!?
Я сразу понял, что Ронен Михайлович не рядовой адвокат. Обычный сутяжник не смог бы изобразить подобную сцену. Его театральная реплика встревожила даже меня, однако отступать и тем более, идти на компромиссы было поздно.
- Выйдем на минуту, - предложил Аркадий.
- Пожалуйста, - обрадовался адвокат, - я подожду.
- Чтобы вы успокоились, - сказал я, - вам вредно волноваться.
- Я спокоен, - адвокат наградил нас лучшей из своих улыбок, - только не долго. Я уже потерял с вами слишком много времени.
Он не должен был говорить этих слов. Они возмутили даже Эллочку и бледность её лица сменилась гневным румянцем. Аркадий тоже играл желваками, но был явно испуган. От адвокатских угроз мне тоже стало не по себе, но я чётко понимал, что высшая мера наказания, которая нам грозила, - это возвращение к предыдущему договору. Я попытался объяснить подельникам всю никчемность прозвучавших угроз, но Аркадий Исаакович пробурчал что-то об израильских законах, а Элла Абрамовна предложила выписать чеки, чтобы: «он подавился». Я не желал нашему домовладельцу такой страшной смерти, хотя знал, что при случае, он вытрясет последний шекель и даже не поперхнётся.
- Возвращаемся, - сказал я, - только с одним условием; вы молчите и киваете головой, на каждое моё слово. Когда он открывает рот, то сразу отрицательные покачивания и скептическое поджимание губ. Только не перепутайте, давай прорепетируем…
Элла Абрамовна очень реалистично поджимала губки, но подобно болгарину, путала положительное и отрицательное движение подбородка. Аркадий Исаакович лучше усвоил задание, но вместо скептической гримасы, его губы постоянно складывались в угодливую улыбку.
- Посовещались, - любезно осведомился Ронен Михайлович, - плохая дружба, лучше хорошей вражды, так кажется, у вас говорят.
- Мы не совещались, - Аркадий с Эллой дружно закивали, - мы меняли подштанники.
- Что меняли? – не понял адвокат, и мои союзники тоже замерли с открытыми ртами.
- Пришлось поменять, чтобы высушить, ведь обмочились по полной программе от страха…
- Опять шутите? – осклабился адвокат, вставая - посмотрим, кто засмеётся в суде.
- Главное, чтобы никто не заплакал. Кстати, мы подписывали договор с Михаилом Самуиловичем, а ты кто такой?
Обычно, меня раздражало отсутствие в иврите обращения на «вы», но в конфликтных ситуациях это было на руку. Однако, сообщники не подыгрывали согласно договорённости, а тупо упёрлись в меня встревоженными взглядами.
- Теперь я законный владелец, хотите или нет, но будете иметь дело со мной.
- Извини ради бога, - я изобразил искреннее раскаяние, - не знал, что Михаил Самуилович умер.
- Кто сказал, что умер? Живой и здоровый! Дай бог каждому…
- Я тоже считал его здоровым, когда подписывал договор…
- Но ты же знаешь, что он не в себе…
- Правда?
- Не притворяйся, ты использовал его деменцию. В нормальном состоянии он не подписал бы такой договор.
- А ты?
- Что я?
- Ты не использовал его состоянием, чтобы овладеть этим домом и другими богатствами старика?
- Подлец! – заорал законный наследник, - я единственный сын, других претендентов нет…
- Он же не умер? Значит, передал права владения, находясь в здравом уме и твёрдой памяти! Иначе, могли назначить опекунский совет, а после смерти доказывай, кто главный наследник. Не уверен, что это ты. Он не простой человек; обязательно оставил бы библиотеке, музею или на строительство синагоги. Это я должен идти в суд с жалобой, что ты мошенническим путём овладел состоянием.
К этому моменту, сообщники вспомнили о нашем уговоре и закивали, как японские болванчики. Под конец Аркадий рассвирепел и нарушил обещание держать рот на замке.
- Только не думай сдавать его в дом престарелых. Знаем ваш тухлый обычай! Сними для него квартиру и найми филиппинца…
- Лучше филиппинку, - подытожила Элла, - он заслужил нормальный уход…
Не говоря ни слова, Ронен Михайлович встал и тихо покинул мою комнату, но выходя из квартиры, не сдержался и громко хлопнул входной дверью. Примерно через полчаса задребезжал звонок. К тому времени, бутылка виски, пожертвованная Эллочкой ради общего дела, почти опустела. Мы по очереди заглянули в глазок и получили большое удовольствие от лицезрения адвокатской физиономии. Однако, никто не соглашался отворить входную дверь. После короткого спора, как и ожидалось, я удостоился этой чести.
Как ни в чём не бывало, будто не звучали угрозы тюрьмой и судебным преследованием, Ронен Михайлович завёл дружеский разговор об исполнении обязанности домкома. Дескать, если уж получили скидку по квартплате, то сам бог велел исполнять эту работу. Аркадий давно мечтал об такой должности и выполнял по мере сил, в пределах нашей квартиры. Попытки расширить сферу деятельности, строго пресекал Михаил Самуилович. Он предпочитал лично заниматься мелочами своего жилищного хозяйства. Теперь настало время исполнения желаний и Аркадий во время деловой беседы, исковырял мою спину острым кулачком, но я не дал окончательного согласия, а обещал подумать. С такими субъектами не стоит принимать скоропалительных решений, однако, расстались с адвокатом уже закадычными друзьями. В знак полного примирения отвалили ему долю из хлебобулочных запасов от Хасана.
После полной ликвидации бутылки виски, выяснилось, что других запасов спиртного у нас нет. После недолгого раздумья, Элла достала пудреницу со щепоткой порошка коричневого цвета. Оказывается, эта драгоценность хранилась со студенческих времён. Аркадий изобразил бурный восторг, хотя не имел опыта употребления подобных препаратов. Я выразил резкий протест и отправился досыпать. На целебный сон оставалось всего полтора часа, а этого явно не хватало для преодоления грядущей абстиненции.
Будильник прозвенел точно в назначенное время, и стенные часы тоже исправно несли свою службу. Осталось лишь взглянуть на Seiko, которое уже не подводило, с тех пор, как стал снимать при водных процедурах. Часов на запястье не было и в ближайшей зоне доступности они тоже не наблюдались. Зато обнаружилась лежащая рядом Элла Абрамовна в моей холостяцкой кроватке. По габаритам, она была вполне двуспальной, но по своей функциональности оставалась строго холостяцкой. По этой и по некоторым другим причинам, я всегда отходил ко сну в костюме Адама.
Я быстро ощупал себя и убедился, что в этот раз тоже не изменил принципам, и кожный покров во время сна дышал всеми порами. Не стоило заглядывать под одеяло и углубляться в подробности, но заметил, что Элла Абрамовна отходила ко сну (или куда-то ещё) вовсе не в костюме Евы. Трудно было определить, во что она облечена; в ночной туалет или в дневное обмундирование, (в женской одежде, это не простая задача). В другое время, констатация подобного факта огорчила бы меня, но не в этот раз. Я даже обрадовался, что могу тихонько смыться на работу. При отсутствии одежды мог увлечься греховными помыслами, а от них прямой путь к нарушению трудовой дисциплины.
На телефоне значилось несколько пропущенных звонков Йосифа. Хорошо, что выключил перед сном, иначе, заставил бы выпрыгнуть из кровати из-за какой-то чепухи. Однако, в этот раз, у Йосифа имелся серьёзный повод. Он попросил не рыпаться и ждать его прибытия. Будто впереди сплошные подарки судьбы: Должен отвезти на новый объект, где платят больше, а работы меньше. Все туда хотели и мечтали, но никто не понравился, потому-что желают заполучить именно меня. Откуда знают - непонятно, но, наверное, кто-то дал рекомендацию, ведь не первый год в Израиле. Имя дороже денег; те потеряешь, а оно всегда с тобой…
Чтобы не будить соседку, стал дожидаться Йосифа возле дома. До этого успел принять холодный душ и убрать последствия ночёвки кошачьей стаи у меня во рту. Пока ждал, разрабатывал планы международной инициативы по всеобщему запрещению виски и его аналогов. Пусть человечество переходит на коньяк, а ещё лучше, на продукты естественного брожения.
ГЛАВА 13
К дому Фатимы подъехали уже после захода солнца. Наверное, нас ждали, потому-что ворота заскрипели до того, как Йосиф нажал на звонок. Где-то таилось предчувствие или надежда, что вновь окажусь у неё в гостях, но не представлял такого стремительного развития событий.
Всю дорогу к объекту, Иосиф развлекал меня разговорами об арабских обычаях. Не про народный фольклор и правила гостеприимства, а только о защите семейной чести. Я и сам знал, что арабы готовы её защищать до последней капли крови. Не собственной, а женского контингента. Отказалась выйти замуж за кого надо или сбежала с кем не надо, вот и позор на весь джамаат. Приходится перерезать отступницам горло, чтобы возвратить почет и уважение. Много других смертных грехов может совершить неразумное создание, но восстановить семейную честь обязан отец или брат. Годы тюрьмы не проблема для тех, кто отбывает почётный срок, а суд всегда учитывает, что прирезали грешницу не корысти ради, а токмо для семейной чести.
Иногда приходится рисковать и мужским контингентом. Например, при кровной мести или борьбе с оккупантами, но здесь больше бизнеса, чем семейной чести. Семьи террористов получают нехилые выплаты, за погибшего «мученика» или сидельца. Под грузом неоплатных долгов и полного разорения стоит пожертвовать одним человечком. Ему прямая дорога в рай, а там семьдесят две гурии в полную собственность, с ежедневным возобновлением девственности.
- Неужели на всех праведников хватает?
- Для шахидов достаточно, а ещё больше в запасе.
- Откуда они берутся?
- Из праведных мусульманских женщин. После смерти сразу превращаются в хронических девственниц. Только мне непонятно, какой для них интерес? Чтобы каждый раз этот подонок делал кровопускание промеж ног. Впрочем, для порядочной женщины даже при жизни никакого удовольствия не предусмотрено, а только выполнение супружеского долга. Зато семье почёт и финансовое процветание. В последнее время приспособились таким манером защищать и семейную честь. Если раздвинула грешница ноги без родительского благословения, то выгоднее стать героиней сопротивления, чем получить нож в горло.
- Всё это между нами, - предупредил Иосиф, - не вздумай, где попало болтать про арабов. Вы же не отличаете их от евреев?
Я поднял руки в знак согласия. На самом деле, исконные израильтяне за версту чуют иноверца, но стараются не нарушать правил приличия, в то время, как репатрианты не видят разницы, хотя признаки налицо.
Мы обошли здание и по внешней лестнице поднялись на плоскую крышу. Вымощенная белым камнем площадка вполне сгодилась бы для игры в волейбол. Посередине возвышался портик с дверью, за которой скрывалась лестница во внутренние покои. Рядом стояло кресло и стол с телефоном и монитором, на котором отображались виды с двух камер. Иосиф обрадовал меня известием, что разрешено спускаться в туалет и в кухню за холодной водой. Пользоваться кофейным аппаратом тоже не запрещалось. Он собирался показать мне расположение этих объектов, но я решительно отказался. Тогда он сам нырнул вниз и возвратился с двумя чашками кофе. Настало время служебного инструктажа.
- С хозяйкой контакты только по телефону, - начал Иосиф, - не пытайся её достать. Никто её не видел и неизвестно, как выглядит. Если случайно увидишь - расскажи, всем интересно. Дела с конторой только через её адвоката. Если что-то случится, звони в полицию или в контору, но только по своему мобильнику.
- А для кого этот телефон?
- Не для тебя. Должен ответить, если позвонят, а звонить может только она. Твоя задача никого не впускать на территорию и не выпускать. Чтобы птица не залетела во двор и муха не проникла в здание. Пару раз желательно спуститься и обойти вокруг, но сверху тоже хорошо видно.
- Это хозяйка потребовала два обхода?
- Нет, так решило начальство, но я не смогу проверять тебя ночью.
- Почему?
- Она запретила и чтобы никакого шума, особенно болтовни по телефону.
- Как скажете, - согласился я, - только не отнимайте душевную гармонию и звёздное небо над головой.
- Теперь твоя очередь, - сказал Иосиф, не отвлекаясь на слова Эммануэля Канта, - признавайся, откуда она тебя знает?
- Не имею понятия, - соврал я, - только если по прошлой жизни. Может быть, она говорит по-русски?
- Вряд ли, арабы говорят по-русски.
- Значит, через адвоката…
- Он тоже не из России, а совсем даже наоборот. Почти без акцента, но чувствуется, что той же породы. Потом выясним, почему именно ты им нужен, а пока вот что известно, - Иосиф наклонился и зашептал, будто опасался прослушки, - только сплетни и слухи, но факт, что она на прицеле. Уже десять лет. С тех пор, как умер муж, богатый, но старый. Наследство на её имя, а семье ни гроша. Говорят, убила ради денег. Кто говорит? Кому ничего не досталось! Другие жёны и взрослые дети. Ещё та семейка! Кровная месть и денежный спор – всё вместе. Потому не берёт трубку и не отвечает на звонки. Достали руганью и угрозами, но сама звонит по телефону, не ленится. Может несколько раз позвонить из-за какой-нибудь мелочи.
При последних словах, Иосиф погрозил пальцем в знак особой бдительности и заспешил на другие объекты. Его ботинки прогремели по железной лестнице, а потом проскрипели ворота, но я не стал провожать, а сразу принялся разыскивать знакомые созвездия. Большая медведица оказалась сдвинута к краю небосвода, а других знакомых объектов обнаружить так, и не удалось. В прошлые времена, сам видел и другим объяснял устройство небесной сферы. Вдруг вспомнил, первое знакомство с ночным небом. Учитель географии устраивал практические занятия в загородном лесу. Укладывал класс ромашкой, голова к голове и объяснял устройство космического хозяйства. Таких учителей, наверное, уже нет, а если есть, то в городском мареве ничего не увидишь. Скоро люди не будут знать, как выглядят звёзды. Не только из-за уличного освещения и загаженной атмосферы, но из-за технического мусора, который летает над головой. Немецкий философ не учёл развитие технического прогресса. Нравственный закон внутри нас частично останется, а звёздное небо над головой уже нет. Впрочем, возможен и обратный прогноз и даже катастрофический, с пустой душой и тёмным небом.
Пока занимался астрономией, пара лайнеров осквернила небосвод мерцанием габаритных огней. За ними тянулся мутный след, через который с трудом пробивалось звёздное мерцание. Вдруг знакомая физиономия обозначилась среди тёмного хаоса. Чёрная морда Фатимы смотрела на меня сверху. Очередное предательство! О чём только не думал этим вечером, но ни разу не вспомнил ночную попутчицу. Наверное, мяукает перед дверью в ожидании порции молока, а новый охранник не желает поднять задницу. Хорошо, если не отфутболил от двери, чтобы не мешала глубокомысленным размышлениям. Разве трудно налить молока или выставить коробочку сметаны? Ведь всё угощение специально оставлено в холодильнике.
Я схватился за мобильник и набрал номер завода. После двух гудков кто-то ответил и звонок сорвался. Прозвучало только «алё», но по звучанию, сразу стало ясно , что говорит русскоязычный коллега. Батарея мобильника постоянно требовала подзарядки. Охранная контора снабжала сотрудников весьма дряхлой аппаратурой. Давно собирался купить собственный аппарат, но не мог понять, кому буду звонить и от кого принимать звонки. В обращении с телефоном имелась ещё одна проблема. Мне легче прошагать километры пешком, чтобы поговорить с человеком, только бы не звонить по телефону. Наверное, старые грехи вышли наружу, и аукнулся телефонный бизнес на старой родине. Впрочем, если дребезжит мой аппарат, то всегда с удовольствием отвечаю, даже если цепляются с навязчивой рекламой.
В заводской проходной, всегда подключался к зарядному устройству, а на крыше явно не предусмотрели такие удобства. Теперь вынужден был нарушить запрет Иосифа и грозной хозяйки. Мне ответил какой-то Дима. Якобы мы встречались на другом объекте, но я честно признался, что запоминаю только лица из-за страшной текучки кадров. Оказывается, он уже покормил Фатиму и сверх программы выделил ей половину своей котлеты. Я поделился конфиденциальной информацией о его новом месте работы и сообщил настоящее имя ночной попутчицы. Он обещал не давать её в обиду и подкармливать по мере необходимости. Договорились быть на связи и обмениваться информацией. Вот ещё один абонент, ради которого стоит купить мобильник. Было бы желание и телефон будет звонить не переставая. Последние слова я произнёс вслух. Звучание собствен6ного голоса помогает побороть жуть ночной тишины. Оказывается, хозяйка тоже страдает телефонофобией, но с противоположным симптомом. Звонит куда угодно, но боится брать трубку. С ней вместе вполне смогли бы пользоваться изобретением Александра Белла.
Как только повесил трубку, раздался телефонный звонок. Казалось, он оглушил всю округу, но я даже не вздрогнул. С первого мгновения ждал этого звонка. Успел взглянуть на табло определителя, чтобы запомнить номер её мобильника. Знакомый голос звучал так, будто недавно расстались и надо лишь завершить беседу.
- С кем ты сейчас говорил?
- С товарищем по работе.
- О чём? – в её голосе звучали тревожные нотки.
- О служебных делах, его первое дежурство на новом месте.
- Что сказал обо мне?
- О тебе ничего, только о работе.
- Я слышала, ты назвал моё имя, - она с трудом сдерживала волнение.
- Это не о тебе, там другая Фатима.
Она отключилась, и телефон на столе сразу затарахтел, как при звонке из параллельного аппарата. Наверное, нажала на кнопку повторного набора. В этот раз настал мой черёд на прослушку. Дима ответил ей мгновенно, как и положено образцовому охраннику и сразу признался, что Фатима находится рядом, но категорически отказался звать её к телефону. Настало моё время включиться в беседу, чтобы дурацкая шутка не переросла в проблему. Дима по моей просьбе описал внешность Фатимы и характер наших взаимоотношений. В подтверждение этих слов, она замурлыкала и пару раз отчётливо произнесла своё «мяу». Фатима всегда выражала удовольствие таким манером, особенно когда массировали животик. Осталось лишь извиниться за розыгрыш при исполнении служебных обязанностей и поблагодарить Диму за проявленную заботу.
- Спускайся вниз, - неожиданно потребовала Фатима, - хватит играть в прятки, надо поговорить.
- Не имею права, мой пост на крыше.
- Ты на меня обижен?
- Нет, это ты в обиде, а я виноват. Поступил по-свински.
- Потому, что назвал кошку моим именем? – поинтересовалась Фатима, - я не в обиде, но любой мусульманин против, чтобы животных называли по имени дочери Пророка.
- А ты кто?
- Родилась христианкой, но после замужества стала Фатимой. По-другому нельзя, если выходишь за мусульманина замуж, а обратный путь закрыт. Кто предаёт веру Пророка, тому положена смерть.
- Не забыла настоящее имя?
- До восемнадцати лет, звали Амаль – это значит надежда, но с тех пор сто лет прошло. Я к Фатиме привыкла.
- Мне Амаль больше нравится. Интересно, как звали отца?
- Моего? Зачем тебе нужно? Дарим. Выдал замуж за старика, расплатился с долгами и помер. Лучше бы до того, как изуродовал мою жизнь.
- Дарим – значит постоянный. Разве нет? По-русски будет Константин. Значит, ты Надежда Константиновна. Аркадий сдохнет от радости…
- О чём ты говоришь? Я не понимаю. Спускайся, наконец, вниз. Надо поговорить серьёзно. Не бойся, в этот раз не буду себя вести, как дура. Просто, давно живого человека не видела. Твой друг Хамдан, приводил несколько уродов и сумасшедших, но это не в счёт.
- Мой друг?
- Не знаю, он так сказал. На самом деле, сын моей сестры. Других родственников здесь нет. Все в Назарете, но никому нельзя доверять. Твоему Хамдану тоже. Он только ждёт момента, чтобы меня продать, хотя получил от меня уйму денег. Сто раз его выручала…
- Что значит, продать?
- Хотят выманить из дома, а он их агент.
- Хорошо, я спущусь, но прежде должен перед тобой извиниться. В тот раз, обидел тебя и убежал, как вор, но виноват не только я, но твой кальян тоже. Хамдан подсыпал туда какую-то отраву.
- Ты меня не обидел, а рассердил, но сама тоже виновата. Вела себя, как последняя шлюха. Потом, я решила, что женатый и не любит арабов…
- Для меня, плохих людей нет. Плохая только религия – любая, но особенно та, где разрешено убивать людей, а женщина считается скотиной.
Я повесил трубку и сбежал по тёмной лестнице к кофейному аппарату и родничку холодной воды. Она действительно подготовилась к дежурству охранников, значит, дело не только в моей драгоценной персоне. Пришлось пройти вперёд по тёмному коридору и открыть первую дверь. Это была знакомая спальня, погружённая в полумрак. Только на тумбочке горел тусклый ночник, но он освещал пустоту. Стало быть, встреча назначена на первом этаже, в той самой кухне, гостиной или столовой где разворачивались предшествующие события.
Снизу опять доносилась музыка, но уже не Моцарт, а Верди. Это был хор рабов из Набукко. Пока звучало pianissimo, но скоро хор вместе с оркестром должен был грянуть на полное tutti. Я спускался вниз медленно, насколько возможно, чтобы сосредоточится хоть на какой-то мысли, но в голове смешалось прошедшее с будущим. Я знал, что случится дальше, но уже не помнил, что происходило здесь раньше.
Стол был сервирован на две персоны, с бутылкой вина и зажжённой свечой. Она стояла возле стола, в полном параде и с новой причёской. На ней было кружевное платье и туфли на каблуках. На шее и пальцах что-то сверкало, но в полумраке лица не было видно. Она прикрыла его ладонями, будто скрывая испуг или радость. Только глаза светились в полумраке, ярче ювелирных изделий. Я отнял её руки от лица и водрузил их себе на плечи. Она чуть переборщила с косметикой, но это было знакомое лицо, которое постоянно всплывало в памяти. Мы обнялись, будто друзья или родственники, пока наши губы не соединились. Я поднял её и понёс наверх, выше тёмного неба и мерцающих звёзд…
ГЛАВА 14
Мужчине всегда кажется, что он ведёт и тащит. На самом деле, вся жизнь в слабых женских руках. Они могут поднять, долго держать на плаву, но могут и втоптать в грязь. Мне в этом смысле везло, хотя сам никогда не был лёгким на подъём. Для меня удача, а для них сплошной тормоз и потеря времени. Мы живём сегодняшним днём и не смотрим вперёд, а у них горизонт, как каменная стена. Пятьсот яйцеклеток на всю жизнь, а израсходовать надо как можно раньше и с умом. Потом снижается качество ограниченного резерва и внешняя привлекательность тоже блекнет.
Они об этом не говорят, даже между собой, но постоянно думают, а виновникам и в голову не приходят циничные мысли подобного рода, ведь мужчины по своей природе рыцари и романтики. В последнее время, это состояние духа стали называть сексизмом. Я был воспитан именно в таком стиле и главная заслуга не столько отца, сколько его избранниц. Все три мачехи оставили незабываемые впечатления, хотя со временем обиды просохли, и стало ясно, что отец просто выбирал симпатичных тёток, без особых мыслительных способностей. Впрочем, скорее всего, они его выбирали, а он не мог обидеть ни одно беззащитное создание.
Со всеми тремя, мне удавалось держать холодный нейтралитет, несмотря на маниакальное стремление выдавить из меня одно сакральное слово. Сами называли меня сыночком и постоянно пытались прикоснуться и даже, что называется приласкать. Их не останавливала моя реакция, хотя отшатывался и вздрагивал, будто от гремучих змей. Таким же образом приручают волчат, пока не перестанут кусаться, но я научился держать дистанцию. Всегда прилежно обращался по имени-отчеству, старался быть послушным и не спорить, но никак не мог выдавить из себя слово «мама». Не хочется вспоминать эти имена и марать ими бумагу, хотя следует заметить, что все трое имели весьма затейливые имена и ещё более оригинальные отчества.
О матери очень мало визуальных воспоминаний, а эти красотки часто встают перед глазами, в разных нарядах и позах. Отец возлагал всю вину на меня, хотя провёл с каждой из них меньше года. С последней, даже несколько лет и наслаждался бы дальше, если бы не вцепилась в меня мёртвой хваткой. Добилась лишь того, что услышала наименование своей должности. Всего один раз назвал мачехой, а обида на всю жизнь.
Это слово действительно выпадает из лексики русского языка. К нему не прилепишь ни один из ласкательных суффиксов, даже ругательные не подходят. Так и стоит особняком, пугая малых и старых сказочной злобой. На самом деле, все три тётки действительно хотели стать матерями, но не повезло. Советская медицина и быт, очень способствовали женскому бесплодию, а из контрацепции, самый популярный - аборт. Если бы им больше такта, а мне меньше воспоминаний, всё могло сложиться иначе.
Перед уходом, мать ещё раз продемонстрировала обручальное кольцо и сказала, что его надо отдать той женщине, которая станет мне матерью. Очень благородно и романтично, но не сложилось. С тех пор ношу его вместе с ключами на брелочке и не собираюсь никому отдавать.
Проникнуть в тайны женской души удалось лишь в студенческие годы. Когда занялся частным предпринимательством, если так можно назвать тайный бизнес в эпоху дикого капитализма. В последующие годы, его так и не приручили, но говорят, что придали внешнюю благопристойность.
На самом деле, не сам занялся, а приобщили, и затея выглядела вполне прилично. В нынешние времена, такое учреждение называется Call Center. Со стороны глядя, ничего особенного: озадаченные граждане звонят и выясняют важные для себя вопросы. В нашем бизнесе, фокус был в том, что звонили озабоченные, и беседовали на очень неприличные темы.
Затеяла этот бизнес самая неприметная однокурсница из всего факультета, а может быть даже, университета. Бывают девочки невидимки, которые потом превращаются в таких же барышень, тёток и старушек. Никакого безобразия или уродства, а просто не привлекает внимания. Потом однокурсники или сотрудники никак не могут припомнить физиономию или имя.
Рядовой мужчина не может раскрывать перед женщиной сексуальные фантазии. Совершить могут любой фокус, но сказать – не получается. Даже блуднице и тем более супруге он ничего не скажет. Другое дело; по телефону и с гарантией анонимности. Тут такое могут наговорить, что сами удивляются; откуда повылазило? Мы потом жалели, что не под запись. В основном, конечно, помойка, но встречались очень любопытные фрагменты.
Клиенты не проблема! Озабоченных мужичков во все времена навалом. Дайте только выговорить всю грязную правду, что накопилась в душе. Главное, кто будет слушать, и поддерживать беседу. Обычная женщина, даже с обширным опытом в интимной сфере, не справится. О чём говорить с пришельцем из другой цивилизации, когда разный язык общения и сам предмет разговора. По этой причине, люди молча занимаются этим делом или обходятся междометиями. Разговорчивые партнёры тоже встречаются, но быстро умолкают или продолжают грязную беседу сами с собой.
Наташа, так звали однокурсницу, не болтала зря языком на скользкие темы. Никогда не вступала в общую болтовню и почти всегда хранила молчание. Хранила речевой аппарат для центрального телеграфа, где подрабатывала в службе информации. Отвечала на телефонные запросы о номерах, учреждениях и прочих сведениях. Тридцать девиц разных групп инвалидности занимались под её руководством этим благородным делом.
Непонятно, каким образом её осенила эта идея. Ничего подобного даже не витало в воздухе, хотя кое-где уже продавали самодельную порнографию и потихоньку расцветал бордельный бизнес. Наверное, телефонные хулиганы страдающие синдромом Туретта, навели на эту мысль. От этого синдрома не умирают, но часто получают телесные повреждения. Страдалец, не может удержаться от грязной ругани в общественных местах. Остаётся единственный выход: обматерить телефонного абонента и повесить трубку. Впрочем, это моё предположение, а Наташа просто предложила мне бизнес-партнёрство.
- Только с одним условием, - сказала она, - все должны думать, что я твоя девушка.
Пришлось поинтересоваться, как будет на самом деле, ведь упомянутая вакансия была уже занята. Я никогда не был примером нравственности и морали, но крутить романы с двумя однокурсницами одновременно, было нарушением даже моих, не всегда твёрдых убеждений. В это сфере, у меня было одно железное правило; прежде чем приступить к новым отношениям, надо решительно завершить старые.
- Посмотрим, - загадочно ответила Наташа и добавила, - всё от тебя зависит.
На самом деле, женщина может переиначить даже весьма конкретное обещание, тем более, не стоило доверять её туманным фразам, но я согласился не раздумывая. От меня полностью зависел тяжелобольной отец. К тому времени его почти полностью парализовало, а дефицит расширялся и цены росли. Уход за больным стоит недёшево, а если всё делать самому, то через силу и низкого качества.
Главной проблемой для любого бизнеса в те времена была крыша. Как прикрытие и защита от других ментов и бандитов. Правда, крыша в любой момент могла скурвиться и зарезать курицу, несущую золотые яйца. Могла начаться война с другой группировкой, где в первую очередь страдали подопечные фирмы и наконец, любой бизнес мог превратиться в слишком привлекательный объект для бандитской верхушки. В таком случае, могли просто убить или засадить в кутузку. Однако, наша корпорация обходился без крыши.
Всё министерство связи с ленинских времён считалось секретной организацией и подлежало государственной охране. Существуют живучие структуры, которых не убивают даже исторические катаклизмы. Советская империя рухнула и на её окраинах шли войны, но письма исправно доходили по самым глухим адресам. Профессора и отставники шарили на помойках, чтобы не сдохнуть с голоду, но служба информации круглые сутки отвечала приятным женским голосом с безукоризненным произношением. До тех пор, пока барышни не занялись более серьёзным делом.
Эти же голоса уже беседовали с одинокими страдальцами и возбуждали их фантазию. У клиентов глаза на лоб лезли; откуда такое знание сложной мужской натуры? По разговору видно, что образованные девицы, а не подзаборные шлюхи. Насчёт образовательного статуса клиенты не ошибались, но им в голову не приходило, что ведут разговор с тяжёлыми инвалидами.
Родовая травма или тяжёлое заболевание могут наложить страшную печать на внешнюю привлекательность, но женское естество и душевные стремления сильнее любого диагноза. Естественные инстинкты и голод плоти перетекают в мечты и фантазии. Любой человек стремится преодолеть природные ограничения, а инвалиды посвящают этому всю свою жизнь. Что невозможно в реальной жизни, перемещается в воздушные замки.
Наверное, они согласились бы работать без заработной платы, лишь бы слышать голоса страстных мужчин, мечтающих овладеть тоскующим женским телом, а может быть и душой. Впрочем, платили им по тем временам вполне исправно, чтобы удовлетворять бытовые и духовные потребности. Во всяком случае, так поначалу казалось, но мы не учли более мощный инстинкт, перед которым бессильна женская натура…
Я понадобился Наташе только для административной должности. Дескать, дамский коллектив не будет подчиняться женской воле. Мужской глаз и голос нужен только для вида, а на самом деле все рычаги и струны давно схвачены. Кроме того, надо отстёгивать начальству, охране и технической службе, а деньги полученные из женских рук не имеют должного веса.
Пришлось провести общее собрание и заглянуть каждой сотруднице в испуганные глаза. Они отвечали слишком подробно на вопросы о состоянии здоровья и составе семьи, а я сердито чертил каракули в записной книжке, но это требовалось лишь для укрепления трудовой дисциплины. Раз в неделю, я оглядывал дружный коллектив орлиным взором из-за Наташиной стеклянной перегородки. Однако, главной обязанностью были контрольные беседы. Я должен был звонить каждой работнице под видом клиента. Вот и все служебные обязанности за более чем солидный доход. Без всяких проблем, смог нанять для отца медсестру и сиделку, но покупать машину пока остерегался.
Тем временем, фирма уже трудилась в полную силу и денежный поток постоянно увеличивался. Девочки не успевали отвечать по основной работе, и справочную службу пришлось отключить. «Пусть звонят на платный номер, - шутила Наташа, - и между делом задают свои дурацкие вопросы». Совершенно внезапно, она превратилась в очень заметную девицу. Шмотки, украшения и прочие прибамбасы, вывели её из массовки на главные роли. Теперь она была не только на виду, но и на слуху. У неё прорезался громкий и достаточно убедительный голос.
Поползли слухи о богатом любовнике и даже называлось какое-то имя, но она ничего не отрицала, а лишь поглядывала на меня загадочным взглядом. Без всякой причины, стала чаще пропускать лекции, но в успеваемости ничуть не отставала. В те времена, многие академические вопросы решались коммерческим способом. Всё чаще я вовлекался в сферу её светских бесед, с прикосновениями и даже дружескими объятиями, но слишком поздно почувствовал тревогу.
На самом деле не я, а другая Наташа - моя настоящая девушка. Она знала, что у меня с партнёршей лишь деловые отношения, но резкое изменение внешнего и общественного статуса деловой Наташи стало внушать подозрения. Деловая Наташа, тем временем, всячески подкрепляла нехорошие мысли. Оказывается, между ними уже произошёл решительное объяснение и обе сошлись на той мысли, что мешают друг другу, но ни одна не согласилась отойти в сторону.
Очень скоро мне тоже пришлось принять участие в дипломатических переговорах. С первоначальной Наташей без особых проблем, ведь я действительно ни в чём не успел провиниться. С деловой, пришлось чуть труднее, но тоже с мирным исходом. Правда, она предложила необычный сценарий наших взаимоотношений. Что-то вроде любви втроём, но в патриархальном стиле. То есть, сохранить старые отношения, но обогатить новые интимным содержанием. С обещанием, хранить это безобразие в строгой тайне.
Оказывается, главный смысл подобной реформы, не личная симпатия и прочие эгоистические понятия, а сугубо деловые соображения. В условиях дикого капитализма, совместный бизнес обязательно должен подкрепляться личными отношениями. Ведь ходим между тюрьмой и кладбищем, а спим в разных постелях, в то время, как Гос-экзамены завершены и надо думать о дальнейшей жизни с гуманитарным дипломом в руках.
Я максимально мягко и деликатно попытался обрисовать свою точку зрения. Сказал, что воспитан в старых традициях и ничего не могу с собой поделать. Если отдался одной женщине, то все остальные для меня подруги и сёстры, пока личные обстоятельства или жестокая судьба не разорвут эту связь. Однако, шутливый тон, разбился об её серьёзный настрой.
- Что, если я заведу себе другого мужика, - вскричала она уже вполне истерическим тоном, - ты тоже не будешь возражать?
Я сказал, что вовсе не против, если порядочный человек и с серьёзными намерениями. Она опять не оценила мой юмор и употребила мою шутливую фразу уже в виде угрозы.
- Тогда я отдамся ему вместе с бизнесом, а все остальные станут друзьями и братьями…
Вряд ли она отдалась кому-то другому, но я почти каждый день вынужден был отдаваться весьма нецензурным беседам. Так и не понял, это были простые беседы с клиентом или они узнавали мой голос и проигрывали свою роль. Эта обязанность утомляла до такой степени, что появились первые признаки телефонофобии. Наверное, я страдал из-за слишком богатого воображения. Ведь хорошо знал каждую работницу и очень живо представлял реальные прелести, которыми они обладали. Есть немало людей, которых возбуждают физические пороки, но у меня развилась фобия в причудливой форме. Брал телефонную трубку при первом дребезжании аппарата, но требовалось большое усилие, чтобы позвонить самому. Будто на том конце провода, опять ожидает обиженная судьбой девица с чудным голосом и отличным произношением. Вполне мог стать импотентом, если бы эти разговоры не прекратились.
ГЛАВА 15
Post coitum omne animal triste, то есть, после совокупления, любой зверь в печали, но это не про меня. Разве можно грустить во время свободного полёта над галактикой, не подчиняясь, времени и пространству, без чувства земного тяготения. Мысли тоже пустились в свободный полёт, только не мог понять, откуда такой мощный прилив энергии. Вроде, не первый раз награждён женской любовью и лаской. В чём же причина бешеной радости? Наверное, из-за совпадения фантазий с реальностью. Женщины мыслят трезво и рационально, а мужчин живут в мире иллюзий. Выдумывают для себя идеальное создание, а потом страдают от контраста с пошлой действительностью. Вот в чём магнит мусульманской религии. Только там слабый пол живёт по законам мужской фантазии. Стало быть, в годы мусульманских завоеваний переходили в ислам не только под страхом смерти, а больше, ради идеальных женщин, рождённых для послушания и покорности.
Каждая знает свои права и обязанности. Потому не расстаются с приданным и свадебным имуществом. Постоянно носят на шее, пальцах и щиколотках. Ведь если прогонят, обязана уходить налегке. Только с тем имуществом, которое на грешном теле. Никаких притязаний на семейное достояние, включая детей и домашних животных.
Рядом с ночником, горкой возвышались снятые драгоценности. Мерцали ювелирным блеском в цвете ночника. Наверное, одела на себя все сокровища, что положено иметь богатой вдове. Одеть не трудно и посмотреть тоже приятно, но снять намного сложнее, особенно когда заняты более важным делом. Есть мгновения дороже сокровищ всего мира. Интересно, когда успела их скинуть? Жаль, слишком поздно. Отвлекали внимание и мог пораниться об острые грани её побрякушек.
Впервые наслаждался покоем в женских объятиях и не думал о путях отступления, хотя был на службе и числился при исполнении. Раньше, рost coitum всегда был в печали, как и положено представителю мужского племени. Наверное, мешала старая холостяцкая заповедь: «не оставаться на ночь». Интересно, это совковая традиция, или встречается и в других цивилизациях? Потому и сбежал в тот раз, как тать в нощи, хотя сам не понимал, куда бегу и от кого спасаюсь.
Внезапно, нащупал под подушкой твёрдый предмет и сразу вернулся с неба на землю. Это был пистолет, точно такой, что оттягивал мой пояс во время дежурства, но я не прятал свой Glock под подушку. Значит, в этой постели нас трое, или даже четверо: она со своим страхом и два защитника.
- Что это? – спросил я, держась мизинцем за курковую скобу, - нам действительно угрожает опасность?
- Только мне, - она запихнула оружие обратно, - о тебе никто не знает.
- Зачем ещё один, разве моего не достаточно?
- Это твой, я переложила сюда, когда ты уснул.
- Я спал?
- Заснул, как ребёнок после первого раза.
- Значит, был и второй?
- А ты не помнишь?
- Не знаю, с тобой всегда отключается память. Не понятно, во сне или наяву.
- Ты мне тоже часто снился. Один и тот же сон, будто не ушёл, а остался.
- Вот видишь, так и случилось…
- Больше не уйдёшь?
- Уйду ненадолго, и сразу вернусь.
- Меня нельзя оставлять одну. Сейчас опасная ситуация. Ты ничего не знаешь, но в любое время может что-то случиться.
- Кое-что знаю…
- Теперь намного хуже, чем раньше. Только сейчас закончились судебные процессы. Есть окончательное решение. Они проиграли. Скоро вступит в законную силу. Если до этого не убьют, то останутся без единого шекеля. Я тоже потратила на эти суды уйму денег. Могла остаться без гроша, если бы не продала тот участок в Иерусалиме, но теперь стала врагом палестинского народа. Есть такое почётное звание. Сиди, считай каждый грош и залезай в долги, но продавать не смей, иначе станешь пособником оккупантов. Значит – смерть предателям, а у них намного больше возможностей. С одной стороны семья, даже несколько семей, а с другой, идейные убийцы.
- Если они проиграли, какой смысл убивать?
- Ни мужа, ни детей. Законных наследников тоже нет. Если убьют, всё получат обратно, а любое завещание можно оспорить.
- Кто ещё знает эти подробности?
- Только адвокат, но я ему уже не доверяю. Он сделал на мне большие деньги, сейчас захочет получить от них. Надо найти адвоката еврея…
- А мне доверяешь?
- Только тебе.
- Почему?
- В тот день, два месяца назад, когда мы были вместе, произошло ещё очень важное дело. Теперь ты для меня самый главный человек на свете.
Я примерно догадывался, о чём речь. Женщины обычно склонны возлагать грандиозные надежды на своего избранника. В дамском словаре для подобных случаев имеется даже специальный термин. Это «любовь», но только до тех пор, пока претендент соответствует возвышенным желаниям. Очень скоро, романтические настроения сменяются трезвым расчётом. Впрочем, эта женская склонность не вписывается в мусульманские традиции.
- Прошло два месяца? – я удивился самым искренним образом, - мне казалось, не больше пары недель.
- Да, время летит быстро, но надо продержаться ещё несколько месяцев.
- Продержимся, а твой муж, тоже был самый прекрасный?
- Самый ужасный! Эти годы, как страшный сон. Не выпускал из дома и ревновал ко всему на свете, хотя сам, ни на что не был способен. Только с тобой почувствовала себя настоящей женщиной.
Такое признание вдохновляет любого мужчину, но я понимал настоящий смысл этих слов. Мне и раньше приходилось выслушивать подобные комплименты. Обычно, женщины щедро подбадривают таким манером своих избранников и вовсе не врут. Им действительно кажется, что в этот раз было прекрасное волшебство, а в прошлом если и было, то давно и неправда.
Если два избранника узнают, что удостаивались подобных признаний, то возникает смертельная обида. На самом деле, оба явились чудотворцами, только в разных инкарнациях. Подобные рассуждения, опять же, не имеют отношения к мусульманской традиции. Истинная дочь Пророка не должна болтать на интимные темы, а если вдруг ляпнет по глупости, то очень пожалеет. Ведь муж обязан наставлять несовершенное создание на путь истины и целомудрия, чтобы она усвоило слова Пророка: «Храните верные сердца. Для нег законных и стыдливых…»
Ужасно не хотелось возвращаться на крышу, но кроме холостяцкого суеверия, была и служебная обязанность, тем более, что существовала реальная опасность. Впервые я оказался на посту не по договору страхования от воровства и несчастных случаев, а для защиты клиента от смертельной опасности. Волей судьбы, этим клиентом оказалась моя женщина.
В нынешние времена не модно бросаться из-за девиц и тёток в драку. Принято, интеллигентно договариваться, часто за их спиной, но меня воспитали по-другому. Я всегда отвечал за женщин, которые рядом, пусть даже попутчица или знакомая на одну ночь. Обязан защищать, пока стою на ногах, а если отвернулся или струсил, то проиграл. Правда, проверять себя в деле приходилось не часто, но пару раз довелось и пока без тяжёлых последствий.
С трудом заставил себя вернуться к служебным обязанностям. Сначала, лишь волевым усилием, но работодательница, лежащая рядом, категорически воспротивилась. Оказывается, у них тоже существует похожая примета на этот случай.
- Мужчина не должен уходить от своей женщины, - она обвили меня руками, - особенно, если в первый раз и посреди ночи.
- Сегодня не первый раз, - я возражал чуть слышно, чтобы в следующее мгновение мог подчиниться, - кроме того, остаюсь рядом, только на два этажа выше.
- Пусть меня убью этой ночью, - она обняла меня ещё крепче, - но останусь с тобой. Один раз, чуть не потеряла, а в этот раз не буду такой дурой.
Я с радостью согласился и даже попросил разрешения отойти ко сну, но она продолжила развивать свою мысль, которая приобрела странное направление.
- Я буду охранять твой сон, не просто, как женщина, но как мать…
После таких слов, с любого мужчины спадает сон. Наверное, Фрейд кое в чём прав и в каждом мозгу притаился свой Эдип.
- А где твоя мать? – она продолжила дружескую беседу, - её нет в стране, правда? Я про тебя всё знаю, но про семью никаких сведений. Боюсь с ними знакомиться, скажут – старуха.
- Не скажут. Во-первых, молодо выглядишь, а во-вторых, она умерла…
- Извини, не знала. Когда это случилось?
- Давно, ещё в детстве…
- Бедненький, я постараюсь её заменить…
Она наградила меня вполне невинным, но заботливым поцелуем и возложила мою воспалённую голову к себе на грудь. Вряд ли она была знакома с учением Зигмунда Яковлевича, но слишком часто нажимала на Эдиповы клавиши. Ситуация грозила перерасти в нарушение главной холостяцкой заповеди, которая гласит: «Не более двух раз».
Глупо, при первой встрече расстреливать все патроны. При беспорядочной жизни, это не совсем полезно для мужского здоровья, нет уверенности, что в дальнейшем развитии отношений всегда будут силы хоть на один меткий выстрел. В интимной жизни, как в здоровом питании; надо вставать из-за стола чуть голодным.
- А где твой отец, - она продолжила расспросы, - братья, сёстры, они все там?
- Отец умер несколько лет назад, потому я приехал. Плохо, когда один ребёнок в семье, родители уходят и остаётся один.
- Вот почему ты такой странный. Кто вырос без женской ласки, всегда хочет убежать, но я тебя не отпущу…
Она ещё крепче прижала меня к груди, а потом осыпала поцелуями. В этот раз без материнской ласки, а с жаждой полного слияния и оно случилось. Будто само собой, без всяких усилий, но с мощной детонацией тектонического сдвига. Я послушно плыл по сладкому течению, но не мог избавиться от смутной тревоги. Ведь никогда раньше мои отношения с женщинами не сопровождались взрывными эффектами подобного рода.
ГЛАВА 16
В жизни наступил новый этап, с нарушением привычных понятий и принципов. По ночам спал в мягкой постели, хотя числился на дежурстве и до самого утра делил ложе с красивой женщиной. Без всякого страха и опасений, хотя пистолет постоянно лежал под подушкой. Меня не пугали убийцы, которые охотились за наследством и даже перспектива остаться с ней рядом надолго, может быть навсегда. В прошлой жизни, этот страх отравлял все отношения с противоположным полом. Когда долго избегаешь чего-то, действительность оказывается вовсе не страшной.
Меня не пугала разница в возрасте и не радовало её богатство. Даже обращение «сыночек» не вызывало агрессивной реакции. Наверное, на чужом языке, это звучало мягче, чем от подруг отца. Я не отвечал в той же манере, хотя постоянно боялся, что запретное слово может сорваться с языка. С двумя дамами из общества классической музыки это уже случалось. С каждой по-разному, но в самый интимный момент. Не только из-за разницы в возрасте, но больше из-за французских духов, которые преподносил после первой интимной встречи. Они случались на нейтральной территории и всегда неожиданно. Нельзя сказать, что по их инициативе, скорее, по взаимному согласию, но без особых затруднений и намного проще, чем с ровесницами.
В то время, охранял стройку в богатом районе. Всю ночь риэлтерская контора была в моём распоряжении. Днём они продавали недостроенные квартиры, а ночью я отгонял несуществующих воров, хотя красть было абсолютно нечего. Впрочем, главной ценностью была не контора, а типовая квартира, которую показывали покупателям. Её оформляли ведущие дизайнеры, и туда не стыдно было пригласить даже живущих по соседству аристократок. Впрочем, я не наглел и не скрывал своего статуса. Честно признавался, что не владелец недвижимости, а всего лишь охранник. Это только укрепляло взаимное доверие с любительницами классической музыки. Расставались мы тоже спокойно, без обид и взаимных претензий.
В этот раз, я остро чувствовал двойственность своего положения, хотя Надежда Константиновна не давала к тому никаких оснований. Днём исправно дежурил Дима, по особой рекомендации хозяйки, а на самом деле по моей просьбе. Агентом киллеров мог стать кто угодно, но только не русскоязычный шомер. Приходилось каждое утро разыгрывать с ним сцену прощания, громко хлопать воротами и бесшумно пробираться обратно. Дима исправно нёс службу, но не смотрел в монитор, а постоянно сидел, уткнувшись в книгу, как и положено усердному студенту. Однако переворот в тихой жизни особняка, случился в первый же день его дежурства. Дима за пазухой принёс Фатиму и теперь у неё вместо уймы заводских забот, было два главных занятия: гипнотизировать хозяйку и спать.
Но вместе с пополнением семейства, мне тоже прибавилось забот. Несколько раз ходил в магазин домашних животных за кошачьим имуществом. Набрал на целую стаю, но Надежда Константиновна находила в каталоге всё новые, но абсолютно необходимые предметы специального инвентаря. Единственное, с чем можно согласиться в мусульманской религии, так это любовь к кошкам. Даже Пророк имел любимую кошку абиссинской породы по имени Муизза и с тех пор им разрешён вход в мечети даже во время молитвы. Неужели там водятся мыши и если да, что грызут?
Зато с собаками сели в лужу. Надо быть полным ослом, чтобы объявить главного друга человека нечистым животным. Правоверному мусульманину запрещается даже прикасаться к собакам, а самое страшное оскорбление, это назвать мусульманина псом. На самом деле, мало кто из правоверных заслуживает это звание.
С детства мечтал о собаке, но смирился с мыслью, что уже никогда не буду иметь истинного друга. Отец говорил, что привести домой собаку, всё равно, что жениться. В городских условиях это выглядит намного хуже любого супружества. Ведь подругу жизни не надо прогуливать два раза в день, а друг человека не обходится без такой заботы. Не говоря уже о кормёжке, купании и прочих кинологических процедурах.
Переименование из дочери Пророка в супругу Вождя тоже далось непросто. Судьба часто ставила меня перед выбором между двумя особами, носящими одно имя. Для обоснования перевода пришлось обратиться к интернету и словарям. Наконец, решили реанимировать славное имя Амаль, полученное при крещении, однако в присутствии русскоязычной публики мог обращаться по имени-отчеству. С таким количеством имён, её трудно было с кем-нибудь спутать, но откликаться, она стала только на третий день.
Вслед за тем, возникла этическая проблема, вернее, она существовала с самого начала. Очень странно, когда женщина оплачивает через фирму, присутствие мужчины в своей постели, а со стороны, ситуация выглядела именно таким образом. Был шанс уволиться и пять месяцев жить на пособие, но безработным не выдают оружия, тем более, не дают право на применение. Можно было ополовинить её расходы, если бы имел частную лицензию, но это долгая бюрократическая процедура не снимала главную проблему. Выходила та же ситуация за меньшие деньги, но Амаль ничего не желала слушать.
- Меня хотят убить, - она приставляла палец к груди, - а ты говоришь про деньги. Без тебя они не нужны и лучше умереть, если тебя не будет рядом.
Я постоянно выслушивал комплименты подобного рода, и не было сил отвечать чем-то похожим, ведь в мужском исполнении это звучит неуклюже, тем более на чужом языке. Приходилось молча выслушивать интимные признания и отвечать на них решительным действием. При свете дня, а не во мраке ночи, иногда в неприспособленных местах, однако ночью всё равно не удавалось уснуть без интимной дозы снотворного.
Она говорила, что для решения всех проблем, осталось несколько месяцев, может быть полгода, но за это время надо совершить несколько важных, но опасных поступков. Все дела связаны с выходом в город, а соседи только и ждут момента, чтобы позвонить, кому надо и получить обещанную сумму. Это смахивало на манию преследования, но там где замешаны большие деньги, вполне могли пообещать круглую сумму за один телефонный звонок. За убийство и обещать ничего не надо. Сплошь и рядом это происходит за идею и ради семейной чести, а если выпадает удача, одним ударом совершить оба богоугодных дела, то семьдесят две гурии в раю уже обеспечены.
Первым в списке тайных операций значился визит к врачу, вернее в профессору. В прошлом, она не жаловалась на здоровье, и приглашала врачей на дом лишь по острой необходимости. Из-за мании преследования или реальных соображений безопасности, врачи всегда были разные, как впрочем, и парикмахеры с электриками и сантехниками. В этот раз надо было пройти серьёзное обследование под руководством самого профессора.
Она говорила, что никакой опасности, но явно что-то не договаривала. До меня не доходил истинный смысл врачебных приготовлений. Почти не думал на эту тему, хотя поздние дети были семейной традицией. Дед обзавёлся в возрасте далеко за сорок, отец в том же духе, и я на четвёртом десятке, тоже ни сном, ни духом. Думал, что суждено прервать семейную традицию самым решительным образом, чтобы никаких детей, ни поздних, ни ранних.
Визит к врачу выглядел, как военная операция под командованием Димы, ведь он служил в боевых частях. Вызвали две машины с дальних стоянок, хотя ничего не стоило поймать такси рядом с домом. Пациентку вели, будто инкассаторы мешок с деньгами, только не наставляли дула на прохожих, хотя держались за кобуру. Ехали колонной, туда на одной машине и на другой обратно, а водителям, кроме щедрых чаевых, дали отличный материал для болтовни с коллегами и пассажирами.
Пока её водили из кабинета в кабинет, я сидел на диване в приёмной, а Дима стоял у входа и гипнотизировал входящих и выходящих. Поначалу, не обратил внимания на странный состав пациентов. Все почему-то, женского пола, а многие с явными признаками беременности. Наконец, меня пригласили в кабинет к профессору, где без всякой дипломатии поздравили с грядущим потомством. Колени чуть дрогнули, но я не рухнул и даже не подал вида, хотя ожидалась тихая радость или бурный восторг.
Меня возмутило такое коварство, ведь перед медперсоналом предстал полным дураком. При необходимости, готов на любую реакцию, даже на эпилептический припадок, но только после предупреждения и соответствующей подготовки. Тем временем, на экране монитора что-то шевелилось, и профессор заверил меня, что плод развивается нормально, и причин для волнения нет, но пол ребёнка будет определён позже. Я сразу попросил хранить эту информацию от меня в строгой тайне.
Обратно ехали в полном молчании, но водитель никак не мог разгадать ситуацию и под конец, посоветовал одеть на Амаль наручники. Наверное, не понравилась её бесконечная улыбка. Сразу по возвращенью, она достала из сумочки два конверта, с именами телохранителей. Я решил, что это очередная бюрократическая писулька, но Дима сразу распечатал свой конверт и разложил купюры веером.
- Молодец, не жадная тётка, - он пересчитал деньги, - хотя ничего удивительного. Bodyguard, это вам не security, особенно если под прицелом. Видел, как тряслась? Значит, не для понтов, а для реальной защиты! Думал, старая карга и вдруг, элегантная дама. Такую, охранять приятно. Тебе положен процент за рекомендацию. Скажи, что в любое время готов, пусть за меньшие деньги…
Я сразу отказался от комиссионных, но приятно было слышать заочный комплимент в её адрес. Однако, конверт обжигал руку и я сбежал вниз, чтобы бросить деньги в её надменное лицо. На самом деле, оно оказалось испуганным.
- Ты не рад, что у нас будет ребёнок? – на её глазах выступили слёзы, - теперь ищешь причину для ссоры!
- Я про деньги, а вовсе не про ребёнка. Ты обращаешься со мной, как с прислугой…
- Про деньги уже говорили, хватит! Два конверта, чтобы без подозрений, но у тебя другая сумма. Ты уже потратил уйму своих денег на кошку и другие вещи. Почему отказываешься от моих? Если ребёнок общий, то деньги тоже, а если нет, то это плата за сегодняшний день и скажи, сколько ещё должна.
Теперь она бросила конверт мне в лицо. Я впервые видел её плачущей. Этот процесс не украшает женщин, хотя способствует психическому здоровью, но ей особенно был не к лицу. Из глаз потекли чёрные ручьи, а рыдающий голос приобрёл истерическое звучание.
- Ты стоял у профессора, как манекен, даже не улыбнулся. Я чуть не сгорела со стыда. Если не хочешь быть отцом, так и скажи. Двадцать лет одна! Десять в аду и потом десять в тюрьме. Каждый день плакала, а с тобой ни разу и вот опять. Ты тоже разбил моё сердце…
Пришлось обнять, чтобы не видеть полную косметическую катастрофу на её лице, но рыдания только усилились. Это была первая ссора, а до этого только положительные взрывы эмоций. Они всегда завершались страстным слиянием, но в этот раз я не почувствовал встречного движения. Я шептал какие-то успокаивающие слова о том, что ей нельзя волноваться, и о своём испуге от неожиданного сюрприза. О том, что её не брошу и о слезах, которые такой красивой женщине очень не к лицу. Незаметно перешёл на русский язык и попросил не плакать, и в этот момент с языка сорвалось то слово…
- Что это значит? – она встрепенулась, но продолжала прятать лицо у меня на груди, - ты назвал меня мамой? Это на всех языках звучит одинаково…
Я молчал и мысленно осыпал проклятиями профессора Фрейда. Нагрузился сверх меры идеями этого афериста и вот результат! Однако, моя возлюбленная, как видно не отрицала теории венского шарлатана.
- Ты это сказал, но я знала, - она уже не плакала, но перешла на арабский, - я с самого начала чувствовала, что ты мой мальчик. Теперь уже мужчина и отец моего ребёнка, но в тот первый день, был сыночком. Потому всё случилось так быстро. Ты занял в моём сердце два места, и пока он не родится, будешь мужем и сыном…
Я не мог больше выслушивать этот бред, и вдруг вспомнил, что истерические припадки лучше всего лечатся водой. Будто кто-то другой отнёс её в ванную, раздел и поставил под душ. Она неподвижно стояла под струями воды, и мне пришлось смывать остатки косметики с её лица. Потом продолжил процедуру и зачем-то намылил её спину, пока не почувствовал, что стою в полном обмундировании и совершенно промок. Пришлось раздеться, а вслед за тем произошла завершающая эмоциональная встряска. Мощнее всех предыдущих фейерверков и взрывов, и промелькнула мысль, что надо почаще ссориться, раз это вызывает такой мощный прилив энергии.
ГЛАВА 17
Нельзя постоянно быть рядом, иногда надо отводить взгляд друг от друга. Вот почему столько разводов в аристократических семьях. Никаких занятий кроме совместных обедов, ужинов и супружеского долга. Впрочем, венценосные семьи, часто имеют раздельные спальни, чтобы не надоедать друг к другу, а ходить на ночные свидания только по острой необходимости. Полезно для семейной атмосферы и продолжения династии.
Если человек десять лет провёл в одиночной камере, нельзя подселять второго арестанта. Тем более, когда грозит смертная казнь. Другая на её месте, давно бы свихнулась, а у неё просто маленькие странности. Вся эта ссора с истерикой, случилась в первый раз и, скорее всего, по вине второго арестанта.
Я заметил, что всегда обращаюсь к ней по-разному. Чаще Амаль, чтобы засветилась улыбка, а имя-отчество только про себя. Неплохой способ разнообразить отношения, чтобы не употреблять пошлых ласкательных словечек. Тем не менее, для неё я оставался только сыночком, хотя иногда слышалось Хабиби. Очень странно для посторонних ушей, но до них пока не доносились наши разговоры.
Кроме наших голосов, в доме постоянно звучало радио, реже телевизор, а в последнее время, тихая возня с клавиатурой и мышкой компьютера. Амаль купила его, для повышения медицинской грамотности, но с трудом осваивала основы компьютерной грамотности. До замужества успела получить какое-то финансовое образование, но без употребления технических средств. В те давние времена, даже в Израиле без них отлично обходились.
Из всей медицинской науки, она интересовалась только темой поздней беременности. Мне приходилось формулировать вопросы на русском языке, ведь медицинская терминология на иврите, тёмный лес даже для носителей языка. Потом, ломал голову над обратным переводом и проводил курс ликбеза на общую медицинскую тему. Попутно, улучшал свой иврит, ведь без интенсивного общения, он копошился на пассивном уровне.
Давно собирался посетить Тель-авивскую квартиру, но каждый раз откладывал. Суета вперемежку с бездельем отнимает уйму времени. Настала пора короткого антракта, для освежения моральной атмосферы. Один раз уже заскакивал домой, чтобы забрать кое-что из одежды. На самом деле, прокрался посреди ночи, и собирал барахло на зажигая света, но Элла застукала на выходе. Молча выслушала моё объяснение о новой работе с ночёвкой, но повела себя странно. Ни слова не говоря, скрылась в своей комнате, будто мы в ссоре. Аркадий звонил каждый день и требовал провести срочное и чрезвычайное собрание жильцов нашей квартиры. Будто, накопились проблемы и решать их надо в зародыше, пока не поздно.
С Амаль давно обговорил этот вопрос, но после ссоры она могла что-то заподозрить, тем более, что визит планировался с ночёвкой.
- Я поеду с тобой, - она бросилась наводить марафет, - пусть Дима торчит на крыше, будут думать, что я дома. Оденусь так, что никто не узнает и наконец, увижу твою соседку…
Она прикусила язык, но было поздно. Мы говорили о чём угодно, об истории, политике и литературе, про искусство и народные традиции, на темы любви, жизни и смерти, но ни разу о жильцах нашей квартиры. Я уставился на неё с немым вопросом, но ответом была лишь смущённая улыбка.
- Я не говорила тебе, чтобы не обидеть, - она взяла меня за руку, - это всегда неприятно, когда чужие люди. Но я тебе не чужая и у меня не было другого выхода. Хамдан про тебя тоже ничего не знал, ни имени, ни места работы. Хорошо, что вспомнила надпись на твоей рубашке, а не просто security. Гадай потом, кто и откуда! Нашла тебя, только с божьей помощью. Ты не веришь, но иногда случается…
- Значит, про соседку узнала от бога, что ещё он сказал?
- Бог послал тебя, как отца моего ребёнка. Это разве случайно? Если рассказать, никто не поверит, а потом это слово увидела во сне. Твою рубашку и название фирмы. Но нельзя всё время ждать чуда и пришлось нанять детектива…
- Кого нанять? – я подскочил, как ужаленный, - ты обратилась в полицию?
- Нет, к частному детективу из твоей фирмы. Там у вас кроме охраны, ещё детективное агентство и уборка помещений. Не знал? Обслуживание на все случаи жизни. Теперь надо нанять уборщиков. В закрытые комнаты годами никто не входил. Наверное, полно паутины и пыли. Только не обижайся, у меня не было выхода…
- Ну, что выяснили? Надеюсь, ничего такого, о чём жалеешь! За деньги могут такое раскопать, что стоит заплатить больше, лишь бы закопали обратно. В архивах столько мусора, что люди читают и не могут поверить, что про них.
- Ничего особенного, нормальный парень с высшим образованием. Родители умерли и нет родственников в Израиле. Наизусть помню его отчёт. Делишь квартиру со стариком и красоткой. С ней только соседские отношения. Это правда? Надо на неё посмотреть. Что ещё? Никаких постоянных связей, но ходят слухи о случайных. Если хочешь, дам почитать...
Я вспомнил о работнике статистического бюро, который приходил в моё отсутствие. Элла и Аркадий заполняли анкеты, но между делом, отвечали на уйму вопросов о моей скромной персоне. Потом на работе заставили писать подробную автобиографию. Думал о повышении, а на самом деле, этот шпик заполнял досье. Без всяких микрофонов и видеокамер, а только, что лежит на поверхности. Впрочем, с помощью спецтехники, тоже трудно нарыть секреты, особенно если их нет. Хорошо, что не успел зафиксировать милую сцену совместного с Эллой отдыха не моей постели. Интересно, какую сумму потребовал этот тип за свою работу.
Я сказал, что не стоит рисковать жизнью ради нескольких книг и тем более одежды, которую надо забрать. Обещал показать красотку, в крайнем случае, на фотографии. Уже у дверей, сказал, как бы, между прочим, что останусь там ночевать. Она открыла рот и взмахнула рукой, но не успела возразить до того, как затворил за собой дверь. Дима услышав скрип ворот, окликнул меня с крыши и помахал конвертом. В ответ, я помахал своим и пожелал счастливого дежурства. Он ответил тем же, ведь через час, кончается его смена.
Последние события нарушили привычный ход времени. Перешёл к роли друга хозяйки и забыл об опасности. Совсем упустил из виду обычный ритуал смены караула. Сказал Диме, чтобы не ждал и уходил вовремя, а я приду на дежурство с опозданием. В этот момент, впервые пришла мысль о друге человека. Кто лучше собаки может охранять территорию? Обнесённую железным забором и колючим кустарником. В самом крайнем случае, даже если отравят или убьют, успеет гавкнуть и поднять тревогу. Однако, оставлять женщину без охраны, тем более, без пистолета под подушкой было нечестно, но слово мужчины стоит дороже пустых женских страхов.
В этот раз не стал красться к своей комнате, а громко хлопнул входной дверью. Если действительно возникли проблемы и надо провести собрание, то я не против. Соседи сразу возникли из своих дверей, будто ждали моего прихода, но Элла смерила меня сердитым взглядом и опять исчезла в своей опочивальне.
- Эта проблема? – спросил я, указывая на закрытую дверь, - я с ней не ссорился.
- Но поступил по-свински, - Аркадий явно был настроен против меня, - порядочные люди так не поступают.
- Оставь его в покое, - Маргарита Семёновна вышла из комнаты Аркадия и наградила меня вполне родственным объятием, - прежде послушай, что он скажет. Человек столько времени не был дома, надо привести себя в порядок, поесть, отдохнуть, а вы сразу с претензиями.
- Я не голодный и в полном порядке, - меня действительно заинтересовал враждебный тон Аркадия, - выкладывайте ваши претензии. Можно здесь в коридоре или в моей комнате…
- К нему в комнату не пойду, - послышался голос Эллы, - спасибо, уже побывала, больше не надо…
Я стал догадываться о смысле претензий, хотя не мог понять, в чём моя вина.
-Тогда к нам, - сказал Аркадий, - поговорим, как культурные люди, без шума и драки.
- Нет, лучше ко мне, - сердито сказала Элла, - у тебя всего два стула.
- А у тебя три, - язвительно напомнил Аркадий, - кто-то будет стоять на ногах. Я не буду, Маргарита тоже. Пусть он постоит и скажет, как было на самом деле.
- Есть кровать, - чуть слышно произнесла Элла, отводя направленный на меня палец Аркадия.
В её комнате установилась вполне мирная атмосфера, будто собрались для обсуждения очередного мошенничества. Хозяйка комнаты даже выставила тарелку печенья и налила всем по чашке кофе. Я не притронулся к угощению и ждал объяснений.
- Такие проблемы обсуждаются между собой, - начал Аркадий, указывая на меня и Эллу, - здесь третий всегда лишний, но когда человек убегает и прячется…
- Подожди Аркаша, - Маргарита Семёновна прервала вступительную речь, - дай я скажу, как человек нейтральный и чтобы никому не было обидно. О таких вещах действительно не говорят, тем более, при посторонних. Но вы не чужие друг другу люди, даже партнёры. Расскажи сам, - она обратилась ко мне, - что случилось в тот вечер, и почему с тех пор не ночуешь дома.
- Работа с ночёвкой, - начал я…
- Неправда, - прервала меня Элла, - мы звонили в контору. Сказали, обычная работа, без проживания и ночёвки.
- Отдельно доплачивают за дополнительные часы, - я вытащил конверт и вытряхнул из него деньги, - за каждую ночь наличными.
- Опять неправда, - рявкнул Аркадий, - у тебя ночные дежурства, за что доплачивать? И где ты отсыпаешься после дежурства, хотел бы я знать. Ведь днём там дежурит другой парень.
Мне явно не везло в интимной жизни, все подробности лезут наружу. Сначала детектив, потом соседи, а что дальше булет; полиция, Шабак, ФБР? Ничего удивительного, если они тоже, с употреблением техники! Ведь ситуация на грани убийства, а если замешан участок земли на спорной территории, то уже дело государственной важности.
- Вы хоть знаете, где я работаю? – у меня оставалась последняя надежда, - кого охраняю и на каких условиях?
- Конечно, знаем, - ответила Маргарита Семёновна, - на заводе, где Гришу убили. Побывали там вместе с Аркашей и пообщались с директором. Даже про тебя вспомнили, как приучал его к русской эстраде, но до сих пор одни разговоры. Чека пока нет, надо опять нажать, чтобы деньги на бочку…
- Об этом потом, - перебил Аркадий, - видишь, он скользкий, как уж. Сам задаёт вопросы, но пока ни одного ответа.
- Всё просто, - сказал я, - уже давно перевели на другое место. Не работа, а мечта шомера, с питанием и хорошей зарплатой, но надо быть круглые сутки. Пока на несколько месяцев, а потом посмотрим…
Аркадий тут же поднял телефонную трубку и стал набирать номер. При этом корчил ехидные гримасы, очевидно в мой адрес. На том конце долго не отвечали, наверное, коллега вышел покурить или поболтать со сменщиком. Уже наступало время ночной смены. Наконец, кто-то взял трубку и Аркадий сразу велел позвать меня к телефону. Ответ его очень разочаровал, видимо надеялся разоблачить до конца подлого обманщика.
- Как не работает? Когда? Где сейчас? – с каждым словом в его голосе слышалось всё большее разочарование. Наконец, он повесил трубку и воцарилось молчание.
- Я же говорила, - начал Маргарита Семёновна, - сначала надо разобраться, а вы, обвинительный приговор без всякого разбирательства…
- Пусть работает, где хочет, - перебил Аркадий, - но то, что случилось, называется; сбежал с места преступления. Скажи спасибо, что обошлись без полиции. Думали, придёшь, извинишься, что-то скажешь в своё оправдание, а от тебя ни слуху, ни духу.
- Тебе шьют 117 статью, детка, - пояснила Маргарита Семёновна, - раздел первый, пункт третий: «Воспользовался беспомощным состоянием потерпевшей». Теперь говори свою версию, их показания я уже слышала.
- Нечего рассказывать, - у меня действительно не было никакой версии, - выпили по случаю квартирного договора, потом добавили, и я пошёл к себе. Когда проснулся, она лежала рядом, но в одежде. Я ничем не воспользовался, потому-что спешил на работу, а если бы не спешил, тоже не стал бы пользоваться…
- Это почему? - обиделась Элла, - что значит, не стал бы! Такая страшная, или не тот уровень? В том-то и дело, что воспользовался и удрал, как последний трус.
- Ты пропустил важный момент, - Маргарита Семёновна продолжила допрос с пристрастием, - ничего не сказал про употребление наркотических средств. По советскому кодексу, это усугубляет вину, но по здешним законам, служит смягчающим обстоятельством…
- Я не курил эту дрянь! - передо мной всплыла картина с облаком зловонного дыма над столом, - они уговаривали и даже заставляли, но я ушёл. Пусть сами скажут…
- Не помню! – в один голос произнесли Элла и Аркадий.
- Хороший ответ, - похвалила Маргарита Семёновна, - лучше, чем «не уверен» и «не знаю». Потом можно вспомнить и сказать то, что нужно.
- Я всё помню, - у меня действительно не осталось сомнений, - помню и знаю, что не курил эту дрянь. Уверен, что не приглашал её к себе и точно знаю, что не прикасался в тот раз и вообще никогда…
- В тот вечер, кто-то воспользовался беспомощным состоянием потерпевшей, - Маргарита Семеновна, не оборачиваясь, похлопала Эллочку по животу, - есть реальное свидетельство. Если не ты, значит, Аркаша, других претендентов не было, но за него полностью ручаюсь и могу выдать экспертное заключение. Что скажешь?
У меня потемнело в глазах. Я вспомнил о провалах в памяти, именно в подобных ситуациях. Раньше такого не было, хотя почти всегда это происходило не по плану, а вовсе даже случайно. Всегда знал; когда, с кем и в каких обстоятельствах, но без последствий, хотя ни разу не предохранялся. Значит, повысились производительные способности, но отшибло память или вокруг все сговорились! Впрочем, кто знает, куда они выходили или кого впускали в квартиру, пока я спал.
- Ничего похожего не было и не могло быть, - сказал я вставая, - продолжим разговор после генетической экспертизы, а пока подумайте о том, как она оказалась в моей потели. Всегда ходит в неглиже, почти голой, а улеглась ко мне полностью одетой. Я могу раздеть, даже имею в этом деле некоторый опыт, но одевать, ни разу, не дождётесь!
С этими словами, я покинул благородное собрание, не заходя к себе и не имея конкретного плана, где преклонить голову этой ночью.
ГЛАВА 18
Что делает израильтянин, когда не с кем поговорить и некуда пойти, когда много вопросов и ни одного ответа, если закрыты все двери на вход и на выход? Он едет в Иерусалим, но я поехал в Хайфу. По многим причинам, но прежде всего из-за транспортных соображений. Можно доехать на автобусах и на маршрутках, можно даже на попутной машине, но лучше на электричке. Как раз успевал на последний рейс.
За годы израильской жизни, ни разу не побывал в Хайфе, хотя давно собирался, особенно в последнее время. Моя старая партнёрша по бизнесу, чуть позже меня перебралась на Святую Землю и судя по всему процветала. Она обосновалась где-то поблизости от Бахайского храма и давно приглашала в гости для возобновления партнёрских отношений.
Наш бизнес рассыпался не столько по её вине, сколько по естественным причинам. Мы не учли главную опасность, которая подстерегает любого, кто имеет отношение к людям с ограниченными возможностями. Особенно, если это девицы фертильного возраста, с образованием и тонкой душевной организацией. В другой ситуации, им в голову не могла мысль о предательстве, но если каждый день слушать интимные признания вперемежку с грубыми домогательствами, поневоле осенит предательская идея.
Каждая женщина думает о материнстве, но если судьба усадила в инвалидное кресло, эта мысль превращается в мечту и фантазию. Девушки получили возможность исполнения самых смелых фантазий, но мы не подозревали об этом. Женщина с ограниченными возможностями, развивает беспредельную мощь разума. Они умудрялись из сотен и тысяч анонимных претендентов, выбрать одного, способного выполнить важнейшую в их жизни функцию, стать биологическим отцом ребёнка.
Можно только догадываться, насколько изощрёнными были разговоры с избранниками, начиная с первой беседы и кончая согласием на свидание. Мы никогда об этом не узнаем, ведь не вели запись и даже не практиковали прослушку. Правда, приходилось делать контрольные звонки, не для удовольствия, а только по настоянию деловой партнёрши, но без особых успехов. Наверное, они меня сразу расшифровали, тем не менее, всегда исправно и квалифицированно исполняли свою роль. Однако, надо иметь очень чувствительный слух и богатое воображение, чтобы возбуждаться таким способом.
Неожиданно, одна из телефонисток заявила, что выходит замуж. Среди работниц было несколько вполне привлекательных особ, если не интересоваться диагнозом, но первую избранницу, судьба наказала не только внутренними, но и внешними признаками. Наверное, это обстоятельство придало надежды остальным претенденткам: «Если даже она, значит, сам бог велел»! Жених оказался алкоголиком, который целился только на квартиру невесты, но роль донора выполнил вполне успешно. Других свадеб не было, но участились отпуска по беременности, что снижало доходность бизнеса. Одно дело, слаженный коллектив и совсем другое, введение нового сотрудника в деликатную область знаний.
Однако, подобная рыбалка не всегда завершалась успешно. Одна из девушек сама попала на крючок, а вместе с ней и весь бизнес. Бандиты давно прислушивались к эротическим беседам. Подсчитывали примерную прибыль и пухли от злости. Создалось общее мнение, что прибыль получают ребята из КГБ, но бандиты продолжали принюхиваться. В те времена, офицеры госбезопасности не брезговали сотрудничеством с бандитами и часто платили им дань.
Девушки с первых слов чуяли тухлый подход и все попытки агентурного проникновения, заканчивались гудками отбоя, но бывают специалисты, перед которыми женская интуиция бессильна. Так и случилось; одна из них вместо жениха и донора нарвалась на бандита. Вместо романтического свидания, получила допрос с пристрастием и сразу раскололась.
Наташа выдала меня с потрохами, а сама представилась рядовой сотрудницей. На меня сразу взвалили фантастический долг и включили счётчик. Выгоднее было уступить весь бизнес, нежели платить нереальные деньги, но они хотели получить то и другое. Эта ситуация совпала с кончиной отца и на время прощания, бандиты объявили time-out. Я воспользовался возможностью, чтобы слинять в Землю Обетованную, а за день до этого стоял во главе странной церемонии. За гробом тянулась бодрая группа инвалидных девиц. Многие, с явными признаками беременности.
В Израиль прибыл налегке, но с небольшой заначкой. Хватило бы на автомобиль среднего класса, но не стал тратить, а вложил в банк на чёрный день. Он пока не настал, но пришло время встретиться с бывшей партнёршей по бизнесу. За эти годы, она звонила несколько раз, и каждый раз договаривались о встрече, но так и не смог преодолеть сотню километров между Тель-Авивом и Хайфой. Всегда возникало дурное предчувствие. Она бы сама приехала, даже напрашивалась, но у меня находились срочные дела. Знал, что это может кончиться другим партнёрством, уже не в сфере бизнеса.
Приходить к человеку домой поздно вечером, без звонка и всякого предупреждения, это советская традиция. Для одинокой женщины не очень приятный сюрприз, особенно, если в этот вечер не страдает от одиночества, но Наташа была одна и ещё не ложилась. Она вовсе не удивилась и повела себя так, будто ждала. Мы обнялись, сугубо в пределах дружеских отношений и она сразу усадила меня в кресло.
- Я знала, что появишься, - она вручила мне чашку чая и подкатила столик на колёсах, - думала, засох и почернел на солнце, а ты ни капли не постарел. Как тебе удаётся?
- Веду ночной образ жизни, - я похлопал рукой по пистолету, - днём отсыпаюсь после дежурства. Даже шторы задёргиваю, чтобы ни одного луча солнца.
- А я сильно изменилась?
- Шикарно выглядишь. Чем дальше, тем лучше. Мечта поэта…
- Опять твои пошлые комплименты. Неужели трудно сказать женщине пару приятных слов?
На столе появились бутерброды, а над столом тихий ангел. Я воспользовался его полётом, чтобы допить чай и прикончить бутерброд. На столе, тем временем, возникла бутылка виски и стаканы со льдом, но я не притронулся. Навсегда зарёкся употреблять в женском обществе психотропные вещества подобного рода.
- Я думала, ты действительно неплохо устроился, - Наташа разлила виски и загремела льдом в своём стакане, - оказывается, до сих пор таскаешь эту гирю, как студент или пенсионер.
- Зато есть время заняться собой, а эта штука не тяжёлая. Она из пластмассы.
- Игрушечный пистолет? На самом деле? А если вдруг террорист…
- Настоящий, но из пластмассы. Австрийцы придумали и всех обошли. Настало время одноразовых вещей. Употребил и в мусорный ящик…
- С оружием тоже так?
- Пока нет, но скоро будет, а работа не хуже других. Вся наша интеллигенция в шомерах. Союз писателей и союз композиторов, почти в полном составе. Создают свои шедевры в охранных структурах, и с тяжёлой гирей на поясе. Мало кто перешёл на новое вооружение. Правда, платят немного, но на себя хватает…
- Напрасно прятался столько времени, - Наташа отхлебнула из своего стакана, - мы с тобой могли большие дела раскрутить!
- Видел твою рекламу, - я действительно следил за её успехами, - та же фотография и тот же слоган. Я даже разочек позвонил, думал, услышу твой голос...
- Зачем звонить? Для тебя можно бесплатный сеанс… Если в интимной обстановке и с глазу на глаз, но отвечать на звонки, ни за какие деньги!
- Кто у тебя работал, опять инвалидный контингент?
- Таких больше нет, даже там, а здесь и подавно! Тут проще вести бизнес, но есть свои трудности. Там менты и бандиты, а здесь кляузники. По любому поводу бегут в суд, хотя адвокат и судебные издержки дороже. Прикрыла ту лавочку, зато осталась при своих.
- Я тоже заметил, как сдохла твоя реклама. Теперь куда деваться бедным мастурбантам. Уже не с кем поговорить на возвышенные темы…
- Не говорить надо, а дело делать. Вон половина девок от одиночества сохнет, здесь разговорами не поможешь. Теперь понимаю наших красавиц, что ухватились за последний шанс. Сама уже на пределе, а шансов меньше. Ты продинамил лучшие годы и сейчас продолжаешь в том же духе.
Наташа чуть захмелела и потому свернула на скользкую тему, но я даже не пригубил из своего стакана. Алкоголь был слабой стороной её твёрдой натуры, и обычно она избегала любой дозы, но в этот раз дала себе волю. Всего лишь отхлёбывала по маленькому глоточку, но я при каждом удобном случае незаметно подливал из своего стакана. Это была единственная возможность не вляпаться в новые проблемы.
- Потом были другие проекты, а в конце, заказ от министерства обороны, - продолжила Наташа, изображая пальчиками кавычки, - на самом деле, обычная пирамида для дураков. Будто сверхтвёрдые кубики из секретного проекта. Они покупали у нас пробную партию материалов и получали за готовую продукцию неплохие деньги. Во второй раз набирали этого сырья на тысячи шекелей. Не понял? Мы продавали цемент и канцелярский клей за огромные деньги, будто секретные материалы. У людей вся семья в работе, квартира забита, как склад, а контора уже закрыта. Столько набросали этих кубиков, что перекрыли движение. Потом министерство обороны долго оправдывалось, что не их вина. Меня не было видно, работала через третьих лиц, но решила больше не рисковать.
- Хорошо, что не вошёл в долю. Сейчас сидел бы вместо тебя в кутузке.
- Не надо так говорить, кто угодно, только не ты. Сам кинул меня со своей Наташкой, а потом обиды строишь. Я же не требовала, чтобы ты её бросил! Пожалуйста, оставайся с ней тоже, мне не жалко, но ты сделал свой выбор.
- Она согласилась сделать вид, будто я ушёл к тебе. Кто на такое пойдёт? Только святая! Терпела, пока ты обнималась перед всей аудиторией.
- Сделала вид, а на самом деле, каждую ночь с тобой. Как муж и жена! На кого она похожа, ты помнишь? Две юбки и одни джинсы, вот и весь прикид. Это я святая, что не расцарапала ей всю морду.
- Ты сделала хуже. Наврала про меня выше крыши и пригласила на любовь втроём. Как в голову могли прийти такие фантазии. Будто я донор за деньги и обрюхатил всех сотрудниц по очереди. Чувиха обалдела! Конечно, не захотела меня больше видеть.
- Что я могла сделать? Она вцепилась в тебя, как бульдог! Умная женщина и не поверила бы, ведь физически невозможно…
- Хорошо, не будем спорить, что было, то прошло. Теперь скажи, что за бизнес с арабским языком. Серьёзное дело или опять тюрьмой пахнет?
- Всё по закону, честно и благородно. Защищаем гордый и униженный палестинский народ, - Наташа с трудом выговаривала слова, - От кого? От сионистских агрессоров, от кого ещё! Денег, как грязи и все из-за бугра. Государственные фонды и частные спонсоры стоят в очереди. Умоляют, чтобы взяли их деньги. Блат в парламенте и на международном уровне. Никто косо не глянет, - её глаза закрывались, а речь становилась вовсе невразумительной, - Хоть убийство, хоть растрата, не станут связываться, себе дороже. Только надо раскрутиться и расширить базу, чтобы свалить конкурентов. Если держаться вместе, всех можно обойти. Только если действительно вместе, а не в одном бизнесе. Я не могу больше ждать…
Стакан выпал из её рук с глухим стуком, и она вдруг откинулась на на спинку кресла с закрытыми глазами. Я ждал этого момента, но не думал, что осилит такую дозу спиртного. Теперь надо было организовать отход ко сну, чтобы исключить любую неожиданность. Если наделала столько дел просто из ревности, можно представить, что будет после начала, и тем более разрыва близких отношений.
Я обследовал квартиру и убедился, что она не тратила зря своё время. Даже арендовать такие апартаменты стоит не дёшево, но у неё могло хватить нахальства и на покупку квартиры. Спальня запиралась только изнутри, значит, придётся спать на её кровати, под замком, во избежание сюрпризов. Она окунулась в глубокий, но тревожный сон, будто после трудного дня, а вовсе не от хорошей порции виски. Ресницы и губы подрагивали, а грудь бесшумно вздымалась. Я перенёс её на диван, подложил подушку и укрыл пледом.
Прежде, чем потушить свет взглянул ещё раз, чтобы понять причину притяжения и отталкивания. Не красавица, но вполне зрелая женщина, со всеми первичными и вторичными признаками. В голодные студенческие годы и тем более, среди толпы репатриантов, бросался на более блеклые объекты, а здесь всегда страх или тормоз. Значит, предостерегал не только голос разума, но инстинкты тоже внушали тревогу.
ГЛАВА 19
Обратно ехал тоже на поезде, как раз успел на первый рейс. По правилам приличия, должен был позвонить Наташе, но решил не тревожить. Когда опохмелится, позвонит сама и очень интересно, что скажет. Неужели, опять окажусь в чём-то виновным! По совести, обязан был ещё вчера позвонить Амаль. Чтобы всё объяснить и успокоить, но скорее всего, она уснула лишь под утро, а ломать утренний сон труднее, чем похмельную дрёму.
В полупустых вагонах дремали солдаты, студенты перелистывали свои конспекты, и труженики вроде меня таращились в окно. Я тоже решил вздремнуть перед возвращением на место службы, чтобы предстать перед Амаль в бодром и свежем виде. Любые признаки сонливости могли возбудить нежелательные подозрения.
Телефон зазвонил в момент полной релаксации, в стадии медленного сна. Наверное, поэтому такое отвращение к мобильным телефонам. Они могут молчать весь день, но стоит заснуть и сразу звонок своего или чужого мобильника. К стационарным аппаратам тоже брезгливость, ещё со времён телефонного бизнеса. Будто к ним прикасался озабоченный урод с липкими руками.
Звонила Наташа, очевидно с острым приступом абстинентного синдрома.
- Ты где? – спросила она хриплым голосом.
- В поезде, - ответил я так же кратко и на этом разговор прервался
и только при подъезде к Тель-Авиву она вновь позвонила. Наверное, успела прочистить горло и провести над собой реанимационные мероприятия. Теперь голос звучал ровно, но чуть возбуждённо.
- Ты что сделал?
- Доброе утро! – ответил я, как бы напоминая о правилах приличия и тут же поинтересовался, - что ты имеешь в виду?
- Ты понимаешь, что натворил? – в голосе уже звучали истерические нотки, - не ожидала, что так со мной поступишь!
- Что в этот раз? – мой голос зазвучал слишком громко и некоторые пассажиры стали оглядываться, - Опять воспользовался беспомощным состоянием!
- Вот именно! Напоил и удрал, как последний трус! Думаешь, не заметила, как подливал из своего стакана?
- Надеюсь, пока нет признаков беременности?
- С такими, как ты и не будет! Так с женщинами не поступают, а если стал голубым или импотентом, скажи сразу, нечего динамить…
На этом разговор снова прервался, и я понял, что промахнулся. Сначала, не понял суть претензий и своей грубостью только обострил ситуацию. Получилось действительно некрасиво и слишком по-русски: завалился к одинокой женщине на ночь глядя. Говорили о прошлом и совместном будущем, а когда остался на ночь, заперся в спальне. Как дальний родственник или сосед из деревни. Не поцеловал даже в лобик перед сном и в губы после пробуждения. Удрал, как квартирный вор и теперь она вправе обвинять в чём угодно, вплоть до пропажи ценного имущества.
Надо было срочно искать оправдания и задать, наконец, главный вопрос из-за которого потащился в Хайфу. Она отключилась именно в тот момент, когда хотел сказать. Заснуть уже не удавалось, и до конечной станции обозревал за окном сельскохозяйственные угодья. В Тель-Авив прибыли точно по расписанию, и сразу понял, почему многие работают или учатся в сотне километров от своего дома.
Ворота открылись по вчерашнему коду, значит, Дима не поменял цифры. Мы договорились, каждый день выставлять новый код по особой системе, с добавкой условной цифры ко вчерашнему числу. Фатима лежала на коврике перед дверью и никак не отреагировала на моё появление. Зачем я нужен, если поят, кормят и чешут животик!
Решил не звонить в дверь, а пройти через крышу, чтобы не будить Амаль после бессонной ночи. Однако пришлось будить Диму. Он лежал на полу в неестественной позе, а тень от зонта ушла далеко в сторону. Оказалось, что спит после бессонной ночи, это хозяйка попросила остаться за наличные деньги.
- Только не говори, что застукал, - Дима показал конверт с деньгами, - не бойся, отстегну твою долю, здесь на двоих с плюсом. Просила не говорить Иосифу, а я и не собираюсь. Ещё наложит лапу на наши сверхурочные заработки. Ты, правда, всю ночь ходил вокруг забора? Я чувствовал какое-то движение.
Я сказал, что сидел в засаде и обрадовал известием, что делиться не надо. Дима обещал на дежурстве больше не спать и защищать хозяйку до последней капли крови. Крови злодеев, которые ей угрожают.
- Пусть спит спокойно, не дадим в обиду, а если сунутся, перебьём, как шакалов. Я сам сказал бы, но она не контачит. Только по телефону, а конверт оставила у кофейного аппарата.
Я думал о чём угодно, кроме реальной опасности, которая ей угрожает. Забил себе голову капризами и мелкими обидами. Насколько сильным должен быть страх, чтобы просить чужого пацана остаться на ночь! Теперь виноват перед всеми и не известно, как искать оправдания. Хорошо, что не подозревают о существовании друг друга. Страшно подумать, какое судилище могли устроить, если бы сговорились. Впрочем, Амаль не стала бы обвинять, ей больше подходила роль адвоката, она всегда была на моей стороне.
Она сидела на коврике и занималась дыхательными упражнениями. Я подсел рядом и моё предположение об адвокатской ориентации полностью подтвердилось. Амаль принялась извиняться за свою ревность, за частного детектива, и за что-то ещё, о чем даже не подозревал. Я в свою очередь, извинился за то, что оставил ночью одну, без защиты и за лишние расходы на охрану. Получилась неплохая пятиминутка взаимных оправданий с извинениями.
- Ты не виноват, - Амаль встала и накинула халат, - мужчина не знает, что хочет, а женщина должна понимать. Нельзя всё время быть вместе, особенно ночью. Если каждый день, то мужской организм выйдет из строя. Женщине всегда на пользу, а для тебя вред. Иногда надо спать, как нормальные люди. Тебе надо иметь свою комнату, чтобы читать, писать или посмотреть телевизор. Кстати, что ты всё время пишешь? Я уже вытерла пыль и сменила постельное бельё. Несколько лет туда никто не входил, теперь ты хозяин. Приходи ко мне, когда захочешь, а не потому, что должен…
Иногда мне казалось, что она улавливает мои мысли и выполняет обязанность каждой мусульманки, предупреждать желания и капризы своего мужчины. Возможно, годы одиночества обострили душевную чувствительность. Стоило подумать о наших отношениях, как она произносила мои мысли вслух. Всё чаще её слово было последним и решающим, ведь прав не тот, кто подумает, а кто скажет.
- Мне всегда хочется быть с тобой, - сказал я и продолжил словами популярной песни, - когда садится солнце и восходит луна, когда расцветают розы и поёт соловей…
- Когда моя жизнь отдана только ей, - продолжила Амаль и сразу скатилась на грубую прозу, - ты не знаешь разницы между хочу и могу. Ты всегда можешь, но иногда этого не достаточно. Медовый месяц не может продолжаться вечно. При первой встрече, ты любил меня три раза, и это не случайно, а чтобы стала мамой. Так было суждено, я знаю. Потом было по-разному, а скоро придётся сделать перерыв, пока он не появится.
Я ничего не помнил про три раза, хорошо, что очнулся на последнем этапе, значит, претензии соседки могут иметь основания... Однако, не стоило думать о печальном и я отправился вместе с Амаль на осмотр моей комнаты. Хотел вместе с ней проверить удобство кровати, но она уклонилась. Успел сказать, что это приспособление уступает по качеству её двуспальному ложу, но моя повелительница торжественно удалилась. Это был скорее кабинет, чем спальня, с письменным столом, книжным шкафом и студенческой кроваткой в углу. В другом углу, кресло и перед ним телевизор. Какое коварство! Конечно, любой нормальный человек предпочтёт двуспальную кровать с резным изголовьем этой убогой лежанке. Даже если не учитывать притяжение магнита с распущенными волосами и в кружевной ночной рубашке.
Стеклянный шкаф был заполнен папками с финансовыми документами, а все ящики письменного стола, тоже забиты бухгалтерским имуществом. С трудом обнаружил свободное место, чтобы положить свой дневник и демонстративно повернул телевизор экраном к стенке. Пусть, наконец, поймёт, что не увлекаюсь плебейскими забавами подобного рода.
На кровати лежала тощая стопка трусов и маек. Всё богатство, что успел нашарить в темноте, во время ночного визита домой. Амаль всё выстирала и тщательно отгладила. Другого имущества не было и не предвиделось, до следующего поседения квартиры, а после общего собрания, пропало всякое желание совать туда нос. Оставался единственный выход; купить новое, до разрешения квартирной проблемы. Если эта проблема имеет мирное решение, без претензий, шума и драки.
Пришло время, объясниться с Наташей, ведь кроме неё, никого не осталось из прошлой жизни. Предварительно заготовил примерный сценарий оправдательной речи. Сказал, что вечером не смог разбудить и пришлось ограничиться поцелуем в лобик, а утром не проснулась даже после серьёзного поцелуя в губы.
- На самом деле? – обрадовалась Наташа, - я тоже помню, под утро снилось что-то приятное. А почему убежал так рано?
- Не было другого выхода; или уходить, или совершить преступление…
- Какое преступление?
- Статья 117 УК СССР, пункт первый, часть третья. Это когда преступник пользуется беспомощным состоянием потерпевшей. Я не железный! Особенно, когда один на один с красивой женщиной. Ещё немного и нарушил бы закон. Вот почему бежал так стремительно…
- Напрасно не нарушил, тогда бы точно проснулась и никуда не отпустила. Не думай, что я привыкла. Могу обойтись без этого, просто иногда надо расслабиться, ведь столько уродов в том фонде. Даю слово, что больше ни одного глотка. Вообще никогда, ни одной капли, а ты обещай, что приедешь…
- Договорились, а теперь один вопрос по твоей профессии. Вы можете защитить арабского гражданина, от таких же арабов.
- А если конкретнее…
- Хотят убить из-за наследства и прочая муть, вроде семейной чести.
- Этим тоже занимаемся. Улаживаем споры и войну между кланами. Палестинская разобщённость только сионистам на пользу. Пришли данные этого человека. Поднимем шум в прессе и волну в общественном мнении. Мало не покажется, обязательно оставят в покое.
- Есть ещё одна проблема. Он продал участок земли в Иерусалиме…
- Ты сказал он? Я знаю про неё, Фатима Хури, вдова богатого риелтора. Помнишь, что такое хури, нет? Что-то вроде попа, священника. Она из христианской семьи, но если замужем за мусульманином, то сам понимаешь… Как раз занимаемся этим делом, чтобы признали сделку недействительной. Мы обязаны защищать палестинский народ от экспансии, а предатели помогают сионистам. Мы на другой стороне фронта. Скажи, чтобы отказалась от сделки и получишь большие козыри в нашем фонде. А что у вас общего? Надеюсь не то, что я думаю!
Вот так всегда! Хотел сделать доброе дело, а получил новые проблемы на свою голову. Теперь Наташа с особым удовольствием будет вредить моей Амаль, а при случае, нальёт полные уши яда. Нет лучшего специалиста в этом деле.
Портить легче, чем исправлять, но попытался смягчить ситуацию. Сказал, что дежурил у дома вдовы и просто практиковался в арабской речи. Намекнул на солидный возраст спорной особы и обещал, при случае поговорить об отмене сделки. О партнёрстве в палестинском фонде обещал подумать.
Теперь надо было избавить Амаль от грядущих сюрпризов. Прервал её кухонные хлопоты, чтобы рассказать о фонде и старом знакомом, специалисте по арабскому языку. Сказал, чтобы опасалась этих людей, и не вступала ни в какие контакты. Признался, что тоже изучаю арабский, и обещал скоро заговорить с ней на родном языке. Попросил убрать из комнаты телевизор и поменять его на компьютер. После этого, со спокойной душой отправился в город, чтобы пополнить мой нищенский гардероб.
ГЛАВА 20
Есть много способов восстановить душевное спокойствие. Для некоторых, достаточно просто набить желудок, другим надо прикоснуться к миру прекрасного, но самый простой метод, - приобретение нужных и не очень, вещей. Я потратил все деньги из конверта и столько же по кредитной карте. Покупал по принципу; чем дороже, тем лучше. Четверть страны имеет банковский минус, а я годами бесстыдно увеличивал цифру на своём счету. Теперь, по милости дамы сердца, угодил в финансовый капкан и потерял возможность тратить свои деньги.
Амаль внимательно осмотрела покупки и расположила их в стенном шкафу, который обнаружился в моей спальне. Она радовалась так, будто собиралась одевать эти вещи.
- Теперь не уйдёшь от меня, - провозгласила она, прижимая купленное барахло к груди, - если мужчина переносит свои вещи, значит там и останется.
Мне оставалось только развести руки в стороны. Никак не думал, что она до сих пор хранит сомнения на мой счёт. Впрочем, я был готов к нервным перепадам и капризам, которые случаются в период беременности. Однако, никаких признаков отклонения не наблюдалось. Она не могла похвастаться даже физиологическими симптомами. Ни обмороков, ни рвоты и даже живот не вызвал бы у врагов тревожных подозрений. В прошлой жизни наслушался историй о пожирании глины, умопомешательстве и других ужасах беременного сообщества.
- У меня тоже есть для тебя подарок, - Амаль указала на продолговатый предмет в брезентовом чехле, - всё время говоришь о звёздах. Будем смотреть на них вместе.
Это действительно был телескоп. Может быть не профессиональный, но явно не самый дешёвый. Я давно мечтал о такой роскоши, но никому не говорил об этом. Даже не представлял себе, что детские мечты бывают в свободной продаже. Я сразу признался, что имел в жизни только одно сокровище, а теперь появилось второе. Она не удержалась и спросила про первое, хотя хорошо понимала, кого я имел в виду. Взамен она могла просить что угодно, и оказалось, что она тоже не разучилась мечтать.
Только теперь она рассказала о навязчивой идее, которая давно не выходит из головы. Оказывается, ей до безумия хочется искупаться в море. Настолько, что иногда снится кошмарный сон о рыбе, которая задыхается на берегу, и никто не возвращает её обратно в воду. Вроде, она сама превращается в ту рыбу, и просыпается с приступом удушья.
За всю жизнь ей удалось скупаться в море всего несколько раз, ведь Назарет далеко от берега, а после замужества, ни единого раза, хотя море совсем рядом. Теперь она просила меня организовать это мероприятие, хотя задача выглядела намного опаснее визита к профессору. Однако, прежде, чем разрабатывать стратегический план, следовало приобрести купальные принадлежности. Мусульманки купаются в специальном облачении, где обнажены только руки и стопы, а на голове шапочка, для маскировки волосяного покрова. Ведь Коран разрешил обнажать перед чужими мужчинами только кисти рук и ступни. Могли запретить и это, если бы в древние времена, имелась закрытая обувь и перчатки.
В последние годы, мир настолько погряз в пороках, что большинство мусульманок ходит с открытыми лицами, будто есть разрешение на публичную демонстрацию своего хабитуса. Какая религия, кроме ислама может похвастаться такими чёткими и мудрыми требованиями? Есть только один спорный вопрос касательно глаз, ведь женские очи тоже наводят на греховные мысли! До сих пор мудрецы спорят, открывать их на всеобщее обозрение, или замаскировать сеткой из конского волоса? О буркини - женском купальнике, никаких споров, а одна лишь благодать, но тоже возникают вопросы. Перед погружением ничего страшного, но после выхода из воды материя может облегать некоторые части тела! Вот почему так мало мусульманок ходит на пляж.
Амаль провела полную ревизию своего гардероба, но не обнаружила подходящих компонентов для сооружения простейшего буркини.. Она накопила столько одежды, что могла открыть модный магазин, но весь модельный ряд относился к прошлым и давно прошедшим сезонам. Это по её мнению, а мне нравились эти платья. Когда-то моя мать носила похожую одежду. Не в таком количестве и разнообразии, но в похожем стиле.
Если не выходить из дома, но иметь полные шкафы одежды, то остаётся одна забава; примерять перед зеркалом. Хорошо, если оно волшебное: «Свет мой, зеркальце, скажи…», но обычно не даёт ответа. Теперь я исполнял эту роль, и никакая красавица в хрустальном гробу не могла затмить её красоты. Однако, церемония слишком затянулась и у меня иссяк запас комплиментов. Кроме того, в области талии обнаружился тревожный симптом; оказывается, многие платья не застёгивались. Чтобы отвлечь от грустных мыслей, я предложил гениальный план.
На первом этапе следовало отказаться от буркини и прочих мусульманских выдумок и возвратиться в лоно церкви. Без символа веры и прочей мистики, а сразу шагнуть к реальному символу христианства – бикини. Только так можно обозначить решительный переход от мрачного прошлого к светлому будущему. Хватит топтаться на месте! Сменили имя, образ жизни, линию талии, и всего один шаг до социального статуса, а в голове мрачный буркини. Кроме эстетической стороны вопроса, в этом балахоне таится большая опасность.
На многокилометровом Тель-Авивском пляже может появиться всего несколько мусульманок, и обязательно обратят на себя внимание. В то же время, бикини может сыграть роль шапки-невидимки. Никому в голову не придёт, что приговоренная к смерти может воспользоваться такой наглой маскировкой.
Можно было подумать, что предлагаю прыгнуть с парашютом или броситься в Ниагарский водопад, но нашлось только одно возражение – открытая линия талии, по которой могут обо всём догадаться. Пришлось примерить немало бюстгальтеров и потратить последний запас комплиментов, чтобы развеять опасения. Теперь для полного возвращения в лоно христианства, осталось купить несколько стандартных купальников. Не бесстыдных, где всё наружу и не закрытых, как при взрыве атомной бомбы на атолле Бикини. Это важное мероприятие запланировали на следующий день, пожелали друг другу спокойной ночи, но легли в общей спальне. Не только по привычке, а больше, по необходимости из-за долгих примерок и переодеваний.
На следующий день, не удалось приобрести дамские купальники. Помешал диверсант, который преодолел ворота и уже хлопотал перед входной дверью. Вполне мог справиться и с этим препятствием, если бы Дима не застукал на месте преступления. Он вырубил парнишку и потащил на крышу для дальнейшего разбирательства. Надо было сообщить хозяйке, но не осмелился нарушить инструкцию. Сразу позвонил мне с извинениями, что мешает отсыпаться после ночной смены.
У меня хватило ума выждать четверть часа, прежде, чем загремел воротами. Старался по-прежнему хранить в тайне свои отношения с хозяйкой. Не только из соображений безопасности, а чтобы не нарваться на ссору. Русский человек поделится последним куском хлеба, простит любую обиду, но только не удачу. Потому богачи вечно прибедняются, а карьеристы жалуются на судьбу. Денег всегда не хватает, и время постоянно в обрез. До тех пор, пока не обрубят концы с прошлым и не окажутся в компании таких же одиноких счастливцев.
Диверсант лежал на полу мордой вниз, с завязанными за спиной руками. Дима расположил его в тени зонта, а сам возбуждённо вышагивал по периметру крыши. Я сразу подумал о верёвочке в роли наручников, неужели имел в запасе для подобного случая? Однако фигура диверсанта даже со спины кого-то очень напоминала. Наконец, я понял в чём дело и попросил усадить злодея на стул. Перед этим, я перерезал верёвку на его запястьях.
Как же иначе, ведь это был старый знакомый; торговец запрещённым товаром и по совместительству племянничек по имени Хамдан. Я знал, что Амаль не пускает его в дом и не отвечает на звонки. Она имела веские основания не доверять его добрым намерениям. Оказывается, он погряз в новых долгах и был замечен во враждебной компании. Что у них общего? Конечно, не торговля марихуаной! Тоже денежный интерес, но связанный с наследством, или с проданным участком в Иерусалиме. Переметнулся во враждебный лагерь или с самого начала был двойным агентом?
Дима несколько раз видел его у ворот, но не обратил особого внимания. Парень вёл себя, как уличный торговец или разносчик. Звонил, стучал и даже кричал что-то в переговорное устройство, но таких немало ходит по улицам старого Яффо, а если учитывать городских сумасшедших, то даже много.
Хамдан рассеянно улыбался, будто выкурил хорошую порцию травы. Я приложил палец к губам, чтобы он не заикнулся о нашем знакомстве. Хамдан подмигнул, в знак того, что намёк понял, но сразу стёр со своего лица улыбку.
- Это она велела? - он ощупал свой затылок, - она велела бить по голове?
- Это моя работа, - строго сказал Дима, - скажи спасибо, что не убил к чёртовой матери.
- Позовите Фатиму, пусть сама скажет, - Хамдан захныкал и пустил слезу, - пусть скажет, что я плохого сделал.
Я сказал Диме, что он заслужил награду и выговор одновременно. Выговор за нокаут племяннику хозяйки, и медаль за тот же удар. Ведь она запретила приближаться и вообще не желает его видеть. Однако, если оказался внутри, пусть поговорит с тётей, а мы проследим за порядком. Хозяйка поднялась с двумя чашками кофе. Капучино оставила себе, а чёрный подала гостю и внимательно осмотрела шишку на его затылке.
- В следующий раз будет хуже – она говорила по-арабски, - они обязаны стрелять. Я плачу за это огромные деньги.
Я перевел Диме эти слова, чтобы приободрить, ведь он приуныл после известия о родственных связях диверсанта.
- Фатима, скажи им, что я ничего плохого не сделал, - заговорил племянник, указывая на нас пальцем, - почему ты не хочешь меня видеть?
- Меня зовут Амаль, - отвечала строгая тётя, - забудь про Фатиму и про глупости, которые здесь случались. Больше такого не будет, я начала новую жизнь, а ты перешёл во вражеский лагерь. За деньги готов продать родную кровь. Сколько тебе заплатили, неужели больше, чем получал от меня?
- Это твоя сестра забрасывает меня грязью…
- Ты даже не хочешь назвать её мамой!
- Она не может простить, что я остался с отцом и его женой, а ты хочешь, чтобы он не узнал, что было раньше, - Хамдан указал на меня пальцем, - неужели, в этот раз получилось? Как ты хочешь его удержать? Он же в сыновья годится!
- Из твоего рта выходит только яд, - Амаль раскраснелась и повысила голос, - я знаю, на что ты способен, но не получишь ни одного гроша. Он от меня узнает всю правду, а твоё враньё не зайдёт в его душу. Он младше меня, но я перед ним, как ребёнок и никому не удастся разрушить нашу любовь.
Теперь она указывала на меня, потом встала, перевела палец на племянника и велела «выбросить его вон».
- Сбросить с крыши? – пошутил Дима.
- Если ещё раз придёт, убейте его!
С этими словами Амаль оставила нашу дружную компанию. Только Дима был обрадован таким финалом, однако не стал сбрасывать племянника с крыши, а вежливо проводил до ворот. Хамдан был явно разочарован результатом свидания, а в моём воображении уже возникали мерзкие сюжеты, происходившие в этих стенах.
Рассудительный человек не стал бы торопить события, но я не относился к их числу и сразу соорудил мелкую провокацию. Сказал, что Хамдан рвался поговорить со мной, но Дима без лишних слов вышвырнул его вон. На самом деле, это я сунул племянничку всю наличность, что шелестела в кармане и предназначалась для купальных принадлежностей. Кроме того успел шепнуть, что помню о своём обещании. Как сказано в одном из кадисов: «Не говори добрых слов друзьям, они без того тебя любят, говори их врагам, чтобы стали друзьями».
- Я знаю, что он хочет, - сказала Амаль, допивая уже холодный кофе, - он хочет, чтобы ты ушёл от меня, но не дождётся. Я сама расскажу всё, что было и чего не было. У меня нет от тебя тайн, а у него на каждое слово правды, десять слов обмана. Не слушай его, если меня любишь, а если не любишь, тоже не слушай.
Я ни разу не объяснялся ей в любви, хотя не скупился на комплименты, и своим поведением давал понять, будто объяснение уже случилось раньше. То, что происходило между нами каждый день и каждую ночь, было крепче любых клятв и признаний. Тем временем, она успела пустить слезу и замочить ту часть моей одежды, которую носил вместо жилетки. Я уже предвидел дальнейшее развитие событий. Женщины умеют каяться в прошлых грехах. Слёзы и старые тайны сливаются в мутный поток и заливают ревнивца с головы до ног. Он остаётся кругом виновным, а её чистая душа воспаряет к новым вершинам. Однако, Амаль завела разговор на другую тему.
- Ты никогда не говорил о других женщинах, - она заглянула мне в глаза, будто уличила в супружеской измене, - которые были раньше, наверное, и сейчас кто-то есть?
- Давно хотел признаться, - начал я с таинственным видом, - но боялся сказать правду.
- Сейчас самое время, - сказала она со страхом и приготовилась к ужасному известию.
- Ты не первая женщина в моей жизни, - признался я с серьёзным видом, - до тебя отдавался другим, и не один раз.
Моё признание возвратило румянец и улыбку на её лицо, но она больше не стала углубляться в мою биографию, а свои признания отложила до лучших времён. Я тоже решил чуть позже выслушать её версию предшествующих событий. О чём могла идти речь? Только о моих предшественниках. О количестве этих субъектов и качественной оценке. Это были внезапные встречи, как при нашем знакомстве, или долгие отношения? Случайный контингент или тенденциозный отбор? Ведь ревность очень острое блюдо, которое надо остудить, чтобы не отравиться. Обо всём следовало поразмыслить в одиночестве и вынести трезвое суждение. Именно для этого нужна отдельная спальня.
ГЛАВА 21
Амаль подала мне кофе в постель. Сначала разбудила, достаточно нежным поцелуем, потом обняла и наконец, установила на грудь специальный поднос. Основательное сооружение для инвалидов и лежачих больных. Меня всегда раздражал этот намёк на восточную роскошь, с чёрным лаком и перламутровой инкрустацией. Я подозревал, что это наследство от безвременно усопшего супруга и давно строил планы случайной поломки ценной реликвии. Каждый раз всплывали видения старикашки с подносом на груди, и старательной супруги под суровым взглядом господина и повелителя.
На подносе стояла две чашки с капучино и один круассан. Я приучил её пить кофе с молоком, но заедать булочкой или рогаликом, пока не удавалось. В этот раз, она послушно разделила его на две части и стала жевать, но не прикасалась к своему кофе. Я придвинул к ней чашку, и она с явным отвращением отхлебнула один глоток, потом улыбнулась и продолжила с таким видом, будто всю жизнь завтракала в таком стиле. Чего не сделаешь, ради любимого человека! Значит, скоро перейдём к следующему этапу, ведь самая сложная задача, приучить к чаю.
Обычно, ритуал первой чашки кофе происходил в одиночестве, ведь у арабов, утренняя чашка не просто допинг, а как первый вдох после родов. Я отказывался составить компанию, пока не приму душ и не сделаю простую разминку, но к тому времени, она пила уже вторую чашку на кухне, а на моей половине кровати возлежала Фатима. Она с самого начала сделала выбор в мою пользу. Никогда не запрыгивала на колени хозяйки и не терлась о её ноги. Знаки любви принадлежали только мне.
Уже несколько дней, я спал в одиночестве и почти привык к новой обстановке. Всего пару раз навещал свою даму, после пожелания спокойной ночи, но возвращался обратно. Разговоров о посещении пляжа больше не было, и я тоже не спешил идти за купальными принадлежностями. Сначала решил выслушать правду, которую она грозилась поведать. За это время, успел купить компьютер для спальни и с его помощью заполнял пробелы последних лет.
Оказывается, некоторые события в мире прошли мимо, а те, на которые обращал внимание, имели совсем другое значение или не имели никакого смысла. Возродилась старая привычка, держать руку на пульсе мировых событий. Мало реальной пользы, но лучше чем забивать голову газетными сплетнями и дешёвыми сенсациями. По ходу дела, стал заглядывать на арабские сайты и сразу понял, настолько отстал от живого языка и как далеко высокий, литературный стиль.
Судя по всему, Амаль созрела для решительного объяснения, но ожидала от меня первых слов или конкретных вопросов. Начать этот разговор мне было не менее трудно, чем ей, но с каждым днём напряжение росло и могло закончиться очень плохо.
- Что ты хотела сказать? - я взял её за руку и она ответила нервным пожатием, - лучше знать, что было на самом деле, чем представлять и догадываться.
- Я давно собиралась сказать, даже без шантажа и угроз Хамдана. Между нами не может быть секретов и тайн. У тебя пусть будет, а я должна быть перед тобой чистой.
Я кивком головы согласился с этим условием, но добавил, что не имею от неё секретов и не собираюсь иметь в будущем.
- Я должна сказать, что было раньше, - она сделала долгую паузу, - до нашего знакомства. Были другие мужчины, но совсем не так как с тобой. Никогда не было, чтобы в первый же день. Я не сумасшедшая и не шлюха…
- Почему со мной случилось так сразу? Понимаю, я лучше других вместе взятых! Кстати, сколько их было? Примерно, или хотя бы порядок цифр…
- Вот видишь, ты уже начал сердиться, потому я боялась этого разговора.
- Извини, не буду мешать, просто хотел спросить…
- Пять человек, из них только двое ложились в мою постель, но не сразу, а после долгого знакомства. С другими, не пошло дальше нескольких чашек кофе и дружеских отношений. С тобой было бы так же, если бы не кальян, но, наверное, это судьба. Никогда не курила эту гадость и вдруг попробовала, ведь это тоже не случайно. Меня будто парализовало, а ты набросился, как зверь и я не могла сопротивляться…
- Такого не помню, мне показалось, что по взаимному согласию…
- Только в третий раз, а в первый и второй я, как могла сопротивлялась. Потом уже поняла, что это судьба, а вначале всё было, как в тумане. Мне даже показалось, что ты говорил по-арабски.
- Что именно, ты не помнишь?
- Только хорошие слова, как в сказке. Так сейчас никто не говорит…
- Постарайся вспомнить и напиши, буду говорить чаще, а теперь хватит об этом или есть ещё тайны?
- Ничего такого, что ты должен знать.
- Звучит загадочно…
- Это значит, что не придётся за меня краснеть.
- Хорошо, тогда открой мне последнюю тайну, которая мучит меня со дня нашего знакомства. Только обещай, что скажешь правду, одну только правду и ничего кроме правды.
Амаль побледнела и кивнула головой, но я знал, что она намучилась со своим старым ревнивцем. Трудно оправдываться, когда не чувствуешь за собой вины, ещё труднее, если не выпускают из дома и нет возможности провиниться. Однако, непросто обмануть истинного мусульманина, ведь известно, что женщина – это сосуд порока. Она, преисполненная коварства, легко может допустить мысленную измену, а это ничем не лучше реального греха. Потому пророк разрешает и даже предписывает побивать ретивых жён. За разные проступки, но прежде всего за отказ выполнять супружеские обязанности. Ведь только для этой цели их создал всевышний.
Главное условие, не причинять тяжких повреждений. Не ломать костей и не уродовать лицо, чтобы не портить товарный вид. За реальную измену и другие преступления против семейной чести положена смерть, но за мысленную измену, достаточно слегка поколотить, чтобы неповадно было в дальнейшем. Пуганая ворона куста боится, и она замерла от страха, но меня действительно интересовал этот вопрос.
- Давно хотел спросить, но не решался. Не знал, как сказать, и не представлял, что ты можешь ответить…
- Может быть, ты спросишь, наконец, и перестанешь меня мучить!
- Только не обижайся, а если не хочешь отвечать, то не надо.
- Отвечу обязательно, только задай, в конце концов, свой сраный вопрос!
Она никогда раньше не употребляла подобных выражений, и потому мой вопрос воспоследовал незамедлительно.
- Почему ты стояла на голове? В тот вечер, во время нашей первой встречи. Ты это помнишь, или тоже в тумане, хотя может быть, мне опять показалось?
- А ты не понял? Я тоже подумала, что со стороны выглядит очень странно. Будто не в своём уме…
- А на самом деле?
- На самом деле, каждая женщина мечтает стать матерью. Мои мечты давно кончились, осталась последняя надежда. Что я могла сделать, если всё остальное уже произошло? Иногда природе нужна помощь, даже когда мужчина выполнил свою работу.
- Это помогает?
- Как видишь, помогло.
- Больше не будешь так делать?
- Уже нет надобности.
- Жаль, очень возбуждает. Когда красивая женщина стоит на голове.
- А когда на ногах, уже нет?
- Всегда, но когда лежишь – больше. Потом проверим, сегодня ночую у тебя.
Пора было идти за купальными принадлежностями. Мало кто из женщин доверили бы такое дело мужчине, но у нас не было другого выхода. Ещё большее удивление, вызывает такой покупатель у продавцов. Я убедился в этом, когда выбирал подходящие модели. Неверное, продавщицы решили, что отношусь к породе ночных фей, что называется – travesty. Предлагали большие размеры и даже прикладывали к моим телесам. Я говорил, что не для себя, а по поручению любимой женщины, но напрасно. Никто, никогда не будет давать таких поручений неразумным мужчинам! Ведь эти куски материи, величиной с носовой платок стоили огромных денег.
Купил немного, могло хватить лишь на маленький гарем, но с условием возврата одной трети товара. К тому времени созрел гениальный план полного преображения моей красавицы. Бикини вместо буркини – отличный маскарад, но как добраться до берега и превратить строгое платье в легкомысленный купальник. Такое переодевание привлечёт общее внимание, а у злодеев везде глаза и уши.
Только шорты и майки, в стиле обычной девицы на променаде, могли обеспечить надёжный камуфляж. В любом магазине достаточно такого добра, но я купил только дорогие модели, чтобы не упрекали в жадности и не отвергали мой план. К этому маскараду, присовокупил несколько широкополых шляп, и модель была готова к выходу на подиум. Осталось только уговорить её напялить все купленные наряды.
Уламывать долго не пришлось, она сразу организовала примерку и отказалась возвращать лишние экземпляры. Оказывается, в доме имелась швейная машинка, и Надежда Константиновна вполне профессионально с ней справлялась. Стало ясно, что в этот день мы не доберёмся до моря. Осталось надеяться, что процесс не займёт и завтрашний день.
Мужчинам не понять женской страсти по изменению внешности. Для чего новая причёска, одежда, линия фигуры, макияж и тысяча других способов инкарнации? Кажется, будто кривляются, но главная цель – полное преображение. «Я тебя не узнал», - вот лучший комплимент для любой дамы всех времен, кроме пожилого возраста.
Только верующие люди знают универсальный ответ на женские странности. Ведь всё на свете происходит по высшему повелению, и не нам судить с какой целью. На самом деле, природа выработала эту стратегию для продолжения рода, чтобы вожак стада, оплодотворял всех самок. Вот где причина мужской неверности, ведь некоторые недалеко ушли от зова пещерных предков. Впрочем, женская психика тоже не свободна от старых инстинктов. Если постоянно меняет обличья, значит, боится, чтобы вожака не увели другие самки, а в его замшелых мозгах радость от выполнения природного долга, будто оплодотворил всё дикое племя.
Израильтянки не очень заморачиваются из-за внешности. Служба в армии ослабляет инстинкты, ведь у военных много других забот. Почти все были или будут солдатками, а кто не служит, тому религия запрещает заботиться о греховной красоте. Так или иначе, господь щедро одарил их природной красотой. Пусть хавер скажет спасибо, если сделает маникюр и подправит реснички и брови. Уродовать ноги каблуками, как русские красавицы, а кожу сложным makeup-ом они не намерены.
Я поднялся в свою опочивальню, чтобы побродить по арабским сайтам, но моя красавица то и дело забегала с новой примеркой, и приходилось выключать монитор. Даже мусульманская религия не смогла уничтожить женскую натуру. Интересно, это моё влияние или природная склонность?
Я ещё не решился доверить ей главную тайну. Время расставит всё по своим местам, и можно будет сказать, что изучил язык из-за неё и только для неё. Арабский настолько близок ивриту, что многие слова звучат одинаково. Он очень помог в ульпане, но получил повреждения от близкого родственника. Уже трудно построить арабскую речь, без обильного включения еврейских слов. Нельзя одновременно учить два родственных языка. Желательно вставить между ними прокладку из чужой лексики.
Амаль опять ворвалась, но уже в шортах и майке. В этот раз, я определённо ошибся с размерами. Шорты оказались чрезвычайно короткими, а майка, сильно в обтяжку. Это было уже слишком! Даже Фатима выразила удивление пристальным взглядом и неодобрительно мяукнула. Она спрыгнула на пол и скрылась под кроватью. Обычно старалась не выражать публично свои предпочтения, но слишком часто нас заставали вместе
- Ты её любишь больше, чем меня! – Амаль указала на кошку, - напрасно дал ей моё имя. Если она Фатима, то я Хадиджа, разве нет?
- Ты намекаешь на Пророка, но я не согласен. Выбрось из головы мусульманские сказки. Ты Амаль, значит – Надежда, а по отцу Дарим – значит – постоянный. По-русски получается, не короткая и слабая, а вечная надежда. Так разве не лучше?
- Но Хадиджа тоже была вдова и старше Него, но Он любил её больше всех остальных жён. Разве это не наша история? Что тебе не нравится?
- Другие жёны! Я категорически против полигамии. Это такая же дикость, как промискуитет и каннибализм. У меня случались ошибки, но всегда оставался моно. Никогда не спал сразу на двух подушках. Сначала прекращал одно, и потом начинал другое.
Амаль не всё поняла, но не стала уточнять. Она согласилась отложить в сторону тесные шмотки, но попросила не откладывать посещение пляжа. Морское купание назначили на завтрашний день, а мы с Димой уселись разрабатывать план операции.
ГЛАВА 22
Человек не может вечно жить в страхе, со временем, напряжение снижается и пропадает чувство опасности. Этого момента дожидается хищник возле жилища своей добычи. Выходят не только по глупости и вовсе не потому, что закончилась вода и пища, а просто, - нет больше сил сидеть взаперти. Амаль знала, что следующие пол года, придётся гулять по дворику и крыше, а беременность внушает странные идеи: Чем больше вес, тем сильнее страсть к полёту.
Поначалу, я предложил фантастический план: отправиться на пляж с помощью двухколёсного транспорта. Никто из врагов и даже друзей, не заподозрил бы её в таком бесстыдстве. В шортах и майке, с голыми коленями и локтями, да к тому же, верхом. За подобные фокусы, положен ещё один смертный приговор, но она никогда не садилась в седло. Таких в Китае считают совсем никчемными людьми, даже есть выражение: «Не умеет ни плавать, ни ездить на велосипеде». Можно было потренироваться на крыше, но беременным не рекомендовано падать, особенно с большой высоты. Пришлось отложить до лучших времён.
Решили продвигаться пешком и на общественном транспорте. Враждебные силы, могли предполагать всякое коварство, но только не подобную наглость. Для обмана вражеской агентуры, Дима должен был с шумом и грохотом выйти первым и во весь голос твердить в телефон фразу о том, что: «она лежит больная и с ней остался второй охранник». Затем ожидать нас за столиком в соседнем кафе, но не приближаться, а следовать на расстоянии. В стиле Петровича из гоголевской «Шинели», который любовался на своё произведение издали.
Для нас, главная задача была незаметно выскользнуть из дома и потом, уже на безопасном расстоянии, начать интенсивно общаться на русском языке. Для этого, она изучила два специальных слова, «да» и «нет». С утвердительной частицей не было проблем, но с отрицательной пришлось повозиться. Оказывается, в этом слове тоже кроются фонетические сложности. Намного большей проблемой для меня оказались шорты, которые пришлось натянуть, чтобы соответствовать её пляжному стилю. Чего не сделаешь, когда служебная необходимость совпадает с мужским долгом! Рюкзаки с купальными принадлежностями завершали наш маскарад, однако пистолет пришлось оставить дома. Неприлично затевать перестрелку на людном пляже.
Всё шло по плану, пока не залезли в автобус. Там, после содержательного разговора по-русски, она вдруг ляпнула на иврите с лёгким арабским акцентом, что давно мечтала прокатиться в автобусе. Пожила дама с переднего сиденья сразу оглянулась, а мне показалось, что все принялись сверлить нас взглядом. Тем временем, Дима проводил визуальный контроль входящих и выходящих, а в нашей беседе наступила долгая пауза. Продолжать разговор по-русски было уже нелепо, а на иврите, стало бы прямым нарушением конспирации.
Пол лица моей попутчицы скрывали чёрные очки и широкополая шляпа, но белая кожа портили весь маскарад. Для внимательного человека, не стоило большого труда понять, что эта гражданка долго жила взаперти, либо приехала из северных стран, но иностранцы не говорят на иврите с арабским акцентом. Пришлось сойти на одну остановку раньше, и вполне удачно, ведь кроме нас из автобуса никто не вышел. Даже Дима остался до следующей остановки, то ли из оперативных соображений, то ли, не успел соскочить.
До пляжа оставалось не более десяти минут неторопливого хода, но моя дама останавливалась у каждой витрины. Чтобы не привлекать внимания прохожих, я рассуждал на тему принципиального различия в поэзии Бродского и Евтушенко. Амаль покорно соглашалась, чтобы не употреблять более сложной в произношении отрицательной частицы. Однако, пару раз отвлеклась от литературной беседы, чтобы зайти сначала в парфюмерную лавку, а затем в ювелирный салон.
У торговцев драгоценностями звериное чутьё. Никто другой не разглядел бы в ней покупательницу, но этот тип оставил других посетителей и сразу шагнул в нашу сторону. Она долго примеривала серёжки и шепталась с владельцем, пока я листал юбилейный альбом фирмы De Beers. Разочек, она поинтересовалась моим мнением, а ювелир зачем-то сравнил мою кисть с её ручонкой. Наверное, она успела сделать покупку, потому-что владелец выскочил из-за прилавка, чтобы открыть перед нами дверь на выход.
Дима рассматривал соседние витрины и посылал мне тревожные. мимические сигналы. С такой скоростью, мы могли пропустить морское купанье, однако после ювелирного салона уже нигде не задерживались. Только слегка прошлись по променаду и посидели в прибрежном кафе, чтобы насладиться зрелищем гуляющей публики. Мы с Димой взяли по пиву, а она пожелала сладкой шипучки с мороженым. Амаль внимательно разглядывала гуляющих, пытаясь уловить в женских нарядах и лицах дыхание новых времён, а мы устремили взгляды в сторону моря.
Внезапно, чьи-то руки легли на мои зоркие очи. Чуть сильнее, чем принято в дружеских «жмурках». Я попытался убрать эти ладони с моего лица, но в них обнаружилась явно не женская сила. Промелькнула страшная мысль, что не увижу больше свою Амаль. Затем за спиной раздались звуки борьбы с грохотом, и я опять узрел божий свет. Стол и несколько стульев были повалены, а между ними Дима очень профессионально проводил Аркадию Исааковичу удушающий приём. Старик покраснел и выпучил глаза. Он медленно оседал и собирался всерьёз и надолго потерять сознание. Так бы и поступил, если бы я не оттащил Диму на безопасное расстояние.
Амаль сидела в классической позе тихого ужаса, с ладонями на висках и широко раскрытыми глазами. Я усадил старика на стул, а официант, ставший свидетелем недоразумения, подоспел со стаканом воды. Отбежавшие посетители стали возвращаться к своим столикам, но в этот момент Маргарита Семёновна примчалась, как вихрь и стала лупить Диму своей сумочкой. В этот раз пришлось от свирепой агрессии спасать уже коллегу.
Когда ситуация разрешилась и все успокоились, я представил свою даму соседям. Они обменялись рукопожатиями, и Аркадий сразу отметил семейный генезис знакомого имени-отчества. Надежда Константиновна с его догадками полностью соглашалась и произносила своё «да» без всякого акцента. Её отец действительно был коммунистом, но не старым и вовсе не идейным. В те времена, все влиятельные люди Назарета были коммуняками, ведь принадлежать к элите, не только почётно, но всегда выгодно.
Когда Аркадий свернул к Мавзолею и утраченному органу вождя, я прояснил ситуацию с именем, отчеством и статусом охраняемой персоны, но повествование переместилось в дальние партийные дебри. Аркадий не мог поверить, что собеседница, так активно участвовавшая в разговоре, не понимает по-русски ни слова. Только Маргарите Семёновне удалось перевести его на обычный, сильно хромающий иврит. Амаль сразу оживилась и обнаружила обширные познания в ленинской биографии, с некоторыми пробелами в хронологии. Оказывается, он был человеком с богатырской силой и железным здоровьем и много чего мог сделать, если бы еврейка не застрелила отравленной пулей. По такой же причине, Сталин не успел создать палестинское государство.
Аркадий не стал её поправлять и повернул на совсем уже скользкую тему. В этот раз его занесло в самое начало Библии. Такое вступление могло сорвать все планы морского купания, и я сказал, что мы ограничены во времени, но обязательно должны поплавать. Ведь охраняемая персона, десять лет не выходила на берег и, в дальнейшем, ещё долго не сможет этого сделать. Однако Аркадия это не остановило, и он любезно согласился сопровождать нас на пляж и далее, до самой пучины морских глубин. Маргарита Семёновна пыталась продолжить прогулку по променаду, но её кавалер был непреклонным. Где ещё можно встретить такую внимательную слушательницу.
На пляже нашлось местечко под деревянным зонтом. Мы с Амаль сразу выделились как бледные пятна среди загорелой публики. Она испуганно оглядывалась по сторонам, будто в приступе агорафобии. Мне тоже казалось, будто все взгляды устремлены в нашу сторону. Аркадий оказался ещё белее, а его синие трусы оттеняли молочную белизну и, как юбка висели на костлявой фигуре. Оказывается, это были не простые трусы, а классического советского покроя. В нынешние времена, уже утерян секрет того производства, хотя в Союзе было всего два ГОСТа подобных изднлий. Однако, по качеству они превосходили всю западную продукцию. Сам Аркадий владел несколькими экземплярами семейных трусов и всего одним экземпляром футбольных, и не согласен продать эти сокровища ни за какие деньги.
Дима и Маргариты Семёновна отошли в сторону от увлекательного повествования и уселись в тени. Аркадий не закрывая рта, принялся за упражнения по системе ГТО, а я поднял охраняемую персону и понёс к морю. Почему не порадовать человека, пока есть возможность! Скоро начнётся переход в другую весовую категорию и если смогу поднять, то с риском выронить, а это не совсем галантно по отношению к беременной даме.
Море сразу приняло нас в нежные объятия и внезапно, она выскользнула из моих рук и поплыла. Не хуже любой жительницы прибрежной зоны! Неужели, научилась в далёком Назарете или в ванной комнате, назло старому супругу? Впрочем, давно решил, не забивать голову лишними вопросами. Всё проясняется с течением времени, если обойтись без подозрений и глупых фантазий.
Я плыл вслед за ней, а сзади раздавался бодрый голос Аркадия Исааковича. Он просил подождать, если хотим послушать полное разоблачение библейского вранья. Мы развили спортивную скорость и оторвались от владельца антикварных трусов. Голоса пляжных обитателей тоже смолкли, а голубое небо впереди тонуло в светлом горизонте. Мы остановились, и Надежда Константиновна наградила меня влажным и солёным поцелуем. У неё в запасе было ещё много наград, но пора было возвращаться обратно.
Аркадий Исаакович поджидал нас, чтобы продолжить библейскую тему. Оказывается, он взялся за основы Святого Писания и нашёл свежие факты в книге Бытия. В том месте, где Всевышний создаёт Адама по образу и подобию своему. Удивительно, как армия теологов, прохлопала эти намёки. Если по образу и подобию, значит, Создатель тоже обладал мужским достоинством в прямом смысле этого слова.
- Это опять про пенис, - пояснила Маргарита Семёновна, - не нашёл ленинский, так теперь ищет у самого господа бога…
- Здесь нечего искать! – оборвал Аркадий Исаакович, - всё на своём месте. Вопрос в том, для чего предназначен. Не для того же, чтобы опорожнять мочевой пузырь.
- Значит, пузырь тоже есть? - поинтересовался Дима…
- Всё, как у нормального человека! – разгорячился Аркадий, - но почему от нас это скрывали?
- Давай поговорим о деле, - Маргарита Семёновна приложила палец к устам Аркадия, - о глупостях в другой раз. Пора платить за квартиру, а ответственный квартиросъёмщик носа не кажет. Чего испугался? Никто тебя не съест!
- Это вы боитесь, что воспользуюсь беспомощным состоянием?
- Не надо быть злопамятным, – Маргарита Семёновна закурила тонкую сигаретку, - напились, как сапожники! Ничего не помнят; кто, где и с кем, а я должна разбираться.
- Эллочка, наконец, вспомнила от кого подхватила беременность?
- Там ничего похожего, просто задержка. У девочек это бывает. Она на тебя давно глаз положила и вдруг такой сюрприз! Что прикажете делать? Другая бы подняла шум, а эта сидит тихо, переживает. Из-за тебя курить бросила, между прочим…
- Она курила?
- Ты даже не заметил, но сказанул, что поцеловать курящую, как лизнуть пепельницу. Она бросила, а ты не догадался, ни поцеловать, ни лизнуть!
Амаль толкала меня локтем в бок. Чтобы переходил на иврит, или сказал о смысле беседы. Женское чутьё уже чувствовало подвох.
- А с этой у тебя как? – продолжила Маргарита Семёновна, выставляя мизинчик, - что-то серьёзное или опять? Когда такая разница в возрасте, есть только два варианта. Бесконечное счастье или ужасный конец, без середины. Не говори пока Эллочке, она на что-то надеется. Мы тоже будем молчать…
Острый локоть по-прежнему долбил мои рёбра и чтобы развеять подозрения, я рассказал про Гришу и обещанную компенсацию. Однако, Амаль не успокоилась, а пришла в ещё большее возбуждение. Оказывается, у неё были свои сведения о ювелирной фабрике.
- Это не Золото Галилеи, а прачечная контора, - она потерла ладони, будто стирала, - никакого золота, а только грязные деньги. Отмывают за хороший процент…
- Здесь всё наизнанку, - удивилась Маргарита Семёновна, - в Союзе химичили с безналичными, чтобы урвать живые деньги, а тут – наоборот…
- Мой муж через них отмыл кучу денег. Я вела всю финансовую документацию. Не столько жена, сколько бухгалтер, особенно в последнее время. Полный шкаф документов, и все в полном порядке. Если не заплатят, как обещали, скажи, что закроешь их прачечную контору.
Я впервые услышал о её бухгалтерской карьере и подумал о том, сколько ещё нового предстоит узнать. Впрочем, обо мне она знала ещё меньше, а о некоторых вещах, лучше не догадываться, не подозревать, и не знать.
Мечта о морском купании была выполнена, но осталась самая трудная часть программы. Сложно предугадать внезапный выход из дома, но если засекла враждебная агентура, то вполне могли подготовиться к встрече. При таком раскладе, пара моих соседей была отличным прикрытием. Дима пошептался с хозяйкой и она пригласила новых друзей к себе домой, на чашку кофе.
Обратно ехали на такси, но без меня. Из-за дурацкой традиции: Здесь, водитель, пойдёт на любое преступление, но не посадит лишнего пассажира. Амаль категорически отказалась садиться в машину, но смирилась, после того, как вся компания бросилась уступать мне место. Даже водитель принял участие в учтивом соревновании и в шутку предложил порулить вместо себя. Наконец, они уехали, а я рванул на квартиру, чтобы выписать чек и быть свободным от этой обязанности на следующий месяц. Можно было оформить отсроченные чеки на весь год, но я не собирался забегать за линию горизонта.
ГЛАВА 23
Нельзя надолго расставаться со своим жилищем. Человек быстро привыкает, но отвыкает ещё быстрее. С женщинами, та же история, после долгого расставания, всё выглядит не так, как раньше. Другое дело, если скитался в непотребной компании, по тёмным углам и грязным берлогам. Тогда своя хата покажется сказочным дворцом. Особенно, если кто-то ждёт, и всегда мечтал вернуться, но так бывает не часто. Обычно, там пусто и темно, а в прошлое не стоит возвращаться.
Вот где пролегает граница между западом и востоком. Старая община никого не отпускает по доброй воле, а если ушел, то обязан вернуться к родным пальмам или берёзкам. На западе другие правила жизни. Учителя, родители и соседи, иногда даже приходской священник гонят из дома. Чтобы бежал и не оглядывался назад, к другой, лучшей жизни, и никогда не возвращался обратно, а только вперёд и выше.
Китайцы вешают на входную дверь особый иероглиф. Он состоит из трёх символов; дома, женщины и ребёнка, а его смысл – это счастье. Мужчина там лишний, ведь он лишён чувства покоя, которое длится во времени и пространстве. Для него счастье только в мечтах и воспоминаниях. Прошедшее и будущее, вот куда можно сбежать от жестокости и тоски реальной жизни.
На входной двери, не было иероглифов, а только номер квартиры. Открыл её без единого звука, тише вора и тайного агента и прокрался к своей комнате. Внутри был запах пыли и сырости, будто не проветривалась годами. Надо было взять чековую книжку и смываться, но зачем-то полез в шкаф, хотя после экскурсии по модным магазинам, не испытывал дефицита в одежде. Собрал сумку барахла и собирался уже в обратный путь, когда услышал громкий разговор в прихожей.
Элла говорила с кем-то, но явно не по телефону. Ей отвечал женский, и мне даже показалось, знакомый голос. Затем, в дверях проскрежетал ключ, и голоса заглохли внутри. Пришлось прилечь, чтобы переждать кофейный ритуал. Первым делом, даже не переодеваясь, она всегда бежала на кухню за очередной порцией допинга.
Как и предполагал, в коридоре послышались шаги и громкий разговор. Значит, пошли на кухню всей бандой, не могут расстаться ни на минуту. Теперь, наряду с женскими голосами зазвучал мужской голос. Выходит, Элла разорвала обет одинокого существования. Тем лучше, меньше проблем и претензий. Однако, это уже становилось интересным. Что за формула в этот раз; один на двоих или пара на пару?
Я прислушался, и показалось, что прозвучало моё имя, значит, разговор обо мне. Вдруг, я узнал второй женский голос. Разговор моей бывшей бизнес партнёрши, невозможно было ни с кем спутать. Она всегда говорила громко и отчётливо, как преподавательница начальных классов. Я подошёл к двери, чтобы лучше слышать и только там спохватился, что не выключил свет.
- Надо вызвать его сюда, - говорила Наташа, - для серьёзного разговора.
- Ничего не выйдет, - отвечала Элла, - он не придёт. Боится, что опять устроим разбор полётов. На прошлом собрании, запугали до смерти.
- Надо сделать встречу на нейтральной территории, - заговорил мужской голос, - если здесь боится, там будет не страшно.
Это был арабский акцент и стало быть, Наташа пришла в сопровождении коллеги по работе, а если так, то никакого разврата быть не может, а лишь защита прав угнетённого палестинского народа.
- С нормальным человеком обо всём можно договориться, - Наташа получила свою чашку кофе, но не возвращалась в комнату, а хлюпала стоя, - но он не отвечает на звонки. Это у него с давних пор, боится телефонных разговоров.
- Она тоже так, - заговорил араб, - не берёт трубку и сама никому не звонит. Остаётся только кричать перед воротами, но она не отвечает.
- Это называется: нашли друг друга, - пояснила Элла
- Приходится писать письма, - продолжила Наташа, - а он их не читает. Приехал, переночевал и опять исчез, хотя договорились встретиться и поговорить. Ты молодец, что вскрыла и прочла, иначе тупик. Теперь будем через тебя налаживать контакты.
- Через меня не выйдет…
Голоса удалились в комнату и смолкли за закрытой дверью. Прикладывать к ней ухо было не совсем прилично, и могли застукать на месте преступления. Только этого эпизода не хватало для полной характеристики моей скромной персоны! Я потушил свет, и во избежание лишнего шума, не стал запирать дверь комнаты. Воровать у меня нечего, и единственная опасность, что Элла опять уляжется на мою кровать, но уже без обвинений по 117 статье.
Я почти добрался до выхода, но соседская дверь распахнулась, и раздался торжествующий голос Наташи: «Я говорила, кто-то крадётся!» Она ухватила меня за локоть и вместе с подоспевшей Эллочкой втащила в комнату. Я не упирался и не сопротивлялся, но красавицы вцепились, будто поймали вора. В кресле сидел упитанный господин с лысым черепом и рассматривал меня самым бесцеремонным образом.
- Очень приятно! – сказал он, протягивая руку, - меня зовут Мухаммед.
Я ответил на рукопожатие и спросил, как величать по батюшке. Такой вопрос выводил из строя любого араба, как бы хорошо он не владел русским языком.
- Извините, не понял, - прошептал Мухаммед, вежливо прикладывая ладонь к уху.
- Я спросил имя отца.
- Моего? Абдалла.
- Значит, Мухаммед Абдуллович, как наш пророк, мир Ему и благословение Аллаха.
- Ты мусульманин?
- Нет, атеист, но знаю, как произносить имя пророка. А вы верующий?
- Нет, я светский человек, но старюсь не нарушать традиций, а сейчас надо убегать и торопиться. Машина ждёт, а стоянки нет и штрафы дорого стоят. Я здесь случайно, просто подвёз вашу подругу и зашёл на чашку кофе...
Мухаммед откланялся и спешно ретировался, будто застали с чужой женой без хиджаба. Наташа вышла проводить гостя, а Элла усадила меня в освободившееся кресло, и уселась рядом с загадочным видом. Наверное, разговор на чужом языке, впечатлил её тонкую натуру. Вскоре вернулась Наташа, и сразу поспешила меня обрадовать.
- Ты ему понравился, - она заложила ногу на ногу и откинулась на спинку стула, - считай, что место тебе обеспечено. Только с этой старухой надо что-то придумать. Мы говорили с её адвокатом. Можно так сделать, что останется при своих, а если потеряет, то самую малость. Она ни с кем не хочет иметь дело, а ты всегда рядом. Выходит, пригодился арабский язык, а значит, твоё слово имеет вес и силу.
- Я не говорю с ней по-арабски.
- Почему? Вроде ничего не забыл, и совсем не хило пообщался с Мухаммедом…
- Она даже не знает про мой арабский диплом.
- Тем лучше. Будет ей сюрприз, что не просто охранник, а с родным языком…
- Она никому не верит, особенно своим арабам, а тут вдруг из России с арабской речью. Вот будет сюрприз! Сразу помрёт от страха!
- А ты залезь к ней под юбку. Старушки любят молодых парней.
- Вот этого не надо! - возмутилась Элла, - нечестно лазить старухам под юбки. Особенно ради арабских интересов.
- Никакая она не старуха, - я попытался защитить любимую женщину, - нормальная дама, выглядит не хуже молодых, только запугана. Уже десять лет не выходит из дома.
- Ты уже там побывал! - Наташа погрозила мне пальцем, - признавайся, мы никому не скажем. Если так, значит она у нас в руках. Никуда не денется, влюбится и женится. Обещай, всё что хочешь, главное, чтобы опротестовала сделку. Там не простой участок, а стратегическая зона. Соединяет еврейский квартал со спорным поселением. Уговори старуху и эта должность твоя. Автомобиль, командировки в Европу и штат сотрудников. В том числе и бывшая однокурсница, в полном подчинении…
- Подожди, - встревожилась Элла, - а если она захочет замуж?
- Пусть делает предложение, мы согласны, - Наташа возложила руку мне на колено, - этого нам и надо. В Израиле сложно оформить брак, а развод без всяких проблем. Трудности бывают с детьми, но там не светит.
- Интересная получается картина, - я не мог удержаться от смеха, - меня женили и развели, но ни разу не спросили согласия. Так делаются дела в вашем палестинском фонде?
- Тут нечего раздумывать, - опять затараторила Наташа, - такое предложение поступает раз в жизни. Упустишь и останешься навсегда шомером. Об этом мечтал, когда ехал в Израиль? Ведь годы уходят, пора думать о семье и детях…
- Ловлю вас на слове! Если действительно женюсь, будете свидетелями?
- Запросто! – согласилась Наташа, - если на этой старушке, а если будет другая красотка, то глаза выцарапаем! Правильно я говорю?
- Вот именно! - подтвердила Элла.
- Пора думать о будущем, - продолжила Наташа, - а что позади? Только договор на аренду комнаты, но это временно, а потом придётся платить полную цену.
- Хватит обо мне! Лучше скажите, как нашли друг друга? Вроде ничего общего, а кажется, будто старые подруги. Только не надо про случайное знакомство!
- Ничего случайного, - Элла заметно покраснела, - я прочитала письмо…
- Записку, - поправила Наташа, - я оставила в дверях записку.
- Да, правильно, там была записка и номер телефона, вот я и позвонила.
- Откуда взяла адрес? Тоже в палестинской конторе или на чёрном рынке? Я адреса, вроде не давал, а только телефонный номер…
- С адресом нет проблем. Диск с городским списком или на весь Израиль продаётся на каждом углу, а про телефон лучше бы молчал. У тебя телефонофобия ещё с тех времён! Один во всей стране не имеешь собственного аппарата, а только служебный. Сам не звонишь и на звонки не отвечаешь. Заперся в доме со старухой и думаешь, что так и надо…
- Хватит ругаться, - Элла сжала у подбородка ладони, как в индийском приветствии, - встречаемся редко и сплошные претензии. Давайте лучше выпьем за встречу.
- Хорошая идея! – поддержала Наташа, - чего-нибудь покрепче, а то уже опухла от кофеина. На работе тоска зелёная, дуют кофе, как воду и рады. Предложи выпить, - откажутся. Это для них, как личная обида и сами не предложат. Пророк не велел!
Элла открыла дверцу шкафчика и обнажила несколько бутылок с яркими наклейками. За время моего отсутствия, уровень алкогольного снабжения заметно повысился. Там была пара ликеров, водка и виски. Наташа предпочла изделие шотландских мастеров, а водку велела хранить до следующей встречи.
Я категорически отказался участвовать в их пьянке. Сказал, что алкоголь им категорически противопоказан. Пьянеют от мельчайших доз, а потом обвиняют людей в уголовных преступлениях.
- В уголовных я тебя не обвиняла, - Наташа уже гремела льдом в своём стакане, - а то, что напоил и улёгся в мою кровать, это правда. Потом удрал, ни свет ни заря, будто гонятся и могут убить…
- Со мной та же история, - обрадовалась Элла, - только не у меня, а на его кровати. Просыпаюсь утром в чужой комнате, а его нет, будто и не было. Пропал и домой не приходит, а у меня задержка. Что я могла подумать? До сих пор не знаю, что там было. Может быть да, а может и нет…
- Ничего не было, - Наташа опустошила стакан и подставила для новой порции, - свечку не держала, но знаю. Это в его стиле; ничего не обещает, но не говорит «нет», до последнего момента, а потом раз и пропал, будто и не было.
Наташа глотала шотландскую отраву с явным удовольствием. Чувствовалось, что это развлечение уже превратилось в привычку, если не в зависимость. Эллочка тоже не отставала и, стало быть, возникла реальная опасность. До полного отключения мозгов, хватало малой дозы, а затем могли сотворить любую глупость. Я объявил, что опаздываю на работу и смылся по английской традиции. Настолько стремительно, что они промахнулись, когда метнули с балкона сумку с моим барахлом. Попали в невинного прохожего, а мне пришлось извиняться.
ГЛАВА 24
Задержался на пару часов, но этого оказалось достаточно, чтобы между хозяйкой и гостями завязалась крепкая дружба. Будто давно ходили, друг к дружке в гости и кроме кофе пили кое-чего покрепче. Осмотрели весь дом, включая подвал и крышу. Двор тоже не оставили без внимания. Обнюхали каждый цветок и оценили кустики и деревья. Аркадий Исаакович успел рассказать пару пикантных историй из жизни московского научного сообщества, а Маргарита Семёновна периодически встревала с анекдотами из прокурорской жизни. Дима предпочёл удалиться к своим конспектам на крышу, а Фатима бесстыдно выпрашивала ласку и угощения, переходя из рук в руки. Она издали услышала мои шаги и сразу запрыгнула на колени, как блудница к постоянному клиенту.
Женщины труднее переносят одиночество. Общение для них, как воздух и пища. Невозможно представить Робинзона Крузо в юбке. Судьба поставили над Амаль жестокий эксперимент, но осталась жажда общения. Трудно искать врагов среди друзей и близких, но чтобы обрубить всех и сразу, надо иметь железную волю. Каждый новый человек мог оказаться предателем и только одна категория оставалась вне подозрений. Враги могли использовать или нанять кого угодно, кроме русскоязычных граждан. Арабы не имеют с ними контактов, а если случаются, то очень эпизодически.
Аркадий и Маргарита изрядно грузили собеседницу массой ненужной и не совсем понятной информации. Амаль тоже пыталась вставить свои пару слов в поток светской беседы, но без особого результата. Аркадий успел перескочить на тему нашей квартирной аферы и всячески нахваливал меня, как автора. Маргарита тоже не поскупилась на комплименты в мой адрес за роль посредника в деле убитого внука. Перед Амаль открылась новая сторона моей натуры, и она уже с удивлением поглядывала на меня, а возможно и с опаской.
Я попытался внести ясность, ведь хвалебные речи подобного рода не добавляли мне авторитета в её глазах и мало соответствовали действительности. На самом деле, весь квартирный план разработали без моего участия, а я стал лишь исполнителем. Похожая история, во время переговоров с заводской бандой. Аркадий отлично сыграл роль дедушки и повернул ситуацию в нашу пользу.
- Вы очень хорошие соседи, - подхватила Амаль, - часто даже родственники не могут ужиться вместе. Я представляла вас совсем другими, ведь он говорил, что рядом живут девушка и парень.
- Маргарита перешла ко мне совсем недавно, - пояснил Аркадий, - а девушка живёт в другой комнате.
Амаль сразу скисла, ведь таинственная девушка по соседству внушала серьёзные подозрения. Появление Маргариты рассеяло сомнения и возвратило душевное спокойствие, но оказалось, что девушка всё-таки существует!
- Её зовут Элла, - радостно продолжил Аркадий, переходя на весьма щекотливую часть беседы, - отличная девушка. Инженер проектировщик и зарабатывает очень прилично. Главное, что порядочная, а в Израиле это большая редкость. Уже два года, но ни разу не видел, чтобы кто-то или с кем-то, а ему не нравится!
Аркадий выставил в мою сторону свой корявый палец. Амаль окаменела, а Маргарита пыталась побольнее лягнуть болтуна, чтобы немедленно заткнулся. Однако, он не желал слезать с такой волнующей темы и уступать подруге часть повествования.
- Она по нему сохнет, а он ноль внимания. Чего только не делала, и всё напрасно. При мне всегда одета, а при нём почти голая, а он, будто слепой…
- Приличные девушки не раздеваются при чужих мужчинах, - строго сказала Амаль, - а если раздеваются, значит, бессовестные шлюхи!
- Ничего подобного, - возразил Аркадий, - на шлюху бы он, как раз, клюнул.
Наверное, хозяйка успела угостить гостей крепкими напитками, и мой добрый сосед в полной мере раскрыл свой повествовательный дар.
- Мы даже уложили её к нему в постель…
- Что значит мы? – возмутилась Маргарита.
- Вообще-то сама улеглась, - поправился Аркадий, - а я не помешал. Порядочные девушки, не часто лезут в постель к спящему мужчине. Как говорится, дуракам везёт! Правда, по пьянке, но если бы он полез, то статья 117, а тут сама пришла и прилегла рядом. Значит, сам бог велел…
На Амаль жалко было смотреть, она прикрыла лицо ладонями, но глаза горели недобрым огнём. Маргарита Семёновна утомилась лупить своего друга, тем более, что он не собирался заткнуть свой фонтан.
- Он ушёл, а она осталась, - продолжал Аркадий, хлопая себя по животу, - а через неделю говорит: «Началась остановка».
- Что это значит? – чуть слышно спросила Амаль.
- Не понимаешь? Задержка того, что бывает у девочек…
Дальше она не стала слушать. Быстро поднялась с каменным лицом и ни слова не говоря вышла из комнаты. Аркадий увязался было за ней с продолжением увлекательной истории, но остановился только у двери, захлопнувшейся перед носом.
- Тебе не водку пить, - объявила Маргарита Семёновна, - а дерьмо сосать через тряпочку.
- Опять придираешься, - обиделся Аркадий Исаакович, - когда ты говоришь, я никогда не перебиваю, а ты мне ноги оттоптала. Будто лучше меня знаешь, что у нас творилось. Тебя там даже не было…
- С таким свидетелем, как ты, сразу под расстрел! Совсем ослеп? Ей уже дурно, а ты всё дальше и больше…
- В чём дело? Я ничего такого не сказал.
- У них любовь, слепому видно, а ты пристал со своей Эллой! Да ещё с подробностями, как подкладывал к нему в постель…
- Какая любовь? Она ему в матери годится! – Аркадий опять выставил в мою сторону кривой палец, - и никого я не подкладывал, она сама легла. Я просто намекнул…
- Это ты мне в отцы годишься, а она в полном порядке. Идеальная пара, просто чуть старше. Не хуже твоей Эллочки, между прочим.
- Что сейчас делать? – заскучал Аркадий, - извиняться или как?
- Скажи, что соврал, но она не станет слушать, - Маргарита Семёновна повернулась ко мне, - теперь твой выход, - она отдёрнула воображаемый занавес, - надо сказать, что была ложная тревога, и никаких интимных контактов не было, нет и не будет.
Дверь её спальни оказалась запертой. Я постучал, но внутри была тишина. Откуда-то возникла Фатима и проследовала к моей комнате. Она остановилась перед дверью, как бы подавая особый знак. Амаль сидела на моей кровати и пристально смотрела в пространство. Я уселся рядом и обратил взор в том же направлении. Ничего примечательного, кроме письменного стола и стоящего на нём монитора. Повисло молчание, но Фатима прервала его, мяукнув пару раз, потом замурлыкала и стала тереться о мою ногу.
- Она только тебя любит, - Амаль почесала кошку между ушами, - не подходит ко мне, если ты рядом.
Фатима выгнула спину, в знак того, что не согласна с таким суждением, взглянула не меня, и вспрыгнула к своей хозяйке на колени. Она умела найти выход из сложной ситуации и всегда поддерживала меня в трудную минуту.
- Вот видишь! – я обнял Амаль за талию, - ты никому не веришь, а на самом деле все тебя любят.
- Все, это кто?
- Я и Фатима, - других обожателей я сразу не припомнил, - Дима тоже и мои соседи сразу в себя влюбились.
- Особенно этот Аркадий, - она прикрыла глаза ладонью, - который подложил в кровать соседку…
- Ты, правда, подумала? Это не серьёзно, он так шутит. Ты виновата! Зачем дала им алкоголь?
- Они сами купили. Остановили машину и говорят: «Без водки нельзя идти в гости». Такой у них русский обычай…
- Вот и пошутили с тобой по-русски.
- Ничего себе шутки! У девушки даже «началась остановка». Я ничего про тебя не знаю. Может быть, есть жена и дети или ещё кто-то ходит с животом, кроме меня и твоей соседки…
- Она без живота.
- Откуда знаешь?
- Сегодня видел и даже разговаривал, когда забирал чековую книжку.
- Вот видишь, ещё одна тайна…
- От тебя никаких секретов. Можешь сама проверить. Я к ней даже не прикасался. Никогда и ни одного раза.
- Но провели ночь в одной постели, а я ни разу не лежала в твоей кровати и не знаю, как она выглядит. Сижу и жду, а ты, оказывается, спишь с другими красотками. Даже сегодня был у неё в гостях. Почему так долго?
Давай по порядку. Во-первых, не ночь, а пара часов. Во-вторых, увидел её только, когда проснулся и она была одета. Я ушёл на работу, а она осталась, как мне потом сказали, до утра. После водки и не такое бывает. Дай ещё выпить моему соседу, и тоже окажется в твоей постели…
- Никогда, - она содрогнулась всем телом, - никогда и никто, кроме тебя не ляжет в мою постель, а ты можешь идти к любым женщинам. Я тебя не держу, только не забывай, что здесь твой ребёнок…
Она разрыдалась, а мне оставалось только подставить плечо под ручьи слёз и поглаживать по спине. Мысленно, я составлял декларацию к мужчинам всего просвещённого мира: чтобы берегли эту породу женщин и насколько возможно, спасали от диких обычаев и традиций. Нет в мире жён более сильных и терпеливых, мудрых и преданных, страстных и рассудительных. Впрочем, перед любой мусульманкой стоит простой выбор; героическая жизнь или позорная смерть, среднего не дано.
Наконец, слёзы иссякли, и она пошла приводить себя в порядок, но попросила, не отпускать гостей. Я подумал, что хочет расследовать до конца эпизод соседского возлежания. Это было в моих интересах. Чем глубже изучит квартирную ситуацию, тем скорее избавится от ревнивых подозрений. Однако, у неё появились более грандиозные планы, чтобы проверить версию о «начале остановки».
Маргарита Семёновна уже высказала столько обвинений и претензий в адрес Аркадия, что комплименты иссякли. В гостиной повисла напряжённая тишина. Пришло время прощания, но было не с кем, а уходить по-английски тоже не хотелось. Вот почему, так оживились при моём появлении.
- Извини старик, - начал Аркадий, - ты не говорил и она тоже, ни одного намёка…
- Как она? – Маргарита Семёновна оттолкнула Аркадия, - ругается или плачет? Лучше, если ругается! Я бы на её месте, все волосы тебе повыдёргивала и кое-что пониже… Выйдет, или уходить не прощаясь? Извинись, что так вышло и спасибо за гостеприимство.
- Она просила не уходить. Ей стало плохо, но сейчас выйдет, только приведёт себя в порядок.
- Молодец, железные нервы! Я бы так не смогла. Надо пригласить к нам на ответный визит…
- Вряд ли согласится, - возразил Аркадий, - Эллочка для неё теперь смертельный враг.
- Ничего не понимаешь в женской натуре, - Маргарита постучала кулачком по лысине Аркадия, - заплатит любые деньги, только бы увидеть её своими глазами.
Появилась Амаль и сразу подтвердила высказанную мысль о женской натуре. О пролитых слезах, свидетельствовали чуть покрасневшие глаза, а в остальном оставалась вполне радушной хозяйкой. Даже смогла изобразить улыбку в адрес разговорчивого гостя. Вначале, извинилась за внезапное исчезновение и назвала причину недомогания.
- При беременности это бывает, - она не обратила внимания на округлившиеся глаза гостей, - начался четвёртый месяц. Самый противный период, зато дальше никаких проблем, кроме веса, - Амаль изобразила руками большой живот, - ещё немного терпения , и станем родителями.
- Поздравляю, - Маргарита чмокнула Амаль в щёчку, - дай бог здоровья тебе и ребёночку!
Аркадий тоже подскочил с поздравлением, но облобызал только ручку.
- Я говорил в шутку, на самом деле там ничего не было. Элла тоже без всяких претензий, просто показалось по пьянке, а сейчас переживает, что так случилось…
- Хватит, про Эллу, - Маргарита пнула Аркадия локтем, - его тоже надо поздравить.
Соседи дружно чмокнули меня в обе щеки, но не нашли подходящих слов для поздравлений. Аркадий порекомендовал пока не пить, а Маргарита велела беречь подругу и не засматриваться на чужих баб. Наступило время прощания, но Амаль остановила гостей неожиданной просьбой.
- Обещайте, что придёте ещё раз. На этой неделе или на следующей, и захватите соседку. Мы обязательно должны познакомиться, но без предупреждения и лишних разговоров. Чтобы не испугалась, а то откажется идти. Можно сказать, что случайно познакомились. Ведь действительно так? Просто экскурсия на работу соседа, по приглашению хозяйки Договорились?
Аркадий сразу согласился, но Маргарита завела речь о русских обычаях и ответном визите.
- Пока не выхожу из дома и сижу под охраной, - Амаль обняла меня за плечи, - вы идёте ко мне, а потом у вас будем пить водку…
Гости пообещали привести Эллу, а хозяйка выпить водки, но только после этапа грудного вскармливания. На том и расстались
ГЛАВА 25
Иосиф позвонил около трёх ночи, в самое подходящее время, для проверки ночного дежурства. Я позабыл, как выглядит звёздное небо над головой и успел забыть о существовании Иосифа. Не сразу нащупал телефон и отвечал не так чётко, как положено при исполнении служебных обязанностей. На самом деле, промычал что-то в трубку и отключился. Только потом осознал, что не просто лежу в постели, а стою на посту. Хотел тут же перезвонить, но Иосиф опередил, и пришлось на ходу искать оправдания. Сказал, что был в туалете и боялся разбудить хозяйку, но предложил вынести кофе и этим выиграл минуты, чтобы привести себя в порядок.
Он ждал у ворот и сразу выдал замечание по бдительности на боевом посту. Ведь подъехал пять минут назад, и оставался незамеченным всё это время. Хотя шомер должен смотреть сверху, как орёл пустыни и сразу брать на прицел любого, кто приближается к воротам.
- Вокруг тебя что-то происходит, - Иосиф приложил палец к уху, - непонятные разговоры. Ищут причину, чтобы перевести на другое место, хотя ни одной жалобы и вовремя приходят деньги. Не объект, а мечта! Поставил людей на дежурство и забыл о них. Сначала, так и договорились; она хотела тебя или никого. Сказала, что если не ты, то возьмёт охранников из другой конторы. Даже получил от неё подарок, через детектива нашей конторы.
- Какой подарок? – мне стало интересно, - это случилось до или после.
- От наших не дождёшься, а у арабов так принято. Если обещают, так обязательно заплатят. Бакшиш называется…
- Она сама заплатила?
- Нет, через детектива. Я её в глаза не видел, но слышал. Позвонила на мой телефон и назвала цифру. Для меня это большие деньги, почти пол зарплаты. Я не могу её обмануть. Хотя, сначала, не понял, зачем ты ей нужен, - Иосиф загадочно улыбнулся, - всякие идеи приходили в голову, но потом стало ясно.
- Что стало ясно?
- Ты думал, никто не поймёт, не догадается?
- О чём?
- Никто не догадался, даже детектив. У меня спрашивал; «зачем он ей нужен?» Я тоже не мог понять, пока не заглянул в твои документы. Там всё сказано, но никто не обратил внимания.
- Что сказано и на что надо обратить внимание?
- Оказывается, ты знаешь арабский!
- Она говорила об этом?
- В том то и дело, что нет, но я сам разнюхал. У нас многие говорят по-арабски, но скрывают. Не очень престижно. Только в армии есть шанс попасть в спец. части, а у тебя арабский диплом. Значит, умеешь писать и читать, но без пользы. Мог найти работу получше…
- Пока эта устраивает, а дальше посмотрим.
- С ней надо поговорить, но у меня нет контактов. Только ты можешь, больше некому. Скажи, что адвокат ведёт себя странно. Пообещал бакшиш, за твою замену. Начальство согласно, даже нашли парня с арабским языком. Все согласны, только детектив и я на твоей стороне. Хотят сделать внезапно, чтобы она не успела связаться с другой конторой.
- Если хорошее место, пусть переводят, - я хотел изобразить нейтральную позицию, - только чтобы близко от дома и без головной боли.
- Не знаю, какое место, но главное условие, это пост без оружия. Тоже подозрительно, кому оно мешает, а для тебя сплошной убыток. Минус пара шекелей в час, - Иосиф допил кофе и сел в машину, - поговори с ней и позвони мне. Интересно, что она скажет.
После такой беседы было уже не до сна. Решил подняться на крышу, чтобы взглянуть на звёздное небо. Давно не смотрел, но помнил, что действует успокаивающе. Даже рекомендуют смотреть на огонь, воду и звёзды, чтобы мудрость постигнуть. Несколько раз натыкался на такой совет в рассуждениях старых мыслителей. Звучит очень глупо, но красиво. Если бы мудрые мысли на самом деле таились в этих субстанциях, то одни пастухи с рыбаками, могли овладеть абсолютной истиной. Впрочем, неплохой способ избавиться от посторонних забот и возвратиться к тупому созерцанию. Однако, свидание со звёздами пришлось отложить до следующего раза.
Она ждала у дверей моей спальни, но не в халате, а в полном одеянии, будто и не ложилась. Только по причёске было видно, что совсем недавно соприкасалась с подушкой.
- Что он хочет? – она вошла вместе со мной в комнату, - я же просила оставить тебя в покое.
- Он сказал, что тебе вредно волноваться, - я указал на живот, - ты должна крепко спать по ночам, а все разговоры откладывать на утро.
- Я уже не смогу заснуть. Знаю, что-то происходит, но не могу понять. Скажи только одно; у тебя есть от меня секреты?
- А у тебя?
- Не было и не будет.
- У меня тоже, но есть у твоего адвоката. Просит убрать меня отсюда, даже бакшиш обещал. Чтобы перевели на другой пост, но внезапно и без оружия.
- Пойдём на крышу, - она взяла меня за руку, - голова работает лучше, когда звёзды над головой.
Я хотел спросить, что ещё улучшает работу мозга, но испугался, что назовёт огонь и воду. У неё была способность проговаривать вслух мои мысли. На крыше уже ждала Фатима. Она тоже умела предугадывать, маршруты моих передвижений. Стояла полная тишина и звёзды уже не мерцали, а светили в полную силу. Я уместился в шезлонге, а её усадил в служебное кресло. В этот раз Фатима не стала демонстрировать свои предпочтения, а устроилась на столе вполне комфортно, не хуже, чем на моих коленях. Амаль всё ещё держала меня за руку, но с такой силой, будто висела над пропастью. Постепенно мне передавалось её волнение, но я молчал, чтобы не сболтнуть лишнего. Наконец, она заговорила…
- Я знала, что это случится, но не думала, что так быстро. Он уже не мой адвокат, но достаточно высосал денег, чтобы сидеть молча. Теперь перешёл на их сторону! Ничего удивительного, за хорошую сумму не пожалеет родного отца. Когда продавала тот участок, обещали полную защиту, и где она? Патрульная машина почти не показывается, а теперь хотят оставить совсем без охраны! Скоро надо опять к профессору, а как я пойду? Ты ведь меня не бросишь? Я тебя никому не отдам!
Она уцепилась за меня, будто настал час расставания. Уже в который раз, она пускалась в плавание по волнам буйной истерики. Надо было скорее вытаскивать её на берег.
- Я в любом случае останусь с тобой, - судорожное пожатие её руки сразу ослабло, а Фатима мяукнула в знак согласия, - останусь, - повторил я, - но уже без зарплаты и пистолета…
- Обойдёмся без их денег, - она повысила голос, - на самом деле это мои, ты знаешь. Тебе платят половину, а другую оставляют себе. Только ради того, чтобы никто не знал о наших отношениях, а теперь вышло наружу. Вот почему ищут замену. Не смогли убить, а теперь хотят свести с ума. Пока не знают про ребёнка. Потом сами потеряют голову.
- Пусть они теряют, но ты должна держать себя в руках…
- Мне страшно! Если наша тайна вышла наружу, тебе тоже угрожает опасность. Я привыкла, а мужчине трудно жить под угрозой. Оглядываться по сторонам или сидеть взаперти не мужское дело. Ты не выдержишь, и я опять останусь одна.
- Хорошо ты обо мне думаешь!
- У мужчин нет такого терпения. Я себе удивляюсь! Как выдержала все эти годы? Судебные заседания, угрозы и полицейские расследования. Его два раза выкапывали из земли, а меня обещали закопать живьём. Ты бы такое не вынес. Есть только один выход, но это твой выбор. Женщина не имеет права…
- Что ты имеешь в виду?
- Сам знаешь, но это твоё решение, я не могу заставить.
- Ты говоришь загадками…
- Может быть, ты действительно не понимаешь, значит, не пришло время. Хотя, скоро ребёнок появится на свет…
- Если от меня что-то зависит, скажи. Я сделаю.
- Некоторые вещи должен сказать мужчина, а женщина не имеет права. Главное. чтобы ты был рядом, а на каких условиях - неважно. Пол Израиля так живет, и не жалуются…
Все вокруг обладали тонким внутренним слухом, и только меня обвиняли в душевной глухоте. Я решительно не мог понять, что она хотела услышать. Наверное, отцовские заповеди создали внутренний барьер, через который не проникали простые слова. Те самые, что она мечтала услышать, и которые я давно должен был произнести. Эта простая мысль пока не осеняла моё сознание и оставался только проверенный способ выхода из панической тревоги. Я поднял её на руки и понёс вниз. Это простое упражнение всегда оказывало на неё колоссальное воздействие. Она закатывала глаза и впадала в состояние полной релаксации, будто всадили лошадиную дозу наркотика. Это состояние частично передавалось и мне, будто она становится невесомой и уже не действовали законы гравитации.
- Пошли вниз, - прошептала она, когда остановились перед её кроватью, - спустимся в подвал, я что-то тебе покажу.
Это не входило в мои планы. Я собирался продолжить наш ритуал борьбы с земным тяготением. Обычно он заканчивался ослепительным взрывом где-то в космических высотах. Очень не хотелось менять волшебные мгновения на экскурсию в мрачное подземелье с могильным запахом прежнего владельца. Я пару раз открывал железную дверь и даже спускался вниз по тёмной лестнице, но ничего интересного не смог обнаружить.
Оказывается, там тоже было освещение и подвальная лестница оказалась вполне ухоженной и чистой. Помещение было загромождено старой мебелью и малярными принадлежностями, но обнаружился железный люк на полу, под которым существовал ещё один лестничный пролёт. Внизу, ничего интересного, кроме стенного шкафа с наборным замком, а внутри мечта идиота. Целый арсенал охотничьего оружия на крупную и мелкую дичь. Обнаружилась даже двустволка Holland & Holland. Немного потёртая, но в полной исправности, а рядом с ней крупнокалиберный карабин, вполне пригодный для охоты на слонов. Я отослал Амаль наверх, с двустволкой наперевес, а сам остался для ревизии подпольного арсенала.
Природа создавала мужскую породу второпях и без особого усердия. Иначе, как объяснить, что предпочёл щупать воронённую сталь, выпустив из рук самое прекрасное создание вселенной. Любой мужчина поступил бы так же. Как Ахиллес, протянувший руки к оружию, а не к женским прелестям.
Только под утро, я удовлетворил своё любопытство и первобытные страсти. Оружия хватило бы на целую банду охотников и пару разбойников в придачу, а боеприпасов, чтобы выдержать месячную осаду. Настоящее оружие, а не пластмассовое изделие, которым снабжает контора. Впрочем, Glok в ближнем бою может заменить несколько ружей, но без романтики, которой окружён любой воронённый ствол.
В России, двух Калашей отдавали за одного Макарова, не смотря на огромный проигрыш в убойной силе. Зато получали приоритет в габаритах. В городских условиях лучше иметь что-то компактное в кармане или за поясом, чем артиллерийскую батарею в багажнике. Впрочем, в тех краях, желательно иметь то и другое вместе и не только в период дикого капитализма.
Я поднялся наверх, с карабином и коробками патронов. Жаль, не нашлось ничего миниатюрного для скрытого ношения. Заглянул к ней в спальню и только тогда осознал, насколько нелепыми бывают наши приоритеты. Она почти сбросила одеяло и эта картина, будто исполненная старыми мастерами, была дороже всемирного оружейного запаса, но я не стал будить. Ведь утренний сон дороже ночной дрёмы и дарит самые сладкие сновидения.
В моей комнате ещё горел свет, уже блеклый под первыми лучами солнца. Я быстро разделся и улёгся прямо на холодный ствол карабина. О многом размышлял этой ночью, только не подумал о месте хранения, чтобы дотянуться в любой момент. Это не Glok, чтобы разместить под подушкой, а спать в обнимку, тоже мало приятного. Решил положить под кровать, вместе с коробками патронов. Повернулся к стенке и уже стал засыпать, но вспомнил, что не дурно бы зарядить этот Winchester. Когда загнал пять патронов в магазин, появились мудрые мысли о мгновенной готовности к стрельбе. Передёрнул затвор и сразу пожалел об этом. Опасно иметь под кроватью ружьё на боевом взводе, с таким мягким спуском. Можно отстрелить существенную часть тела. Пока разряжал, появилась новая мысль о месте хранения патронов. Сначала положил в ящик стола, потом переместил в тумбочку, рядом с кроватью и наконец, вспомнил про патронташ в подвальном шкафу.
Спустился вниз и примерил патронташ, полный охотничьих патронов. В зеркале отразился лохматый бродяга, в стиле Дикого Запада, с амуницией на поясе. К тому времени, было уже не до сна, слишком заигрался в мальчишеские игры. В фантазиях девочек, больше логики и смысла. Поддерживают домашний порядок и содержат в строгости кукол и зверей, а ещё думают о дружбе, вместо победы над врагом. В то время, когда мы начинаем войну, они мечтают сдаться в плен. С единственным условием, чтобы навсегда. Без обменов и выкупа.
Только в этот момент меня осенила простейшая мысль. Я вдруг понял, что за слова она хотела услышать. Страшно подумать, какой портрет рисовался в её сознании. С мужской точки зрения, полная красота и сплошная романтика, но для неё, жизнь взаперти и ребёнок на подходе, а о будущем, ни слова, ни звука.
ГЛАВА 26
Незаметно прошёл месяц, а соседский визит, так и не сложился. Сначала простудилась Маргарита Семёновна, потом Аркадий расстался со своей простатой. Нам тоже было не до гостей, ведь опасения Иосифа сбылись в полном объёме. На следующей неделе, вместо Димы привезли другого парнишку, от которого мы решительно отказались. Я уже имел решающий голос при общении Амаль с внешним миром. Однако Иосиф потребовал аудиенции с «хозяйкой» и как только взглянул на неё, то сразу всё понял.
- Молодец, - похвалил он, после кратких переговоров, - ты использовал свой арабский на триста процентов!
На самом деле, я не проявил даже части своих лингвистических способностей, но всё же спросил: «Почему на триста?»
- Сто, это красивая женщина, - загнул палец Иосиф, - ещё сто, это ребёнок, а главная сотня, - он указал на дом и сад, - это богатое приданное. Обязательно позови на свадьбу. Приду с женой и сыном. Только не соглашайся на танец живота. У ашкеназов это не принято. Никто, кроме арабов и марокканцев не приглашает танцовщиц. Лучше сходить на эротическое представление, чем смотреть на этих толстушек.
Я торжественно обещал Иосифу, не вступать ни в какие отношения с танцовщицами, однако, не стал приглашать на свадьбу. Я сам пока не представлял себе это мероприятие и если примирился с мыслью о необходимости узаконить наши отношения, то лишь при условии абсолютной тишины и строгой тайны. Между тем, моя избранница пока ни о чём не подозревала. Я решительно не знал, каким образом ей это сказать. Слова кое-как можно было подобрать, но как их произнести? Верующему, так же трудно вымолвить богохульство, или атеисту, сотворить молитву.
Классический ритуал предложения руки и сердца, не подходил ни в каком виде. Однако, там была ценная подробность, которую можно применить с пользой для дела. У меня давно хранилось ювелирное изделие, которое употребляется в подобных случаях. Странно, что хранил столько времени это кольцо, хотя много раз было желание обменять на реальные деньги. Наверное, мать что-то предвидела, и я тоже удержался от соблазна, и провёл детство без велосипеда. Теперь надо просто вручить материнскую шкатулку с обручальным кольцом, а лучше, подбросить, подсунуть, или незаметно подложить. При условии, что она поймёт тонкий намёк, а если нет, то опять проблема. Ведь искать оправдания всегда труднее честной декларации о намерениях.
Была мысль, снабдить шкатулку письмом, написанном по-арабски, но выходило слишком в английском стиле. Что-то похожее на тройной сюрприз, о котором говорил Черчилль. Головоломка, спрятанная в тайне, и завёрнутая в загадку. Кажется, там речь шла о России. Оставался вариант, удрать после вручения шкатулки и позвонить по телефону, но она страдала телефонофобией не в меньшей степени, чем я. Впрочем, прежде следовало принести саму шкатулку, хотя идти в старое жилище страшно не хотелось. Последний визит оставил неприятные воспоминания.
Однако, если диверсия с подбрасыванием шкатулки пройдёт гладко, то где гарантия, что кольцо подойдёт по размеру? Я прокрался к ней в спальню, чтобы взять для сравнения одно из её колечек. На ночь она снимала свои побрякушки. Часть обычно лежала на тумбочке у кровати, но главные сокровища хранились в ящиках туалетного столика.
Через жалюзи почти не проникали лучи солнца, и пришлось взять фонарик в зубы, но на тумбочке ничего не лежало. На туалетном столике, среди косметики было несколько ювелирных изделий, но ни одного кольца. Та же картина в ящиках стола. Все виды дамских украшений; серёжки, цепи, браслеты, камеи, ожерелья и бусы, но ни одного нужного предмета. Наконец, в нижнем ящике, обнаружилось массивное кольцо, что-то вроде перстня. Я извлёк его из коробки и положил в карман. Луч фонарика вильнул в сторону и осветил её лицо. Она смотрела на меня неподвижным, вопросительным взглядом.
Я сделал вид, что не заметил этого взгляда. Интересно, что за мысли бродили в её голове, ведь выглядело, как банальное ограбление. Не удержался и осветил её руки, лежащие поверх одеяла, чтобы сравнить с образом, запечатлённым в памяти. На первый взгляд, такие же пальцы, как у матери, и тот же лак на ногтях.
Быстро переоделся и без завтрака, даже без чашки кофе помчался за шкатулкой. Надеялся обернуться пока она в постели. В последнее время, она проводила там больше времени, и мне приходилось готовить завтрак, иногда будить, а потом ещё ждать пока приведёт себя в порядок.
Такси поймал почти у ворот и домчался до квартиры в рекордные сроки, но Аркадий нарушил все мои планы. Он хлопотал на кухне и не стоило даже пытаться прокрасться незамеченным. На меня сразу посыпались любопытные подробности удаления предстательной железы. Тут же появилась Маргарита Семёновна и стала дополнять увлекательное повествование важными деталями. Вскоре, к беседе присоединилась и Элла Абрамовна. Правда, Аркадию пришлось сделать паузу, когда Элла срывающимся голосом произнесла поздравления в мой адрес. С таким видом, будто присутствовала на свадьбе в статусе отвергнутой невесты. Однако это не прервало повествование на врачебно-хирургическую тему.
Я забежал в свою комнату, чтобы взять шкатулку, но Аркадий последовал за мной. Он уже перешёл к деталям послеоперационного этапа с проблемами мочеиспускания и эректильной дисфункции. Эти подробности смутили даже Маргариту Семеновну, и она решительно прервала поучительную историю болезни. Прозвучало приглашение к завтраку и просьба не портить аппетит лишней болтовнёй.
По непонятной причине, накрыть стол решили в моей комнате, будто уже превратили её в помещение общего пользования. На столе появились особо ценные деликатесы из русского магазина; икра, салями, грибы и бутылка водки. Мне стало ясно, что этим утром Амаль будет завтракать в одиночестве.
Элла Абрамовна вначале не откликалась, но всё же, вышла из своей комнаты уже с покрасневшими глазами. Аркадий Исаакович и Маргарита Семёновна не скупились на комплименты в адрес Амаль, однако не удержались от упоминания о возрастном различии.
- Значит, судьба, - пробормотала Эллочка, - если уже в матери годится…
- Всего четырнадцать лет, - возразила Маргарита Семёновна, - у нас с Аркадием разница побольше.
- Джульетте было как раз четырнадцать, - не сдавалась Элла Абрамовна, - даже ещё не исполнилось…
- Не надо про этих итальянцев, - Маргарита Семёновна разлила по рюмкам водку, - у них всё плохо кончилось.
- Давайте выпьем за то, - возвысил голос Аркадий, - чтобы у них всё хорошо кончилось.
- Ни в коем случае, - запротестовала Маргарита Семёновна, - думай, что говоришь! Чтобы всё было хорошо и никогда не кончалось.
- Я, как раз, выпью за хороший конец, - Элла опрокинула свою рюмку, - чтобы без шума и драки…
Никто не стал возражать, но вслед за тем выпили за Надежду Константиновну. Именно так Аркадий решил величать мою избранницу, и даже Эллочку заставил выпить за её здоровье. Потом опустошили рюмки за благополучное разрешение от бремени, и тут же, за здоровье самого младенца. К тому времени бутылка опустела, но неожиданно Аркадий взбунтовался.
- Только я один, - он ткнул себя пальцем в грудь, - сижу здесь без простаты. Чуть не дал дуба на операционном столе, и никто не выпил за моё здоровье…
- У меня тоже нет простаты, - возразила Маргарита Семёновна.
- Операцию здесь делали, или в России? - вежливо поинтересовалась Эллочка.
Из дальнейшего разговора стало ясно, что она слабо представляет анатомические различия мужского и женского организма. Это обстоятельство развеселило Аркадия, но он опять потребовал уважительного отношения к своей болезни. Маргарите Семёновне пришлось вытаскивать другую бутылку водки, припрятанную для особого случая. Мы помянули вырезанную простату недобрым словом и пожелали её бывшему владельцу крепкого здоровья. Аркадий опять попытался перевести разговор на медицинскую тему, но я решительно откланялся. Хотел успеть в ювелирную лавку, чтобы подогнать размер обручального кольца.
Подобное заведение располагалось рядом с автобусной остановкой, недалеко от дома. Я иногда, ожидая автобус, разглядывал его витрины. Внутри ещё не включили свет, но прилавки с товаром уже светились. Над дверью прозвенел колокольчик, и за прилавком сразу возник тощий субъект в белой жилетке. Наверное, я был первым клиентом, значит, от меня зависела вся дневная коммерция. Такое суеверие всегда существовало в восточной торговле.
- Чем могу помочь? – расплылся в улыбке обладатель жилетки, и повторил почему-то по-английски, - How I can help you?
Я ещё доставал из шкатулки кольцо, а продавец уже приставил к глазу свой окуляр.
- Редкая вещь, - он переместил на лоб свой оптический прибор, - но очень старая. Смотри, это алмаз, а не бриллиант. Значит, цена во много раз меньше и камушек небольшой, плоский…
Я совсем забыл, что в кольце имеется блеклая вставка, не больше спичечной головки. Пару раз, в далёком детстве, кольцо вспыхивало на её руке радужным лучом. В остальное время, камушек никак не обозначал своего присутствия. Впрочем, после её смерти, я почти не открывал коробку. Не прикасался, чтобы не будить воспоминаний.
- Хочешь продать? – продолжал ювелир, - не стоит! Получишь гроши. Лучше сохранить, как музейную редкость. Сейчас не огранённых алмазов нигде нет, одни бриллианты.
Я сказал, что хочу подарить подруге, но не знаю размера и потому захватил образец. Боюсь испортить сюрприз, если не налезет на палец, или окажется слишком большим.
Перстень заинтересовал ювелира намного больше. Он зажёг специальную лампу и принялся рассматривать его со всех сторон. Я тоже впервые увидел эту штуку при ярком свете. Это было массивное изделие жёлтого металла с зелёным камнем. Ювелир то и дело переводил взгляд на меня и задавал одни и те же вопросы о принадлежности драгоценностей и дальнейших планах в связи с ними. Наконец, он исчез в двери за прилавком, чтобы выполнить, наконец, мой заказ, однако, явно не торопился. Наверное, продолжил изучение моих изделий с помощью более мощных приборов.
Изучал так тщательно, что переутомился и уснул. Только так можно было объяснить его долгое отсутствие. Когда гулкая тишина в магазине, сгустилась настолько, что уже вышла за все границы приличия, я попытался заглянуть в дверь, но она была заперта. Я постучал, сначала тихо, а потом громче и настойчивее, но не дождался ответа. Только тогда понял, что парень не спит, а изготавливает копию перстня. Ведь не зря так долго разглядывал тот зелёный камень и заговаривал зубы дурацкими вопросами. Отдаст фальшивку, и потом доказывай, что присвоил истинную драгоценность!
Я затарахтел по двери ногами, но ответом, по-прежнему была тишина. Впрочем, скоро к моему внутреннему шуму, присоединился настойчивый стук у входных дверей. Это двое полицейских дружно барабанили ключами по толстому, возможно бронированному стеклу. Служебная машина за их спиной, испускала тревожные импульсы красного и синего цвета. Я сразу понял, что погорячился. В ювелирном магазине, не стоит слишком резво ломиться во внутренние помещения. Могут не то подумать и не так понять. Именно это, скорее всего, уже произошло.
Я рванулся к двери, чтобы впустить полицейских и разъяснить неловкую ситуацию, но не смог её открыть. Вдруг за моей спиной с грохотом распахнулась дверь, за которой прятался ювелир. Он юркнул за прилавок и мгновенно разблокировал вход в магазин. Полицейские ворвались вовнутрь так же стремительно и через мгновение на моих запястьях сомкнулись наручники. Я сразу понял, что опоздал не только на завтрак, но на обед тоже, а возможно, даже на ужин. Значит, прав был отец, когда предупреждал об опасности любых матримониальных планов.
ГЛАВА 27
У меня не было опыта общения с правоохранительными органами. Даже во время телефонного бизнеса, не пришлось общаться с ментами. Впрочем. то были вовсе не право и тем более, не хранители, а тоже бандиты, только в форме. К ним применяли разные эпитеты, но ни одного с положительной коннотацией. Чаще говорили – мусор, и сами менты употребляли это слово по отношению к своему сообществу.
Любой предприниматель, мелкого или крупного калибра, предпочитал иметь дело с бандитами, но только не с мусорами. У тех, существовали какие-то правила и традиции, а ментовская крыша была способна на любую мерзость, даже себе во вред. Им ничего не стоило зарезать курицу, несущую золотые яйца.
Отец гордился тем, что никто из семьи, включая предков и дальних родственников, не сидел и не служил ни в каких органах. Будто зареклись, вопреки главной русской пословице. Даже однофамильцы, сами не сидели и других не сажали. В стране, где никто не застрахован от ареста и репрессий. Только я нарушил семейную традицию, находясь на чужбине. Впрочем, это мусора и бандиты остались на чужбине, а я уже был в своей стране, но с наручниками на запястьях.
Полицейские тщательно обыскали меня, то и дело, спрашивая, где оружие. Я хотел сказать, что дома, под подушкой, но сдержался. Ювелир носился по своему магазину, будто избежал смертельной опасности. Он явно переигрывал, однако опасался меня и держался за спиной полицейских. Это укрепило подозрения, которые я тут же высказал представителям закона, но меня не слушали. Всё заглушал писклявый голосок ювелира. У него был классический приступ истерики. Он кричал, что они слишком долго ехали, а я мог убить и сбежать.
- Это он, - кричал ювелир, - только на алмазной бирже есть такой товар. В других местах не бывает. Значит, он их ограбил, а теперь хочет продать. Всё остальное тоже у него. Загляните в шкатулку, там сплошной антиквариат. В Израиле это продать невозможно…
Полицейские составили какой-то документ и дали ему подписаться. Моя подпись не понадобилась, но они забрали кольцо с перстнем и шкатулку впридачу. Я попросил разрешения взглянуть на перстень, чтобы избежать подделки, но не дали. У магазина, к тому времени, уже собралась небольшая толпа зевак. Меня усадили назад, в сплошь зарешёченное отделение, и мы тронулись в путь.
Полицейские редко торопятся, а если клиент уже в наручниках, то некуда больше спешить. Это невинный узник торопится доказать свою непричастность, а их жизнь течёт не от дежурства к дежурству, а от начала службы до пенсии. Если мчатся с воем сирены и под сверкающей люстрой, то ради удовольствия, а вовсе не из-за спешки. Мало кто думает о карьере или о чётком исполнении закона, ведь настоящая жизнь начинается только на пенсии. Те же шомеры, только на государственной службе.
Они основательно пообщались по хрипящему радио с коллегами, а может быть, с начальством, но вовсе не обо мне. Разговор шёл о каком-то парне, который должен был дежурить сегодня, и о другом, который провинился вчера. Потом коснулись и моей персоны. Не могли решить, куда отвезти. По радио предлагали куда-то далеко, но мои центурионы хотели съездить туда, где близко.
Наконец, машина тронулась с места и после недолгого путешествия, остановилась перед железными воротами. Они отворились и мы въехали под своды, то ли гаража, то ли туннеля. Меня провели к стойке, где сидела девица в форме. Она задала много вопросов для заполнения анкеты, но умудрилась ни разу не взглянуть на мою ничтожную личность. Между делом, девица успела хорошо поговорить по телефону с другом сердца. Наконец, анкету заполнили, но разговор с хахалем продолжился, а меня повели вниз, через анфиладу решетчатых дверей. Очень скоро, наручники сняли и стальная дверь за моей спиной захлопнулась. Настала полная тишина. Я оказался в маленькой комнатке с двухэтажной кроватью и с двумя перегородками по бокам. Значит, вот так выглядит тюремная камера! А ведь мог прожить всю жизнь в этой стране, и не увидеть такой прелести! Как большинство простых, и не очень, израильтян.
За одной перегородкой размещался унитаз с раковиной и душ над головой, а за другой, столик с чайником и посудой. Не камера, а мечта Хрущёва, даже более того. Не четыре метра на душу, а целых шесть или даже восемь. Вполне могли достигнуть этой роскоши, в условиях развитого социализма, если бы не свернули в строну. Для меня, уже третье жилище на Святой Земле. Многие сменили больше адресов, но мало кому удалось овладеть тремя сразу. Не беда, что один казённый, ведь это временное явление. В любой ситуации, надо видеть положительные моменты. Кроме всего прочего, за эту роскошь не надо платить…
Других преимуществ создавшейся ситуации обнаружить не удалось, и в голову полезли печальные мысли. Сначала, о свободе передвижения, затем о невозможности приглашать гостей. Впрочем, посетители и гости на свободе тоже не слишком баловали. Если люди делятся на одиноких волков и стадных животных, то мне выпала волчья судьба. Для тюрьмы это большое преимущество, когда вполне комфортно в компании с самим собой, а членам дружного коллектива худшая пытка. Не зря, опытные люди говорят, что трудно только первые десять лет, а потом, как по маслу.
Дальше опять полезли грустные размышления. Они больше соответствовали тюремным условиям, но скрежет ключа в замке прервал течение мудрых мыслей. В камеру не просто вошёл, а влетел упитанный субъект в красной тюбетейке. Мне даже показалось, что ему помогли хорошим пинком. Это была именно тюбетейка, а не кипа, значит, заслужил ещё одно наказание. Буду наслаждаться интеллектуальной беседой с представителем славной бухарской общины.
- Максим, - представился посланец судьбы и выставил руку для рукопожатия. Маленькая ладонь оказалась вялой и липкой.
- Они меня боятся, а я их нет, - он указал пальцем на дверь, - не знают законов, а я требую, чтобы исполняли. Посадили по закону? Хорошо! Тогда вы тоже обязаны исполнять, а если нет, то выпустите меня отсюда. Я никого не убил, не ограбил, а просто немножко подрался. На самом деле они начали, и нож был у них…. А тебя за что? Хорошо, не говори, правильно делаешь, что молчишь. С ними лучше держать рот на замке, а со мной можно. Я все законы знаю. Если со мной поговорил, адвоката не надо.
Я понимал, что любое тюремное знакомство начинается с таких вопросов. Профессия и семейное положение, здесь не играют главной роли. Основной вопрос, по какой статье уголовного кодекса человек оказался за решёткой. Есть позорные преступления, с авторами которых не хочется дышать одним воздухом. Однако, бывает, что человек нарушил закон, но восстановил справедливость. Чаще попадают с кровью на руках, нечистой совестью и обязательно с камнем на сердце.
Я не подходил ни под одну категорию. Не станешь же рассказывать о материнском кольце или отцовских заповедях? Тем более, не стоило заводить речь о психованном ювелире. Впрочем, ограбление ювелирного магазина, вполне достойное занятие для тюремного сообщества.
- Знаешь, за что меня посадили? – Максим лукаво улыбнулся, - ни за что не угадаешь.
На самом деле, его можно было посадить только за гнусную улыбку и развязные манеры. Я встречал такой тип людей. Наглеют час от часа и если не встречают отпора, то садятся на шею и пьют кровь через соломинку.
- Посадили за то, - продолжил Максим, - что продавал апельсины. В другой стране скажешь, не поверят, а здесь дали пять лет, и потом ещё добавили.
Я тоже не верил, но не стал задавать уточняющих вопросов. Такие истории звучат, как цирковые репризы. Их невозможно заглушить или прервать, а рассказчик не ждёт одобрения.
- Только за то, что продавал дёшево, - продолжал Максим, - в два раза дешевле. У меня всегда так, можешь спросить на Ташкентском рынке. Все знают, что у Максима лучший товар и почти бесплатно. Лучше я потеряю, но чтобы люди были довольны.
Я нечасто был на базаре, но даже в совке видел, как бьют за нарушение ценового сговора. Других причины для драки, у базарных торговцев, не бывает.
- Их много, а я один, - Максим встал в боксёрскую стойку, - но они в больнице, а я в тюрьме. Хотя, в торговле и драке один закон; чистые руки и лежачего не бить.
- Это два, - не удержался я…
- На самом деле, три, - не смутился Максим, - ногами бить тоже нельзя, а они меня ногами и апельсинами, хотели задушить, но не вышло.
- Как апельсинами?
- Специально, чтобы товар испортить и чтобы в горле застряло. Хотели ножом, но сами напоролись, а меня сделали виноватым. Сначала дали срок за драку, а потом добавили за воровство.
- Что украл?
- Никогда и нигде! Я не виноват, что у них цитрусовые плантации без охраны. Если есть сторож или под замком, я пальцем не трону, а у них до сих пор, забора нет. Кибуцы не хотели связываться, но адвокаты заставили. Понял, в какой стране живём? Теперь твоя очередь…
Я не стал углубляться в детали, а просто сказал, что унёс двадцать восемь килограммов золота, но серебра не стал брать. Весит много, а стоит дешево. Драгоценные каменья и прочие ювелирные причиндалы не в счёт. По правилам, они принадлежат барыгам, которые реализуют добычу. Пока перекрывали дорогу и ловили мотоциклистов на трассах, я уходил пешком, с тяжёлым рюкзаком за спиной. Прошёл пятнадцать километров без остановки и только потом залёг на дно.
Максим резко зауважал меня и опять протянул липкую ладонь для рукопожатия. Затем, взял с меня обещание хранить тайну и тут же признался, что тоже имеет некоторое количество украденного золота. Одна проблема, что нет знакомых барыг и золото напрасно ржавеет у жены под матрасом, хотя сплошные долги и денег в семье всегда не хватает.
Как он не пытался выведать адреса моих скупщиков краденого, даже обещал пустить в долю, но я никого не выдал. Рассказал только об одном из них, о психованном продавце ювелирного магазина в белой жилетке. Мог выдать и других, но где гарантия, что по липовым адресам, не оказались бы невинные страдальцы.
Внезапно, Максим потерял всякий интерес к моим секретам и принялся колотить в дверь. Она тут же открылась, и он ушёл не прощаясь, будто забыл о нашем знакомстве и доверительной беседе. Я сразу почувствовал облегчение, несмотря на явное нарушение всех правил приличия. Это был именно тот случай, когда предпочитаешь болеть в одиночестве, чем выздоравливать в таком соседстве.
Неожиданно, пришёл конец размышлениям о недостатках и преимуществах одиночной камеры. Я вспомнил о той, кого давно приговорили к заключению. На самом деле, не забывал ни на одно мгновение, но удавалось сохранять спокойствие и отгонять панические мысли.
Что она может подумать? Ничего хорошего! Знает, что обещали перевести на другой пост, стало быть, забрали, как покорного барана. Без объяснения и единого слова прощания! Вряд ли, у неё сложилось такое мнение о моей, пусть даже не очень героической персоне. Тем более, что пистолет до сих пор у неё под подушкой. Я так и не переложил его в свою кровать. Однако, других вариантов у неё нет, за исключением: «С ним что-то случилось»!
Вполне правдивая версия, но открывает большой простор для ужасных предположений. Подобные фантазии, не рекомендованы для чувствительных особ женского пола, особенно в положении «на сносях». Надо было сказать о ней при заполнении анкеты хоть пару слов, хотя ни один вопрос и близко не коснулся. Впрочем, был один пункт, где можно было упомянуть, но даже в голову не пришло… Когда спросили о семейном положении, я автоматически ответил, что холост.
Поздно было исправлять анкетные данные, но я заколотил в дверь изо всех сил. Грохот получился не меньший, чем у недавнего сокамерника, но никто не спешил открывать дверь. Я изменил ритмический рисунок и увеличил интенсивность, но опять не добился успеха. Наконец, железная дверь одержала победу, а я признал поражение. В такие моменты готов заплатить любую цену за простой молоток, но нет в продаже.
Дверь открылась, только когда совсем выбился из сил и сорвал голос. Наверное, ждали именно такого момента, когда нет оснований для оптимизма и потрачена последняя капля адреналина. Передо мной стоял морщинистый дяденька в плохо отглаженной форменной рубашке.
- Что случилось? – спросил он тихим голосом, - если что-то важное, жми на звонок.
Охранник указал на кнопку рядом с кроватью и опять захлопнул дверь. Я застучал с новой силой и дверь опять отворилась. Теперь я понял, что дядечка бы не морщинистый, а просто не выспавшийся. Наверное, где-то рядом, было местечко, чтобы преклонить голову. Он молча ждал объяснений и, наверное, готов был заплатить дорогую цену, за решительное и бесповоротное прекращение любого шума.
- Моя анкета неправильно заполнена, - я старался говорить спокойно, - надо срочно исправить.
- Завтра исправишь, - охранник попытался закрыть дверь, - ничего страшного. Здесь многие врут при оформлении. Без тебя разберутся, не бойся…
- Никакого вранья, - я деликатно пытался придержать дверь, - просто ничего не сказал про жену, а ей нельзя волноваться, она беременна.
- Что ты хотел про неё сказать?
- Не про неё, а про себя. Сказал, что холостой…
- Правильно сделал. Здесь лучше быть холостым сиротой. Меньше проблем и волнений себе и другим…
- Я попал сюда по ошибке, а она ничего не знает…
- Сюда все попадают из-за ошибок. Своих или чужих. Пусть лучше не знает. Меньше будет волнений.
- Послушай, позвони ей, - я ощупал карманы и только тогда вспомнил, что при оформлении отняли всё, кроме носового платка, - я готов заплатить сколько угодно. Надо просто сказать , чтобы не волновалась. За этот звонок, получишь месячную зарплату, я обещаю. Скажи, что скоро вернусь, но про полицию не надо…
- Как её зовут?
- Амаль.
- Номер?
- Не помню…
- Не помнишь свой номер?
- У неё другой телефон и я плохо запоминаю цифры…
- Адрес?
Адрес я помнил и на радостях прокричал его несколько раз. Охранник захлопнул дверь, и я опять остался в звенящей тишине, но это было радостное безмолвие. Дождался единственной удачи за весь проклятый день!
ГЛАВА 28
Я никогда не следил за криминальной хроникой. Телевизора не имел по принципиальным соображениям, а в газетах читал только заголовки, иногда шапки и очень редко содержание статей. Чаще слушал радио, но не всё подряд, а лишь несколько стоящих программ; час классической музыке раз в неделю, историческую программу раз в месяц, и газетный обзор субботним утром.
В камере имелось гнездо телевизионной антенны, значит, для заслуженных арестантов существует этот вид поощрения. Станешь образцовым арестантом, и поставят ящик с голубым экраном. Однако, не для меня! Лучше сдохнуть от скуки, чем таращиться на тупую рекламу и сериалы. Рядом с кроватью обнаружилась ещё одна приманка, что-то вроде репродуктора вмонтированного в стену. Наверное, тоже для дисциплинарной практики. Отключают для нарушителей, и врубают для подхалимов.
Я включил радио, и в мозг сразу вонзились вопли и ритм восточной мелодии. Пришлось сразу выключить, с надеждой на более обширный репертуар после паузы. Ничего не имел против музыки «мизрахи», если тихо и вдалеке. Беда в том, что всегда включают на полную мощность. Чтобы окружающие тоже могли насладиться в полной мере.
Тысячи лет назад жители Европы, тоже дёргали единственную струну, натянутую на палку. Сидели в своих пещерах, выли перед костром и были счастливы. Так же отбивали ритм на котелках и бревнах. Разве я виноват, что не хочу возвращаться в ту эпоху. Впрочем, стиль техно в той же традиции, с тремя аккордами и двумя тазиками в проходе между ними.
Следующее включение оказалось более удачным. Передавали новости, о неустойчивом балансе во внутренней и внешней политике, о провалах в экономике и о серьёзной удаче в криминальной хронике. Оказывается, следствие по ограблению в алмазной бирже успешно продолжается. Даже произведён арест главного подозреваемого. Дальше пошла реклама, и опять загнусавили дудочки и затарахтели барабаны в стиле танца живота.
Значит, напрасно потерял вчерашний день. Смотрел в потолок и ждал, когда недоразумение прояснится само собой. Уснул задолго до того, как погас свет, а мог включить радио и узнать, что главный подозреваемый уже задержан. Наверное, наблюдают через видеокамеру и ждут, пока он окончательно созреет. Чтобы заскучал в одиночестве и был рад видеть любую рожу, даже такую гнусную, как у Максима. После камеры, ласковый следователь любому покажется благодетелем и лучшим другом.
Однако, следователь оказался вовсе не ласковым, и дружелюбным его тоже нельзя было назвать. Казался запуганным, будто сам пострадал при ограблении той биржи. Полицейский, который открыл камеру, тоже был начеку. Не каждый день приходится сопровождать таких опасных преступников.
В кабинете следователя работал вентилятор, хотя имелся кондиционер, да и погода была вполне прохладной. Наверное, тоже не случайно, как ружьё, повешенное драматургом на сцену. Парень моего возраста листал толстую папку с документами, то и дело, поглядывая на экран монитора. Бумаги, приходилось придерживать, чтобы не улетели, а ручка в правой руке и сигарета в левой, очень мешали напряжённой работе. Парень был слишком занят, чтобы уделять внимание посторонним предметам, вроде моей никчемной персоны. Наконец он закрыл папку, придавил её тяжёлой пепельницей и устремил на меня печальный взор.
- Ты думал, тебя никогда не поймают? – он затянулся и выпустил клуб дыма, - ты самый умный, а мы все дураки. Так, что ли?
На первую часть вопроса напрашивался утвердительный ответ, но согласиться со второй частью, было очень нескромно и обидно для всей криминальной полиции.
- Мы искали мотоциклиста, в этом была наша ошибка, а ты ушёл пешком…
Я опять не знал, что ответить, хотя моё молчание выглядело весьма неуважительным.
- Тебе пистолет выдали, чтобы охранять, - вдруг заорал следовать и грохнул кулаком по столу, - чтобы охранять, а не грабить.
Надо было, наконец, подать голос и чтобы он прозвучал в примирительном тоне, я применил старый приём. Спросил имя офицера, или его звание, и как вообще к нему обращаться?
- Ицик, - кратко ответил следователь и опять присосался к своей сигарете.
- Ицхак, сын Авраама, - продолжил я, собираясь перейти к соответствующей главе библии…
- Откуда ты знаешь имя моего отца? – следователь вскочил и на манер пистолета устремил на меня палец, - такие номера у нас не проходят. Мы никого не боимся и знаем про тебя намного больше. Как украл, что сказал и где пукнул…
Продолжать беседу в таком тоне не имело смысла, и я сказал, что произошла ошибка, меня, спутали с кем-то другим и когда всё прояснится, то некоторым будет смешно, а другим стыдно. Я бы хотел, чтобы следователю не было стыдно…
- Смотри сюда, - Ицхак Абрамович повернул ко мне монитор, - смотри и слушай, а потом будешь говорить про стыд и совесть.
Пол экрана занимала тюбетейка Максима, а прямо перед ней возвышался мой благородный облик. Подсадные утки знают, как поместить клиента в центр кадра и обеспечить качественную видео и аудио запись. Фигуры на экране пришли в движение, и я глядя в камеру, скучным голосом, но с энергичной жестикуляцией описал все подробности преступления. Как ни странно, я был доволен. Школьный драматический кружок не прошёл даром. Никто из звёзд Голливуда не смог бы так убедительно изобразить тюремную сцену. Сам Станиславский, после просмотра этого ролика должен был воскликнуть «Верю!».
- Вы ему верите? – спросил я, указывая на Максима.
- Ему нет, - отвечал следователь, - а тебе да. Что теперь скажешь? Признание есть, украденное кольцо тоже, и железный свидетель, которому хотел его продать. Что ещё нужно? Для любого суда достаточно. Надо только сказать, где остальное и судья примет во внимание. От тебя зависит, приговор на весь срок или на половину.
- О каком сроке идёт речь?
- Не меньше пяти лет.
- А если буду сотрудничать?
- Именно тогда можно надеяться на пятёрку, а за упрямство можно получить больше десятки. Не забудь, ты ведь стрелял…
- Кого-то ранил?
- Это не имеет значения. Стрелял, значит, покушался на жизнь граждан.
Ицхак Абрамович опять повернул ко мне монитор. На экране обозначился ярко освещённый зал с несколькими рядами сверкающих прилавков. Однако, изображение было нечётким, будто в тумане. Наверное, ленились протирать объектив камеры. За прилавками трудились несколько продавщиц, а с ними общались почти столько же покупателей. Интересно было послушать содержание тех разговоров, но ювелирное начальство сэкономило на микрофонах.
Неожиданно появилась фигура в куртке с капюшоном и с рюкзаком за спиной. Все повернулись к нему, будто принёс новый товар по сниженным ценам. Однако, он принёс пистолет, которым размахивал во все стороны. Сотрудникам и посетителям это показалось неубедительным и грабителю пришлось выстрелить в потолок. Все пригнулись и оставались в таком положении, пока владелец рюкзака нагружал его драгоценным имуществом.
Он не стал жадничать и обчистил всего один прилавок. Я сразу понял, что значительно превысил количество драгоценностей. Хорошо, если набралось несколько килограммов вместо двадцати восьми, о которых говорил во время тайной съёмки. Правда, благородный металл в этом заведении, всего лишь оправа для бриллиантов, но парень мог забрать значительно больше, если бы не удрал раньше времени. Он исчез так же внезапно, как появился.
- Ну, что скажешь? – следователь вернул монитор на место, - узнал себя на экране?
- Интересный ролик, - признался я, слегка угорая от табачного дыма, - жаль не видно лица грабителя.
- Лицо видно на других камерах.
- И на кого оно похоже?
- Сам знаешь.
- После выстрела остались, пуля с гильзой? Можете провести экспертизу и увидите, что это не мой пистолет.
- Ты опять уводишь разговор в сторону…
- Очень жаль. Пока вы теряете время, настоящий преступник заметает следы и продаёт весь товар.
- Как раз об этом наш разговор. Не только об украденных вещах. О них можешь не говорить. Сами найдём, никуда не денутся. Есть более важные вещи. Понял о чём речь?
- Пока нет.
- Нужны твои сообщники. Один не мог провернуть это дело.
- Почему не мог? Сами видели, один человек прыгает по залу.
- Ты приехал на мотоцикле, а ушёл пешком. Куда делся твой Kawasaki? Забрал подельник! Это – раз. Взял самые дорогие изделия, а других не тронул. Откуда знал, где лежат? Это – два! И наконец, где товар? В квартире ничего нет. Значит, у сообщников. Это - три.
- Сделали обыск? Молодцы! Правильно сделали! Благодарность и премия…
- Чему радуешься?
- Значит, соседи узнали и скажут.… Скажут кому надо.
- Ну, подельники, наверняка знают, а если надеешься на адвоката, то напрасно. Лучшие специалисты не смогут отмазать. Я не сказал про главный аргумент. В таких делах не бывает тёмных лошадок. В первый раз не идут на крупное дело. Сначала обязательно замараются по мелочам и попадают в поле зрения. Мы запросили информацию у российских коллег. Там на тебя есть большое досье.
- Они так сказали?
- Мы всё знаем.
На этом аргументы следователя закончились, и он принялся повторять свои вопросы на манер попугая. Наверное, такой метод тоже применяется в следственной практике, хотя трудно рассчитывать на успех. Я с трудом успевал отвечать и со временем, утомился и замолчал. Однако, Ицхака Абрамовича это не остановило. Он продолжал, как робот талдычить одно и то же. Тоже неплохой способ расколоть злодея. Чтобы преступник обалдел и сознался, или проговорился на худой конец. Однако, слабохарактерный человек, тоже согласен взять чужую вину, лишь бы прекратить психическую агрессию.
Израильскую полицию нельзя обвинить в глупости или продажности. Туда набирают порядочных парней после армейской службы. Однако, все ресурсы уходят на борьбу с терроризмом. Не остаётся времени на учёбу и профессиональную подготовку.. Каждый день, новый араб с пистолетом или тётка с ножом, а бывают и патриоты в тяжёлых жилетках. Мечтают взорваться в людном месте, чтобы обрести на том свете гарем девственниц. Весь личный состав, от рядового до генерала бросается на поиски этих шахидов. Чаще находят, реже – нет, но профессиональная квалификация от этого не растёт.
Отлично справляются с буйной демонстрацией, но ничего не могут поделать с эпидемией квартирных краж. Уголовный розыск – это золотой фонд любой полиции, но в Израиле расходуется по мелочам, вроде пацанов бросающих камни. Общественный порядок в ажуре, а до серьёзных дел, руки не доходят. Впрочем, камень на полном ходу, если в лобовое стекло, хуже динамита и пули.
Расстались со следователем уже под вечер, без всякой взаимной симпатии. Остались недовольны друг другом, но каждый при своём мнении. Он продолжал витать в мире своих криминальных фантазий, а я возвратился в тишину скучной реальности.
- Встретимся завтра в суде, - прокричал следователь вместо прощания.
Я уже смирился с медленным течением времени в полицейских сферах. Неужели набрали материал для судебного процесса? Как арестовали без всякой причины, так и присудят приличный срок! Без апелляций и помилования.
Дверь в камеру открывал вчерашний пожилой охранник. Он многозначительно кивнул, и я понял, что Амаль уже всё знает. Не очень радостное известие в её положении, но плохая новость лучше ужасных предположений.
ГЛАВА 29
Не всем удаётся испытать судебную систему на своей шкуре. Видят процессы только в кино, и я тоже знакомился со сферой юстиции по американским фильмам. Там главные герои вовсе не судьи, а преступники с адвокатами. Если появляется персонаж в чёрном балахоне, то чаще это комический актёр. В Израильских судах нет ничего смешного. Всё основано на британской системе правосудия, с атавизмами от времён Оттоманской империи. Здесь судья всегда главная фигура. Тоже на возвышенности и в мантии, но без парика с буклями.
Судьба послала мне судью дамского пола, но неопределённого возраста. Глазастое существо от тридцати до семидесяти лет. Потом узнал, что их прогоняют на пенсию в шестьдесят, а до судебной мантии можно дослужиться только в сорок. Стало быть, возрастной интервал значительно уже. Я это понял, когда она улыбнулась, а до этого, строго держалась британской традиции.
Меня сопровождал пожилой охранник, которому я задолжал месячную зарплату. Совсем не подумал об их минимальной ставке, и насколько она растёт по выслуге лет. Впрочем, сколько бы не было, он заслужил каждый свой шекель, если на самом деле выполнил обещание.
У входа в здание суда нас поджидали несколько фотографов. Специально примчались, запечатлеть знаменитого похитителя бриллиантов. Только тогда понял, для чего охранник рекомендовал взять полотенце, но я не стал прикрывать лицо. Пусть фотографируют и печатают в своих газетках, чтобы потом платить компенсацию за поругание доброго имени. Один тип с видеокамерой постоянно путался у ногах. Значит, телевидение тоже собирается прославить мою персону.
В зале заседаний всё было на манер американских фильмов, за исключением перегородки для присяжных. Стульев для публики намного меньше и почти все пустые. Знакомый следователь и прокурорский чиновник, достали из портфелей свои папки. Фотографы стояли в углу, напротив судебной кафедры. Наверное, оттуда обеспечивался наилучший ракурс для съёмки.
- Не бойся, - шепнул охранник, - оформят арест, и поедем обратно.
Именно этого я и боялся. Полицейским чиновникам, вроде Ицхака Абрамовича, ничего не стоило перевести меня из категории подозреваемых в обвиняемые. Судьи не особо задумываются, когда штампуют арест для задержанного преступника. Ведь прокурорским и следственным бюрократам надо дать достаточно времени, чтобы накопать или высосать из пальца обвинительное заключение.
Можно не особо задумываться, когда речь идёт о русской мафии. Эта легенда пустила глубокие корни не только в обществе, но в органах тоже. Когда убили премьер министра, то не придумали ничего лучше, как отнять оружие у шомеров из Союза. Хотя стрелок был религиозным фанатиком и не имел ничего общего с бандитский Россией.
В здании городского суда, был случай ещё веселее. Привезли двух арестантов на апелляцию. Один, маниакальный насильник с пожизненным приговором, которого ловила вся страна, а второй, парень из России с пустяковым приговором. На двоих, имелись всего одни кандалы и, конечно же, их одели на русского парня. Маньяк благополучно сбежал, и его опять ловила вся страна, на протяжении целого года.
На мне не было кандалов, обошлись наручниками, но я не собирался сбегать. Вошёл полицейский в парадной форме и велел встать. Все легко подчинились приказу, потому-что ещё не садились. Вошла судья, уселась на место и внимательно оглядела присутствующих. Потом покопалась в бумагах и остановила на мне внимательный взгляд. Опять опустила глаза в документы и наконец, кивнула следователю. Ицхак Абрамович встал, с улыбкой обернулся в сторону прессы, затем строго посмотрел на меня и затараторил, глядя в бумажку.
Юридический жаргон мало похож на современный иврит. Он перегружен библейской лексикой, профессиональной терминологией и арамейскими словечками. Мог ничего не понять и пропустить мимо ушей, если бы не знал суть дела. Ицхак Абрамович рисовал подробную картину ограбления алмазной биржи, будто меня схватили на месте преступления.
Никогда не был в этом заведении, хотя много слышал. Сама биржа находится в небоскрёбе, куда даже муха не пролетит. Сидят ювелиры парочками в огромном зале и торгуются за горсть бриллиантов. Там такая сложная система безопасности, что невозможно даже отследить этих людей. Непонятно, откуда входят и куда потом деваются.
Для простой публики и туристов, существует другая алмазная биржа. Это ювелирные магазины под небоскрёбом, куда сыпятся крошки от алмазной кучи. Можно купить отличные камушки, с гарантией и чуть дешевле, чем в любом другом месте. Не только бриллианты, но изумруды, рубины и сапфиры высшего качества. Других камней, там не держат, но то, что есть, всегда в лучшей оправе от знаменитых мастеров.
Набрался бесполезной информации, когда хотел стать экскурсоводом. Был такой факт в начале израильской карьеры. Никогда не думал, что стану обвиняемым за посещение одного из туристических объектов. Единственный объект, где запрещают брать комиссионные, под угрозой отмены лицензии экскурсовода. Потому и запомнил подробности, и почти забыл о других достопримечательностях города. Решил, обязательно посетить биржу после окончания судебных процедур. Не просто посетить, а поторговаться и даже купить какую-нибудь мелочь, если хватит зарплаты. Назло полиции, прокуратуре и всей судебной системе.
Хотел дать зарок, но не успел. Дверь с грохотом отворилась и в зал не просто вошли, а ворвались сплошь знакомые лица. Сначала банда соседей в полном составе, потом Ронен Михайлович собственной персоной, и наконец, сюрприз неожиданных встреч; две однокурсницы из ульпана, несколько парней из спортивного зала и пара интеллигентных дам из Общества Любителей Классической Музыки. Давно не встречался со спортсменами и меломанами, но чертовски приятно было их видеть. Значит, кто-то сообщил о моих несчастьях.
Позже всех впорхнула моя Надежда Константиновна с горящими очами. Если бы энергия этих глаз перешла в электрический разряд, то зал заседаний вспыхнул бы, как от удара молнии. Потом её взгляд смягчился и она подарила мне самую восхитительную из своих улыбок.
Ронен Михайлович, не теряя времени, подошёл к судье и стал с ней шептаться. К ним сразу присоединился, очень недовольный Ицхак Абрамович, ведь его прервали на самом интересном месте. Аркадий Исаакович и Маргарита Семёновна подавали ободряющие жесты, и даже Эллочка послала мне дерзкую, но вполне дружескую ухмылку.
После короткого совещания, судья велела следователю завершить свою речь. Ицхак Абрамович продолжил, но его голос звучал уже не так уверенно, и, наконец, замолк, без торжественного завершения.. Судья огляделась, подождала какое-то время, но следователь не стал продолжать и сел на своё место. Тогда она кивнула Ронену Михайловичу, и тот заговорил, без всякой бумажки, но вполне внятно и без лишних словечек из юридического жаргона.
Он кратко остановился на моей личности и посетовал на жестокую судьбу, которая преследует интеллигентных репатриантов. Затем, чуть подробнее описал ситуацию, в которой оказалась Амаль и, наконец, в очень романтических тонах принялся описывать наши отношения. Судья прервала его и попросила перейти ближе к делу. Ронен Михайлович ничуть не смутился и заявил, что как раз наши отношения являются сутью всего дела.
- Зрелая женщина встретила юношу, - продолжил мой адвокат и домовладелец, - она ответила на его пылкие чувства и у неё под сердцем расцвёл чудный плод этой любви.
- Плоды не цветут, - опять перебила судья, - они созревают после цветения.
- Созрел плод, - согласился Ронен Михайлович, - как результат истинного чувства. Она смотрела в его глаза и мечтала о светловолосом младенце с глазами цвета изумруда…
- Ты опять свернул в сторону, - прервала судья, - неужели так трудно придерживаться существа дела?
- Зелёный цвет имеет прямое отношение, - возразил адвокат, - цвет его глаз, в которые она окуналась последние полгода их сказочной любви. Только по этой причине, купила ему в подарок перстень с изумрудом. Чтобы никогда не расставался с кольцом и, глядя на камень думал только о ней.
- Ты обещал представить доказательства, - судья опять порылась в документах, - где документы на покупку?
Ронен Михайлович повернулся к Амаль, но она отрицательно покачала головой.
- У неё документы, - адвокат беспомощно развёл руками, - она никому не доверяет. Сама хочет отдать их Вашей Чести.
Судья кивнула головой и Амаль вручила ей лаковую коробку. Внутри оказались свёрнутые в трубочку документы. Судья внимательно прочла их, потом сверила с перстнем, на котором уже висела полицейская бирка и задумалась.
- Можно я посмотрю, - робко попросил Ицхак Абрамович, - просто интересно, сколько могло стоить…
- Сиди на месте, - судья показала лист с увеличенной фотографией перстня, - стоит дорого. Не каждый полицейский офицер и даже судья могут себе позволить, но меня интересует другое. Кольцо куплено пятнадцать лет назад…
- Я же говорил, - вскочил Ицхак Абрамович, - это другое кольцо!
- Кольцо то же самое, - судья опять продемонстрировала перстень вместе с фотографией, - но нам тут пели песню про голубые глаза…
- Про зелёные, - не сдавался Ронен Михайлович, - не важно, когда. Главное, что для него, заранее…
- Пятнадцать лет назад, он ходил в школу, если не в детский сад, а здесь написано, - продолжала судья уже стальным голосом, - что подарено мусульманской общиной, брату Хусейну, в знак благодарности за участок земли, под строительство мечети.
- Моего покойного мужа звали Хусейн, - Амаль обращалась прямо к судье, через голову красного, как рак адвоката, - всё его имущество перешло ко мне, по наследству. Я действительно хотела подарить этот перстень моему нынешнему…, - Амаль чуть замялась, - другу.
- Чтобы он побежал продавать твой подарок! – судья взмахнула перстнем и камень испустил тусклый зелёный луч, - скоро всё пустит по ветру, и останешься без единого гроша…
- Это я виновата! – Амаль опять кричала через голову адвоката, - он не хотел носить кольцо моего мужа.
- Я не хотел продавать! - наши голоса слились в общий хор и судья заколотила молотком по деревянной подставке.
- Сначала ты, - она указала на меня пальцем, и кивнула в сторону Амаль, - потом она скажет.
- Там есть другое кольцо, - я не был уверен, но надеялся, что оно тоже присутствует среди вещдоков, - это обручальное кольцо моей матери.
- Его тоже хотел продать? – она показала присутствующим колечко с биркой, - оно недорого стоит.
- Это кольцо моей матери. Хотел подарить его своей, - я с трудом выговорил это слово, - невесте.
- Кто тебе мешал?
- Не знал размера.
- Почему не спросил?
- Если известно заранее, то это не предложение, а коммерческий договор.
- Уже ребёнок на подходе, а вы ни о чём не договорились?
- Лучше поздно, чем никогда.
- Значит, хотел сделать сюрприз?
- Такое правило. Только раз в жизни женщина делает выбор, может сказать «да» или «нет». Остальное от неё не зависит. Всё в руках мужа.
- Очень романтично, но в твою версию никак не укладывается перстень.
- Я не знал, что мужской, думал, её размер. Хотел подогнать под него обручальное кольцо.
- Странно! Ты не примерил и даже не рассмотрел такой ценный подарок?
- Было темно, она спала. Я не хотел будить.
- Что за подарок? В темноте, в спящем состоянии, кто-нибудь может объяснить? Хорошо, оставим на совести жениха.… Пусть невеста, подойди сюда!
Судья впервые улыбнулась и сошла с кафедры, но Амаль уткнулась лицом в спинку переднего сидения. Наверное, на глазах опять поплыла косметика. Она шмыгала носом и плечи вздрагивали.
- Ронен, подведи сюда твою клиентку, - судья демонстративно сорвала полицейские бирки с ювелирных изделий, - я освобождаю задержанного в зале суда, а ты, - она обратилась к Ицхаку Абрамовичу, - не приходи больше с пустыми руками.
Амаль, наконец, подошла и только тут я заметил, что у судьи выделяется почти такой же животик. Она подождала, пока Амаль восстановит на лице минимальный порядок и вручила нам кольца, каждому своё.
- Ну, говори, что ты хотел ей сказать, - она толкнула меня локтем в бок, - на колени станешь или нет?
Пауза затянулась; я не знал что сказать, а если бы нашёл нужные слова, то не мог выдавить ни звука. Мой речевой аппарат полностью вышел из строя.
- Хорошо, я скажу вместо тебя, - она усадила Амаль на свидетельское место , - ты согласна стать женой этого человека и терпеть его мужские капризы? Плачет от радости, значит, согласна! Обменяйтесь кольцами. Видите, оба как раз впору. Выходит, судьба на вашей стороне…
Мне не особо понравилась имитация свадебной церемонии, но я был счастлив. Без её помощи, ещё долго страдал бы от немоты и паралича, с кольцом в потной ладони. Кроме того, приятно встретить ещё одну родственную душу. Такой же противник религиозных традиций, без всяких сомнений и страха.
Судья взяла Амаль за руку и повела в свой кабинет, а меня окружила толпа соседей и доброжелателей. Они пока не вникли в подробности, но уже поняли, что ситуация разрешилась в мою пользу. Аркадий Исаакович сразу посоветовал обмыть кольца, чтобы не заржавели и тут же вспомнил про венчание Ленина с Крупской. Оказывается, это произошло в сибирской ссылке, и новобрачные обменялись железными кольцами. Тему подхватила дама из музыкального сообщества и похвасталась кольцом из метеоритного железа. Сказала, что этот металл дороже любого золота. К тому времени беседа беременных дам завершилась и они вышли из кабинета рука об руку, будто подруги.
- У тебя есть нотариальная лицензия? - судья ухватила Ронена Михайловича за локоть, - сейчас же составь договор совместного проживания. Ничего не поделаешь, придётся съездить на Кипр, но это после родов, а пока будут жить по договору. Пол Израиля так живёт, и будет жить, пока не примут закон о гражданских браках. Но чтобы её права были строго защищены, - судья обняла Амаль за плечи, - за жениха можешь не волноваться, он себя в обиду не даст…
Лягнув меня напоследок подобным образом, судья исчезла за дверью, а моя группа поддержки, наконец, осмелела, и посыпались шумные поздравления. Друзья жали мне руку и целовали Амаль в щёчку. Только Элла Абрамовна сделала всё наоборот; пожала невесте руку, а меня наградила явно не соседским поцелуем. Зато пожилой охранник обошёлся без телячьих нежностей. Он пошептался о чём-то с Амаль и мне показалось, что по-арабски, хотя, не уловил ни единого слова.
ГЛАВА 30
Гражданский брак появился не больше сотни лет назад, но только отважные вольнодумцы венчались в муниципалитетах вне храмов. Со временем, безбожный обычай утвердился во всём мире, а религиозная церемония осталась лишь красивой традицией. В Союзе, церковный обряд оказался вообще вне закона и только после регистрации в ЗАГСе, люди превращались в законных супругов. Однако, многие обходились без регистрации, и при судебном разбирательстве, факт совместного проживания вполне заменял официальный документ, а при назначении алиментов, достаточно было свидетельства свадебной пьянки.
В Израиле нет гражданского брака и, очевидно, не скоро будет. Вокруг этого бизнеса крутится слишком много религиозных функционеров, чтобы вырвать из их глотки привычный кусок хлеба. Есть только один способ уменьшить аппетит. Не ехать для заключения брака на Кипр или в Болгарию, а сделать всё дома. Если кто согласится из принципиальных соображений переступить порог церкви или мечети.
Что можно предпринять против религиозной монополии? Только нотариальный договор партнёрства, без особого шума и пыли. Мы тоже решили обойтись дружеским застольем, без традиционной пьянки. Правда, в Израиле это выглядит немного по-другому. Люди собираются без алкогольных предпочтений. Чтобы покушать и поговорить, а вовсе не для того, чтобы выпить и обрести истину. Которую не любят выслушивать ближние, и от которой все ссоры и драки…
На самом деле, мы ничего не организовывали, всё получилось само собой. Полный состав судебного заседания, за исключением следователя и судьи, оказался в особняке Амаль. Затесался даже один корреспондент уголовной хроники. Ронен Михайлович прикатил на своём мерседесе и привёз соседей. Остальных подвезли дамы из музыкального сообщества, и только мне с Амаль пришлось ловить такси.
Ребята из спортивного зала, сразу заинтересовались тренировочной площадкой, которую я соорудил во дворе. Я знал их имена, но не помнил, кто из них Сергей, а кто Павел, ведь при знакомстве они категорически отказались открыть тайну отчества. Один был украшен татуировками, а второй нехилой мускулатурой. По этой причине, одевались очень не по сезону. Никаких излишеств, кроме шортов и маек. Ничего не поделаешь, татуировки и мускулы требуют постоянной демонстрации, а кто имеет оба достоинства, вынужден оголяться даже в северных широтах.
Во дворе имелся турник и несколько специальных приспособлений. Минимальные условия, чтобы держать мышцы в тонусе. Ребята тотчас выдали ценные советы по расширению и благоустройству. Тут же провели блиц соревнование на турнике и со штангой. Специально поддался, чтобы не нарушать правил гостеприимства.
Дамы из музыкального сообщества немедленно стали знакомиться с коллекцией записей. У Амаль сохранились даже виниловые диски с редкими концертами, а воспроизводящая аппаратура звучала не просто профессионально, а вполне на студийном уровне.
Девочки из ульпана быстро нашли с Эллочкой общий язык, и шептались, как старые знакомые, пока Аркадий не заслал их на кухню, где готовился грандиозный фуршет. Заведения быстрого питания уже прислали весь свой репертуар, но ожидали экзотику китайского ресторана и шедевры итальянской кухни. Одна забота оставалась у Аркадия Исааковича; как бы не опозориться со спиртным! Он провёл ревизию и обнаружил только одну бутылка водки и несколько бутылок вина. Не нашёл бы и этого, но Амаль подготовилась к их обещанному визиту. Пришлось добавить пару упаковок пива из тайных запасов.
Свежую выпечку, привёз знакомый владелец пекарни. Хасан слегка обалдел, когда узрел меня рядом с хозяйкой, но быстро вник в ситуацию и поздравил в полном соответствии с восточной традицией. Оказывается, их связывало старое знакомство, как впрочем, и с владельцем ювелирной фабрики. У арабов намного лучше развиты социальные отношения. Каждый знаком со всеми и знает о любом почти всё, особенно среди людей одного класса и уровня.
Праздничную атмосферу испортил Иосиф. Он примчался, чтобы изъять пистолет. Оказывается, в полиции уже имеется криминальная запись и её успели переслать в нашу контору. Шомера могут принять на работу с любым физическим или умственным дефектом, но главное условие, чтобы был чист перед полицией. Ничего не стоит получить запись по пустяковому поводу, но избавиться не так-то просто. Могут освободить в зале суда и даже принести извинения, но для отмены криминальной записи нужна специальная процедура.
- Не волнуйся, - прошептал Иосиф, - если бы не это, нашли бы другую причину.
Я согласился расстаться с Glok-ом, при условии, что он останется среди гостей. Иосифа не пришлось долго уговаривать, особенно, когда узнал, что танец живота не предусмотрен в вечерней программе. Он принялся разгуливать по всему зданию, лавируя между гостями с двумя пистолетами на ремне. Далеко не каждый официальный приём украшают такой мощной охраной. Иосиф вглядывался во все лица острым профессиональным взглядом, спрашивал имена и закреплял знакомство крепким рукопожатием.
Вскоре подъехал директор ювелирной фабрики. Он появился вместе со своим неразлучным другом. Оба были в элегантных костюмах, но Адам успел повязать галстук. Он заговорил с Амаль, как старый знакомый, но по-арабски. Я вежливо смотрел по сторонам, будто не понимал чужой речи, хотя приятно было слушать комплименты в свой адрес. Оказывается, они принадлежали к одному христианскому клану.
Вместе с ними приехал наш Дима. Владимир Семёнович собственной властью снял его на пару часов с заводского дежурства. Кто станет грабить без договоренности и гарантий? Особенно, если Адам занят другим делом! Теперь гости видели двух охранников при трёх пистолетах, но Дима не стал тратить время на знакомства, а прочно укоренился рядом с фуршетным столом. Он добросовестно опробовал всю продукцию окрестных ресторанов и даже опрокинул пару рюмок водки.
Больше никто не соблазнился на главную русскую приманку и Аркадий вздохнул свободно. Люди в основном увлекались соками и шипучкой. Кофейная машина, тоже работала в усиленном режиме. Гости без всякого порядка бродили по всему зданию. Некоторые залезли на крышу, а другие гуляли по двору. Аркадий пытался собрать публику для нормального застолья, чтобы провозгласить тост, но пока отлавливал одних, другие нахально смывались.
Разброд продолжался до появления Ронена Михайловича, который завершил свой труд по составлению договора. Он вышел из кабинета вместе с Надеждой Константиновной и разложил на столе бумаги. Аркадий сразу понял, что настал торжественный момент и захлопал в ладоши. В этот раз публика подчинилась требованию момента. Все собрались в гостиной и затихли. Аркадий потребовал заполнить бокалы, но Ронен вежливо попросил заткнуться на пять минут. Адвокат хотел зачитать все пункты договора, но Амаль попросила объяснить суть документа в двух словах.
- Я знаю, что там написано, - Амаль взяла меня под руку, - он прочтёт, а другим не интересно.
- Надо, чтобы свидетели тоже подписали, - заупрямился Ронен, - пусть послушают. Договор не стандартный. Обычно пишут всякую чепуху, вроде использования телевизора и стиральной машины, чтобы не потерять своё имущество после развода, а здесь, сплошные претензии к нашим законам. Уже в первой строке сказано; «из-за отсутствия гражданского брака в государстве Израиль». Так и написано! Если клиент настаивает, то я не против, но превращать договор в политическую декларацию тоже не стану. Ни за какие деньги! Договорились, коротко и ясно про супружеские отношения без заключения официального брака.
- Я скажу всё, что надо, - Амаль опять прервала адвоката, - там сказано, что будем жить вместе и любить друг друга, а когда появится ребёнок, то растить и воспитывать вместе.
- За это надо выпить, - вскочил Аркадий с бокалом в руках, - обмыть договор, а потом за ребёнка…
- Успеем выпить, - Амаль кивнула Ронену Михайловичу, - сначала ознакомимся с другим документом.
- Мы составили завещание, - адвокат смущённо улыбнулся, - по настоянию хозяйки дома. Ещё рано думать о смерти, она молодая женщина…
- Главное, чтобы не было поздно, - перебила Амаль, - я завещаю всё имущество моему фактическому супругу. Хочу, чтобы все знали об этом, особенно, мои арабские друзья и родственники. Если оба уйдём в лучший мир, то имущество перейдёт в земельный фонд государства.
Ронен Михайлович принялся читать завещание, с многозначительными паузами в особо важных местах. Он слегка переборщил с юридическими терминами, но общее содержание было вполне понятно. Свидетели, не читая подписались под обоими документами, а я только под договором, но тоже не глядя. Только после этого, Аркадий смог произнести свой тост, однако гости опять нарушили дисциплину. Никакого уважения к возрасту и должности, хотя он успел сказать, что за столом, главный после бога, это тамада, как в море, капитан корабля. «Кто такой тамада?», - заинтересовался Иосиф, - «наверное, адвокат» - предположил Адам.
Гости переместились к фуршетному столу, не дослушав глубокомысленный тост. В этот раз уделили внимание даже спиртным напиткам, но без особого энтузиазма. Вина и водки хватило бы ещё на пару тостов. Аркадий остался за столом главным, но в одиночестве. Даже Маргарита Семёновна пошла с девочками и спортсменами на крышу, чтобы прикончить запасы пива.
Амаль взяла меня под руку и тоже повела на крышу. Мы будто опять воссоединились после долгой разлуки. Молодёжь обступила телескоп, но из-за отсутствия небесных светил, можно было разглядывать только окружающий пейзаж. Ничего особенного, кроме сквера, домов и кусочка моря вдали, но даже в этом, они находили что-то смешное. Наверное, из-за большого разрешения, в телескоп влезали только мелкие фрагменты. Узкий радиус обзора, хватал один кусок крыши, часть рекламы или ухо прохожего.
Дима подозвал меня к телескопу, но по его лицу я понял, что вовсе не для смеха. Объектив был нацелен на окно высотного дома. Можно было рассмотреть даже часть внутренней обстановки, но больше ничего примечательного.
- Смотри, такой же, как наш, - прошептал Дима мне на ухо, - смотрит на тебя, как в том анекдоте с проктологом…
Я не знал, о каком анекдоте идёт речь, но даже если бы вспомнил, уже было не до смеха. В комнате стоял телескоп, нацеленный прямо на нас. Его объектив поблёскивал, как линза оптического прицела. Амаль тоже взглянула и судорожно сжала мою ладонь. Дима привёл Иосифа, но тот лишь развёл руками.
- Ты уже не наш сотрудник, - он похлопал по моему Glok-y на своём поясе, - а Дмитрий на заводском дежурстве. Могут прислать другого охранника, но я не стал бы ему доверять. Поговорю с нашим детективом, а вы подумайте о другой конторе, но там тоже без особых гарантий…
Я решил поговорить с Адамом, ведь он обещал когда-то оказать ответную услугу. Всего одну, но её можно было наполнить большим содержанием. Люди этого сорта не любят давать обещания, но если сорвалось с языка, то умеют держать слово. Адам долго смотрел в телескоп и наконец, выдал своё решение.
- Только одно могу обещать, - он пожал мне руку, - мои люди не примут в этом участия.
- А если что-то узнаешь, - Амаль перешла на арабский, - нам скажешь?
- Это уже вторая просьба, - улыбнулся Адам, - а я обещал выполнить только одну.
Теперь Амаль удостоилась его рукопожатия, но это был прощальный жест. Уже спускаясь по лестнице, он остановился и пробормотал: «Скажу, если узнаю, но будь осторожна, они ничего не забыли и ждут своего момента»…
Мы тоже спустились вниз, и в этот раз в гостиной собралась вся дружная компания. Аркадий уже собирался провозгласить очередной тост, но я перехватил инициативу. Объявил о временной ликвидации нашего застолья и попросил поднять бокалы за наши многочисленные будущие встречи. Спиртного вполне хватило на последний тост и гости стали не торопясь расходиться. Последней откланялась Элла, но уже без поцелуев, и когда за ней закрылась дверь, Амаль извинилась за напрасные подозрения.
- Я давно хотела её увидеть, но боялась этой встречи, думала, что-то скрываешь, - она спрятала лицо у меня на груди, - но только она не пахнет твоими духами, а все остальные будто купались в твоей Шанели.
Я совсем забыл о подношениях интимным знакомым. Элла действительно не входила в их число, хотя знакомство продолжалось дольше других. Наверное, принюхался к знакомому запаху и не обратил внимания, но Амаль всегда окружала особая аура, от которой учащалось сердцебиение. К Шанели примешивался пряный импульс, будто рядом раскуривали кальян с наркотической смесью.
- Пока ты думаешь о разных глупостях, нас разглядывают через микроскоп. Наверное, не только из любопытства, ведь не ходишь голая по крыше, и я не залезаю к тебе под юбку у них на виду…
- Во-первых, не микроскоп, а телескоп, а во-вторых, ты всегда загораешь без трусов. Помнишь, как хотел заняться любовью под звёздами? Хорошо, что убежала, иначе, появились бы видео и фото в сети. Может быть, уже есть! И всегда эта штука у тебя сморит вверх, будто думаешь о других женщинах…
- Ты про телескоп?
- Нет, про тебя.
- Это просто долг вежливости. Джентльмен должен встать, когда входит дама. По стойке смирно, снять шляпу и затушить сигару. Потом поцеловать ручку, и только после её ухода можно опять расслабиться.
- Ты никогда не расслабляешься, хотя подходит срок… Может быть уже нельзя? Надо опять к профессору, что он скажет. Если нельзя, ты опять побежишь к чужим женщинам?
- Зачем?
- Нюхать Шанель! Я этого не вынесу, мне нельзя волноваться… Когда им звонила, чтобы пришли на суд, не думала, что все пахнут одинаково. В записной книжке, много других номеров. Не до всех дозвонилась, а некоторые не пришли, но даже по телефону был запах…
- Какой?
- Сам знаешь, Шанель N5. Я больше не буду ими пользоваться. Чтобы ни с кем не спутал. Обнимаешь меня, а думаешь о других!
- Это духи моей матери, у всех женщин по-разному, но только ты, как она. Дышишь духами и туманами, как блоковская дама. Был такой поэт… Когда отец подарил флакончик, ни у кого не было. Люди оглядывались, ничего не могли понять. Я тоже вздрагиваю, когда чувствую этот запах. Сразу, ты перед глазами.
- Почему не твоя мать?
- Не могу вспомнить лицо, даже когда смотрю на фотографию. Твои глаза и улыбка всегда заслоняют. Не знаю, хорошо это или плохо…
- Ты умеешь говорить приятные вещи, если это правда, значит, она передала мне заботу о своём сыне.
- Нет, ты неправильно поняла. На самом деле, она велела мне заботиться о тебе. Что-то похожее говорила перед смертью, когда отдавала кольцо. Я обещал, и буду держать своё слово. Завтра же пойдём к профессору.
ГЛАВА 31
К профессору удалость попасть только через пару недель. Он не стал ничего запрещать, но велел угадывать желания своей пациентки и не забывать об осторожности. Только в последние две, три недели можно прекратить исполнение обязанностей, если на то будет воля супруги. Разговор шёл без особой дипломатии, и он даже вспомнил бородатую шуточку про ёжиков.
- Весь период, - профессор указал на Амаль, - в постели она командует парадом.
- В остальное время тоже, - строго добавила медсестра, - в постели всегда должна командовать женщина. Везде вы начальники, так оставьте нам хоть одно место в этой жизни!
- Это уже слишком, - без тени улыбки возразил профессор, - так нам никакого здоровья не хватит.
Я не думал, что Амаль осмелится завести разговор на скользкую тему. Ещё до визита, она возложила на меня эту обязанность. Во время консультации, несколько раз толкала локтем, но перед уходом, раскраснелась и пробормотала свой вопрос по полной форме.
Медсестра по знаку профессора, скрылась с пациенткой за плотной занавесью и там пичкала сакральными знаниями. Инструкции выдавались шёпотом и очевидно сопровождались разглядыванием иллюстраций и наглядных пособий. Я очень надеялся, что это медицинский инвентарь, а не товары из сексшопа. Профессор тоже решил просветить меня по поводу арабского секса в период беременности, но прежде поинтересовался семейным статусом.
- Ты как венчался, в мечети или в синагоге?
- Она христианка.
- Неужели в церкви?
- Нет, я атеист.
- Тем лучше, есть для вас Кипр или Южная Америка, но у арабов всё проще. На всякий случай есть вторая жена, а если обе беременны, то третья или четвёртая.
- Не все могут себе позволить!
- Есть узаконенная проституция, что-то вроде краткосрочного брака.
- Вы имеете в виду «Никах-уль-мут'а»?
- Не знаю, как называется, но очень удобно. От одного часа до трёх месяцев и никаких обязательств.
- Это шиитский обычай, а сунниты вроде не практикуют…
- Не знаю подробностей, но передо мной хвастались именно наши арабы, а мусульманский развод, это вообще мечта. Стоит три раза крикнуть в мечети специальное слово, и ты уже свободный человек. Неудивительно, что многие принимают их веру. Есть даже евреи, но больше еврейки. Для них тоже есть выгода, особенно если совсем непривлекательная. Не оставят без заботы. Обязательно пристроят хоть к старику, хоть к убогому, но к мужчине, а что ещё женщине надо?
Консультация настолько затянулась, что Дима постучал в дверь кабинета и сообщил, что очередь волнуется. Профессор вышел, чтобы успокоить пациенток, а Дима шепнул, что появились посетители мужского пола, чего в прошлый раз не было. Я сразу схватил свою гитару, вернее музыкальный футляр, в котором находилась двустволка. Дима тоже держал руку на поясе, рядом с кобурой. Профессор вернулся, внимательно осмотрел нас и сразу всё понял. Он частично, был в курсе нашей ситуации.
- Здесь не опасно, - сказал он, трогая мой футляр, - это трусливые люди. Они не осмелятся среди стольких женщин. Могут напасть только исподтишка и чтобы сразу удрать. Будьте внимательны, когда придёт время рожать. Там всегда полный бардак, а половина персонала арабы. Хорошие люди, но плохого никто не выдаст. Могут заслать, тоже в белом или синем халате. В такой ситуации, лучше рожать дома, но только если вовремя и без осложнений.
Внезапно, профессор улыбнулся и пожелал удачного разрешения от бремени и здорового потомства. Это уже адресовалось пациентке, которая наконец, вышла из укрытия, обогащённая тайными знаниями. Он обещал личное содействие, если решит рожать дома и консультации по телефону в любое время дня и ночи.
Пришло время эвакуировать охраняемый объект по всем правилам тайных операций. Дима шёл спереди, вслед за ним Амаль и я замыкал процессию с футляром в обнимку. Наверное, со стороны казалось, что собираюсь заиграть на своей гитаре. Никаких мужчин уже не было видно, но мы так внимательно оглядывали весь периметр, что пациентки проводили нас тревожным взглядом.
На улице нас ждал пикап, которым владел бывший коллега, ставший владельцем малого бизнеса. Весь бизнес Сергея умещался в этой машине, перевозившей мелкие грузы. Он с особым удовольствием согласился участвовать в нашей операции, не только по старой дружбе, но больше из-за крупного гонорара. На поясе у него поблёскивал потрёпанный Jericho, за который была обещана дополнительная оплата. Серёжа , как житель территорий, вполне законно владел этим предметом и уже строил планы на его дальнейшее коммерческое использование. Он уже хотел составить график наших поездок, но коммерческие переговоры не клеились. Все наши тайные операции строились на неожиданных и непредсказуемых вылазках из убежища, а стабильный транспорт нарушил бы все планы.
Перед уходом, я устроил ложную цель в комнате Надежды Константиновны. Натянул на подушки её халат, а сверху положил мяч в хиджабе и усадил эту фигуру в кресло перед компьютером. Распахнул настежь окно и отключил опцию хранения экрана, чтобы светил во всю мощь и выделял контуры сидящей приманки. Пусть подлый астроном таращится в свой телескоп и пишет подробные донесения. Интересно, это завербованный жилец, или пришлось арендовать квартиру с подходящим радиусом обзора. В любом случае, такое любопытство обходится очень недёшево.
Не так давно, Надежда Константиновна вспомнила о калитке для прислуги, которая давно утонула в зарослях. В давние времена, обслуживающий персонал не имел права осквернять парадный вход. Для них существовали задние калитки, двери и лестницы, чтобы лишний раз не попадаться на глаза хозяевам жизни. По Корану, все мусульмане братья, но мало где социальные контрасты заедали людей так сильно, как у арабов. Вокруг сплошные шейхи, улемы или просто богатые выскочки, а простой человек только успевал уворачиваться.
Многие традиции чинопочитания дошли до наших дней, но сионисты порушили старый обычай, и служебная калитка капитально заросла колючками. Металлическая ограда была сооружена на совесть, но очень давно. В те времена, когда забор из кованого железа обходился дороже каменной стены. За долгие годы, ограда плотно заросла колючими зарослями. Природа обеспечила более надёжную защиту, чем произведения старых кузнецов.
С трудом нашёл подходящие инструменты, чтобы освободить старую калитку. Не ней висел древний замок, к которому не подошли никакие ключи, и не удалось подобрать отмычку. Пришлось сломать британское изделие времён королевы Виктории. У коллекционера подобных экспонатов, приключился бы сердечный спазм, но я без сожаления оставил его ржаветь среди колючих зарослей. Тут же приспособил более надёжный замок современной конструкции, который трудно раздолбать обычным молотком. Калитка открывала проход к заброшенному строению, а оттуда в пустынный переулок.
Появился новый путь к отступлению, ведь ограда и переулок не входили в зону обзора. Что-то вроде подземного хода из осаждённой крепости. Каждый выход на волю, радовал её как ребёнка. Все прошедшие годы, она мечтала о таких приключениях, а я занял место героя, который освобождает из заточения. Однако, пропадало чувство опасности. К свободе привыкаешь быстрее, чем к страху.
Сергей и Дима получили свой гонорар, но не уехали сразу, а напросились на чашку кофе. Оба имели серьёзные предложения по дальнейшему сотрудничеству. Я думал, что Сергей продолжит разговор о постоянном графике поездок, но оказывается, у него появились более серьёзные намерения. Однако прежде, чем приступить к изложению, он потребовал торжественного обещания, что я выполню его просьбу.
Я знал, что Сергей не особо блистал интеллектом и получил не слишком утончённое воспитание. На таких типах рушится миф о поголовной одарённости иудеев. Впрочем, если еврей окажется дураком, то превзойдёт своей глупостью любого представителя человеческой породы.
Не получив обещания, Сергей заметно расстроился, но всё же приступил к изложению интимной просьбы. Сначала, описал условия холостяцкой жизни. Ему повезло жить в дальнем поселении, на арабских территориях, среди сплошь религиозной публики.
- После шести вечера, на улице ни души, а из развлечений, только телевизор и синагога, - Сергей продемонстрировал побритый череп, - ни шагу без кипы. Забыл одеть штаны, - не страшно, главное, чтобы пистолет на ремне и кипа на голове. Вокруг одни невесты, но куча родственников с детишками и все невоспитанные.
- Кто? Родственники или дети?
- Те и другие. С вязаными кипами ещё можно жить, хотя тоже мрак, но я попал к чёрным. В Сохнуте говорили: «Всё рядом, от Тель-Авива за углом», вот и подписался! На самом деле, за два часа не доедешь, но белеет город на горизонте и даже море сверкает. Всё верно, будто и не соврали. Теперь трудно начинать жизнь заново, но надо, иначе, навсегда там останусь. Только ты можешь помочь!
- Я? Каким образом?
- Ты и Надежда Константиновна. Мне тоже надо найти арабскую вдову. Без разницы, арабку или христианку, пусть даже будет постарше твоей, главное, чтобы спасла из этой западни…
- У арабов ещё больше родни. Целые кланы с племенами и дети не очень воспитанные.
- А как же у твоей, ни одной живой души?
- Это особый случай, потому и нужна вооружённая охрана.
- Пусть родственники, потерпим, но чтобы с наследством от мужа…
- Женщине не положено. В лучшем случае, одна шестая часть, но после всех родственников мужского пола.
- Не надо миллионов, пусть имеет городскую квартиру, а остальное я обеспечу, но даже не это главное. Не тянет меня к ровесницам в последнее время, сам не пойму в чём дело. Может быть сдвиг из-за климата? Всё внимание на зрелых дам, а к еврейкам не подступишься. Им нужны мужички постарше. Зачем, неясно, …
- Позвонить не пробовал?
- Как нет? Только тем и занимаюсь, но как услышат мой возраст, сразу бросают трубку.
Сергей собирался и дальше развивать тему, но Дима пришёл на помощь.
- Я поспрашиваю своих арабов, - он бесцеремонно втиснулся между нами, - много новых знакомых, по работе и по соседству, а тут ловить нечего. Глухо, как в танке. Сидят взаперти и в телескоп смотрят.
Сергей сразу переключился на новую жертву и плотно сел ему на уши. Надежда Константиновна уже с опаской поглядывала на нас. Она не понимала, на какую тему завязалась столь оживлённая дискуссия. Наверное, давно хотела удалиться от мужской кампании и прилечь, но боялась, что получится не слишком гостеприимно.
Дима с трудом выпроводил Сергея, но чуть задержался, чтобы поговорить о дальнейших секретных операциях. Оказывается, он подозревал профессора в корыстных намерениях. Ведь домашние роды обходятся слишком дорого и без контроля больничного персонала. В этих опасениях был определённых смысл, но Дима имел тоже собственный интерес для частых поездок в больницу. Однако, не стоило раньше времени принимать конкретное решение. Оставалось лишь надеяться на благоприятную ситуацию и удачу.
Наконец, мы остались одни. Изоляция сильно меняет характер. Начинаешь ценить человеческое общение, но в известных пределах. Намного быстрее наступает усталость от разговоров и гостей. В опочивальне стоял странный запах, а сооружение из подушек съехало набок. Сначала закрыл окно и задёрнул шторы и только потом зажёг свет и взглянул на приманку. Перед компьютером и вокруг кресла образовался сугроб из перьев. Значит, не зря предупреждал её об опасности натурального пуха.
Вот почему появились приступы удушья! Сам всегда предпочитал синтетику, но никак не мог заставить её отказаться от пуховых изделий. Если бы такой казус случился посреди ночи, могла задохнуться насмерть. Устроила бы большой праздник врагам и недоброжелателям. Никто не предупреждал, что в этих подушках, кроме насекомых и паразитов, таилась смертельная опасность. Отличный заголовок для бульварной прессы: «Беременная убита подушкой».
Пришлось вести пациентку, именно так я воспринимал её в последнее время, в свою комнату. Сам её раздел, уложил и укрыл одеялом. Эта процедура по-прежнему доставляла мне удовольствие, но она всё реже позволяла развлекаться подобным образом. Дальше предстояла уборка летучего мусора, но Фатима уже купалась в перьях и не собиралась расставаться с таким подарком судьбы. Пух разлетелся по всей комнате и представил превосходную имитацию снега с инеем. Отличная декорация для съёмок зимней сцены. Оставалось лишь отловить кошку и отступить, чтобы не разнести аллерген по всему дому. С этой проблемой могла справиться только опытная бригада уборщиков.
Когда запер осквернённую комнату, раздался звонок. Иосиф забрал пистолет, но телефон пока оставался в полном моём распоряжении. Уже решил приобрести собственный мобильник, но только после изъятия служебного аппарата. Даже выбрали вместе с Надеждой Константиновной подходящие модели. Мне чёрную мыльницу, а для неё оранжевую раскладушку. Чтобы держать наши номера от всего мира в секрете и говорить только друг с другом. Лучший способ вылечиться от телефонофобии.
Я сразу узнал голос Наташи, его невозможно было с кем-нибудь спутать.
- Поздравляю, - пропел её блеклый голос, - поздравляю и выражаю искреннее соболезнование.
- Спасибо, но по какому поводу? – поинтересовался я, имея в виду соболезнование, - очень некстати, и нет никаких причин!
- Как нет! Ты стал богатым наследником…
- Я принимаю поздравления, но непонятно по какому поводу сочувствие? Это сарказм или такой подлый юмор?
- Нет, действительно, от всей души! Узнала совершенно случайно. Ещё не было свадьбы, и вдруг похороны…
- Какие похороны, ты о чём?
- Разве нет? Или действительно ничего не знаешь? Где ты сейчас? Когда в последний раз видел свою Крупскую?
- Пять минут назад. Раздел, уложил в кроватку и в лобик поцеловал.
- Извини, потом поговорим. Тут полная неразбериха…
Мне сразу стало ясно, что у Наташи усилились проблемы с алкоголем, но всё же пошёл проведать Надежду Константиновну. Поинтересовался самочувствием и рассказал о катастрофической ситуации в её комнате. Решили опять воссоединиться в моей спальне, а загаженное помещение изолировать до прихода уборщиков. О странном звонке Наташи решил не говорить и в заключение, произвёл недавно произнесённый, но не исполненный поцелуй в лобик, и не только... Кончилось тем, что пришлось на деле проверять рекомендованную профессором методику.
ГЛАВА 32
С течением времени, трудно найти ошибку и то мгновение, когда сделал неверный шаг, но если копаться в прошлом, то возникает точка отсчёта, где мог выправить ситуацию. Так старые генералы, мысленно побеждают во всех проигранных сражениях.
Я крупно облажался, но не мог уяснить, где главный промах. Иногда казалось, что весь последний год был сплошной ошибкой, но в глубине души понимал, что кончилось счастливое время.
Всегда плыл по течению и вдруг оказался на берегу. Мало кому удаётся так вовремя очнуться и оглядеться, но остановился не сам, а совершенно случайно, и вовремя не оценил ситуацию. Даже готов был в любое время пуститься в дальнейшее плавание. Наверное, потому не обращал внимания на странные совпадения и тревожные сигналы.
Оставил без всякого внимания последний звонок Наташи. Закупорил на долгое время комнату загаженную пухом и не очень спешил с приглашением бригады уборщиков, хотя не одна комната, а весь дом требовал генеральной уборки. Надежда Константиновна уже не могла, как в старые времена, следить за чистотой и порядком.
Был период, когда Хамдан помогал с уборкой. До тех пор, пока не лишился доверия и помогал вовсе не из-за родственных чувств, а за солидную плату. Таким образом, она каждую неделю давала племянничку возможность заработать по нескольку сотен шекелей честным путём. Я тоже помогал, когда она бралась за щётки и швабры, но в последнее время это происходило всё реже. Без её напоминаний, я ещё долго откладывал бы приглашение бригады уборщиков. Звёздное небо интересовало меня намного больше, чем пол под ногами, и астроном в доме напротив уже не составлял конкуренции. Там остались только обшарпанные стены и платяной шкаф, а телескоп исчез и никто по вечерам не включал свет.
Приглашать уборщиков через контору не имело смысла. Могли прислать арабскую бригаду. Они тоже отлично умеют наводить чистоту, но стоило опасаться уборщиков в криминальном смысле. Которые убирают нежелательных персон и заодно все следы своих и чужих преступлений.
Позвонил в контору трудоустройства, которая набирает сотрудников для этой почётной обязанности. Представился новым репатриантом и попросился в русскоязычную бригаду. Среди земляков, тем более такой «редкой» профессии, враги никак не могли завербовать агентов, а я мог пригласить их домой без всякого оформления. Однако, не учёл другой опасности, которую никак не мог предвидеть и тем более, предотвратить. Впрочем, имя-отчество бригадира сразу вызвали подозрения. Я не успел спросить, как по батюшке, а он уже выдал: «Пантелеймон Сильвестрович». Прозвучало как-то не по-советски, тем более, для офицера в отставке.
С ним прибыли три тётки, вернее – две и одна барышня нежного возраста. Пока я угощал их чаем с печеньями, отставник успел посвятить меня во все подробности своей армейской карьеры. Женщины тоже пытались принять участие в светской беседе, но безуспешно. Однако, успели спросить о моём статусе в этом объекте недвижимости, и я отрекомендовался управляющим. Назвать себя морганатическим супругом хозяйки дома и тем более наследником, было бы нескромно и весьма странно.
Пантелеймон Сильвестрович закончил службу в чине подполковника, но имел весьма странную военную профессию. Он тридцать лет, служил Родине по специальности оружейника. Я представлял это, древним ремеслом по изготовлению мечей и кинжалов, но оказывается, в современной армии тоже нужны специалисты по ремонту, хранению и комплектации оружия и боеприпасов.
Решил удивить его подвальным арсеналом, и совершенно напрасно! Он пришёл в дикий восторг, но как оказалось, абсолютно не был знаком с зарубежным оружейным производством. Наизусть знал все модели Калашникова, Макарова и прочих Стечкиных, но за рубежами Советской Родины, для него царил полнейший мрак. Что-то слышал о ружьях Pyrdey и Holland & Holland, но только краем уха. Однако заглянул во все стволы и передёрнул курки и затворы. Нашёл их состояние предельно запущенным и сразу взялся за чистку и смазку. Я попытался возвратить его к прямым обязанностям, но наткнулся на сердитое возражение.
- Пусть лучше там будет грязь и паутина, - он возвёл палец вверх, - но оружие должно сверкать и блестеть!
Я категорически не согласился с таким принципом, и он пообещал лично убрать загаженную пухом комнату, но только после профилактических работ над оружейной коллекцией. Тем более, что этот труд, мне ничего не будет стоить. В подтверждение своих слов, он продекламировал армейскую мудрость времён своей молодости:
- Оружие любит ласку, чистку и смазку!
Пришлось оставить его в сугубо мужской компании со стволами, шомполами и ружейным маслом. Его коллеги уже вовсю орудовали щётками и швабрами, а я решил посетить, наконец, мебельный магазин, чтобы купить кроватку. Они успели порекомендовать целую кучу своего товара, прежде, чем признались что не имеют в наличии того, что нужно. Пришлось пройтись по детским магазинам, хотя сопротивлялся до последнего, говорил, что покупать загодя, - плохая примета, но Надежда Константиновна упорно стояла на своём. Кроме кроватки предстояло приобрести ещё кучу специального младенческого инвентаря. Многое уже было куплено, но ей всего было мало, и она радовалась каждой вещичке, как дитя. Постоянно рвалась в эти магазины вместе со мной или даже вовсе без меня, но это уже была двойная опасность, и ей пришлось признать мои аргументы. Женщины на сносях не шляются по магазинам, особенно, когда многие, ближние и дальние, желают ей смерти.
Я задержался до темноты, но вернулся с кроваткой. Ворота были распахнуты, входная дверь тоже, но в доме пусто. Только записка на столе: «Уехали в больницу». Я сразу рванулся в указанном направлении, и опомнился только на улице. Куда ехать, в Ихилов или в Тель а-Шомер? Вот где понадобился служебный мобильник, но он гордо безмолвствовал. Зачем изымать аппарат древней системы, когда можно просто отключить. Телефонофобия, а может просто жадность, опять сыграли со мной злую шутку. Каждый день собирался купить для нас пару аппаратов, но всегда откладывал.
Пришлось возвращаться домой и плотно усаживаться за стационарный телефон, а больничные работницы только этого и ждали! Они истязали меня долгими паузами и переключали по разным инстанциям, но так и не дали вразумительного ответа. Оставался единственный выход: раздолбать аппарат к чёртовой матери, что и выполнил с большим успехом. Сразу испытал облегчение, но ещё не знал, что в этот момент навсегда избавился от телефонофобии. Потом не мог понять, как удалось без молотка получить столь мелкие фрагменты.
Когда разбирался с телефоном, услышал посторонний шум и понял, что я не один. Сначала проверил оружейную комнату и только она оказалась запертой во всём доме. Дверь в загаженную комнату была тоже распахнута, и Фатима наслаждалась купанием в ворохе пуха и перьев. Фигура из подушек была полностью разворошена и получилась отличная декорация для съёмок Снежной Королевы. Я не стал отлавливать кошку и закрывать дверь. Путь хоть она развлекается и получает удовольствие в этот ужасный день. Если бы знал, какую роль она сыграла в предыдущих событиях, не избежала бы словесного внушения и дисциплинарных мер.
Такси удалось поймать у самого дома, и в больницу тоже попал удачно. Сначала хотел рвануть в Тель а-Шомер, но водитель посоветовал прежде заехать в Ихилов и получил за это щедрые чаевые. В приёмном покое сразу дали конкретный ответ, а возле операционной меня уже поджидал Дима в полной боевой готовности. Рядом с ним располагалась бригада уборщиков в полном составе и дискуссия между Пантелеймоном Сильвестровичем и Димой была в полном разгаре. Спорили о превосходстве советского стрелкового оружия над НАТО-вскими образцами.
С большой неохотой, они прервали дебаты и сообщили подробности внезапной госпитализации. Несмотря на полуобморочное состояние, Надежда Константиновна успела позвонить не только Диме, но и профессору, по настоянию которого, её без лишних церемоний вкатили в операционную.
Я опять восхитился её силой и мужеством. В решительный момент, она опять смогла преодолеть свою телефонофобию. Кроме того, успела пообещать уборщикам повышенную оплату за сопровождение и ожидание в больнице. Они с радостью согласились, хотя испытывали некоторые сомнения. Их уже несколько раз «кидали» после обещания сверхурочной оплаты. Впрочем, с обычным заработком, иногда тоже случались проблемы.
Вышел профессор и сказал, что началась операция кесарева сечения и пока всё идет по плану. Дима сразу воспользовался ситуацией, чтобы сходить в кафе, ведь вся группа поддержки осталась без обеда, а нормальный ужин они точно заслужили. Уже за столом, Пантелеймон Сильвестрович, раскрыл подробности предшествующих событий. Оказалось, что во всё виновата кошка, что прокралась в комнату во время уборки и нашла тот самый предмет, который так сильно испугал хозяйку.
- Что это? – спросил подполковник, показывая продолговатую железку конической формы, - пирожок тебе в награду за правильный ответ.
Он показал кондитерское изделие весьма неаппетитного вида, на которое никто не стал претендовать, а я сразу признался, что не имею понятия. Однако, оружейник продолжил экзамен и строго прикрикнул на своих помощниц.
- А вы молчите, пусть сам отгадает.
Женщины смотрели в свои тарелки и тоже не собирались отгадывать загадки, и тогда бригадир кивнул Диме.
- Хорошо, ты скажи. Кроме тебя никто не служил в армии.
- Я тоже служила, - вдруг подала голос девушка из бригады.
- Подавать кофе офицерам, - строго возразил подполковник, - это не служба.
- Патрон, - ответил бывший десантник.
- Не патрон, а пуля, - возмутился оружейник, - пуля, выпущенная из СВД. Снайперская винтовка Драгунова, это вам не НАТО-вские игрушки. Вольфрамоникелевый сплав в медной оболочке, а прицельная дальность за тысячу метров. Сначала не понял, что она катает по полу, а как взял в руки, так сразу врубился. Прошла через подушку и, как новенькая. Входное отверстие, палец не просунешь, а выходное – разворотило две перины. Не комната, а зимний вечер в Караганде! Представь, если такое в человека прилетит! Я хозяйке всё показал, даже объяснил траекторию, и тут у неё началось. Такое совпадение, но она молодец, без паники. По глазам видно, что страшно и больно. Кричать кричит, но когда по телефону, то всё чётко и спокойно. Другая бы не смогла. Смотри, какой бардак в этом отделении! Не поймёшь, кому рожать, а кто в гости…
Подполковник гордился своим поступком и вовсе не чувствовал вины, хотя на самом деле, я был главным виновником. Не стоило оставлять её одну, на попечении чужих людей. Стрелок промахнулся, но старый дурак донёс пулю до цели. Она привыкла жить в постоянной опасности и держать себя в руках, но случались моменты, когда каменела от страха. Для полного ужаса, ей только не хватало лекции о меткой стрельбе и баллистике, с демонстрацией пули и её траектории.
Появился профессор и сообщил о благополучном завершении операции. Он уже выполнил свой долг и сдал частную пациентку в руки опытных сотрудников. То, что мать уже в реанимации, и ребёнок тоже в полном порядке, можно было считать благой вестью, но меня не покидало тягостное чувство. Не обычное беспокойство или ощущение вины, а какое-то предчувствие.… Решил срочно расплатиться с оружейником и его бригадой, чтобы прервать монолог о превосходстве советского оружия.
Только в родильном отделении убеждаешься в правильности идеи об искривлении времени и пространства. Наверное, в чём-то старик Эйнштейн был прав. Минуты превращаются в часы, а часы в минуты и коридоры становятся кривыми, особенно спросонья. Внезапно, в его конце показалось знакомое лицо. Дима рванулся за мной, но там уже никого не было. Значит, привиделось, но второй раз я увидел его уже в реанимации. Это был Хамдан, в полном голубом облачении младшего медперсонала. Меня не пустили даже в предбанник стерильной зоны, а он уже скрылся за стальной дверью. Пока я ломился вслед за ним, пока ругался с персоналом и охранниками, его и след простыл.
Дима отбил меня у охранников и объяснил ситуацию прибывшему наряду полиции, но пробраться в реанимацию так и не удалось. Зато, через стекло показали младенца, точно такого, как остальные пришельцы в сферических капсулах. Абсолютно футуристическая картина, будто десант для заселения Марса и других дальних планет.
Все причастные к беременности, выполнили своё обещание и сохранили в тайне пол будущего ребёнка, но на этапе родильного отделения, возникла серьёзная проблема. В прошлые времена, это был первый и вполне естественный вопрос, но в эпоху УЗИ, стало не совсем прилично спрашивать пол новорождённого младенца. Выходила неудачная шутка, или возникало сомнение в умственных способностях любознательного родителя, но теперь это был главный вопрос всей жизни.
ГЛАВА 33
Иногда, проще понять чужую натуру, чем проникнуть в закоулки собственного сознания. Только в больнице осознал, почему не хотел знать пол будущего ребёнка. Ведь легче примириться с тем, кого бог послал, чем думать о грядущих проблемах. Особенно, когда в мозгах укоренились стереотипы. Не желал раньше времени представлять свою плоть и кровь в виде забитого существа в чёрном балахоне. Будто моя Надежда Константиновна, прямо из роддома собиралась бежать в мечеть. Наша ситуация могла повернуться по-всякому, но уже никто не мог возвратить её в статус униженного создания. Она давно вышла из мрака и вовсе не собиралась возвращать туда своего ребёнка.
Впрочем, арабские христиане многое переняли от последователей Пророка. С большой буквы, чтобы никого не обидеть. В их церквях, мужской и женский контингент строго разделены и явно не в дамскую пользу. Даже по количеству мест на церковных скамьях, мужчины имеют устойчивый приоритет и нагло приближены к алтарю. Наверное, к своему богу тоже…
За несколько дней до больницы, Амаль озаботилась нашим семейным статусом. Наверное, давно хотела поговорить о церковном венчании, но боялась затрагивать религиозную тему. Православный храм русского подчинения был недалеко, но так не хотелось окунаться в церковный мрак и удушье, что предпочёл воспользоваться телефоном. Однако прослушал строгую нотацию в исполнении драматического баритона православного служителя. Оказывается, подобные вопросы решаются в личном присутствии, а не посредством справочной службы.
Первым делом, батюшка поинтересовался религиозным статусом жениха и невесты. Я не стал признаваться в собственной роли, а представился родственником счастливой пары, но настоятель сразу сменил тон. Он желал видеть виновников грядущего таинства, а не посредников и адвокатов, однако под конец, сжалился и сообщил, что необходимо иметь свидетельство о крещении.
Амаль, ясное дело, не избежала подобной церемонии во младенчестве, но меня никогда не окунали в грязную купель и в дальнейшем я тоже не собирался участвовать в таком празднике антисанитарии. Впрочем, существовали туманные слухи о добрых родственниках, проделавших надо мной подобный ритуал. Чего только не делают с невинными младенцами! Однако, даже в таком случае, никакого документального свидетельства не сохранилось. Впрочем, слуга божий намекнул, что существует возможность преодолеть это бюрократическое препятствие. Он не назвал сумму, но было ясно, что не намного выше платы за само венчание. Стало быть, гоните господа деньги и неважно, атеист, отступник или раб божий.
Ради неё, был готов даже на церковное венчание, но пока не созрел окончательно для такого унижения. На эту тему, возникла теологическая дискуссия. На самом деле, небольшой спор на религиозную тему. Амаль спокойно воспринимала критику исламских традиций, иногда добавляла сочных подробностей, но избегала любых отступлений в пользу атеизма. Стоило затронуть безбожную тему, и она сразу умолкала или переводила разговор в другую сторону. Однако, в этот раз, не стала уклоняться и даже перешла в наступление.
- Ты много раз говорил об исламе и христианстве, - чувствовалось, что давно заготовила вопрос, - но ни разу, о своей иудейской вере.
- Что значит, «своей»?
Я онемел от удивления и возмущения. Значит, она подозревает меня в тайной или явной религиозности и хуже того, считает все безбожные разговоры пошлой пропагандой в пользу своей религии. Уж лучше прямо обвинила в неверности или воровстве.
- Про иудеев, ни одного плохого слова, - повторила она, - всё только про Библию и Коран…
- Про этих нечего говорить, с ними итак всё ясно!
- Что ясно? – она не могла скрыть изумления, - мне ничего не ясно!
- Ясно одно, - я решил не выбирать выражения, - надо быть абсолютным идиотом, чтобы верить в еврейского бога.
- Нет еврейского бога, - она продолжала упрямиться, - бог один, просто верят и молятся по-разному.
- Это для всех остальных, а евреи богом избранный народ. Так сказано в библии, про договор с Главным Начальником. Что-то вроде; «вы со мной и я с вами». Эти идиоты ни разу не нарушили обещания, а он, уже несколько тысяч лет играет в других командах. За Вавилон, за греков и римлян, за кого угодно, лишь бы против евреев. Потом стал болеть за мусульманскую команду, а дальше, стал тренером высшей лиги, от инквизиции до православных погромщиков, но полностью уничтожить евреев не удалось. Живучими оказались, гады и продолжали возносить молитвы.
- Ты только не сердись, - Амаль погладила меня по коленке, - когда злишься, я тоже волнуюсь. Не знала, что ты такой болельщик футбола. Никогда телевизор не смотришь, а знаешь кто, где играет и где какой тренер…
- Не про футбол, а про вашего бога!
- Про еврейского или христианского?
- Ты же сказала, что он один!
- Хорошо, пусть будет один. Как скажешь, только не сердись ради бога…
- Вот такая каша в голове у всех рабов божьих – я уже не стеснялся в выражениях, - кажется, мыслящий человек, а как коснётся религии, так сразу паралич мозга. Короче говоря, бог еврейский и христианский, тот который везде и всюду, приступил к окончательному решению еврейского вопроса. Создал Гитлера и сам поступил к нему на службу. Угрохал шесть миллионов, но остальных не успел. Если бы существовал на самом деле, надо было настучать по голове и наплевать в бороду, но его нет, и никогда не было…
- Ты опять сердишься и непонятно, кому надо плевать в бороду?
- Господу Богу, кому ещё?!
- Еврейскому богу? Но я его представляла иначе…
- Еврейскому, христианскому и мусульманскому! Единому и всемогущему, которого нет, не было и не будет. Причёска не имеет значения, каждый идиот представляет по-своему. Европейские евреи давно наплевали, сразу после окончания войны. Поняли, куда завела слепая вера, но слишком поздно. Могли спастись, если бы не надеялись на всевышнего, но африканцы думают по-другому.
- Какие африканцы?
- Вся армия евреев из арабских стран. Мизрахи или сфаради, называй, как хочешь, но все будто одним членом сделаны! Не говорят вслух, но твёрдо уверены, что шесть миллионов наказаны за грехи. Все вместе; раввины и отступники с непорочными девами, и старики с младенцами за компанию…
- А ты что предлагаешь? Совсем без праздников и обычаев? - удивилась Амаль, - не создавать семьи, а только работать и служить в армии, даже на Песах и в Йом Кипур
- Никто не возражает против традиций! Пусть будет суббота и запрет на свинину. Весь кашрут будто взят из современной диетологии. Каждый народный обычай имеет свой смысл, но только не религиозное правило. Я готов не есть мясное с молочным, и не курить в субботу, но только по народной традиции, а не по приказу тупого раввина.
- Ты же не куришь?
- По другим причинам, а в субботу буду не курить по народной традиции. Обрезание тоже не божественное изобретение. В таком климате, даже дикие африканцы удаляют крайнюю плоть. Без этого половина детей умирало бы от фимоза…
- А почему ты не удалил?
- На севере нет таких инфекций и уже много лекарств, но ради тебя могу удалить любую часть тела. Тоже в знак любви, но к тебе, а не к богу…
Она отказалась от такой жертвы и на этом завершилась дискуссия, но я подозревал, что она не поняла истинный смысл моей веры. Даже Спиноза считал аксиомой божественную теорию. Крещённый еврей, но символ мудрости, а споткнулся на ровном месте. Его математические доказательства существования бога высосаны из пальца и никак не согласуются с логикой. Как можно верить в то, что не представило ни единого свидетельства своего существования!
Амаль оставалась при своём мнении без всякой математики и философии, но больница, единственное место, где не хочется разлучать верующих с их богом. Пусть верит во что угодно, если помогает преодолевать страх и боль. С большим опозданием понял, что зря тратил время на антирелигиозное просвещение, тем более, что Амаль никак его не воспринимала.
Опять показался наш профессор, хотя недавно прощались. После того, как поздравил со здоровым младенцем и успешным завершением операции. Сказал, что волноваться не о чём и пожелал спокойной ночи. Дима раньше меня почуял тревогу и толкнул меня локтем, но профессор не взглянул в нашу сторону, а молча проскочил к реанимации. Был бледный , как смерть и вроде не отводил взгляда, но в этот раз явно не хотел встречаться. У меня появилось плохое предчувствие, но у входа в стерильный блок, будто готовились к нашей встрече. Захлопнули перед носом стальную дверь, и притворились глухонемыми. Я опять приступил к штурму, но Дима догадался, как отвлечь меня от бесполезного занятия. Я согласился, что сначала надо проведать ребёнка, а уже потом с боем прорываться к его матери.
- Его или её? – поинтересовался Дима.
- Не знаю, - честно признался я, - надо узнать, но чтобы они не догадались…
Он странно посмотрел на меня, но не стал уточнять, а в отделении новорожденных уже дежурила новая медсестра. Она тоже поинтересовалась полом младенца. Русский язык не всегда мелочится ради гендерных подробностей, и для новорождённого младенца это не столь важно, но в иврите слова не скажешь без жёстких родовых окончаний.
- Его подруга родила два часа назад, - нашёлся Дима и назвал фамилию, - не родила, а сделали операцию…
- Это тоже роды, - строго сказала медсестра, - роды через кесарево сечение. Две тысячи лет назад, так появился на свет Юлий Цезарь, а с тех пор медицина продвинулась вперёд. Вот ваша девочка. Самый спокойный ребёнок. Другие плачут, а она лежит, отдыхает.
- Разве не должна крикнуть после родов, - озаботился Дима, - после того, как обрежут пупок?
- После родов крикнула, как положено, - отрапортовала сестра, - лёгкие открылись, и сейчас дышит, как спортсмен.
Это был удар ниже пояса. Я был готов к любому известию, но только не к рождению дочери. Вдруг понял, что вовсе не созрел для статуса родителя, тем более девочки. Старательно выполнял все поручения Амаль и выслушивал её монологи о грядущем материнстве, но никак не представлял себя в роли отца. Внезапно осознал, что она моя плоть и кровь и захотел притронуться, но медсестра отвела мою руку.
- Лучше не надо, - сказала она, - ребёнок в полном порядке, а вы сейчас больше нужны его матери.
Фигура Хамдана сразу всплыла в моём сознании. Я будто видел, как он хлопочет в реанимации, рядом с постелью Амаль.
- Ты уверен, что видел этого гада? – ещё раз переспросил Дима, - может всё-таки глюки от недосыпа?
Я опять рванулся в сторону реанимации, но ей уже никто не был нужен, ни я, ни охранник с пистолетом и даже весь медперсонал больницы ничего не мог для неё сделать. Вдруг накатила ледяная волна, и я понял, что она нуждается только во мраке и тишине, а не в заботах медперсонала. Отныне лишь холодные руки в резиновых перчатках могли прикасаться к ней и готовить экспертное заключение. Пока никто не сказал последнего слова, но я уже не чувствовал её близости. Внутренний диалог прервался и во мне смолк её голос, а обращённые к ней мысли тоже повисли во мгле.
- Это не должно было случиться, - сказал профессор, кладя руку мне на плечо, - она была в полном порядке. Никто не может понять, что произошло…
ГЛАВА 34
Говорят, что все ошибаются, кроме Всевышнего. На самом деле, именно он рекордсмен по ошибкам. Если бы реально существовал, мог претендовать на чемпионскую медаль. Не ошибаются только израильские врачи, по одной простой причине, каждый такой случай, - это судебный процесс с крупной компенсацией. Не из кармана врача, а от страховой империи, которая держат под колпаком всю медицину. Остаётся сущий пустяк, победить армию адвокатов в честном судебном состязании. Мало кому это удаётся, и жертвы подобных ошибок, обычно страдают молча, чтобы не потерять и деньги вдобавок к здоровью.
В этих краях, главная задача, быстрее избавиться от покойника. Если обязан закопать до захода солнца, для скорби не остаётся времени. От Амаль хотели избавиться таким же образом, но я настоял на доскональном расследовании. Только с помощью Ронена Михайловича, удалось сделать независимую экспертизу. Даже профессор встал на нашу сторону, хотя трудно выступать против коллег и работодателей. С такими заботами, не остаётся времени для печали, голова пухнет от злости и жажды мести.
Я получил компенсацию, однако, вовсе не за медицинскую ошибку, а всего лишь за мелкие упущения и халатность. В судебном решении все этапы описаны подробнейшим образом. Якобы, первую небрежность допустила хирургическая сестра, когда устанавливала капельницу. Инфузионная система не была подключена к вене, хотя там уже торчала игла, и краник был повёрнут на максимальную струю. Таким образом, вместо поступления целебного раствора, кровь фонтанировала наружу, но этого показалось мало. На трубке от кислородного баллона стоял зажим, и никому в голову не пришло, что кто-то специально перекрыл кислород и пустил кровь наружу.
Наверное, Амаль могла обойтись без кислорода, вдыхая больничные ароматы, но маска перекрывала эту возможность. Однако, даже такие радикальные методы показалось недостаточными, и чтобы гарантировать смертельный исход, понадобился мощный удар кулаком в живот. Об этом в судебном постановлении ни слова, а лишь отмечено обильное внутреннее и внешнее кровоизлияние. Дескать, пардон, что не доглядели, больше не повторится и вот ваша компенсация.
Что он мог ещё сделать? Пырнуть ножом или выбросить из окна пятого этажа! У Хамдана рука бы не дрогнула, но проявленной заботы оказалось вполне достаточно.
Компенсацию потратил строго по назначению, ведь Хамдана к тому времени, опять закрыли за шалости с медикаментами. Не было шансов доказать его причастность к убийству, в лучшем случае, мог отделаться несколькими годами тюрьмы. Решётка отлично защищает как от врагов, так и от друзей, впрочем, друзей у него никогда не было, но появился настоящий враг.
Можно заслать в тюрьму порцию наркотиков, телефон труднее, а оружие вообще невозможно, но деньги отлично проникают через высокие стены. Операция возмездия могла обойтись намного дешевле, но я решил кинуть туда всю компенсацию до последнего гроша. Он провёл последние минуты, истекая кровью и задыхаясь, а чтобы не оставалось сомнений, перед глазами держали фотографию родной тётушки. Надеюсь, он хорошо рассмотрел её через целлофан, пока оставались последние глотки воздуха.
Следовало тихо прикончить, не прибегая к таким радикальным методам, но он притащился на похороны и стоял со скорбной физиономией в толпе родственников, а я будто видел в замедленной съёмке, как он копошится в зале реанимации возле её койки. Родная мать оттолкнула его от гроба, и он слинял в сторону вместе с арабской толпой. Остались только мы вдвоём принимать соболезнования до окончания всей церемонии.
Где были раньше эти родственники!? Впрочем, к ним никаких претензий, ведь амнистия объявляется только после смерти, а при жизни, стоит приблизиться к приговоренному, или взять под защиту и сам окажешься на прицеле.
Просто они почуяли запах денег и попытались оттеснить меня в сторону, но Ронен Михайлович отлично сыграл свою роль. На самой церемонии и во время долгой тяжбы по вопросам наследства. Он заслужил каждый шекель, из многих тысяч, которые получил за свою работу, но квартирный договор остался в силе. Я не мог предать своих соседей и партнёров, тем более, что они явились на похороны вместе с полным составом того памятного судебного заседания.
Прощальную церемонию можно было организовать в её доме, но они стали бы заглядывают в каждый угол оценивающим взглядом и фантазировать про общую стоимость наследства. Кроме того, было подозрение, что в арабскую группу скорбящих, затесались родственнички злобного старика. Он мучал её пока не испустил дух, потом весь его клан отравлял ей жизнь, а после убийства они опять возжелали урвать долю наследства.
Правоверных мусульман трудно заманить в церковь. Если заходят, то лишь затем, чтобы вообразить, как будет выглядеть храм, когда воссияет Истинная Вера. Живо представляют, с какой стороны пристроить минарет и где пробить нишу в сторону Мекки. Воображение работает, но до поры, до времени, ведут себя смирно. На палестинских территориях не осталось ни одного христианского храма, только в Яффо и Назарете последние сарацины молятся своему богу. Иерусалим не в счёт, тамошние храмы лишь приманка для туристов, а из арабов-христиан осталась лишь десятая часть, и выдавили их не евреи, а мусульманские братья по крови.
Только одна родственница отсутствовала в церкви, хотя для неё это была самая большая утрата. Что бы ни произошло с человеком в жизни, нет ничего хуже смерти матери. Особенно, если случилось вместе с появлением на свет. У этих людей, день рождения, на всю жизнь превращается в траурную дату. Ведь так важно хранить в памяти, хоть один живой образ матери, но в той церкви ей нечего было делать. Что может увидеть ребёнок недельного возраста, тем более запомнить? Лучи света с купола и глухой шум церковного эха.
Профессор не рекомендовал брать ребёнка с собой, ведь любое культовое сооружение, это рассадник заразы. Все страшные эпидемии человеческой истории зарождались и распространялись в молитвенных собраниях. Храмы любой конфессии опасны для здоровья, как физического, так и душевного. Надеюсь, её нога никогда не вступит ни в какое культовое сооружение. Может быть, только единственный раз, если к тому времени не появится институт гражданского брака.
Раньше, для меня все младенцы были на одно лицо, но если заставали врасплох, всегда придерживался правил приличия. Отмечал их особые достоинства и сходство с родителями, но наша девочка оказалась особенной. Она действительно похожа на свою мать, хотя все говорят, что моя копия. Наверное, в качестве комплимента и чтобы не поминать покойницу лишний раз, но в отличие от других новорожденных, у неё уже оформился осмысленный взгляд. Даже посторонние люди заметили эту способность. Правда, она больше спит, чем смотрит на окружающих, но если посмотрит, то взгляд проникает в самую душу.
За ребёнком в основном смотрят Элла с Маргаритой Семёновной, но решили не пичкать искусственным кормом и наняли кормилицу. Чтобы разместить в особняке весь колхоз, пришлось открыть несколько опечатанных комнат и помещений. Амаль закупорила их за ненадобностью, а если бы оставила все двери нараспашку, то могла разориться на муниципальном налоге и расходах на уборку.
Кормилицу разместили вместе с детьми, ведь её младенец и наша девочка были почти ровесниками. Если бы оказалась замужней дамой, а не матерью-одиночкой, нашли бы место и для законного супруга. Молочных резервов хватило бы для мужа, и на весь остальной контингент, размещённый в особняке.
Мне советовали продать это сооружение, чтобы избавиться от тяжёлых воспоминаний, но в памяти не осталось мрачных страниц, а одни только счастливые мгновения. Какой смысл продавать, когда денег и без того навалом. Их оказалось намного больше, чем я мог предположить. Не потому, что она прибеднялась или что-то скрывала, просто я всегда уходил от разговоров на эту тему. Обидно осознавать, что твоя женщина имеет на счету больше, чем ты сможешь заработать за всю свою жизнь.
Я распахнул все двери не только ради ребёнка, но с дальним прицелом. Эта мысль вспыхнула в мозгу в тот день, когда вернулся из больницы. Лучший способ почтить её память, это учредить женский приют. Назвать его Фатима или Амаль и чтобы любая женщина из прошлых веков, могла сбежать в современный мир.
Убежище нужно не только для арабского и ортодоксального сектора. Вполне цивилизованные женщины тоже могут попасть в кошмарную ситуацию.