Глава П.
Душная, гипнотическая музыка неожиданно смолкла,
будто выключили—таки дергающихся в самоистязании этих
мафиози на эстраде.
Вспыхнули люстры, торжествующие победу света над инти—
мом. При ярком освещении фантастические и волшебные
полутени исчезли, уступив место до обидного реальной
действительности: суетливые мужчины c залысинами и про—
плешинами удалялись c площадки топтания, неуверенно
держа под локотки дам.
Манили; манили, что скрывать, чувственные губы. Блесну—
ла золотая фикса; Партнерша всё стояла, откровенно при—
жавшись. От блескучих лакированных волос устойчиво пах—
ло табачным киоском. Виктор отступил на шаг. Женщина
спросила, полуутверждая:
—Как вам вечер? Надеюсь, не заскучали?..
Он молча проводил брюнетку до её столика. Невдалеке
заметил незнакомку в голубом платье.
"Нехорошо вышло" — подумал, возвращаясь.
Сосед по столу - холёный парень с игривыми, чуть навы-
кате, глазами—черносливами поднял фужер:
~За знакомство, шеф! Меня — Георгием, слыхал раньше
святой был? И крест за отвагу на пожаре давали! Ха—ха!
Короче, Жорой. Да, а глаз у тебя, шеф, наметан. Как го—
ворят у нас в госбанке, фирма варежек не вяжет, фирма
штопает носки!..
-О чем ты?
Парень гоготнул.
-O Верке. У нее хата приличная и отец за синими морями,
капитанит. Ну и Веруха не теряется.
Жора по—свойски похлопал Виктора по плечу.
—Да‚ шеф, как тебя зовут?_Давай_квакнем! Кстати, я тебя
раньше не видал. Давно холостякуешь?
Виктор заинтересовался паркетом под ногами.
-Почему‚ говорю, на вечера "для тех, кому под триста" не
ходил?
—Не пускали, по возрасту. Только сегодня дотянулся.
Жора оживился.
-Деньрождение! Шеф, поздравляю! Счастья в личной жизни и
здоровья в любви! Ха—ха! Тридцать раз готов квакнуть за
это. Нырнули!
Он выпил содержимое фужера, накренив тыквообразную голо—
ву.
-Дорогие друзья! Я c волнением приглашаю быстренько в
лекционный зал, где вы встретитесь с интересными всем
людьми. Попрошу всех организованно и скоренько, товарищи
участники вечере "Будем знакомы!", всё равно буфет рабо—
тать не будет! — воспроизвели динамики знакомый, с нагле—
цой, голос ведущей вечера.
...Перейдена черта—
И так внезапно это, —
Нагрянула чреда
Прощаний без ответа.
Я прошепчу:
-Прощай...
В ответ "Прощай" не слышно.
Ушедшие молчат,
Для них слова излишни...
Поэт читал негромко, просто. Даже не читал, a испове—
довался. Говорил о наболевшем другому человеку. Только
зачем он здесь?
Большинство, скучая, перешептываются и переглядываются.
Виктор слушал, внимал, глядя на мужественное лицо этого
чуть сурового поэта, и стены зала словно раздвигались.
Он снова, в бессчетный раз, возвратился в прошлое.
...Ушедшие молчат.
Для них слова излишни…
* * *
…Впервые Афанасия Степановна увидела невестку, когда
родился Макарка.
Мать с Виктором долго ждали в приёмной, переполненной
взволнованными родственниками, счастливыми отцами, под—
ругами. Старушка тихо села на жёсткий, крашеный диван,
сложила на коленях морщинистые руки с потемневшим перга—
ментом кожи, с таким же потемневшим от времени серебряным
вдовьим кольцом. Она ожидала неподвижно, как статуя,
только сухие узловатые пальцы едва заметно подрагивали.
Виктор же не мог найти себе места. То вскакивал, то са—
дился, то выходил на крыльцо. Наконец, толстая санитарка
крикнула грубым мужским голосом:
—Дроздов‚ принимайте сына!
В дверях появилась побледневшая Лариса.
Она держала конвертик из одеяльца. Виктор, как ни долго—
жданна была эта минута, растерялся. Его окатила неведо—
мая радостная волна, дыхание перехватило. В конвертике,
перевязанном синей шёлковой лентой, там, где было остав—
лено маленькое окошечко, раздался писк...
Сын! Живой! Настоящий! Их сын!..
Виктор переложил букет, зачем—то полез в карман, кинулся
к новорождённому, затем, спохватившись, к портфелю. По—
дошла мать, поцеловала невестку_и бережно приняв живой
сверток, осторожно прижала к себе.
Виктор наконец вытащил из портфеля коробку конфет, не-
ловко наклонился к жене и поцеловал в бесцветные губы.
Протянул бордовые, с замшевыми лепестками и глянцевыми
зеленеющими листочками, нежные розы. На крупных, будто
изваянных из темного рубина, ароматных бутонах нет—нет
да появлялись блёсткие капли.
—Спасибо, Чаечка! Бедная, похудела...
Лариса неожиданно озорно тряхнула головой.
-Мы своё наверстаем. Это что?
-Знак внимания. Врачам или кому там положено?
Лариса несильно потянула к выходу.
—Потом‚ я сама. Я знаю кому.
Oн согласился.
—Конечно‚ конечно, мама ждёт. И ты стала мамой. Мамулень—
кой. Отныне и присно и во веки веков — у меня сын и три
мамы. Видишь, какой я богач!
Жёнушка со знанием дела понюхала цветы, цепко взяла кра—
сивую коробку "Ассорти".
—Мама бывает только одна, дорогой! Пошли.
...Тщета — роптать, кричать,
Бродить по дому ночью.
За все мне отвечать
Отныне
в одиночку...
...Один...
Никогда не думал, что это произойдёт в неполных трид—
цать...
Старик, как ни крути. И снова всё с нуля надо начинать...
* * ?
-Hy, Нестерович, с тебя причитается! — дружелюбно хлоп—
нул по спине Беликов.
Виктор остановился у прорабского вагончика.
—Смотря за что, Артём Григорьевич!
—Как за что! Как за что? Получает человек прекрасную
двухкомнатную квартиру, к слову, мои ребята строили, a
что сие означает, ты сам должен понимать — качест—во—о!-
и ничем не хочет старших товарищей порадовать? Мастер,
не крути!...
Прораб привычно распушил усы.
Жилистый‚ смуглолицый от постоянного пребывания на ветру
и солнцепёке, под дождём и снеговалом, Беликов, не приз—
нававший ни табака, ни зелья, ни таблеток, ни 0Р3, каза—
лось, распространял вокруг себя поле доброты.
Жил он один: дочери наперебой зазывали к себе, в Среднюю
полосу, но отец пока вежливо отказывался. Жену Артем Гри—
горьевич похоронил почти два десятка лет назад. Только
она была ему верна, навсегда осталась в северных краях...
…Однако, вот так новость!
Дроздов с Беликовым прошли к месту будущего здания. Где
хозяйничала бригада Крюкова — непосредственные подопечные
Виктора.
На дне котлована уже были уложены первые блоки. Монтаж—
ники дело своё знали отменно и споро, сноровисто продви—
гались вправо.
-Майнай! - махнул брезентовой рукавицей Петр Никодимыч
Крюков, богатырского сложения мужичина.
Крановщик подал бетонный блок тютелька в тютельку — ко-
мар носа не подточит.
Артём Григорьевич кивнул на аккуратно сложенный железо—
бетон. .
—Неплохо‚ Виктор Нестерович, к наступлению готовиться.
—КСК халтурит! То наплывы, то обломы. Ребята время теря—
ют, чтоб устранить бяку. Видите?
—А, надоели хуже пареной репы! Столько лет одна шарман—
ка...
Они присели на один из бракованных блоков. Внизу негром—
ко тарахтел автокран. На нём кто—то из информированных
товарищей вывел мелом общеизвестное уравнение с одним
неизвестным: "Коля + Оля =..."
—Как сын, Нестерович?
—Расте—ёт! - с гордостью ответил отец. — Будущий строи—
тель!
—Ну уж?
—Точно!
—Тогда‚ Нестерович, неплохо. Скоро, лет через пятьдесят—
семьдесят, строителей понадобится намного больше, чем
теперь. Высчитано, что панельный дом дольше этого срока
не простоит. Представляешь, сколько враз домов понадо—
бится! Так что давайте еще заказывайте парочку сыновей!
—Я не против.
—А жена? Не обижает?
—Что вы, она у меня замечательная. С матушкой моей — ду—
ша в душу. Готовит — пальчики оближешь!
—По тебе не видно...
—Серьёзно. Жарит—парит — закачаетесь! Картошечку там,
глазунью, разное—всякое. Сейчас, правда, больше мама на
кухне. А вы, вижу часто c термосом. Тоже отлично кухарни-
чает, жена—то?
…Беликов ответил не вдруг. Вздохнул, помолчал, глядя на
ловких монтажников. Лишь после этого повернулся к масте—
РУ-
—Была, Нестерович. Расскажу вместо перекура.
...Познакомились мы с Фалей ещё до воины. Она у меня
местная из местных: саами, из Лопарской значит. В Сайда—
губе мы вместе c Евфалией посёлок строили. Я плотничал,
она штукатурила. Там в поселковом совете и расписались.
Вскорости, когда там закончили, в Мурманск нас перебро—
сили. Здесь у нас лопарочка родилась, домишко свой стали
строить, возле Дома офицеров, в Нагорном. В июне страш-
ного сорок первого послан я был на месячные военкомат—
ские сборы, в Росту. Было то пятнадцатого числа. Через
неделю же, в воскресенье, как вчера, приехала ко мне Фа—
ля. Улыбчивая, ясноглазая. Обругал еще её:
—Что ж дочку бросила!
А она узелок свой развязывает:
-Co свиданьицем вас, Артемий Григорьевич! Шанежек отве—
дайте. Что такие задумчивые или другую себе присмотре—
ли!..
Понимаешь, смеётся она, а у меня в горле будто стружка
застряла.
—Немного‚ — шутит, - пошалите да снова к нам вернетесь,
домишко обустраивать начнём.
—Нет‚ Фаля, командир сказал — подольше служить придет—
ся...
Того язык не повернулся поведать, что с утра было извест—
но военным и тем, кому положено: война!..
Беликов в раздумье глядел куда—то за сопки. Там, за
перекрестьями портовых кранов, отливал огненной сталью
Кольский залив. Будто нарисованные, застыли на рейде ры—
бацкие суда, снежно—белые теплоходы, горбатились сухогру—
зы, оранжевел атомный ледокол, покоривший Северный полюс.
Над заливом, вход в который сторожил каменный исполин,
прозванный мурманчанами Алёшей, также недремлюще стояло
незакатное морошково—золотое солнце. Его чистый свет облил
печальное лицо старика золотой смесью. Виктор даже сморг—
нул, настолько явно представилось: не Артём Григорьевич,
солдат и строитель, перед ним, a памятник, золотой бюст...
—Так что, Нестерович, — вернулся Беликов к сегодняшним
боям, — продолжай в том же духе. Дело ты знаешь, в грязи
ползать брюхом не стыдиться, молодец. Но нулевики Крюко—
ва должны закончить строго по графику. И хоть ты парень
неплохой, буду требовать по всей строгости. И ты требуй!
Народ — он не любит, когда с ним заигрывают, сюсюкают.
Он твёрдых, умелых и справедливых уважает.
—Поднажмём!
-Вот—вот. Тем более за сроком сам Пустовский следит.
Главный шутить не любит, как говорится — молодой, да ран-
ний...
—Учтём! Артем Григорьевич, сгоняю-ка я нa комбинат: что
они ерундистикой занимаются! Сколько можно брак подсовы—
вать! Заодно на секунду к своим заверну, квартира всё же...
—Разворачивай панелевоз.
* * *
Виктор ворвался в коммунальную квартиру вихрем, вспо—
лошив всех соседей. Лариса взглянула с явным подозрением:
—Ты что, сегодня навеселе?
-Лара‚ Чаечка! Мам! Мы квартиру получаем! Гип—гип—ура!
Мам, всё, хватит туда—сюда мотаться. Срочно переезжаешь
к нам! Молчи—мслчи. Макарка—а, ку—ку! Сынок, слышь, нам
квартиру дают. Видите, пузырь пустил — радуется! Всё,
мчусь на родимый детсад. Лар, сегодня тоже задержусь.
Подробности — позже—е...
Да, незабываемый день!
Ho он ещё не завершён. И окажется, что запомнят его на—
долго не только Дроздовы...
Впрочем, день был как день. Моложавые бабушки (Виктор
подметил это сразу после приезда в Мурманск — бабушки
здесь выглядят очень молодо, в холоде лучше сохраняются
что ли?) гуляли с внучатами, женщины спешили продемонст-
рировать летние наряды, ибо лето здесь короче их юбок,
служащие учреждений пооткрывали окна, маясь в июньской
духоте и проклиная невидимые, но сильно действующие на
организм, магнитные бури...
Виктор находился на участке, когда уже закончилась пер-
вая смена. Почти все ушли к вагончикам. Он не заметил,
когда именно вдруг померкло всё небо. Это произошло в
считанные секунды. С безупречно—чистой бездонной вышины
неожиданно сыпануло снегом. Не успел он осмыслить что к
чему, как белый могучий вихрь закружил, завьюжил так,
что потемнело в глазах. Не было видно собственных вытя—
нутых рук. Виктор только чувствовал, как его колотят
шмякающие влажные хлопья. А снег сыпал и сыпал, беско—
нечная лава выплескивалась на людей, зелёные деревья,
залепила окна домов. Компрессор, работавший рядом, стал
давать сбои, лихорадочно зачастил. Виктор наугад, по
звуку, нашёл его и выключил. Тишина была недолгой. Изда—
лека, откуда—то из—за сопок, со стороны Питьевого озера,
послышался гул. Он был подобен марш-параду сотни бульдо—
зеров. Peв, свист и треск мгновенно очутились вблизи.
Снег, кажется, буйствовал уже повсюду. Залепило лицо,
глаза, уши. Кто—то невидимый со всего маху налетел на
него из небытия. Маленькая, мокрая с головы до ног, в
прилипшей к телу одежде, незнакомая девчонка, плача,
ткнулась в него. Виктор с трудом узнал в перепуганной, с
потёками туши на заснеженном лице, бедолаге — кудрявую
улыбашку Олю, сварщицу. Она вся дрожала. Сильнейший по—
рыв ураганного ветра едва не опрокинул их. Дроздов креп—
ко прижал Олю к себе, стараясь сообразить, как выбраться
из этой катавасии?
Ухватившись другой рукой за компрессор, Виктор прокри—
чал, `пытаясь перекрыть дикий свист и гул:
- Не бойся—я! Прор—вём—ся—я!
А ледяной снег был и бил, жёстко, нещадно, ударял то
сбоку, то в спину. Он достиг уже такой плотности, что
казалось мир окунулся в какую—то неведомую стихию, сошёл
с привычной орбиты, пробурился в гигантский сугроб, про—
валился в тар—тарары.
Долго ли будет длиться эта свистопляска?
Кажется, кто—то пробежал неподалёку. Что—то ухнуло рядом.
земля стонала от невидимых тычков и падений тяжёлых пред—
метов. Оля плакала, уткнувшись ему в грудь и по—детски
тёрла глаза маленькими озябшими кулачками.
Он что—то кричал ей, успокаивая. Кажется, она расслышала
только одно слово: Коля.
Оля вскинула мокрую до волоска голову, ладошкой сбросила
с подбородка мастера снежную бороду, притянула его лицо,
ухватившись руками за шею:
—В под—ва—ле—е!
Виктор понятливо кивнул. Точно, там сейчас не страшно
хоть зимовать. К тому же, если в подвале Коля, то втроём
они не пропадут. Нужно действовать, тем более, что ру—
башка, поначалу насквозь сырая, теперь коробилась от арк—
тического дыхания урагана. Виктор просчитал мысленно
свой маршрут к подвалу. Вдохнул глубоко, словно пожарник,
собиравшийся нырнуть в коптящую угарную неизвестность и
подхватил девушку на руки. Оля инстинктивно прижалась к
нему. Виктор бежал, как в дымовой завесе. Вспомнилась
полоса препятствий в учебке. Там, пожалуй, было легче —
знал куда выбежит. Он удачно преодолел трап, проскочил
по инерции вниз, больно стукнувшись коленом об угол.
Бесконечная белая пустыня кончилась. Они оказались под
прикрытием могучего железобетона, славного изобретения
человечества. Когда глаза немного привыкли к новому мес—
топребыванию, они невольно пораскрывали с Олей рты. В
подвале ярко сияли лампы. В углу, как ни в чём не бывало
вспыхивали крошечные молнии сварки. Коля работал! Как
обычно не отвлекаясь по пустякам! А Виктор стоял не в
силах разогнуться, что—то скрутило его в спираль. Нако—
нец, он опустил чужую невесту, стыдливо отвернувшись.
Одежда облегала девушку так плотно, словно ее вовсе не
существовало. Оля на негнущихся ногах подошла к сварщи—
ку, тронула за плечо. Он отложил защитный щиток, собира—
ясь сменить электрод. И замер, увидев снежных людей, у
которых зуб не попадал на зуб. Рыжеватые брови Коли
взлетели вверх. Тотчас лампочки освещения тревожно зами-
гали.
Внезапно из потустороннего мира, именуемого по—научному
циклоном, а следовало бы Циклоном_Циклоновичем‚ в подвал
влетел некто длинный, с сосульчатой дедморозоввкой боро—
дой.
—Спортсмены есть? — весело крикнул он:
Это был монтажник Евстафий Брусникин. Виктор еле успел
удержать Евстафия от падения.
—Жаль лыжи не захватил на работу, покататься бы!
Евстафий быстро отдышался.
—Мастер‚ там - опоры повалило...
Виктор мысленно ужаснулся: недалеко от стройплощадки
проходила действующая высоковольтная линия. Если какой—
нибудь бедолага замкнёт через себя шесть.тысяч вольт...
В такой кошмарщине это совсем нетрудно сделать...
От предположения стало жутко.
—Где экскаватор, Евстафий? — коротко спросил мастер.
У него созрел план. Он был дикий, почти нереальный, но
другое решение требовало времени, a нужно было что—то
предпринять срочно, как можно быстрее. Виктор решил
порвать воздушную линию экскаватором на пневматическом
ходу. Резиновые колеса — диэлектрик. Тогда должна срабо—
тать защита на подстанции и отключится вся линия. Брусни—
кин, кажется, догадался, что замыслил Дроздов.
-С утра грунт грузил, у трех камней.
Коля тоже присвистнул, догадавшись.
—Это же рядом с котлованом, свалиться можно!
Брусникин и мастер уже не слышали.
Коля ринулся было за ними, в эту непроглядную ура—
ганную чертовщину.
- Стой-те!
Но его остановил пронзительный, почти беспамятный крик:
—Не надо—о! Коленька—а—а!.„
* * *
...Недолго бушевал ураган. Но он повалил несколько сот
километров линий электропередач, вырвал с корнем тысячи
деревьев, вывел из строя транспорт, связь. Трое суток
бессонно работали аварийные службы. Город был как на
осадном положении.
Штаб по устранению последствий циклона с каким—то ко—
варным женским именем, действовал чётко и оперативно.
Мало- помалу город приходил в себя, жизнь возвращалась
в прежнее, цивилизованное, состояние. B домах вспыхнул
свет, зазвонили телефоны, требуя Петра Петровича или
разыскивая Зиночку, весело побежали свежевымытые трол—
лейбусы; подкошенные бурей тополёчки, которые и росли—то
только над подземными теплотрассами, над которыми зимой
грунт не промерзает, куда—то развезли, снег вначале pac-
таял, потом, почувствовав себя неуместным в июне, вообще
испарился, озорник. Улетучился и испуг, первоначальная ‘
растерянность некоторых отдельных граждан. Теперь уже
все были отчаянными орлами. Появились анекдоты и легенды
на тему циклона. Например, кто—то кому—то рассказывал,
что некий чудак в ураган продолжал сваривать арматуру
нa балконе девятого этажа, не заметив, что сам дом давно
уже рухнул...
А другой чудило с испугу не мог остановить экскаватор,
вместо тормоза нажимая на подъём ковша, и пообрывал всю
линию от Мурманска до Кольской атомной...
Третий — у себя в гараже ремонтировал старенький "Запо—
рожец". Только повернулся за ключом десять на двенадцать
(какая достоверная деталь!) - трах—бах! Смотрит — нa
месте доходяги роскошная шведская "Вольво". Прямо из
Стокгольма.
Еще один, это уж точно было, сам слышал от того, кто
сам слышал, — зашёл в пивбар. Когда поднялась завируха,
все повысовывались в двери: что за щум? Всех и унесло
кого куда. А тот друг три дня в пивбаре гужевался, сам
себе бармен и посетитель. Ещё и премию дали: за охрану
общественной собственности!..
А ещё один...
* * *
...На участке Беликова смерч опрокинул автокран, разнёс
все щиты ограждения. К счастью, обошлось без жертв. Если
не считать лёгкого насморка Oли...
…Настроение было замечательное.
Виктор поставил нивелир, придирчиво оглядел ножки. Ка—
жется, всё как положено. Настроил шкалу, заглянул в
окуляр трубки. Чёрные и красные деления были видны от—
чётливо, ясно. Система высот Балтийская! Мастер записал
очередную цифру в блокнот, махнул напарнику. C планкой
стоял тщедушный Коля Рындин, сварщик третьего разряда.
Про него поговаривали, что он очаровал симпатяшку—Олю
тем, что пишет стихи. И даже печатается в газете "Ha
стройке" под псевдонимом Н.Сварной.
Было вновь по—летнему солнечно и Коля обнажился до поя—
са, сняв брезентовую куртку. Виктор, пользуясь тем, что
рядом никого не было, намурлыкивал песенку.
-Да—но им одно—о на все—ех...
Имелась y него такая страстишка, тайная, непреодолимая —
к_вокальному искусству. Это повелось о детских лет. Он
даже_помнил‚ как впервые запел. Это случилось в такой же
солнечный денек, когда Витёк свалился в колодец. Нечаян—
но, разумеется. До этого он бесстрашно заглядывал в се—
ребряную глубь и забавлялся долгим задиристым криком:
—Э—эй—й!
И холодное эхо так же протяжно кричало снизу:
—Э-эй—и!
Пaдaя, Витя сумел каким—то непостижимым случаем ухва—
титься за ведёрную цепь. Так и висел над близкой тёмной
водой, до судороги обхватив ржавые звенья руками и нога—
ми. Было мрачно и холодно. Славные товарищи, младший бра—
тишка, мама и папка жили сейчас своей, отдельно от него,
верхней жизнью. Нежиданно из груди его вырвалось:
-Путь далё—ек у нас с тобою;
Ве—се—лей солдат гляди!..
Песня мальчонку и спасла, её услышала Витькина воздыха—
тельница Дашута. Она тут же донесла сигнал бедствия своей
матери — тёте Груне.
Потом он уже полусознательно запел в тёмной ферме, помо—
гая матери. Мать убежала к молодняку в загон и он остал-
ся совсем один среди жующих, бьющих могучими хвостами и
сильными копытами чудовищ, изредка подающих хриплые го—
лоса:
—Ммы—у—ух!
Он парировал не менее грозным:
-Вдоль да по речке,
Вдоль да по Каза-анке…
Было бы неправдой написать: он обладал удивительным бархатистым баритоном, мягко льющимся в мир. Нет! У Виктора обыкновенный, подхрипший на стройке, голос. И уж совсем на поднимается рука ударить по клавишам машинки, чтоб «высечь на века»
нечто, вроде: тонкий музыкальный слух мастера—строителя
поражал многих мастеров современной культуры:...‚ ... и
даже ...! Увы! Виктору, к сожалению, не то что медведь —
мамонт на оба уха наступил! Он отчаянно перевирал мело—
дию, безбожно путал ритм, менял темц и всё, что придёт-
ся. Так, песенка "Если долго мучиться" (или мучаться?)
в его сольном исполнении могла прозвучать на мотив "По
долинам и по взгорьям", а могла и так, как "Я уеду в
Иваново!"...
К счастью, никто этого не слышал. Даже Лариса. Виктор
взял грех на душу, утаив от жены единственный малень-
кий секрет…
—Чуть левее!
Коля сдвинул планку.
Сильно фальшивя, мастер в треть, даже в четверть голоса,
подвывал очередную несуразицу.
Работа двигалась, жизнь кипела, настроение было отличное!
(Продолжение следует)