В Евангелии от Луки (Лк.17, 5,6) на просьбу учеников об умножении в них веры, Господь произнес с т р а ш н ы е слова: «… если бы вы имели веру с зерно горчичное…», которые прямо свидетельствуют о том, что даже у них, тех, которые были с Ним, видели и слышали Его – истинной веры не было.
Или, если даже она и была, то ее размеры оказались меньше «зерна горчичного».
Что же можно сказать о нас, удаленных во времени от Евангельских Событий на две тысячи лет?
На протяжении всего Четвероевангелия Господь Наш Иисус Христос испытывает нас верою, как неким тестом на способность к усвоению огненной истины, которой является Он Сам.
Мы много читаем, знаем, помним мельчайших подробностей, второстепенных деталей, богословских и научных споров, но не в и д и м (или не хотим увидеть?) главного: Личность и Крестный Путь Единородного Сына Божьего.
Как мы похожи на учеников Господних, которые интересуясь будущей славой, забывали о настоящем поругании, которое необходимо понести всей своей жизнью, повторяя крестный путь Спасителя, каждому свое мерой страданий, болезней, жизненных невзгод, горя и смертельных искушений.
Принимаем ли мы Его как Спасителя, Одно из Лиц Пресвятой Троицы, Единородного и Единственного Сына Божьего или впадаем в гибельный соблазн лжеучений века сего?
Личное отношение к Нему, бескорыстная и любящая вера в Него – главный вопрос и ответ Христа каждому из нас, заблудившемуся в темных лабиринтах собственного рассудка.
Очень четко и ясно об этом сказано в Евангелии от Иоанна (Ин. 14, 5,6):
5 Фома сказал Ему: Господи! Не знаем, куда идешь; и как можем знать путь?
6 Иисус сказал ему: Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня.
В течение многих лет наука для меня была кумиром и "божеством", способным решить все вопросы человеческой жизни, вплоть до физического бессмертия личности.
Но, в процессе реализации научных идей, меня постигла горькая цепь разочарований и падений в бездну бессмысленности голой научной правды, которая опирается только на силу установленного авторитета, начальственной власти и утилитарных потребностей сиюминутного значения.
В приватной беседе со своим научным руководителем я с ужасом узнал, что то, чем мы занимаемся есть лишь фикция, полуфабрикат от того, что необходимо сделать для достижения достоверно-значимого результата. Он оправдывал свою позицию тем, что руководство требует план, пренебрегая качеством и научной честностью исследователя.
И еще тем обстоятельством, что все т а к делают, в массовом масштабе…
Кризис «чистой науки» разрешился моим мучительным постижением религиозных вопросов жизни, ее изначального Божественного Смысла.
Сначала через чтение Соловьева и Бердяева, затем благодатью Таинства Крещения, и, непостижимый рационально, религиозный опыт Открытия Бога, Который Сам Себя открывает ищущим Его.
Я внезапно и отчетливо, с зоркостью прозревшего от врожденной слепоты, увидел то, что вся цепь случайностей моей жизни с л о ж и л а с ь в удивительную закономерность, которая и привела меня к стенам Церкви.
Наука, являясь прекрасным инструментом познания Божественного творения, может превратиться в дьявольский соблазн «всемогущества» и обмана, если она находится под властью себялюбивых честолюбцев.
Практически все великие ученые: Ньютон, Кеплер, Эйнштейн, Мендель, Ломоносов и многие другие совершили свои открытия, веруя в разумный план Творца, и очень часто, не благодаря, а вопреки жизненным обстоятельствам.
Личный религиозный опыт не отрицает достижений науки, а только ограничивает область приложения знаний природных закономерностей от мировоззрения верующего человека, чем бы он не занимался.
Вера опережает знание устремленностью к горнему, жаждой внутреннего совершенства в Боге и ради Бога, во Славу Божию.