Люблю весну в этой стране, когда все белое становится блекло-серым,
где грязь объявляет войну и целеустремленно захватывает новые земли.
Где на каждом ходу установлены пехотные мины, что установил твой народ, но забыл упомянуть об этом в давно пустых манускриптах; он занят – он пьет.
В манускриптах, коих раньше писали о действиях, совершенных с искренней радостью, как посещали музей уродств и остались там главной достопримечательностью.
Как водили детей на утренники и давали конфеты, пока какой-то урод
не потащил этими конфетами детей до постели.
Писали, как велико наше творчество и вековые устои, теперь пишут о том, как все продано, а до пенсии доживают из десяти, дай Бог, двое-трое.
Хотя в этом вряд ли виноват Бог, да и народ винить не стоит.
Может, во всем виноват этот год?
Я слышал, года влияют на многое!
А сейчас, из окна элитного офиса я наблюдаю за тем, как трудится мое общество;
Как чья то мать в престарелом возрасте к новому сезону готовится, копая замерзшую землю, рядом с домом, что еще до войны построили.
Как чьи то внуки и внучки в грязных остатках сугроба ищут закладку, что оставил им дядя Вова, который работает в нашем бизнес-центре в охране.
Жаль, что мать не доживет до лета; восхода урожая, ей не хватило денег на еду – так ей и надо.
Не научилась жить на те сбережения, что с любовью выделяло ей государство.
А внучка откинется от передоза в соседней хрущевке, пока внучек будет ублажать ее сестру за бутылку водки.
Это не потери: всего минус два тела.
На месте старого дома построим супермаркет.
Расширим парковку у бизнес-центра.
Возможно дам повышение дяде Вове.
Я не больной.
Это бизнес.
В этой стране нельзя по другому.