Сейчас время моего детства воспринимается, как послевоенное, хотя тогда казалось, что война была давно, аж двадцать пять лет назад. Ветераны все уже предпенсионного возраста, дослуживают... Гражданские, правда, ещё должны были потрудиться, а офицеров участников войны становилось всё меньше в войсках и больше во дворах и на дачах.
Город, в окрестностях которого располагался гарнизон, где служили наши отцы и жили все мы, был, и остаётся доныне, городом героем. Город-герой по званию, своей истории и настроению населения! Севастополь!
Многое из того, что могло стрелять и взрываться, было извлечено из земли и развалин в первые послевоенные годы, но осталось всего на местах боёв достаточно, чтобы у каждого уважающего себя пацана было что-то. Тогда ещё не было чёрных копателей, никто не продавал и не покупал находки, они были предметом гордости и обмена на что-то, более для тебя интересное.
Во всех детских схронах, которые располагались, как правило, в сараях, приписанных к каждой квартире, в изобилии лежали осколки бомб, мин и снарядов. Осколки были ржавые, но не насквозь, не изъеденные до потери своей жуткой формы. Этими человеческими смертями, не нашедшими своего человека, была плотно усеяна степь и горы вокруг города на многие километры, а в местах особо затянувшихся боёв в земле больше было железа, чем камней. Осколки обменной ценности не представляли из-за своего изобилия. Но, находя их, мы живо представляли, как бы он мог попасть в тело, и примеряли каждый к себе. Как же было их бросить после этого?! Они становились нам родными и поэтому копились в наших закромах.
Рядом с осколками Отечественной войны особое место занимали шарики картечи и ядра, найденные на тех же полях и горах, но пролежавшие там больше века, с прошлой героической обороны нашего города.
Нередки были каски, и наши, и немецкие. Встречались даже австрийские шлемы с пикой на макушке, оказавшиеся в наших краях неведомым образом, может быть, во время интервенци, в гражданскую войну.
Но самым ценным и интересным, не хранящимся в открытую, а спрятанным ото всех, особенно от родителей, были неразорвавшиеся, не выстрелившие боеприпасы всех видов. Назывались они шёпотом, на ушко, "целыми". И почти у каждого из нас, хранимое особо, было оружие. Состояние этих механизмов было разное, но каждый пытался привести своё сокровище в действующее состояние, и нередко это удавалось.
В один из постоянных наших походов в степь, уж и неизвестно кто, нашёл разбитую артиллерийскую позицию. Пушки там, конечно, не было, но покопавшись в земле, пацаны обнаружили россыпью изрядное количество артиллерийского пороха. Порох этот представляет из себя вовсе не порошок, как обычный стрелковый, а такие карандашики двух сортов, одни с одним продольным отверстием, как в макаронах, другие с семью такими же продольными отверстиями. Тут же они были наречены "семидыр" и "свистуля", с ударением на последнем слоге. Набив карманы ценной находкой и взяв друг с друга клятву о хранении места в страшной тайне ото всех, счастливая от своей удачи компания притащила всё это в гарнизон. В ходе испытаний и экспериментов выяснилось, что порох этот, будучи подожжён с одного конца, не взрывается, а горит по внутренним отверстиям медленно, но весьма интенсивно и производит невероятное количество дыма.
Тайна быстро стала известна всем, но не потому, что кто-то разболтал, а просто-таки напросто весь остальной народ проследил за участниками заговора. Выяснилось, что в месте обнаружения пороха много и хватит на всех и надолго.
В результате последующих изысканий и испытаний мы открыли, что завёрнутый в фольгу особым образом семидыр представляет собой ракету. Летели такие ракеты довольно высоко, а если правильно направить, то и далеко. А вот свистуля горел по своему единственному отверстию так хорошо, что его даже не надо было заворачивать в фольгу, а просто поджечь и слегка покатать подошвой по асфальту, потом отпустить и наблюдать, предварительно увернувшись от ракеты, как она летит, всегда против ветра. Кто-то первый попробовал сделать это в коридоре школы... Эффект получился потрясающий! Свистуля летал по сквознякам, совершая все повороты по коридорам и залетая в открытые двери! Почему школа, да и весь гарнизон тогда избежали пожаров, я не понимаю...
Через пару месяцев запасы пороха в месте добычи иссякли, и в гарнизоне наступил тревожный мир.
Мне однажды крупно "повезло" - я нашёл неразорвавшуюся, килограмм на двадцать пять, бомбу. Опытным глазом я определил, что она не успела встать на взрыв. То ли сброшена была с меньшей высоты, чем было запланированно, то ли заел механизм, но чека не выкрутилась и оставалась на месте. В то же время я не знал, сколько резьбы осталось неоткрученной. Но я ведь был уже сведущ в этих делах и, обмотав чеку проволокой, закрепил её таким образом, чтобы исключить малейший её поворот. В таком виде я совершенно спокойно принёс бомбу домой и спрятал в своём царстве на балконе. Как всегда, в ходе исследований, выяснилось, что корпус моей находки сделан из магния, который, в свою очередь, является ценным компонентом для изготовления взрывпакетов. Магний для этого следовало напилить напильником. Пилил я эту бомбу недели три, добыв, таким образом, несколько литровых банок готового к употреблению магния.
Я не видел лицо моей мамы, когда она обнаружила это на своём балконе. Вернувшись из школы, при подходе к дому я увидел толпу бесстрашных зевак. Шестое чувство подсказало мне, что происходит. Я присоединился к толпе и из разговоров, пока соседи меня не опознали, узнал, что моя мама вызвала патруль, а те в свою очередь сапёров, и сейчас мою драгоценность вынесут и увезут в степь для уничтожения... Жалко...